CC BY-NC-ND
94
НУЖНО ЛИ В АНТИТРАСТЕ ПРАВИЛО «МИНУС ОДНА ВОСЬМАЯ ЗА КОМПЛАЕНС»?
Шаститко А.Е.*
Аннотация
Цель работы - показать экономические основания и ограничения применения скидки с базового штрафа в размере одной восьмой для компании, нарушившей требования антимонопольного законодательства, но при этом разработавшей и применявшей программу по соблюдению его требований. Была поставлена задача раскрыть то, какую роль играет корпоративная комплаенс-программа в формировании достоверного обязательства со стороны компании. Для этого были рассмотрены и проанализированы ситуации по созданию стимулов для компаний не совершать антиконкурентных действий, а также объяснены сдерживающие свойства правовой системы и применимости правила сравнительной небрежности. В результате исследования предложены элементы модели, отражающей возможности не только добросовестного взаимодействия с применением комплаенс-программы, но и оппортунистического поведения, в том числе со стороны антимонопольного органа, а также показано, что наличие антимонопольной комплаенс-программы не гарантирует равновесия с характеристиками минимального контроля со стороны антимонопольного органа.
Ключевые слова: антимонопольный комплаенс; смягчающие условия применения санкций; скидки к штрафу; ошибки I и II рода; ограничение конкуренции; правило сравнительной небрежности.
Введение
Противодействие правонарушениям путем их эффективного сдерживания в мире рационально действующих субъектов построено на идее комбинирования достаточно жестких санкций при сравнительно незначитель-
* Шаститко Андрей Евгеньевич - доктор экономических наук, профессор, директор центра исследований конкуренции и экономического регулирования РАНХиГС, заведующий кафедрой конкурентной и промышленной политики Экономического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. Адрес: Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ. 117571, Москва, проспект Вернадского, д. 82. E-mail: saedd@mail.ru
ной вероятности их применения к нарушителям. В свою очередь, издержки контроля, связанные с вероятностью выявления нарушения, также должны быть умеренными. При этом вопрос о том, какова роль самого действующего лица - потенциального объекта применения санкций - в недопущении правонарушений, не рассматривается. И тем более непонятно, можно ли рассчитывать на улучшение сдерживающих свойств правовой системы в ситуациях, когда действующие субъекты не просто применяют специальные комплаенс-программы, но их применение является основанием для скидки со штрафа в случае допущенного правонарушения. Тем не менее такой вопрос возникает.
В одной из предшествующих работ была рассмотрена роль штрафных санкций в свете ошибок I и II рода (Шаститко, Плаксин, 2014). Однако тогда специально не обсуждалась тема о возможности получения скидки к штрафу, если компания, предпринимая усилия по недопущению правонарушений, все же их допускает. В определенной мере этот вопрос затрагивается в связи с обсуждением принципов ответственности за причинение ущерба, при этом выходит далеко за его пределы.
История разработки и применения компаниями программы по соблюдению требований российского антимонопольного законодательства (далее также антимонопольный комплаенс) насчитывает всего несколько лет, а случаи применения данной программы российскими компаниями (а не работающими на российском рынке подразделениями зарубежных компаний) и вовсе единичны. В декабре 2015 г. такая программа была принята компанией «МТС», несколько раньше - пивоваренной компанией «Балтика». И в связи с этим возникают вопросы: станет ли антимонопольный комплаенс новой моделью отношений между бизнесом и регулятором? какие выгоды и риски возможны при развитии данного института в России, и нужно ли стимулировать его применение? достаточны ли внутренние стимулы компаний для разработки и применения такого рода программы или же необходимы внешние стимулы? что показывает опыт применения подобных программ в других странах?
Цель данной статьи - выявить экономические основания применения правила снижения размеров штрафов к компании, нарушившей требования антимонопольного законодательства, но в то же время применявшей антимонопольную комплаенс-программу.
В первом разделе представлено описание ситуации в контексте действующей системы правил, особенно тех из них, которые регламентируют ответственность за выявленные правонарушения с учетом зарубежного опыта. Такое описание дополнено рассмотрением во втором разделе статьи о роли правовой системы в сдерживании правонарушений, ведущих к ограничению конкуренции, с учетом возможных ошибок I и II рода. Далее дается объяснение статуса корпоративных программ по соблюдению требований антимонопольного законодательства и показано, какое значение эти программы могут иметь в свете выбора механизма ответственности компании за нанесение ущерба контрагентам в результате ограничений конкуренции (соответственно четвертый и третий разделы). Наконец, в пятом разделе
на основе простого варианта формализации стратегического взаимодействия между регулятором и компанией в части применения правила «минус одна восьмая за комплайнс-программу» будут объяснены условия его применения. В заключение представлены основные выводы и предложения для дальнейших исследований.
Как действует система правил, регламентирующих ответственность за выявленные правонарушения?
Применение норм антимонопольного законодательства в России свидетельствует о значительных отличиях национальной модели антитраста от зарубежных. Речь идет не только о не имеющем аналогов в других странах количестве рассматриваемых дел (Avdasheva, Katsoulacos, Golovanova, Tsytsulina, 2016; Katsoulacos, Avdasheva, Tsytsulina, Golovanova, Sidorova, 2015), но также о разработке компанией и утверждении антимонопольным органом корпоративной торговой политики (практики).
Вместе с тем, как уже не раз отмечалось специалистами в области экономического анализа антимонопольного права, такой подход, позволяя решать отдельные вопросы, связанные с защитой конкуренции, вместе с тем создает дополнительные - иногда весьма ощутимые - риски ограничения конкуренции в результате применения самих торговых практик, но уже в других аспектах. В числе рекомендаций были предложены меры стимулирования разработки и применения компаниями комплексных программ по соблюдению требований антимонопольного законодательства (Радчен-ко, Авдашева, Курдин, Шаститко, 2013; Авдашева, Курдин, 2013; Радченко, Шаститко, 2013).
Однако возникает вопрос: следует ли поощрять разработку и применение компаниями корпоративной политики по соблюдению требований антимонопольного законодательства? В частности, может ли правило «минус одна восьмая» стать частью системы стимулирования компаний в этом направлении? Суть данного правила состоит в том, что компания, применяющая программу соблюдения требований антимонопольного законодательства, но тем не менее его нарушившая, получает дисконт к штрафу в размере одной восьмой от его базового размера, установленного согласно нормам Кодекса об административных правонарушениях РФ (КоАП) (8%).
