CC BY
29
В.Г. ГОРОХОВ
НОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ВОЗРОЖДЕНИЯ ТЕХНОКРАТИЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИИ В ГЛОБАЛЬНОМ ИНФОРМАЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ*
VITALY GOROKHOV
New possibilities for the revival of technocratic ideology in the information society
The article discusses the origin of technocratic ideology and the possibility of technocratic renaissance in modern information society. Technocratic theory holds that, technologically, everything is possible. The information society provides not only new possibilities for free access to, and distribution of, important information, but also for fabricating false or, particularly, manipulated information. Free access to information and public discussion of controversial political and technological decisions put an end to the dominance of technocracy, which had been fully supported by the totalitarian regime. But in today's information society, specialized scientific and technological information is not easily understandable, and it is difficult to distinguish important from unimportant data, correct from false information. This is a field in which the technocratic lobby's propagandistic manipulation of public opinion through television, the Internet etc. is active.
Начиная с XVII и вплоть до XIX в. в лоне западноевропейской цивилизации сформировалась концепция научно-технического про-
*
Статья подготовлена в рамках проекта РФФИ «Изменение парадигмы научно-технического развития в условиях становления глобального информационного общества» № 06-06-80418а.
гресса как перестройки общества и природы с помощью все возрастающей мощи научного знания о мире и технологического действия на базе этого знания. Вера в бесконечный и последовательный научно-технический прогресс, абсолютизация свободного от социальных, моральных и иных ценностей научного исследования, убежденность во всемогуществе естественно-научного познания, в реальной возможности «сотворения» нового мира с помощью технического знания имели результатом формирование своего рода научной религии. При этом постулировалось, что если техника сделала из животного человека, то с помощью науки она сможет сделать его равным Богу -творцом не только артефактов, но и материи, природы и самой жизни, в том числе самого человека. «Секуляризация» всех областей жизни, экспериментальное естествознание и техническая доступность привели к тому, что мир стал пониматься как поле для приложения силы и действия, как материал, область влияния человека и ничего более.
Механизация картины мира и взрывное расширение технических методов, продуктов и систем, а также технической мощи породили технократическое отношение к природе. Возобладало представление о необходимости делать все, что можно сделать. Этот технический императив и связанное с ним понимание природы достигли известных границ, которые невозможно преодолеть без того, чтобы не нанести ущерб всем социальным системам, да и самому человеку1. Понимаемый таким образом научно-технический прогресс неявно допускает переход за пределы «возможного», когда объектом «проектирования» становятся, с одной стороны, молекулярные, атомные и клеточные структуры, а с другой стороны, - человек и общество. На определенном этапе развития индустриального общества эти представления должны были распространиться и на сферу политической мысли и политической практики.
С понятием «технократия» связано немало мифов и недоразумений. Политологи, философы и историки техники нередко вкладывают в это понятие разный смысл. Поэтому необходимо об-
1 См.: ЛенкХ. Человек в поле напряженности между природой и техникой: новый тип ответственности за нашу окружающую среду и за будущее // Российско-Германский колледж: Ежегодник 2001/2002. - Aachen: Shaker Verlag, 2003. -
S. 42-43.
ратиться к истории технократического движения и технократической идеологии.
Технократическое движение зародилось в США в начале XX столетия. Основателем этого движения был инженер, изобретатель и адвокат в области патентного права Уильям Смит, который с 1919 г. начал публиковать серию статей в журнале «Industry Management». Смит даже пытался запатентовать само слово «technoc-racy» и брать за его употребление в открытой печати определенные проценты. Одним из важнейших требований американских технократов было освобождение инженеров от зависимости от диктата предпринимателей. Тем самым технократы противопоставляли «служение обществу» односторонним интересам крупных частных компаний. Американские технократы в 1919-1920 гг. образовали так называемую нью-йоркскую организацию «Технический альянс», в которую вошел целый ряд известных инженеров, а американский экономист и философ Т. Веблен в серии статей, вышедшей в 1919 г. под общим заголовком «Инженер и система цен» в качестве «Манифеста технократов», подвел теоретический базис под это движение. Его суть составило утопическое представление о мифическом правящем «Совете техников», сформировавшееся под влиянием Октябрьской революции в России. Задачей движения должно было стать формирование в современном индустриальном обществе особой общественной исполнительной инстанции - технического директората, ответственного за социальную справедливость. Впрочем, «Технический альянс» просуществовал лишь короткое время - до 1921 г. Только в 1932 г., во времена Великой депрессии снова появляется «Комитет технократии», подхвативший угасшие во время экономического подъема технократические идеи и обвинивший в экономическом кризисе предпринимателей и свободное рыночное хозяйство. Технократы противопоставляли анархии рыночного хозяйства плановую организационную модель, покоящуюся на законах термодинамики.
