CC BY
158
Вестник Института экономики Российской академии наук
4/2019
И.А. КВАШНИНА
кандидат экономических наук, ведущии научный сотрудник ФГБУН Институт экономики РАН
НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В ГЛОБАЛЬНЫХ ПОТОКАХ ПРЯМЫХ ИНВЕСТИЦИЙ
В статье рассматриваются изменения потоков и направлений глобальных прямых инвестиций, которые происходят в мире в посткризисный период. Изучение прогнозов ЮНКТАД относительно объемов и направления движения прямых иностранных инвестиций показывает, что «поведение» ПИИ в текущем десятилетии является непредвиденным для международного экспертного сообщества. Анализируя значительные колебания потоков ПИИ и их падение, на фоне положительной динамики других макроэкономических показателей, автор высказывает предположение, что в основе происходящих процессов лежат две группы факторов. Первая из них связана с общеэкономическими и технологическими изменениями, вторая - находится в плоскости геополитических и институциональных перемен последних лет. Отмечается, что хотя приток инвестиций в РФ и зависит от внешних условий, его динамика, в силу ряда причин, не всегда коррелируется с общемировыми тенденциями. Ключевые слова: прямые инвестиции, протекционизм, МНК, цепочки стоимости.
Б21, Б23.
Э01: 10.24411/2073-6487-2019-10050
Принято считать, что прямые инвестиции как форма трансграничного перемещения капитала в наименьшей степени подвержены циклическим колебаниям и достаточно устойчивы к кризисам. Между тем на протяжении последних лет на фоне относительно устойчивого роста мировой экономики наблюдается обвальное падение глобальных прямых инвестиций, в результате которого их совокупный объем снизился до минимальных значений периода мирового экономического кризиса 2008-2009 гг. Такая динамика кардинально расходится с другими макроэкономическими показателями: темпами ВВП, объемами торговли, инвестициями в основной капитал. Она также не согласуется с наблюдающимися тенденциями в перемещении других трансграничных потоков капитала и вряд ли может объясняться только в терминах «новой нормальности», «хрупкого экономического равновесия», «геополитической неопределенности» и пр.
* * *
В ходе упомянутого кризиса приток мировых ПИИ два года подряд снижался более чем на 20% и опустился с рекордных почти 2 трлн долл. до 1,19 млрд. Последовавший далее восстановительный рост в 2010-2011 гг. вновь сменился падением в 2012 и 2014 г. (см. табл. 1). Сокращение инвестиций в этот период пришлось на развитые страны, главным образом США (в них прошло несколько крупных единичных сделок по изъятию инвестиций) и страны еврозоны, которые затронула вторая волна кризиса, вызванного долговыми проблемами.
Таблица 1
Динамика мирового ВВП, торговли и инвестиций за 2010-2018 гг., %
2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018
ВВП 4,1 2,9 2,4 2,5 2,6 3,5 3,2 3,8 3,7
Внешняя торговля 12,5 7,2 3 3,6 3,8 2,8 2,2 5,2 4,2
Инвестиции в основной капитал 5,7 5,5 3,9 3,2 2,9 2,8 2,7 3,7 5,5
Прямые иностранные инвестиции (фактические) 5 21 -18 9 -16 38 -2 -23 -19
Прямые иностранные инвестиции (прогноз) 16 16-30 0 -9 10 11 -25 5 10
Источник: составлено автором по: WorldlnvestmentReport 2009-2018 / UNCTAD, unctad.org IMF data, www.imf.org/en/Data.
Посткризисный максимум мировых ПИИ был достигнут в 2015 г. и составил 1,76 млрд долл., не намного меньше, чем было зафиксировано в 2007 г. Основным фактором глобального оживления, как принято считать, стал резкий рост суммы сделок международных слияний и поглощений (СиП), связанный с реструктуризацией корпоративных финансов. Особенно интенсивно такого рода операции проходили в США и Европе и сопровождались переходом налогоплательщиков транснациональных корпораций в юрисдикции с более низкой ставкой корпоративного налога. На такого рода инверсионные сделки пришлось 23% из 38% прироста ПИИ. Оставшиеся 15% (что, безусловно, немало) в том числе обеспечили и масштабные инвестиции в новые проекты. Приток ПИИ в развитые страны по итогам года увеличился в два раза, благодаря чему их доля в мировом ввозе ПИИ поднялась до 55%. Таким образом, был развернут тренд предыдущих пяти лет, когда регионы развивающихся стран и стран с переходной экономикой были основными получателями глобальных ПИИ.
