CC BY
14Максимцев И.А.
д.э.н., профессор, ректор СПбГЭУ
Межевич Н.М.
д.э.н., профессор СПбГУ, гл.н.с. Института проблем региональной экономики РАН
НОВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ КАК УСЛОВИЯ РАЗВИТИЯ
ЕВРАЗИЙСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ
Ключевые слова: мировая экономика, глобализация, кризис экономической модели, постамериканский мир, евразийская интеграция.
Оценка евразийской интеграции, не может быть произведена в отрыве от исследования международных политических и экономических процессов. В этом контексте политологи предлагают учитывать то, что «в любой политической системе... отсутствие эффективной власти ведет к анархии и хаосу, но чрезмерная ее концентрация подавляет личные и коллективные свободы»1 Данная формула имеет адекватное экономическое прочтение. Хаос в международных отношениях имеет вполне доказуемую экономическую природу.
Во-первых, повсеместно обостряются противоречия того типа, которые ранее называли классовыми. Однако речь не идет о том, что капитализм вырастил себе могильщика в лице пролетариата. Скорее можно предположить, что новым «могильщиком» станет средний класс, не желающий становиться пролетариатом.
Классический капитализм, получил мощные стимул обновления, реализовавшиеся уже после второй мировой войны. Возможно ли повторение этого опыта? Вопрос важен в связи с тем, что цена этого опыта оказалась очень высокой. Однако без этого не сложилась бы модель общества всеобщего благосостояния. «Фольксваген» у всех предполагает возможность «Мерседеса» у избранных и «Майбаха» в эксклюзиве. Выпадение первого символа неизбежно создаст проблемы у держателей более высоких статусов. До 2008 года этот вопрос обсуждался, но дискуссия казалась скорее теоретической, чем имеющей отношение к практике. Несмотря на желание ряда представителей политического класса списать эти издержки на мигрантов, Россию, Америку, очевидно, что перед нами кризис глобальной экономической модели. Закономерно и то, что государства постсоветского пространства, продолжая формировать собственные модели экономического развития, учитывают данные положения.
Во-вторых, «постамериканский мир», который появится не по причине упадка Соединенных Штатов, а в результате «подъема остальных»2. Это принципиально отличает данную ситуацию от эпохи первой и второй холодной войны3. Отметим то, что эти «остальные» продолжают зависеть от США по критически важным параметрам. Это относится как к членам Европейского Союза, так и участникам евразийской интеграции.
В-третьих, «разворачивается борьба между двумя моделями развития - либерально-демократическим капитализмом традиционного Запада и «авторитарным капитализмом», флагманами которого всегда выступали азиатские «тигры» и «драконы». . ударный рост КНР вопреки звучащим почти два десятилетия предсказаниям коллапса, не позволяет больше заниматься эскапизмом»4.
Дискуссия о демократии получает новый стимул. Согласно новому докладу правозащитной организации Freedom House, постоянно увеличивается число стран, демонстрирующих отход от соблюдения политических прав и гражданских свобод, их уже вдвое больше, чем тех, где ситуация в этой сфере улучшается. Ослабление демократии происходит в сверхдержавах (таких как Россия, Китай, США), в «новых демократиях» (Венгрия, Польша) и в региональных державах (Турция, Венесуэла, Египет, Кения).5 С этим тезисом можно не соглашаться полностью или частично, однако кризис демократии опирается и на объективные экономические параметры, рост неравенства, проблемы экономической и социальной мобильности.
При этом жизнь в «период перехода к новой форме гражданского общества, где нет ясно очерченных границ, базирующихся на принципе национальной идентичности»6 создает новые системные риски экономического характера.
1 Мюллерсон Р. Нет права без баланса. - http://www.globalaffairs.ru/number/Net-prava-bez-balansa-18228
2 Zakaria F. Спад влияния США - великая глобальная история нашей эпохи. - https://www.washingtonpost.com/opinions/ global-opinions/the-decline-of-us-influence-is-the-great-global-story-of-our-times/2017/12/28/bfe48262-ebf6-11e7-9f92-10a2203f6c8d_story. html?utm_term=.b3c5af094350
3 Дэвис Д.Э., Трани Ю.П. Первая холодная война. Наследие Вудро Вильсона в советско-американских отношениях / Науч. ред. А.А. Поршакова; Пер. с англ. Е.В. Нетесовой. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.
