CC BY
92
42 2. ИСТОРИЯ КРИМИНОЛОГИИ
2. ИСТОРИЯ КРИМИНОЛОГИИ
УДК 343.9 ББК67.51
С.Ф. Милюков*
НОЙ, НЕ НОЙ, А РАБОТАТЬ НАДО! (К 90-ЛЕТИЮ ИОСИФА СОЛОМОНОВИЧА НОЯ)
Выжимка: Когда я смотрю в тусклые, равнодушные глаза многих нынешних студентов-юристов, я вспоминаю кипящую энергию Иосифа Ноя и других подвижников отечественной науки.
Ключевыеслова: криминология; И.С. Ной; В.Н. Кудрявцев.
S.F. Milyukov
THE 90th ANNIVERSARY OF I.S. NOAH
Summary: When I look in the dull and indifferent eyes of many today’s students of law, I remember ofjoseph Noah’s boiling energy and other devotees of the national science.
Keywords: criminology; I.S. Noah; V.N. Kudryavtsev.
В своих кратких воспоминаниях о некоторых выдающихся представителях плеяды советских правоведов и криминологов мне уже приходилось высказывать мысль о том, что настоящий учёный, помимо своих непосредственных учеников имеет немало последователей и почитателей, о которых он порой даже не подозревает.1 Понятно, что речь идёт о тех пытливых студентах, аспирантах, молодых преподавателях, которые изучают его публикации или внимают ему на научных диспутах.
Обучаясь в одном из старейших (это стало очевидно после потери Киева, Харькова, Риги, Тарту, Львова и других университетских городов) российских вузов — на юридическом факультете Воронежского государственного университета — я испытал мощное влияние не только со стороны
* Сергей Фёдорович Милюков — доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права РГПУ им. А.И. Герцена, соучредитель, почётный профессор Санкт-Петербургского международного криминологического клуба (Санкт-Петербург, Россия). E-mail: dikoepolesf@gmail.com
© С.Ф. Милюков, 2013
1 См.: Милюков С.Ф. Юбилей крупного петербургского правоведа и организатора науки (к 70-летию Бориса Владимировича Волженкина) //
Российский криминологический взгляд. — 2008. —
№1.-С.11.
своих педагогов (а это были, в основном, умудрённые жизнью практики, многие из которых воевали в составе Красной Армии или в партизанах), но и действительно фундаментальной библиотеки, где мы могли в подлиннике прочитать «запрещённых» Фрейда, Мальтуса, Бакунина и других умов, чьи взгляды подвергались нещадной критике со стороны неистовых ревнителей чистоты учения Маркса — Энгельса — Ленина. Кстати, многие из таких учёных-пропагандистов впоследствии изменили коммунистическим идеям...
Среди прочего я наткнулся на статью С.Я. Булатова «Возрождение Ломброзо в советской криминологии».2 Эта работа вызывала у меня настоящий восторг (а что ждать иного от хотя и «зелёного» второкурсника, но уже читавшего в первоисточниках «Капитал» Маркса или «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Энгельса?). Не удержавшись, я снабдил текст статьи Булатова немалым числом чернильных помет. Каково же было моё удивление, когда через недолгое время мне устроил «выволочку» всегда подчёркнуто вежливый со студентами Виктор Осипович Лучин, тогда ещё начинающий
2 См.: Революция права. — 1929. — №1.
преподаватель и аспирант, далёкий, как мне казалось, от криминологии (впоследствии он стал крупным государствоведом, судьей Конституционного Суда). Я-то думал, что такими «древностями» никто не интересуется...
Спустя ряд лет, работая следователем Воронежского областного УВД, и находясь в служебной командировке, я увидел в сельском магазине книгу, от которой не смог оторваться, едва открыл её. Это была монография Иосифа Соломоновича Ноя «Методологические проблемы советской криминологии».3 И смог убедиться, что в условиях жёсткого идеологического диктата есть смелые люди, способные высказать мнение, резко отличающееся от общепризнанных взглядов. Скажу прямо, что не разделял и не разделяю концептуальные воззрения И.С. Ноя на генезис и природу преступности, прежде всего в нашей стране. Однако это не мешало и не мешает восхищаться его цельной личностью, научной дерзостью и тягой к творческому, интеллектуальному соревнованию с коллегами.