Вестник ИЭ РАН. №4. 2019 С. 125-133
После трехлетнего спада увеличился и вывоз капитала из развитых стран, а Европа стала крупнейшим в мире регионом - экспортером капитала (см. табл. 2). Снижение в этот период ПИИ в страны с формирующимися рынками и развивающимися странами отчасти связано с их коррекцией относительно высоких докризисных уровней, а также с падением цен на биржевые товары, увеличением бремени частной задолженности, геополитическими конфликтами и возросшими политическими рисками.
После резкого всплеска инвестиций в 2015 г. сокращение глобальных потоков на 2% в 2016 г. выглядело не таким драматичным. Продолжился рост инвестиций в развитые страны (на них пришлось еще больше совокупных потоков инвестиций - 59%), сокращение ПИИ в Европе было компенсировано притоком в Северную Америку и др. развитые страны. После двух лет падения значительно увеличился приток капитала в государства с переходной экономикой, в то время как развивающиеся страны вместе взятые, на фоне низких цен на сырьевые товары и замедления экономического роста, сдавали свои позиции (см. табл. 2).
Вопреки прогнозируемому в 2017 г. пятипроцентному росту глобальных прямых инвестиций (до 1,8 трлн долл.) произошло сокращение их объема на 23% (см. табл. 1). Вклад в снижение инвестиций внесли как сделки по слияниям и поглощениям (-22%), так и вложения в новые проекты (-14%) [1, р. 7]. Падение инвестиций наблюдалось во всех секторах: сокращение СиП затронуло первичный сектор, промышленность и сферу услуг. Уменьшение заявленных новых проектов в 2017 г. в основном коснулось третичного сектора. Резкое падение ПИИ в указанном году находилось в противофазе с движением других потоков капитала. По данным ЮНКТАД совокупный ввоз капитала в 2017 г. вырос с 5,6 до 6,9% ВВП за счет увеличения портфельных и прочих инвестиций, представленных в основном банковскими кредитами [1, р. 10].
В то время как приток ПИИ в развивающиеся страны оставался на прежнем уровне, развитые страны потеряли 37% капитала. Таким образом, резко оборвалась тенденция роста ПИИ 2015 и 2016 гг., когда ежегодный приток инвестиций в развитые страны превышал 1 трлн долл. США (см. табл. 2). Ключевую роль в этом процессе сыграли Соединенное Королевство, прямые инвестиции в которое снизились после исключительно крупных по стоимости слияний и поглощений 2016 г., а также Соединенные Штаты, где власти принимали меры по борьбе с налоговой инверсией. Вывоз ПИИ из развитых стран оставался на уровне 2016 г. На фоне неопределенной геополитической ситуации и вялой инвестиционной активности в первичном секторе на 27% упали инвестиции в страны с переходной экономикой.
Таблица 2
Ввоз и вывоз прямых иностранных инвестиций (млрд долл.)
Ввоз Вывоз
2013 2014 2015 2016 2017 2018 2013 2014 2015 2016 2017
Мир 1425 1339 1921 1868 1 30 1188 1381 1262 1622 1473 1430
Развитые страны 693 597 1141 1133 712 451 890 732 1184 1042 1009
Европа 350 274 595 565 334 100 388 240 728 526 418
Соединенное Королевство 52 25 33 196 16 н. д. 41 -151 -84 -22 99
США 201 202 466 457 275 226 303 295 263 281 342
Япония 2 12 3 11 10 н.д. 136 131 134 145 161
Развивающиеся страны 649 685 744 670 671 694 415 458 406 407 381
КНР и Гонконг 198 241 310 251 241 254 188 247 217 256 207
Страны с переходной экономикой 84 57 36 64 47 44 76 72 33 25 40
Россия 54 22 12 37 25 2* 71 64 27 27 36
* БанкРоссии www.cbr.ru/statistics/?PrtId=svs.
Источник: составлено автором eWorld Investment Report 2018. //UNCTAD, New York and Geneva.-2018. Table 1. unctad.org; Global foreign investment dip to lowest levels in decade - UNCTAD. unctad.org/en/pages/newsdetails.aspx?0riginalVersionID=1980.
