CC BY
44
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. № 4
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Ю.П. Шабаев, А.П. Садохин
НОВЫЕ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИЕ КОНСТРУКТЫ
В РЕГИОНАЛЬНОЙ ПРАКТИКЕ СОВРЕМЕННОЙ
РОССИИ
Статья посвящена анализу этнополитических процессов в регионах России. Авторы показывают социально-экономические причины и условия, порождающие сепаратистские этнокультурные и этнополитические движения в ряде субъектов Российской Федерации. Особое внимание авторы уделяют критической оценке и несостоятельности исторических аргументов, приводимых в пользу региональных дезинтеграционных тенденций.
Ключевые слова: регионализм, регионалистские движения, этническое самоопределение, сепаратизм, коренные народы, этническая интеграция.
The article aims to discuss the issues that have a negative impact on the integration process in many part of the country. The social and economic drivers for separatism in the Russian Federation are derived based on past events in the Arkhangelsk region and Komi Republic. The authors are challenging the view that disintegration is driven by historical background.
Key words: regional specifics, regional movements, ethnic self-determination, separatism, native peoples, ethnic integration.
Российские политические практики существенно изменились в последние годы. Вместе с тем говорить о полной модернизации политической жизни в стране нельзя, ибо мобилизация региона-листских и этнополитических идей для решения политических целей сохраняется. При этом подобная мобилизация может осуществляться как сверху, так и снизу, путем кооперации местных элит и самодеятельных активистов.
Хорошо известно, что земляческие связи являются сильными социальными связями при решении этнополитических вопросов в регионах. На них базируется деление государственной территории на округа — области, края, районы. Однако в публичном дискурсе бытует мнение, что "регионализм (как движение) в России
Шабаев Юрий Петрович — докт. ист. наук, проф., зав. сектором этнографии Института языка, литературы и истории Коми научного центра УрО РАН; тел.: 8-821-224-50-88, e-mail: yupshabaev@mail.ru
Садохин Александр Петрович — докт. культурологии, проф. кафедры культурологии и социальной коммуникации РАНХ и ГС при Президенте РФ; тел.: 8-495-436-94-28, e-mail: sadalpetr@yandex.ru
находится на младенческом этапе развития"1. Между тем различные варианты российского регионализма сформировались еще во второй половине XIX в.2, а региональные этнонациональные движения у финно-угорских народов стали складываться в начале ХХ в.3, т.е. регионалистские и этнорегионалистские политические объединения для России не являются чем-то новым.
Поскольку регионализм справедливо стал одним из основных направлений современной политической модернизации, для нас представляет интерес не идеология и практика регионализма, а его возможности как инструмента политической мобилизации. Отсюда мы рассматриваем этничность как фактор и инструмент политической и социальной мобилизации, как политический ресурс, а не как феномен культуры.
Современные исторические практики показывают, что идеология регионализма, регионалистские движения могут с успехом трансформироваться в идеологию этнического национализма и этнические движения. А мобилизация местными властями ресурса движений этнического национализма нередко заканчивается тем, что на этой основе происходит формирование неких регионалист-ских идей и идеологий.
Так, например, первоначально некоторые регионалистские движения ("Тверской край", Сибирская партия, "Поморское возрождение" и т.д.) концентрировали свои политические усилия на изменении статуса территорий и характера взаимоотношений с федеральным центром, т.е. на расширении полномочий региональных политических институтов. В 90-е гг. XX в. возникли идеи создания Уральской, Вологодской, Поморской и других республик. Таким образом, регионалистские устремления облекались в форму движения в сторону углубления не федералистских отношений, а именно этнического федерализма.
В этом контексте следует подробнее остановиться на идее поморского регионализма, поскольку региональная архангельская элита выдвинула идею превращения Архангельска в экономическую и культурную столицу европейского севера России и объединения вокруг него ряда северных регионов. Поморская идея рождалась в 90-х гг. как идея регионального общественно-политического движения, противопоставляющего себя федеральному центру, и тем самым стала институционализацией идеологии поморского регионализма.
1 Крылов С. Русский регионализм: сегодня и завтра. URL: www.apn.ru/publica-tions/article20979.htm (дата обращения: 21.04.2012).
