CC BY
19УДК 343.2 DOI 10.25724/VAMVD.RCDE
ББК 67.408
В. В. Намнясева, А. М. Басханов
НРАВСТВЕННОЕ ОТНОШЕНИЕ К НЕСООБЩЕНИЮ
О ГОТОВЯЩЕМСЯ ИЛИ СОВЕРШЕННОМ ПРЕСТУПЛЕНИИ
Статья посвящена анализу нравственного аспекта установления ответственности за несообщение о готовящемся или совершенном преступлении. Исследуется исторический опыт регламентации ответственности за недонесение о преступлении, на основе которого делается вывод о сочетании различных методов, используемых властными структурами для борьбы с преступностью в рамках института прикосновенности к преступлению. Авторы приводят диаметрально противоположные взгляды на проблему справедливости установления обеспеченной уголовно-правовыми средствами обязанности сообщать об известном преступлении, высказанные в различные периоды отечественными и зарубежными учеными. Применительно к теме исследования рассматриваются термины «донос», «информирование», «несообщение». Уделяется внимание вопросам субъекта преступлений, связанных с несообщением о преступлении, в частности исключения из их числа родственников лиц, готовящих или совершивших преступление. Формулируется авторская позиция по теме исследования, в том числе по поводу наименования рассматриваемого вида прикосновенности и особенностей формулирования соответствующих уголовно-правовых норм.
Ключевые слова: прикосновенность к преступлению, донос, информаторство, укрывательство, недонесение, несообщение о преступлении, нравственность.
V. V. Namnyaseva, A. M. Baskhanov
MORAL ATTITUDE TO NON-REPORTING THE PLANNED OR COMMITTED CRIME
The given article deals with the analysis of moral aspect to impose the responsibility for non-reporting the planned or committed crime. The authors of the article examine the historical experience of regulation of the responsibility for non-reporting a crime. Based on this examination the authors conclude that there is some combination of various methods used by the police authorities to fight crime within the context of the institution of implication in a crime. The authors of the article analyze opposite views demonstrated by native and foreign scientists of different periods on the problem of justice to impose legally ensured responsibility for reporting a known crime. Terms "denunciation", "informing", "non-reporting" are considered within the given research work. The authors pay attention to the issues concerning the subject of crimes related to non-reporting a crime, in particular, the exclusion of relatives of those persons, who are planning to commit a crime or have committed it, from their number. The authors demonstrate their own point of view on the research work's topic, in particular, it concerns the name of the type of implication analyzed as well as the peculiarities to formulate the relevant criminal and legal norms.
Key words: implication in a crime, denunciation, informing, concealing, failure to report, non-reporting a crime, morality.
Исследование истории развития законодательства позволяет выявить тенденции изменения анализируемых норм, понять их назначение в конкретный период, сущность и нравственное содержание. Нормы, предусматривающие ответственность за деяния, объединенные понятием «прикосновенность к преступлению», известны с древнейших
времен. К данным деяниям относились укрывательство преступлений, недонесение о преступлении и попустительство преступлениям. Анализ исторического опыта регламентации ответственности за недонесение о преступлении позволяет прийти к выводу, что властные структуры для борьбы с преступностью использовали сочетание
следующих методов: установление обязанности сообщать о ставших известными фактах совершенных или готовящихся преступлений; поощрение лиц, сообщивших о таких фактах; наконец, наказание, иногда весьма жестокое, для тех, кто этого не исполнил.
Еще в период реформ Шан Яна в Древнем Китае (IV в. до н. э.) чиновникам надлежало следить друг за другом и сообщать о преступных замыслах коллег. Такая же обязанность налагалась и на родственников. Шан Ян, устанавливая жесткие наказания для прикосновенных к преступлениям лиц и поощряя тех, кто сообщает о готовящихся или совершенных преступлениях, смог добиться порядка. Нужно отметить, что в то время в Древнем Китае небольшие государства вели между собой непрекращающуюся войну. Однако благодаря жесткой политике Шан Яна в царстве Цинь междоусобицу удалось остановить. В философско-политическом трактате того времени «Шан Цзюнь Шу» упоминалось о поощрении доносов: «Если наказания будут применяться по отношению к уже совершенным преступлениям, то злодейств прекратить не удастся. Поэтому тот, кто хочет добиться контроля, должен применять наказания к проступкам, которые только готовятся... Награды должны даваться тем, кто сообщает о злодеяниях» [1, с. 47—48].
