CC BY
172
ГРАЖДАНСКОЕ И СЕМЕЙНОЕ ПРАВО
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2016. № 1 (46). С. 102-108. УДК 347
НОВЕЛЛЫ РОССИЙСКОГО ГРАЖДАНСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА О «СНЯТИИ КОРПОРАТИВНЫХ ПОКРОВОВ»
NOVELS OF THE RUSSIAN CIVIL LEGISLATION DEVOTED TO «PIERCING THE CORPORATE VEIL»
Г. Н. ШЕВЧЕНКО (G. N. SHEVCHENKO)
Рассматривается проблема «снятия корпоративных покровов» в современном гражданском праве. Основное внимание уделяется взаимоотношениям основного и дочернего общества. Анализируется арбитражная практика по исследуемой теме.
Ключевые слова: «снятие корпоративных покровов»; основное и дочернее хозяйственные общества; солидарная ответственность; субсидиарная ответственность; аффилированные лица.
The problem of piercing the corporate veil in the modern civil law is considered in the article. The author pays special attention to the mutual relations between a parent company and an affiliated company. Adjudicatory practice related to the topic of the research is analysed.
Key words: «Piercing the corporate veil»; a parent company; an affiliated company; joint and several liability; vicarious liability; affiliates.
При рассмотрении понятия юридического лица одним из основных его признаков называется самостоятельная имущественная ответственность по обязательствам. Однако с развитием общества, государства и права произошло значительное ослабление этого признака, поскольку не признавать очевидный факт, что в ряде случаев деятельность юридического лица может определяться иными лицами, например, его аффилированными лицами, уже невозможно. Между субъектами гражданского права существуют отношения экономической и юридической зависимости, игнорировать которые было бы нелогично, поэтому, как отмечал М. И. Кулагин, «законодатель "раскрывает скобки", иными словами отказывается от раздельной ответственности юридического лица и тех лиц, которые действовали, используя это
юридическое лицо» [1]. Возложение имущественной ответственности не только на совершившее сделку юридическое лицо, но и на его участников, иных лиц, фактически определявших действия такого лица, получило наименование «снятие корпоративных покровов» или «поднятие корпоративной вуали» [2]. Такое название можно объяснить тем, что закон пренебрегает при этом оболочкой юридического лица, призванной не допустить кредиторов к имуществу его участников (учредителей) или иных юридических и физических лиц, определяющих его деятельность [3]. Понятно, что «снятие корпоративной вуали» возможно при привлечении к ответственности только юридических лиц, которые и выступают прикрытием, «вуалью» для контролирующих их либо физических, либо юридических лиц. Корпоративной
© Шевченко Г. Н., 2016
вуали не может быть у физических лиц. Е. А. Суханов достаточно подробно проанализировал случаи «проникающей ответственности» в корпоративном праве в иных право-порядках [4].
Случаи, когда возможно привлекать к ответственности, игнорируя оболочку юридического лица, могут быть предусмотрены только законом, а не подзаконным нормативным актом или тем более договором. Кроме того, как совершенно верно отмечается в юридической литературе, это исключения из общего правила, которых не может быть много, поскольку основное правило заключается в том, что юридическое лицо не несет ответственности за действия своих участников, точно также как и они не отвечают по долгам юридического лица. Широкое использование «проникающей ответственности» ведёт к ослаблению самого понятия юридического лица, одной из важнейших причин появления которого, как известно, было снижение предпринимательского риска, поскольку юридическое лицо позволяет его участникам защищать их личное имущество от требований кредиторов.
Традиционно примером «снятия корпоративных покровов» в российском законодательстве называют ответственность основного хозяйственного товарищества или общества по сделкам дочернего общества, заключенным дочерним обществом по указанию или с согласия основного хозяйственного товарищества или общества, а также в случае несостоятельности (банкротства) дочернего общества по вине основного хозяйственного товарищества или общества (ст. 67.3 ГК РФ).
Рассмотрим эти случаи более подробно.
Как известно, гражданское законодательство не рассматривает дочерние общества в качестве особой организационно-правовой формы юридического лица или вида хозяйственных обществ, однако в целях защиты интересов кредиторов придает определенное юридическое значение факту наличия между основным и дочерним обществами взаимоотношений. Последняя редакция ГК РФ отказалась от понятия зависимого общества, которое, тем не менее, сохранено в ФЗ «Об акционерных обществах» и ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью».
