CC BY
162ББК 63.3(2)44; УДК 94(47).043
Ю. Ф. Игина
О ДИНАСТИЧЕСКИХ ШЛЕМАХ, ЧИЧАКАХ И ШАПКАХ:
ОТВЕТ НА СТАТЬЮ С. Н. БОГАТЫРЕВА «ШЛЕМ ИВАНА ГРОЗНОГО В КОНТЕКСТЕ ПРИДВОРНОЙ КУЛЬТУРЫ»
Мне, как автору статьи о шлеме Ивана Грозного, очень приятно, что мои старания не пропали даром, что специалисты проявляют интерес к моим наблюдениям, интерпретируют мои тезисы и полемизируют с ними. Особенно лестно такое внимание со стороны коллег, пользующихся авторитетом и признанием, поэтому я выражаю благодарность С. Н. Богатыреву, представившему свое видение заявленной мною проблемы. Тем не менее, не буду скрывать своего несогласия с моим многоуважаемым оппонентом.
Принципиальное возражение методологического характера вызывает у меня призыв С. Н. Богатырева разделять историю появления музейных предметов в коллекции и экспертизу их подлинности. Этот принцип можно назвать исследовательским, но вряд ли общим. Выяснение происхождения культурного памятника, то есть реконструкция его пути от нынешнего владельца (будь то музей или частное лицо) до первоначального, является неотъемлемой частью научной атрибуции предмета, в числе главных задач которой — определение подлинности. Эта исследовательская максима, заявленная еще в XIX в. применительно к памятникам вооружения Вендаленом Бехаймом, Анжело Анжелуччи, Павлом Павловичем фон Винклером, Эдуардом фон Ленцем, Флорианом Жилем, до сих пор остается актуальной в оружиеведении, как ясно показывают работы Клода Блэра, Стюарта Пирра, Жозе Годоя, Тобиаса Кепвелла, Альваро Солер дель Кампо и многих других. Изучение происхождения того или иного предмета старинного оружия не всегда приводит к
© Ю. Ф. Игина, 2015
2015. № 1. Январь—Июнь
67
Disputatio /Дискуссия
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
ожидаемым и выразительным результатам, однако это не означает, что их следует исключать из общей картины памятника. Выступая, по своей по сути, биографией предмета, происхождение помогает правильно понять памятник, восстановить его первоначальный облик, а также увидеть его позднейшие трансформации. В некоторых случаях только происхождение памятника позволяет идентифицировать как подделку предмет, который в искусствоведческом смысле как будто бы вопросов не вызывает1. Иными словами, я убеждена, что вопрос о происхождении предмета является ключевым и необходимым при комплексном научном анализе.
Отрицая прямую связь между историей формирования собрания Livrustkammaren и проблемой подлинности шлема, С. Н. Богатырев, тем не менее, проявил неожиданный интерес к вопросу появления «шлема Ивана Грозного» в Стокгольме. Скрупулезно проделанный ученым историографический обзор данного вопроса существенно расширил мои скромные представления об этой проблеме. Признаюсь, откровением для меня стало сообщение о том, что долго признаваемая в шведской историографии гипотеза о поступлении шлема в Livrustkammaren в 1655 г. из Варшавы в действительности не подтверждается инвентарными списками взятых тогда трофеев. Смею надеяться, что схожие чувства испытал, узнав об этом, и мой многоуважаемый оппонент, утверждавший, пусть и с некоторым сомнением, в своей предыдущей работе, что «шлем, по всей видимости, дважды был захвачен в качестве трофея, сначала поляками в Москве в 1611-1612 гг., а потом шведами в Варшаве в 1655 г.»2.
Разделяя в полной мере справедливое заключение С. Н. Богатырева о том, что «из-за плохой сохранности и досадной краткости описи шведских собраний русского оружия XVI - середины XVII в. не дают прямого документального подтверждения ни одной из гипотез об источнике поступления шлема в собрание Livrustkammaren», я не могу согласиться с тем, что «наиболее вероятным представляется захват шлема в качестве трофея», и что «такое объяснение косвенно подтверждается документами, приведенными в исследовании Карла Эрика Стенеберга». Обнаруженные Стенебергом скудные упоминания о «несколько полированных позолоченных шлемах» в описи трофеев Класа Окессона Тотта 1574 г. и описи арсенала брата короля герцога Карла 1574-1580 гг., на мой взгляд, ни прямо, ни косвенно не указывают, что шлем, записанный в описи Livrustkammaren 1663 г. под номером 13, является частью трофеев генерала Тотта. Может являлся, а может и нет, и потому осторожное предположение Стенеберга не кажется мне, в отличие от С. Н. Богатырева, «четко документированным».
Особый интерес представляют приведенные С. Н. Богатыревым сведения о шлеме Ивана Грозного в инвентарных описях собрания Livrustkammaren 1663
1 Blair C., Campbell M. Louis Marcy. Oggetti d’arte della Galleria Paimeggiani di Reggio Emilia. Torino, 2008; Pyhrr S. W. Armor for America: The Duc de Dino Collection // Metropolitan Museum Journal. 2012. Vol. 47. P. 215-223; Why fakes matter: Essays on problems of authenticity / Ed. by M. Jones. London, 1992.
2 Богатырев С. Н. Шапка Мономаха и шлем наследника: Репрезентация власти и династическая политика при Василии III и Иване Грозном // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2011. № 1 (9). С. 186. Примеч. 59.
68
Петербургские славянские и балканские исследования
Ю. Ф. Игина. О династических шлемах, чичаках...
и 1696 гг. — надо отметить, цитируемые в отечественной литературе впервые. Замечу, что в обеих описях ни словом не упомянуто, что идентифицируемый со шлемом Ивана Грозного «[заостренный] шлем с золотыми полосами», оцененный вместе со щитом в 30 талеров, имеет кириллическую надпись, которую мы видим на шлеме Ивана Грозного. Я, разумеется, далека от мысли, что отсутствие упоминаний о надписи в описях 1663 и 1696 гг. следует рассматривать как доказательство ее отсутствия в то время на рассматриваемом шлеме. Однако, возможно, имеет смысл внимательнее присмотреться и к остальным, составленным после 1696 г. описям, с тем, чтобы выяснить, когда именно хранители Livrustkammaren начинают замечать на шлеме эту надпись и каким образом ее описывают?