В истории российского законодательства институт уголовной ответственности за прикосновенность к преступлению, в частности за несообщение (недонесение) о готовящемся или совершенном преступлении, известен давно. Упоминание о нем встречается еще в законодательстве Древней Руси. Самым ранним актом, в котором устанавливалась ответственность за недонесение, был Устав князя Ярослава Мудрого «О судах Церковных» XI—XIII вв. Жена, узнавшая о готовящемся заговоре против князя, должна была немедленно сообщить мужу. Так, в ст. 53 было указано: «А се первая вина. Услышить жена от иных людей, что думати на царя или на князя, а мужу своему не скажеть, а опосли обличиться — розлучити» [2, с. 192]. В Русской правде (как в Краткой, так и в Пространной редакции), а также в Судебниках 1497 и 1550 гг. нормы о недонесении о преступлении отсутствовали, а институт прикосновенности к преступлению был представлен только одной формой — укрывательством. В Соборном уложении 1649 г. впервые в истории российского законодательства институт прикосновенности к преступлению подробно регламентирован, при этом здесь нашли свое отражение все три его формы: недонесение, укрывательство и попустительство. В статьях 18 и 19 уложения пре-
дусматривалась ответственность за недонесение о государственных преступлениях: была установлена обязанность для «всяких чинов людей», узнавших про «на царское величество скоп и заговор, или иной какой злой умысел», сообщить об этом царю или его боярам и ближним людям, или воеводам и приказным людям на местах. Недонесение о данных преступлениях строго наказывалось: «Казнити смертию безо всякой пощады» [3, с. 89]. В дальнейшем ответственность была установлена и за недонесение о других видах преступлений. Впервые это было сделано в Указе Петра I «О непокупке воровских вещей и о присылке воров и разбойников, пойманных в городах и уездах с воровской рухлядью в Стрелецкий приказ» от 4 апреля 1695 г., согласно которому смертной казнью наказывались все, «кто про те разбои ведал, или сам был, или купил, или ведая не известил» [4, с. 202]. Соответствующие нормы появились в Воинском Артикуле 1715 г. В артикулах 129 и 136 недонесение или несообщение о готовящихся преступлениях, связанных со шпионажем, «вредительскими делами», распространением на собраниях или в письмах такой информации, «чрез что возмущение или бунт может сочиниться», сурово наказывалось: «Живота лишиться, или на теле наказан будет» [5, с. 351—352].
В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. [6] впервые были сформулированы законодательные определения всех форм прикосновенности, в том числе недонесения. Согласно ст. 17 уложения «прикосновенными признаются те, которые, знав о умышленном или уже содеянном преступлении и имев возможность довести до правительства, не исполнили сей обязанности». В Общей части уложения регламентировались особенности ответственности за недонесение. В статье 132 устанавливалась ответственность виновных в недонесении об уже совершенном преступлении (наказание — от выговора или денежного взыскания до заключения в крепости с ограничением личных прав и преимуществ). Повышенное наказание предусматривалось для лиц, осознававших, что недонесение ими о лице, совершившем преступление, приведет к обвинению в данном преступлении невиновного: «Те, кто знал, что обвинение в преступлении упадет на невиновного, не объявят однакож о истинном виновном, приговариваются к наказанию одной степенью выше против других недонесших о виновных в таком же преступлении» (ст. 133). В этом же разделе Общей части уложения подробно регламентировались особенности ответственности за недоне-
сение для родственников, а также для недоносителя, который «получил от виновного воспитание или иным образом был им облагодетельствован» (ст. 134). Наказание для таких лиц отменялось или смягчалось в случае несообщения об уже совершенном преступлении. Если же речь шла о несообщении о готовящемся преступлении («недонесении об известном злом умысле»), наказание только смягчалось, но в меньшей степени. Отмечалось при этом, что данные положения не распространяются на виновных в недонесении о некоторых государственных преступлениях (против Императора и членов Императорского дома — ст. 263 и 265, а также о бунте против верховной власти и государственной измене — ст. 271 и 275). За такое деяние была установлена ответственность в виде лишения свободы или смертной казни. Согласно статьям Особенной части наказание следовало за недонесение о публичном богохульстве (ст. 185), лихоимстве и мздоимстве (ст. 406).