Эти представления американских технократов были известны германским технократам, которые, однако, провозглашали технократию чисто «германской культурной ценностью», противопоставляя ориентации американских технократов на материальные ценности «победу духа», лежащую в основании германской технократии. Лейтмотивом технократического движения в Германии становится убеждение, что инженеры должны заменить предпринимателей и
политиков в сфере планирования, ведения и распределения продукции. «В середине 20-х годов отдельные инженеры показали весьма заметное усердие в своих атаках против капиталистических отношений господства»1. С этим зачастую связаны и переоценка роли технического прогресса в жизни общества, почти религиозное поклонение ему2. Аналогичная тенденция наблюдалась в это время и в Советской России3.
В начале 1930-х годов в Германии возникает Технократический союз, провозгласивший своими целями автономию техники и ее освобождение от экономических и политических пут. Это означало, по мнению новоявленных технократов4, что на смену эре идеологических систем различного толка - от политического и экономического либерализма до фашизма и коммунизма - должна прийти «неполитическая общественная машина», управляемая научно-техническими экспертами вместо господствовавших до сих пор в обществе социальных слоев - юристов, коммерсантов и профессиональных политиков. Такая замена нетехников техническими специалистами на всех ведущих социальных позициях произойдет, по мнению технократов, в силу объективных процессов механизации и автоматизации. Однако политическая риторика немецких технократов не могла сосуществовать с идеологией фашизма, и поэтому Технократический союз был распущен в первые же месяцы после прихода к власти национал-социалистического режима, который намеревался использовать техническую интеллигенцию в собственных целях, по сути дела, направленных на развитие военно-промышленного комплекса5.
Важную роль в технократической дискуссии сыграл Союз германской техники (КОТ), опубликовавший в своем печатном ор-
1 Ludwig K.-H. Technik und Ingenieure im Dritten Reich. - Königstein: Athenäum Verlag; Düsseldorf: Droste, 1979. - S. 49.
2 Dessauer F. Streit um die Technik: Kurzfassung. - Frankfurt a. M.: Knecht, 1956. - S. 19-25.
3 См. разделы «Советы и техника» в кн.: Dessauer F., Messinger K.A. Befreiung der Technik. - Stuttgart; Berlin: J.G. Cotta'sche Buchhandlung Nachfolger, 1931. - S. 80-110.
4 См.: Willeke S. Die Technokratiebewegung zwischen den Weltkriegen und der «Kulturfaktor Technik» // Technische Intelligenz und «Kuturfaktor Technik». -Münster; New York; Berlin: Waxmann, 1996. - S. 204-209.
5 Op. cit. - S. 203-204, 216.
гане - журнале «Техника ВПЕРЕД» - ряд материалов по этой теме, в частности, статью Эмиля Юнга «От "Союза техников" к "Технократическому союзу": Потерянная четверть столетия»1. В центре внимания этой дискуссии оставался вопрос о технике как факторе, который конституирует современную эпоху в ее тесной связи с хозяйством, обществом, культурой и государством, но имеющем самоценное духовное значение. Союз германской техники с момента своего основания претендовал на роль рупора всех профессиональных групп, связанных с развитием техники, и даже на ключевую политическую роль в Веймарской республике, выступая в целом на антидемократической платформе. Ведущую роль в Союзе германской техники играл известный физик, философ техники и депутат Рейхстага Фридрих Дессауэр, видевший в этом союзе важнейшее звено технической организации общества, поскольку он представлял технику в целом как мировой феномен и говорил о ней как об «экономической судьбе Германии» . В центре полемики, как и ранее, находился вопрос о злоупотреблении техникой со стороны неспециалистов и о необходимости замены юристов и коммерсантов на ключевых позициях в хозяйственных и государственных структурах, связанных с техническим развитием, на инженеров под лозунгом «Технику - техникам». Результатом этого обсуждения стало требование создания особого министерства техники3, которое, однако, не нашло достаточной политической поддержки. Союз германской техники превратился в дальнейшем в дискуссионный клуб, обсуждавший культурно-философские проблемы техники. Он направлял острие своей критики, с одной стороны, против демократических порядков, противоречивших, по мнению его членов, инженерному идеалу принятия решений с максимальным коэффициентом полезного действия, а с другой - против капиталистических принципов ведения хозяйства, ставящих интересы рынка выше технической саморегуляции.
Взаимосвязь технократической теории с идеологией и практикой тоталитарных режимов представляется очевидной. Согласно
1 Jung E. Von der «Union der Techniker» zur «Technokratischen Union»: Ein verlorenes Jahrhundert // Technik voran! - Stuttgart, 1932. - Nr. 14.
2 Dessauer F. Bedeutung und Aufgabe der Technik beim Wideraufbau des Deutschen Reiches. - Berlin: Verlag Reichsbund Deutscher Technik, 1926. - S. 4.