2 Harbul'ovä L. Sibirsky autonomizmus. Zdroje, prejavy, reflexie (1917—1939). Praha, 2010.
3 См.: Шабаев Ю.П., Чарина А.М. Финно-угорский национализм и гражданская консолидация в России (этнополитический анализ). СПб., 2010.
Для реализации поморской идеи ряд политических партий и организаций Архангельской области зарегистрировали Национальный культурный центр "Поморское возрождение". Многие лидеры движения, первоначально выступавшие за создание республики, на данном этапе политического развития не помышляли о его превращении в этнополитическое поморское движение, но в 1994 г. "Поморское возрождение" распалось на отдельные группы, а попытки объединить эти группы в рамках движения "Поморский мир" не имели успеха. Тем не менее "поморская идея" прочно утвердилась в региональном политическом дискурсе и стала обретать культурный контекст, который заключался в культурном противопоставлении населения европейского Севера и его культурных и политических традиций Москве и "московской тоталитарной политической традиции".
Ее суть выразил лидер движения "Демократическое возрождение Севера" А. Иванов: "Поморы обладают особым чувством собственного достоинства и любовью к свободе. Причина этого в том, что на севере не было крепостного права, а основной формой организации хозяйственной жизни была не община, а артель... Поморам исторически присуще презрение к московской власти — и царской, и советской, и постсоветской — за ее лживость, жестокость и творимый ею произвол. Поморы стремятся работать не на государство и как можно меньше зависеть от него. Суровая природа севера выработала особые черты характера помора — смирение, терпение, стойкость, своеобразный сплав практицизма и мистицизма. Перед лицом грозной стихии мы смиренно просим Бога о милосердии, перед лицом московской тирании мы тоже просим милости у Бога — у тиранов просить ее бесполезно."4
Исторические мифы о вольных поморах и их глубоких традициях демократии несостоятельны, поскольку поморские земли уже к XV в. находились под боярским управлением. Тем не менее эти мифы очень важны для идейных позиций поморского движения. Подчеркивая значимость этнических мифов для идеологии, В. Шни-рельман указывает, что "миф играет инструментальную роль — он обслуживает совершенно конкретную современную задачу, будь то территориальные претензии, требования политической автономии или стремление противодействовать культурной нивелировке и сохранить свое культурное наследие"5.
4 Цит. по: Филатов С.Б. Архангельский край — хранитель духовных традиций Новгородской республики // Гуманитарные исследования и гуманитарное образование на Европейском Севере: Сб. мат-лов межждунар. науч. конф. (Архангельск, 16—18 сентября 2002 г.). Архангельск, 2002. С. 65.
5 Шнирельман В. Ценность прошлого: этноцентристские исторические мифы, идентичность и этнополитика // Реальность этнических мифов. Вып. 3. М., 2000. С. 14.
Другой миф касается особенностей поморской ментальности, концепция которой изложена в книге "Экология помора": «Помор — это стиль жизни, алгоритм поведения в окружающей среде. Для помора "море — наше поле"... Помор — это не только тот, кто живет у моря, это в первую очередь тот, кто следует определенным жестким, зачастую самоограничительным традициям поведения в окружающей природной и социальной среде. В основе этого поведения — достижение естественного равновесия, гармонии отношений в системе "индивид (семья, род) — природа"»6.
Значительным толчком к развитию поморского движения послужили итоги переписи населения 2002 г., которые стимулировали на практике реализацию его идей. В 2003 г. в г. Архангельске была зарегистрирована национально-культурная автономия поморов г. Архангельска, а в начале 2004 г. — община поморов как община коренных малочисленных народов Севера. Лидеры поморов заявляют, что поморы не этнографическая группа и не субэтнос русского народа, а самостоятельная этническая группа. Так, председатель национального культурного центра г. Архангельска И. Мосеев сформулировал идеологическую основу поморской национально-культурной автономии: «Несмотря на многочисленные попытки ассимилировать поморов и представить их лишь как составную часть великорусского этноса (этнографическая группа, субэтнос, популяция, сословие и т.д.), поморы сохранили свое этническое самосознание, о чем свидетельствуют результаты переписи 2002 г. . Поморы — это самостоятельный этнос, первичная культура которого не была привнесена извне (из России), а возникла в ходе постепенного слияния местных угро-финских "протопоморских" культур и культуры первого древнерусского (но не "великорусского"!) населения»7. С ним солидарен председатель национально-культурной автономии поморов г. Архангельска П. Есипов, который замечает: "Предками поморов были такие финно-угорские племена, как саами, вепсы, корела..."8
Важным этапом в становлении поморского движения как этно-политической организации стал съезд поморского народа, который был проведен в г. Архангельске в сентябре 2007 г. На съезде было принято Положение о Совете поморского народа и избраны его члены. Съезд был объявлен "высшим руководящим органом поморского народа", а в принятой Декларации говорилось: "Мы поморы, коренной народ российского Севера, традиционно испокон веков проживающий в Архангельской, Мурманской областях, Рес-
6 Лисниченко В.В., Лисниченко Н.Б. Экология помора. Архангельск, 2007. С. 81.