На 2018 г. ЮНКТАД вновь прогнозировал нестабильный рост глобальных инвестиций на 10%, тем не менее в 2018 г. международная статистика (по предварительным данным) зафиксировала их падение почти на 19% (до 1,2 трлн долл.). В итоге совокупный объем инвестиций опустился до минимальных значений периода кризиса 2008-2009 гг., а для Европы, где приток инвестиций упал почти в 3 раза, он вернулся на уровень 90-х годов [2]. Продолжили падение и рынки с переходной экономикой, в то время как развивающиеся страны показали в плане поступления инвестиций положительную динамику, в том числе и за счет существенного увеличения сделок по слияниям и поглощениям и заявленных новых проектов. Как и в период кризиса, развивающиеся страны вновь превратились в главных импортеров капитала, увеличив свою долю в совокупном объеме поступающих инвестиций до 58% (см. табл. 2).
Таким образом, можно констатировать, что в текущем десятилетии потоки прямых иностранных инвестиций оказались подвержены необычайно сильным колебаниям. Такая волатильность не характерна для других макроэкономических показателей, в частности, для прироста ВВП, инвестиций в основной капитал, стоимостных объемов внешней
Вестник ИЭ РАН. №4. 2019 С. 125-133
торговли. Более того, имевшее в 2017-2018 гг. место почти 40%-ое снижение ПИИ происходило на фоне существенного увеличения указанных выше экономических индикаторов (см. табл. 1). Очевидно, что непредсказуемое поведение иностранных инвестиций стало неожиданностью и для специалистов. Если сравнивать прогнозы (в данном случае взяты краткосрочные годовые прогнозы ЮНКТАД) и фактические итоги года, то достоверным прогноз был только в отношении в 2011 г. Все последующие прогнозные значения, как по динамике притока-оттока прямых иностранных инвестиций, так и по их объемам, как видно из табл. 1, кратно отличаются от фактических результатов, а в пяти случаях имеют противоположный вектор направленности. В этой связи напрашивается предположение, что сложившаяся модель трансграничного перемещения прямых инвестиций переживает определенные изменения. Этот процесс, на наш взгляд, обусловлен рядом факторов.
Первая группа факторов связана с происходящей в мире экономико-технологической трансформацией. Четвертая промышленная революция, «цифровая» революция, как ее не назови, уже оказывает воздействие на внешнеэкономические связи и вносит изменения в процессы глобализации. В частности, наблюдается торможение оборотов в рамках глобальных цепочек стоимости, эксперты предсказывают сокращение длины таких цепочек, их децентрализацию и в существенной степени дематериализацию. То есть физические цепочки поставок и производства будут все больше замещаться потоками данных, обменом оцифрованными товарами и услугами, технологиями, интернетом вещей и ценностей [3, с. 15]. Об этом свидетельствует превышение в последние 5 лет среднегодовых темпов роста роялти и лицензионных сборов над темпами роста товарооборота и ПИИ [4, с. 110].
Еще одним трендом является рост доли услуг как в распределении мирового ВВП, так и в инвестициях. Спецификой сферы услуг является многообразие видов и секторов, которые стремительно множатся и зачастую имеют размытые границы. Отсутствие четких границ между различными отраслями экономики, большая доля неторгуе-мых позиций, а также особенность функционирования ТНК и МНК непосредственным образом сказываются на методологии учета объемов перемещаемых иностранных инвестиций. В стоимости товаров увеличивается доля R&D, инжиниринга, маркетинга, финансовых и прочих услуг. При этом все чаще поставщик этих услуг оказывается за рубежом, заменяя и вытесняя внутренних производителей. В самом производстве также внедряются новые форматы и модели ведения бизнеса, связанные с использованием услуг, например, лизинг, подписка и др. Согласно опросам ВЭФ, к 2030 г. по крайней мере один крупнейший автопроизводитель будет получать больше доходов от интернет-торговли данными и услугами в области передвижения, чем
от самой продажи автомобилей и частей к ним. Статистика не учитывает трансграничные потоки бесплатных цифровых услуг, включая услуги электронной почты, видеоконференций, социальных сетей и мессенджеров, интернет-видеоканалов и пр., которые создают для их пользователей стоимость, но не имеют цены.
Следует отметить, что в современных условиях, когда в мире повсеместно распространяются цифровые платформы, компании могут продавать товары и услуги без осуществления крупных зарубежных капиталовложений. При такой модели зарубежные филиалы наращивают объемы продаж в два раза быстрее, чем активы и численность персонала [1]. По каналам интернета осуществляется до 12% мировой торговли товарами и до 50% - услугами. Международные игроки этого вида бизнеса (Alibaba, E-Bay (ретейл), Uber (автоперевозки), AirBnB (размещение туристов), Facebook (медиа) и др.) присутствуют на всех крупных рынках и генерируют огромные прибыли при сравнительно небольших вложениях.
