CC BY
36
Страницы истории
НРАВСТВЕННЫЕ ИНСТИТУЦИИ ФИНАНСОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Е. Ф. КАНКРИНА
А.А. АНИКЕЕВА, кандидат экономических наук, доцент Волжский гуманитарный институт,
г. Волжский
Е. Ф. Канкрин был на посту министра финансов России более двадцати лет — наиболее долгий срок по сравнению с периодом службы других министров финансов. Он не только оздоровил государственные финансы, но и поддерживал их хорошее состояние все время своего пребывания на этом посту. Н. X. Бунге назвал это время «золотым веком русских финансов» [1, с. 361]. Ответить на вопрос о рецепте такого долголетия на высокой государственной должности наиболее возможно, осмыслив финансовую деятельность Е. Ф. Кан-крина через призму институциональной теории. Эта теория, имеющая соприкосновение с правом, историей, психологией, позволяет в отличие от других выявить и показать причинно-следственные связи между финансовой деятельностью и нравственным обликом Е. Ф. Канкрина, что и ставится задачей данной работы.
Для решения этой задачи источником информации послужила, во-первых, сама работа Е. Ф. Канкрина, потому что, как отметил издатель: «Судьба распорядилась так, что, при отсутствии монумента, — духовный, нравственный облик, графа Канкрина сохранен самим им в предсмертном его сочинении: «Очерках Политической Экономии и Финансии». Тень графа Канкрина как бы носится перед читателем этого сочинения, выражающего вполне его духовный облик» [3, с. VII]. Во-вторых, работы, в которых содержатся факты из жизни Егора Франциевича. К ним относятся сочинение лучшего биографа Е. Ф. Канкрина Р. И. Семент-ковского, статья известного русского финансиста В. А. Лебедева, а также записки бывшего сослуживца Е. Ф. Канкрина сенатора К. И. Фишера. В-третьих, источник нравственных норм, правил, законов, которым является святоотеческое право-
славное наследие. Методологической основой для решения поставленной задачи послужила институциональная теория.
Исследование финансовой деятельности на основе институциональной теории позволяет выявить нравственные категории. Они, несомненно, являются устойчиво-мотивационными, т. е. постоянно побуждающими определенное поведение человека. Поэтому эти категории целесообразно принять сущностной характеристикой нравственной институции, под которой мы понимаем нравственную форму закрепления общественных отношений, которая регулирует и регламентирует действия человека в обществе и проявляется в нравственных нормах, имеющих идейное обоснование в виде идеалов добра и зла, должного, справедливого и т. д.
Не только в финансовой, но и в экономической литературе вопросы формирования и проявления нравственных институций, а также проблемы добродетели и страсти изложены слабо. Они представлены в художественной литературе и поэзии, а наиболее полно — в святоотеческом православном наследии. Православие содержит глубокое и исчерпывающее изложение проблемы добродетелей и страстей человеческих. Святоотеческое наследие накапливалось на протяжении всей двухтысяче-летней истории христианства. Уникальность этого наследия в том, что оно отражает не измышления человеческого ума, не научные теории, не экспериментальные исследования в искусственно созданных условиях, а практический опыт подвижников духа в преодолении страстей и в стяжании добродетелей. Эти знания, этот опыт и есть ключ к выявлению и оценке нравственных институций поведения человека, которые санкционируются
формами духовного воздействия, такими как общественная оценка, одобрение или осуждение.
Нравственные институции в России устанавливались на основе всеобщих институций православного христианства, пришедших из Византии. Они требовали жестких ограничений, строгого выполнения установленных в его канонах нравственных принципов и правил, обычаев и обрядов статусов и т. д. Нравственные институции православия стали в основе нравственной действительности, регулируя жизнь человека, семьи, гражданского общества, государства. Нравственные законы православия, укоренившись в обществе, понимаются как законы разума, законы социальной жизни, законы государства и государственного человека — министра финансов.