В Уголовном уложении 1903 г. [7] институт прикосновенности к преступлению претерпел изменения. Законодатель исключил из Общей части нормы, раскрывающие понятия «укрывательство», «попустительство», «недонесение». Однако в Особенной части сохранились статьи, предусматривающие ответственность за различные виды прикосновенности к преступлениям. Статьи 162—164 устанавливали наказание за недонесение о готовящихся тяжких преступлениях. Согласно ст. 162 виновный в недонесении без уважительной причины в органы власти или лицу, которому угрожала опасность, о достоверно известном готовящемся или совершенном тяжком преступлении приговаривался к заключению в тюрьму. В качестве обязательных условий ответственности за данное преступление выступали: 1) возможность принятия мер для предотвращения или прекращения задуманного преступления; 2) замышленное преступление (или покушение на него) действительно было совершено. В статье 163 предусматривались наказания за несообщение о различных государственных тяжких преступлениях (против Императора и членов Императорского дома, а также о бунте против верховной власти — ст. 99—102, 108, о государственной измене — ст. 118) в виде срочной каторги, каторги на срок не свыше 8 лет, ссылки на поселение или заключения в крепости. В статье 164 устанавливалась ответственность за недонесение об участнике указанных преступлений. Все перечисленные преступления были помещены законодателем в главу «О противодействии правосудию».
В период зарождения советской власти ответственность за недонесение о преступлении предусматривалась во многих правовых актах: постановлении II Всероссийского съезда Советов «О немедленном аресте Керенского» от 26 октября 1917 г., предписании Совета народных комиссаров (далее — СНК) Военно-революционному комитету «О принятии решительных мер к искоренению спекуляции и саботажа» от 10 ноября 1917 г., обращении «Ко всему населению» о борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина и Дутова от 25 ноября 1917 г., декрете СНК «О взяточничестве» от 8 мая 1918 г., декрете СНК «О набатном звоне» от 30 июля 1918 г., постановлении СНК «О красном терроре» от 5 сентября 1918 г. и др.
При И. В. Сталине была создана концепция «усиления классовой борьбы по мере завершения строительства социализма». Вождь народов призвал чиновников и граждан быть бдительными и готовыми разоблачать врагов, что активно пропагандировалась. Доносы на друзей, родных, соседей, сослуживцев стали нормой. Информация о «злостных вредителях» звучала в театрах и на киносеансах, о них писали в газетах и книгах. В соответствии с изменениями, внесенными в Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. [8] (далее — УК РСФСР 1926 г.) в 1934 г., в ст. 58.1в указывалось, что «в случае побега или перелета за границу военнослужащего, совершеннолетние члены его семьи, если они чем-либо способствовали готовящейся или совершенной измене или хотя бы знали о ней, но не довели об этом до сведения властей, караются лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией всего имущества». Согласно ст. 58.1г УК РСФСР 1926 г. «недонесение со стороны военнослужащего о готовящейся или совершенной измене влекло за собой лишение свободы на десять лет». Статья 58.12 устанавливала ответственность для всех остальных граждан за «недонесение о достоверно известном готовящемся или совершенном контрреволюционном преступлении». Государство при этом не предусматривало наказания за несообщение о других, даже самых тяжких преступлениях; система обязательных доносов с весьма жесткими санкциям за недонесение была установлена именно для контрреволюционных преступлений. К чему привела такая политика, общеизвестно. Конечно, с одной стороны, можно в определенной степени согласиться с авторами, полагавшими, что нормы УК РСФСР 1926 г., относившиеся к институту прикосновенности, были хорошим инструментом в борьбе с преступлениями, против которых «было
направлено острие борьбы» [9, с. 7]. С другой — требование под угрозой наказания доносить на близких родственников вряд ли можно признать нравственно оправданным.
В Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. [10] (далее — УК РСФСР 1960 г.) регламентация института прикосновенности осуществлялась нормами как Общей, так и Особенной части. Однако здесь появились принципиальные отличия от предшествующего уголовного закона: во-первых, была предусмотрена ответственность за недонесение не только о государственных преступлениях, но и о ряде других, в число которых входили умышленное убийство; изнасилование при отягчающих обстоятельствах; похищение человека при отягчающих обстоятельствах; захват заложников; кража; грабеж; мошенничество и присвоение вверенного имущества, совершенные при отягчающих обстоятельствах; разбой; взяточничество; угон воздушного судна и др.; во-вторых, супруг и близкие родственники совершившего преступление не подлежали ответственности за недонесение. Так, в ст. 19 УК РСФСР 1960 г. «Недонесение» было закреплено, что «недонесение о достоверно известном готовящемся или совершенном преступлении влечет уголовную ответственность лишь в случаях, специально предусмотренных Особенной частью настоящего Кодекса. Не подлежат уголовной ответственности за недонесение супруг и близкие родственники лица, совершившего преступление. Не подлежит также уголовной ответственности священнослужитель за недонесение о преступлении, ставшем ему известным из исповеди». В Особенной части УК РСФСР 1960 г. содержались ст. 88.1 «Недонесение о государственных преступлениях» и ст. 190 «Недонесение о преступлениях». В их диспозициях давался исчерпывающий перечень преступлений, недонесение о которых влекло уголовную ответственность.
На момент принятия Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г. (далее — УК РФ) норма, устанавливающая ответственность за недонесение о преступлениях, в его тексте отсутствовала. Из Общей части УК РФ исчезли статьи, связанные с регламентацией института прикосновенности к преступлению. В Особенной части УК РФ в течение значительного промежутка времени институт прикосновенности был представлен только нормой, регламентирующей ответственность за укрывательство преступлений (ст. 316). После принятия Федерального закона от 6 июля 2016 г. № 375-ФЗ в главе «Преступления против общественной безопасности» появилась ст. 205.6 «Несообщение о пре-
ступлении», закрепившая исчерпывающий перечень из 16 преступлений (террористический акт; содействие террористической деятельности; публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма; прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности; организация террористического сообщества и участие в нем; организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации; захват заложника; организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем; угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава; незаконное обращение с ядерными материалами или радиоактивными веществами; хищение либо вымогательство ядерных материалов или радиоактивных веществ; посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля; насильственный захват власти или насильственное удержание власти; вооруженный мятеж; нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой; акт международного терроризма), за несообщение о которых наступает ответственность. Данный перечень вызывает ряд вопросов. Законодатель включил в него преступления террористического характера, однако оставил без внимания ряд преступлений, вполне относимых к этой же категории и обладающих высочайшим уровнем общественной опасности. Например, несообщение о незаконном обращении с ядерными материалами или радиоактивными веществами, а также об их хищении и вымогательстве влечет уголовную ответственность, а несообщение об их контрабанде — нет; отсутствуют в этом списке и такие преступления, как диверсия и геноцид, к числу последствий которых относится умышленное причинение смерти человеку. Вряд ли подобный подход можно признать обоснованным.
Столь длительное отсутствие нормы, предусматривающей ответственность за несообщение (недонесение) о преступлениях, на наш взгляд, было связано с нравственными составляющими ответственности за недонесение, а также обусловлено переломными моментами в истории России. Анализируя нравственные аспекты ответственности за недонесение и отказ государства от криминализации данного деяния, А. М. Герасимов и О. А. Бычкова отмечали, что «на тот момент сделанный публичной властью шаг полностью отвечал формировавшемуся в стране духу демократии, ориентированному на приоритет прав и сво-
бод конкретной личности над интересами общества и государства» [11, с. 110].
Нужно отметить, что ст. 205.6 УК РФ стала называться не «недонесение», а «несообщение», что имеет существенное значение для эмоционального восприятия. К данному правовому явлению граждане как в прошлом, так и сейчас относятся негативно, поскольку существовали и существуют некоторые нравственные проблемы. Считается, что, если человек сообщает в правоохранительные органы информацию о готовящемся, совершенном преступлении или о том, кто его совершил, он занимается «стукачеством» или «доносительством». Отношение в обществе к таким людям чаще всего презрительное, что находит отражение в терминологии.
В ряде зарубежных стран слов «доносительство», «донос» и «доносчик» с негативной коннотацией просто нет. Есть слова "information" и "informer", т. е. информация и информатор. На русский язык они переводятся (в соответствующем контексте) как донос и доносчик. Чувствуется разница в самом эмоциональном звучании. За рубежом сообщение в правоохранительные органы информации о готовящихся или совершенных преступлениях считается выполнением гражданского долга.