Принятие решения об инвестициях в ту или иную страну в 90-е годы и в начале 2000-х в значительной степени исходило из стоимости рабочей силы, особенно когда речь шла о трудоемких производствах и услугах. Масштабная и разносторонняя роботизация решает этот вопрос и является одной из причин перевода зарубежных производств МНК в материнскую юрисдикцию. Сейчас, по оценкам экспертов McKinsey Global Institute, в подавляющем большинстве случаев компании ориентируются на наличие квалифицированной рабочей силы, близость к потребителю и доступность инфраструктуры, а не на стоимость рабочей силы [5, p. 8].
Изменилась и норма прибыли на вложенный капитал: с 2012 по 2017 гг. она (по данным ЮНКТАД) уменьшилась в среднем с 8,1% до 6,7%. Хотя в развивающихся странах и странах с переходной экономикой показатели доходности в среднем по-прежнему остаются выше, понижательная тенденция затронула и эти регионы. Отказ от арбитража по стоимости рабочей силы и снижение доходности инвестиционных проектов негативно отражается на потоках капитала. В этом же направлении действует и падение цен на топливные и сырьевые товары: оно, в свою очередь, спровоцировало снижение вложений в капиталоемкие отрасли первичного сектора.
Вторая группа факторов связана с институциональными изменениями, которые имеют место в последнее десятилетие. Несмотря на заявленный странами Большой двадцатки курс на снижение протекционизма в торговой политике, в реальности с 2008 по 2016 гг. число протекционистских практик в три раза превысило количество либера-лизационных мер [6, с. 12]. Определенное усиление протекционизма наблюдалось и в отношении иностранных инвестиций. Первая волна
увеличения ограничительных мер пришлась на период 2010-2013 гг., вторая началась с осени 2017 г., когда в течение полугодия были приняты новые инвестиционные меры, треть из которых носила ограничительный или регулирующий характер. Указанные меры, как правило, имели отношение к вопросам национальной безопасности или же касались прав собственности на землю и природные ресурсы. К примеру, по соображениям национальной безопасности были отменены некоторые сделки по СиП в сфере предоставления финансовых, телекоммуникационных, цифровых и пр. услуг. Характерно, что в 2017 г. впервые число расторгнутых международных инвестиционных соглашений (МИС) превысило число заключенных, а количество последних опустилось до уровня 80-х годов.
Особенно наглядно протекционистский тренд в отношении торговли и инвестиций проявляется в современной политике США. Они, кстати, и являются лидером по числу аннулированных сделок, о которых упоминалось выше, а отказы, как правило, получают компании из КНР. Торговая война, которую начал президент Д. Трамп, порождает у инвесторов чувство неопределенности и побуждает их к переносу производства продукции. Сильное воздействие на бизнес оказала и налоговая реформа, вступившая в силу в США с 2018 г. Помимо снижения налога на прибыль корпораций с 35 до 21%, она предусматривает льготное налогообложение зарубежной прибыли при условии ее репатриации в США. Когда в 2005 г. Соединенные Штаты проводили схожую кампанию по безналоговому возврату доходов, было репатриировано 300 млрд долл., или % от накопленной прибыли. Сейчас, по данным ЮНКТАД, совокупный объем зарубежной нераспределенной прибыли американских МНК превышает 3 трлн долл. [1, р. 17]. Возврат даже части этих средств на родину серьезно отразится на потоках капитала и окажет зеркальное воздействие на страны-реципиенты. Этот процесс был запущен в 2018 г., вызвав отток капитала, от которого больше всего пострадали европейские страны. В свою очередь в начале 2019 г. Совет Европейского союза утвердил новую нормативную базу для проверки прямых иностранных инвестиций из третьих стран.
Вопреки предположениям на статистике прямых инвестиций последних лет не отразился предполагаемый выход Соединенного Королевства из ЕС. Более того, по итогам 2016 г. (года проведения референдума) входящие ПИИ в Великобританию увеличились в 6 с лишним раз (см. табл. 2). Такой рост обеспечили четыре крупные сделки, которые готовились еще до объявления о «брекзите». Изъятие капитала из Великобритании пока происходит по линии финансового сектора и больше отражается на портфельных и прочих инвестициях.
Возникает вопрос: как колебания в движении глобальных мировых инвестиций отражаются на потоках капитала в нашу страну?