7 Цит. по: Шабаев Ю.П. Кому нужны поморы? // Сеть этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. Бюллетень № 51. М., 2003.
8 Есипов П. Двойные стандарты // Единый мир. 2006. Вып. 8(20). Июль.
публике Карелия и Ненецком автономном округе, заявляем о своем праве на существование в качестве самостоятельного народа Российской Федерации. Мы заявляем о своем праве на владение и пользование традиционными территориями и природными ресурсами наравне с другими коренными народами Севера, включенными в Единый перечень коренных народов России"9. В Резолюции съезда говорилось о том, что отказ органов власти включить поморов в перечень коренных народов следует рассматривать как "факт дискриминации", что налицо вытеснение поморов с мест их традиционного природопользования.
По своему характеру современное поморское движение есть не столько этническое, сколько региональное, ибо его суть заключается в защите местных интересов сельского населения, в частности населения деревень, расположенных по берегам Белого моря. Это касается как сохранения права на рыбную ловлю в прибрежных водах, так и получения права на возобновление зверобойного промысла, права пользования лесными угодьями и на получение государственной поддержки населения поморских сел и деревень, многие из которых оказались отрезанными от "цивилизации".
Другая цель движения — это борьба за сохранение культурной самобытности Поморья и культурная общепоморская интеграция. Власти видят в культурной интеграции ресурс, который в итоге позволит объединить регионы европейского Севера РФ в Большое Поморье, центром которого станет г. Архангельск. Ближайшая цель — это объединение Архангельской области и Ненецкого автономного округа, а в перспективе же предполагается, что Мурманская область и Республика Коми должны объединиться с Архангельской областью в единый Северный край.
Аналогичные процессы можно наблюдать и в других финно-угорских регионах. Здесь наиболее показательна ситуация в мордовском этнонациональном движении. Мордовские национал-радикалы стали заявлять, что мордва как единое этническое сообщество не существует и необходимо создание эрзяно-мокшанской республики с выделением в ней самостоятельных эрзянского и мокшанского округов. Особую активность в этом отношении проявляют эрзянские радикалы, последовательно отстаивающие точку зрения, что "мордва — это миф", что эрзя и мокша — это "бездомные" и "безымянные" народы, а "мордвинизация" ведет к их гибели10. Это означает, что общеэтническое самосознание мордвы становится менее актуализированным, а значение субэтнических этно-
9 Шабаев Ю.П. Указ. соч.
10 См.: МокшинН.Ф. Целостность России — наш главный приоритет // Финно-угорский мир: история и современность: Мат-лы II Всероссийской науч. конф. финно-угроведов. Саранск, 2000. С. 14.
нимов и локального самосознания, наоборот, актуализируется. Уже во время микропереписи 1994 г. в Мордовии большинство мордвы стало определять свою этническую принадлежность субэтническими этнонимами, что правильно, поскольку субэтническое самосознание не отвергает наличия и общеэтнического и общенационального самосознания. В переписи 2002 г. подавляющее большинство мордвы использовали для определения своей этнической принадлежности этноним "мордвин", но 84 тыс. человек назвали себя эрзей, а 50 тыс. — мокшей11, при этом в самой республике только 55,5% от общего числа лиц, избравших мордовскую идентичность, указали этноним "мордвин". И несмотря на то что "раскольников" в этнонациональном движении мордвы регулярно осуждают12, они продолжают настаивать на том, что «"мордвин" — это страшное слово»13.