3 Op. cit. - S. 10.
технократической теории технически все возможно. Тоталитарное государство фактически следует этой линии, действуя абсолютно свободно от общественного контроля: любая критика поддерживаемых государством научных, технических и экономических проектов общественностью или прессой рассматривается как нарушение секретности и предательство государственных интересов. Тоталитарная власть действует с полной уверенностью в том, что большинство его граждан неспособны оценивать государственные действия. Эту функцию призван выполнять особый слой менеджеров - привилегированное меньшинство (номенклатура), принимающее решения, в том числе и в плане технического развития, за все общество.
Для технократического движения, однако, не могло найтись места ни в нацистской Германии, ни в Советской России. К 1936 г. всякие технократические дискуссии в Германии были закончены. Такого рода дискуссии в условиях политики вооружения Третьего рейха и использования научно-технической деятельности в военных целях могли привести только к абсурду. Нацистская пропаганда провозглашает тезис о том, что «правильное» использование техники возможно лишь при «правильном» руководстве (имеется в виду нацистское партийное руководство). Тогда и служение техники и техников государству приобретает новый оттенок служения нацистским идеалам. К его важнейшим задачам относится, естественно, реализация военных целей этого режима. В этом смысле инженер подобен солдату: и тот и другой «бескорыстно служат народу». Не рентабельность должна быть в центре внимания технических специалистов, а социокультурное качество технической работы. Эта установка зачастую приводила к многочисленным бессмысленным с экономической точки зрения проектам нацистского режима. Образцовым примером такого понимания долга инженера стало строительство первого автобана в 1935 г. Но если первоначально это был пример противопоставления извлечению чистой прибыли социальных, культурных и политических приоритетов (борьбы с безработицей, например, или стимулирования национального развития), то позже на первый план выходят решение военных задач и «необходимость строительства эффективных дорог в ходе изменения нашего вооружения». Тогда и идея министерства техники переосмысливается как создание военно-промышленного комплекса и эффективного производства вооружения, что привело к
учреждению в 1940 г. поста генерального инспектора по четырехлетнему планированию для контроля за развитием военной экономики. Причем сама война (прежде всего против Советского Союза) начинает рассматриваться как «культурное действие». Изменяется и роль инженера в обществе: именно «национал-социалистическая революция» выдвинула технику и техников на «первое место, по праву принадлежащее им в современном обществе», в особенности в Германии, поскольку в соответствии с нацистской фразеологией «немецкий народ всегда был и остается наиболее изобретательным». Планирование и реализация крупных технических проектов соответствовали устремлениям нацистского режима к подготовке и ведению войны. Поэтому начиная с 1936 г. технически-промышленная работа становится для этого режима жизненно необходимой1.
Аналогичная ситуация сложилась в 30-е годы XX столетия и в Советском Союзе, где даже иллюзорная «политическая» самостоятельность «старорежимного» (унаследованного от царского режима) инженерного корпуса была костью в горле Советской власти и партийного аппарата, ставившего перед инженерами зачастую технически невыполнимые при нормальных условиях работы задачи индустриализации СССР, сформулированные в пятилетних планах с целью достижения военно-технического паритета в условиях «враждебного капиталистического окружения». Для достижения этой цели потребовалось сначала разгромить старые инженерные общества и союзы, поставив инженеров-специалистов в условия не только экономической, но и физической зависимости от власти, применив к ним известные меры «социальной защиты» вплоть до расстрела, а затем заменить их новым поколением технической интеллигенции, вышедшей из «пролетарских слоев населения» и безусловно преданной Советской власти. В этих условиях технократические настроения в среде инженеров играли защитную роль от произвола партийных функционеров, стремившихся подчинить старый инженерный корпус своим часто чуждым инженерам целям и идеалам. Уже тогда делались попытки осмыслить роль и место инженера в обществе: не только как носителя передовой технической мысли,
1 Maier H. Nationalsozialistische Technikideologie und Politisierung des «Technikerstandes»: Fritz Todt und die Zeitschrift «Deutsche Technik» // Rüstungsforschung im Nationalsozialismus. Organisation, Mobilisierung und Entgrenzung der Technikwissenschaften / Hrsg. von H. Maier. - B.: Wallstein Verlag, 2000. - S. 253-268.
