CC BY
10Новые социальные реальности и традиции права
(к вопросу об уголовной ответственности юридических лиц) Лев Иванов
Уголовная ответственность юридических лиц в настоящее время действует в Австрии, Бельгии, Голландии, дании, сша, швейцарии, франции и других странах, но в России (и не только в нашей стране) этот правовой институт многими правоведами все еще воспринимается критически. автор, анализируя отечественную и зарубежную практику конституционного контроля, в которой затрагивается проблема публичной ответственности юридических лиц, а также международно-правовые документы, содержащие рекомендации об установлении такой ответственности, приходит к выводу, что в целях более эффективного и системного противодействия незаконной деятельности юридических лиц российскому законодателю следует, не ограничиваясь действующей административной ответственностью юридических лиц, установить также за некоторые виды преступлений уголовную ответственность этих субъектов права.
Одним из самых значительных, по существу революционных, преобразований рубежа 80—90-х годов XX века в нашей стране стал переход от плановой государственной экономики к рыночным отношениям. Важнейшим компонентом этого процесса явилось восстановление в правах института частной собственности, что было закреплено в Конституции Российской Федерации 1993 года, которая подняла на высший уровень легитимации признание и защиту равным образом частной, государственной и иных форм собственности (ст. 8). Новая Конституция установила также равенство всех перед законом и судом, охрану частной собственности законом и запрет произвольного лишения имущества (ст. 19 и 35).
За прошедшие 15 лет фундаментальные конституционные положения получили не только необходимую конкретизацию и развитие в системе норм гражданского и иных отраслей законодательства, но и обрели свое воплощение в виде разнообразных, многочисленных и активно действующих субъектов гражданского оборота. При этом произошло разительное изменение субъектного состава имущественных отношений. Была разрушена, по существу, безраздельная монополия государственных предприятий, серьезно по-
тесненных в реальном секторе экономики юридическими лицами частного права. Широкая сеть частных предприятий и организаций различных организационно-правовых форм (открытые и закрытые акционерные общества, общества с ограниченной ответственностью, полные и коммандитные товарищества, потребительские кооперативы и др.) стала функционировать в самых разных сферах хозяйственной деятельности: сельском хозяйстве, пищевой промышленности, торговле, финансах, транспорте, строительстве, бытовых услугах и др.
1. От новых юридических лиц к новым субъектам административной ответственности
К началу 1995 года удельный вес негосударственных промышленных предприятий составлял уже 85 %. Соответственно изменялась и доля населения, занятого на государственных и муниципальных предприятиях (организациях). Так, в период 1990—1994 годов, когда наиболее активно проходили процессы разгосударствления собственности, эта доля сократилась с 83 до 45 % (по сравнению со всеми занятыми в экономике)1.
Что же касается сегодняшнего дня, то, по данным Федеральной службы государственной статистики (на 1 октября 2007 года), в Российской Федерации насчитывалось 4 649 500 организаций, из них юридическими лицами являлись — 4 400 000. Из числа юридических лиц 3 758 000 являлись коммерческими организациями, из них 3 474 100 — хозяйственными обществами и товариществами, 288 600 — акционерными обществами и лишь 54 900 — унитарными предприятиями. Общее распределение по формам собственности выглядит так: число организаций государственной и муниципальной собственности — 409 100, смешанной (российской) — 76 200, частной — 3 809 500. При этом статистика фиксирует постоянный рост числа коммерческих юридических лиц (хотя ежегодно часть из них и ликвидируется): по сравнению с январем 2002 года их стало больше на 164000.
Если взять соотношение частных и государственных предприятий, то по основным видам экономической деятельности оно таково: сельское хозяйство, охота и лесное хозяйство — 226,3/1 1,12; производство пищевых продуктов, включая напитки и табак — 52,8/1,2; издательская и полиграфическая деятельность — 84,7/4,3; химическое производство — 13,7/0,2; добыча полезных ископаемых — 13,5/0,4; оптовая и розничная торговля, бытовой и автомобильный ремонт — 1 697,4/14,7; гостиницы и рестораны — 74,7/3,7; транспорт и связь — 185,3/11,4; производство и распределение электроэнергии, газа и воды — 14,3/6,9; финансовая деятельность — 74,8/3,9; обязательное социальное обеспечение — 2,6/96,4; образование — 27,8/133,1; здравоохранение и предоставление социальных услуг — 35,5/34,93.
Как видим, в значительном большинстве отраслей экономики «лидерство» прочно удерживают юридические лица частного права. Однако сложившаяся в течение последних 10—15 лет новая ситуации в сфере отношений собственности не означала «ухода» государства из традиционной для него сферы обеспечения правопорядка, контроля за соблюдением законодательства. Более того, новая экономическая ситуация определила даже большую значимость нормативно-правовых методов государственного регулирования, включая применение мер администра-
тивной ответственности, чем это было в условиях социализма и тотального государственного регулирования экономики, когда действовал, по существу, двойной контроль за предприятиями и организациями: отраслевых органов управления вплоть до соответствующих министерств и Госплана, с одной стороны, и партийных органов — с другой.
При этом необходимо специально подчеркнуть наличие серьезной разницы между социалистическим государственным предприятием и частной коммерческой организацией (по структуре управления и процедуре принятия решений, отношению к собственности предприятия и др.), поскольку это определяет и существенное различие в подходе к вопросам ответственности и вины этих субъектов права4. Советский социалистический хозяйственный орган (госпредприятие), — как отмечал А. В. Венедиктов, — может и должен быть определен как организованный государством коллектив во главе с его ответственным руководителем, на который государство возложило выполнение определенных государственных задач и которому оно предоставило для осуществления этих задач соответствующую часть единого фонда государственной собственности5.
Как известно, в конце 50-х — начале 60-х годов XX века в СССР в качестве меры административной ответственности к предприятиям, учреждениям и организациям довольно широко применялись штрафы. При этом некоторые предприятия с «благословения» Министерства финансов, которое устанавливало разрешенный лимит по штрафам, заведомо шли на совершение правонарушений, планируя таким образом выплату штрафов6. Разумеется, предупредительный эффект подобных штрафных санкций был чрезвычайно низким. В связи с этим А. Е. Лунев отмечал: «Учитывая, что нарушение законов и подзаконных актов совершают не предприятия и учреждения в целом, а их должностные лица (директора, их заместители, главные бухгалтеры и т. д.), следует в интересах укрепления государственной дисциплины установить административную ответственность (в том числе и в виде штрафа) только должностных лиц, а не предприятий в целом»7.