Таким образом, критерием нравственности самих нравственных институций является, прежде всего, святоотеческое православное наследие, и главным мерилом служит любовь, которая как будет представлено далее, объясняет многие поступки, жизненные принципы, правила поведения Е. Ф. Канкрина в его финансовой деятельности.
С точки зрения институциональной теории мы находим объяснение того, что через нравственный облик, характер, душевный склад ученые находят основу формирования привычек и правил поведения, в т. ч. экономического, и которые проецируются на деятельность [9]. Нравственный облик является изначальным толчком, первопричиной любого поведенческого акта: от простейшего действия, выполняемого почти автоматически, до самых сложных форм поведения, оказывающих влияние на ход человеческой жизни. Институциональная теория позволяет выявить истинные, глубинные мотивы поведения человека, ответив на вопрос, почему человек поступает именно так, и делает возможным изменить поведение в желаемом для финансов направлении. Нравственные институции проявляются в формах морально-этических мотивационных образований, нравственных норм и идеалов, предписаний и запретов, кодексов и законов, заповедей. Все они имеют свое основание в совести человека. Следовательно, институциональная теория служит способом познания причинно-следственных связей в финансовых отношениях, обусловивших закрепление однотипных действий на основе нравственных норм инициатора этих отношений.
Причинно-следственные связи между моральными качествами отдельного человека и общества с их поступками, действиями еще до возникновения институциональной теории нашли место в
русской философской мысли. Наиболее показательно это отразилось в работах славянофилов. Так, А. С. Хомяков (1804 — 1860) неоднократно говорил о связи гражданских законов и нравственности, подчеркивая, что именно светский закон является производным от нравственности, его показателем: «...закон гражданский есть произведение и показание средней нравственной высоты общества, в данную эпоху..» [10, с. 682]. Эта точка зрения освещает финансовые законы, как производные от нравственности ее министров, ее народа, поэтому уровень нравственности человека Е. Ф. Канкрина отразилась в финансовой деятельности министра Е. Ф. Канкрина. Только познав мотивы поведения Е. Ф. Канкрина, поняв полезные и вредные привычки, добродетели и нравственные пороки, желаемые и нежелательные черты характера, чувства и эмоции, приходит осознание того, что имеет ли человек моральное право управлять финансами страны. Можно сказать и наоборот, узнав государственные финансы, вырисовывается нравственный облик управляющего финансами страны: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные». «По плодам их узнаете их.» [Матф. 7, 15, 16].
Нравственность для Е. Ф. Канкрина была одной из составляющих силы человека как фактора производства. Значение нравственности, по его мнению, заключается в ее воздействии на интеллектуальные и физические силы человека: «Эта сила сдерживает и охраняет, смотря по пригодности и необходимости, две первые силы (интеллектуальные и физические — авт.), возбуждает их к деятельности и руководит их деятельностью» [3, с. 6]. Следовательно, для Е. Ф. Канкрина нравственность является силой, составляющей человеческий фактор производства, и когда он говорит о ее возбуждающем действии других сил человека, очевидным становится значение нравственности как источника, как первопричины деятельности человека. Поэтому для Е. Ф. Канкрина нравственность, раскрывается как нравственная институция, как фактор [лат. factor делающий, производящий], движущая сила, причина и существенное обстоятельство в деятельности человека.
Далее Е. Ф. Канкрин пишет: «Кто усомнится, что народ, стоящий выше другого в нравственном отношении, имеет и более желания производить и произвести может более, чем народ, менее его нравственный» [3, с. 6]. И это дополнение показывает нравственную институцию в виде экономической силы общества в целом, всего народа
конкретной страны. Но, не стоит понимать так, что нравственность человека для Е. Ф. Канкрина это сила лишь для создания экономического могущества страны. Именно так понял Р. И. Сементковский, написав, что любовь к государству превалирует над счастьем отдельных граждан. Через благосостояние масс возможно процветание государства [7, с. 13]. Нет, с этим нельзя согласиться. Нравственность отдельного человека у Е. Ф. Канкрина служит для экономической мощи государства, но целью является «всеобщее, хотя бы и среднее, благосостояние как можно большого числа индивидуумов общества» [3, с. 30]. То есть министр финансов говорит о могуществе государства, которое обеспечивает благосостояние этого отдельного человека, о множестве их, и в этом он видит цель общественного развития. Такая целевая установка сработала бы у Е. Ф. Канкрина будь он министром финансов любой другой страны, не только России.
