Новые смыслы нашей культуры (этико-педагогический аспект) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

культурология

Суслова И.Б.

новые смыслы нашей культуры (ЭТИКо-ПЕДАгогичЕСКИй АСПЕКТ)

Приобщение обучающихся к культурному наследию страны - действенный метод духовно-нравственного воспитания, интеллектуального и эстетического развития. В современных условиях, когда мотивация к контакту с культурными ценностями и духовному саморазвитию у подавляющего числа молодежи остается несформированной, особую важность приобретает поиск новых путей и механизмов формирования культурно-познавательного интереса студентов. Одним из таких средств может стать эвристический взгляд на разделы, аспекты культурного наследия, позволяющий выявить новые грани исследуемых явлений. Постигая новые смыслы культуры, мы заново открываем для себя ее основы, заново осмысляем ее ценностное наполнение.

На наш взгляд, многие тенденции и умонастроения в культурно-художественном, духовном пространстве современного общества имеют сходство с умонастроениями эпохи Серебряного века, когда деятелями культуры заново открывались и переосмыслялись мировоззренческие, религиозные, художественные парадигмы нашей пракультуры, имеющей языческие корни.

В этой связи интерес представляет сравнительная характеристика образов славянских богов в поэзии серебряного века. Причины художественного переосмысления поэтами Серебряного века образов древних славянских богов носят двойственный характер - как социально-политический, так и внутренний, мировоззренческий, художественно-эстетический, сопряженный с проблемой творческого поиска духовного идеала. Поскольку в центре внимания художников оказывается личность человека, стремление символистов мыслить и творить через осознание универсальных категорий выводит их, с одной стороны, на уровень познания божественного начала, с другой - на приобщение к подсознательному.

Так, в образе Солнца К. Бальмонта прочитывается Даждьбог и Ярило славян. Символистам свойственно переосмысление и новый взгляд на мифологию и религию разных эпох и народов, что связано с устремлением к постижению высшей, божественной реальности. Мифология нацелена на познание сущности мироздания и человека, именно поэтому она оказывается в центре внимания сим-

волистов. Многие исследователи видят причину этого в «желании пересмотреть идеалы далекого прошлого, а также преодолеть западное влияние на культуру». [7, С. 85]. Стремление вернуться к своим корням, возродить национальный миф вызвало к жизни образы Перуна как возрождающейся силы, Стрибога, стихийной силы, бога Ярило как символа творческого горения, начала и возрождения жизни и т.д.

Перун, славянский бог грома и молний, покровитель княжеской дружины, во времена князя Владимира его идол стоял в Киеве на горе. Если у К. Бальмонта Перун «огневзорый, веселый, певучий», «ослепительный бог, в ожерельях дождя» («Пробуждение Перуна»), то у Александра Кондратьева он - обличенный властью «князь богов», «ужасен и могуч». «Повсюду властвую и насаждаю право», - говорит Перун Кондратьева («Перун») [8]. В первом случае мы видим романтическое восприятие языческого бога, его действия - это порыв пробужденной стихии: «Он безумно летит в урагане огней, // и хохочет, ликуя без меры» [8]. Красивы и поэтичны образы, связанные с пробуждением Перуна, а значит, и всей природы: он «самоцветные сеет каменья», «...там, где он был, засветились цветы».

А. Кондратьев живописует облик Перуна в «великодержавном», «мо-наршьем» стиле: ... «От синеморских круч // До балтских хладных вод лежит моя держава» [8]. Он грозен, властен, кровожаден: повсюду собирает дань, и даже «вдыхает аромат» войн, «заколотых жертв», которые, согласно образу, принесены в его честь. На наш взгляд, в этой части образ излишне стилизован по образцу языческой риторики.