Упрекая меня в том, что я сомневаюсь в подлинности «шлема Ивана Грозного» на основании отсутствия упоминаний о нем в русских источниках, С. Н. Богатырев существенно упрощает и искажает мою научную позицию. Я усомнилась не в подлинности шлема (с точки зрения его принадлежности к эпохе), а в аутентичности его декора и владельческой надписи на нем, и, как следствие, — в его принадлежности малолетнему Ивану Грозному. Такое предположение было сделано мною не потому, что шлем не фигурирует в каких бы то ни было источниках до 60-х гг. XVII в., а в том числе и поэтому. В равной степени я считаю достойным внимания и то обстоятельство, что шлем зафиксирован впервые в 1663 г. в Стокгольме, и никакой достоверной информацией о его появлении там и его тогдашнем облике мы не располагаем. Не до конца прозрачными в связи с фигурой предполагаемого владельца мне представляются и нанесенная на шлеме кириллическая надпись, и метрические параметры шлема, а также декоративное оформление последнего, которое видится мне вторичным, о чем я довольно подробно и, кажется, последовательно писала в своей работе. Иными словами, мои сомнения в принадлежности исследуемого шлема Ивану Грозному базируются на совокупности признаков. Также комплексно оценивается мною и шлем Ивана Ивановича, подлинность которого я действительно не оспариваю.
Появление шлема Ивана Грозного в зарубежном собрании, конечно, не вызывает удивления, как не вызывают его и подделки с легендой «царя Ивана». Вот что действительно удивительно, так это внимание С. Н. Богатырева к замечанию графа Бобринского о том, что «все говорит в пользу достоверности предмета», поскольку головной убор близок по форме к другим образцам шлемов XVI в. Осмелюсь заметить, что подделка по определению должна быть похожа на аутентичные образцы, на то она и подделка. Юшман с легендой «князя Владимира Старицкого» из собрания Эрмитажа не только напоминает по форме юшман XVI в., он им и является. Однако это не отменяет того факта, что данный юшман никогда упомянутому князю не принадлежал. Что касается отсутствия анахронизмов у шлема Ивана Грозного, то несоответствие предполагаемого на основании владельческой надписи возраста владельца шлема и метрических параметров шлема как раз таким анахронизмом и является. Эта моя мысль3 была не совсем верно передана С. Н. Богатыревым, при-
3 ИгинаЮ. Ф. Казус шлема Ивана Грозного: к постановке проблемы // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2014. № 2. С. 72.
2015. № 1. Январь—Июнь
69
Disputatio /Дискуссия
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
писавшим мне утверждение о том, что кириллическая надпись на шлеме позволяет датировать головной убор периодом 1530-1533 гг.
Также неточно интерпретирована С. Н. Богатыревым моя попытка рассмотреть кириллическую надпись на шлеме Ивана Грозного в контексте надписей на сохранившихся предметах вооружения русской знати XV-XVII вв., истолкованная моим многоуважаемым оппонентом как сравнение шлема Ивана Грозного со шлемом царевича Ивана Ивановича 1557 г. и изделиями мастеров первых Романовых4. Хотя я ясно обозначила, что предложенная мною классификация надписей охватывает исключительно оружие, причем только с владельческими и дарственными надписями, С. Н. Богатырев расценил ее как игнорирующую носитель письма5.
Между тем, представленная мною типология владельческих и дарственных надписей на предметах вооружения не только не игнорирует носитель письма, но и придает ему первостепенное значение. В этом смысле она не только более узкая, чем классификация разных типов письма С. Франклина, отнесшего оружие вместе с монетами и печатями к предметам княжеского обихода, но и чем классификация А. А. Медынцевой, включившей оружие наравне с драгоценной утварью и предметами культа в памятники прикладного искусства.
В свете сказанного, я должна возразить против стремления С. Н. Богатырева дискредитировать предложенную мною типологию на основании того, что она неприменима к монетам, учитывая, что такого применения и не предполагалось. Оружие, как часть личного, подтверждавшего знатность рода и передававшегося по наследству имущества правителя, несопоставимо, на мой взгляд, с чеканившимися от его имени монетами, а потому владельческие и дарственные надписи на оружии не тождественны по своей основной функции с легендами монет.
Вопрос о предполагаемых заказчике и владельце шлема Ивана Грозного в контексте кириллической надписи был достаточно рассмотрен мною в предыдущей работе. В свете отмеченного А. В. Лаврентьевым6 нарушения принципа «старейшинства», сделанного в надписи при передаче имен отца-правителя и сына-наследника, вопрос о владельце и заказчике предстает еще более неоднозначным. По крайней мере, говорить о Василии III как об очевидном заказчике шлема уже невозможно. Мне вполне понятно стремление С. Н. Богатырева проигнорировать тот неудобный факт, что шлем Ивана Грозного трудно назвать детским — точка зрения, которую, независимо от автора сих строк, высказал А. В. Лаврентьев. Однако все аргументы моего многоуважаемого оппонента в пользу того, чтобы считать шлем Ивана Грозного не детским, а «легким шлемом с уменьшенным диаметром», кажутся мне жонглированием словами.
Что касается объяснений относительно метрических параметров рассматриваемого шлема, то к таковым нельзя отнести отсутствие специальных навыков у
4 Богатырев С. Н. Шлем Ивана Грозного в контексте придворной культуры // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2014. № 2. С. 117.
5 Богатырев С. Н. Шлем Ивана Грозного в контексте придворной культуры. С. 121.
6 Лаврентьев А. В. Принадлежал ли Ивану Грозному «шлем Ивана Грозного»? // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2014. № 2. С. 94-95.
70
Петербургские славянские и балканские исследования
Ю. Ф. Игина. О династических шлемах, чичаках...