Особенность проявления нравственных институций Е. Ф. Канкрина в России можно было бы начать с характеристики его русской души, о которой издатель книги Е. Ф. Канкрина пишет, что он немец, стал «русским душой» [3, с. V]. В традициях новоевропейской философии термин «душа» преимущественно употребляется для обозначения внутреннего мира человека, без качественной определенности этого мира — нравственного или безнравственного. Вспомним героев романа И. А. Гончарова «Обломов» — Штольца и Обломова, немца и русского. С некоторой неодобрительностью относимся к первому, и часто нам, русским милы сердцу действия Обломова, мы им умиляемся. Е. Ф. Канкрин же более по своим действиям, образу мысли и жизни был более похож на Штольца, про которого никак нельзя не сказать о том, что душа у него была русская. Но, кого бы из этих двух героев И. А. Гончарова нам хотелось бы иметь своим министром финансов? Конечно же, финансы страны мы скорее бы доверили именно немцу, Штольцу.
Итак, Е. Ф. Канкрин не был русской душой, он говорил по-русски не достаточно хорошо, он извинялся за свой «штиль», так как «всегда сражается с русским языком, не зная оный фундаментально» [7, с. 29]. Писал свои сочинения также не по-русски, преимущественно на немецком языке. Говорят, что на каком языке человек думает, то этим определяется его этнос. Поэтому мы считаем, что Е. Ф. Канкрин был немцем, с немецкой душой, но это не умаляет его любви к России.
Любовь — коренной закон православных. Как нравственная институция, любовь у Е. Ф. Кан-
крина проявилась в любви к России, в любви с разными ее оттенками, например в преданности ей. Известно, что после войны с Наполеоном дела у Егора Франциевича на службе шли не очень хорошо. «Утомленный бесплодной борьбой» в защите интересов российского государства от различных злоупотреблений таких, как казнокрадство, взяточничество, он просился уволить его со службы. Просьбу удовлетворили в апреле 1920 г., но он получил другое назначение, став членом Военного Совета. Это назначение было больше номинальным, чем реальным, требующим от него конкретных дел, в которых Е. Ф. Канкрин смог бы стать полезным России. В это же время австрийское правительство предложило Е. Ф. Канкрину перейти к нему на службу, но Е. Ф. Канкрин это приглашение не принял [4, с. 449]. Любовь к России немца, а не русского в не самый для него удачный период жизни — это преданность к его, ставшей второй родине.
Представим себе тот период российской общественной жизни. Сопоставим поступок Е. Ф. Канкрина с первой волной западничества, которая накатывалась на Россию после великих общеевропейских движений 1789 — 1815 гг.. Эту волну В. С. Соловьев связывал с именем, подчеркнем российского, а не иностранного, мыслителя и публициста П. Я. Чаадаева, [8, с. 243]. Итак, накатывалась волна, Е. Ф. Канкрин не устроен — и, тем не менее, он отказывает предложению Австрийского правительства и демонстрирует любовь к России, проявившуюся в его преданности ей и в дальнейшем реализовавшейся через его нравственные установки в укреплении финансового состояния нашей страны.
С одной стороны, любовь к России, а с другой, честность Е. Ф. Канкрина. Источником этого качества является христианская заповедь — «Не кради» [Исх. 20, 15]. Эта заповедь стала законом, нравственной институцией Е. Ф. Канкрина. Исполнять этот закон было непросто на посту постоянной и твердой защиты казенного интереса, преследования взяточничества и пр., приводившей Е. Ф. Канкрина к служебным столкновениям. Особенно было не просто отстаивать государственные финансовые интересы еще до его министерской должности, когда в этих столкновениях Е. Ф. Канкрина с сослуживцами его действия не находили «достаточной поддержки в высших сферах» [4, с. 449].