За рубежом комплаенс-программы имеют довольно широкое распространение, причем выходящее далеко за пределы антитраста (например, политики в области соблюдения антикоррупционного или налогового законодательства). Однако в целом накопленный опыт свидетельствует об отсутствии установки законодателя и правоприменителя поощрять компании методом дисконтирования штрафов в случае обнаружения правонарушений (Wils, 2013), хотя, разумеется, есть исключения - эпизодические и локальные. Так, например, незначительный по временному охвату опыт предоставления скидок компаниям, которые после начала расследо-
вания Еврокомиссией внедрили программы антимонопольного комплаен-са, а также довольно уникальный опыт Великобритании, где Управление справедливой торговли устанавливало скидки в размере до 10% от полагающегося за нарушение штрафа. В принципе такой подход вполне объясним. Если программа дает право на снижение размера штрафа, значит, при прочих равных условиях снижается и эффективный штраф (с учетом вероятности его применения). Как результат - снижается действенность сдерживания.
Можно ли считать, что наличие корпоративной программы антимонопольного комплаенса является достаточным основанием в случае выявления антимонопольным органом нарушения тем не менее применять штрафные санкции в меньшем размере, чем в случае отсутствия такой программы? Если да, то каковы размеры дисконтирования штрафов? Позволяет ли в принципе данная практика улучшить сдерживающие свойства правовой системы и, таким образом, улучшить условия конкуренции на рынке? Какие требования должны предъявляться к программе, чтобы имелись достаточные основания считать, что это не просто фикция или покупка страховки (пусть даже частичной) от антимонопольных рисков, но выражение стремления компании к честной конкуренции на рынке? Такая постановка вопроса во многом аналогична объяснению возможностей применения программы освобождения от наказания за участие в картелях (Павлова, Шаститко, 2014, 2015).
Однако в данном случае есть ряд особенностей, не позволяющих проводить буквально параллели и, соответственно, использовать готовые выводы в отношении политики освобождения от ответственности за нарушение требований антимонопольного законодательства в форме антиконкурентных соглашений.
Во-первых, речь идет о нарушениях, которые необязательно предполагают наличие антиконкурентных соглашений между участниками рынка, а некоторые из них и вовсе не имеют отношения к ограничениям конкуренции, а затрагивают интересы отдельных участников рынка (так называемые эксплуатирующие практики, в отличие от исключающих).
Во-вторых, влияя на стимулы ex ante и выигрыши компании ex post, программа освобождения от наказания вовсе не обязательно требует от компании ex ante обязательств относительно неукоснительного соблюдения требования антимонопольного законодательства. Чтобы получить амнистию, главное - соблюдать требования, суть которых сводится к повышающему ценность результата расследования конструктивному взаимодействию компании с антимонопольным органом.
В-третьих, данное смягчающее обстоятельство предлагается рассматривать в дополнение к тем, которые перечислены в пп. 2-7 статьи 4.2 КоАП и, по сути, отражают действия компании в русле «деятельного раскаяния». А это значит, что теоретически возможна ситуация, когда скидка полагается даже несмотря на то, что компания сама не предоставила необходимые сведения, которые помогли антимонопольному органу установить факт правонарушения.
Смягчающие обстоятельства административной ответственности
Согласно нормам статей 14.31 и 14.32 Кодекса об административных правонарушениях РФ, возможно применение шести оснований для смягчения административной ответственности за нарушение требований антимонопольного законодательства в виде злоупотребления доминирующим положением или участия в картеле:
- добровольное прекращение противоправного поведения лицом, совершившим административное правонарушение;
- добровольное сообщение лицом, совершившим административное правонарушение, в орган, уполномоченный осуществлять производство по делу об административном правонарушении, о совершенном административном правонарушении;
- оказание лицом, совершившим административное правонарушение, содействия органу, уполномоченному осуществлять производство по делу об административном правонарушении, в установлении обстоятельств, подлежащих установлению по делу об административном правонарушении;
- предотвращение лицом, совершившим административное правонарушение, вредных последствий административного правонарушения;
- добровольное возмещение лицом, совершившим административное правонарушение, причиненного ущерба или добровольное устранение причиненного вреда;
- добровольное исполнение до вынесения постановления по делу об административном правонарушении лицом, совершившим административное правонарушение, предписания об устранении допущенного нарушения, выданного ему органом, осуществляющим государственный контроль (надзор) и муниципальный контроль.
Стоит ли так уж сильно заботиться о такой «мелочи», как одна восьмая? (Одна восьмая потому, что это один шаг в корректировке базового штрафа при наличии смягчающих или отягчающих обстоятельств.) Если представить, что оборот компании (не самой крупной) в год, предшествующий выявленному правонарушению, составил 100 млрд. руб. (в настоящее время менее 1,5 млрд. долл.), то максимальный штраф, согласно действующим нормам Кодекса об административных правонарушениях (в первую очередь статьи 14.31 и 14.32), может достигать при определенных условиях 15 млрд. руб., тогда как минимальный - 1 млрд. руб. Максимальный штраф назначается редко, и базовым штрафом считается величина, равная 8%. Соответственно, величина скидки по еще одному - наряду с другими смягчающими обстоятельствами, уже указанными в КоАП РФ, - может составить в нашем примере 1%-ный пункт оборота, или 1 млрд. руб. Вместе с тем, если учесть, что рентабельность продаж на соответствующем рынке, даже при условии получения «сверхнормальной» прибыли, вполне может быть в пределах 15%, из которых, например, треть - «монопольная», то скидка только за «комплаенс» может составить порядка 20% незаконно полученного дохода.
Однако не менее важным, хотя гораздо более трудно квантифициру-емым, является вопрос о корректировке стимулов в части недопущения нарушения требований антимонопольного законодательства. То есть речь идет о сдерживающих эффектах правила «минус одна восьмая за компла-
енс». Отметим, что мы намеренно не рассматриваем иные смягчающие обстоятельства, впрочем, также как и отягчающие.
Предлагаем разобрать вопрос о применении правила «минус одна восьмая» на основе правила сравнительной небрежности через призму стратегического взаимодействия между антимонопольным органом и компанией. При этом предполагая, что целью антимонопольного органа является обеспечение конкуренции на рынке, необходимой для эффективного использования ресурсов, путем сдерживания компаний, которые в противном случае имели бы возможность получить дополнительную выгоду от монополистической деятельности. Соответственно, создание условий конкуренции достигается соответствующим поведением участников рынка. Отметим, что нас интересуют только такие участники, поведение которых может приводить к ограничению конкуренции (возможности ошибочной разработки корпоративной программы антимонопольного комплаенса мы не рассматриваем). В их числе не только компании, занимающие на рынке положение, которое может быть квалифицировано как доминирующее, но и те, чьи коллективные действия, в первую очередь соглашения, могут приводить к ограничению конкуренции.
