Научная статья на тему 'О духовных основаниях национального этоса'

О духовных основаниях национального этоса Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
41
10
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «О духовных основаниях национального этоса»

реносит ответственность за создаваемый продукт с производителей на самих потребителей. При этом сохраняется удобство использования рейтинга не только как процедуры измерения аудитории, но и для решения основной задачи -распределения рекламных денег.

В России происходят два любопытных процесса в развитии отечественного телевидения. С одной стороны, наблюдается беспрецедентный рост числа телеканалов. С другой стороны, происходит перемещение содержания телеэфира в демонстрацию «зон девиантного поведения», показ таких кадров, которые шокируют публику и ставят вопрос о безответственности и даже безнравственности руководителей телеканалов.

Свой манипулятивный потенциал телевидение развивает именно за счет того, что оно искусно скрывает различие между фикцией и реальностью. И именно поэтому информация, преподнесенная из телевизора, оказывается куда более убедительной для публики, чем аргументы теоретического или идеологического свойства.

Одновременно во множество раз увеличился объем информации о катастрофах в СМИ. Сенсации, ужасы, эпатаж на телевидении имеют колоссальное психологическое воздействие на аудиторию. СМИ, чья работа основана на тиражировании сенсаций, способны эффективно отвлекать массовое сознание от реальных социальных, экономических и политических проблем в обществе.

Характерная деструктивная тенденция современных российских СМИ - акцентирование внимания в новостных программах на авариях, катастрофах, войнах. Тиражирование негативных новостей ведет к тому, что у заядлого телезрителя неизбежно усиливается впечатление, что он живет в мире, полном зла и опасности.

Телевизионщики лукавят, уверяя, будто телевидение лишь отражает, подобно беспристрастному зеркалу, происходящее за воротами студий.

Причину возникшей моды на разного рода ужасы и развлечения следует искать и в недрах самого ТВ. Руководство телеканалов с каждым годом все чаще отдает предпочтение сюжетам, исполненным жестокости и шокирующих зрителя своим содержанием.

Мы озабочены тем, каким образом телевидение формирует общественные ценности, образ будущего и смысл существования страны, какие методы воздействия использует и насколько телевизионная трактовка соответствует реальности и воплощению национальной идеи.

Соина О.С.1

О ДУХОВНЫХ ОСНОВАНИЯХ НАЦИОНАЛЬНОГО ЭТОСА

Понять сущность русского этоса - значит исследовать его предельные ценностные основания, и поскольку русский этос не одинок в этом мире, то постижение его сущности неизбежно связано с сопоставлением его, как это обычно делается, с западной и восточной духовно-нравственными традициями.

Специфическая особенность национального этоса, рассмотренного с точки зрения его основополагающих ценностей, нашла выражение в идее соборности, введенной в культурный оборот А. С. Хомяковым. Она представляет собой одно из величайших прозрений русской мысли. Именно в ней со всей отчетливостью просматривается уникальность России на фоне западной и восточной цивилизаций. Если Запад строится на принципе индивидуализма, индивидуальные свободы и личный интерес почитает более других ценностей, а Восток, наоборот, опирается на принцип корпоративности (коллективизма), общественные интересы ставит выше личных, то Россия стремится именно к соборности. Вл. Соловьев формулирует соборный идеал как полную свободу составных частей в совершенном единстве целого. Таким образом, принцип соборности представляет собой попытку соединения личной свободы с социальным единством людей. Но в идее соборности имманентно содержатся и другие важные ценностные понятия: добро и зло, справедливость, любовь, личность.

