CC BY
827
С.Н. Шкель
НОВАЯ ВОЛНА: МНОГООБРАЗИЕ АВТОРИТАРИЗМА В ОТРАЖЕНИИ СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ
Аннотация
В статье дается обзор основных направлений исследования недемократических политических режимов в современной политической науке. Новый этап изучения авторитаризма рассматривается как следствие установившегося равновесия в мировой динамике и завершения третьей волны демократизации. Фокусируясь на классификационных схемах, разработанных современными исследователями, в статье приводятся основные достижения в познании современных форм автократий, а также дискуссионные вопросы, которые еще ждут своего разрешения. Современные методологические подходы классификации авторитарных режимов, можно условно разделить на акторский, институциональный и электоральный, которые являются взаимодополняющими, а не взаимоисключающими.
Ключевые слова:
политическая наука, авторитаризм, политические режимы.
S. Shkel
NEW WAVE: AUTHORITARIANISM'S MULTIFORMITY IN REFLECTION OF MODERN POLITICAL SCIENCE
Abstract
The article provides an overview of the main directions of research undemocratic political regimes in modern political science. New stage in the study of authoritarianism is seen as a consequence of the steady equilibrium in world dynamics and outcome of the third wave of democratization. Focusing on the classification schemes developed by modern researchers, the article gives the main achievements in the knowledge of modern forms of autocracies, and discussion questions that still await resolution. Modern researches of authoritarian regimes, it is possible conditionally divided on three. It is actor's, institutional and electoral, they are complementary, instead of mutually exclusive.
Key words:
political science, authoritarianism, political regimes.
В политической науке направление по изучению политических режимов является одним из самых разработанных и динамично развивающихся. Вместе с тем авторитаризму сравнительно с демократией до сих пор уделялось существенно меньшее внимание. На современном этапе политологи не без оснований говорят о «третьей волне» исследовательского интереса к недемократическим режимам [21; 8]. Каждая из предыдущих волн во многом являлась реакцией на рост авторитарных режимов в мире и сокращение числа демократий. Эти «авторитарные откаты» (см. схему), следующие за волнами демократизации [27], порождали рост числа исследований, посвященных новым формам автократии.
Схема. Три волны исследований недемократических режимов в политической науке.
Волны
демокра-
тизации
Автори-
тарные
откаты
Волны
исследо-
ваний
автори-
таризма
II III
Парадигма то- Парадигма ав- Новая волна
талитаризма торитаризма исследований
(1950-1960) (1970-1980) авторитаризма
(2000- н.в.)
Социально- Структурный
философский подход: соци- Методологиче-
и аналитиче- ально- ский плюра-
ский подходы: экономические лизм с домини-
истоки тотали- факторы фор- рованием ак-
тарной идеоло- мирования бю- торской шко-
гии, признаки рократического лы, неоинсти-
и механизмы авторитаризма. туционализма
тоталитарной Концепция и электораль-
власти. султанизма и ного подхода.
патримониаль-
ного господ-
! ства.
Три волны исследований авторитаризма
Хотя истоки изучения недемократических режимов в терминах деспотии, тирании, абсолютизма, диктатуры и прочих имеют давние традиции, систематический анализ природы и логики развития авторитаризма в рамках политической науки начался лишь с ХХ в. Первая волна исследований связана с авторитарным откатом 1922-1942 гг., породившим фашистские и коммунистические диктатуры. Не удивительно, что в центре внимания ученых оказался феномен тоталитаризма. В рамках парадигмы тоталитаризма отчетливо выделялись два направления. Первое характеризовалось социально-философским подходом, объясняющим идеологическую природу тоталитарных режимов и их эффективность массовой мобилизации в условиях социальной аномии и распа-
да старой классовой структуры общества. Так, например, К. Поппер проследил зарождение и развитие тоталитарных идей в рамках европейской цивилизации от Платона до К. Маркса [44]. Х. Аренд раскрыла ценностную систему фашисткой идеологии (антисемитизм, империализм, расизм) и роль террора в реализации тоталитарной власти [3].