Роль правовой системы в сдерживании
ограничений конкуренции
В экономическом анализе права фундаментальным является положение о том, что эффективная система сдерживания правонарушений должна создавать такие стимулы у действующих лиц, которые делали бы соблюдение правил следствием рационального выбора на основе сопоставления ожидаемых выгод и издержек, а не проявления личных свойств участников экономических обменов. И в то же время данная система должна создавать эти стимулы наиболее экономным способом. Отсюда - идея о драконовских санкциях при довольно низкой вероятности их применения ввиду ограниченности ресурсов правоприменителя (Becker, 1974). По идее, такая комбинация должна обеспечивать необходимый (но необязательно стопроцентный) уровень сдерживания. Подчеркнем, что гарантии соблюдения правил, также как и прав собственности, небесплатны и экономически обоснованны при определенных условиях (Шаститко, 2011).
Такое ограничение связано не столько с тем, что индивидуальные соотношения между выигрышами и издержками для действующих лиц могут сильно различаться и, соответственно, влиять на решения о соблюдении/ нарушении установленных правил, сколько с тем, что наказание может быть с определенной вероятностью применено к тем, кто ничего не нарушал (ошибка I рода). В таком случае, чем выше размер ошибочно примененных санкций, тем слабее сдерживающий эффект правовой системы (Шаститко, 2013, Шаститко, Плаксин, 2014).
Одна из практических задач выстраивания системы правоприменения состоит в том, чтобы найти наилучший из возможных вариантов соотношения ошибок I и II рода. А общий принцип - в том, чтобы снижение сте-
пени сдерживания (и соответственно, усиления ошибок II рода) в результате уменьшения эффективного размера санкций (в первую очередь за счет их номинального размера) не превосходило уровень сдерживания за счет снижения эффектов ошибок I рода. В связи с этим простое основание от отказа применять сидку к штрафу на самом деле может стать более сложным и/или менее устойчивым.
Следует отметить, что особенность правоприменения в сфере защиты конкуренции состоит в том, что ключевые нормы являются оценочными и нарушение правил далеко не всегда очевидно, а действия по нарушению антимонопольного законодательства (в отличие, например, от коррупционной практики) на уровне компании требуют коллективных действий. Получается, чтобы понять, было ли нарушение, требуется применение специальных знаний (Павлова, 2014). Однако и сохранить в тайне факт нарушения антимонопольного законодательства, если внутри компании есть такое понимание, при прочих равных, сложнее, чем для упомянутой ране коррупционной практики. Вот почему особенность рассматриваемой проблемы не в том, чтобы простить нарушителю его нарушение, а в том, чтобы побудить его быть более осмотрительным (индивидуально и организационно) ex ante, вознаграждая эту осмотрительность, но не освобождая полностью от ответственности. Иными словами, компании для получения скидки со штрафа сначала необходимо признать, что нарушение все-таки состоялось. Соответственно, в первом приближении скидка действует как элемент досудебного урегулирования. Однако, как покажет дальнейшее изложение, этого недостаточно.
Правда, можно представить ситуацию, когда компания идет в суд, не соглашаясь с решением антимонопольного органа об установленном факте нарушения, и по решению суда оправдывается не полностью, а как раз в соответствии с правилом «минус одна восьмая за антимонопольный комплаенс». Или иным правилом: «минус 1/х», где Х>2. Данный аспект в статье не рассматривается, также как и возможность возникновения у компании гражданско-правовой ответственности перед покупателями вследствие признания факта нарушения и последующей оценки причиненного ущерба. Вместе с тем особо отметим, что в этом случае мы можем обнаружить основание для смягчения ответственности (в отличие от ситуации, когда компания добровольно исполнила до вынесения постановления по делу об административном правонарушении предписания об устранении допущенного нарушения, выданного ему органом, осуществляющим государственный контроль (надзор) и муниципальный контроль). Здесь могут возникать не только условия для ошибок I рода в поведении компании, но и проблемы ограниченной рациональности суда, аналогичные тем, которые рассматривались экономистами в связи с обсуждением проблематики неполных контрактов (Grossman, Hart, 1986, p. 691-719). Однако в этом случае речи об интеграции компании и регулятора не идет. Данная проблема может лишь указывать на те ограничения, с которыми могут столкнуться правоприменители в случае, если решение о скидке за комплаенс будет приниматься в судебном порядке.
Прежде чем двигаться дальше в обсуждении возможностей применения скидки за комплаенс, необходимо указать на еще одно обстоятельство: далеко не все дела, которые рассматривает антимонопольный орган, имеют отношение собственно к ограничению конкуренции, но тем не менее опираются на нормы, содержащиеся в законодательстве, которое считается антимонопольным. В связи с этим возникают вопросы о стандартах применения указанных норм и концепций экономической теории, о принципиальной возможности учета компаниями в своей политике, направленной на недопущение нарушения норм аспектов не связанной с ограничением конкуренции деятельности (коммерческой практики), способных вызывать недовольство контрагентов, а также претензии антимонопольного органа.
Основания применения правила сравнительной небрежности
Существует класс ситуаций, когда умысел отсутствует и, более того, меры предосторожности для недопущения наступления события, связанного с возникновением ущерба у третьих лиц, принимаются, но ответственность причинившего ущерб все равно наступает. Причем это необязательно ответственность только перед пострадавшим.
Проблема ответственности, связанной с наступлением неблагоприятных последствий для других участников рынка в результате события, возникшего как результат (прямой или побочный) действия субъекта, мы уже рассматривали (Шаститко, Плаксин, 2014). Здесь же мы предлагаем обсудить ситуацию, в которой сам факт нарушения правил устанавливается и оценивается, равно как и размер причиненного ущерба, для чего часто требуется применение специального инструментария.
Вариант решения проблемы по принципу обнуления всех рисков для компании во многих случаях равносилен отказу от социально полезной деятельности или выбору неэффективной бизнес-модели и, соответственно, ведет к снижению общественного благосостояния. Поэтому мы будем говорить именно о непредумышленном нарушении правил и связанным с ним возможным причинением ущерба другим участникам рынка (контрагентам). Постараемся ответить на вопрос: не является ли возложение ответственности на «причинителя» ущерба, предпринимающего меры предосторожности в виде разработки и применения корпоративной программы по соблюдению требований антимонопольного законодательства, ошибкой I рода, пусть даже в слабой форме (Шаститко, 2013)?
Вопрос об однозначном возложении ответственности на «причините-ля» ущерба не является корректным с точки зрения условия максимизации общественного благосостояния, например в контексте выбора структурной альтернативы интернализации отрицательного внешнего эффекта (Коуз, 1993, с. 87-88). Однако данный вывод едва ли уместен для случая причинения ущерба вследствие ограничения конкуренции, хотя и требует обсуждения доктрин способствующей и сравнительной небрежности (Познер, 2004, с. 229-233). Объясним, почему так. Упомянутые доктрины построены
на предположении, что для назначения штрафа имеет значение не только поведение причиняющего ущерб, но и поведение пострадавшего. Главная задача - обеспечить создание стимулов выбора таких действий, которые с минимальными издержками позволяли бы избегать нанесения ущерба.