Вслед за мордовским движением процессы дифференциации начались и в марийском движении. И здесь тоже субэтнический фактор оказался весьма значимым в политическом размежевании движения. Это проявилось прежде всего по отношению к официальным властям Республики Марий Эл: горные марийцы в лице своей этнонациональной организации "Туан вел" оказались настроены в отношении их лояльно, а остальная часть движения, по существу, ушла в оппозицию14. По переписи 2002 г., для многих марийцев их субэтническая принадлежность является более значимой, нежели общемарийская идентичность: 56 тыс. назвали себя луговыми марийцами, а 19 тыс. — горными15. Но перепись 2010 г. показала, что тенденция к гомогенизации этнических сообществ, этнической и гражданской консолидации серьезно усилилась в российском социуме, а потому резко сократилось число тех, кто именовал себя луговыми марийцами, и численность сторонников горномарийской идентичности заметно выросла.
Другой пример связан с коми этнонациональным движением, которое долгое время оставалось идеологически и организационно единым. Локальные этнонациональные объединения коми этноса в Республике Коми тоже были созданы, но все они действовали как политические подразделения общекоми движения. Ослабление коми движения привело к тому, что активисты на местах стали ис-
11 Основные итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. М., 2003. С. 14.
12 См.: Бокин В.Н. Съезды мордовского народа как институт этнополитического влияния // Тез. докл. Российской науч.-практ. конф. "Этнический фактор и политика. История и современность" (Ижевск, 3—4 марта 2000 г.). Ижевск, 2000. С. 74—77.
13 МусалевГ. "Мордвин" — это страшное слово // Эрзянь мастор. 2004. 30 янв.
14 См.: Шаров В. В преддверии внеочередного съезда марийского народа // Сеть этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. Бюллетень № 42. М., 2002. С. 27.
15 Основные итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. С. 14.
кать новые формы деятельности и новые идейные конструкции. Еще на IV съезде ассоциации "Изьватас" ("Ижемцы") стали определяться контуры новой политической линии этой организации. Один из лидеров организации, А. Канев, так сформулировал ключевую проблему коми-ижемцев: «Во время глубочайшего кризиса ижемского этноса, вымирания и деградации населения главным делом совета "Изьватас" должен стать поиск путей спасения и возрождения своего этноса. А отнюдь не фестивали, концерты, да разные увеселительные мероприятия, кажущиеся плясками на собственных похоронах.
У нас разработана концепция — план выхода из кризиса, спасения и возрождения этноса. Ведущими пунктами в этом сложном процессе являются:
— пробуждение национального самосознания,
— создание гражданского общества.
Капитал для спасения и возрождения народа лежит под их ногами — это нефть»16. Однако далеко не сразу политическая активность организации приобрела необходимый динамизм, который гарантировал успех на политическом поприще.
В 2002 г. ситуация положительно изменилась. 11 августа 2002 г. отделение ассоциации "Изьватас" в селе Ловозеро Мурманской области приняло обращение к своим сородичам в Республике Коми с призывом обозначить свою этническую принадлежность в ходе переписи не как "коми", а как "коми-ижемец". По мнению ловозерцев, это было необходимо для того, чтобы поставить перед федеральными властями вопрос о включении коми-ижемцев в список коренных малочисленных народов России. Накануне переписи обращение ловозерских активистов синхронно опубликовали газеты "Веськыд серни" и "Новый Север", которые издаются в Ижем-ском районе Республики Коми. 9 сентября 2002 г. собравшийся в Ижме Совет Коми республиканского общественного движения "Изьватас" фактически единодушно объявил о своей поддержке обращения ловозерских коми-ижемцев. Уже после официального завершения переписи Совет Ижемского района принял решение обратиться в Правительство РФ с просьбой о подсчете количества коми-ижемцев, зарегистрированных в ходе переписи, и рассмотрении вопроса о включении их в официальный перечень коренных малочисленных народов. Результаты переписи показали, что более половины коми, проживающих в Ижемском районе, в графе "национальность" переписных листов сознательно указывали этнический определитель "коми-ижемец". Такие результаты переписи стали веским основанием для претензий ижемцев на особый ста-
16 Канев А.С. Главное — спасение и возрождение этноса // Веськыд серни. 2000. 25 окт.