Второе направление изучения тоталитаризма характеризовалось сравнительным методом и более рельефным аналитическим подходом, направленным на систематизацию ключевых признаков тоталитарного режима, отличающих его от всех других форм автократий. Наиболее известным и влиятельным трудом такого рода стала работа К. Фридриха и
З. Бзежинского «Тоталитарная диктатура и автократия», в которой они предложили, ставшими сегодня хрестоматийными, шесть признаков тоталитаризма: наличие идеологии, массовой партии, террористической системы, монополии на СМИ, монополии на вооруженные силы и централизованного контроля над экономикой [16].
«Парадигма тоталитаризма» оставалась наиболее влиятельным исследовательским направлением недемократических режимов вплоть до середины 1960-х гг., когда данный концепт стал подвергаться критике и ревизии. Эмпирические данные в период «второго авторитарного отката» (1958-1975 гг.) делали концепт тоталитаризма все менее релевантным для объяснения процесса «авторитаризации» [10, с.1] в странах Л. Америки, Африки и Азии. Политологи стали создавать иные концептуальные схемы для анализа авторитарных режимов, которые составили содержание второй волны исследований авторитаризма. Главенствующими фигурами этого периода можно признать Х. Линца, А. Степана и Г. О'Доннелла.
Х. Линц один из первых обосновал невозможность изучать современные формы недемократических режимов сквозь призму концепта тоталитаризма, указав на отсутствие базовых тоталитарных характеристик у многих современных автократий. Авторитаризм он стал рассматривать как особый режимный тип, равно отличающийся как от тоталитаризма, так и от демократии [32].
Г. О'Доннеллу политическая наука обязана концептом «бюрократического авторитаризма», разработанного им на основе анализа политического развития ведущих стран Л. Америки. С трудов этого ученого берет начало новое направление исследований авторитарных режимов, выдвигающей социально-экономические факторы и процессы модернизации в качестве ключевых объяснительных переменных формирования автократий. Аргументация Г. О'Доннелла состоит в том, что в условиях перехода от «легкой» к «тяжелой» фазе индустриализации государства периферийного капитализма сталкивались с необходимостью сокращения социальных расходов и подавления демократических организаций, укрепившихся на предыдущей стадии популистского авторитаризма. За-
дачи укрупнения индустриальных производств решались посредством создания коалиции между элитными сегментами военной бюрократии и бизнеса, которые стали главным проводником авторитарных тенденций и разгрома демократических институтов [36]. Таким образом, в противовес теории модернизации, Г. О'Доннелл утверждает, что социальноэкономическое развитие отнюдь не всегда приводит к демократизации. Напротив, в специфических условиях развивающихся стран социальноэкономический прогресс становится структурным фактором, определяющим становление бюрократического авторитаризма.
Не менее значимым исследовательским трендом рассматриваемого этапа стала проблематика типологий авторитаризма и описание региональной специфики недемократических режимов в разных частях мира. Политическое развитие стран Л. Америки и Юго-Восточной Азии дали эмпирический материал для анализа авторитаризма с главенствующей ролью военных. Постколониальное развитие Африки привело к становлению разного рода однопартийных авторитарных режимов. Развивающиеся государства в самых разных частях мира стали демонстрировать возможности причудливого синтеза традиционных и современных форм политических институтов, тем самым, став естественными экспериментальными площадками для изучения разных форм неформальных институтов и патримониальных политических практик [39].
Х. Линц и А. Степан в своих работах обобщили все многообразие авторитарных режимов в рамках единой типологии. Выдвинутые ими четыре измерения режимов (политическая мобилизация населения, плюрализм, идеологизация и конституционализм) позволили им обосновать разницу между такими типами недемократических режимов, как тоталитаризм, постоталитаризм, авторитаризм и султанизм [34]. Рассматривая режимы как исторически обусловленные конструкты, они также выделили субтипы авторитаризма в виде военно-бюрократического, корпоративист-ского, постколониально-мобилизационного, дототалитарного и расовой/этнической «демократии» [33].