Во многом в силу такого рода соображений 21 июня 1961 года был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О даль-
нейшем ограничении применения штрафов, налагаемых в административном порядке», который предусматривал отмену наложения административных штрафов на учреждения, предприятия и организации; предписывал налагать штрафы на тех должностных лиц, которые в порядке исполнения служебных обязанностей должны принимать меры к своевременному выполнению установленных правил; запрещал относить наложенные на должностных лиц штрафы за счет учреждений, предприятий и организаций8.
С появлением широкой зоны частного права в различных сферах экономической жизни возникла новая ситуация взаимоотношений директора (менеджера) и собственника предприятия. Между ними устанавливалось гораздо более четкое различие по целому ряду параметров, но главное, что их разделяло (если, конечно, они не совпадали в одном лице) — это разная мера ответственности за последствия деятельности предприятия и разное участие в прибыли предприятия (юридического лица). Понятно, что основное бремя ответственности возлагалось на директора, основную же прибыль получал собственник. Конечно же, в этой ситуации штрафы, налагаемые только на директора или иное должностное лицо (главного бухгалтера, главного инженера и т. д.) за те или иные противоправные действия, в результате которых прибыль получало предприятие, не имели бы достаточного профилактического эффекта.
Таким образом, в связи с необходимостью создания эффективного правового механизма исполнения новыми субъектами права установленных государством нормативных предписаний, поскольку использование старых, директивных методов воздействия на новых руководителей уже было невозможно, а действенных экономических (позитивных) стимулов также еще не существовало, в течение 90-х годов в Российской Федерации был принят целый ряд законодательных актов, устанавливающих административную ответственность юридических лиц (предприятий и организаций). Такая ответственность была установлена за совершение нарушений таможенного, налогового, земельного, природоохранного, антимонопольного законодательства, законодательства о медицинском страховании, о санитарно-эпидемиологическом благо-
получии населения, о пожарной безопасности, о применении контрольно-кассовых машин, о валютном регулировании и валютном контроле, о товарных биржах и биржевой торговле, о защите прав потребителей и др. Большая спешка с принятием этого законодательства, часто сказывавшаяся на его качестве и системной согласованности, была связана, в том числе, и с тем, чтобы быстрее поправить положение, сложившееся в результате, как отмечает И. Л. Бачило, борьбы с «советской» системой, которая привела к почти полному уходу государства из экономики и катастрофическому снижению эффективности управления процессами социально-экономического развития через институты государства и особенно со стороны органов исполнительной власти9. Понятно, что ослабление возможностей управленческого регулирования повлекло необходимость использования альтернативных, то есть принудительных и наказательных, методов воздействия.
До принятия нового КоАП РФ (2001) многочисленные нормы законодательных актов, предусматривающие административную ответственность юридических лиц, не были кодифицированы, что, как уже указывалось, приводило ко многим противоречиям в части как размеров санкций за близкие составы, так и несогласованности в процедурах их применения, процессуальных сроках, порядке обжалования решений и др. Принятие нового КоАП РФ помогло решить многие из этих проблем, однако сама идея соединить в одном законодательном акте регулирование вопросов ответственности физических и юридических лиц на этапе разработки Кодекса, да и после его принятия, некоторыми специалистами в области административного права подвергалась довольно жесткой критике10. При этом наиболее острой и часто обсуждаемой в связи с этим проблемой была (и остается по сей день) проблема понимания и формулирования вины юридического лица11. И все же, как отмечено в литературе, в результате принятия нового КоАП РФ обозначилась положительная тенденция в развитии законодательства об административной ответственности юридических лиц12. Об этом свидетельствует и правоприменительная практика, которая активно использует возможности наложения административных санкций на юри-
дических лиц. Так, в 2006 году к административной ответственности привлечено 43 200 юридических лиц, что в 2,5 раза больше, чем в 2005 году13.
2. Системное единство административного и уголовного права
Ответственность за административные правонарушения, формально являясь подотраслью административного права, имеет целью охрану регулятивных норм самой различной отраслевой принадлежности. Тем самым законодательство об административных правонарушениях выходит за пределы непосредственно административного права и в этом отношении обнаруживает большое сходство с уголовным правом (сохраняя при этом существенные отличия от него). Н. В. Витрук считает даже, что в связи с этим в системе государственного права следует выделить деликт-но-наказательное право в качестве самостоятельной отрасли российского права, устанавливающей как административные правонарушения и ответственность, так и уголовные преступления и наказания (сюда же он предлагает включить дисциплинарные проступки и ответственность)14.
Как указывает Н. В. Витрук, несомненным является то, что административное правонарушение и уголовное преступление по своей социальной природе однородны, а потому грань между ними подвижна: постоянно идет процесс декриминализации (перевод преступлений в правонарушения) и криминализации (перевод правонарушений в преступления) одинаковых по своему содержанию неправомерных действий (бездействия)15.
Кроме того, в российском уголовном законодательстве и законодательстве об административных правонарушениях довольно часто используются схожие конструкции составов правонарушений, отличие которых состоит лишь в тяжести возможных последствий противоправной деятельности. Например, в соответствии с частью 3 статьи 20.4 КоАП РФ нарушение требований стандартов, норм и правил пожарной безопасности, повлекшее возникновение пожара без причинения тяжкого и средней тяжести вреда здоровью человека либо без наступления иных тяжких последствий влечет наложение ад-
министративного штрафа (в том числе и на юридических лиц). Если же нарушение правил пожарной безопасности повлекло по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью человека, то виновное лицо (только физическое) подлежит, согласно статье 219 УК РФ, уголовной ответственности.
В силу указанной близости административного и уголовного права, как отмечают сторонники идеи введения уголовной ответственности юридических лиц, при условии введения административным правом ответственности юридических лиц логичным с точки зрения системы права было бы положительное решение вопроса об ответственности этих субъектов и в уголовном праве16.
Действительно, трудно признать обоснованным и оправданным с точки зрения правовой логики и социальной справедливости такое регулирование, когда за совершение идентичных противоправных действий физическое лицо подлежит уголовной ответственности, а юридическое лицо — лишь административной.
Основной аргумент противников уголовной ответственности юридических лиц, как правило, сводится к невозможности примирить принцип вины, предполагающий психическое отношение деятеля к своему противоправному действию и его последствиям, с сущностью юридического лица, которое лишено качеств личности и нравственного самосознания и которому нельзя по этой причине предъявить нравственного упрека, без чего нет вины и без чего невозможно уголовное наказание, поскольку в его основе должно лежать социально-этическое осуждение. В частности, А. В. Рагулина и Б. А. Спасенни-ков делают вывод, что юридическое лицо не обладает субъективностью, осознанно волевым поведением, не способно сознавать свою вину, нести уголовную ответственность, отбывать наказание, имеющее целью исправление... субъектом преступления может быть только психосоциальная реальность, то есть человек17.