^ 7
гипотетических московских оружейников7, поскольку, с технической точки зрения, изготовление детского шлема требует не особой виртуозности, а лишь умения делать шлемы. Трудно объяснить специфику шлема Ивана Грозного и утверждением С. Н. Богатырева о том, что для публичной демонстрации шлема не требовалось его идеальной подгонки под размер головы. Если таковой не требовалось, зачем было делать «легкий шлем с уменьшенным диаметром»?
Вопрос о декоративном оформлении шлема Ивана Грозного, как мне кажется, в работе С. Н. Богатырева был освещен недостаточно. Прежде всего, я бы хотела внести небольшие коррективы в описание «единой декоративной схемы» предмета, составленное моим многоуважаемым оппонентом. В основе этой самой схемы лежит не принцип «чередования гладких отшлифованных плоскостей и плоскостей, покрытых золотом», а несколько разных композиционных решений. Шпиль шлема декорирован золотым орнаментом в шахматном порядке, который, с художественной точки зрения, далеко не то же самое, что заданный вертикальными каннелюрами «полосатый» декор купола или горизонтальные полосы с арабогра-фичной имитацией и кириллической надписью. Заключенный внутри «шахматных клеток» растительный орнамент не имеет никакого отношения к золотому рисунку на вертикальных гранях и по венцу шлема и встречается на шлеме еще только в одном месте — на круговой строке с кириллической надписью, деля ее собой на
7 В целом я разделяю точку зрения С. Н. Богатырева, что об особом мастерстве московских оружейников в первой половине XVI в. говорить не приходится, поэтому импорт технологий из развитых оружейных центров был важным направлением в сфере технических контактов Московии с западным миром (но, надо добавить, не только с ним). При этом мне трудно согласиться, что обмен опытом в изготовлении оружия шел в обратном направлении, пусть и в ограниченном объеме. По крайней мере, кольчато-пластинчатый доспех, созданный в 1532-1535 гг в миланской мастерской Филиппо Негроли по заказу урбинского герцога Франческо Мария I делла Ровере, является здесь, на мой взгляд, не самым удачным примером. Этот доспех принадлежит к целому ряду костюмных доспехов, заказанных семейству Негроли и другим миланским оружейникам ренессансными правителями. Появление и внешний облик этого доспеха обусловлены не «интересом к работе московских мастеров», а характерным для европейского общества эпохи Возрождения любопытством к иным культурам, в том числе и к культурному своеобразию Тартарии (Татарии), неотъемлемой частью которой мыслилась европейцами тогдашняя Московия. Доспех урбинского герцога целиком сделан по европейским технологиям и только по форме (переосмысленной, надо сказать, на европейский манер) отсылает к восточным образцам, поэтому ни о каком импорте технологий из Московии в Миланское герцогство в данном случае не может быть и речи. Также культурно обусловлено присутствие на созданном в 1559 г. Карстеном Миддельдорпом орудии «Ревельский лев» скульптурного изображения варвара полутатарского облика, каковыми в Европе представляли московитов. Попытка увидеть в этом портрете достоверное изображение Ивана Грозного в Шапке Мономаха лишена, на мой взгляд, всяких оснований. Прежде всего, представленного на портрете старца трудно отождествить с реальным Иваном Грозным, которому, как заметил А. Н. Лобин, на момент изготовления орудия было 29 лет. Был этот факт известен Миддельдорпу или нет — мы не знаем. В любом случае, если считать, что на орудии изображен грозный московский царь, то мы имеем дело не с достоверным, а с воображаемым его обликом. Изображенная на портрете шапка напоминает Шапку Мономаха в том смысле, что тульи обеих состоят из четырех секторов, соединенных навершием. При этом Шапка — полушаровидная, а шапка на портрете — яйцевидная. Различаются у обоих головных уборов и навершия. Однако самое главное — шапка на портрете обвита по околышу чалмой, что отрицает интерпретацию данного изображения как шапки Мономаха.
2015. № 1. Январь—Июнь
71
Disputatio /Дискуссия
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
четыре части. Горизонтальная полоса у основания шпиля заключает в себе орнамент, который нигде больше на шлеме не представлен и стилистически весьма отличается от двух других, присутствующих на предмете (Рис. 1).
Характер исполнения золотого декора свидетельствует о том, что украшавший шлем мастер был неумелым рисовальщиком. Выполненное им декоративное оформление трудно сравнивать с шедеврами восточных мастеров. Прежде всего, в декоре имеет место несоблюдение принципов построения исламской орнаментальной композиции. Наиболее очевиден этот аспект на украшенных золотым орнаментом вертикальных гранях шлема. Для их оформления использован построенный по осевому принципу и составленный из нескольких повторяющихся элементов симметричный узор. Однако мастеру не удалось соблюсти симметрию элементов орнамента, их ритм, высотность относительно друг друга на каждой из граней шлема, а также изобразить их одинаковыми по форме и размеру. Сказанное справедливо и по отношению к нижней орнаментальной полосе по венцу шлема. Рис. 1 Шлем Ивана Грожого. Деталь деко-
При этом элементы орнамента на ней ративного °Формления шпиля (увелпчено).
Королевская Оружейная палата, Стокгольм, расположены без учета архитектоники инв. № 20 389 (2634). Фотограф - Юлия
предмета. В целом золотой декор на Игина.
шлеме выполнен коряво и неряшливо, без понимания логики исламской орнамен-талистики, мотивы которой мастер взялся использовать. Этот аспект является сильным аргументом в пользу версии о московском происхождении декоративного оформления шлема Ивана Грозного. Правда, доказать эту гипотезу пока нечем, поскольку других подобных работ русских мастеров первой половины XVI в. мы не знаем.
Составной частью проблемы декоративного оформления шлема является вопрос о технике, с помощью которой был выполнен золотой декор. Как верно отмечает, с опорой на Брюнольфа Хеллнера, мой многоуважаемый оппонент, участки, предназначенные под позолоту, были предварительно покрыты мелкой насечкой. Этот этап был подготовительным перед основным этапом золочения — собственно нанесением золотого узора. Каким образом С. Н. Богатырев представляет себе это самое золочение, осталось без ответа: «после нагревания предмета, нанесения позолоты (курсив мой. — Ю. И.) и повторного нагревания, насечка, непокрытая золотом, зашлифовывалась»8. Какой именно способ золочения здесь подразумевается?