Оптимизм исследователей относительно демократической траектории режимных трансформаций в государствах Африки, Восточной Европы и бывшего СССР в начале 1990-хх гг. привел к резкому спаду интереса к авторитаризму. Однако политические реалии накануне XXI века и осознание приближения конца третьей волны демократизации [12] стали началом очередного этапа исследовательского интереса к недемократическим режимам. Действительно, согласно данным аналитического центра «Freedom House», с 2001 до 2012 годы разница между демократическими режимами и автократиями осталась неизменной при несущественных вариациях. Так, из 192 государств мира в 2001 г. «свободные» страны составляли 47,7% (N=86), «частично свободные» - 30,2%
(N = 58) и «несвободные» - 25% (N=48) [14]. Спустя 10 лет ситуация существенно не изменилась. В докладе относительно итогов политического развития 2012 г. из 195 исследуемых стран «свободными» эксперты организации признали 46,1% (N=90), «частично свободными» -29,7% (N = 58) и «несвободными» - 24,1% (N=48) [15]. Хотя говорить о наступлении третьего авторитарного отката пока преждевременно, тезис Л. Даймонда, высказанный им еще в середине 1990-х гг. о фазе равновесия и стабилизации в глобальной политической динамике [12:30-32], сегодня выглядит вполне релевантным. Но если о третьем авторитарном откате говорить пока рано, то о третьей волне исследовательского интереса в политической науке к авторитарным режимам вполне своевременно.
Новая волна
Знаковой работой, с которой часто связывают начало третьей волны исследований авторитаризма, является статья Б. Геддес, которая предложила, получившую сегодня широкое признание, классификацию авторитарных режимов, поделив их на персоналистские, военные и однопартийные [19]. Последующее развитие политической науки позволяет говорить о «ренессансе» [21, с.16] интереса политологов к авторитаризму, доказательством чему служит взрывной рост исследований, посвященных этой тематике, наблюдающийся в последние десять лет. Так, согласно расчетам А. Крауссана и С. Варстера, в 2003 г. в ведущих международных журналах было опубликовано менее 10 тыс. научных статей, посвященных авторитарным режимам. Уже в 2006 г. этот показатель стал более чем в два раза выше, в 2009 г. превзошел отметку в 40 тыс., а в 2012 г. 50 тыс. [9, с. 2].
Отличительной чертой современного этапа исследований авторитаризма является плюрализм и синтез самых различных исследовательских стратегий. Вместе с тем можно говорить о доминировании актор-ского подхода (теории рационального выбора) и применения основных положений неоинституционализма. И хотя структурные теории продолжают играть роль в объяснении становления и консолидации автократий, процедурный подход на сегодняшний день получил более широкое распространение.
Проблематика исследований современных форм авторитарных режимов достаточно велика и многогранна. Тем не менее, можно выделить два наиболее значимых тренда, отражающих основные достижения политической науки в рассматриваемой области. Таковыми можно признать: а) новации в области типологии авторитаризма и его субтипов; б) анализ факторов и детерминант устойчивости, выживаемости и уязвимости современных автократий. В вышеупомянутой работе Б. Геддес
оба тренда тесно пересекаются, поскольку сама типология, предложенная автором, разрабатывалась с целью выявления влияния режимных характеристик на процессы демократизации и факторов, способствующих более долгосрочному выживанию автократий. В дальнейшем, однако, эти две проблемные области стали достаточно самостоятельными в политических исследованиях.
Формат статьи не позволяет дать обзор всей палитре современных исследований авторитаризма. Поэтому далее я сконцентрируюсь только на первом из направлений и рассмотрю основные типологии авторитарных режимов, разработанные современными исследователями.