Следует подчеркнуть, что при принятии нормы об ответственности за несообщение о преступлении законодатель сохранил сформировавшиеся в период действия УК РСФСР 1960 г. правила о непривлечении к ответственности за недонесение близких родственников виновного (ст. 19). Так, в примечании к ст. 205.6 УК РФ указано, что «лицо не подлежит уголовной ответственности за несообщение о подготовке или совершении преступления его супругом или близким родственником». Это обусловлено положениями ст. 51 Конституции Российской Федерации о том, что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом и соответствует существующим в обществе нормам нравственности. Говоря о значимости свидетельского иммунитета, С. В. Тасаков отмечал, что «для большинства людей мнение близкого человека важнее оценки общества и государства», следовательно, требование о доносе и даче показании в отношении родственников «само по себе безнравственно» [12, с. 140].
Оценивая нравственность или безнравственность ответственности за недонесение о преступлении, российские и зарубежные ученые высказы-
вали диаметрально противоположные точки зрения. В свое время А. И. Герцен, русский публицист-революционер, писатель, педагог, философ, негативно отозвался об использовании государством помощи граждан в получении информации о готовящемся или совершенном преступлении и наказании лиц, прикосновенных к преступлению. В дневнике за 1844 г. он с иронией записал, что через несколько лет не будет необходимости в III отделении, ибо само его существование, а равно и работа шпионов будут не нужны: «...донос будет обыкновенное дело, знак преданности отечеству и государю» [13, с. 28]. Н. С. Таганцев отмечал: «...горе той стране, которая обратит донос в необходимый элемент общественной жизни: ради временных выгод правительство посеет в обществе семена страшной нравственной заразы, которая грозит вымиранием государственного механизма, или потребует громадных и долгих жертв на его исцеление» [14, с. 28]. Отрицательное отношение ученого к доносу было связано в первую очередь с его тайностью и оплатой.
Российский юрист доктор права А. В. Лохвицкий высказывался в пользу установления уголовной ответственности за недонесение о преступлении: «Если я знаю, что такой-то собирается убить моего согражданина, сжечь его дом, то я обязан предупредить угрожаемое лицо или полицию, не только по чувству человеколюбия, но и вследствие той солидарности, которая существует между гражданами одного государства; если я знаю виновника преступления, то, по тем же причинам, я обязан открыть его, — иначе преступление останется не наказанным, — великое зло, или будет наказан не тот, кто совершил его, а невинный, — зло еще большее. Дело общее есть дело личное каждого гражданина» [15, с. 160]. Этим автор подчеркивал, что в цивилизованном обществе гражданин вследствие человеколюбия должен открыть преступника, иначе зло останется безнаказанным.
Рассуждая о будущем уголовного права, Рауль де ла Грассери, французский юрист, филолог и литератор говорил об изменении нравственного состояния общества. Он был уверен, что спустя определенное время люди настолько проникнутся важностью общественных интересов, что сами добровольно и охотно примут большое участие в борьбе с преступлением, раскрытии и обнаружении виновных. По его мнению, для успешной «сыскной деятельности» общество тоже должно преследовать преступника и передавать в руки правосудия, «и тогда, — мечтает Грассери, — преступник, атакованный со всех сторон, не сможет ускользнуть» [16, с. 197].