8
Богатырев С. Н. Шлем Ивана Грозного в контексте придворной культуры. С. 116.
72
Петербургские славянские и балканские исследования
Ю. Ф. Игина. О династических шлемах, чичаках...
В литературе декоративное оформление восточных и московских в восточном стиле шлемов очень часто без каких-либо объяснений относят к таушировке или насечке золотом, то есть инкрустации стали золотой проволокой или узкими золотыми пластинами. Классическое описание этой техники заключается в том, что штихелем на поверхности декорируемого предмета вырезаются канавки в форме ласточкиного хвоста, в которые проковкой молотком вбиваются кусочки золотой проволоки или листового золота. Так золото закреплялось в канавках, после чего золотой декор шлифовался9.
Применение этой техники, с той разницей, что в качестве вставляемого в сталь металла использовано не золото, а серебро, мы видим на шлеме Ивана Грозного в двух случаях: инкрустацией декорирована волнообразная нижняя граница вертикальных граней купола, отмеченная С. Н. Богатыревым как «отделанная серебром»10, а также контур арабографичной имитации. Во втором случае серебряная инкрустация почти полностью утрачена, от нее сохранились лишь фрагменты (Рис. 2). Факт утраты серебряной инкрустации по контуру псевдонадписи при хорошей сохранности серебряной инкрустации волнообразной границы и золотого декора на шлеме трудно объяснить иначе, кроме как намеренным удалением инкрустации псевдонадписи, которое было сделано по непонятным причинам.
Золотой декор на шлеме Ивана Грозного выполнен не хризографией, как я раньше ошибочно полагала, но и не упомянутым выше методом насечки. Здесь мы имеем дело с кофтгари — индо-персидским методом инкрустации золотом или серебром, позволяющим относительно просто и быстро (по сравнению с классической таушировкой) декорировать стальные поверхности. Суть метода заключается в том, что поверхность для Рис. 2. Шлем Ивана Грозного. Деталь декобудущего золотого декора предвари- Ративного °ф°рмления венца (^веттето).
Королевская Оружейная палата, Стокгольм, тельно покрывается при помощи резца инв. № 20 389 (2634). Фотограф - Юлия Игина. сплошной мелкой насечкой в виде поперечной штриховки. В этом кроется одно из отличий кофтгари от упомянутого выше метода таушировки, при котором вырезаемые штихелем канавки точно следуют
9 Минасян Р. С. Металлообработка в древности и Средневековье. СПб., 2014. С. 11, 247, 260, 326-330.
10 Богатырев С. Н. Шлем Ивана Грозного в контексте придворной культуры. С. 117.
2015. № 1. Январь—Июнь
73
Disputatio /Дискуссия
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
рисунку будущего золотого узора. После закалки насеченной поверхности в нее с помощью стека укладывается орнамент из золотой проволоки. Затем декорированную поверхность нагревают, после чего уложенную в насечку золотую проволоку заглаживают, втирая ее в поверхность металла-основы зубком, снова нагревают и полируют11. Сделанный таким образом золотой узор получается поверхностным, в отличие от оформленного заподлицо орнамента при классической таушировке.
Высказанный мною в предыдущей статье тезис о возможной редекорировке шлема Ивана Грозного был подвергнут критике со стороны С. Н. Богатырева. С этой целью ученым был избирательно выделен один из приведенных мною аргументов, касающийся верхней границы арабографичной имитации. Между тем, в пользу редекорирования шлема говорят несколько трасологических признаков. Следы основательной чистки, то есть глубокие, частые, многочисленные царапины, заметные на всех поверхностях с золотым декором и расположенные под ним (Рис. 3), нельзя отнести к позднейшим «полировке и поновлению» поверхностей, следы которых, принципиально отличные от первых, также видны на шлеме. Сказанное относится и к коррозионным кавернам под золотым декором — они явно образовались до того, как шлем был инкрустирован золотом (Рис. 4, 5). Мне представляется, что декор, который мы видим сейчас на шлеме Ивана Грозного, был нанесен на старый, уже бывший в употреблении и заржавевший шлем. Предварительно он был не вполне аккуратно и умело, но основательно почищен. Нанесение золотого декора могло произойти как в XVI в., так и позднее.
Мне искренне приятно, что приведенные мною в предыдущей статье заключения востоковедов о нечитаемости арабографичной «надписи» на шлеме Ивана Грозного позволили С. Н. Богатыреву взглянуть на «надпись» по-новому. Моя позиция относительно характера арабографичной имитации на шлеме остается при этом неизменной: она не имеет текстуальных коннотаций, поскольку является орнаментом. Что касается упомянутой Людвиком Калусом формулы «вечное
11 Clare T. L., Lins A. Finishing techniques in metalwork. An introduction to the History and Methods of Decorating Metal. Philadelphia Museum of Art, 2008. P. 24-25; Haider S. Z. Islamic Arms and Armour of Muslim India. Lahore, 1991. P. 151, 153; демонстрацию метода кофтгари см.: Sandeep Singh — The Master of Koftgari Art (URL: www.youtube.com/watch?v=IIBpSBVDca4 (дата посещения — 10.10.2014)).
Рис. 3. Шлем Ивана Грозного. Деталь декоративного оформления купола. Королевская Оружейная палата, Стокгольм, инв. № 20 389 (2634). Фотограф -Юлия Игина.
74
Петербургские славянские и балканские исследования
Ю. Ф. Игина. О династических шлемах, чичаках...
могущество», или точнее «вечная сила», «вечное величие», то здесь можно добавить следующее12. «Ал-изз ал-даим» — это очень распространенная фраза, которая часто встречается на исламских памятниках, обращена к любому владельцу вещи и не имеет сугубо царских коннотаций. При этом данная формула — одна из многих подобных в исламском искусстве, художественной основой которого является каллиграфия. Не исключено, что у арабо-графичного орнамента на шлеме Ивана Грозного был прототип, пусть и далекий. Однако вряд ли это подражание арабским письменам на шлеме означает нечто большее, чем, как отметил Р. М. Шукуров, указание на происхождение предмета как бы с Востока, на его высокое качество13.