Хотелось бы особо подчеркнуть, что соборность, в отличие от принципов индивидуализма и корпоративизма, на которых построена жизнь на Западе и Востоке, имеет не столько нормативно-культурный характер, сколько духовно-идеальный. Иначе говоря, индивидуализм и корпоративизм - это принципы, реализующиеся в повседневной жизни людей, они практически составляют их норму. Соборность же - это сфера устремлений русского человека, к которой одни ближе, другие - дальше, третьи - совсем в стороне. Вот отчего соборность как принцип организации жизни русского человека и русского общества порой очень трудно зафиксировать эмпирически, непосредственно и особенно в относительно благополучные периоды русской истории. Однако в полную меру он обнаруживает себя в периоды испытаний, войн, природных катаклизмов и т.д. Необходимо отметить также, что соборность, будучи одним из принципов и признаков христианской Церкви, закрепленных в символе веры, имеет корни и связь с христианской (православной) традицией. Это обстоятельство вполне объясняет духовно-идеальный характер этого принципа и в то же время предостерегает от приземленного его толкования. Высшим смыслом и главной целью человека, согласно Евангельской истине, является спасение человека как личности. Только в этом контексте и можно понять русскую соборность в целом и основные ценностные понятия, ее составляющие.

Проблема свободы составляет один из важнейших компонентов сущности любого национального этоса. Для русского этоса характерно особое понимание свободы, не совпадающее с тем, как ее переживают и оценивают на Западе.

1 Соина Ольга Сергеевна - доктор философских наук, профессор кафедры философии Новосибирского государственного архитектурно-строительного университета. Почетный работник высшего профессионального образования РФ. Область научных интересов: этика, философия русской культуры, герменевтика, достоевсковедение. E-mail: sabirov-soina@211.ru

Для западного человека свобода есть нечто, имеющее предел. Каждый свободен ровно настолько, насколько позволяет ему его капитал. Другое ограничение на свободу накладывается правом. Человек свободен в рамках права. Это необходимо, чтобы индивидуальные притязания на свободу не находились в состоянии антагонизма с притязаниями на свободу других людей. В русском же нравственном сознании свобода осмысляется и переживается иначе. Она не имеет столь жесткой фиксации с материальным богатством и правом. Часто на Руси богатство казалось тяжким бременем. Материально преуспевающий представитель правящих сословий мог испытывать угрызения совести перед бедным народом. Парадоксально, но факт, что крупные русские купцы и промышленники (такие, как С. Мамонтов, С. Морозов, Н. Мешков) финансировали партии леворадикального толка, выступавшие против частной собственности. В русском народе самым свободным считался странник, полностью лишенный собственности. «Странник ходит по необъятной русской земле, никогда не оседает и ни к чему не прикрепляется. Странник ищет правды, ищет Царства Божьего, он устремлен вдаль»1. Русский жаждет безграничной свободы, ничем не скованной: ни собственностью, ни правом и законом. Безграничная свобода, по-русски - воля, манит его, и он часто из-за этой своей интенции свободы попирает законы. Собственно говоря, преодоление силы закона и составляет существо стремления к беспредельной, т.е. абсолютной свободе. Причем попирание или преодоление закона может осуществляться на разных уровнях. Во-первых, нарушаются юридические законы. Правда, главное тут не само нарушение закона, ибо везде, где действуют законы, есть нарушения и нарушители правопорядка, а отношение к закону, праву и правонарушению. В русском сознании до сих пор не утвердилась идея верховенства закона над человеком. Русский человек, особенно наделенный властью, как правило, осознает себя выше закона. «Закон что дышло, куда повернул, - туда и вышло». В этой поговорке четко прослеживается характерное для русских пренебрежение к юридическим законам и установлениям. Однако было бы ошибкой интерпретировать это обстоятельство как признак криминальности русского сознания. Просто для широкой русской души всякий закон узок, к тому же никакой законодатель не способен уследить и поспеть за многообразием и текучестью жизни в России. Во-вторых, русский способен посягнуть и на социально-исторические законы. Петровские реформы, социалистическая революция в полуфеодальной стране, программа построения основ рыночной экономики в 500 дней - таков далеко не полный перечень примеров социально-исторического волюнтаризма в России, который, подчеркнем, не следует трактовать упрощенно: как проявление банального самодурства царя, маниакальной жажды власти большевиков и теоретической неискушенности молодых реформаторов-демократов. Имеются более глубокие причины, побуждающие русских пренебрегать юридическими и социально-историческими законами. Они-то и составляют третий, с нашей точки зрения, основной уровень, на котором русский стремится преодолеть закон. Речь идет в данном случае об онтологических законах, законах самого бытия. Русский понимает и чувствует свободу как избавление от всякого зла, включая и зло смерти. Смерть - это закон падшего бытия. Таким образом, абсолютная свобода оказывается, по существу, тождественной спасению, а своеобразие русского понимания и переживания свободы заключается в том, что ей (свободе) придается духовный, религиозный смысл, а не экономический и юридический, как на Западе. В таком восприятии свободы есть свои плюсы и минусы. Жажда воли побуждала русского к освоению новых земель, которые, в свою очередь, требовали мощного государства, способного управлять обширными территориями. Феномен русского космизма (весьма специфического и уникального явления русской культуры) также может быть объяснен интенциями русского сознания к абсолютной свободе: если она не достижима на земле, то, может быть, ей найдется место на небе? Н. Бердяев писал: «У русских всегда есть жажда иной жизни, иного мира, всегда есть недовольство тем, что есть»2. Жажда иного мира, иной жизни (читай: спасения или абсолютной свободы) из недовольства тем, что есть, приводили и приводят русских к самым разнообразным последствиям: святости и праведности, нигилизму и анархизму, западничеству и славянофильству, религиозному сектантству и богоискательству, бунтам и революциям, и чтобы русское понимание и переживание свободы носило конструктивный характер, его необходимо соединить с религиозным опытом и христианскими традициями. В противном случае искание абсолютной свободы на земле, как и искание абсолютного добра на земле, будет приводить к очередному рабству: какой-либо общественной идее, технике, моде, кумирам и вождям и т. д. Эту альтернативную ситуацию лучше всего выражает русская пословица: «Вольному воля, спасенному рай» (безудержная свобода без религиозной основы ничего не дает человеку, а свобода во Христе означает спасение его личности во времени и в вечности).