Действующее законодательство устанавливает несколько возможных вариантов
влияния основного общества (товарищества) на дочернее общество. Это наличие преобладающего участия основного общества в уставном капитале дочернего; наличие заключенного между ними договора; наличие возможности иным образом определять решения, принимаемые дочерним обществом (ст. 67.3 ГК РФ). Таким образом, в перечисленных трех случаях создается ситуация, позволяющая основному обществу (товариществу) определять деятельность дочернего. На практике достаточно часто отношения между хозяйственным обществом и компанией, осуществляющей функции единоличного исполнительного органа, рассматривались как отношения между дочерним и основным обществом, которые позволяют определять решения, принимаемые обществом, и давать обязательные для последнего указания реа-лизовывать такие решения (Определение ВАС от 28 января 2013 г. № ВАС-18201/12, Постановление ФАС Московского округа от 19 сентября 2012 г. по делу № Ф 40103443/11-111-871, Постановление ФАС Мо -сковского округа от 1 октября 2012 г. по делу № Ф 40-97780/11-85-884). Суды, рассмотревшие эти дела, совершенно верно указали, что отношения между хозяйственным обществом и компанией, исполняющей функции единоличного исполнительного органа, не являются отношениями дочерности, в рамках которых управляющая компания может быть признана основным обществом, поэтому оснований для привлечения к солидарной ответственности не имеется. Кроме того, судебная практика исходит из того, что для привлечения к солидарной ответственности недостаточно обладать возможностью давать обязательные для общества указания, необходимо эту возможность еще и реализовать. Так, Тринадцатый арбитражный апелляционный суд оставил решение без изменения, указав, что в материалах дела отсутствуют доказательства того, что заключение спорных договоров вызвано соответствующими указаниями со стороны основного общества, владеющего контрольным пакетом акций дочернего (Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 4 декабря 2012 г. по делу № А 56-26250/2012). Уже по другому делу Пятый арбитражный апелляционный суд указал, что наступление
неблагоприятных правовых последствий для дочернего общества напрямую связано с действиями основного общества по понуждению к заключению договора на невыгодных условиях, поскольку суду не представлено доказательств, что при отсутствии понуждения у дочернего общества имелась необходимость в заключении договора именно на тех условиях относительно цены, на которых договор был заключен (Постановление Пятого арбитражного апелляционного суда от 9 июля 2014 г. по делу № А 51-15241/2013).
Однако возможность определять, контролировать деятельность дочерних обществ имеет для основных обществ (товариществ) и оборотную сторону: они несут ответственность по обязательствам дочерних в случаях, предусмотренных законом. Основное общество может оказывать влияние на дочернее общество как путем дачи общего направления деятельности, не вмешиваясь в процесс заключения конкретных сделок, так и путем дачи указания по конкретным сделкам. Толь -ко в последнем случае основное общество отвечает солидарно по сделкам, заключенным во исполнение таких указаний (см.: Постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 14 апреля 2008 г. № 18АП-1806/2008).
Так, основное хозяйственное товарище -ство или общество отвечает солидарно с дочерним обществом по сделкам, заключенным последним во исполнение указаний или с согласия основного хозяйственного товарищества или общества. Законодательство устанавливает солидарную ответственность основного и дочернего обществ, поскольку волей на совершение сделки обладает не дочернее общество, непосредственно заключившее сделку, а основное, не являющееся стороной по сделке. Традиционно считается, что воля и волеизъявление как условия сделки должны друг другу соответствовать. «Поскольку волей на совершение сделки обладает основное общество, а выражает эту волю вовне общество дочернее, происходит как бы расщепление состава сделки - фактически ее заключает основное общество, но для контр -агента стороной в ней выступает дочернее» [5]. Гражданское законодательство в этой области претерпело весьма существенные изменения, поскольку теперь отсутствует
указание на обязательность указаний основного общества для дочернего. Поэтому в настоящее время можно говорить о расширении случаев ответственности основного общества по долгам дочернего. Представляется, что такое изменение вполне обосновано и разумно, поскольку достаточно сложно представить необязательность указаний основного общества для дочернего, ибо тогда утрачивается смысл взаимоотношений основного и дочернего общества, а кроме того, сам термин «указание» подразумевает его императивный характер. Материнское общество несет солидарную ответственность и при наличии своего согласия на заключение сделки. В настоящее время еще не сформировалась практика о том, что следует понимать под согласием основного общества на заключение сделки: это должно быть надлежащим образом выраженное согласие уполномоченных органов юридического лица или вполне достаточно конклюдентных действий. Следует согласиться с мнением И. Шиткиной, что это должно быть именно явно выраженное согласие основного общества [6], просто конклюдентных действий со стороны основного общества недостаточно для привлечения его к ответственности. По одному из конкретных дел Тринадцатый арбитражный апелляционный суд, ссылаясь на ранее действовавшую ст. 105 ГК РФ, указал, что для возникновения у основного общества солидарной ответственности с дочерним обществом необходимо наличие в совокупности трех условий: два хозяйствующих субъекта должны находиться в отношениях основного и дочернего; основное общество должно иметь право давать обязательные указания дочернему обществу; сделка должна быть заключена во исполнение таких указаний (Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 25 февраля 2014 г. по делу № А 56-58921/ 2013). Кроме того, сейчас в п. 2 ст. 67.2 ГК РФ, регламентирующем взаимоотношения основного и дочернего общества, содержится прямое указание на применение п. 3 ст. 401 ГК РФ, т. е. солидарная ответственность основного и дочернего обществ как лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность, наступает независимо от их вины по сделкам, заключенным дочерним обществом.