Как мне уже приходилось писать, тип псевдонадписи на шлеме Ивана Грозного не уникален. Существуют, по меньшей мере, еще два предмета вооружения c арабографичными имитациями того же самого типа. Речь идет о зерцальном доспехе из стокгольмской Livrustkammaren и бутурлыках из московской Оружейной палаты. В своей предыдущей статье я отчетливо выразила мысль о том, что все три предмета различаются по декоративному оформлению, при этом имеют однотипные арабографичные имитации14.
Однако С. Н. Богатырев передал мою идею очень свободно, написав, что «в качестве аналогов декора шлема Ю. Ф. Игина вслед за С. П. Орленко указывает бутурлыки (поножи) [... ] и зерцальный доспех XVI в. [...]» (кур-Рис. 4, 5. Шлем Ивана Грозного. Детали сив мой. — Ю. И). Критикуя это никогда ^злотого декора (увеличено). К^олетжш не высказывавшееся мною утверждение,
С. Н. Богатырев пришел к неожиданному заключению о том, что «по технике испол-
Оружейная палата, Стокгольм, инв. № 20 389 (2634). Фотограф - Юлия Игина.
12 Благодарю за консультацию по этому вопросу Р. М. Шукурова.
13 Позиция Р. М. Шукурова отражена в переписке с автором от 23-25 января 2014 г.
14 ИгинаЮ. Ф. Казус шлема Ивана Грозного... С. 82-84.
2015. № 1. Январь—Июнь
75
Disputatio /Дискуссия
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
нения эти предметы (зерцальный доспех и бутурлыки. — Ю. И.) весьма далеки от стокгольмского шлема»15.
Отрицая однотипность арабографичного орнамента на трех упомянутых предметах вооружения, С. Н. Богатырев предлагает искать аналоги шлема Ивана Грозного среди монет Ивана III и Василия III с арабскими надписями и их имитациями16. Однако аналогами шлема Ивана Грозного эти монеты нельзя назвать даже при напряженном воображении. Аналогичность монет и шлема выведена С. Н. Богатыревым на основании совершенно произвольного выделения им внешне схожих, но отличных по своей природе признаков (арабские, псевдоарабские и кириллические надписи) на двух принципиально разных типах памятников (оружие и монеты). Толкование этих признаков ученый осуществляет абсолютно вольно, проводя знак равенства между арабскими и псевдоарабскими надписями и экстраполируя свои суждения относительно первых на вторые и далее на имитацию на шлеме Ивана Грозного.
Между тем, присутствие арабографических имитаций на монетах, чеканившихся русскими великими и удельными князьями еще с XIV в., объясняется совершенно иными, чем эпиграфический орнамент на шлеме Ивана Грозного, обстоятельствами, прежде всего, экономическими. Сами имитации имеют совершенно иные, чем орнамент на шлеме, прототипы — арабские легенды восточных монет — и носят иной, абсолютно не связанный с декоративностью характер. Еще дальше от шлема Ивана Грозного стоят арабские монетные легенды с именами и титулами правителей. Владельческая надпись на шлеме Ивана Грозного также принципиально отлична по своей форме, структуре, содержанию и природе от кириллических монетных легенд с именами и титулами правителей. Сколько не причисляй ее к «письменности второго разряда», тождественной легендам монет она от этого не становится.
Сходство монет Ивана III и Василия III и шлема Ивана Грозного С. Н. Богатырев усматривает в общности их идейных принципов, а именно — в отсылке к арабской графике как символу высокого статуса, активном использовании титулов и тесной связи с воинской культурой, отблески которой ученый, видимо, разглядел на монетах в изображениях «ездеца». Шлем Ивана Грозного выступает, таким образом, у С. Н. Богатырева в качестве декларации династической политики Василия III. На этом основании ученый предлагает рассмотреть шлем в контексте других династических регалий, прежде всего, «парадных золотых шлемов, заказанных Иваном Красным для своим сыновей Дмитрия (будущего Донского) и Ивана»17.
Эта настойчивая попытка С. Н. Богатырева доказать существование в московской политической традиции XIV в. такого вида династических регалий, как «шлем наследника» заслуживает, на мой взгляд, особого внимания. Идея С. Н. Богатырева базируется на упоминании в духовной грамоте Ивана Красного
15 Богатырев С. Н. Шлем Ивана Грозного в контексте придворной культуры. С. 123.
16 Богатырев С. Н. Шлем Ивана Грозного в контексте придворной культуры. С. 123-124.
17 Богатырев С. Н. Шлем Ивана Грозного в контексте придворной культуры. С. 125.
76
Петербургские славянские и балканские исследования
Ю. Ф. Игина. О династических шлемах, чичаках...
двух «золотых чечаков»18, которые ученый отождествляет с возводимыми им к джучидской традиции золотыми шлемами-шишаками, якобы заказанными Иваном Красным для своих сыновей19. Далее С. Н. Богатырев идентифицирует эти «золотые чечаки» с завещанными Дмитрием Жилкой своему старшему брату Василию III двумя «золотыми чичаками»20, на основании чего исследователем делается уже звучавший ранее далеко идущий вывод об использовании «чечаков» из казны Ивана Красного при создании Шапки Мономаха. Однако прежде чем приходить к столь смелым заключениям, необходимо разобраться, что же в действительности следует понимать под словом «чечак/чичак».
В поисках ответа на этот вопрос С. Н. Богатырев, вслед за А. В. Лаврентьевым, обращается к «Хожению за три моря» Афанасия Никитина (ум. 1475), где в описании головного убора малолетнего Шамс уд-Дин Мухаммад-шаха III Бахмани (1463-1482) употреблено заветное слово: «Да на салтане кавтан весь сажен яхонты, да на шапке чичяк олмаз великыи, да саадак золот... да три сабли... золотом окованы, да седло золото, да снасть золота, да все золото»21. Опираясь на традицию, заложенную комментаторами и переводчиками «Хожения», С. Н. Богатырев настаивает на понимании слов «чичяк» и «шишак» в качестве синонимов22.