Со времен Аристотеля утвердилась традиция деления справедливости на уравнивающую и воздающую. На Западе, начиная с Возрождения и Нового времени, акцент был сделан именно на воздающей справедливости, что вполне объяснимо с точки зрения принципа индивидуализма. На Востоке, напротив, преобладала и преобладает уравнивающая справедливость. В русском этосе, особенно в дореволюционную эпоху оба эти аспекта справедливости находились в более или менее сбалансированном состоянии, что вполне соответствовало духу и принципу соборности, учитывающей интересы и личности, и общества. Весьма показательными в этом плане являлись, например, нравы и обычаи рабочих артелей. В артели все заработанные деньги делились на две части. Из первой части все члены артели получали одинаковую сумму денег, т. е. каждый имел гарантированную плату за свой труд. Вторая же часть заработанных артелью денег распределялась сообразно профессиональному уровню, квалификации, личному трудовому вкладу и ответственности конкретного работника. В результате никто не был в обиде. Аналогичные принципы соблюдались в сельской общине, где на всеобщих сходах крестьян (на миру) принимались только такие решение, которые удовлетворяли всю общину в целом и каждого конкретного крестьянина. На этих же соборных началах строилась с конца XIX в. система местного самоуправления (земство), где все слои населения, сословия и профессиональ-

1 Бердяев Н.А. Русская идея // Н.А. Бердяев. О России и русской философской культуре. - М., 1990. - С. 218.

2 Там же, с. 217.