но и как средоточие духовности, интеллигентности. Например, в архиве бывшего министра торговли и промышленности Временного правительства, председателя Российского технического общества инженера П.А. Пальчинского сохранился текст речи «Роль и задачи инженеров в экономическом строительстве России», произнесенной им на конференции инженеров-металлистов 17 мая 1921 г. В этой речи Пальчинский пытается обсудить «подход к вопросу о том, каковы роль и значение технического гения страны, технического гения народа, главными и наиболее яркими представителями которого являются инженеры». Миссию русского инженерства1 он видел в том, чтобы способствовать восстановлению нормальной жизни. Инженером, по его определению, может называться вооруженный знаниями и практическими навыками человек, который знает обо всем самое существенное, но что-нибудь одно знает до конца, умеет ориентироваться во всяком деле, найти центр его тяжести, определить его слабые и сильные стороны, найти наилучшие методы и получить при минимальных затратах максимальные результаты. Инженер является также профессиональным носителем умений в области организации и ведения производства и организации жизненных процессов. Он должен, прежде всего, обладать организационным умом и навыками. Инженеры как носители коллективного государственного гения страны, чтобы быть действительно инженерами, должны стряхнуть с себя психологию рабов государственной власти. Они должны сознавать как граждане свою общественную миссию. «Поэтому нет инженера вне сознания его гражданских обязанностей и вытекающих из этого его гражданских прав, и никогда при этих условиях ни один инженер не может позволить себе сказать, что до него не касаются те или другие вопросы общества...». Пальчинский ставит со всей гражданской силой и принципиальностью вопрос социальной ответственности инженера перед обществом, своим народом в этот сложный период истории России: «И перед человечеством в период тяжких испытаний ставится историей вопрос, что сделали те, которые были лучше всего вооружены в борьбе, и в этом отношении русскому инженерству придется дать определенный ответ как перед историей, так и своим детям,
1 Понятие «инженерство» - синоним понятия «инженерное сообщество», часто употреблявшийся во второй половине XIX - начале XX в.
когда они спросят, что они делали тогда, когда страна погибала, когда в ней уничтожались моральные и материальные ценности, -что вы сделали?» Только тогда, когда инженер покажет себя не только техником, но и организатором и гражданином, он заслуживает звания инженера. В противном случае он низводится до уровня ремесленника: «В деле воссоздания России и ее экономической мощи инженерская группа выдвигается на первое место и выдвигается не в качестве простых квалифицированных техников, конечно, не в качестве тех спецов, звание которых нам позорно наклеили на лоб и под каковым званием нас трактуют... И доколе, я говорю, инженер идет на это и откликается на кличку "спец", когда его зовут и манят рублем, пайком, местом или каким-либо другим благом, до той поры в России нет инженеров, а есть "спецы"... Эти инженеры звания инженера не заслуживают... Те, которые думают, что "спец" может выучить кого-то для замены себя, ибо он может передать навыки, не понимают того, что он не может передать основу того, что сделало из него инженера, что раз он был поставлен в положение "спеца", он уже не может быть носителем даже частицы технического гения, а частица эта и делает нас инженерами, творцами и создателями жизни». Пальчинский призывает к восстановлению прежде всего моральных ценностей, так как современная разруха является, по его мнению, «гораздо более психологической, чем материальной»1.
Поскольку участие старорежимных инженеров в управлении новым социалистическим обществом не входило в планы тогдашней партийной элиты, она приступила, с одной стороны, к систематическому уничтожению как самих непокорных инженеров2, так и их социальных институтов3, а с другой - к подготовке новых инже-
1 Государственный архив Российской Федерации. Ф. 3348, оп. 1, сд. хр. 695, л. 23-34 (см.: л. 23, л. 23 об., 25 об., 29, л. 27 об. - 28, л. 28 об. - 29, л. 29 об., л. 31, л. 29об. - 30).
2 Пальчинский, например, был расстрелян по приговору коллегии ОГПУ по делу о вредительстве в золотоплатиновой промышленности (см.: Материалы и обвинительное заключение по делу контрреволюционной организации (промышленная партия). - Днепропетровск, 1930. - С. 10).
3 Всесоюзная ассоциация инженеров возникла после Февральской революции, выдвинув программу борьбы «с проявлениями общественной анархии, разрушающими народно-хозяйственную жизнь страны» и ставящими ее членов «в обстановку, когда они не могут свободно, по совести исполнять свои профессиональные обязанности руководства и развития русской промышленности и технической жиз-
нерных кадров из среды рабочих и крестьян, идеологически лояльных советской власти. Новой власти были нужны не инженеры-интеллигенты с высоким уровнем самосознания и гуманитарной культуры, а исполнители «воли партии и народа». И в этом состояли смысл и цель всей последующей перековки «старорежимных» инженеров. Значительная часть инженерного корпуса принадлежала к служилому дворянству независимо от его происхождения (в то время уже не различали дворянина и почетного гражданина). А это означало повышенную вероятность попасть в перековку: «Даже накипь прошлого - человеческие "отходы" социалистической стройки, советские правонарушители - в твердых руках НКВД, на Беломорско-Балтийском канале и других строительствах проходят школу не только трудового перевоспитания, но технической ква-лификации»1. Использование труда заключенных инженеров постепенно становится нормой, возводится в ранг государственной политики. Инженеры были нужны для гигантских строек социализма, но лишь как квалифицированные исполнители, лишенные политической воли. Позднее партийная номенклатура стала в значительной степени рекрутироваться из инженерной среды. Но поскольку в партийные чиновники шли, как правило, несостоявшиеся инженеры, возникла новая технократическая тенденция, связанная с перенесением технического способа мышления и представлений на обращение с социальными системами и человеческим материалом.