Современные классификации авторитарных режимов
Весь спектр новых классификаций авторитарных режимов условно можно разделить на три направления: акторское, институциональное и электоральное. Уже упомянутая типология Б. Геддес является ярким примером акторского подхода к систематизации автократий. В отличие от многомерной классификации Линца-Степана, Б. Геддес упростила критерии оценки режима. Если ранее для определения режима необходимо было ответить на несколько вопросов, которые выходили за рамки чисто политических и были направлены также на оценку социальноэкономического и исторического контекста, то Б. Геддес ограничивается лишь одним вопросом: кто правит? Основным параметром ее типологии является главный субъект (актор) принятий решений [19, с. 121]. По этому критерию она выделила три основных типа авторитаризма: военный, однопартийный и персоналистский. В своих последующих работах к этим типам она также добавила еще одну форму авторитаризма в виде монархии [19]. Это внешнее упрощение имело ряд преимуществ, которые позволили автору решить ряд методологических проблем и прийти к важным выводам относительно закономерностей функционирования и специфике режимной динамики в зависимости от типа автократий.
Предложенные Б. Геддес критерии типологии авторитарных режимов нашли продолжение в работах других исследователей. Одной из наиболее известных сегодня можно признать классификацию, разработанную А. Хэденисуом и Дж. Теореллом, которые, оттолкнувшись от основных положений концепта Б. Геддес, существенно модифицировали его, введя в качестве основного критерия оценки режимов их институциональную конструкцию. В основе концепта этих авторов разделение режимов по характеру доминирующих институций, определяющих доступ к властным позициям и выработку управленческих решений. В частности, это: наличие или отсутствие наследственной передачи власти; роль военных во власти и степень влияния таких институтов как выборы и политические партии [24, с. 5]. По этим трем измерениям авторы вы-
деляют три основных режимных типа: монархию, военный и электоральный режимы. В свою очередь, электоральные режимы делятся ими на непартийные, однопартийные и многопартийные. Как видно, в отличие от Б. Геддес, персоналистские режимы ученые исключают из разряда отдельного типа, рассматривая персонализм как черту, присущую в той или иной мере всем базовым режимным типам.
Хотя Б. Геддес и ее последователи выделяют также смешанные (амальгамные) [20, с. 133] формы режимов, проблематика гибридизации не является центральной в классификационных схемах этого направления. Между тем сегодня тема гибридных режимов стала одной из самых заметных в поле исследований авторитаризма. Именно в рамках этой проблематики зародился еще один поход классификации многообразного мира современного авторитаризма, который можно обобщенно обозначить как электоральный. Его отличительной чертой является оценка избирательного процесса как главной переменной при характеристике политического режима.
Концепт гибридного режима первоначально сформировался в рамках парадигмы исследования демократизации и сначала под такого рода режимными формами теоретики понимали некоторые субтипы демократии. Так, Г. О'Доннелл и Ф. Шмиттер еще в середине 1980-х гг. предложили выделять такие переходные режимы как «диктобланда» и «демо-крадура» [37, с, 9]. С. Хантингон, анализируя общие тенденции развития «демократий третьей волны» отмечал, что «мы являемся свидетелями появления все большего числа стран, которые на шкале «демократия - недемократия» находятся где-то посредине между Данией и Китаем» [26, с. 10]. В дальнейшем разными исследователями для определения переходных режимных форм были предложены многообразные концепты из разряда «демократий с прилагательными» [8].
В отличие от «парадигмы транзита», исследователи авторитаризма на современном этапе стали рассматривать случаи гибридных режимов не как некие переходные формы или амальгамные фазы демократизации, но как особые типы политического режима, характеризующиеся специфическими признаками и особой логикой функционирования. Несмотря на наличие основных демократических атрибутов, по своим базовым характеристикам они относятся не к семейству демократических, а к разновидности авторитаризма.