ные группы были представлены пропорционально. Но все же самой адекватной формой выражения идеи соборности в аспекте проблемы справедливости являлся и является православный храм, где все люди равны перед Богом, будучи неравными между собой. Как духовный принцип соборность означает, что если в обществе нет веры в высшую Божественную справедливость, то существует реальная опасность одностороннего понимания общественной справедливости, и дело здесь в том, что русский человек очень чувствителен к любым проявлениям несправедливости. Так если в обществе нарушается принцип равенства, то народ впадает либо в апатию, либо способен на бунты и революции. Если же вознаграждение не соответствует трудовому вкладу конкретного работника, то это также вызывает злобу или зависть. В советское время господствовал принцип равенства, и люди в основном уравнивались по среднему или низшему уровню. Эта ситуация подрывала трудовую и творческую инициативу наиболее активных и одаренных работников. В конечном счете, от этого страдало общество в целом. В эпоху либеральных реформ формально был сделан акцент на воздающей справедливости: стала поощряться предприимчивость людей. Однако в силу того, что произошел криминальный или незаконный дележ государственной собственности, в обществе возникло весьма существенное размежевание граждан по уровню доходов и величине собственности. Разительный контраст по уровню благосостояния между 3-5% элиты и остальной частью граждан России является крайне опасным состоянием общества, чреватым социальными конфликтами. Таким образом, односторонность советской и постсоветской справедливости играла и играет негативную роль в жизни современного российского общества. Для успешного эволюционного развития нашего общества необходимо сбалансированное сочетание социального равенства и воздаяния по труду, таланту и инициативности конкретных граждан, которое должно укрепляться и на духовно-нравственном уровне. Поэтому понятия справедливости и несправедливости, в свою очередь, восходят к еще более общим оценочным феноменам: добру и злу.

В осмыслении добра и зла народным нравственным сознанием духовный момент долгое время преобладал над моральным. Н.О. Лосский, рассматривая специфику национального восприятия добра, писал: «Основная, наиболее глубокая черта характера русского народа есть его религиозность и связанное с нею искание абсолютного добра, которое осуществимо лишь в Царстве Божием»1. Вообще же специфика русского понимания добра адекватно может быть воспринята только в контексте идеи соборности. Русские крестьяне, заставшие вора на месте преступления, не раздумывая, могли совершить над ним акт самосуда вплоть до убийства. Так проявлялась непосредственная реакция на зло и преступление. И в то же время в народе наличествовала удивительная мягкость и терпимость к осужденным преступникам, которых называли «несчастными». В этом контексте не стоит удивляться и тому обстоятельству, что после судебной реформы 1863 г. суды присяжных заседателей часто выносили заведомо виновным преступникам оправдательные приговоры. Народ тонко чувствовал сложную метафизику и драматизм жизни. Вот отчего на Руси так популярна была поговорка: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся». У русских крестьян было глубоко развито чувство общей ответственности за зло и грех. Архимандрит Тихон из «Бесов» Ф.М. Достоевского, выразивший эту интенцию национального сознания, поучал, что греха единичного нет, что все люди буквально связаны всеобщностью прегрешений и сознанием виновности. Вот почему и спасение (окончательное избавление от зла и греха) возможно только всеобщее, соборное, а не индивидуальное или групповое.

Если упускать из виду соборный, духовный характер восприятия добра и зла в русском народе, то многие его поступки и поведение могут восприниматься как жестокость или варварство. Сошлемся в качестве примера на рассказ А.П. Чехова «Дачники», где описана такая ситуация: молодая чета интеллигентных супругов поселилась в деревне, купив там дом в качестве дачи. После непродолжительного проживания в деревне молодые супруги стали объектом жесткой обструкции со стороны взрослой части деревенских жителей. Спрашивается, в чем дело? А дело заключалось в том, что молодые супруги, движимые жаждой «делать добро» людям, чересчур ласково общались со взрослыми сельчанами, а детей задаривали конфетами и прочей снедью. Для крестьян такое поведение молодой четы было неприемлемым, ибо взрослые (т. е. грешные люди) его не заслуживали, а детей оно приучало к дармовым подачкам (баловало их). Крестьян, как это ни парадоксально, больше устроил мелкий чиновник, вселившийся в дом молодой четы, когда те уехали из деревни в полном недоумении от «жестокости» сельчан. Между тем этот самый чиновник ходил по деревне в форменной фуражке и презрительно посматривал на своих соседей.

Если же духовный аспект добра и зла затушевывался, то абсолютизировалось моральное или социальное добро (благо).