Нравственные институции Е. Ф. Канкрина, основанные на любви к России, проявились в его бережливом, расчетливом, экономном отношении к национальному имуществу и богатству. В. А. Ле-
бедев писал: «Е. Ф. Канкрин ставил бережливость весьма высоко» [4, с. 450]. Многие думают, что бережливость стала чертой характера Е. Ф. Канк-рина после того, как в первые годы пребывания в России он терпел нужду [2, с. 447; 4, с. 448]. Изучив этот период жизни Е. Ф. Канкрина, приходишь к убеждению, что бережливость Е. Ф. Канкрина не от нужды. Бережливость — стала нравственным законом для Е. Ф. Канкрина, потому что соответствует христианским законам, главным образом, просьбе о хлебе насущном, с которой обращаются христиане в своей молитве, единственной данной им Иисусом: «хлеб наш насущный дай нам на сей день» [Матф. 6, 11].
Е. Ф. Канкрина обвиняли в скопидомстве, называли скупым. Но Р. И. Сементковский такое мнение отвергал, говоря, что отличительным признаком скупого является черствость души, а Е. Ф. Канкрин таким не был, а наоборот душа у него была сострадательная, отзывчивая к чужому горю [7, с. 15]. Кроме этого он не хранил своих сбережений под спудом. Сам Егор Франциевич писал: «Я скряга на все, что не нужно» [4, с. 450].
Нравственная институция любви не давала Е. Ф. Канкрину скатиться от бережливости к скупости. Институция любви к России вместе с бережливостью обусловила действия министра Е. Ф. Кан-крина направленные на увеличение и сохранение национального русского богатства. Действий таких было множество, но с позиции финансов целесообразно представить их соответственно элементам финансовой системы Е. Ф. Канкрина: налогам и расходам государственного бюджета.
Бережное отношение Е. Ф. Канкрина к национальному богатству выразилось в принципах налогообложения, один из которых он сформулировал следующим образом: «Подать должна падать. только на чистый доход, но отнюдь не на капитал нации» [3, с. 185]. Е. Ф. Канкрин понимал, сложность реализации этого правила, но предупреждает о негативных последствиях в случае отклонения от них: «... под гнетом необходимости, приходится даже прибегать, и прибегать нередко и к налогам на капитал нации, который должен оставаться всегда неприкосновенным, т. к. уменьшение этого капитала влечет за собой худшее положение. — разорение государства» [3, с. 186].
Министр финансов Е. Ф. Канкрин строил свою бюджетную политику на принципах бережливости, которая обусловливала, прежде всего, сокращать государственные расходы, жить по средствам, а не обдуманно наращивать доходы путем введения
новых налогов или повышения старых. А. Р. Свир-щевский отметил, что Е. Ф. Канкрин: «... настаивал на крайней бережливости в испрашивании и расходовании государственных средств; в 1836 г. образованы были даже особые комитеты для рассмотрения нормальных расходов, которыми и была составлена нормальная роспись» [6, с. 189]. Но не только вводя комитеты, контролирующие расходы государственного бюджета, то есть посредством финансового управления Е. Ф. Канкрин достиг снижения расходов. После того, как он стал министром финансов, по его инициативе значительно сократились расходы на армию. Для Е. Ф. Канкри-на армия значила многое. Ему снижать расходы на содержание войска было особенно трудно, но он сделал их ровно столько, на сколько армия в этих расходах нуждалась. В результате, накопленные им средства в первые годы работы министром финансов обеспечили армию в Персидской войне.