4 Караганов С. Новая эпоха противостояния. - http://www.globalaffairs.ru/number/Novaya-epokha-protivostoyaniya-1919
5 Freedom in the World 2018 // Democracy in Crisis. - https://freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2018
6 Camilleri J. Rethinking Sovereignty // Contending Sovereignties. Redefining Political Community / Edited by R.B.J. Walker, S.H. Mendlevits. - London, 1990. - P. 35.
В-четвертых, поиск США новой экономической идеологии, адекватной реалиям XXI века, не привел к возврату к практикам изоляционизма, но продемонстрировал отказ от ставшей знакомой и привычной «Глобализации 1.0». Министерская конференция ВТО в Буэнос-Айресе в декабре 2017 года провалилась. При нарастающих разногласиях между США и странами ЕС, а также такими странами, как Китай и Индия, участники конференции перенесли переговоры в рабочие группы, объединяющие несколько десятков стран. Это превращает любые дискуссии в практически бесконечные споры.
Новые характеристики глобализации предполагают не только новую географию, но и адекватные формы взаимодействия экономики и политической сферы. В этом контексте американские практики вызывают вопросы: «Проповедуемый Трампом торговый протекционизм ради «великой Америки» может дать только кратковременный положительный эффект, и то лишь в сферах низкоквалифицированного труда. Отрасли высоких технологий, как было показано на примере Apple, напротив, требуют свободы торговли, обеспечивающей беспрепятственное движение через границы не только товаров и услуг, но и ноу-хау, технологий, квалифицированных кадров и целых производств»1. В какой степени это может стать причиной нового кризиса, в рамках которого переоцененный американский рынок может войти в состояние длительной коррекции, которая повлечет за собой эффект домино и масштабный крах банков, других финансовых и нефинансовых корпораций по всему миру. Может ли китайский кризис стать мировым, еще не известно. При этом то, что американский кризис легко трансформируется в мировой доказывать не нужно.
Пятое. Проблема Европейского Союза была ошибочно диагностирована как «дезинтеграция». Вероятно, это ошибочное мнение, или указание на столь долговременную тенденцию, что оценивать ее экономическую составляющую не представляется возможным. Европейская интеграция не измеряется как конкретный, четко определенный кризис, скорее следует указать на пересечение множества проблем, на первый взгляд выглядящих как самостоятельные. Более того, миграционный кризис, правый радикализм в восточноевропейских государствах, Брекзит и необходимость реформирования еврозоны имеет общую природу - кризис управления. В этих условиях политическая активность Брюсселя лимитирована не финансовыми, а именно экономическими трудностями. Если до кризиса ЕС сильно не стремился «брать» Украину и Молдавию, то сейчас это тем более проблематично. Разговоры о Западных Балканах как пространстве расширения вообще не следует рассматривать всерьез. Об этом свидетельствует и развернувшаяся дискуссия о ценностных основах европейского общества.
Европейская и особенно американская модели в экономике и политике к 80-м годам прошлого века сформировались как универсальные и догматические. Евразийские модели, россиецентричная и китайская принципиально отличаются тем, что они не позиционируются как универсальные.
Перед нами не только экономический кризис, но и кризис ценностей. «Европа - это не география. Европа - это общность принципов и верность им. Принципы формируют географию - география не формирует принципы»2. Подобное отношение к географии, экономике, истории приводит к парадоксальному результату - утрате управления и кризису институтов. Что же делать в том случае, когда кризис европейских институтов сопровождается кризисом глобальных институтов управления?
Шестое. Институциональный подход - не единственный, но возможный для анализа интеграционных процессов как в евразийском, так и европейском измерении. В современных условиях достоинство институционального подхода состоит в том, что он не ограничивается изучением формальных институтов, т.е. установленных государственных по форме и традиционных по сути, он уделяет внимание неформальным акторам, правила работы которых еще формируются.
Отвечая на поставленный выше вопрос, укажем, что «появление неформальных многосторонних институтов ..., создает альтернативные источники обеспечения общих благ. .Три наиболее ярких примера включают такие институты, как «Группа двадцати», БРИКС и АТЭС, влияние которого растет на региональном и глобальном уровне»3.
Седьмое. Прошедшие десятилетия позволяют нам говорить о накоплении определенного опыта интеграции. Рубеж 1990-1992 годов четко фиксируется в истории европейской и евразийской (постсоветской) интеграции. В этот период проявилось новое качество интеграционных процессов, запущенных в Европе в начале 50-х годов, а в СССР в 20-50-е годы. С 1990-1992 гг. и до настоящего времени в экспертном сообществе и тем более в прессе стало общим местом рассматривать интеграционные процессы на западе и востоке Европы как нечто различное, не подчиняющееся общим закономерностям. Долгое время для этого были определенные основания. В последнее время становится очевидным, что тенденции развития интеграции имеют много общего. К примеру «свойственная постсоветскому пространству модель «срастания» бизнеса и политики, культура бизнеса, олигархические тенденции»4 проявляет себя от Испании до Литвы, и лишь затем в Москве и Астане.