Оба образа отражают общий вектор интереса эпохи к стихийному, вне-рациональному, бессознательному, к стихии чувств, буйству природных начал. Для символизма в целом характерно использование художественных символов, внимание к чувствам человека, создание нового универсального языка выразительности, обострение интуитивных аспектов взаимосвязи человека и внешнего мира, человека и мира сакрального, божественного, поиски глубины и пророческого смысла.

В том же духе, на наш взгляд, выдержано стихотворение С. Городецкого «Перун» (1907 г.): «Бог Перун на мир смущенный // Мечет светлую грозу» [9]. Перун появляется у Городецкого на фоне картины сражения Луны и Солнца, и его появление решает исход сражения. Лик восходящего солнца преображается в стихотворении в щит Перуна: «.выкован с отливом, // ярко вызолочен щит» [9]. Поэтичная, наполненная словно бы человеческими чувствами и переживаниями, картина сражения стихий и торжества Перуна, отражает стремление к слиянию с природными началами, персонификации и мифологизации стихий, свойственное символистам. Так, Луна «.на поле боевое // Побледнелая идет», «Душу утренней Смугляны // Душит хвоей Лесовик» и др. Вот как поэтом изображена победа Перуна: «И, хмелясь победным пиром, // За лучом бросая луч, // Бог Перун владеет миром, // Ясен, грозен и могуч» [9]. Перун предстает перед читателем не в виде абстракции или символа, но в качестве конкретного существа с присущими

ему уникальными характеристиками. Это достигается посредством концентрации эпитетов, описания его состояний («хмелясь победным пиром»), наглядного «изображения» деталей (щит Перуна).

В. Брюсов в стихотворении «Ты приходишь из страны безвестной..» в диалоге с юным чужестранцем признается: «Я служу Перуну. В храме темном // Провожу, как жрец, свои часы,..» [10]. Он называет Перуна своей «древней святыней», противопоставляя служение языческому богу новоявленным идеалам Запада. «...Разве честно // Оскорблять святыню древнюю мою?», - вопрошает поэт воображаемого чужеземца[10]. Поэт находится в мысленном диалоге как с ним, так и с самим собой. «Иль вся жизнь моя - обман и стыд?» - задается он вопросом, пытаясь еще раз осмыслить свою веру. Однако для российского общества традиционными остаются именно древние верования предков, умозаключает поэт: «Но Перун царит из рода в роды, // Как и ныне над страной царит» [10].

Безусловно, символисты не стремились реанимировать язычество как религию и заменить им христианскую веру. Для ряда исследователей это стихотворение Брюсова является всего лишь данью мифологической литературной традиции, преследовавшей сугубо эстетические, художественные, но не мировоззренческие и не религиозные цели. Однако нам видится гораздо большая степень искренности поэта и его упования на те начала, с которыми поэты-символисты ассоциировали славянских богов. Перун становится у Брюсова символом справедливости, поэтому поэт стремится служить ему до конца: «Я, воспев Перуну песню славы, // Лягу умирать к его стопам» [10]. Он подчеркивает, что подобная вера коренится в глубинах народной души, вошла «в плоть и кровь» родного края: «Я пребуду данником Перуна, // Бога наших, мне родимых, мест» [10].

Примечательно, что столетие спустя мы наблюдаем подобные тенденции в современном обществе: на арену вышли такие праславянские движения, как неоязычество и родноверство, пытающиеся возродить древнюю веру и древние традиции славян. Сети Интернет пестрят праславянскими сайтами, основанными на идеалах приверженности языческим верованиям и представлениям славянских народов. Создано множество реально функционирующих сообществ, члены которых проводят языческие праздники и осуществляют древние культы, связанные с почитанием божеств и стихий. Проникли подобные тенденции и в искусство - немало современных живописцев посвятили свое творчество воссозданию образов языческой старины. Среди них такие художники, как Б. Ольшанский, Н. Генкина, В. Васильев, В. Корольков и другие. Подобный интерес общества к мифологической и языческой тематике роднит умонастроения нашего времени с духовными тенденциями эпохи Серебряного века, которые столь ярко выражены поэтами-символистами. Пристально вглядываясь в образный ряд и идейно-смысловую наполненность данных произведений, вычленяя в них зерна доселе непознанного содержания, мы предоставляем обучающимся ценный материал для размышлений, который провоцирует познавательный интерес, сообщает импульс к дальнейшему постижению сокровищниц русской культуры.