Подойдя с противоположного полюса анализа «серой зоны» [43], исследователи авторитаризма стали разрабатывать концепты гибридных режимов как недемократических, порождая новые версии «авторитаризма с прилагательными». Сегодня с уверенностью можно сказать, что из всего многообразия этих версий наиболее широкое признание получили концепты «электорального авторитаризма» (А. Шедлер) [13] и
«соревновательного авторитаризма» (Л. Вэй, С. Левитски) [29]. Оба концепта при определении режимного типа фокусируются на выборы и качество электорального процесса. Именно суть избирательных процедур является главным критерием при различении электорального авторитаризма, как от полномасштабной автократии, так и от демократии. Как указывает А. Шедлер, в отличие от закрытого, в рамках электорального авторитаризма выборы исполнительной и законодательной власти проходят на регулярной основе и не являются только ширмой, скрывающей прямую диктатуру. Будучи конкурентными, то есть открытыми для участия принципиальной оппозиции, они не являются просто фарсом и при определенных обстоятельствах могут представлять вполне реальную угрозу инкумбенту. Однако, в отличие от демократии, ключевой характеристикой электорального авторитаризм является то, что избирательные институты настолько сильно и регулярно искажаются в интересах властвующей группировки, что начинают походить не столько на демократический механизм ротации элит, сколько на инструмент легитимации и удержания властных позиций авторитарными правителями [30].
Схожим образом Л. Вэй и С. Левитски, разделяя соревновательный авторитаризм от демократии и полномасштабного авторитаризма, фокусируются на выборах и статусе оппозиции. В демократиях выборы свободные и честные, а статус оппозиции носит равный и конкурентный характер. Полномасштабный авторитаризм представляет полную противоположность, проводя нечестные и несправедливые выборы, выражением чего служит оппозиция, которая перманентно подавляется или даже изгоняется за пределы страны. Специфика соревновательного авторитаризма состоит в том, что выборы проводятся честные, но несправедливые. В то время как статус оппозиции носит открытый, конкурентный, но неравный характер [30, с. 52-54].
Исходя из выдвинутых положений, С. Левитски и Л. Вэй предлагают свою типологию авторитарных режимов, разделяя их на закрытые (гегемонистские) и конкурентные. Следуя теоретической стратегии Х. Линца, к закрытым типам авторитаризма они относят тоталитаризм, посттоталитаризм, султанизм, бюрократический авторитаризм и патримо-ниализм. Конкурентный авторитаризм они причисляют к «семейству» гибридных режимов, наряду с эксклюзивной республикой (конституционной олигархией), опекунской демократией и ограниченной (полукон-курентной) демократией [29, с. 13-15].
Развивая концепт А. Шедлера и Левитски-Вэя, а также основываясь на критериях Й. Шумпетера - Р. Даля (конкуренция и участие), М. Говард и Ф. Ресслер предложили более системную версию электоральной классификации, отражающей, в том числе и гибридные режимные формы. Фокусируясь на электоральные критерии, они разделили все
современные политические режимы на пять основных типов. Авторитарные режимы в рамках их типологии делятся на два вида: закрытые и электоральные. Закрытым авторитаризмом исследователи называют такой режим, при котором основная часть народа исключена из процедур выбора высшего государственного должностного лица и его назначение определяется ограниченным кругом элиты в виде властвующей семьи, армии или партии. В свою очередь электоральные авторитарные режимы делятся на два вида: гегемонистский и соревновательный. Их сближает наличие регулярных выборов высших должностных лиц. Однако, если в гегемонистском авторитаризме к выборам оппозиция не допускается и они носят абсолютно неконкурентный характер, то в соревновательном авторитаризме оппозиционные акторы имеют более широкие пространства свободы, а барьеры для входа на политический рынок достаточно низки, что позволяет им осуществлять электоральную конкуренцию с инкумбентом. Вместе с тем, властвующая группировка в рамках соревновательного авторитаризма использует по отношению к своим политическим соперникам избирательные репрессии, ограничивает их допуск к СМИ и использует другие методы, создающие абсолютно несправедливые условия конкуренции. Тем не менее, хотя все усилия власти нацелены на получение предопределенного электорального исхода, выборы в некоторой степени сохраняют элемент непредсказуемости. В такой ситуации, оппозиция, как правило, выбирает стратегию участия в электоральной борьбе, в то время как в рамках гегемонист-ского авторитаризма она вынуждена их бойкотировать [25, с. 367-369]. Два остальных типа режимов в рассматриваемой классификации являются демократическими, разделенными на электоральную и либеральную демократию в трактовке Л. Даймонда. Демократические процедуры электоральной демократии ограничиваются избирательными процедурами, в то время как либеральная демократия включает в себя более широкий спектр либеральных прав и свобод [12, с. 21-24].