Справедливые сомнения в адекватности такого толкования уже были высказаны в ходе настоящей дискуссии А. В. Лаврентьевым, заключившим на основе анализа этнографического содержания текста «Хожения», что «чичяк» — это не боевой шлем, а драгоценное украшение «шапки»23. Однако С. Н. Богатырев не поддержал эту идею, противопоставив ей интерпретацию слова «чичяк» в Сухановском изводе «Хожения» — третьей редакции памятника, входящей в состав поздней летописно-хронографической компиляции XVII в. Создатель упомянутого извода перевел интересующий нас фрагмент «да на шапке чичяк олмаз великыи» как «да шишакъ, а на нем алмаз великий». По мысли С. Н. Богатырева, «прекрасно разбиравшийся в лексике языка допетровской Руси» составитель Сухановского извода «считал слова “шапка” и “чичяк” близкими по значению и поэтому опустил первое из них, изменив форму второго на более привычное “шишак”». Таким образом, как заключил С. Н. Богатырев, «общепринятая интерпретация слова “чичяк” как шлем-шишак подтверждается литературным текстом, созданным в Московской Руси»24.
При всем уважении к создателю Сухановского извода, мне представляется, что с переводом упомянутого выше фрагмента он не справился. Слова «шапка» и «чичяк» не могут быть близкими по значению уже хотя бы потому, что в описании Афанасия Никитина «чичяк» находится «на шапке». Составитель поздней
18 ДДГ. С. 16. № 4.
19 Богатырев С. Н. Шапка Мономаха и шлем наследника. С. 181-183.
20 ДДГ. С. 410-411. № 99.
21 Хождение за три моря Афанасия Никитина / Под ред. Я. С. Лурье, Л. С. Семенова. Л., 1986. С. 13.
22 Богатырев С. Н. Шлем Ивана Грозного в контексте придворной культуры. С. 133.
23 Лаврентьев А. В. Принадлежал ли Ивану Грозному «шлем Ивана Грозного»? С. 105.
24 Богатырев С. Н. Шлем Ивана Грозного в контексте придворной культуры. С. 134.
2015. № 1. Январь—Июнь
77
Disputatio /Дискуссия
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
редакции «Хожения», по всей видимости, слабо представлял себе «шапку» бахма-нидского султана и что такое «чичяк», и принял этнографическую зарисовку тверского купца за описание шлема-шишака, украшенного алмазом. Так или иначе, но то, что подразумевал в XV в. видевший своими глазами «чичяк» Афанасий Никитин, и то, как понял тверского купца составитель Сухановского извода в XVII в., — это два различных представления. Интерпретация автора XVII в. в данном случае не может служить объяснением того, что за предмет скрывается в тексте «Хожения» за словом «чичяк».
Сочинение Афанасия Никитина, как известно, насыщено арабскими, персидскими и тюркскими словами, написанными кириллицей. Слово «чичяк» является тюркизмом, за толкованием которого мне видится плодотворным обратиться к тюркологам, занимающимся материальной культурой. С этой целью я хотела бы привести позицию востоковеда и специалиста по истории оружия Михаила Викторовича Горелика25, согласно которой русское слово «шишак» (от тюркск. «шиш» — выпуклость, острие, вертел) не имеет никакого отношения к слову «чичяк/чечак/чичак» из «Хожения» и княжеских духовных грамот. По объяснению ученого, чечак — это довольно точная передача тюркского «чичек» (монг. цэцэг) — цветок. Соответственно, «чечак золот» — это золотая бляшка в форме цветка, примером которой является та самая найденная М. Г. Рабиновичем «золотая нашивная брошь в форме “арабского цветка”» из Тушкова городка, которую С. Н. Богатырев причислил к «золотой снасти», понимаемой им как «парадный доспех»26.
Многие образцы подобных ювелирных украшений хранятся в собрании Эрмитажа и опубликованы специалистом по золотоордынской торевтике Марком Григорьевичем Крамаровским27, который разделяет приведенную выше точку зрения М. В. Горелика28. В свете сказанного становится ясно, что упомянутый в «Хожении» «чичак олмаз великыи» на «шапке» мусульманского владыки — это драгоценное украшение с алмазом29, как совершенно справедливо указал в своей статье А. В. Лаврентьев. Дважды упоминаемый в духовной грамоте Ивана Красного «чечак золот с каменьем с женчуги»30, а также два «чичака золоты, один грановит,
25 Мнение М. В. Горелика выражено в личной переписке с автором от 26-28 сентября 2014 г и публикуется с его любезного согласия.
26 Богатырев С. Н. Шапка Мономаха и шлем наследника. С. 185-186.
27 Крамаровский М. Г. Золото Чингисидов: Культурное наследие Золотой Орды. СПб., 2001. С. 32, 268-271. Кат. № 156-164, 166; Сокровища Золотой Орды=Алтын Урда Хэзинэлэре=№е Treasures of the Golden Horde. Каталог выставки (на русском, татарском и английском языках). СПб., 2000. Кат. № 156-164, 166.
28 Мнение Марка Григорьевича Крамаровского высказано в личной беседе с автором статьи и публикуется с любезного разрешения ученого.
29 Ср. с описанием головного убора Тамерлана, сделанным в 1403-1406 гг. посланником кастильского короля Энрике III (1379-1406) Руи Гонсалесом де Клавихо (ум. 1412): «На нем была одета одежда из шелковой материи, гладкой без рисунка, а на голове высокая белая шапка с рубином наверху, с жемчугом и драгоценными камнями» (Клавихо Р. Г. Дневник путешествия ко двору Тимура в Самарканд в 1403-1406 гг. / Под ред. И. И. Срезневскаго. СПб., 1881. С. 249).
30 ДДГ. С. 16. № 4.
78
Петербургские славянские и балканские исследования
______________ Ю. Ф. Игина. О династических шлемах, чичаках... ____________
а на обоих яхонты сини да зерна гурмыские»31 в духовной Дмитрия Жилки — это также золотые украшения с драгоценными камнями.