В стихотворении К. Бальмонта «К Перуну» громовержец становится для него источником творческого вдохновения, поэт говорит о нем как о боге, одарившем его способностями к поэзии и творчеству: «Влил ты молнии в мой стих, // И сказал мне: — Жги», «Золотистый дал мне стих, // Много дал стихов». И, поскольку Перун - грозный бог огня, он становится здесь символом справедливой кары, возмездия: «Дай мне, дай мне взрывов злых // Для журчанья струн, // Местью сделай ты мой стих, // За моих, Перун!» [11].

Образы богов часто становятся у поэтов-символистов аллегориями социальных и исторических перемен. Так, Ф. Сологуб в стихотворении «Неурожай» (1894 г.) пишет: «Над полями ходит и сердито ропщет // Злой Неурожай. // Взором землю сушит и колосья топчет, - // Стрибог, помогай!» [7, С. 90]. В данном случае Стрибог, бог ветра восточных славян, ассоциируется автором со стихийной, пробуждающейся силой народа, способной победить засуху и «неурожай» не только в буквальном смысле, но и в социально-политическом. О социальном подтексте стихотворения свидетельствуют следующие строки: «Губит наших деток неподвижным взором // Злой Неурожай. // Голодом томимы, молим хриплым хором: // Стрибог, помогай!» [8]. На наш взгляд, здесь также прочитывается идея о силе коллективной веры предков.

Таким образом, на страницах своих произведений поэты Серебряного века воссоздают образы древних славянских богов, но зачастую наполняют их новым социально и художественно значимым содержанием.

С идейно-содержательной точки зрения интересна трансформация культа Солнца в поэзии К. Бальмонта, которого можно назвать представителем космизма в поэзии. Поэт стремился постичь сущность человека в его связи со вселенной, лирический герой Бальмонта пытается охватить все мироздание в совокупности, постичь неразгаданные тайны бытия посредством мифологических образов и мотивов. Бальмонт устремлен в своем духовном развитии к солнцу, которое становится у него символом древнеславянского бога Ярило. «Жизни податель, // Светлый создатель, // Солнце, тебя я пою!», - обращается он к Солнцу, - «Бог и Создатель, // Страшный сжигающий Свет! // Дай мне — на пире // Звуком быть в лире, —// Лучшего в Мире // Счастия нет!» («Гимн солнцу») [11]. Об отождествлении солнца с языческим богом свидетельствует мифолого-космогонический контекст, в котором появляется образ. О предельных смыслах и характеристиках, обладаемых Солнцем Бальмонта, которые могут быть присущи только божественной субстанции, говорят следующие строки: «Так пышно я горю, так радостно-тревожно, // В воздушных облаках так пламенно сквозя, // Что быть прекрасней - невозможно, // И быть блаженнее - нельзя» («Голос заката») [11].

Значимость данного образа для Бальмонта и его поэзии подчеркивают следующие строки из сборника «Будем как солнце», 1903 г.: «Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце, // А если день погас, // Я буду петь... Я буду петь о Солнце // В предсмертный час!» [11]. Он наделяет солнце такими эпитетами, как «вечное», «высокое», «золотое», «святое», «кружащийся гений», называет его «надеждой запредельной Земли» («Гимн солнцу»). Окидывая духовным зрением

историю человечества, поэт констатирует: «И разум Мира в Солнце был влюблен («Гимн солнцу»).