В ту пору не было интернета, фотографии авторов в их книгах не публиковались. Тем более захотелось увидеть Ноя воочию. Судьба, казалось, этому благоволила. В 1975 году моя недолгая следственная карьера завершилась и уже на следующий год, благодаря плановому ведению вузовского хозяйства, я оказался на факультете повышения квалификации в МГУ им. Ломоносова. Никто из моих, «доспелых» (как говорят чехи), коллег не захотел оставлять родной университет и домашний очаг на долгие четыре месяца (и это при бесплатном проезде и проживании, командировочных и сохранении зарплаты!).
В МГУ Ноя, конечно, хорошо знали, как знали его преподаватели, съехавшиеся на ФПК со всего Советского Союза. О его манере поведения и возникавших
3 Ной И.С. Методологические проблемы советской криминологии. — Саратов: Изд-во Саратовск. ун-та, 1975. — 223 с. Обращает на себя внимание тираж книги — 15 тысяч (!) экземпляров. Вот поэтому научную литературу в ту «тоталитарную» пору можно было купить в любом рабочем «Когизе». А сейчас большинство юридических книг издается ничтожными тиражами. Зато по цене они мало доступны не только студентам и аспирантам, но и преподающим им педагогам.
вокруг его неординарной личности водоворотах столкновений ходили легенды. Вышеупомянутая монография и другие «едкие» публикации были на слуху. Как же — выступить открыто против юриста № 1, будущего академика Владимира Николаевича Кудрявцева и его именитых коллег — А. Б. Сахарова, Н.Ф. Кузнецовой,
А.М. Яковлева и других мэтров, известных даже «троечнику» провинциального вуза! Все ждали личного боя Иосифа Соломоновича с названными и неназванными учёными мужами и леди в очной схватке на одном из регулярных и весьма многочисленном научном собрании во Всесоюзном институте по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности.4 Увы, эта дуэль не состоялась по неизвестной мне до сих пор причине.
Однако я продолжал собирать сведения о чрезвычайно интересовавшем меня человеке. Благо вокруг были люди, хорошо знавшие профессора Ноя. Это, прежде всего, его преданная ученица Татьяна Дау-рова, а также мой научный руководитель по дипломной работе, в ту пору доцент, а потом профессор Василий Фёдорович Зудин. Тоже весьма оригинальный и самобытный человек с разносторонними наклонностями и увлечениями (помимо прочего, он прекрасно готовил).
В своих воспоминаниях о Саратове Зудин нередко ссылается на своего друга «Иоську». Я долго не мог понять, что тот, кого он величал запанибрата, и есть тот самый «великий и ужасный» Ной. Василий Фёдорович мог, конечно, рассказать многое о Ное, но эту возможность я реализовал далеко не полностью. Но помню, что они работали вместе не только в Саратове, но и Молотове (так называлась Пермь в 1940—1957 гг.).
В обширной библиотеке Зудина я видел немало книг И.С. Ноя с тёплыми дружескими надписями и оттиски (как сейчас говорят «ксероксы») его полемических статей 70-80-х гг., заботливо облачённые
4 См. подробнее: Милюков С.Ф. Вспоминая отца советской криминологии // Российский криминологический взгляд. — 2009. — № 1. — С. 32—33. В этой публикации речь идёт о другом известном криминологе — А.Б. Сахарове, с которым И.С. Ной нередко полемизировал.
44 2. ИСТОРИЯ КРИМИНОЛОГИИ
в прочные обложки). Надо иметь в виду, что В.Ф. Зудину удалось незадолго до своей кончины опубликовать книгу воспоминаний, где он ведёт речь и о своем друге.
Увидеть Ноя впервые мне довелось летом 1977 года на весьма представительной всесоюзной научной конференции в Воронеже. Он приехал с немалой «свитой» своих саратовских учеников (запомнил доцента М.С. Рыбака, если не ошибаюсь, соавтора «разгромной» рецензии на книгу
В.Н. Кудрявцева). На конференцию съехалось немало известных в науке людей. В частности, помню присутствие Николая Алексеевича Стручкова, которого я уже видел и слышал в МГУ годом ранее. Да простит меня Николай Алексеевич, которого я почитаю наравне с родителями по вкладу в моё становление как человека и юриста, главным объектом моего внимания был, конечно, Ной. Он оказался живым, очень подвижным и общительным человеком, внешне похожим на ещё одного моего учителя, Семёна Иоганновича Сироту, в ту пору, увы, уже покойного. О Сироте в студенческо-преподавательской среде также ходили легенды. Он был страстным яхтсменом, а манерой поведения живо напоминал «бешено» популярного в ту пору французского актера Луи де Фюне-са. Кличку носил, естественно, «Комиссар Жюв». Так вот и Ной изрядно походил на этого комиссара (конечно, экспрессивностью поведения, а не недалекостью полицейского ума).