В случае несостоятельности (банкротства) дочернего общества, наступившей по вине основного хозяйственного общества (товарищества), последнее несет субсидиарную ответственность по его долгам. Субсидиарная ответственность материнского общества (товарищества) в случае несостоятельности дочернего общества, которая стала следствием политики материнского общества, также является примером снятия корпоративных покровов. Как отмечал М. И. Кулагин, признак самостоятельной ответственности по долгам значительно ослаблен «именно в той области, в которой на практике со всей остротой встает вопрос об имущественной ответственности в случае неплатежеспособности юридического лица» [7]. Кроме ГК РФ и специальных законов, регламентирующих деятельность хозяйственных обществ, вопросы привлечения к субсидиарной ответственности регулируются и ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», ст. 10 которого относится не только к материнским обществам, но и ко всем лицам, которые осуществляют контроль над должником. Контролирующие должника лица солидарно несут субсидиарную ответственность в случае недостаточности имущества должника, если должник признан несостоятельным (банкротом) вследствие действия (или) бездействия контролирующих должника лиц. Понятие контролирующего должника лица содержится в ст. 2 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве».
Обязательства по возмещению убытков, причиненных по вине основного общества дочернему, носят внедоговорной характер. В соответствии со ст. 1064 ГК РФ «вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред». Поскольку деятельность юридического лица - это действия его работников, необходимые элементы правонарушения устанавливаются применительно к действиям конкретных лиц органов управления, исполнительных органов, работников. Вместе с тем эти лица должны действовать в пределах предоставленных им полномочий. Действия, на которые данные лица не уполномочены, не могут обусловить ответственность основного общества по возмещению убытков, а могут послужить осно-
ванием для самостоятельного привлечения этих лиц к ответственности.
Ответственность основных хозяйственных обществ по долгам дочерних является классическим случаем снятия корпоративных покровов, который получил достаточно полное освещение в юридической литературе, гораздо меньше внимания было уделено ответственности лиц, имеющих фактическую возможность влиять на осуществление деятельности юридическими лицами. Новеллой законодательства является появившаяся сравнительно недавно норма об ответственности лиц, фактически определяющих действия юридических лиц. Так, случаи ответственности лиц, уполномоченных выступать от имени юридического лица, членов коллегиальных органов юридического лица и лиц, фактически определяющих действия юридического лица, предусмотрены ст. 53.1 ГК РФ. В настоящее время законодатель выделяет три группы лиц, которые обязаны возместить убытки, причиненные по их вине юридическому лицу. Во-первых, это лица, уполномоченные выступать от имени юридического лица в силу закона, иного правового акта или учредительного документа. Ответственность таких лиц носит внедоговорной, деликтный характер и наступает, если будет доказано, что при осуществлении своих прав и исполнении обязанностей они действовали недобросовестно и неразумно, в том числе если их действия или бездействие не соответствовали обычным условиям гражданского оборота или обычному предпринимательскому риску. Во-вторых, по такому же принципу строится ответственность членов коллегиальных органов управления, за исключением тех из них, кто голосовал против решения, которое повлекло причинение юридическому лицу убытков, или, действуя добросовестно, не принимал участия в голосовании. В-третьих, это лица, имеющие фактическую возможность определять действия юридического лица, в том числе возможность давать указания лицам, выступающим от имени юридического лица. Представляется, что нормы об ответственности лица, имеющего фактическую возможность определять деятельность юридического лица, являются общими по сравнению с нормами об ответственности основного общества, контролирующего дея-
