CC BY
175
Агапов Павел Валерьевич
доктор юридических наук, ведущий научный сотрудник отдела проблем прокурорского надзора и укрепления законности в сфере федеральной безопасности, межнациональных отношений
и противодействия экстремизму НИИ Академии Генеральной прокуратуры РФ (e-mail: kafedraup212@mail.ru)
Новейшее антитеррористическое законодательство: проблемы социально-криминологической
обусловленности
В статье с критических позиций рассматриваются законодательные изменения, внесенные в УК РФ Федеральным законом от 25 октября 2013 г. № 302-ФЗ. Особое внимание уделяется проблемам социально-криминологической обусловленности и дефектам законодательной техники антитеррористических новелл.
Ключевые слова: терроризм, совершенствование уголовного законодательства, социально-криминологическая обусловленность, террористическое сообщество, террористическая организация, финансирование терроризма.
P.V. Agapov, Doctor of Law, Leading Science Worker of Department of Prosecutorial Oversight Problems and Strengthen Rule in Federal Security, International Relations and Combating Extremism of the Research Institute of the Academy of the General Prosecutor of the Russian Federation; e-mail: kafedraup212@mail.ru
The latest antiterrorist legislation: problems of social and criminological conditionality
The article critically discusses legislative changes to the Criminal code of the Russian Federation introducted with Federal law of October 25, 2013 № 302-FL. Particular attention is paid to issues of social and criminological conditionality and defects of legislative technique counterterrorism novels.
Key words: terrorism, improving of the criminal law, social and criminological conditionality, terrorist community, terrorist organization, financing of terrorism.
октября 2013 г. Государственной думой принят Федеральный закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» № 302-ФЗ [1], направленный на совершенствование законодательства в сфере противодействия терроризму. Следует отметить, что соответствующий проект был внесен в Государственную думу Президентом РФ и стал законом в рекордные сроки. Тем не менее при ознакомлении с законодательными новациями возникает сомнение в их социально-криминологической обусловленности. Действительно ли можно вести речь о совершенствовании законодательного материала или это очередной экзерсис, демонстрирующий решимость государственной власти в борьбе с особо опасными, по ее мнению, явлениями, но не приносящий ничего нового в уже существующие правовые средства такой борьбы?
Очевидно, что соответствующие пояснения должны содержаться в пояснительной записке к проекту данного закона. Однако в этом документе упоминалось лишь, что Проект Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» подготовлен по результатам анализа правоприменительной практики по вопросам правового обеспечения противодействия терроризму, повышения эффективности применения мер уголовной ответственности к лицам, осуществляющим незаконный экспорт научно-технической продукции, которая может быть использована при создании оружия массового поражения, вооружения и военной техники и в отношении которой установлен экспортный контроль, а также по вопросу осуществления уголовного преследования в отношении лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческой или иной организации, в осуществлении деятель-
73
ности которых принимает участие государство, и использующих свои полномочия вопреки законным интересам этих организаций. Остается непонятным, для чего нужна специальная криминализация таких общественно опасных деяний, как прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности, организация террористического сообщества и участие в нем, организация деятельности террористической организации и участие в ней.
1. В ч. 5 ст. 35 УК РФ перечень статей, в которых говорится о создании (руководстве) и участии в преступных объединениях (организованных группах и преступных сообществах), дополнился еще ст. 2054 «Организация террористического сообщества и участие в нем». Таким образом, появилась новая разновидность организованной группы (или преступного сообщества?), отличная от уже существующих - незаконного вооруженного формирования, банды, преступного сообщества (преступной организации) и экстремистского сообщества - террористическое сообщество.
В связи с этим хочется отметить, что в очередной раз законодатель наступает на одни и те же грабли, характеризуя в ст. 2054 УК РФ террористическое сообщество как «устойчивую группу лиц, заранее объединившихся в целях осуществления террористической деятельности либо для подготовки или совершения одного либо нескольких преступлений, предусмотренных статьями 2051, 2052, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279 и 360 УК, либо иных преступлений в целях пропаганды, оправдания и поддержки терроризма». Повторяется та же терминологическая неточность, ранее уже допущенная в ст. 2821 УК РФ, из содержания которой опять-таки не вытекает однозначно, разновидностью чего является экстремистское сообщество - организованной группы или преступного сообщества.
С террористическим сообществом дело обстоит куда сложнее, поскольку и сейчас деятельности участников подобных преступных объединений дается правовая оценка по ст. 208, 209 или 210 (до внесения в последнюю изменений Федеральным законом от 3 ноября 2009 г. № 245-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», которым цель создания преступного сообщества была дополнена указанием на «получение прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды»).