В стремлении русского этоса к абсолютному добру есть положительная и отрицательная стороны. По существу положительная заключается в том, что русские, осознав какое-либо моральное или социальное зло, могут «напрячь» все свои силы и искоренить его. Так, например, накануне Первой мировой войны в России было практически покончено со взяточничеством, в советское время - с безграмотностью населения, с отсталостью в сфере промышленности. Отрицательная же сторона обнаруживается в крайней нетерпимости к людям, имеющим другие убеждения, в безудержном морализаторстве. Попытки построить на земле общество без всякого зла также вытекает из этой интенции национального нравственного сознания. Как показывает наша история, на деле это приводит к еще большему злу и насилию над человеком. Рай на земле невозможен, а вот подобие ада вполне возможно, если всеми силами стремиться к построению общества без зла.

Для того чтобы нивелировать подобные отрицательные последствия, необходимо помимо одухотворения представлений о добре и зле развивать правосознание граждан. Вл. Соловьев одним из первых в России поставил вопрос о необходимости права с точки зрения утверждения морального и социального добра: «Право в интересе свободы дозволяет людям быть злыми, не вмешивается в их свободный выбор между добром и злом; оно только в интересе общего блага препятствует злому человеку стать злодеем, опасным для самого существования общества. Задача права во-

1 Лосский Н.О. Характер русского народа // Лосский Н.О. Условия абсолютного добра. - М., 1991. - С. 240.

378

все не том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царство Божие, а только в том, чтобы он - до времени не превратился в ад»1. Таким образом, духовно укорененные представления о добре и зле, а также развитое правосознание граждан являются важным условием ненасильственных отношений между людьми, т. е. содействуют добру и справедливости.

Любовь - одна из важнейших ценностей русского этоса. Однако понимание и переживание любви также имеют свои вариации в разных культурных традициях. В трактовке любви европейскими народами огромное и решающее значение отдается христианству в целом и христианскому богословию в частности. Важно подчеркнуть, что здесь тема любви неотрывна от темы личности.

В православии любовь была воспринята во всей полноте ее божественности. Не случайно на Руси весьма почитаемые храмы - это храмы Пресвятой Троицы (самый знаменитый из них - в Троице-Сергиевой лавре) и Христа Спасителя (в частности, недавно восстановленный в Москве). Надо сказать, что православный народ тонко чувствовал Божественную любовь и понимал, что она непохожа на человеческую. Раньше простые крестьяне говорили сокрушенно, что «Бог их оставил», если в семье долго не было неприятностей или несчастий. Для правильно поставленного православного сознания естественно восприятие всего, что выпадает на долю человека или народа, как прямое и непосредственное воздействие и проявление Божественной любви. Поэтому, согласно духовно-нравственным представлениям русских, надо благодарить Бога за все: за приобретения и потери, за удачи и за беды, за удовольствия и за страдания, за счастье и за несчастье, поскольку все это дается ради блага спасения человеческой личности.

У М. Волошина есть строки, которые прекрасно передают это православное переживание любви:

Нам ли весить замысел Господний? Все поймем, все вынесем любя -Жгучий ветр полярной преисподней Божий бич, приветствую тебя2.

Бог изливает Свою любовь на всех и на каждого, любовь эта принимает такие формы и масштабы, такую ценностную окраску, какие могут послужить человеку или народу для их блага не только в пределах этой земной жизни, но и в вечном бытии. Пока русский народ жил этим восприятием Божественной любви, он был более человечным, более терпимым, более смиренно нес скорби и тяготы жизни. Он был великодушен к пойманным и осужденным преступникам, называя их «несчастными». Он жалел плененных и раненных врагов. Не гнал нищих. Стоило ему потерять это ощущение земного присутствия Божественной любви, как оскудела его человечность. Достаточно указать здесь на то, как относятся порой наши соотечественники к беженцам и переселенцам из бывших союзных республик или с Северного Кавказа.

В зависимости от того, как трактуется и переживается любовь, происходит также культурное размежевание относительно понимания личности.