В рамках способствующей небрежности, как известно, основанием для освобождения «причинителя» ущерба от ответственности может служить выявленная небрежность со стороны жертвы. Соответственно, если будет доказано, что «причинитель» ущерба предпринял необходимые меры предосторожности, а жертва нет, то жертва (истец) не может требовать компенсации, а «причинитель» ущерба освобождается от ответственности (соответственно, не только административной, но и гражданско-правовой). По сути такое предложение можно обнаружить в некоторых исследованиях (Но£81ейег, Ludescher, 2010) вопроса об установлении степени ответственности материнской компании в случае нарушения антимонопольного законодательства дочерней (контролируемой) компанией.
Данный вариант ответственности обеспечивает эффективность в ситуациях, когда формула Хэнда, согласно которой издержки предотвращения ущерба должны быть меньше ожидаемой величины ущерба, и применяется в таких условиях, когда жертва обладает преимуществом в издержках предотвращения ущерба. Однако в случае с монополистической деятельностью сложно представить потребителя, предпринимающего меры более эффективно, чем продавец1. Причем даже если речь идет о достаточно крупных потребителях.
В отличие от способствующей, сравнительная небрежность построена на идее возложения частичной ответственности (дисконтированной относительно оцененного размера ущерба или, в случае с публично-правовой ответственностью, относительно базового уровня штрафа) на «причини-теля» ущерба, даже если поведение жертвы небрежно и не соответствует стандартам разумной предосторожности. Иными словами, если причинение ущерба все же произошло, хотя меры предосторожности и были приняты (безвиновное причинение ущерба со стороны ответчика), тем не менее санкция все равно будет применена. Вопрос только в механизмах установления такого рода стандартов. Именно этот аспект проблемы мы предлагаем рассмотреть в данной статье более детально.
То, каковы эффекты различных правил с точки зрения общественного благосостояния, во многом зависит от распределения издержек, связанных с избеганием небрежности и, соответственно, возможности возникновения ущерба. Иными словами, правило сравнительной небрежности вызывает синергический эффект (при определенных условиях), когда понимание того, что отсутствие мер предосторожности на стороне жертвы не освобождает от ответственности «причинителя» ущерба и стимулирует принятие определенных мер. Однако принятие этих мер, в свою очередь, создает дополнительные риски для потенциальной жертвы остаться без компенсации. В свою очередь, такая перспектива стимулирует потенциальную жертву к расходам, которые могут быть выше, чем ожидаемые потери от несчастного случая.
В качестве дополнительного комментария следует отметить, что разграничение ситуаций, в которых «причинитель» ущерба выплачивает штраф, и ситуаций, в которых выплачивается компенсация пострадавшей стороне, также имеет значение. Штрафы вместо возмещения ущерба могут приводить к искажению стимулов сразу по нескольким направлениям. В частности, применение штрафных санкций фактически означает отсутствие стимулов у пострадавшей стороны предпринимать какие бы то ни было действия в части обеспечения минимальных стандартов предосторожности, если они не соответствуют их предпочтениям. Более того, если потенциальная жертва - предприниматель, то у него возникают дополнительные стимулы вообще не открывать дело, понимая, что возникновение ответственности у «причинителя» ущерба не связано с компенсацией нанесенного ущерба. Однако в ряде случаев, как уже было отмечено выше, это может и не иметь существенного значения. В свою очередь, применение штрафных санкций в силу существования фискальной функции фактически создает еще одну проблему - перераспределение средств компании в «фонд выплаты штрафов» в ущерб мероприятиям, направленным на предотвращение ущерба, в том числе посредством программы по соблюдению требований антимонопольного законодательства.
Статус корпоративной программы по соблюдению требований антимонопольного законодательства
Корпоративная программа по соблюдению требований антимонопольного законодательства в терминах экономического анализа контрактов (Фуруботн, Рихтер, 2005; Уильямсон, 1996) может быть интерпретирована не только в контексте мер предосторожности, предпринимаемых компанией в рамках системы ответственности, построенной на принципе сравнительной небрежности, но и как специфические обязательства компании2 не нарушать требования антимонопольного законодательства. Здесь важны два аспекта.
Первое, сама по себе программа - это специфический для конкретной компании актив (нематериальный, несколько напоминающий доброе имя компании, good will), который требует издержек не только на создание, но и на поддержание (т.е. обучение сотрудников, создание необходимых стимулов для учета и соблюдения требований антимонопольного законодательства, в том числе посредством создания и поддержания системы внутрикорпоративного контроля).
Ценность данной программы определяется конструктивным взаимодействием компании с антимонопольным органом. А конструктивность состоит в том, что компания может быстро ответить на запрос антимонопольного органа. Антимонопольный орган, в свою очередь, излишне не беспокоит компанию «слепыми» информационными запросами либо запросами, обусловленными жалобами других участников рынка (не только конкурентов, но и контрагентов).
Соответственно, недобросовестное поведение компании - нарушение требований антимонопольного законодательства - является основанием для обесценивания данного актива, что может выражаться не только в изменении режима антимонопольного контроля, но и в переходе к стандартному режиму применения санкций без учета наличия программы (мы здесь не рассматриваем промежуточные случаи). Иными словами, если вдруг окажется, что, несмотря на существование данной программы, нарушение было допущено, происходит то, что в иной ситуации называлось бы изъятием залога у залогодателя.
Однако наличие корпоративной программы в случае с возникновением правонарушения порождает множество практических вопросов, среди которых наиболее важными являются следующие:
- учтен ли в программе произошедший вид правонарушения? Например, программа нацелена на предупреждение злоупотребления доминирующим положением и возникновение ограничивающих конкуренцию соглашений и согласованных действий, а нарушения выявлены в области законодательства о рекламе, за соблюдение которого в России также отвечает антимонопольный орган;
- если выявленное правонарушение находится в поле действия программы, то каковы причины его допущения? Была ли программа должным образом применена? Нет ли изъянов в дизайне программы? Кто добывает свидетельства о таких причинах и как устанавливаются факты на основе оценки полученных свидетельств?
- если нарушение было допущено, но компания сама его выявила с помощью указанной программы, то нужно ли об этом уведомлять антимонопольный орган? И если да, то от каких обстоятельств это зависит? Например, возникли ли последствия в виде нанесенного ущерба контрагентам (что далеко не всегда очевидно) или нет?
В первом приближении корпоративная программа по соблюдению требований антимонопольного законодательства в свете возможного снижения штрафов за нарушение его требований выглядит как способ приобрести частичную страховку от антимонопольного риска. Если продолжать эту аналогию, то следует напомнить, что в случае приобретения страховки значительная часть вероятных расходов страхователя превращается в постоянные. И одновременно возникают стимулы экономить на переменных расходах страхователя, возникающих вследствие проявления им необходимой осмотрительности. Тем самым у страховой компании возникает проблема скрытых действий, также как у антимонопольного органа - проблема скрытых действий со стороны компании, принявшей программу соблюдения требований антимонопольного законодательства.