Безусловным достоинством новых подходов в систематизации режимных типов стала возможность более точной и эмпирически обоснованной операционализации выдвинутых теоретических категорий, что в свою очередь открыло новые перспективы статистического анализа. Наиболее распространенным методом среди исследователей при решении проблемы кодирования режимов стало использование баз данных исследовательских центров, таких как Freedom Hose, Polity IV, данных Всемирного банка и др. Так, например, М. Говард и Ф. Ресслер при оценке режимов используют комбинированный критерий, основываясь на рейтингах Freedom Hose и Polity IV. Границей соревновательного авторитаризма в сравнении с электоральной демократией для них служит показатель Freedom Hose со значением 2 или Polity IV со значением 6.
В свою очередь, наиболее негативная оценка политических прав согласно рейтингу Freedom Hose = 7 или Polity IV = -8 и ниже, является критерием для отделения соревновательного авторитаризма от закрытой автократии. Для различения соревновательного авторитаризма от геге-монистского авторы используют критерий процентной доли мест одной партии, удерживающей в легислатуре. К гегемонистскому режиму они относят те страны, в которых победившая партия получила по итогам выборов 70% или более мест. Таким образом, электоральные типы авторитаризма фиксируются в случаях, когда режим имеет оценку по шкале Freedom Hose от 3 до 6 или по шкале Polity IV от 5 до -7. При этом, в рамках этого диапазона все режимы, которые имеют доминирующую партию, занимающую 70% или более мест в легислатуре, относятся к гегемонистской форме электорального авторитаризма, а режимы без этого признака - к соревновательной форме [25, с. 368-369].
Подобный способ операционализаци режимов с незначительными вариациями стал базовым для многих исследователей [24; 40; 22]. Схожую стратегию кодирования режимов, но с помощью рейтинговой шкалы World Bank's Database of Political Institutions, использует Дж. Броунли [5]. Однако важны не сами по себе методы систематизации и операционализации, а те выводы и новые знания, которые удалось получить с помощью градирования авторитарных режимов и их сравнительного анализа.
Что удалось узнать о современных авторитарных режимах?
Многие вопросы, связанные с логикой развития авторитарных режимов, до сих пор сохраняют дискуссионность. В тоже время уже сегодня можно говорить о некоторых результатах и достижениях новой волны исследований недемократических режимов. Разработка новых типологий не только позволила пролить свет на тот факт, что, как и демократии, авторитарные режимы не лишены многообразия. Но и выявить специфические аспекты функционирования разных типов автократий. Акторский подход Б. Геддес в этом смысле оказался плодотворным с точки зрения получения новых знаний о логике развития авторитарных режимов в сравнительной перспективе.