Мы как следует закусили (и выпили) в одном из номеров гостиницы «Воронеж». Ной был доволен незамысловатой снедью, в том числе окороком местного производства (мне невольно вспомнились рассказы отца, бывшего в военную пору в Саратове, о «голодном Поволжье»),
В дни конференции состоялась прогулка на пароходе по недавно сотворенному Воронежскому «морю» (водохранилищу). Ной уделил мне немало времени, заинтересованно расспрашивал о моей работе над кандидатской диссертацией. Это меня в немалой степени смущало: ведь мои взгляды на преступность и личность преступного «деятеля» кардинально расходились с ноевскими. Тем не менее он ободрил меня и пообещал положительный отзыв на автореферат.
Каюсь, я не осмелился послать его Иосифу Соломоновичу — ходили слухи о его уничижительной критике многих и многих соискателей кандидатских и докторских степеней (сейчас видится, что они были весьма преувеличены). А пострадал в год моей защиты не автор этих строк, а как раз ученик Иосифа Соломоновича -ныне живущий на Украине и ставший профессором В.П. Емельянов. Он опубликовал свою кандидатскую диссертацию ещё до защиты (что было тогда чрезвычайной редкостью — некоторые коллеги были вынуждены выходить на «финишную прямую» с 2—3 крошечными тезисами, а то и сборником задач в соавторстве). Естественно, в этой сразу ставшей широко известной книге развивалась концепция его научного руководителя...
На теплоходе я задал Иосифу Соломоновичу бестактный (как сейчас понимаю) вопрос — действительно ли его несколько раз исключали из партии (для молодых читателей поясню — речь шла о ВКП(б) - КПСС)? Нимало не смутясь, он ответил отрицательно. В этом весь Ной. Я-то знал, что подобные факты имели место, но Иосиф Соломонович находил свою правду в вышестоящих партийных структурах и добивался реабилитации.
Мне всё же пришлось увидеть юбиляра в непосредственном общении с ведущими советскими криминологами и правоведами — В.М. Коганом, С. Г. Келиной, А.Н. Игнатовым, В.М. Звирбулем, А.Ф. Кузнецовым, В.Д. Филимоновым, П.И. Гришаевым, А.П. Закалюком, Ю.Б. Мельниковой, Г.З. Анашкиным, И.М. Гальпериным и самим В.Н. Кудрявцевым.
Это произошло назаседанияхтрёхдневного и очень представительного советско-скандинавского семинара с участием учёных из пяти стран Скандинавии (впрочем, был докладчик из Вьетнама). Назову некоторых иностранных учёных — профессора Бундесон (Дания), Анденес (Швеция), Кристи (Норвегия), Нельсон (Швеция), Тарн (Финляндия), Свенсон (Швеция), Сверн (Швеция), Лангрэф (Дания). Был докладчик из тогда экзотической Исландии, но его имя я не расслышал. Этот длительный перечень я привёл для того, чтобы изобличить ещё раз лжецов или
некомпетентных компиляторов, утверждающих, что в брежневско-андроповском СССР контакты с иностранцами были невозможны.
Форум проходил в прекрасных интерьерах Дома дружбы с народами зарубежных стран в начале бывшего Калининского проспекта. Интересно, что там сейчас? Небось опочивальни какого-нибудь олигарха, разъевшегося на нефтедолларах...
И.С. Ной выступил 15 апреля 1983 года, в третий день работы семинара. Признаюсь, я был несколько разочарован: никакой схватки с его научными противниками не произошло. Возможно, здесь проявились дипломатические качества Ноя: он не хотел «крови» на глазах чужеземцев.
Выступление было ровным, спокойным. Кое-что я записал в тетради (естественно, можно было сделать это гораздо подробнее, но лень-матушка...). Вот почти всё из моих пометок: «Преступность по сложности можно сравнить с проблемой рака. На качество населения своё влияние оказали войны. Они сказались на генофонде страны... . Большое значение имеет опубликование монографии Дубинина, Карпеца и Кудрявцева (здесь, признаться, я был удивлён, хотя, безусловно, согласен с Иосифом Соломоновичем — С.М.). Это... является значительным для мировой криминологии. У каждого преступника своё преступление, несмотря на внешнее сходство. У уголовного права трудности в совмещении (? — С.М.) общей и специальной превенции». Не помню, подходил ли я тогда к Иосифу Соломоновичу и беседовал ли о чём-либо.