тельность дочернего общества, которые могут рассматриваться как частный случай такого контроля. Лица, имеющие фактическую возможность определять деятельность юридического лица, обязаны действовать добросовестно и разумно, так как они несут ответственность за убытки, причиненные по их вине юридическому лицу. Поскольку существует презумпция добросовестности и разумности действий лиц, входящих в органы управления и исполнительные органы обществ, лиц, контролирующих деятельность общества, для привлечения их к ответственности за убытки, причиненные ими обществу, требуется доказать наличие вины. Однако презумпция добросовестности и разумности применяется далеко не всегда, и тогда ответчик должен уже сам доказать разумность и добросовестность своих действий. Судебная практика по данной категории дел весьма небогата. Наиболее известным является дело по иску ЗАО «Дорога», являющегося акционером ОАО «Кировский завод» к генеральному директору последнего Семененко Г.П. о взыскании убытков в пользу ОАО «Кировский завод». Истец полагал, что сделки по уступке прав на долю в уставном капитале общества привели к отчуждению по завышенной цене имущества ответчика Семененко Г. П. и аффилированного ему лица (его матери Семе-ненко Л. И.) в пользу подконтрольного ему дочернего общества «Путиловский завод», что повлекло за собой уменьшение реальной стоимости активов дочернего общества и, как следствие, уменьшение стоимости активов самого ОАО «Кировский завод». Дело рассматривалось в арбитражном суде г. Санкт-Петербурга, в Тринадцатом арбитражном апелляционном суде, в Федеральном арбитражном суде Северо-Западного округа. Президиум ВАС, рассмотрев дело в порядке надзора, передал его на новое рассмотрение. В Постановлении Президиума отмечалось, что генеральный директор при осуществлении своих прав и исполнении обязанностей должен действовать разумно (п. 1 ст. 71 ФЗ «Об АО») и добросовестно (п. 3 ст. 10 ГК РФ). Действовать разумно, отмечал Президиум ВАС, означает, что генеральный директор как лицо, которому акционеры доверили руководство текущей деятельностью общества, должен совершать действия, ожидаемые
в аналогичной ситуации при аналогичных обстоятельствах от хорошего руководителя. ВАС пришел к выводу, что поведение Семе-ненко Г. П. следует квалифицировать как намеренное неисполнение обязанностей генерального директора и сознательное пренебрежение ими, т. е. как виновное бездействие. Презумпция добросовестности участников гражданского оборота распространяется и на руководителей хозяйственных обществ, т. е. предполагается, что они при принятии деловых решений, в том числе рискованных, действуют в интересах общества и его акционеров. Обстоятельства, установленные в суде, не позволяют применить к Г. П. Семененко презумпцию добросовестности и переносят на него бремя доказывания того, что совершенная им сделка была совершена в интересах юридических лиц, а не для извлечения прибыли самим Г. П. Семененко и его матерью, что ответчик не доказал (см.: Постановление Президиума ВАС РФ от 6 марта 2012 г. № 12505/11 по делу № А56-1486/2010).
В новом законодательстве, посвященном реорганизации, также содержится норма, устанавливающая ответственность лиц, имеющих фактическую возможность определять действия реорганизуемых юридических лиц. Такие лица несут солидарную ответственность вместе с реорганизованными юридическими лицами, если кредитору, потребовавшему досрочное исполнение обязательства или прекращения обязательства и возмещения убытков, такое исполнение не предоставлено, убытки не возмещены и не предложено достаточное обеспечение исполнения обязательства (п. 3 ст. 60 ГК РФ).