2. Множество вопросов вызывает и реанимация в уголовном законе понятия «террористическая организация», а именно установление специальной ответственности за ее органи-
зацию и участие в ней. По своей сути это решение более чем спорно. Интересно, что еще в начале 2003 г. депутатом Государственной думы Российской Федерации А.А. Аслахановым внесен законопроект № 282152-3, которым предлагалось ввести ответственность за организацию террористической организации или террористического сообщества. Однако данный законопроект не получил поддержки и впоследствии был отклонен. Как указывалось, в частности в заключении Правового управления Аппарата ГД ФС РФ от 17 февраля 2003 г. № 2.2-1/6880, реализация изложенного в п. 2 ст. 1 законопроекта предложения о дополнении УК РФ ст. 2052 «Организация террористической организации или террористического сообщества» необходимостью не вызывается, т.к. криминализирующиеся в ней деяния целиком охватываются ст. 210 этого Кодекса, имеющей универсальный характер и предусматривающей уголовную ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации) для совершения тяжких или особо тяжких преступлений, к которым относится и создание террористической организации либо террористического сообщества. Таким же было мнение Комитета по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству Государственной думы Российской Федерации, в заключении которого (датированном 17 января 2008 г.) отмечалось, что предполагаемое законопроектом дополнение УК РФ статьей «Организация террористической организации или террористического сообщества» является излишним, т.к. указанные деяния полностью охватываются положениями действующей редакции ст. 210 УК РФ («Организация преступного сообщества (преступной организации)»). УК РФ содержит другие статьи (например, ст. 208 «Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем», ст. 209 «Бандитизм», ст. 2822 «Организация экстремистского сообщества»), положения которых можно применять в борьбе с организованным терроризмом.
Чем можно объяснить тот факт, что предложение по изменению уголовного закона, аргументированно отвергнутое Государственной Думой Российской Федерации, через несколько лет получает практически безоговорочную поддержку? Думается, что дело в данном случае не в изменении криминогенной ситуации, возрастании террористической угрозы и других объективных причинах, а исключительно в изменении субъекта законодательной инициативы.
Следует отметить, что проблема уголовно-правовой оценки деятельности участников террористических и экстремистских организаций
74
имеет далеко не только теоретический аспект. Последнее десятилетие ознаменовалось многочисленными фактами привлечения к уголовной ответственности членов партии «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами». Напомним, что в 2003 г. данная организация была признана Верховным Судом Российской Федерации террористической и ее деятельность запрещена на территории России. К этому решению привело не только изучение идеологии и целей «Хизб ут-Тахрир аль-Ис-лами», но и конкретные действия ее членов и сторонников. Суды по-разному квалифицируют действия религиозных радикалов, в том числе и по совокупности преступлений. Например, по уголовному делу Габдрахманова, Алибаева, Рединского и других суд признал партию «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» одновременно террористической организацией (ст. 2051 УК РФ). Содеянное квалифицировалось как склонение лица к участию в деятельности террористической организации, т.е. до внесения изменений в ст. 2051 УК РФ Федеральным законом от 27 июля 2006 г. № 153-Ф3, декриминализировавшим данную форму совершения преступления, экстремистской организацией (ст. 2822 УК РФ) и преступным сообществом (ст. 210 УК РФ) [2]. Сейчас же есть все юридические основания для квалификации содеянного по ст. 2054 («Организация террористического сообщества и участие в нем») и ст. 2055 («Организация деятельности террористической организации и участие в ней»), что, на наш взгляд, еще более усугубит и без того сложную ситуацию с учетом наличия в УК РФ множества конкурирующих норм, закрепляющих ответственность за создание, руководство и участие в криминальных структурах.
При всем этом практика по делам о деятельности запрещенных организаций уже сложилась с учетом рекомендаций, изложенных в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» [3]. Согласно п. 19 данного постановления, в соответствии со статьей Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» террористическая деятельность является разновидностью экстремистской деятельности (экстремизма). С учетом этого при рассмотрении дел о преступлениях, предусмотренных ст. 2822 УК РФ, к общественным или религиозным объединениям либо к иным организациям, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности, следует относить организации,
указанные в специальных перечнях (списках) в соответствии со ст. 9 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» и ст. 24 Федерального закона «О противодействии терроризму».
В современных научных работах обосновывается вывод о том, что любая террористическая организация является по своей сути и экстремистской организацией. Не случайно российским законодательством предусматривается возможность признать организацию, осуществляющую экстремистскую деятельность, террористической в соответствии с упрощенной процедурой, установленной Федеральным законом «О противодействии терроризму», не прибегая к сложному порядку признания организации экстремистской (ст. 9-10 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности») [4, с. 159].
Таким образом, можно отметить сходство, с одной стороны, террористической и экстремистской организаций, с другой - террористической организации и террористического сообщества. Об этом говорит и сам законодатель, введя в ч. 2 ст. 24 Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35-Ф3 «О противодействии терроризму» [5] норму, согласно которой «...признается террористической организацией, деятельность которой подлежит запрещению (а при наличии организационно-правовой формы - ликвидации), террористическое сообщество в случае вступления в законную силу обвинительного приговора по уголовному делу в отношении лица за создание сообщества, предусмотренного статьей 2054 Уголовного кодекса Российской Федерации, руководство этим сообществом или участие в нем».