Однако и сегодня вопрос о нравственной составляющей юридического закрепления под угрозой наказания обязанности сообщать в правоохранительные органы о готовящемся или совершенном преступлении остается дискуссионным. Еще в 80-е гг. прошлого столетия Б. Т. Разгильдиев указывал: «В настоящее время доносительство большинством... граждан оценивается как действия аморальные» [17, с. 28]. С тех пор кардинальных изменений не произошло. Отмечается, что «как показывает практика, идея уголовно-правового принуждения граждан к процессу предупреждения, пресечения и раскрытию преступлений определенной категории преступлений крайне непопулярна среди населения» [11, с. 110]. Но такое негативное отношение граждан может привести к печальным последствиям. В качестве иллюстрации данного вывода приведем недавно вступивший в законную силу приговор в отношении жительницы Красноармейского района г. Волгограда, осужденной за несообщение о преступлении. Судом первой инстанции было установлено, что 30-летняя З. Р., зная, что ее знакомая участвует в деятельности незаконного вооруженного формирования, входящего в международную террористическую организацию, на протяжении двух лет умышленно не сообщала об этом факте в правоохранительные органы, опасаясь привлечения к уголовной ответственности. Уголовное дело расследовалось УФСБ по Волгоградской области. Подсудимая вину в инкриминируемом ей деянии признала в полном объеме. Дело было рассмотрено в особом порядке уголовного судопроизводства. Приговором Красноармейского районного суда г. Волгограда от 12 декабря 2019 г. она была признана виновной в совершении преступления, предусмотренного ст. 205.6 УК РФ. Не согласившись с постановленным приговором, адвокат осужденной подал апелляционную жалобу. Волгоградский областной суд, изучив материалы дела, выслушав участников процесса, оставил приговор Красноармейского районного суда без изменения, а апелляционную жалобу — без удовлетворения [18]. Если бы не был выявлен этот факт, то деятельность незаконного вооруженного формирования осталась латентной вплоть до момента совершения его членами преступлений террористического характера. Жителям многих городов России, в том числе Волгограда, к сожалению, не понаслышке известно о тяжких последствиях таких преступлений.
С учетом приведенных факторов А. Д. Макаров при анализе нормы, предусматривающей ответственность за несообщение о преступлении, пишет, что «закон должен опережать современные общест-
венные взгляды, формируя привычную правовую позицию, одобряемую как с моральных, так и с практических точек зрения» [19, с. 129]. Соглашаясь с данным автором, Е. В. Пономаренко считает, что «ответственность за недонесение хоть и ограничивает определенную свободу человека, однако ее реализация не создает опасности для жизни, здоровья, не затрагивает их честь и достоинство, и данная норма направлена на укрепление нравственности в обществе и государстве» [20, с. 161].
Бесспорно, признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина являются обязанностью государства, о чем прямо говорится в тексте ст. 2 Конституции Российской Федерации: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства». Однако можно ли признать нравственной позицию человека, который считает правильным бездействовать, зная при этом о готовящемся или совершенном преступлении, и упрекать государство, правоохранительные органы в недостаточной защите безопасности граждан?
Полагаем, что установление обязанности сообщать о готовящемся или совершенном преступлении под угрозой уголовного наказания требует особой деликатности от государства, его законодательных органов. Правовой базой в данном случае является ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации, которая гласит: «Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». Своевременно полученная информация о готовящемся или совершенном преступлении может помочь предотвратить готовящееся преступление или задержать лиц, его совершивших, предотвратив тем самым возможные новые преступления. Однако следует учитывать и существующие в обществе негативные настроения по отношению к информированию правоохранительных органов. Живучесть предрассудков связана с менталитетом граждан России. В борьбе с устаревшими взглядами государству необходимо выстроить новую линию формирования современного правосознания, включающую понимание необходимости исполнения своего гражданского долга, выражающегося в сообщении о готовящихся или совершенных преступлениях террористического характера и экстремистской направленности, и осознание того,
что такое своевременное сообщение может предотвратить тяжкие последствия как для отдельных граждан, так и для общества и государства в целом.
Кроме того, фактором, препятствующим сообщению гражданами правоохранительным органам информации о готовящемся или совершенном преступлении, может быть их опасение за свою жизнь и здоровье, а также за жизнь и здоровье близких. В данном случае обязательной составляющей является обеспечение действенной защиты со стороны государства. Устанавливая для граждан обеспеченную уголовно-правовыми средствами обязанность информирования о преступлении и лицах, его совершивших, государство, в свою очередь, должно принять на себя обязанность защитить граждан, исполнивших свой долг, всеми возможными средствами с выплатой компенсации потерпевшим в случае, если обеспечить защиту не удалось.
Полагаем, что при создании нормы, устанавливающей ответственность за анализируемый вид прикосновенности к преступлению, необходимо
1. Личность и власть в древнем Китае: собр. тр. М.: Вост. лит., 1999. 384 с.
2. Российское законодательство Х—ХХ веков: в 9 т. / под общ. ред. О. И. Чистякова. М.: Юрид. лит., 1984. Т. 1. 432 с.
3. Российское законодательство Х—ХХ веков: в 9 т. / под общ. ред. О. И. Чистякова. М.: Юрид. лит., 1985. Т. 3. 512 с.