Любовь к русскому войску родилась в его походах в войне с Наполеоном. Эта любовь стала основой в материальном обеспечении армии. Е. Ф. Канкрин не наживался, как другие, на этой войне, а сумел устроить дело так, что наша армия ни в чем не нуждалась во все время войны 1812 — 1815 гг. Чтобы обеспечить огромную армию с надлежащей экономией, по мнению В. А. Лебедева, Е. Ф. Канкрину необходимо было проявить много знаний, энергии и находчивости [6, с. 448]. Не только к армии, к солдату проявились эти качества. Они вместе с любовью к человеку, не по своей воле втянутом в трагедию войны, вместе с состраданием к невоенному населению, как на территории России, так и за ее пределами, составили нравственную институцию финансовой деятельности Егора Франциевича в годы войны. Мудрая бережливость и человеколюбивая пощада — проявилась на освобождаемых от Наполеона не только русских землях, но и на тех, которые лежали по пути его с победоносным войском в Париж [3, с. XI].
Е. Ф. Канкрину были известны тяготы войны, он видел жертвенность русского народа за свободу своего отечества. Понимание важности владения военным мастерством на поле боя для того, чтобы остаться в живых, сберечь этим жизнь многих солдат, Е. Ф. Канкрин выступал за обученное, профессиональное войско. Поэтому, давая оценку рекрутчине как самой тяжелой и несправедливо подати людьми, считал ее необходимой: «нельзя же, в самом деле, при прогрессивном развитии государств и выработке военного искусства, выдвигать в бой грубые, необученные массы» [3, с.
184]. Таким образом, закон, основанный на любви Е. Ф. Канкрина к России, любви к русскому воину и заботы о сохранении его жизни обусловил выбор наименьшего зла — выбор рекрутчины, как формы натурального (людьми) налога с целью создания профессиональной армии, наученной воевать и выживать на поле боя.
Любовь к России выразилась в любви к конкретному человеку. Любить всех сразу легче, чем любить каждого из всех. Любовь к ближнему имеет христианское основание: «люби ближнего твоего, как самого себя» [Лев. 19, 18; Матф. 5, 43]. Нравственные институции Е. Ф. Канкрина, имеющие такое христианское основание, проявлялись в его деятельности постоянно и везде. Без исключения ко всем. Сослуживцам, родным, близким, к незнакомым ему просителям и посетителям, богатым и бедным.
Люди, знавшие Е. Ф. Канкрина лично, отмечали это. Для проявления любви и гуманности у Егора Франциевича не было мелочей. Например, внимание к посетителям, понимание их нетерпения в ожидании приема. Сенатор К. И. Фишер воспоминал, что во всей личности Е. Ф. Канкрина изображался человек, выходящий из ряда обыкновенных, по уму, по сердцу и по образу жизни. Он не забывал того, что на свете есть люди темные и бедные, заслуживающие уважения. «Гуманность и простота проглядывали через каждое его движение. «Повесьте часы на стену в приемной, говорил он директору канцелярии: — тут многим придется ждать, а ждать так тяжело, что четверть часа кажется целым часом. Когда будут часы, то люди, которых я должен буду заставить ждать полчаса, не скажут по крайней мере, что они ждали меня два часа»». Иногда, выслушивая просителей, он «делался нетерпеливым и начинал кричать, но как только замечал в просителе смущение и робость, — тотчас стихал и старался всеми силами помочь». Однажды «вдова д. ст. советника Миллера просила о продолжении срока аренды, пожалованной покойному ее мужу, и министра финансов, и вице-канцлера; первый отзывался, что она должна обратиться туда, где служил ее муж, а второй советовал ей просить министра финансов. Н. И. Греч, бывший несколько знакомым с Канкри-ным, вызвался просить его снова. Канкрин, увидя его в приемной, думал, что дело шло о журнальной статье, и подошел к Гречу очень ласково, но как только он заикнулся об аренде, Егор Франциевич вспылил и начал кричать. Греч, выслушав первые порывы, прервал Канкрина. «Браните меня, даже
бейте, — я не уйду, пока вы не выслушаете меня, потому что я ходатайствую за почтенное семейство, которому есть нечего». Тотчас Егор Франциевич стихнул, выслушал Греча с участием и выпросил аренду» [2, с. 448].