Эти рассуждения разделяют, однако, далеко не все. Так, по мнению А. В. Наумова, те, кто считают, что установление уголовной ответственности юридических лиц посягает на «святость» принципа личной ответственности, провозглашенного еще в конце XVIII века в ходе французской революции, хотят быть
«святее папы римского», поскольку французский законодатель в Уголовном кодексе 1992 года наряду с личной ответственностью виновного лица предусмотрел и уголовную ответственность юридических лиц18.
Довод о несовместимости принципа личной ответственности с институтом корпоративной уголовной ответственности представляется уязвимым также и потому, что, во-первыхх, если его последовательно проводить в жизнь, то нельзя признать не только уголовную, но и административную ответственность юридических лиц (она также невозможна без установления вины субъекта правонарушения), хотя такая ответственность уже стала правовой и социальной реальностью и от нее не собираются отказываться. Во-вторых, этот довод вообще не допускает применения принципа виновной ответственности по отношению к юридическому лицу. Но так ли это?
Принцип вины и публичная ответственность юридического лица
Вопрос, вынесенный в подзаголовок, принадлежит к числу новых и мало изученных в российском правоведении19. Поэтому необходимо остановиться на конституционно-правовом анализе (как основополагающем для дальнейших выводов) соотношения принципа вины и публичной ответственности юридических лиц в его истолковании органами конституционного контроля некоторых стран.
Конституционный Суд РФ, рассматривая дело о проверке ряда положений Таможенного кодекса РФ (Постановление от 27 апреля 2001 года № 7-П20), по существу, дал ответ на данный вопрос. Во-первых, Конституционный Суд отметил, что суд (общей юрисдикции или арбитражный), обеспечивающий в связи с привлечением к ответственности за нарушение таможенных правил защиту прав и свобод физических и юридических лиц посредством судопроизводства, основанного на состязательности и равноправии сторон (ст. 123 Конституции РФ), не может ограничиваться формальной констатацией лишь факта нарушения таможенных правил, не выявляя иные связанные с ним обстоятельства, в том числе наличие или отсутствие вины соответствующих субъектов, в какой бы форме она ни проявлялась. Во-вторых, Конститу-
ционным Судом было указано, что предприятия, учреждения и организации... не могут быть лишены возможности доказать, что нарушение таможенных правил вызвано чрезвычайными, объективно непредотвратимыми обстоятельствами и другими непредвиденными, непреодолимыми для данных субъектов таможенных отношений препятствиями, находящимися вне их контроля, при том что они действовали с той степенью заботливости и осмотрительности, какая требовалась в целях надлежащего исполнения таможенных обязанностей, и что с их стороны к этому были приняты все меры.
Интересно отметить, что данные положения были высказаны Конституционным Судом в тот момент, когда шла работа над Кодексом РФ об административных правонарушениях (кодекс находился в стадии доработки согласительной комиссией Президента РФ и Государственной Думы после отклонения Президентом РФ). В окончательном тексте Кодекса законодателем как раз и были оперативно восприняты и использованы предложенные Конституционным Судом гражданско-правовые подходы к пониманию института вины как элемента состава правонарушения. (Попутно отметим, что при этом сохранилась и статья 2.2 КоАП РФ, озаглавленная «Формы вины», относящаяся исключительно к физическим лицам21 и базирующаяся на психологическом понимании вины, что, хотя и создало ситуацию раздвоенности определения понятия вины по отношению к разным субъектам ответственности, но все же никак не разрушило целостность института административной ответственности, о чем сокрушались некоторые исследователи22.)
Важное значение имело отмеченное в немецкой литературе23 решение Федерального конституционного суда ФРГ от 25 октября 1966 года24, в котором Суд, с одной стороны, признал принцип вины в качестве принципа правового государства, распространив необходимость установления вины не только в отношении уголовных деяний, но и других правонарушений. С другой стороны, Суд указал, что применение уголовно-правовых принципов не исключено в случае, если субъектом права является юридическое лицо. При этом также было отмечено, что если к юридическому лицу предъявляются претензии уголовно-правового характера в связи с соверше-
нием виновных действий, то определяющей в этом случае может быть вина лишь тех лиц, которые ответственно действовали в его интересах.
Для Германии такое решение было смелым шагом, поскольку долгое время идея ответственности юридических лиц вообще отвергалась25. Примечательно, что это решение Федерального конституционного суда стало предметом тщательного анализа правоведов только в 70-е годы XX столетия, когда в Германии в связи с некоторыми громкими уголовными делами стала активно обсуждаться проблема уголовной ответственности юридических лиц. При этом позиция Суда даже многими сторонниками введения такой ответственности была воспринята достаточно критично, главным образом в связи тем, что вина работников юридического лица приписывалась юридическому лицу26. Это вызвало интересную дискуссию на страницах юридических изданий об основаниях уголовной ответственности юридического лица и различных трактовках понятия вины корпорации27.
Конституционный Трибунал Польши по жалобе Польской конфедерации служащих частного сектора рассмотрел в 2004 году дело о проверке отдельных положений Закона Республики Польша «Об ответственности коллективных организаций за совершение запрещенных деяний, подлежащих наказанию» (2002). На основании данного Закона ответственность организации за одно из правонарушений, прямо указанных в Законе, носит производный характер, будучи основанной на уголовной ответственности физического лица, связанного с этой организацией. Тот факт, что некоторое физическое лицо совершило деяние, подлежащее наказанию, должен быть подтвержден, как правило, судебным решением.
Конституционный Трибунал в Постановлении от 3 ноября 2004 года признал некоторые положения Закона противоречащими Конституции, в частности на том основании, что возложение уголовной ответственности на юридическое лицо за действия уже наказанных в уголовном порядке физических лиц нарушает известный принцип ne bis in idem. Кроме того, Трибунал указал, что как из принципа презумпции невиновности, так и из природы уголовной ответственности вытекает, что уголовная ответственность не может быть
применена к юридическому лицу, которое не могло самостоятельно избежать совершения действий, запрещенных законом.
Заслуживают внимания и некоторые решения Конституционного совета Франции и Конституционного суда Австрии — в них также была затронута проблема ответственности юридических лиц.
Французский Уголовный кодекс 1992 года, в который были включены нормы об ответственности юридических лиц и который на протяжении многих лет его подготовки вызывал споры во Франции, так и не был представлен в Конституционный совет (который, как известно, осуществляет предварительный конституционный контроль законов), что во французской юридической литературе отмечается с сожалением28. Однако в одном из решений 1998 года Конституционный совет опосредованно высказал свое отношение к уголовной ответственности юридических лиц, отметив, что действующие в этой области законоположения соответствуют Конституции. При этом было подчеркнуто, что на основании принципов равенства и законности некоторые юридические лица могут пользоваться уголовно-правовым иммунитетом. Еще в одном решении 1982 года в связи с проверкой Закона о ценах и доходах Конституционный совет указал, что Конституция Франции не содержит норм, запрещающих накладывать на юридических лиц денежные санкции29.