4. Полное собрание законов Российской Империи: собр. первое: с 1649 по 12 декабря 1825 г. СПб.: Тип. II Отд-ния собств. Его Императорского Величества канцелярии, 1830. Т. 3. 695 с.
5. Российское законодательство Х—ХХ веков: в 9 т. / под общ. ред. О. И. Чистякова. М.: Юрид. лит., 1985. Т. 4. 511 с.
6. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. СПб.: Тип. II Отд-ния собств. Его Императорского Величества канцелярии, 1845. 922 с.
7. Новое уголовное уложение, высочайше утвержденное 22-го марта 1903 г. С приложением Именного Высочайшего Указа и мнения Государственного Совета. СПб.: Тип. М-ва внутр. дел, 1903. 315 с.
8. О введении в действие Уголовного кодекса РСФСР редакции 1926 года (вместе с Уголовным Кодексом РСФСР): постановление ВЦИК от 22 ноября 1926 г. (ред. от 25.11.1935). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
9. Власов И. С., Тяжкова И. М. Ответственность за преступления против правосудия. М.: Юрид. лит., 1968. 136 с.
соблюдение следующих обязательных условий: соответствующая норма должна быть включена в главу «Преступления против правосудия»; название статьи не должно содержать слова «недонесение», оно заменяется словом «несообщение»; перечень преступлений, за несообщение о которых наступает уголовная ответственность, должен быть четко ограничен (на наш взгляд, к ним нужно отнести все особо тяжкие преступления, а также прямо указанные в норме преступления террористического характера и экстремистской направленности, относящиеся к иным категориям); в качестве квалифицирующего признака анализируемого преступления необходимо предусмотреть несообщение о лице, совершившем преступление, в случаях, если несообщившему лицу достоверно известно о привлечении к ответственности за данное преступление невиновного; исключение из перечня субъектов несообщения близких родственников лица, готовящего или совершившего преступление.
1. Personality and power in Ancient China. Collection of researches. Moscow: Vostochnaya literatura; 1999: 384.
2. Russian legislation of the X—XX centuries. In 9 volumes. Editing by. O. I. Chistyakov. Moscow: Yuridicheskaya literatura; 1984; Vol. 1: 432.
3. Russian legislation of the X—XX Centuries. In 9 volumes. Editing by. O. I. Chistyakov. Moscow: Yuridicheskaya literatura; 1985; Vol. 3: 512.
4. Complete collection of laws of the Russian Empire. First collection: from 1649 to 12 December 1825. Saint Petersburg: Printing office of the 2nd private department of his Imperial Majesty's Chancellery; 1830; Vol. 3: 695.
5. Russian legislation of the X—XX Centuries. In 9 volumes. Editing by. O. I. Chistyakov. Moscow: Yuridicheskaya literatura; 1985; Vol. 4: 511.
6. Code of criminal and correctional penalties. Saint Petersburg: Printing office of the 2nd private department of his Imperial Majesty's Chancellery; 1845: 922.
7. New Criminal Code to Be Imperially Approved on 22 March 1903 Including the Note of the Imperial Decree and the Opinion of the State Council. SPb.: Printing Office of the Ministry of the Internal Affairs; 1903: 315.
8. Resolution of the All-Russian Central Executive Committee on 22 November 1926 (as amended 25/11/1935). "On enforcement of the Criminal code of the RSFSR of 1926 year edition (including the Criminal code of the RSFSR)". Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".
10. Об утверждении Уголовного кодекса РСФСР (вместе с Уголовным кодексом РСФСР): закон РСФСР от 27 октября 1960 г. (ред. от 30.07.1996). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
11. Герасимов А. М., Бычкова О. А. Нравственные основы уголовно-правовой обязанности сообщения о преступлении (ст. 205.6 УК РФ) // Устойчивое развитие науки и образования. 2018. № 7. С. 108—111.
12. Тасаков С. В. Свидетельский иммунитет в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве России (нравственный аспект) // Вестник Чувашского университета. 2012. № 1. С. 139—141.
13. Здравомыслов Б. В. Уголовно-правовые взгляды русских революционных демократов А. И. Герцена, В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова; под ред. С. А. Покровского. М.: Госюриздат, 1959. 120 с.