Таким образом, утверждение С. Н. Богатырева о заказе Иваном Красным золотых парадных шлемов для своих сыновей, на наш взгляд, ошибочно, и поэтому все следующие за этим утверждением культурно-исторические выводы (прежде всего, о происхождении золотых пластин Шапки Мономаха) не могут быть приняты32. Здесь также необходимо подчеркнуть, что сама идея С. Н. Богатырева о существовании золотых шлемов оторвана от культурно-исторических реалий, поскольку, как замечает М. В. Горелик, таких шлемов в Средние века в Евразии не было. Тем более не могло их быть у русского князя — ордынского данника. Возводя мифические золотые шлемы к золотоордынской политической традиции, С. Н. Богатырев игнорирует тот факт, что Чингизиды, Тимуриды и другие мусульманские правители никогда не использовали шлемы в качестве инсигнии. Разумеется, роскошные шлемы монгольской знати были статусным вооружением, но регалиями не были33.
Иными словами, говорить о существовании со времен Ивана Красного и Дмитрия Донского такой династической регалии как «шлем наследника», равно как и возводить ее к золотоордынской традиции репрезентации власти, на мой взгляд, нет никаких оснований. Шлем Ивана Ивановича является пока единственным памятником, дающим возможность исследовать тему «шлемов наследников». О втором вероятном претенденте — шлеме Ивана Грозного — делать окончательные выводы еще рано.
Данные о статье
Автор: Игина, Юлия Федоровна — кандидат исторических наук, докторант, Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербург, Россия, iginavulia@hotmail.com Заголовок: О династических шлемах, чичаках и шапках: ответ на статью С. Н. Богатырева «Шлем Ивана Грозного в контексте придворной культуры»
Резюме: Представленная статья является продолжением научной дискуссии о шлеме Ивана Грозного из стокгольмской Королевской оружейной палаты, начатой автором в статье «Казус шлема Ивана Грозного: к постановке проблемы». В рамках дискуссии автор приводит новые сведения об исследуемом вещественном памятнике, уточняет высказанные ранее тезисы и предположения, а также дает ответ на замечания своего основного оппонента С. Н. Богатырева, точка зрения которого отражена в его статье «Шлем Ивана Грозного в контексте придворной культуры», опубликованной в предыдущем номере. Автор критикует основное положение гипотезы С. Н. Богатырева о том, что шлем Ивана Грозного относится к «династическим шлемам наследников», существование которых восходит ко времени правления Ивана Красного, а также к монгольской и тюркской традициям репрезентации верховной власти. Такая гипотеза основана на ошибочном, по мнению автора, отождествлении слов «чичак» и шишак» в отечественной медиевистике и должна быть пересмотрена с учетом аргументов тюркологов о том, что «чичак» — это не шлем, а ювелирное украшение в форме цветка. В статье также высказано сомнение в правомерности рассмотрения шлема Ивана Грозного в одном символическом
31 ДДГ. С. 410-411. № 99.
32 Считаю своим долгом признать, что на том же неправильном отождествлении чечака со шлемом-шишаком построена моя критика предпринятой С. Н. Богатыревым попытки проследить на основании княжеских духовных грамот путь «золотых парадных шлемов» из казны Ивана Красного в казну Василия III, приспособившего их под Шапку Мономаха (Игина Ю. Ф. Казус шлема Ивана Грозного... С. 78-79). В свете сказанного М. В. Гореликом и М. Г. Крамаровским, эта критика лишена смысла, поскольку неправильна сама идея, против которой она направлена.
33 О золотоордынских инсигниях см.: КрамаровскийМ. Г. Золото Чингисидов. С. 72-79.
2015. № 1. Январь—Июнь
79
Disputatio /Дискуссия
Studia Slavica et Balcanica Petropolitana
ряду со шлемом царевича Ивана из московской Оружейной палаты, поскольку стокгольмский шлем не является детским и не несет на себе никакой династической символики. Автор высказывает предположение о том, что декоративное оформление стокгольмского шлема не является аутентичным и допускает, что принадлежность предмета Ивану Грозному может оказаться не более, чем «легендой». Основная мысль статьи заключается в том, что шлем Ивана Грозного является феноменом, который не имеет аналогов в московской политической традиции и который пока не нашел убедительного научного объяснения.
Ключевые слова: Иван Грозный, чичак, шишак, кофтгари, стокгольмская оружейная палата, регалии, шлем наследника, эпиграфика, псевдоарабские надписи, оружие, доспехи
Литература, использованная в статье
Богатырев, Сергей Николаевич. Шапка Мономаха и шлем наследника: Репрезентация власти и династическая политика при Василии III и Иване Грозном // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2011. № 1 (9). С. 171-200.
Богатырев, Сергей Николаевич. Шлем Ивана Грозного в контексте придворной культуры // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2014. № 2. С. 112-140.
Игина, Юлия Федоровна. Казус шлема Ивана Грозного // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana 2014. № 2. С. 67-91.
Крамаровский, Марк Григорьевич. Золото Чингисидов: Культурное наследие Золотой Орды. Санкт-Петербург: Славия, 2001. 363 с.
Лаврентьев, Александр Владимирович. Принадлежал ли Ивану Грозному «шлем Ивана Грозного»? // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2014. № 2. С. 92-111.
Минасян, Рафаэль Сергеевич. Металлообработка в древности и Средневековье. Санкт-Петербург: Государственный Эрмитаж, 2014. 472 с.
Хождение за три моря Афанасия Никитина 1466-1472 гг. / Под ред. Я. С. Лурье. Ленинград: Наука, 1986. 214 c.
Blair, Claude; Campbell, Marian. Louis Marcy. Oggetti d’arte della Galleria Parmeggiani di Reggio Emilia. Torino: Allemandi, 2008. 177 p.
Clare, Tami Lesseter; Lins, P. Andrew. Finishing techniques in metalwork. An introduction to the History and Methods of Decorating Metal. Philadelphia Museum of Art, 2008. 46 p.