Во-первых, данная исследовательская стратегия на основе единой методологии позволила включить в поле анализа все авторитарные режимы из самых разных регионов мира. Если ранее исследователи уделяли внимание региональной и исторически обусловленной специфике режимов, что приводило к созданию новых идеально-типических форм авторитаризма и мозаичности видения развития исследуемых политических явлений, то теперь стало возможно охватить в рамки единой методологии все группы недемократических режимов и на основе сравнительного анализа выявить общее и особенное в логике их развития. Так,
обращаясь к вопросу о причинах разных векторов политических трансформаций в период третьей волны демократизации, Б. Геддес, избегая глубокого погружения в специфику культурно-исторического контекста, концентрируется на параметрах фракционализма элит и характере элитной конкуренции, которые, в свою очередь, зависят от типа авторитарного режима. Исследователь обращает внимание, что тип доминирующего актора играет важное значение при выборе стратегии властвующих элит в условиях политической неопределенности. Структура элит и логика управления в военном режиме больше всего предрасположена к внутриэлитному расколу, что подтверждают примеры демократизации в странах Л. Америки и Южной Европы. Напротив, однопартийные и персоналистские режимы способны заблаговременно ликвидировать межэлитную борьбу и сохранять монолитность правящей группы, что создает объективные препятствия для трансформации режима по классической транзитологической модели «пактов». Это объясняет, почему трансформация подобных режимов в Африке или государствах постсоветского пространства стала возможна только в условиях политической мобилизации широких слоев населения, давления снизу и экзогенных шоков [19, с. 121-123].
Во-вторых, на основах теории рационального выбора Б. Геддес обосновывает разные интересы политических элит в зависимости от типа авторитаризма, что влияет на динамику политической трансформации. Аргументируя свою позицию с помощью теории игр, автор доказывает, что специфика констелляций интересов у военных в условиях раскола элит создает меньше стимулов для инкумбентов удерживать власть, чем это происходит в условиях однопартийного или персонали-стского режимов [19, с. 125-130].
Наконец, в-третьих, предложенная типология позволила провести количественный анализ и эмпирическим путем выявить разницу в устойчивости и долговременности выживания разных типов авторитаризма. Результаты исследования показали, что среди всех недемократических режимов в период с 1946 до 1998 гг. однопартийные режимы обладают наибольшей устойчивостью (средняя продолжительность 35 лет). Менее долговременными являются перосналистские режимы, которые редко сохраняются после ухода с властного олимпа диктатора (средняя продолжительность почти 19 лет). Наиболее уязвимыми и недолговечными оказываются военные режимы (средняя продолжительность всего чуть более 7 лет) [19, с. 133].
В отличии от предыдущих типологий и дихотомического деления режимов на авторитарные и демократические [2], безусловным достоинством новых классификационных схем стала возможность анализа переходов не только от автократий к демократии, но и обнаружить некото-
рые закономерности относительно трансформаций режимов внутри недемократических форм. Хотя создание все новых типологий инициировали в политологической литературе дискуссии о преимуществах и недостатках каждой из классификаций [42; 37], в целом можно признать, что разные концепты скорее помогают, нежели мешают ученым использовать ту или иную типологию для решения специфических исследовательских задач.
Институциональный подход классификации режимов позволил пролить свет на специфику разных форм авторитаризма с точки зрения их организационного устройства и использования институциональных механизмов для укрепления своей устойчивости. Если ранее большинство исследователей рассматривали институты выборов и партийную конкуренцию в условиях авторитаризма всего лишь как вынужденную имитацию режима для решения задач по формированию привлекательного имиджа на международной арене, но с точки зрения внутренней политики практически не имеющих никакой пользы, то на современном этапе широкое распространение получили тезисы Дж. Ганди и А. Пшеворско-го, согласно которым авторитарные правители вполне сознательно и прагматично выстраивают и используют институты для собственного укрепления. С их точки зрения диктаторам выгодны электоральные процедуры, посредством которых они кооптируют потенциальных оппонентов режима, сокращая пространство принципиальной оппозиции. Интегрируя потенциальных соперников в законодательную ассамблею и другие представительные институты режим трансформирует оппонентов в положение лояльной полуоппозиции, сокращая риски открытого политического противостояния [17]. Кроме того, успехи оппозиционных партий и падение рейтингов «партии власти» в отдельных регионах позволяют режиму вовремя выявить существующие проблемы и принять соответствующие меры [18, с. 145-146].