Решение Конституционного суда Австрии было связано с проверкой законоположения (абз. 6 § 28 AuslBG — Закона Австрии о занятости иностранцев), предусматривающего уголовную ответственность за чужую вину. Конституционный суд признал это положение закона грубо нарушающим основные конституционные установления, исключив возможность его дальнейшего применения30. Анализируя данное решение, Левиш и Паркер пришли к выводу, что, согласно позиции Конституционного суда, любое наказание в качестве государственной санкции может быть основано только на сугубо индивидуальной вине субъекта правонарушения. Развивая эту мысль далее, исследователи указывают, что такое решение Конституционного суда означает: если законодатель захочет предусмотреть возложение определенных неблагоприятных последствий (санкций) на кого-то за совершенное не им самим нарушение права,
то он не сможет использовать впредь такой специфический инструмент, как уголовное наказание. Однако возложение иных санкций в этом случае возможно31.
В данном решении австрийского Конституционного суда Левиш и Паркер увидели сильный аргумент против установления уголовной ответственности юридических лиц, так как ответственность за чужую вину в законодательстве многих стран является наиболее распространенной моделью виновной ответственности юридического лица. Примечательно, однако, что, несмотря на раскритикованную в работе Левиша и Паркера правовую конструкцию, с 1 января 2006 года в Австрии вступил в силу Закон об уголовной ответственности объединений (не инкорпорированный в Уголовный кодекс, в чем можно усмотреть определенный компромисс), в котором, в том числе, предусмотрена ответственность юридического лица за действия своего работника.
Приведенные примеры из судебной практики органов конституционного контроля показывают, что, во-первых, несмотря на различие аспектов рассмотрения вопроса уголовной ответственности юридических лиц, ни в одном из решений не ставится под сомнение сама конституционная допустимость такой ответственности, хотя указываются ее некоторые ограничители.
Во-вторых, следует отметить большую осторожность и высокую степень абстрактности сделанных выводов, что предоставляет широкую дискрецию законодателя в конкретном регулировании ответственности юридических лиц.
В-третьих (и это уже непосредственно не связано с содержанием приведенных решений), нельзя не отметить довольно малый «интерес» к конституционной проверке законов, устанавливающих публичную (уголовную либо квазиуголовную, то есть, как правило, административную) ответственность юридических лиц, хотя за последние полтора десятилетия такие законы приняты во многих европейских государствах, где имеются органы конституционного контроля.
Одно из возможных объяснений связано с тем, что проблема уголовной ответственности юридических лиц все больше становится политико-правовой (и в силу национальных уголовно-политических приоритетов, и в силу
международно-правовых реалий, о чем подробнее будет сказано ниже) и ее решение выходит за рамки сугубо правовых подходов и оценок. Органы же конституционного правосудия, как правило, предельно осторожны и немногословны, вступая в зону соприкосновения политики и права.
Юридические лица частного права, особенно средние и крупные промышленные и иные компании, нередко являющиеся к тому же частью многонациональных корпоративных структур32, начинают занимать все более значимое положение в социальной, экономической и политической жизни современного общества. Такие юридические лица являются, как правило, не только внутренне сложно организованными и непрозрачными образованиями, что порождает так называемую структурную индивидуальную безответствен-ность33, но, имея большой экономический и технический потенциал, способны в случае совершения криминальных действий нанести большой ущерб как отдельным гражданам, так и обществу в целом (техногенные аварии, финансовые аферы и т. п.).
Изучение многонациональных корпораций показывает также, что деятельность такой компании простирается далеко за пределы одной страны. За пределами политических границ она распространяет весь свой пакет: менеджмент, управление, организационные возможности34. Поэтому возникает также проблема международного отдаления места непосредственной деятельности (в том числе противоправной) юридического лица и места расположения ответственных должностных лиц либо органов управления, что существенно усложняет установление и привлечение к ответственности конкретных виновных лиц.
Как отмечают в монографии «Корпоративная преступность» (1980) Клайнард и Йигер, крупные предприятия — это основные институты нашего общества. Именно они определяют образ действий миллионов потребителей и сотен тысяч работающих на них. Внутренняя организация промышленных и торговых фирм авторитарна, иерархична и забюрокрачена. Высшие менеджеры избирают себя сами. Ежегодные доходы многонациональных корпораций превышают налоговые сборы средних по величине государств. Крупные компании и правительство оказы-
вают друг на друга сильное влияние тем, что обмениваются руководящим составом: руководители фирм часто становятся высшими правительственными чиновниками35.
Значимость поиска эффективных путей решения проблемы противодействия преступной деятельности юридических лиц ясно осознается как в отдельных государствах, так и ведущими международными организациями, о чем свидетельствует целый ряд международных конвенций и других документов, рекомендующих тем странам, которые еще не ввели уголовную ответственность юридических лиц, предпринять соответствующие шаги. При этом, конечно же, возникает проблема разработки адекватных правовых средств привлечения юридических лиц к уголовной ответственности, поскольку новую задачу нелегко решить, опираясь лишь на классические каноны «индивидуального» уголовного права, тем более ориентируясь на традиционное и привычное толкование его ключевых понятий.
Почему Совет Европы и Европейский союз выступают за уголовную ответственность юридических лиц?
В качестве одного из классических примеров неадекватности и беспомощности обычного уголовно-правового воздействия на преступные действия юридического лица в литературе часто приводится случай аварии на химическом предприятии «Sandoz» в Базеле в 1986 году36. В результате тушения пожара на этом предприятии в Рейн было сброшено 30 тонн химических удобрений, что погубило все живое в бассейне реки на протяжении 300 километров. Несмотря на огромный ущерб, нанесенный природе нескольких европейских стран, после семилетнего уголовного расследования виновным был признан лишь руководитель пожарной охраны предприятия, наказанный денежным штрафом в 200 швейцарских франков.
Понтер Хайне в этой связи справедливо писал о бессилии уголовно-правового реагирования на катастрофу37. Согласно проведенному в середине 80-х годов прошлого столетия фрайбургским Институтом иностранного и международного уголовного права им. Макса Планка (ФРГ) исследованию, примерно 80 % всех экономических преступлений таят
в себе в качестве главного виновника именно само предприятие (юридическое лицо)38. Другое исследование подтвердило, что внутри крупных и средних предприятий, представляющих собой очень закрытые (для постороннего глаза) системы, совершается довольно много различных экономических преступлений (подкуп, нарушения конкурсного законодательства и др.), не имеется достаточно четкой системы внутреннего контроля за исполнением обязанностей сотрудниками и сами должностные инструкции сотрудников подчас не дают ясного представления о сфере их полномочий39.