Проблему ухудшающего отбора (когда программы будут разрабатывать те компании, для которых антимонопольные риски наиболее высоки) мы здесь не обсуждаем, хотя, безусловно, вопрос о возможных злоупотреблениях и манипулировании скрытыми характеристиками также правомерен. В.П. Вильс (Wils, 2013) затрагивает эту проблему в связи с воз-
можностью использования программы антимонопольного комплаенса как прикрытия для антиконкурентных действий компаний.
Соответственно, возникает вопрос, на который следует ответить: «Является ли текущий уровень усилий по поддержке программы со стороны компании достаточным, чтобы квалифицировать ее поведение как в целом осмотрительное и обнаруженное нарушение как допущенное по неосторожности?» В соответствии с общими нормами права при прочих равных условиях неосмотрительность и неосторожность являются основанием для более мягкого наказания, чем преднамеренность того же правонарушения. Безусловно, сказанное не означает, что программа блокирует преднамеренные правонарушения в области конкурентного права. Возможно, в определенных случаях она делает правонарушения преднамеренными, когда лицо, отвечающее за принятие решения, опирается, в том числе, на оценки и информацию, почерпнутые в результате применения элементов данной программы (например, связанных с оценкой антимонопольных рисков). Оценочность норм антимонопольного законодательства дает основание обсуждать вопрос в такой постановке, поскольку квалификация действий компании и оценка их эффектов не только далеко не всегда очевидны, но требуют доступа к информации, которой компания может просто не располагать.
Второе, разработка программы и обеспечение соблюдения ее параметров в рамках компании ограничивают действия различных групп стейк-холдеров, включая наемных работников. Это такие группы, как: (1) лица, в большей степени являющиеся объектами применения данной программы, - они отвечают за взаимодействие с поставщиками и/или клиентами; (2) лица, отвечающие за соблюдение условий данной программы в компании, но в меньшей степени влияющие на поведение компании как субъекта рынка; (3) реальные бенефициары компании, которые получают выигрыши и несут риски и издержки от действий первых двух групп. Заметим, что возможна ситуация, когда третья группа функционально перемешана с одной из первых двух или сразу с двумя. Однако мы здесь рассматриваем только ситуацию, когда они достаточно четко разделены, что, строго говоря, в терминах корпоративного управления означает обособление функций собственника компании от функций оперативного управления. Мы предполагаем, что проблемы асимметричного распределения информации и связанных с ней скрытых действий менеджеров, отвечающих за продажи и стимулированных процентом от продаж, не возникает.
Элементы модели
В основе предлагаемой модели идея о том, что взаимодействие между компанией и регулятором (антимонопольным органом) может быть представлено в виде контракта, который предполагает существование транс-акционно специфического залога (Шаститко, 2010) со стороны антимонопольного органа. Компания в данном случае является залогодателем, а регулятор - адресатом обязательства.
Временное измерение взаимодействия между компанией и регулятором может быть представлено в виде схемы (см. рис). В момент времени 1 компания формирует свои предложения по программе, направленной на соблюдение требований антимонопольного законодательства. В момент времени 1+1 антимонопольный орган получает информацию о параметрах программы, а в момент времени 1+2 принимает решение о выборе режима антимонопольного контроля. В момент времени 1+3 компания принимает решение, которое подвергается с определенной вероятностью последующей оценке со стороны антимонопольного органа в момент времени 1+4. В зависимости от результатов данной оценки - подтверждение соблюдения компанией установленных правил или их нарушение - происходит переоценка залога. В первом случае она равна нулю, а во втором -снижается до нуля. Предполагается, что наличие программы до оценки антимонопольным органом действия компании и до принятия решения в самой компании выступает основанием считать, что программа не является пустой формальностью. Правда, при ближайшем рассмотрении данное условие не представляется достаточным.
Рисунок 1
Временная структура стратегического взаимодействия компании и антимонопольного органа
Предоставление Выбор режима программы контроля
регулятору А действий С (1+1) (1+2)
-X-X-
1 (разработка программы С)
Оценка действий компании регулятором А (1+4) -X-X-
Переоценка залога
(программы) (1+5)
Решения на рынке со стороны компании С (1+3)
Время 1
Если разработка и применение программы происходят на добровольной основе, то предполагается, с одной стороны, менее жесткий режим контроля со стороны регулятора (ввиду ограниченности ресурсов на контроль соблюдения требований антимонопольного законодательства и множественность объектов контроля и задач), а с другой - более высокие прямые затраты (фиксированные и переменные) на запуск и применение данной программы со стороны компании.
С точки зрения стратегического взаимодействия между компанией и регулятором у антимонопольного органа есть три возможных варианта поведения: минимальный (мягкий) режим контроля; стандартный режим; оппортунизм в отношении компании, когда наличие программы используется антимонопольным органом для повышения значений ключевых показателей эффективности (а заодно, но необязательно, решения фискальных вопросов).
Для компании рассматриваются два варианта поведения: разработать и применить программу и не разрабатывать и/или не применять программу.
Есть еще и третий вариант - разработать программу, но отказаться от надлежащего ее применения; но он не рассматривается, так как мы в данном случае предполагаем, что неприменяемая программа дорого не стоит и издержками на ее разработку можно пренебречь. Применяемая и действенная программа предполагает не только наличие квалифицированных и обученных сотрудников, но и целый комплекс правил, регламентирующих их поведение во взаимодействии с конкурентами, контрагентами, а также органами государственной власти, дополненный обеспечивающими их (правила) соблюдение механизмами.
Итак, при каких условиях регулятору и компании будет выгодно остановиться на варианте минимальный контроль, применение комплаенс-про-граммы, предполагая, что компании, при прочих равных условиях, выгоднее разработать и применить программу соблюдения требований антимонопольного законодательства, если антимонопольный орган согласится на более щадящий режим контроля ex ante.
В данном случае возможны две ситуации: либо компания злоупотребляет доверием регулятора и «недорого» разрабатывает фиктивную программу, либо, если антимонопольный орган использует большую открытость и ресурсы компании для повышения значения своих показателей количества вынесенных решений о нарушениях, то компании не имеет смысла разрабатывать и применять программу. В последнем случае можно было бы говорить об оппортунизме со стороны регулятора - стратегическом (вполне осознанном) или естественном (спонтанном), по Уильямсо-ну (Уильямсон, 1996).
Оппортунизм может приобретать специфическую форму, когда компания, применяющая программу, неправомерно обвиняется в нарушении установленных правил (ошибка I рода) или не может добросовестно применить программу для дел, которые рассматриваются антимонопольным органом, но к ограничению конкуренции прямого отношения не имеют. Соответственно, наличие открытой для регулятора информационной системы в области принятия компанией чувствительных для условий конкуренции на соответствующем рынке решений создает для антимонопольного органа выгодную позицию в части использования данного преимущества.