Среди тех, кто обращался к Е. Ф. Канкрину за материальной поддержкой, было не мало известных в России людей. Например, А. С. Пушкин, который просил Егора Франциевича о помощи, и, получив ее, написал благодарные слова: «Приношу Вашему сиятельству искреннюю, глубокую мою благодарность за снисходительное внимание, коим удостоили Вы меня посреди Ваших трудов, и за благосклонное ходатайство, коему обязан я успехом моего дела» [5, с. 148].
Если любить каждого отдельного человека тяжелее, чем всех и сразу, то для многих любить врагов становится и вовсе непосильной ношей. Но тогда о какой нравственной институции может идти речь? Любовь исключает, не допускает проявления мстительности и злобы. Любовь к врагам — христианская заповедь: «любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас» [Лук. 6, 27]. К своим врагам Е. Ф. Канкрин относился именно так — без злобы и мщения. По мнению В. А. Лебедева, Е. Ф. Канкрин на интриги отвечал с призрением или едкими остротами в их адрес [4, с. 449]. Но со слов людей лично знавших Е. Ф. Канкрина, сенатора К. И. Фишера, министр финансов не опускался до выяснения отношений с обидчиками. Известен такой случай из жизни Е. Ф. Канкрина. «Зависть чиновническая, оскорбление барской спеси и злоба большой родни Гурьева, которого он заменил, все это соединило свой яд, чтобы вредить Канкрину или по крайней мере раздражать его, а он шел между ними спокойно и твердо, как terreneuve (нью-фаундленская собака) между шавками» [2, с. 448 — 449].
Невозможно всю жизнь Е. Ф. Канкрина, всю его финансовую деятельность, движимую силами нравственных институций, представить в рамках какой-либо работы. Но даже представленное посредством институциональной теории свидетельствует о том, что многие поступки Е. Ф. Канкрина в его финансовой деятельности, его жизненные принципы, правила поведения находили основу в святоотеческом православном наследии, главным мерилом которого является любовь. Уровень нравственности человека Е. Ф. Канкрина отразилась в финансовой деятельности министра Е. Ф. Канкри-на, в его финансовых законах. Целевая установка Е. Ф. Канкрина — это благосостояние отдельного человека, в их множестве как основе могущества
государства. Любовь, преданность, честность, бережливость — это фундаментальные нравственные институции Е. Ф. Канкрина, которые проявились в отношениях к человеку, войску, народу, в делах на благо России и ее финансов.
список литературы
1. Бунге Н. Мысли графа Канкрина о бумажных деньгах // Русский вестник. 1864. № 11. С. 361.
2. Канкрин Е. Ф. Очерки политической экономии и финансии: в 3 ч. СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1894. 322 с.
3. Ходжсон Дж. Привычки, правила и экономическое поведение // Вопросы экономики. 2000. № 1. С. 39 - 55.
4. Хомяков А. С. О юридических вопросах // Полное собрание сочинений. 2-е изд. М.: Тип. Лебедева, 1878. Т. 1.
5. Сементковский Р. И. Е. Ф. Канкрин его жизнь и государственная деятельность: биографический очерк. СПб.: Тип. и лит. В. А. Тиханова, 1893. 94 с.
6. Лебедев В. А. Канкрин Егор Франциевич // Русский биографический словарь / Ибак — Клю-чарев. СПб.: Тип Глав. Упр. Уделов, 1897.
7. Соловьев В. Западники, западничество // Энциклопедический словарь / под ред. К. К. Арсеньева и засл. проф. Ф. Ф. Петрушевского. СПб.: Изд. Брокгауз — Ефрон, 1894. Т. XII (23).
8. Записки сенатора К. И. Фишера // Исторический Вестник. 1908. № 2.
9. Свирщевский А. Финансовое хозяйство России // Энциклопедический словарь / под ред. К. К. Арсеньева и засл. проф. Ф. Ф. Петрушевского. СПб.: Изд. Брокгауз — Ефрон, 1899. Т. ХХУПа (54) .
10. Пушкин / под ред. проф. С. А. Венгерова. Петроград: Изд. Брокгауз — Ефрон, 1915. Т. VI. 661 с.