По делу о гибели 71 человека в авиакатастрофе над Боденским озером (2002), в числе которых, как известно, было много российских детей, были признаны виновными четыре ответственных сотрудника диспетчерской службы швейцарской компании «Скайгайд», приговоренные к условным срокам заключения. Первоначально в числе подсудимых было 8 сотрудников, но четверым из них удалось избежать уголовной ответственности, так как суду из-за сложной структуры компании и нечеткого распределения сфер ответственности не удалось установить, кто за что отвечал. Защите, видимо, удалось убедить суд, на чем она все время настаивала, что основная вина лежит на погибшем авиадиспетчере Нильсене (убитом, как известно, российским гражданином Калоевым, потерявшим в авиакатастрофе жену и двоих детей). С уверенностью можно предположить, что, если бы катастрофа случилась после 1 октября 2003 года, когда в Швейцарии вступили в силу поправки к Уголовному кодексу, предусматривающие ответственность юридических лиц, к суду была бы привлечена непосредственно компания «Скайгайд», поскольку, как выяснилось на суде, катастрофа произошла именно вследствие целой системы сбоев в работе ее диспетчерской службы и отсутствия надлежащего контроля за работой диспетчеров40.
Среди наиболее типичных видов экономических (хозяйственных) корпоративных преступлений можно назвать: незаконные субсидии политическим организациям; подкуп политиков; умышленные нарушения налогового, валютного и таможенного законодательства, связанные с нанесением крупного ущерба государству; несоблюдение нормативных предписаний в области трудовых от-
ношений (в том числе дискриминация работников по различным основаниям), по соблюдению техники безопасности, повлекшие массовые нарушения прав человека либо тяжкий вред здоровью; производство и продажа товаров, в том числе продовольственных, лекарственных средств и др., опасных для здоровья человека41.
Знакомство с видами корпоративных преступлений показывает, что и в российской действительности аналогичные случаи отыскать совсем несложно, но они в силу действующего правового регулирования квалифицируются лишь как противоправные действия отдельных физических лиц42.
В связи с большой распространенностью и опасностью корпоративной преступности Советом Европы и Европейским союзом был разработан целый ряд документов, предлагающих государствам-участникам принятие различных мер по борьбе с этой преступностью, включая введение уголовной ответственности юридических лиц. Сюда относятся: Резолюция Комитета Министров Совета Европы от 28 сентября 1977 года № (77) 28 «О вкладе уголовного права в охрану окружающей среды»; Рекомендация Комитета Министров Совета Европы от 25 июня 1981 года № Н (81) 12 «Об экономической преступности»; Конвенция Совета Европы (открыта для подписания 4 ноября 1998 года) № 172 «О защите окружающей среды посредством уголовного права»; Конвенция о защите финансовых интересов Европейских сообществ, принятая Советом ЕС 26 июля 1995 года вместе с протоколами № 1 и № 2 к этой Конвенции (соответственно от 27 сентября 1996 года и 19 июня 1997 года) и другие43.
Одним из таких документов является Рекомендация № (88) 18 Комитета Министров Совета Европы от 20 октября 1988 года по ответственности предприятий — юридических лиц за правонарушения, совершенные в ходе ведения ими хозяйственной деятельности. Рекомендация подготовлена особым комитетом, состоящим из экспертов в области уголовной ответственности юридических лиц и иных коллективных образований, созданным в 1982 году специально для изучения вопроса о возможности законодательного введения такой ответственности в странах, входящих в Совет Европы. В работе экспертного комитета принимали участие представители
Международной ассоциации уголовного права, а также независимые юристы, в числе которых был, например, немецкий профессор Клаус Тидеманн, автор многочисленных и часто цитируемых работ по данной тематике и активный сторонник введения в Германии уголовной ответственности юридических лиц.
В качестве обоснования причин разработки Рекомендации № Н (88) 18 в ее преамбуле указаны, во-первых, рост числа уголовных правонарушений, совершаемых в ходе ведения предприятиями своей деятельности, во-вторых, желательность наложения ответственности во всех случаях, когда извлекается выгода из незаконной деятельности, в-третьих, трудности идентификации лиц, ответственных за совершение правонарушений, связанных зачастую со сложной структурой управления предприятием. При этом отмечено: Комитет Министров наряду со всем вышесказанным принимает во внимание, что введение в отдельных странах принципа уголовной ответственности предприятий (юридических лиц) не является единственным средством преодоления указанных трудностей и не исключает возможность принятия других мер, преследующих ту же цель. Данная оговорка ясно свидетельствует об учете позиции тех стран (например, Германии), которые не соглашаются на законодательное признание уголовной ответственности юридических лиц.
В соответствии с Рекомендацией Комитета Министров предприятие должно нести ответственность независимо от того, было ли идентифицировано физическое лицо, в чьих действиях или бездействии усматривается состав правонарушения. При наложении уголовной ответственности на предприятие должны учитываться характер правонарушения, степень вины предприятия, последствия правонарушения и необходимость предотвращения дальнейших противоправных действий данного юридического лица. Предприятие должно быть освобождено от ответственности в тех случаях, когда структуры управления не причастны к правонарушению и предпринимали все необходимые меры для его предотвращения.
Что касается мер ответственности, то помимо денежных штрафов, которые должны быть соизмеримы с финансовой выгодой, полученной юридическим лицом от незаконной
деятельности, Рекомендация предлагает использовать: конфискацию имущества, явившегося орудием совершения или предметом правонарушения либо приобретенного в результате незаконной деятельности; запрет на ведение определенной деятельности данным юридическим лицом (например, на ведение дел с государственными органами); назначение временного внешнего управления; закрытие предприятия и др.
В качестве приложения к Рекомендации № R (88) 18 опубликован интересный меморандум, являющийся, по существу, кратким научным комментарием по ключевым вопросам документа.
Противники корпоративной ответственности аргументируют свою позицию, в том числе, тем, что всегда можно установить конкретного виновника того или иного правонарушения. На это авторы меморандума отвечают, что даже в тех случаях, когда возможно определить такого работника, очень трудно бывает доказать причастность к правонарушению высшего руководства предприятия. Каждое отдельное правонарушение может стать результатом отдельных решений, действий или бездействия, но все они могут соответствовать общей атмосфере, к примеру неуважения к нормам техники безопасности или санитарным нормам, поощряемой руководством юридического лица. В таких случаях применение санкций к отдельному сотруднику окажется малоэффективной мерой для предотвращения правонарушений в будущем и не заставит руководство юридического лица что-то менять в системе его функционирования.