Наконец, если антимонопольный орган применяет стандартный режим контроля, не обращая внимания на наличие или отсутствие программы у компании, компания применяет программу или отказывается от ее применения в зависимости от той степени, в которой ей удается добиться снижения вероятности (сначала непреднамеренного) нарушения требования антимонопольного законодательства. В этом случае, как предполагается, не происходит экономии средств налогоплательщиков.
Структура платежной матрицы - помимо базового набора выигрышей в рамках стратегического взаимодействия (Ai и Cj,), где i и j - соответственно варианты действий антимонопольного органа и компании, причем (по предположению) А1>А3>А2>А4 и С1>С2>С3>С4, - включает также выигрыши антимонопольного органа, связанные с большей информационной открытостью компании - субъекта программы антимонопольного комплаенса, до-
полнительные издержки, связанные с потерями компании в результате ошибок I рода (Нс), и прямые издержки, связанные с ошибочными действиями антимонопольного органа (СА0).
Таблица
Название таблицы
Компания, С (залогодатель)
применять комплаенс-программу не применять программу (оппортунизм в отношении регулятора)
Антимонопольный орган, А (адресат обязательства) Минимальный контроль А1; С1 А2; С2
Оппортунизм в отношении компании (ошибки I рода) А1 + НА - САО; С1 - Не А2 + На- САО; С2 - Не
Стандартный контроль Аз; Сз А4; С4
Источник: Составлена автором.
Способом ограничения свободы выбора субъекта (С), средством создания достоверных обязательств является залог. Причем, в данном случае залог трактуется в широком смысле как любой ценный для залогодателя (в данном случае для С) объект, который (или права на который) он может утратить в случае нарушения им условий контракта (Шаститко, 2010). В данном случае это означает, что обладает ценностью не столько вписанная в действующую модель бизнеса корпоративная программа соблюдения требований антимонопольного законодательства сама по себе, сколько вся модель бизнеса в целом элементы которой находятся в тесной взамосвязи. И, соответственно, изменение или отказ от данной программы предполагает корректировку всей бизнес-модели.
В первом приближении кажется, что соотношение выигрышей предопределяет доминирование стратегии, обусловливающей решение (минимальный контроль; применение комплаенс-программы). Однако в указанном соотношении особое значение имеет соотношение параметров НА и СА0 , так как выгоды от оппортунизма со стороны антимонопольного органа, в том числе в форме неправомерного обвинения компании в нарушении установленных правил, могут оказаться значительно выше тех издержек, которые связаны с совершением такого рода действий. В связи с этим важным представляется поиск такого варианта применения ком-плаенс-программ (если такое в принципе возможно), который бы препятствовал проявлению оппортурнизма со стороны антимонопольного органа и, соответственно, сокращал бы прямые издержки оппортунистического поведения (СА0).
Уточнение структуры платежной матрицы с последующим выявлением наличия и характеристик равновесия предполагает также применение допущений, связанных с различной вероятностью проведения антимонопольным органом проверок в отношении тех компаний, которые имеют программу, и тех, у которых ее нет, а также с размерами штрафов, если предположить, что вероятность установления факта нарушения после начала расследования одинакова.
Выводы
Ответ на поставленный в названии статьи вопрос не является ни простым, ни очевидным.
Применение правила «минус одна восьмая за комплаенс» влияет на стимулы компаний зависит от сравнительных преимуществ - недопущения ущерба и сдерживания антиконкурентного поведения. Однако в зависимости от того, при каких условиях это правило будет применяться, возможно получение как отрицательного, так и положительного эффектов, которые тесно связаны с соотношением эффектов ошибок I и II рода в правоприменении. С этой точки зрения нет достаточных оснований отказываться от возможности внедрения - на постоянной основе или в качестве пилота - практики применения скидок, несмотря на то что зарубежный опыт свидетельствует скорее об отрицательном отношении антимонопольных органов к такого рода послаблениям, а надежные эмпирические оценки отсутствуют.
Для обеспечения позитивного баланса стимулов в применении указанного правила необходимо соблюдение следующих условий применительно к корпоративной программе по соблюдению требований антимонопольного законодательства.
Во-первых, для случая нарушения требований антимонопольного законодательства с ущербом для контрагентов альтернативой ответственности является так называемое правило сравнительной небрежности, допускающее скидку к базовому штрафу в случае принятия «причинителем» ущерба предупредительных мер.
Во-вторых, программа соблюдения требований антимонопольного законодательства должна проходить тест на достоверность обязательств в рамках специфического регуляторного контракта, сторонами которого являются компания и антимонопольный орган, в том числе в части настройки стимулов лиц, принимающих в компании решения, которые могут определять антиконкурентность поведения. В этой связи один из индикаторов достоверности обязательства - применение программы до того момента, как было начато расследование.
В-третьих, применение указанного правила вовсе не обязательно предполагает частичное ослабление наказания всех причастных к правонарушению лиц (не только юридических, но и физических). Основание - существование проблемы управления поведением исполнителя и, соответственно, возможности манипулирования скрытыми характеристиками или совершения скрытых действий сотрудниками компании. В любом случае исключать
вероятность применения более жесткого наказания даже при наличии корпоративной программы тоже нельзя. Даже если программа существует, надо доказать, что она была использована для оценки последствий действий со стороны компании, но не стала препятствием для совершения противоправных (антиконкурентных) действий. Строго говоря, в этом плане наличие программы и такое ее использование могут стать отягчающим обстоятельством.
В-четвертых, применимость правила «минус одна восьмая за антимонопольный комплаенс» зависит от свойств стимулов регулятора. Однако данный вопрос требует дополнительной проработки, поскольку предположение о том, что целевой функцией антимонопольного органа является обеспечение условий конкуренции на рынке в целях эффективного использования ресурсов, вполне верное с нормативной точки зрения и с точки зрения публичной риторики, однако необязательно отражает реалии, понимание которых необходимо для исследования.
В-пятых, всегда существует риск подмены адвокатирования конкуренции, в рамках которой и посредством которой разрабатывается и применяется корпоративный антимонопольный комплаенс методами явного или скрытого антимонопольного принуждения. Вот почему данный вопрос не только может, но и должен обсуждаться. Вместе с тем, каким бы ни было решение, желательна количественная оценка полученных эффектов.
В-шестых, вопрос о том, является ли применение данной программы способом экономии средств налогоплательщиков в части оптимизации антимонопольного контроля посредством перераспределения бремени издержек в сторону компании-субъекта данной программы, вполне правомерен, также как и обсуждение в связи с этим еще одного аспекта управления поведением исполнителя в отношениях «регулятор - компания» - использование «программы антимонопольного комплаенса».