Вторую технократическую волну в СССР следует связывать с послевоенным развитием военно-промышленного комплекса. Эта тенденция особенно хорошо прослеживается на примере атомного, ракетного и радиолокационного проектов, необходимость форсированного осуществления которых была связана с началом «холодной
ни» (см.: Бюл. Моск. обл. бюро. - 1918. - № 1; Бюл. Моск. отд-ния Всероссийского союза инженеров. - 1918. - № 3). ВАИ представляла собой не только профессиональную организацию, но и политическую силу с высоким уровнем культуры и самосознания ее членов. Поэтому ее разгон был предрешен. Был «раскрыт» единый, организованный руководящий центр в ВСНХ и Госплане, «связанный с международным капиталом» и, конечно, со «шпионской работой военных штабов иностранных государств». «ЦК Промпартии» обвинили в подготовке экономического кризиса в 1930 г. После дела «Промпартии» начался методичный и планомерный разгром русского инженерного корпуса.
1 Вестник инженеров и техников. - 1936. - № 2 - С. 68.
войны». Как для атомной и ракетной, так и для развития радиолокационной промышленности необходимо было создать производственный комплекс в масштабах всей страны. После Хиросимы и Нагасаки возникла реальная опасность транспортировки атомной бомбы вплоть до самой Москвы. Руководству Советского Союза, и прежде всего И.В. Сталину, возглавлявшему тогда Совет министров, и Л.П. Берия как его заместителю, было очевидно, что без создания сплошной системы противовоздушной обороны Москвы она практически остается незащищенной от такого рода нападения, даже если его считать чисто гипотетическим. В феврале 1951 г. для координации работ по созданию системы противовоздушной обороны было образовано Третье главное управление (ТГУ) при Совете министров СССР. Это управление обладало огромными возможностями. Со всей страны, а также из советской оккупационной зоны в Германии в Москву переводились лучшие специалисты. Для решения поставленных правительством задач были привлечены лучшие научные и инженерные силы и обеспечено приоритетное финансирование (несмотря на трудности послевоенного времени)1. Были созданы новые или перепрофилированы исследовательские институты, конструкторские бюро и заводы.
Разработка системы велась невероятными темпами2. Впервые была создана структура организации, которая на практике реализовала системный подход к разработкам сложных технических сис-тем3. Работа была организована таким образом, что привлеченные к ней немецкие специалисты по радиолокации на первых порах не имели возможности общаться с советскими учеными и инженерами, которые образовывали отдельные исследовательские и проектные группы. Руководство ведущими отделами во вновь созданном КБ-1 заняли высшие офицеры МГБ, под бдительным контролем которых работали эти две независимые команды. Результаты их работы постоянно сравнивались и перепроверялись. Лишь после смерти Сталина на руководящие должности пришли действительные разработчики и ученые.
1 См.: Коровин В. Не только В-300. - Режим доступа: http://pvo.guns.ru/s25/ shb32.htm
2 См.: ПервовМ.А. Зенитное ракетное оружие противовоздушной обороны страны. - Режим доступа: http://www.aviarus-21.com/books/pvo/rus
3 Режим доступа: http://pvo.guns.ru/people/raspletin.htm
Все это создало беспрецедентную базу для развития в кратчайший срок на самом высоком мировом уровне радиолокационной науки, техники и промышленности, которые в свою очередь стали основой прогресса новых информационно-компьютерных технологий. Аналогичная ситуация сложилась и при реализации атомного и ракетного проектов. В руках генеральных конструкторов концентрировались огромные материальные и людские ресурсы и фактическая (в том числе политическая) власть, поскольку каждый такой руководитель имел высокого покровителя в Политбюро и мог реализовывать практически любые выдвигаемые его экспертами проекты (с учетом, конечно, возникающей в таких случаях подковерной конкуренции). Общественное мнение не только не могло ничего возразить или оценить последствия таких проектов, но не имело о них никакого представления, поскольку работы велись в условиях секретности, а утечка данных о них рассматривалась как шпионаж и государственное преступление.