Следующий сложный вопрос заключается в том, каким образом вина (mens rea — виновная воля) может относиться к коллективному образованию. В меморандуме отмечено, что в странах общего права трудностей приспособления классического уголовного права к особенностям коллективных субъектов не существует, поскольку юридические лица несут ответственность по тем же правилам, что и физические. Такое положение основывается на теории, согласно которой управляющие органы корпорации являются ее alter ego (второе «я»), поэтому отнесение вины управляющих на всю корпорацию не будет возложением на нее чужой вины, а станет простой констатацией вины самого юридического лица.
Неприятие некоторыми европейскими государствами данной теоретической конструкции все же не остановило большинство стран, как отметил экспертный комитет, проявить ясную тенденцию к отходу от традиционной концепции вины и признать различные модели публичной ответственности юридических лиц. В частности, к ним относятся модели, связанные, во-первых, с признанием ответственности юридического лица (за совершение точно указанных в законе правонарушений), не требующей установления вины (безвиновная ответственность), во-вторых, с возложением на юридическое лицо ответственности в случае совершения правонарушения служащим в интересах юридического лица и, в-третьих, с установлением специальной (квазиуголовной или административной) ответственности за нарушения права, что не подразумевает морального осуждения (так называемые этически нейтральные нарушения порядка) и за совершение которых налагаются лишь денежные взыскания, не считающиеся наказанием в строго юридическом смысле (например, Geldbusse в Германии). Данная модель, реализованная в немецком Законе о нарушениях порядка (Ordnungswidrigkeitengesetz), формально не противоречит традиционной концепции вины, а ее применимость к ответственности юридических лиц не вызывает особых возражений даже со стороны самых строгих приверженцев классической теории уголовного права44.
Рекомендация № R (88) 18 представила, по существу, обобщение как накопленного к концу 80-х годов XX века опыта научного изучения проблемы уголовной ответственности юридических лиц и многочисленных законопроектных работ в этой области, так и практического опыта тех стран, в которых к этому времени уже действовал данный правовой институт (Англия, США, Голландия и др.). И хотя документ не носил обязательного характера и предоставлял достаточно широкий «маневр» для различных вариантов адаптации нового правового института в рамках национального законодательства, тем не менее, побудил многие страны к реализации заложенных в нем идей (конечно же, в совокупности с другими рекомендациями Совета Европы и Европейского союза по данной проблеме). Об этом, в частности, свидетельствует динамика вступления в силу в разных
странах законодательных актов об уголовной ответственности юридических лиц: Норвегия — 1991;Франция — 1994;Финляндия — 1995; Дания - 1996; Бельгия - 1999; Литва - 2000; Польша - 2002; Молдова -2002; Швейцария - 2003; Австрия - 2006.
Однако нельзя говорить о полном единодушии европейских стран по поводу признания уголовной ответственности юридических лиц. Так, Германия и Греция при принятии Рекомендации № (88) 18 оставили за своими правительствами право окончательного решения о выполнении ее положений. Еще более острое несогласие между государствами-членами выявилось при решении вопроса об обязательном признании минимального стандарта санкций в отношении юридических лиц, предусмотренного Протоколом № 2 к Конвенции о защите финансовых интересов Европейских сообществ. Первоначальный проект, содержащий принцип обязательности введения действительного уголовного наказания, не был поддержан Германией, Италией, Испанией и Грецией, которые настояли на закреплении в протоколе положения о достаточности и не уголовно-правовых санкций в отношении юридических лиц45.
Есть ли основания отказываться России от европейских рекомендаций?
Россия, являясь государством - членом Совета Европы, пока довольно прохладно реагирует на многочисленные рекомендации со стороны международных организаций предусмотреть в своем законодательстве за определенные преступления уголовную ответственность юридических лиц. Как известно, в одном из первых вариантов проекта нового Уголовного кодекса РФ (начало 90-х годов) такие нормы содержались, но затем при рассмотрении в Государственной Думе из проекта были исключены, хотя ряд исследователей продолжают придерживаться позиции о необходимости этого института для правовой системы России46.
Нередко в литературе высказывается недоумение: зачем настаивать на введении уголовной ответственности юридических лиц, когда их можно наказать в административном порядке, увеличив, если нужно, размеры штрафных санкций? Конечно же, такой путь вполне возможен (и он в определенной мере
реализуется в России, где уголовная ответственность юридических лиц, по сути, замещается административной, а размеры штрафных административных санкций уже догнали в ряде случаев уголовные штрафы). Однако такой путь вряд ли может быть перспективным, поскольку он, заставляя законодателя увеличивать размеры административных штрафных санкций, налагаемых на юридических лиц, фактически размывает отраслевое различие административного и уголовного права. Между тем уголовное преступление отличается от административного деликта прежде всего значительно большей общественной опасностью. А это определяет и всю систему процессуальных норм, обеспечивающих реализацию норм материального права. Причем уровень процессуальных гарантий при рассмотрении дел об административных правонарушениях пока серьезно уступает соответствующим гарантиям, установленным на конституционном уровне для уголовного процесса (взять хотя бы то обстоятельство, что орган административной юрисдикции по целому ряду составов сам возбуждает дело об административном правонарушении и сам же его рассматривает). Если же закрывать глаза на материально-правовые различия административного правонарушения и уголовного преступления в части ответственности юридических лиц, то тогда следует признать, что данные субъекты права попадают в ситуацию неких гибридных административно-уголовных процессуальных отношений, где санкция им может грозить фактически уголовная, а выяснение всех обстоятельств дела и его разрешение осуществляются по административной процедуре. Вряд ли такое положение можно признать соответствующим принципу правового государства, и иным высоким конституционным критериям.
Полагаю, для того чтобы избежать такого хода правового развития, законодателю следует избрать путь разработки соответствующих поправок в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство (по примеру многих стран, уже сделавших это) с указанием конкретных составов преступлений, по которым возможно привлечение к ответственности юридических лиц, перечнем возможных санкций за их совершение, установлением процессуальных особенностей привлечения к ответственности юридических лиц
и ведения по их делам предварительного и судебного следствия. Помимо всего сказанного выше, дополнение УК и УПК нормами об уголовной ответственности юридических лиц либо принятие специального отдельного законодательного акта по данному вопросу стало бы важным шагом, способствующим интеграции России в европейское правовое пространство. Это также позитивно сказалось бы на предупредительном действии соответствующих наказаний, стимулировало бы повышение культуры корпоративного управления, повысило бы эффективность возмещения ущерба, поскольку организация более состоятельна, чем ее работник47. Кроме того, возможность привлечения юридического лица к уголовной ответственности позволила бы в целом ряде случаев избегать таких крайностей нашей практической уголовной политики, когда, стараясь наказать юридическое лицо и не имея для этого должных правовых оснований, привлекают к уголовной ответственности отдельных менеджеров того или иного юридического лица, а то и полный их состав.