В-седьмых, в статье был рассмотрен один из возможных случаев применения корпоративной комплаенс-программы. Вместе с тем представленные здесь постановки с учетом особенностей предмета могут быть оценены на предмет применимости комплаенс-программы для других типов и видов нарушений.
Подводя итоги сказанному, можно констатировать, что есть основания говорить как о применимости правила «минус одна восьмая за антимонопольный комплаенс» при соблюдении ряда условий, так и о множестве ограничений и опасений недостижения целей применения рассматриваемого правила и, более того, о его нефункциональности. Однако полный перечень условий и, соответственно, окончательные выводы применимости правила «минус одна восьмая за комплаенс» требуют дополнительных исследований.
Автор выражает признательность за плодотворное обсуждение и полезные идеи С.Б.Авдашевой (НИУВШЭ), Н.С.Павловой (МГУ, РАНХиГС), С.М.Плаксину (НИУ-ВШЭ), А.Г.Цыганову (ФАС России), использованные при подготовке данной статьи. Ответственность за все неточности или ошибочные суждения несет автор.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Следует заметить, что иногда некачественное проектирование договорных отношений приводит стороны в антимонопольный орган, который может столкнуться с трудностями применения норм антимонопольного законодательства в силу специфики отношений, регламентированных договором.
2
Неспецифическими можно считать такие обязательства, которые связаны с регистрацией компании в рамках соответствующей юрисдикции, которая предполагает соблюдение установленных законов, в том числе по соблюдению правил конкуренции.
ЛИТЕРАТУРА
1. Авдашева С.Б., Курдин А.А. Задачи торговых политик частных компаний как инструмента регулирования и развития конкуренции: мировой опыт и попытка прогноза // Экономическая политика. - 2013. - № 5. - С. 106-126.
2. Коуз Р. Фирма, рынок и право. - М.: Дело, 1993.
3. Павлова Н.С. Экономический анализ в применении норм антимонопольного законодательства. - М.: МАКС Пресс, 2014.
4. Павлова Н.С., Шаститко А.Е. Эффекты «негостеприимной традиции» в антитрасте: деятельное раскаяние против соглашений о кооперации? // Вопросы экономики. - 2014. - № 3. - С. 62-85.
5. Павлова Н.С., Шаститко А.Е. Программа ослабления наказания за участие в картеле. Проблемное поле, структурные альтернативы и эффекты. - М.: Издательский дом «Дело», 2015.
6. Познер Р. Экономический анализ права. В 2-х т. - СПб.: Экономическая школа, 2004.
7. Радченко Т.А., Авдашева С.Б., Курдин А.А., Шаститко А.Е. Практика и возможные последствия антимонопольной регламентации торговой политики частной компании. - М.: МАКС Пресс, 2013.
8. Радченко Т.А., Шаститко А.Е. Регламентация торговой политики частной компании: теория, практика и выводы для антитраста // Экономическая политика. - 2013. - № 5. - С. 81-105.
9. Уильямсон О. Экономические институты капитализма. Фирмы, рынки, «от-ношенческая» контрактация. - СПб.: Лениздат, 1996.
10. Фуруботн Э., Рихтер Р. Институты и экономическая теория. Достижения новой институциональной экономической теории. - СПб.: Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета, 2005.
11. Шаститко А.Е. Ошибки I и II рода в экономических обменах с участием третьей стороны-гаранта // Журнал Новой экономической ассоциации. - 2011. -№ 10. - С. 125-148.
12. Шаститко А.Е. Экономические эффекты ошибок в правоприменении и право-установлении. - М.: Дело, 2013.
13. Шаститко А.Е. Новая институциональная экономическая теория. - 4-е изд. М.: Теис, 2010.
14. Шаститко А.Е., Плаксин С.М. Эффекты штрафных санкций: от теории к практике // Вопросы государственного и муниципального управления. -2014. - № 3. - С. 110-131.
15. Avdasheva S., Katsoulacos Y., Golovanova S., Tsytsulina D. Empirical evidence in competition enforcement in Russia: based on the data of judicial review. Forthcoming in "Competition Law Enforcemet in the BRICS and in Developing Countries", Springer, edited by Frederic Jenny. 2016.
16. Avdasheva S., Tsytsulina D., Golovanova S., Sidorova Y. Discovering the Miracle of Large Numbers of Antitrust Investigations in Russia: The Role of Competition Authority Incentives. Working papers by NRU Higher School of Economics. Series PA «Public Administration». 2015. No. 26. URL: http://papers.ssrn.com/sol3/ papers.cfm?abstract_id=2588989 (дата обращения: 20.01.2016).
17. Becker G. Crime and Punishment: an Economic Approach. In: «Essays in the Economics of Crime and Punishment» (ed. G. Becker). National Bureau of Economic Reseacrh. 1974. P. 1-54.
18. Grossman S.J., Hart O.D. The Cost and Benefits of Ownership: A Theory of Vertical and Lateral Integration // Journal of Political Economy. 1986. Vol. 94. P. 691-719.
19. Hofstetter K., Ludescher M. Fines against Parent Companies in EU Antitrust Law: Setting Incentives for 'Best Practice Compliance // World Competition. 2010. Vol. 33. No. 1. P. 55-76.
20. Katsoulacos Y., Avdasheva S., Tsytsulina D., Golovanova S., Sidorova Y. Discovering the Miracle of Large Numbers of Antitrust Investigations in Russia: The Role of Competition Authority Incentives. Working papers by NRU Higher School of Economics. Series PA «Public Administration». 2015. No. 26. URL: http://papers. ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=2588989 (дата обращения: 20.01.2016).
21. Wils W.P.J. Antitrust compliance programmes and optimal antitrust enforcement // Journal of Antitrust Enforcement. 2013. Vol. 1. No 1. P. 52-81.
DOES ANTITRUST NEED THE RULE "MINUS ONE-EIGHTH FINES FOR COMPLIANCE"?
Shastitko Andrey E.
Doctor of economic sciences, professor, Director of the center for Competition and Economic Regulation Research of RANEPA. Head of the chair Competition and Industrial Policy of Economic department of Moscow State University. Address: Russian Presidential Academy of National Economy, 82 Vernadsky av., 117571 Moscow, Russian Federation. E-mail: saedd@mail.ru
Abstract
The paper reveals the basis and constraints for applying the discount of 1/8-th fines for a company that has violated the antitrust law, but previously introduced an antitrust compliance program. Here is an example of the following idea implementation: a company gets an opportunity for fines discounts in case of law violation if it elaborates and implements a set of internal institutions to abide by the corresponding law. To reveal the role of the corporate compliance programs as a means of forming credible commitments on the part of companies was one of the goals of the research. So, situations on creating incentives for companies not to commit anticompetitive actions were considered and analyzed, as well as the deterrence effects of the legal system and the issues of I and II types of errors in enforcement were explained. For this reason differences between the antitrust compliance programs and leniency programs are demonstrated. The applicability of the comparative negligence rule is also discussed. Elements of a model are introduced that reflect the possibilities of not only a fair use of the compliance programs, but also of an opportunistic behavior of the actors, including the antitrust authority. There is no guarantee that the antitrust compliance program should lead to equilibrium in the strategic interaction with the choice of "minimal control" by the antimonopoly agency.