Следует отметить, что в настоящее время, несмотря на то, что в ГК РФ содержится норма об ответственности лиц, осуществляющих фактический контроль в корпоративных отношениях вообще, а не только при банкротстве, как это было раньше, в законодательстве отсутствует понятие лица, имеющего фактическую возможность определять действия юридического лица, т. е. контролирующего лица. Первоначально в проекте изменений в Гражданский кодекс РФ, внесенном в Государственную Думу, проблеме «снятия корпоративных покровов» уделялось большее внимания. В ст. 53.4 проекта говорилось об ответственности лиц, контроли-
рующих юридическое лицо. При этом впервые на уровне гражданского законодательства была предпринята попытка дать определение лица, контролирующего юридическое лицо, а также включить в ГК РФ понятие аффилированности (связанности). В настоящее время в ГК РФ содержится ст. 53.2 «Аф-филированность», которая носит отсылочный характер: «в случаях, если настоящий Кодекс или другой закон ставит наступление правовых последствий в зависимость от наличия между лицами отношений связанности (аф-филированности), наличие или отсутствие таких отношений определяется в соответствии с законом». Развернутое понятие аффилированного лица, содержится в единственном действующем пункте отмененного еще в 2006 г. Закона РФ «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» 1991 г., что нельзя признать нормальным. А. Эрделевский отмечает, что «наличие отношений аффилированности представляет собой одно из гипотетических оснований возникновения той фактической возможности определять действия юридического лица, о которой идет речь в п. 3 ст. 53.1 ГК РФ» [8]. Аффилированность является понятием корпоративного права, однако ст. 53.2 ГК РФ находится в параграфе, посвященном основным положениям юридического лица, что создаёт возможность применения его ко всем юридическим лицам, а не только к корпорациям. В действующем гражданском законодательстве, как мы уже видим, отсутствуют понятия и «контролирующих лиц», и «аффилированности», что достаточно сложно объяснить, особенно с учетом того, что в настоящее время корпоративные отношения (отношения, связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими) включены в предмет гражданского права. Высказанное в юридической литературе предложение использовать понятие контролирующего лица, содержащееся в законодательстве о банкротстве, с нашей точки зрения, неприемлемо, поскольку оно ориентировано только на отношения, связанные с банкротством. Представляется, что отсутствие в гражданском законодательстве норм о контролирующем лице - «лице, имеющем фактическую возможность определять действия» - не позволит возлагать ответственность
на лиц, реально определяющих, влияющих, контролирующих деятельность корпораций, не позволит полноценно регламентировать корпоративные отношения, и вопрос по-прежнему останется не решенным. Как уже отмечалось, с нашей точки зрения, отношения между дочерним и основным обществом являются частным случаем отношений между юридическим лицом и лицом, имеющим фактическую возможность определять его деятельность. Другие возможные случаи такого фактического контроля не получили должной правовой регламентации, а при законодательном отсутствии понятия контролирующего лица - «лица, имеющего фактическую возможность определять деятельность юридического лица» - вообще становятся неприменимыми.
По нашему мнению, следует учитывать, с одной стороны, что «снятие корпоративных покровов» - это чрезвычайная мера, которая должна быть исключением, а не правилом, поскольку, в ином варианте понятие юридического лица утратит свое значение, но, с другой стороны, нельзя и игнорировать существующие отношения юридической зависимости одних юридических лиц от других юридических или физических лиц, многочисленные случаи злоупотребления, когда учредители (участники) уходят от ответственности, используя юридическое лицо в качестве прикрытия.
Таким образом, можно признать, что российское гражданское законодательство вслед за законодательством иных государств в определенных случаях допускает возможность возложения имущественной ответственности не только на юридических лиц, совершивших сделки или признанных несостоятельными, но и на иных лиц, реально определявших действия таких юридических лиц. При этом происходит пренебрежение оболочкой юридического лица, и тем самым допускается «снятие корпоративных покровов», хотя законодательство в этой сфере нуждается в совершенствовании.
1. Кулагин М. И. Государственно-монополистический капитализм и юридическое лицо // Избранные труды. - М., 1997. - С. 181.
2. Там же. - С. 132-143 ; Гражданское право : учебник. - Т. 1 / под ред. Е. А. Суханова. - М.,
1998. - С. 240 ; Попова Е, Попов Е. Корпоративная вуаль // Хозяйство и право. - 2002. -№ 12. - С. 62-73.
3. Там же.
4. Суханов Е. А. Сравнительное корпоративное право. - М., 2014. - С. 182-199.
5. Пантелеев П. Взаимоотношение основных и дочерних акционерных обществ // Экономика и жизнь. - 1997. - № 3.
6. Шиткина И. Ответственность в корпоративных отношениях // Хозяйство и право. - 2015.
- № 6. - С. 21.
7. Кулагин М. И. Предпринимательство и право: опыт Запада // Избранные труды. - М., 1997.
- С. 181.
8. Эрделевский А. Новое в основных положениях Гражданского кодекса РФ о юридических лицах // Хозяйство и право. - 2014. - № 8. - С. 9.