Необходимо учитывать не только положительные, но и отрицательные моменты в организации такого рода научных исследований и проектной деятельности в рамках тогдашнего военно-промышленного комплекса: часто имели место неоправданная секретность, корпоративность, ориентация на военные цели, дублирование работ и нерациональное использование финансовых, материальных и людских ресурсов. В то время процветали протекционизм (без рекомендации вышестоящих организаций было практически невозможно устроиться на работу) и лоббирование собственных проектов в правительстве иногда в ущерб делу. Для получения приоритетного финансирования каждый главный или генеральный конструктор стремился иметь в своей организации родственников высших чиновников. По стопам Берии, который сделал своего сына главным конструктором СКБ-1, пошли многие руководители партии и правительства СССР. В ОКБ «Вымпел» работали сыновья Д.Ф. Устинова и М.А. Суслова, родственники Н.С. Хрущева и др. Начав с простых инженеров, они постепенно продвигались по служебной лестнице без особых усилий. В результате под их началом создавались организации, финансирование которых было заметно лучше остальных отраслевых КБ и НИИ. Постоянные реорганизации и борьба за лидерство мешали работе, а стремление выжать из начальства побольше средств приводило к раздутым штатам (фак-
тически же к скрытой безработице), нерациональному использованию огромных ресурсов и замораживанию важных для страны, но конкурирующих проектов. В этом и состояла новая технократическая парадигма научно-технического развития в условиях тоталитарной политической власти, доступ к которой получили эксперты из научно-технической сферы.
Такого рода феномен Х. Ленк назвал «технократия как "экс-пертократия"»: некое подобие тайного сговора экспертов, стремящихся получить власть посредством установления контроля над сложным аппаратом принятия решений. При этом последовательно подрываются попытки независимого контроля процесса принятия решений со стороны гражданского общества1. Экспертные же оценки, на которых основываются решения о финансировании тех или иных проектов, могут зависеть от личных интересов экспертов и представляемых ими лоббистских групп.
Однако в случаях, подобных созданию систем противовоздушной, а затем и противоракетной обороны Москвы, решались задачи по природе своей не столько технические или системотехнические, сколько социотехнические, поскольку создавались не только новая техника, но и обеспечивающая ее функционирование инфраструктура в виде коммуникаций, электроснабжения, путепроводов, жилых и социальных объектов для обслуживающего персонала и т.п. Кроме того, возникала необходимость срочной подготовки большого числа специалистов различных уровней и профилей, не только для постоянного развития, но и для повседневной эксплуатации и ремонтного обслуживания системы. Это требовало специального социального планирования. Возникала необходимость в проектировании специализированных городских агломератов закрытого или полузакрытого типа, которые в будущем выросли в особые научные городки и города-спутники, где размещались промышленные предприятия, учебные заведения (вузы и техникумы), научно-исследовательские и проектные организации, войсковые подразделения и т.п., а также системы жизнеобеспечения и городского управления. При этом уже возникает опасность «технократии как научной оптимизации "социальной инженерии" с помощью государственной администрации». Эта
1 См.: Lenk H. Global technoscience and responsibility. Schemes applied to human values, technology, creativity and globalisation. - Berlin: LIT, 2007. - P. 144.
концепция социальной и политической власти аппарата технологических и организационных процедур нашла свою кульминацию в представлениях Х. Шельски об антидемократическом «тотально технологическом государстве»1.
Свободный доступ к информации, являющийся необходимым условием демократии и социально ориентированной рыночной экономики, разрушает условия, порождающие технократию как экспертократию. Гражданское общество, получая доступ к информации, получает возможность принимать участие в оценке принимаемых решений и влиять на сами эти решения, например, с помощью привлечения независимых экспертов, организации общественных движений, создания неправительственных организаций или привлечения внимания средств массовой информации. В нашей стране старая форма технократического доминирования исчезает с развитием в постсоветском обществе рыночной экономики, обеспечением свободного доступа к информации и со становлением независимых от государства средств массовой информации. Характерными примерами этих изменений, в частности, могут служить протесты российских граждан против загрязнения водных ресурсов и нелегального захоронения промышленных отходов или недавняя история с переносом трассы Тихоокеанского нефтепровода на 400 км к северу от озера Байкал.
В настоящее время в России, однако, наблюдается возрождение технократического мышления в новом контексте. Рыночная экономика, если она не контролируется обществом и государством, ведет к уничтожению среды обитания и обнищанию большей части населения. В таких экономических условиях страна может деградировать в сторону деспотического правления или анархии. А это, в свою очередь, приводит в условиях пока еще богатой природными ресурсами России к их неконтролируемой эксплуатации и систематической деструкции экологического базиса современного общества. И то обстоятельство, что Россия одновременно становится частью глобального информационного общества, имеет противоречивые последствия. С одной стороны, в глобальном информационном обществе неизмеримо возрастают возможности быстрого распространения информации и реагирования на нее.