После окончания мирового экономического кризиса объем прямых иностранных инвестиций в экономику России и из страны резко возрос и достиг своего пика в 2013 г.; по этим показателям мы вошли в пятерку стран-лидеров. В 2014 г. объем входящих инвестиций в РФ упал более чем в 2 раза, в то время как в целом по миру их снижение составило 16% (см. табл. 1, 2). В 2015 г., когда развитые и развивающиеся страны показывали уверенный рост, ввоз и вывоз капитала из России продолжал падать, и, наоборот, в 2016 г. наблюдалась противоположная тенденция. Заметное сокращение объемов трансграничного перемещения капитала в 2017 г. особенно не отразилось на входящих1 и исходящих ПИИ из нашей страны, а вот в 2018 г. в России, также как и во всем мире и в Европе, импорт прямых инвестиций опустился до минимальных значений, снизившись при этом более чем в 10 раз.
На сегодняшний день в отношении РФ помимо указанных выше объективных факторов действует также и ряд субъективных, которые отражаются на трансграничном движении капитала. К их к числу относятся: резкое обострение геополитической обстановки вокруг России; введение соответствующих санкций и ответные российские действия, ведущие к определенной экономической изоляции; возведение прямых и косвенных барьеров для внешнего финансирования; сохранение угрозы введения новых ограничительных мер, как в отношении компаний и физических лиц, так и секторов экономики. Надо отметить, что субъекты экономики пытаются приспособиться к такого рода внешнему давлению, находя благоприятные временные «окна», страновые и отраслевые ниши для более интенсивного внешнеэкономического обмена, что обусловливает всплески притока инвестиций. Еще одной специфической особенностью перемещения прямых инвестиций в/из России, которая также объясняет волатильность их движения, является очень большая доля кругового оборота отечественного капитала с использованием разного рода юридических схем [7].
Суммируя изложенное, можно отметить, что за посткризисный период, несмотря на достаточно благоприятные макроэкономические условия, мировые потоки прямых инвестиций испытывают серьезные колебания. В наибольшей степени они касаются развитых стран и государств с переходной экономикой. В основе волатильности трансграничных перемещений капитала лежат как объективные, вызванные экономико-технологической трансформацией факторы, так и субъективные, связанные с институциональными ограничениями и особенностями геополитики. И те и другие, вероятнее всего, будут сохраняться в ближайшее время, оказывая негативное внешнее воздействие, в том числе и на Россию.
1 Без учета сделки по продаже пакета акций компании «Роснефть» в 2016 г.
ЛИТЕРАТУРА
1. World Investment Report 2018 // UNCTAD, New York and Geneva. 2018.
2. Global foreign investment dipto lowest levels in decades - UNCTAD. unctad.org/en/ pages/newsdetails.aspx?0riginalVersionID=1980.
3. Спартак А.С. Современные трансформационные процессы в международной торговле и интересы России. М.: ВАВТ/Издательство ИКАР, 2018.
4. Кравченко Ю.Б. Важный фактор развития промышленного производства // Российский внешнеэкономический вестник. 2019. № 1. С. 103-115.
5. McKinsey Global Institute. Globalization in transition: the future of trade and value chains. www.mckinsey.com/.
6. Хейфец Б.А. Метаморфоза экономической глобализации. М.: Институт экономики РАН, 2018.
7. Головнин М.Ю. Новые тенденции участия России в международном движении капитала // Вестник Института экономики Российской академии наук. 2018. № 6. С. 9-22.
ABOUT THE AUTHOR
Kvashnina Irina Anatolyevna - Candidate of Economic Sciences, Leading Scientific Associate of the Federal State Budgetary Institution of Science - the Institute of Economics of the Russian Academy of Sciences (the RAS), Moscow, Russia irina.kvashnina@gmail.com
NEW TRENDS IN THE GLOBAL FLOWS OF DIRECT INVESTMENTS The article discusses the changes in flows and directions of global direct investment that occur in the world in the post-crisis period. A study of UNCTAD forecasts, regarding the volume and direction of foreign direct investment flows shows that the "behavior" of FDI in the current decade is unforeseen for the international expert community. Analyzing significant fluctuations in FDI flows and their decline, against the background of positive dynamics of other macroeconomic indicators, the author suggests that two groups of factors are at the heart of the processes. The first of them is associated with general economic and technological changes, the second is in the plane of geopolitical and institutional changes in recent years. It is noted that although the influx of investments in the Russian Federation depends on external conditions, its dynamics, for several reasons, does not always correlate with global trends.
Key words: direct investments, protectionism, MLS, value chains. JEL: F21, F23.