лицами которого становятся коллективные субъекты (юридические лица), порой весьма влиятельные, мощные и способные принести своей деятельностью как много пользы, так и большой ущерб.
Именно с учетом необходимости защиты конституционно признаваемых правовых благ и ценностей, основными из которых являются жизнь и здоровье человека, его права и свободы, представляется вполне обоснованной и заслуживающей поддержки идея законодательного утверждения института уголовной ответственности юридических лиц50. Все это не отменяло бы традиционного индивидуального уголовного права, а означало бы необходимость развития еще одного отраслевого направления — коллективного уголовного права51, имеющего много специфических особенностей как в части материальных, так и процессуальных норм52.
Лев Иванов — кандидат юридических наук, действительный государственный советник Российской Федерации 3 класса.
Обнаружившееся в ходе публичного обсуждения рассматриваемой проблемы противоречие между традиционно понимаемым принципом вины и сложностью его применения к новому субъекту уголовно-правовых отношений заслуживает специального глубокого научного осмысления. Возникшая методологическая трудность свидетельствует отнюдь не о чьих-то ошибках, а об объективном кризисе, который выражается в неспособности старых теоретических конструкций и прежнего языка науки адекватно описать новую реальность. Такая ситуация, неоднократно возникавшая прежде в разных областях знания, хорошо знакома истории развития научной мысли и имеет свое решение. Оно заключается в смене (модернизации) научного подхода (парадигмы по терминологии Т. Куна48), выходе из плена старой догматики. Поэтому и в уголовном праве необходим пересмотр его некоторых постулатов с тем, чтобы они не мешали дать практическую правовую жизнь новой доктринальной идее — уголовной ответственности юридических лиц49. Эта идея отражает реальность современного индустриального общества, главными действующими
1 Российский статистический ежегодник. М., 1995. С. 317, 57.
2 Через черту дается соотношение частных и государственных либо муниципальных организаций (в тыс.).
3 Социально-экономическое положение России, январь-октябрь 2007 года. С. 163—168.
4 О существенном различии социалистического предприятия и рыночной кампании см.: Ясин Е. Г. Структура российской экономики и структурная политика: Вызовы глобализации и модернизации. М., 2008. С.18—19.
5 См.: Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность. М.; Л., 1948. С. 591.
6 См.: Лунев А.Е. Административная ответственность за правонарушения. М., 1961. С. 30—45.
7 Там же. С. 59.
8 Ведомости СССР 1961. № 35. Ст. 368.
9 См.: Бачило И.Л. Развитие законодательства в сфере управления экономикой // Право и политика. 2000. № 7. С. 49.
10 См., например: Студеникина М. С. Кодификация законодательства об административной ответственности / / Российская юстиция. 1996. № 8; Сорокин В. Д. О двух тенденциях, разрушающих целостность института администра-
тивной ответственности // Правоведение. 1999. № 1. С. 46-54; Сорокин В. Д. Парадоксы Кодекса РФ об административных правонарушениях // Правоведение. 2004. № 3. С. 4-28.
11 См.: Панова И.В. Еще раз о двух тенденциях, разрушающих целостность института административной ответственности // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2007. № 8.
12 См.: Петрова С. Некоторые вопросы административной ответственности юридических лиц в практике арбитражных судов // Хозяйство и право. 2002. № 8. С. 123-126.
13 См.: Российская юстиция. 2007. № 5. С. 71.
14 См.: Витрук Н.В. Общая теория юридической ответственности. М., 2008. С. 120-122.
15 Там же. С. 125.
16 См.: Келина С.Г. Ответственность юридических лиц в проекте нового УК РФ // Уголовное право: новые идеи. М., 1994. С. 53; Кравец Ю.П. Об уголовной ответственности юридических лиц за преступления в сфере предпринимательской деятельности // Журнал российского права. 2004. № 6. С. 71.
17 См.: Рагулина А.В., Спасенников Б.А. Человек (физическое лицо) как субъект преступления // «Черные дыры» в российском законодательстве: Юридический журнал. 2003. № 2. С. 323- 327.
18 См.: Флетчер Дж., Наумов А.В. Основные концепции современного уголовного права. М., 1998. С. 485.
19 См.: Волженкин Б.В. Уголовная ответственность юридических лиц. СПб., 1998; Михеев Р. И., Корчагин А.Г., Шевченко А. С. Уголовная ответственность юридических лиц: за и против. Владивосток, 1999; Никифоров А. С. Юридическое лицо как субъект преступления и уголовной ответственности. М., 2003; Виноградов В. А. Ответственность в механизме охраны конституционного строя. М., 2005.
20 Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 29. Ст. 2409.
21 См.: Иванов Л. О. Комментарий к статье 2.2 КоАП Российской Федерации // Комментарий к Кодексу Российской Федерации об административных правонарушениях / Под ред. Э. Н. Ре-нова. М.: Норма, 2004. С. 26.
22 См.: Сорокин В. Д. О двух тенденциях, разрушающих целостность института административной ответственности.
23 См.: Heine G. Die strafrechtliche Verantwortlichkeit von Unternehmen. Baden-Baden: Nomos, 1995. S. 263.
24 См.: BVerfGE 20, 323 (336).
25 Еще в 1953 году на 40-м ежегодном съезде немецких юристов была вынесена резолюция о несовместимости уголовной ответственности коллективных субъектов со смыслом и сущностью уголовного наказания.
26 См.: Schünemann B. Unternehmenskriminalität und Strafrecht. Köln: Heymann, 1979. S. 234.
27 Обзор различных концептуальных предложений на этот счет см., например, в кн.: Haeuser-mann A. Der Verband als Straftäter und Strafprozeßsubjekt. Freiburg im Breisgau: Edition Iuscrim, 2003; также они кратко представлены: Иванов Л. О. Проблема уголовной ответственности юридических лиц и иных коллективных субъектов в трудах немецких юристов // Законодательство и экономика. 2005. № 1.
28 См.: Hartan C. Unternehmensstrafrecht in Deutschland und Frankreich ein Rechtsvergleich angesichts europäischer Harmonisierungsbestrebungen. Hamburg: Kovac, 2006. S. 45.
29 Ibid. S. 46.
30 См.: Lewisch P., Parker J. Strafbarkeit der juristischen Person?: Die Unternehmensstrafe in rechtspolitischer und rechtsdogmatischer Analyse. Wien: Manz, 2001. S. 159-160.