В то же время, ассоциируя солнце с Богом, поэт уже ощущает себя его частью, духовно он изначально слит с ним, представляя собой в известном смысле нерасчлененное единство с Творцом: «Я с Солнцем сливался, и мною рассвет был зажжен.» («Сознание») [11]. Данное мировосприятие базируется, по нашему мнению, в синкретизме древних славян, в их представлении о единстве богов, человека и природы. Возрождение подобного мироощущения приветствуется в символизме, где художник является «сотворцом единой жизни», создателем одухотворенной Вселенной, в этих целях он стремится активизировать архетипы бессознательного.

«Я в облаках моей мечты. // «С недостижимого предела // Роняю любящим цветы. //Свечу и жгу лучом горячим, // И всем красивым шлю привет». («Мои враги», 1903) [11]. В данном стихотворении поэт отождествляет себя с солнцем. В качестве творца поэт становятся равными Богу, властелином Вселенной: «Я заключил миры в едином взоре, // Я властелин», - пишет он [11].

Поэт находится как бы в диалоге с солнцем, а точнее, с его духом: Бессмертное Светило, // Надежда всех миров, - обращается он к солнцу, наделяя его божественным статусом, - «Яви свое сиянье, // Пересоздай меня!» («Рассвет») [2, С.176]. В то же время, поэту присуще лирико-поэтичное, эстетическое отображение солнца где солнце предстоит «в беспредельной своей красоте»: («Голос заката»): «Я блеск бездонности зеркальной // Роскошно гаснущего дня», «И блаженному сладко отдавшись бессилью, // Засмотрелось, как вечер красив, // И как будто обрызгало светлою пылью // Желтизну созревающих нив» («Воздушный храм») [2, С.178].

Солнце для Бальмонта - символ огня, главенствующей, согласно его воззрениям, стихии. Но это не только огонь земной, но и огонь духовный, который возрождается из хаоса и одухотворяет все живое: «Вижу огонь я во всем мироздании, // В травках, в росинках, в спиралях планет» («Будем как солнце») [11]. Поэтому и само солнце становится у поэта теургом, рождающим и возрождающим новый мир. Сам поэт при этом открыто называет себя огнепоклонником. «Цветок есть расцветшее пламя, человек - говорящий огонь», - писал он [1, С.512].

Мотив возрождения мира, человека, да и самого солнца, имеющий мифологическую природу, характерен для Бальмонта [4]. Подобно богу Яриле, умирающем и возрождающемся согласно календарным циклам, Солнце Бальмонта становится «вечным Солнцем», бессмертным богом «Но Солнцем вечно-молодым // Исполнен только высший час» («Предопределение») [11]. Вместе с ним и сам поэт-творец обретает духовное бессмертие, становится способным повести за собой людей «в страну, где нет печали, ни заката».

Образ поэта постепенно перерождается в образ «Поэта-солнце», так как для Бальмонта и поэт, и солнце - это творцы, теурги, сотворяющие мир. Вот аллегория акта творчества поэта, самого Бальмонта: «То, что чернело как грубый

кусок, Было обломком тяжелым, Я превращаю в горящий цветок, Отданный огненным пчелам.» («Безгласная поэма») [11].

В стихотворении «Выбор» становятся очевидны причины такого перерождения. Обращаясь к духовному брату, поэт подчеркивает, что творец, художник не может быть «как все люди», не может иметь, как они, «ежедневный, ежечасный, тупо-скромный, скучный лик», поскольку «это - страшное проклятье, это - ужас: быть как все». «Вот ты вспыхнул, вот ты Солнце, // Вся лазурь твоя, до дна», - призывает он собеседника («Выбор») [11]. Лирический герой (как и сам Бальмонт) видит смысл жизни в творческом горении, т.к. поэты «рождены от Огня». С одной стороны, самоотждествление с Солнцем указывает на творческое горение поэта, что уподобляется Бальмонтом горению солнца. С другой стороны, их объединяет общность духовной природы, как это видится Бальмонту, стремление поэта приобщиться к сущности языческого божества.