1 LenkH. Ор. ей. - Р. 144.
С другой стороны, развиваются и новейшие информационные средства подтасовки или одностороннего, выгодного для технократического лобби манипулирования данными. Такого рода технократическую тенденцию Х. Ленк называет «системной технократией». Ленк связывает ее с господством включенной в новейшие средства электронной коммуникации бюрократии, что означает приход электронного «старшего брата» и становится реальной опасностью для дальнейшего демократического развития общества. В данном случае Ленк указывает на одну из важнейших проблем несанкционированного коммерческого и общественного использования персональных данных, что составляет угрозу личностной сфере1.
Тоталитарному режиму чужда сама идея политической, юридической и даже моральной ответственности. Любая информация, как о позитивных, так и о негативных последствиях внедрения новейших технологий объявляется секретной и никогда не разглашается средствам массовой информации. Если же такая информация все-таки попадает к журналистам, она подвергается жесткой цензуре. В демократическом обществе появляется возможность публикации такого рода информации, но технократическое лобби именно в условиях становления нового информационного общества получает в свое распоряжение различные (в том числе и электронные) способы дезавуировать эту информацию, объявить ее политически или научно нерелевантной.
Обычному гражданину очень трудно понять научные и технические детали сложных проектов, отличить важные данные от неважных, правдивую информацию от недостоверной. Проблема усложняется еще и тем, что сами ученые и инженеры недостаточно информированы о социальных, политических, экологических, нравственных и т.п. следствиях внедрения их проектов. Для этого требуются специфические исследования и особые специалисты, причем не только из научно-технической, но и из социально-гуманитарной сферы. Развитие информационного общества требует и новых форм участия общественности в принятии политических решений, причем информационное общество создает новые возможности не только для расширения такого участия, но и для манипуляции общественным мнением при помощи Интернета, телевизионных каналов и т.д.
1 Lenk H. Op. cit. - P. 145. См. также: Ленк Х. Размышления о современной технике. - М.: Аспект-Пресс, 1986. - С. 73-74.
Конечная цель производства знаний в современном глобальном информационном обществе заключается в том, чтобы сделать их полезными обществу и доступными всем его членам, а не только узкому кругу носителей власти. В этой ситуации возрастает роль построения различного рода компьютерных моделей, призванных играть важную роль связи науки с общественностью. Мы ежедневно наблюдаем такого рода модели прогноза погодных условий по телевидению. И хотя все знают их ограниченную ценность, социальные ожидания от этого не уменьшаются, а с годами даже увеличиваются. Их эстетическое воздействие на зрителя значительно усиливается с помощью средств компьютерной симуляции, хотя мы и не можем и даже часто не хотим знать, как они строятся и функционируют. Впрочем, достаточно перейти на другой телевизионный канал, чтобы убедиться в относительности такого рода предсказаний и множественности представляемых нам сценариев будущего.
В глобальном информационном обществе экспертная деятельность имеет серьезные политические последствия. Ярким примером служат многочисленные модели климатических изменений, авторы которых настаивают на истинности своих построений и призывают правительства, промышленные круги, общественность срочно принимать или, наоборот, не принимать меры в соответствии с полученными на их основе предсказаниями и выработанными стратегиями действия. Практически одновременно мы можем ознакомиться с диаметрально противоположными прогнозами ждущего нас глобального потепления или, наоборот, похолодания. Эти модели могут быть использованы политиками в электоральных кампаниях, как это уже имело место на президентских выборах 2000 г. в США, или промышленными кругами в конкурентной борьбе. Совсем недавно правительство Германии, которое всегда активно выступает за уменьшение выбросов парниковых газов в атмосферу, решительно воспротивилось требованиям Европейского союза запретить выпуск эксклюзивных крупногабаритных автомобилей. Поскольку эти требования могли бы нанести ущерб немецким автомобильным концернам, лидирующим в этом секторе рынка, правительство предпочло выступить на их стороне. Неудивительно будет, если правительство Германии закажет своим ученым разработку очередной модели, доказывающей необоснованность выдвинутых требований. Такое уже было однажды, когда в правительст-
венном докладе (еще до прихода к власти зеленых, принявших закон о закрытии атомных электростанций), на основе скрупулезного анализа статистических данных доказывалось, что частота раковых заболеваний у жителей санитарной зоны АЭС даже ниже, чем в других районах Германии.
Ситуация заметно обостряется, если речь идет о своевременном или несвоевременном предсказании или непредсказании учеными природных катаклизмов или техногенных катастроф. Тогда проблема ответственности (политической, юридической или моральной) может ставиться в зависимости от нанесенного обществу ущерба в более или менее резкой форме как правительствами, так и общественностью, а научные модели развития событий могут стать предметом анализа экспертов и средств массовой информации, а иногда и судебных разбирательств для вынесения обвинительного или оправдательного вердикта.