Keywords: antitrust compliance program; conditions for sanctions abatement; type I and II of errors; fines discount; restrictions of competition; comparative negligence rule.
Citation: Shastitko, A.E. (2016). Nuzhno li v antitraste pravilo «minus odna vosmaya za komplaens»? [Does Antitrust Need the Rule "Minus One-Eighth Fines for Compliance"?]. Public Administration Issues, n. 1, pp. 38-59 (in Russian).
REFERENCES
1. Avdasheva, S.B. & Kurdin, A.A. (2013). Zadachi torgovikh politik chastnykh compa-nyi kak instrumenty regulirovaniya i razvitiya konkurentsii: mirovoy opyt y popyt-ka prognoza [Objectives of Trade Policies of Private Companies as an Instrument of Regulation and Development: World Experience and Attempt to Forecast] Eko-nomicheskaya politika, n. 5, pp. 106-126.
2. Avdasheva, S., Tsytsulina, D., Golovanova, S. & Sidorova, Y. (2015). Discovering the Miracle of Large Numbers of Antitrust Investigations in Russia: The Role of Competition Authority Incentives. Working papers. Series PA «Public Administration», n. 26. Moscow: HSE. Available: http://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_ id=2588989 (accessed: 8 February, 2016).
3. Avdasheva, S.B., Katsoulacos, Y., Golovanova, S. & Tsytsulina, D. (2016). Empirical Evidence in Competition Enforcement in Russia: Based on the Data of Judicial Review. Forthcoming in: Frederic, J. & Katsoulacos, Y. (eds.) Competition Law Enforcement in the BRICS and in Developing Countries. Springer International Publishing AG.
4. Becker, G. (1974). Crime and Punishment: an Economic Approach. In: Essays in the Economics of Crime and Punishment (ed. G. Becker). National Bureau of Economic Research, pp. 1-54.
5. Coase, R. (1993). Firma, rynok i pravo [The firm, the market and the law]. Moscow: Delo.
6. Furubotn, E. & Richter, R. (2005). Instituty i ekonomicheskaya teoriya. Dostizheniya novoy institutsional'noy ekonomicheskoy teorii [Institutions and economic theory. Achievement of the New Institutional Economic Theory]. St. Petersburg: Izdatelskiy dom Sankt-Peterburgskogo gosudarstvennogo universiteta.
7. Grossman, S.J. & Hart, O.D (1986). The Cost and Benefits of Ownership: A Theory of Vertical and Lateral Integration. Journal of Political Economy, n. 94, pp. 691-719.
8. Hofstetter, K. & Ludescher, M. (2010). Fines against Parent Companies in EU Antitrust Law: Setting Incentives for 'Best Practice Compliance. World Competition, vol. 33, n. 1, pp. 55-76.
9. Katsoulacos, Y., Avdasheva, S., Tsytsulina, D., Golovanova, S. & Sidorova, Y. (2015). Discovering the Miracle of Large Numbers of Antitrust Investigations in Russia: The Role of Competition Authority Incentives. Working papers. Series PA «Public Administration». Moscow: HSE. Available: http://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm? abstract_id=2588989 (accessed: 8 February, 2016).
10. Pavlova, N.S. & Shastitko A.E. (2015). Programma oslableniya nakazaniya za uchas-tie v kartele. Problemnoe pole, strukturnye alternativy i effekty [Leniency Program for Participation in Cartel. Problem Field, Structural Alternatives and Effects]. Moscow: Delo.
11. Pavlova, N.S. & Shastitko, A.E. (2014). Effekty "negostepriimnoy traditsii" v antitraste: deyatel'noye raskayaniye protiv soglasheniy o kooperatsii? [Effects of Hostile Tradition in Antitrust: Active Repentance Versus Cooperation Agreements?]. Voprosy ekonomiki, n. 3, pp. 62-85.
12. Pavlova, N.S. (2014). Ekonomicheskiy analiz v primenenii norm antimonopolnogo zakonodatelstva [Economic Analysis in Terms of Antimonopoly Law]. Moscow: MAKS Press.
13. Pozner, R. (2004). Ekonomicheskiy analizprava [Economic Analysis of Law]. In 2 vol. St.Petersburg: Ekonomicheskaya shkola.
14. Radchenko, T.A. & Shastitko, A.E. (2013). Reglamentatsiya torgovoy politiki chast-noy companii: teoriya, praktika y vyvody dlya antitrasta [Regulations of Private Companies' Trade Policies: Theory, Practice and Recommendations for the Antitrust]. Ekonomicheskaya politika, n. 5, pp. 81-105.
15. Radchenko, T.A., Avdasheva, S.B., Kurdin, A.A. & Shastitko A.E. (2013). Praktika i vozmozhnye posledstviya antimonopolnoy reglamentatsii torgovoy politiki chastnoy kompanii [Antimonopoly Regulation and the Possible Aftermaths of Using a Private Company's Trading Policy]. Moscow: MAKS Press.
16. Shastitko, A.E. & Plaksin S.M. (2014). Effekty shtrafnykh sanktsiy: ot teorii k prak-tike [The Effects of Penalties: From Theory to Practice] Public Administration Issues, n. 3, pp. 110-131.
17. Shastitko, A.E. (2010). Novaya institutsionalnaya ekonomicheskaya teoriya [The New Institutional Economics Theory]. 4-th issue. Moscow: Teis.
18. Shastitko, A.E. (2011). Oshibky I i II roda v ekonomicheskikh obmenakh s uchas-tiyem tretiey storony-garanta [Errors of I and II Types in Economic Exchanges with the Third Party Enforcement]. Zhurnal Novoy ekonomicheskoy assotsiatsii, n. 10, pp. 125-148.
19. Shastitko, A.E. (2013). Ekonomicheskie effekty oshibok v pravoprimenenii i pra-voustanovlenii [The Economic Effects of Errors in Rights Establishment and Enforcement]. Moscow: Delo.
20. Williamson, O. (1996). Ekonomicheskie instituty kapitalizma. Firmy, rynki, «otnosh-encheskaya» kontraktatsiya [The Economic Institutions of Capitalism. Theory, Practice and Implications for Antitrust]. St.Petersburg: Lenizdat.
21. Wils, W.P.J. (2013). Antitrust Compliance Programmes and Optimal Antitrust Enforcement. Journal of Antitrust Enforcement, vol. 1, n. 1, p. 52-81.