Но само горение может иметь разные цели и творчество способно приносить разные плоды. Исследователь Бурдин В.В. справедливо замечает, что стремление Бальмонта «быть как солнце» «самоценно само по себе, а не в связи с возможностью служения человечеству, и означает прежде всего - «быть Богом» (это в свою очередь связано с воплощением в бальмонтовском образе Солнца не христианской, а языческой стихии» [4, С. 121]. «Я счастлив, грустен, светел, одинок», - пишет Бальмонт, выбирая для себя идеал духовного одиночества и уподобления божеству, его девизом становятся строки: «Люби себя - бездонно, ненасытно, // Пусть будет символ твой - огонь и дым...// И будет тень твоя в веках гранитна» («Вечерний Час») [11].

На примере вышесказанного мы наблюдаем трансформацию культа солнца в поэзии К. Бальмонта. Если в начале формирования культа Солнце - это образ вечного светила, олицетворение стихии огня, которой поклоняется Бальмонт, то далее оно приобретает архаико-мифологические черты и становится символом языческого бога Ярило. Далее прослеживается превращение поэта в солнце (или его ипостась), поскольку исходно поэт сам являлся частью сущности Солнца -божества. Но свое духовное горение и творчество он не стремится подарить людям, предпочитая путь самопознания и духовного одиночества. Исследователи указывают, что на последних этапах своего творчества Бальмонт развенчивает, разрушает мифологемы, созданные им ранее, однако это выходит за рамки избранной тематики.

Таким образом, сравнительная характеристика образов славянских богов в поэзии серебряного века позволяет выявить новые художественно-эстетические, идейно-смысловые грани своеобычной образности, провести смысловые корреляции с современной проблематикой. Интерес представляет трансформация образа Солнца в поэзии К. Бальмонта, символизирующая этапы его духовного развития. Видение поэтом процесса творчества и духовного горения, его поэтическое отображение сущности жизни человека и природы сообщает духовному «я» читателя важные смыслы, мотивирует к личностной саморефлексии. Данный подход, подразумевающий актуализацию новых смыслов отечественной культу-

ры, способствует воспитанию художественного вкуса, культуры чувств, развитию интеллектуальной сферы обучающихся, пробуждает познавательный интерес и желание продолжить изучение богатейшего культурного наследия России.

литература

1. Бальмонт К.Д. Собр. соч. в 2-х томах. М. 1994 г.т.2.

2. Бальмонт К. Д. Собрание сочинений в 7 тт. - М.: Книжный Клуб Книго-век. 2010 г. т. 1,2.

3. Брюсов В.Я. Собр. соч. в 7 томах. / Под общей редакцией П.Г. Антокольского. М. Худож. лит. 1973-75 гг. Т.2.

4. Бурдин В.В. Мифологическое начало в поэзии К. Д. Бальмонта 1890-х -1900-х годов. Дисс. канд. филол. наук. Иваново. 1998 г.

5. Вагнер Е.Н. Национальные культурные мифы в литературе русского постмодернизма. Автореферат дисс. канд. филол. наук. Барнаул. 2007 г.

6. Жарчинская К. А. Славяно-арийский миф в историческом сознании российских традиционалистов. Автореферат дисс. канд. историч. наук. Томск. 2015 г.

7. Кузнецова Е.В. Мир древних славян в культуре Серебряного века. научно-философская рефлексия и художественная практика. Дисс. канд. культурологии. М. 2007 г.

8. https://unotices.com/book.php?id=110272&page=29

9.http://www.synnegoria.com/tsvetaeva/WIN/silverage/gorodec/misc. html#0005.

10.http://www.in-poetry.ru/author-valeriyy-yakovleviych-bryusov-page140.

html

11. http://imwerden.de/pdf/balmont_sochineniya_tom2_2010_text.pdf.