Зато хорошо помню другую нашу встречу. Она состоялась в Ленинграде (в ту пору я жил ещё в Горьком), в том же 1983 году. Мы ехали в автобусе, вероятно, на экскурсию. Иосиф Соломонович, обращаясь к А.Э. Жалинскому, но желая, очевидно, чтобы это услышали и другие, заявил: «Теперь собираюсь «проутюжить» уголовное право». Как я понял, это означало намерение затеять в сфере уголовного права не менее бурную дискуссию, что и в отечественной криминологии.
В развитие этой декларации появилась весьма обсуждаемая статья юбиляра
в престижном тогда журнале «Советское государство и право». Однако на этот раз полемика не приняла столь яростный характер. Видно, что уголовно-правовая материя позднесоветской поры была слишком засушливой почвой для новаторских «семян».
В 1991 году в Санкт-Петербурге была образована Высшая школа МВД (поскольку соответствующее решение было принято накануне пресловутого «путча» она один месяц именовалась Ленинградской высшей школой МВД РСФСР). Возглавил её энергичный человек, до этого времени служивший рядовым преподавателем (время-то было «лихое»!). Звали его Артур Анатольевич Мищенко. Ему удалось создать неординарный вуз, что как водится, вызвало раздражение конкурентов. Тяжёлая болезнь свела его в могилу ещё в 1998 г....
Менее чем через год по инициативе Мищенко я стал его заместителем по научной работе. Шла активная работа по привлечению на постоянную работу в Школу лучших учёных и педагогов из различных учебных заведений России. Одновременно Мищенко поддерживал инициативы по привлечению к лекционному процессу наиболее известных правоведов и криминологов. Как-то он завёл речь об И.С. Ное. Насколько я помню, он слышал профессора на лекциях в московской Академии МВД СССР (так ли? Ведь Иосифа Соломоновича опасались приглашать в широкую аудиторию).
Я с большой охотой взялся вести переговоры. Состоялось несколько телефонных бесед. Сначала Иосиф Соломонович проявил заинтересованность в приезде. Но потом отказался. Видно, чувствовал он себя в ту пору уже не лучшим образом.
Незадолго до кончины Ноя его посетил
Э.Ф. Побегайло, который очень высоко ценит его научные заслуги. Делился впечатлениями. Мы надеялись на продолжение его творческой жизни.
В заключение хочу привести оценку вклада И.С. Ноя в криминологическую науку, которая была дана мною ещё при его жизни: «...В годы, когда наука находилась под пристальным надзором неистовых ревнителей чистоты идеологии
46 2. ИСТОРИЯ КРИМИНОЛОГИИ
(ныне многие из них столь же ревностно воюют с коммунистическими идеями), именно И.С. Ной, вызвав на себя «огонь» критики, вольно или невольно позволил иным сказать в обществе «победившего социализма» столько, сколько в ином контексте сказать было бы вряд ли возможно. В получении заслуженной Государственной премии (СССР. — С.М.) ведущими советскими криминологами немалую роль сыграли труды и воззрения И.С. Ноя».5
Мне неведомо, читал ли И.С. Ной те строки и как отнёсся к ним, если прочитал. Но когда я смотрю в тусклые, равнодушные глаза многих нынешних студентов-юристов, я вспоминаю кипящую энергию Иосифа Ноя и других подвижников оте-
чественной науки и пытаюсь хоть как-то пробить эту стену безразличия.
Вряд ли случайно Э.Ф. Побегайло в блестящем введении к процитированному курсу лекций привёл строки гениального Некрасова: «Бывали хуже времена, но не было подлей».
Думается, что подлое время на Руси закончится, как оно завершалось в прошлые Смуты. Завершится торжеством России. Мои надежды в этом благородном деле на подвижников, патриотов, таких людей, каким был Иосиф Соломонович Ной. Этим объясняется заголовок данных заметок, который может показаться некоторым несколько фривольным. Он возник в памяти опять же из легенд вокруг И.С. Ноя. Пусть легенды не умирают.
5 Криминология. Курслекций/Подред. В.Н. Бурлакова, С.Ф. Милюкова, С.А. Сидорова, Л.И. Спиридонова. - СПб.: СПб. ВШ МВД РФ, 1995. -С. 57.