Компьютерные модели становятся, таким образом, не только средством трансдисциплинарной коммуникации между научным сообществом и широкой общественностью, но и важным инструментом современной политики. Ученые в своих работах достаточно осторожно делают конкретные выводы, в то время как модели (в том числе и компьютерные), демонстрируемые неспециалистам в средствах массовой информации, могут служить средством инструментализации политических решений с помощью не всегда достаточно научно обоснованных, но подчиненных, например, сиюминутным политическим или идеологическим целям выводов. Обладая известной наглядностью, компьютерная симуляция может создавать у неспециалистов иллюзию научной обоснованности, а в руках политиков или в учебном процессе может служить даже средством сознательной манипуляции общественным мнением с целью, например, доказать автохтон-ность той или иной группы населения на данной территории для обоснования ее захвата или присвоения. Это относится к моделированию как прошлого, так и будущего, например, с целью показать на визуальной модели эффективность воздействия на человеческий организм того или иного медицинского препарата.
Таким образом в формирующемся глобальном информационном обществе (или, как его иногда называют, - «обществе знаний») появляются новые возможности возрождения технократического мышления: манипулирование общественным мнением через электронные СМИ и Интернет, тенденциозное представление и искаже-
ние информации, спекуляция на «чувствах» среднестатистического гражданина, злоупотребление доверием к науке и к средствам массовой информации, подтасовка «фактов» и создание иллюзии их «научного» обоснования и т.п. Поэтому в информационном обществе есть настоятельная необходимость и возможность борьбы с этими технократическими тенденциями с помощью тех же мультимедийных средств, просвещения населения и гуманитарного образования, организации институтов относительно независимой оценки науки и техники и проведения системной оценки научных и технических разработок и хозяйственных проектов, а также осуществления междисциплинарного прогнозирования их развития.
Утверждение о том, что в возникающем глобальном информационном обществе стираются социальные различия, верно лишь отчасти. «Социальные признаки, такие как классовая принадлежность, профессия, уровень образования, пол, теряют свое значение как критерий доступа к информации», - подчеркивает Г. Бехманн1. Возможно, одни социальные различия частично исчезают или сглаживаются, но возникают другие. Например, сейчас резко возрастает политическое значение проблемы «цифрового разрыва», когда общество делится на две большие группы, - тех, кто имеет доступ к Интернету, и тех, кто его не имеет. Кроме того, существует явное неравенство между теми, кто имеет быстрый и бесперебойно работающий Интернет, и теми, кто этого в силу различных экономических, социальных и других обстоятельств себе позволить не может. В связи же со сращиванием информационно-компьютерных технологий с нанотехнологией и многообещающей (но пока не реализуемой) программой так называемого «улучшения человека» за счет замены больных клеток на здоровые, вживления микропроцессоров, внутренне регулирующих дозирование лекарств, коррекции и даже расширения органов чувств, продления срока жизни и т.п. может произойти резкое деление общества на тех, кто имеет средства и подвергся такому улучшению, и тех, кто этого сделать не сможет.
Возникновение Интернета часто связывают с развитием демократизации общества, утверждая, что все в «сетевом обществе» равны, подобно узловым точкам в сети Интернета. Но, как мы уже
1 См. статью Г. Бехманна «Концепции информационного общества и социальная роль информации» в настоящем сборнике.
выяснили, манипуляция информацией может стать инструментом злоупотребления демократическими свободами, а ограничение доступа к информации под любыми благовидными предлогами, несанкционированный надзор за информационными потоками со стороны спецслужб или заинтересованных экономических структур могут привести к разрушению гражданского общества, деградации демократических институтов и возрождению авторитарного господства, которое теперь будет укреплено самой современной компьютерной техникой и информационной сетью. После трагедии 11 сентября 2001 г. граждане индустриально развитых демократических стран вынуждены мириться со многими ограничениями свободы: доступа к информации, передвижений и личности, которые оправдываются борьбой с террористической угрозой. Возможность банковских структур и разного рода фирм манипулировать персональной информацией может также подорвать базовые принципы свободной рыночной экономики. Электронная биржа, электронные платежи и замена денег пластиковыми карточками, с одной стороны, создают явные удобства, а с другой - ведут к господству над отдельными гражданами или даже фирмами определенных банковских структур, способных манипулировать (причем в глобальном масштабе) финансовыми данными и потоками в своих корыстных узкокорпоративных интересах. Этим сейчас уже довольно успешно занимаются мобильные телефонные компании. Генрих Герц вряд ли мог себе представить, какие гигантские прибыли можно получать на эксплуатации его открытия - электромагнитных волн. Проконтролировать даже собственные относительно обозримые финансовые операции часто становится просто невозможным. Таким образом, можно сделать вывод, что глобальное информационное общество является принципиально амбивалентным. И очень важно уже в процессе его становления видеть не только очевидные преимущества, но и скрытые опасности и недостатки.