тус, ибо перепись зафиксировала 16 тыс. человек, которые использовали этноним "ижемец" для обозначения своей этнической принадлежности.
В июне 2003 г. V съезд ассоциации "Изьватас" подтвердил свое стремление добиваться включения коми-ижемцев в перечень коренных малочисленных народов России. Стремление это лидеры ижемцев объясняют желанием получить те же льготы, которые, согласно федеральному законодательству, имеют другие "коренные малочисленные народы": возможность альтернативной военной службы, закрепление прав на родовые угодья и т.д. Тем самым ижемское движение дистанцировалось от общекоми движения, а местные интересы ижемцев стали определяющими в его политической деятельности.
Общекоми движение "Коми войтыр" и власти республики не восприняли новых политических идей коми-ижемцев и отказали им в поддержке. Министр культуры и по делам национальностей М. Кузьбожева в этой связи заявила следующее: "Коми-ижемцы утверждают, что они не коми. Тем самым они отделяются, обособляются от других коми, которые, имея какие-то этнические, языковые особенности, все-таки являются частями одного немногочисленного, но коренного народа Севера — коми, коми-зырян. Намерение получить особый статус для того, чтобы попасть под государственный протекционизм, унизительно для коми народа. И юридически ижемцы тоже не могут претендовать на этот статус. Упомянутый государственный протекционизм осуществляется в отношении народов, коренных малочисленных народов. А не каких-то иных малых этнических групп. По моей оценке, нет юридических оснований считать, что коми-ижемцы особенный народ"17. Таким образом, формирование коми этнонационального движения, создание его локальных подразделений привели к возрождению субэтнического самосознания, а общий кризис коми движения актуализировал значение субэтнического фактора в политической жизни и отстаивании интересов локальных сообществ.
Список литературы
Бокин В.Н. Съезды мордовского народа как институт этнополитиче-ского влияния // Тез. докл. Российской науч.-практ. конф. "Этнический фактор и политика. История и современность" (Ижевск, 3-4 марта 2000 г.). Ижевск, 2000. Есипов П. Двойные стандарты // Единый мир. 2006. Вып. 8 (20). Июль.
17 Цит. по: Мезак Э. Ижемцы оказались в бедных родственниках у язьвинцев // Зырянская жизнь. 2004. 9 авг.
Канев А.С. Главное — спасение и возрождение этноса // Веськыд серни. 2000. 25 окт.
Крылов С. Русский регионализм: сегодня и завтра. URL: www.apn.ru/ publications/article20979.htm (дата обращения: 21.04.2012).
Лисниченко В.В., Лисниченко Н.Б. Экология помора. Архангельск, 2007.
Мезак Э. Ижемцы оказались в бедных родственниках у язьвинцев // Зырянская жизнь. 2004. 9 авг.
Мокшин Н.Ф. Целостность России — наш главный приоритет // Финно-угорский мир: история и современность: Мат-лы II Всероссийской науч. конф. финно-угроведов. Саранск, 2000.
Мусалев Г. "Мордвин" — это страшное слово // Эрзянь мастор. 2004. 30 янв.
Основные итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. М., 2003.
Филатов С. Б. Архангельский край — хранитель духовных традиций Новгородской республики // Гуманитарные исследования и гуманитарное образование на Европейском Севере: Сб. мат-лов междунар. науч. конф. (Архангельск, 16—18 сентября 2002 г.). Архангельск, 2002.
Шабаев Ю.П. Кому нужны поморы? // Сеть этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. Бюллетень № 51. М., 2003.
Шабаев Ю.П., Чарина А.М. Финно-угорский национализм и гражданская консолидация в России (этнополитический анализ). СПб., 2010.
Шаров В. В преддверии внеочередного съезда марийского народа // Сеть этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. Бюллетень № 42. М., 2002.
Шнирельман В. Ценность прошлого: этноцентристские исторические мифы, идентичность и этнополитика // Реальность этнических мифов. Вып. 3. М., 2000.
Harbul'ova L. Sibirsky autonomizmus. Zdroje, prejavy, reflexie (1917—1939). Praha, 2010.