По устоявшейся традиции в христианской антропологии принято разделять природу человека и его личность. Природа человеческая у всех одна, и она выражается в том, что в каждом человеке есть образ Божий, образ Христов. В то же время каждый человек имеет свое лицо, он - личность, нечто уникальное и неповторимое. Однако эту уникальность человеческой личности надо понимать не в плане эмпирической непохожести на других людей, которая нередко, особенно в настоящее время, достигается посредством экстравагантности человеческого облика и поведения. Так понимаемая личность вполне укладывается в понятие индивидуальности. Но «личность» и «индивидуальность» не тождественные понятия. Личность - это человек, которого от-личает Бог. Индивидуальность - тот, кто выделяется среди людей. Личность созидается с неба, разумеется, при участии человека. Индивидуальность - плод творчества самого человека.

Так сложилось исторически, что на Западе личность, особенно начиная с Возрождения, под влиянием идей гуманизма стала пониматься именно как индивидуальность. Человек все больше и больше полагался на себя, развивая (иногда до высот гениальности) свою индивидуальность в разных сферах общественной жизни и творчестве. Это, безусловно, дало свои положительные плоды, о чем свидетельствуют достижения западной цивилизации в экономике, науке и технике. Но отсюда берет начало и большая часть глобальных проблем.

В духовно-нравственном сознании русских и особенно в православной традиции каждый человек своим бытием обязан Божественной любви и несет в своей глубине эту любовь. В своем же земном существовании, омраченном грехопадением прародителей, человеку необходимо сохранить свою человечность, не утратить этот дарованный свыше образ Божий, не погасить в себе искру Божественной любви. Таким образом, личность есть не что иное, как от-к-лик человека на дар и зов Божественной любви. Личность - это бытие в общении с Богом. Данные суждения не следует трактовать в том духе, что только верующие в Бога суть личности, а индивидуальность есть участь неверующих. Личность есть там, где присутствует любовь. Любовь же в ее эмпирическом выражении есть не что иное, как желание вечной жизни с любимым. Иначе говоря, в простом переживании любви отмечается присутствие Бога, потому что только Он вечен и, следовательно, то, что приобщено Ему, также вечно. Любовь - это живое единство любящих лиц в общении, опосредованное Богом, Божественной любовью. Итак, личность и любовь существуют, потому что есть Бог. Человеческая личность сильна только любовью и в любви, ибо любовь - сущность, содержание и стержень личности. Без любви нет личности. Таково православное понимание любви и личности, которое было укоренено в духовной глубине национального этоса. В ХХ в. в силу известных обстоятельств такое понимание и переживание личности было существенно подорвано. Однако тяга русских к общению во всех видах и формах до сих пор остается

1 Соловьев В.С. Оправдание добра // Соч.: в 2 т. - М., 1988. - Т. 1. - С. 454.

2

Волошин М. Стихотворения и поэмы. - Екатеринбург, 1992. - С. 221.

одной из характернейших национальных черт. Эта жажда общения делает русских чрезвычайно восприимчивыми к разным идеям, которые нередко занимают место Бога, и тогда становится возможной болезненная трансформация человеческой личности, которая вместо созидания несет в себе хаос и раздор, оказываясь опасной для себя и окружающих или, постепенно опошляясь и приземляясь, вырождается в индивидуальность не самого лучшего качества. Не случайно немецкий философ Вальтер Шубарт, пытавшийся соединить положительные качества европейцев и русских, призывал накануне Второй мировой войны: «Русских нужно завоевывать для мира, примирить их с ним так, чтобы они больше не стремились к его гибели. Европейцев же, наоборот, надо от него отдалить, чтобы они не терялись целиком и полностью в мелочах временного и бренного. Русский должен стать более деловитым, а европеец более добродетельным. Русский должен сконцентрировать свое чувство всеобщности, а европеец расширить свое точечное чувство. Один должен снова начать видеть и почитать землю, а другой - небо»1.