14. Таганцев Н. С. Русское уголовное право: в 2 т. / сост. и отв. ред. Н. И. Загородников. М., 1994. Т. 1. 375 с.
15. Лохвицкий А. В. Курс русского уголовного права. СПб.: Журн. М-ва юст., 1867. 662 с.
16. Гернет М. Н. Общественные причины преступности: социалистическое направление в науке уголовного права. М.: Изд-во С. Скирмунта, 1906. 210 с.
17. Разгильдиев Б. Т. Уголовно-правовые проблемы прикосновенности к преступлению. Саратов, 1981. 111 с.
18. Апелляционное определение Волгоградского областного суда по делу № 22-365/2020 от 10 февраля 2020 г. // Волгоградский областной суд. URL: http://oblsud.vol.sudrf.ru/modules.php? name=press_dep&op=1&did=2227 (дата обращения: 03.03.2020).
19. Макаров А. Д. Уголовная ответственность за прикосновенность к преступлению: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. 176 с.
20. Пономаренко Е. В. Некоторые теоретические и законодательные проблемы прикосновенности к преступлению по уголовному праву Российской Федерации: дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2007. 228 с.
© Намнясева В. В., Басханов А. М., 2020
9. Vlasov I. S., Tyazhkova I. M. Responsibility for crimes against justice. Moscow: Yuridicheskaya literatura; 1968: 136.
10. The Law of the RSFSR on 27 October 1960 (as amended 30/07/1996). "On approval of the Criminal code of the RSFSR (including the Criminal code of the RSFSR)". Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".
11. Gerasimov A. M., Bychkova O. A. Moral fundamentals of the criminal and legal responsibility to report a crime (Article 205.6 of the Criminal code of the Russian Federation). Sustainable development of science and education. 2018; 7: 108—111.
12. Tasakov S. V. Testimonial immunity both in criminal and criminal-procedural legislation of Russia (moral aspect). Vestnik Chuvashskogo Univer-siteta. 2012; 1: 139—141.
13. Zdravomyslov B. V. Criminal and legal opinions of the Russian revolutionary democrats A. I. Herzen, V. G. Belinsky, N. G. Chernyshevsky, N. A. Do-brolyubov. Editing by S. A. Pokrovsky. Moscow: Gosyurizdat; 1959: 120.
14. Tagantsev N. S. Russian criminal law. In 2 Volumes. Compiled and Edited by. N. I. Zagorod-nikov. Moscow; 1994; Vol. 1: 375.
15. Lokhvitsky A. V. Course of Russian criminal law. Saint Petersburg: Journal of the Ministry of Justice; 1867: 662.
16. Gernet M. N. Social causes of crime: socialist approach in the science of criminal law. Moscow: S. Skirmunt's publishing house; 1906: 210.
17. Razgildiyev B. T. Criminal and legal problems related to implication in crime. Saratov; 1981: 111.
18. Decision on appeal of the Volgograd region court in case № 22-365/2020 on 10 February 2020. The Volgograd region court. Available from: http://oblsud.vol.sudrf.ru/modules.php?name=pres s_dep&op=1&did=2227. Accessed: 3 March 2020.
19. Makarov A. D. Criminal Liability for Implication in Crime. Dissertation of candidate of juridical sciences. Moscow; 2004: 176.
20. Ponomarenko E. V. Some theoretical and legislative problems related to implication in crime in accordance with the criminal law of the Russian Federation. Dissertation of candidate of juridical sciences. Saratov; 2007: 228.
© Namnyaseva V. V., Baskhanov A. M., 2020
Намнясева Виктория Вячеславовна,
начальник кафедры уголовного права учебно-научного комплекса по предварительному следствию в органах внутренних дел Волгоградской академии МВД России, кандидат юридических наук, доцент; e-mail: [email protected]
Басханов Ахмед Магомедович,
адъюнкт адъюнктуры Волгоградской академии МВД России e-mail: [email protected]
Namnyaseva Victoria Vyacheslavovna,
head of the criminal law department
of the training and scientific complex
of the preliminary investigation
in the law-enforcement bodies
of the Volgograd Academy of the Ministry
of the Interior of Russia,
candidate of juridical sciences, docent;
e-mail: [email protected]
Baskhanov Akhmed Magomedovich,
associate adjunct of the Volgograd Academy of the Ministry of Interior of Russia e-mail: [email protected]