Haider, Syed Zafar. Islamic Arms and Armour of Muslim India. Lahore: Bahadur Publishers, 1991. 309 p. Pyhrr, Stuart W. Armor for America: The Duc de Dino Collection // Metropolitan Museum Journal. 2012. Vol. 47. P. 215-223.
Sandeep Singh — The Master of Koftgari Art (URL: www.voutube.com/watch?v=IIBpSBVDca4 (дата посещения — 10.10.2014)).
Why fakes matter: Essays on problems of authenticity / Ed. by M. Jones. London: Published for the Trustees of the British Museum by British Museum Press, 1992. 198 p.
Information about the article
Author: Igina, Yulia Fedorovna — Ph. D. in History, postdoctoral student, St. Petersburg State University, St. Petersburg, Russia, iginayulia@hotmail.com
Title: On dynastic helmets, chichaks and caps: in response to S. N. Bogatyrev’s article «The helmet of Ivan the Terrible in the context of the court culture»
Summary: This article continues the discussion about the helmet of Ivan the Terrible, opened up by the author in the article «The Casus of the helmet of Ivan the Terrible: introducing the problem». The author sheds light on the new facts about the object in question, clarifies some previously stated arguments and suppositions as well as responses to the comments made by the author’s main opponent S. N. Bogatiyrev, whose article «The helmet of Ivan the Great in the context of the court culture», published in the last issue, reflects his viewpoint. The author takes issue with the main argument of S. Bogatiyrev’s hypothesis that the helmet of Ivan the Terrible is related to «the dynastic helmets of the heirs», which date back to the time of Ivan II Ivanovich the Fair as well as to the Mongol and Turkrc traditions of the representation of the supreme power. According to the author, this supposition is based on the misinterpreted similarity between the words «chichak» and «shishak» in the Russian medieval studies, which should be reconsidered in the light of the arguments of turkologists that the word «chichak» does not denote a helmet, but a piece of jewellery in the shape of a flower. The author also doubts the rightfulness of perceiving the helmet of Ivan the Terrible in the same way as the helmet of tsarevich Ivan from the Kremlin Armoury as the helmet from Stockholm
80
Петербургские славянские и балканские исследования
Ю. Ф. Игина. О династических шлемах, чичаках...
was not a child’s helmet and did not have any dynastic symbolic significance. The author claims that the decoration of the helmet is not authentic and presumes that it may not have belonged to Ivan the Terrible and such attribution may be no more than a «legend». The main notion of the article is that the helmet of Ivan the Terrible is a unique phenomenon for the Moscovite political tradition which is yet to be interpreted convincingly.
Keywords: Ivan the Terrible, helmet, chichak, shishak, Royal Armory, Stockholm, representation of power, grand prince, regalia, heir, Vasilii III, dinasty
References
Blair, Claude; Campbell, Marian. Louis Marcy. Oggetti d’arte della Galleria Parmeggiani di Reggio Emilia [Louis Marcy. Art Gallery Parmeggiani of Reggio Emilia]. Torino: Allemandi, 2008. 177 p. (in Italian). Bogatyrev, Sergey Nikolaevich. Shapka Monomakha i shlem naslednika: Reprezentatsiya vlasti i dinasticheskaya politika pri Vasilii III i Ivane Groznom [The Cap of Monomakh and the Helmet of an Heir. The Representation of Power and Dynastic Policy under Vasilii III and Ivan the Terrible], in Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2011. № 1 (9). P. 171-200 (in Russian).
Bogatyrev, Sergey Nikolaevich. Shlem Ivana Groznogo v kontekste pridvornoy kul’tury [The Helmet of Ivan the Terrible in the Context of Court Culture], in Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2014. № 2. P. 112-140 (in Russian).
Clare, Tami Lesseter; Lins, P. Andrew. Finishing techniques in metalwork. An introduction to the History and Methods of Decorating Metal. Philadelphia Museum of Art, 2008. 46 p.
Haider, Syed Zafar. Islamic Arms and Armour of Muslim India. Lahore: Bahadur Publishers, 1991. 309 p. Igina, Yulia Fedorovna. Kazus shlema Ivana Groznogo [The casus of Ivan the Terrible helmet: To the problem statement], in Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2014. № 2. P. 67-91 (in Russian).
Jones M. (ed.). Why fakes matter: Essays on problems of authenticity. London: Published for the Trustees of the British Museum by British Museum Press, 1992. 198 p.
Kramatorskiy, Mark Grigor’evich. Zoloto Chingizidov: kul’turnoe nasledie Zolotoi Ordy [Gold of Chingizedes: A Culture heritage of the Golden Horde], St. Petersburg: Slaviya, 2001. 363 p. (in Russian). Lavrent’ev, Aleksandr Vladimirovich. Prinadlezhal li Ivanu Groznomu «shlem Ivana Groznogo»? [If «Helmet of Ivan the Terible» was belonged to Ivan the Terrible?], in Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2014. № 2. P. 92-111 (in Russian).
Lur’e, Yakov (ed.). Khozhdenie za tri morya Afanasiya Nikitina 1466-1472 gg. [The Journey beyond Three Seas of Afanasiy Nikitin, 1466-1472]. Leningrad: Nauka Publ., 1986. 214 p. (in Russian).
Minasyan, Rafael Sergeevich. Metalloobrabotka v drevnosti i Srednevekov’e [Metal working in Ancient Times and Medieval Age]. St. Petersburg: State Hermitage Publ., 2014. 472 p. (in Russian).
Pyhrr, Stuart W. Armor for America: The Duc de Dino Collection, in Metropolitan Museum Journal. 2012. Vol. 47. P. 215-223.
Sandeep Singh — The Master of Koftgari Art (URL: www.voutube.com/watch?v=IIBpSBVDca4 (last visit — 10.10.2014)).
Sokrovishcha Zolotoy Ordy=Anmum Урда X33m9n9pe=The Treasures of the Golden Horde. Exhibition catalog (in Russian, Tatar and English). St. Petersburg: Slaviya Publ., 2000. 345 p.
2015. № 1. Январь—Июнь
81
Disputatio /Дискуссия