Человеческая личность утверждается в бытии благодаря любви. Все отданное в любви содействует обретению, укреплению и росту личности, ипостаси, соразмерной Божественным Ликам. Однако любовь Божественная и человеческая раскрывается только в общении. Личность открыта в общении, поскольку она источает любовь (бескорыстную и жертвенную), и в силу этого, как это ни парадоксально, она непостижима рационально. Индивидуальность же требует автономности, изолированности, замкнутости человека на самом себе. Индивидуальность жива самоутверждением человека, которое может осуществляться социально приемлемыми (труд, творчество, спорт, путешествия и т. д.) и асоциальными (эпатаж, скандальность, девиантное поведение, преступления и т.д.) способами. Индивидуальность в силу замкнутости на себе закрыта и поэтому, как это ни парадоксально, она может быть понята рационально. Это происходит потому, что индивидуальность самоутверждается через интересы, имеющие земной и, следовательно, конечный набор потребностей, поддающихся исчислению и распознаванию.

Нетрудно догадаться, что судьбы человечества будут во многом зависеть от того, пойдет ли развитие мировой цивилизации по пути развития человеческой личности или же путем утверждения индивидуальности, будет ли она одухотворяться или, напротив, стремиться к комфорту и роскоши. В том, каким образом суждено разрешиться этой альтернативе, немалую положительную роль может сыграть и русский этос во всей совокупности его основополагающих ценностей.

Соколова Р.И. д.филос.н., в.н.с. Института философии РАН

ДУХОВНОСТЬ КАК ОСНОВА ЖИЗНЕСПОСОБНОСТИ ГОСУДАРСТВА

Давно уже назрела необходимость перейти от тревожных описаний проблем России к выявлению ее глубинных потенций, возможностей возрождения. В этой связи целесообразно выдвинуть в центр общественного внимания понятие духовности, которое выходит за узкие техницистско-механицистские рамки, указывает на иные перспективы существования российского государства. Духовность - его мощный невостребованный ресурс.

Однако долгое игнорирование обществоведами понятия «жизнеспособность государства» привело к неразработанности и сопряженного с ними понятия «духовность». В результате духовность до сих пор не только не востребована, но и в должной мере не оценена, не понята в своей глубинной сущности, почти отсутствуют попытки ее актуализации и активации, несмотря на то, что духовность составляет основу безопасности и жизнеспособности государства.

Современная Россия, вооруженная всем аппаратом западной науки, прошла равнодушно мимо самой темы духовности, не заметив, что отношением к этой теме, в конце концов, определяется судьба России. Представляется неслучайным, что отнюдь не обществоведы, а, казалось бы, далекие от темы духовности представители медицины, правоохранительных органов обратились к серьезному и адекватному рассмотрению данного вопроса. И в этом есть своя закономерность, которую очень точно подметил И. Солоневич: «Если вы хотите прочесть чтобы то ни былое разумное и о России и о Европе, вы должны обратиться к людям любой профессии. Химик Менделеев, математик Шпенглер, писатель Л. Толстой, поэт М. Лермонтов, путаный человек В. Розанов.... всякие такие люди, более или менее случайно взявшиеся за общественно-исторические темы, пишут умные вещи о прошлом и дают более или менее правильные прогнозы будущего. Разница между профессорами общественных наук и всеми этими случайно пишущими людьми заключаются в том, что профессора знают только теории и только цитаты. Остальные люди знают действительность и знают жизнь».2

Такими людьми, хорошо знающими действительность, как раз и являются медицинские работники, которые ищут возможности влиять на индивидуальное поведение человека и способ его жизни, обусловливающие большинство причин заболеваний. В последние годы ученые-медики все чаще стали отмечать, что устойчивое здоровье зависит не только от особенностей биологической организации человека, но и от его поведения в природной и социальной среде. Это предположение находит подтверждение при анализе факторов, приводящих к новым заболеваниям. Действительно, стиль (способ) жизни играет очень существенную роль: во-первых, выступает в виде некоторого непосредственного индивидуального фактора нездоровья человека (50-55% случаев заболеваний); во-вторых, проявляет себя в плохом состоянии окружающей среды - в виде опосредованного фактора нездоровья, с накопленным эффектом инди-

1 Шубарт В. Европа и душа Востока. - М., 1997. - С. 81.

2

Солоневич И. Народная монархия. - М., 1991. - С. 120.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.