31 Ibid. S. 161-162.
32 Как пишут исследователи процессов глобализации, в 1998 году в мире насчитывалось 53 000 многонациональных корпораций (далее -МНК) с 450 000 иностранными филиалами; их объемы продаж по всему миру составляли 9,5 трлн долларов; небольшое число МНК доминирует на мировых рынках нефти, полезных ископаемых, продуктов питания и другой сельскохозяйственной продукции... Прогресс в сфере коммуникационных технологий и инфраструктуры способствовал также интернационализации производства малых и средних предприятий. См. об этом: Хелд Д., Гольдблатт Д., Макгрю Э., Перра-тан Д. Глобальные трансформации. М.: Прак-сис, 2004. С. 277.
33 См.: Busch R., Iburg U. Umweltstrafrecht. Berlin: Berlin-Verl. Spitz, 2002. S. 82.
34 Busch R., Iburg U. Op. cit. S. 278.
35 См.: Шнайдер Г.И. Криминология: Пер. с нем. М.: Прогресс, 1994. С. 47.
36 См.: Hartan C. Op. cit. S. 4.
37 См.: Heine G. Europäische Entwicklungen bei der strafrechtlichen Verantwortlichkeit von Wirtschaftsunternehmen und deren Führungskräften // Schweizerische Zeitschrift für Strafrecht (ZStrR). Bd. 1 19. 2001. S. 22.
38 См.: Liebl K. Die Bundesweite Erfassung von Wirtschaftsstraftaten nach einheitlichen Gesichtspunkten. Freiburg im Breisgau: Max-Planck-Institut für Ausländisches und Internationales Strafrecht, 1984. S. 135—136. По данным уголовной статистики ФРГ, такие «типичные» для корпораций преступления, как предусмотренные § 298 УК ФРГ «Отграничивающая конкуренцию договоренность при описании товаров» и § 299, 300 «Взяточничество и подкуп в предпринимательской деятельности», в том числе особо тяжкие случаи, выросли в 2006 году по сравнению с 2005 годом соответственно на 35,4 и 26,3 %. О росте числа преступлений, совершаемых работниками российских компаний, что свидетельствует, в том числе, о неудовлетворительном состоянии внутрикорпоративных отношений, свидетельствует исследование аудиторской корпорации «PricewaterhouseCoopers» (PwC). См.: Александров В. Корпоративная преступность в России // Экономическая безопасность. 2007. № 0.
39 См.: Wirtschaftskriminalität und Korruption in Deutschland, Österreich und der Schweiz. Ergebnisse einer Experten-Studie. Wien: Linde, 2007.
40 См.: Приговор «Скайгайд»: виновны в бездействии // Вестами. 2007. 4 сентября (http:// www.vesti.ru/doc.html?id=136993&cid=1&date =04.09.2007).
41 См.: Шнайдер Г. И. Указ. соч. С. 48.
42 Не говоря уже о чернобыльской катастрофе, можно назвать, например, обрушение в 2005 году кровли «Трансвааль-парка» в Москве, повлекшее гибель 28 человек. Этот факт вполне заслуживал привлечения к уголовной ответственности юридических лиц (если бы она была установлена...), строивших или эксплуатировавших опасное здание, но в итоге расследования виновным был признан лишь архитектор, почти сразу же после приговора амнистированный.
43 Здесь не упоминаются международно-правовые документы, посвященные борьбе с организованной преступностью, в которых также указывается на необходимость введения уголовной ответственности юридических лиц, поскольку данная проблематика выходит за пределы нашей темы.
44 Такой подход, последовательно реализованный в законодательстве Германии, представляется, во всяком случае, более логичным, чем в России, где существующая административная ответственность юридических лиц требует так же установления вины, как и в случае уголовной ответственности.
45 См.: Reform des Sanktionenrechts. Bd. 3: Verbandsstrafe / M. Hettinger (Hrsg.). Baden-Baden, 2002. S. 31.
46 См., например: Наумов А. В. Сближение правовых систем как итог развития уголовного права XX века и его перспективы в XXI веке // Государство и право. 1998. № 6. С. 54; Флет-чер Дж., Наумов А.В. Указ. соч. С. 485-488; Кравец Ю. П. Указ. соч. С. 75 и след.; Лашко Н. Ответственность компании за коррупционные действия сотрудников по иностранному праву // Корпоративный юрист. 2008. № 1. С. 47.
47 В литературе приводятся и иные (социально-психологические) доводы, почерпнутые главным образом из исследований криминологов, в пользу установления в ряде случаев ответственности коллективного субъекта, а не отдельного работника. Об этом см.: Иванов Л. О. Административная ответственность юридических лиц // Закон. 1998. № 9. С. 90-91.
48 См.: Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1977.
49 Следует учитывать, что вся современная система понятий классического уголовного права сформировалась в определенный исторический период (в XVIII веке и позже) и отражает реалии времени, когда одним из главных социальных стремлений было освобождение личности от средневекового гнета различных союзов, цехов и т. д. Лишь после этого мнение о неспособности юридических лиц быть субъектами уголовной ответственности прочно утвердилось в уголовном праве. Об этом см.: Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. М., 1912. С. 128-129.
50 Заслуживает внимания рассуждение Кристины Швинг, в определенной мере созвучное нашему выводу: «Так как санкции, накладываемые на сообщества, ни в каком случае нельзя легитимировать принципом вины, в качестве единственно возможного законного основания может выступить лишь предложенный Б. Шюнеманном принцип необходимости защиты правовых благ. Эта необходимость возникает из-за крайнего ослабления эффективности предупреждения в сфере преступности предпринимательских сообществ путем уголовно-правовых санкций, направленных против индивида. Отсюда следует, что санкции против предприятий всегда оправданны в тех случаях, когда необходимая защита правовых благ не может быть осуществлена иным образом. Сохранение находящихся под угрозой правовых благ важнее, чем причинен-
ные предприятию убытки, во всех случаях, когда преследование более весомых интересов за счет интересов менее значимых не противоречит другим принципам правовой этики» (Schwing C. Strafrechtliche Sanktionen gegenüber Unternehmen im Bereich des Umweltstrafrechts. Pfaffenweiler: Centaurus Verl.-Ges., 1996. S. 277).
51 К. Тидеманн образно назвал это направление второй колеей уголовного права. См.: Tiede-mann K. Strafbarkeit von juristischen Personen?
// Shriftenreihe/Juristische Studiengesellschaft Karlsruhe. 1996. S. 54.
52 Эти проблемы активно исследуются за рубежом. Только в Германии в последние годы вышло несколько монографий, специально посвященных процессуальным вопросам уголовной ответственности юридических лиц. См.: Иванов Л. О. Проблема уголовной ответственности юридических лиц и иных коллективных субъектов в трудах немецких юристов.