3. Вызывает сомнение и качество законодательной техники в новых статьях УК РФ. Например, в ст. 2054 установлена ответственность за создание террористического сообщества в целях осуществления террористической деятельности либо для подготовки или совершения одного либо нескольких преступлений, предусмотренных ст. 2051, 2052, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279 и 360 УК. Однако согласно ст. 3 Федерального закона «О противодействии терроризму» террористическая деятельность включает в себя такие действия, как организация, планирование, подготовка, финансирование и реализация террористического акта; подстрекательство к террористическому акту; организация незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), организованной группы для реализации террористического акта, а равно
75
участие в такой структуре; вербовка, вооружение, обучение и использование террористов и другие действия, ответственность за которые предусмотрена в нижеуказанных в диспозиции статьях. Возникает вопрос о целесообразности применения сочетания бланкетного и отсылочного видов диспозиций, поскольку и в первом, и во втором случаях, по сути, говорится об одном и том же. Не понятно и отсутствие в перечне преступлений преступления, предусмотренного ст. 205 УК РФ. Остается догадываться, почему террористическое сообщество создается для совершения самых разнообразных преступлений (включая даже такие, как незаконное обращение с ядерными материалами или радиоактивными веществами), но не для основного преступления террористической направленности - террористического акта. Это, как минимум, не логично.
В примечании к ст. 2054 УК РФ закреплено следующее определение: «под поддержкой терроризма в настоящей статье, а также в примечании к статье 205 настоящего Кодекса понимается оказание услуг, материальной, финансовой или любой иной помощи, способствующих осуществлению террористическом деятельности». Получается, что толкование признака «публичное оправдание терроризма» (прим. к ст. 2052) осуществляется посредством использования весьма близкого по значению признака «поддержка терроризма» (прим. к ст. 2054). Однако последнему дается определение, в содержательном смысле во многом совпадающее с понятием «финансирование терроризма» (прим. к ст. 2051).
Очевидно, что все вышеуказанные манипуляции не способствуют повышению четкости, лаконичности и единообразия при изложении уголовно-правовых предписаний. Скорее всего, подобное совершенствование будет иметь обратный эффект, и правоприменитель столкнется с необходимостью применять новые нормы об ответственности за деяния, которые и без того подвергнуты криминализации в российском уголовном законе.
Так, Законом от 25 октября 2013 г. № 302-Ф3 была предусмотрена ответственность за прохождение лицом обучения, заведомо для обучающегося проводимого в целях осуществления террористической деятельности либо совершения одного из преступлений, предусмотренных ст. 2051, 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК РФ, в том
числе за приобретение знаний, практических умений и навыков в ходе занятий по физической и психологической подготовке, при изучении способов совершения указанных преступлений, правил обращения с оружием, взрывными устройствами, взрывчатыми, отравляющими, а также иными веществами и предметами, представляющими опасность для окружающих (ст. 2053). На первый взгляд, это вполне обоснованное решение. Однако включение данной нормы привело к конкуренции последней с нормой об ответственности за организацию незаконного вооруженного формирования или участие в нем. В частности, участие в вооруженном формировании, не предусмотренном федеральным законом (ч. 2 ст. 208 УК РФ), как правило, и выражается в прохождении лицом обучения в целях осуществления террористической деятельности. Думается, что подобная конкуренция норм осложнит задачу практическим органам по их применению.
4. В соответствии с изменениями, внесенными в ч. 2 ст. 208 УК РФ, уголовно наказуемым признается участие на территории иностранного государства в вооруженном формировании, не предусмотренном законодательством данного государства, в целях, противоречащим интересам Российской Федерации. Считаем, что такое уточнение является излишним с учетом того, что эти ситуации уже оговорены в Общей части УК РФ: об этом говорит ст. 12, в которую Федеральным законом от 27 июля 2006 г. № 153-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации конвенции совета Европы о предупреждении терроризма" и Федерального закона "О противодействии терроризму"» были внесены соответствующие коррективы. Кроме того, вопрос о том, противоречит или не противоречит указанное деяние интересам Российской Федерации, зачастую субъективен, однозначный ответ на него не всегда может дать даже российский МИД.
Приведенные в настоящей статье недостатки антитеррористических новелл не исчерпываются изложенными. Хочется надеяться, что ответы на них найдет правоприменительная практика с учетом рекомендаций, выработанных наукой уголовного права.
1. О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации: федер. закон от 2 нояб. 2013 г. № 302-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2013. № 44. Ст. 5641.
1. About amendments to certain legislative acts of the Russian Federation: fed. law of Nov. 2, 2013. № 302-FL // Coll. of legislation of the Russian Federation. 2013. № 44. Art. 5641.
76
2. Архив Верховного Суда Республики Башкортостан. Дело № 2-54/05 за 2005 г.
3. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2011. № 8.
4. Бикеев И.И., Никитин А.Г. Экстремизм: междисциплинарное правовое исследование. Казань, 2011.
5. Собр. законодательства РФ. 2006. № 11. Ст. 1146.
6. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2012. № 4.
2. Archive of the Supreme Court of the Republic of Bashkortostan. Case № 2-54/05 2005
3. Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. 2011. № 8.
4. Bikeev I.I., Nikitin A.G. Extremism: interdisciplinary legal research. Kazan, 2011.
5. Coll. of legislation of the Russian Federation. 2006. № 11. Art. 1146.
6. Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. 2012. № 4.
77