Равным образом провалилась попытка приписать именно Евразийскому Союзу проблемы с имплементацией отдельными странами общих норм. «Обилие юридически необязательных двухсторонних соглашений наряду с систематическим применением исключений и межправительственным характером интеграции привело не только к тому,
1 Портанский А. Свобода торговли — цель на все времена // «14 пунктов» Вильсона сто лет спустя: как переизобрести мировой порядок / Центр стратегических разработок. - М., 2018. - С. 42.
2 Мери Л. Тацит был нашим крестным. Речь на приеме в честь Президента Итальянской Республики 22 мая 1997 года // Вышгород. 2008. - № 1-2. - С. 14.
3 Ларионова М.В. Новый подход к оценке эффективности международных институтов // Вестник международных организаций. - М., 2016. - Т. 11. № 1. - С. 128.
4 Евразийский союз: вызов для Евросоюза и государств «Восточного партнерства» / Центр восточноевропейских исследований. - Вильнюс, 2012. - С. 12.
что СНГ не смогло трансформироваться в реальное экономическое образование с высоким уровнем интеграции и элементами наднационального управления, но и помешало в рамках СНГ возникнуть реальному политическому союзу»1. Так, абсолютно справедливо, отмечает коллектив политологов под идейным руководством литовских экспертов. Однако то, что справедливо для СНГ, мы надеемся, не будет системным признаком Евразийской интеграции.
Проблемы евразийской интеграции очень напоминают трудности интеграции в ЕС, конечно с учетом временной десинхронизации. Неочевидность глобальных правил ставит под вопрос и региональные институты и процессы, критически сказывается на качестве и скорости интеграционных процессов. С другой стороны, более позитивное развитие российской экономики и значимые институциональные новации евроазиатской интеграции усиливают восточный вектор интеграции. Мы не согласны с позицией А. Либмана, согласно которой Москва не рассматривает ЕАЭС как один из приоритетных инструментов по продвижению собственной повестки дня. Впрочем, наиболее интересен и спорен вывод автора о том, что «окно возможностей для продвижения евразийского регионализма, открывшееся в начале 2010-х годов стремительно закрывается»2. Разрушительная борьба за постсоветскую Евразию3 является частью еще более масштабных процессов передела сфер влияния в современном мире.
Восьмое. «Невозможно торговать, не воюя, невозможно воевать, не торгуя»4 - программный тезис известного специалиста по мировой экономике Уильяма Бернстайна. Второе десятилетие XXI века ознаменовалось удивительной попыткой не торговать и не воевать одновременно. Экономической агрессии подверглось государство, занимающие значимые или ведущие позиции по ключевым параметрам глобальной конкурентоспособности. Происходящее не может не отразиться как на России, так и на странах объявивших ей торговую войну. Новая политика в отношении России сделала крепче российское общество и российскую экономику. Ключевые страны, развязавшие экономическую агрессию, столкнулись с негативными экономическими последствиями для себя. Политические последствия измерению не поддаются. В авангарде санкционной политики идут сильные и влиятельные государства и малые страны, решающие проблемы внутренней консолидации за счет внешнеполитических и внешнеэкономических авантюр. Избирательность санкций отсутствует, экономические расчеты - отсутствуют, политическая целесообразность - гипотетическая. При этом очевидно, что «иностранные инвесторы станут первыми, кто пострадает от введения санкций в отношении российского госдолга»5. Для Евразийского Союза и соответствующего интеграционного проекта продолжение санкционного пресса также предполагает необходимость адаптации к новым вызовам.
1 Евразийский союз: вызов для Евросоюза и государств «Восточного партнерства» / Центр восточноевропейских исследований. - Вильнюс, 2012. - С. 5.
2 Libman А. Eurasian Economic Union: Between perception and reality. - http://neweasterneurope.eu/2018/01/09/8767/
3 Колтон Т., Чарап С. Победителей нет: украинский кризис и разрушительная борьба за постсоветскую Евразию // Россия в глобальной политике. Спецвыпуск. - М., 2017. - Декабрь.
4 Бернстайн У.Дж. Великолепный обмен: история мировой торговли. - М., 2014.
5 Королева А. Новые санкции США против России: три сценария. - http://expert.ru/2018/01/17/sanktsii/