Б. Буэно де Мескита указывает, что автократу для эффективного управления необходимо создать «минимальную коалицию победителей» или, как ее называет сам ученый - «селекторат» - который и представляет из себя совокупность партии власти и ее сателлитов, интегрированных в правящую коалицию [6, с. 134]. Создавая такую коалицию, режим не только поощряет лояльность, но и осуществляет мониторинг за нелояльными политическими акторами, выявляя проблемные точки в управлении. Развивая эти идеи, Б. Магалони на основе анализа авторитарного режима в Мексике, доказывает, что режимам с доминирующей партией свойственно создавать широкие коалиции для достижения убедительных электоральных побед. Массовая поддержка таких режимов достигается за счет кооптации потенциальных противников в эту коали-
цию через партийные и представительные институты, а также через патронажные сети [35, с. 18-19].
Таким образом, наличие оппозиции и сохранение отчасти конкурентных выборов является выгодным авторитарной элите, объективно укрепляя ее власть, поскольку все это выполняет функцию легитимации режима и кооптации в него потенциальных соперников. Как указывает Й. Герчевски, наряду с репрессиями, данные функции являются важнейшими «столпами» устойчивости и стабильности современных авторитарных режимов [21].
Другие исследования выявили важную роль неформальных институтов в устойчивости автократий. Новаторскими тезисами стали звучать выводы ряда ученых, которые указали, что вопреки распространенному мнению об уязвимости авторитаризма в силу неспособности в его рамках побороть коррупцию, сами по себе коррупционные практики могут также служить механизмом контроля и укрепления прагматичных диктаторов. Так, Д. Асемоглу, Дж. Робинсон и Т. Вердейр показали, что клеп-тократические режимы посредством подкупа потенциальных оппонентов способны минимизировать уязвимость своей власти [1]. К. Дарден на примере анализа постсоветских реалий Украины приводит эмпирические доказательства процесса, при котором в условиях элитной фрагментации и отсутствия верховенства права коррупция, с одной стороны, воспроизводит стимулы для увеличения личной преданности чиновников к авторитарному правителю, а с другой, служит эффективным механизмом санкций, сокращая тем самым пространства для нелояльных стратегий политических элит, что ведет к укреплению властной иерархии во главе с диктатором [11].
Вместе с тем, вопрос о причинах формирования институтов в условиях авторитаризма остается открытым. Наряду с приведенными мнениями, рассматривающими институциональную инженерию в авторитаризме как рациональную стратегию правящих элит для укрепления своей власти, существует альтернативная точка зрения, согласно которой эти институты лишь следствие сложившегося баланса сил в рамках авторитарной элитной среды. Это означает, что сами по себе институты не являются причиной усиления или устойчивости авторитаризма, а скорее могут служить маркером, указывающим на уже произошедшую авторитарную консолидацию. Так, развивая тезисы У. Рикера и Т. Пепински, на основе анализа степени устойчивости авторитарных партийных систем, российский политолог Г. Голосов говорит об институтах в электоральном авторитаризме в терминах «эпифеноменов», имея в виду, что они скорее являются следствием, нежели причиной устойчивости автократий [22, с. 619-620]. Не случайно опыт развития соревновательного авторитаризма свидетельствует о том, что те же самые особенности су-
ществования выборов, политической оппозиции и других институтов при определенных условиях могут подорвать устойчивость власти и запустить процесс «опрокидывающих выборов» [27, с. 180].
Одним из выводов количественного анализа разных форм авторитаризма стало утверждение, что многопартийные электоральные режимы в виде конкурентного авторитаризма сравнительно менее устойчивы и имеют тенденцию эволюционировать к полюсу электоральной демократии чаще, чем к гегемонистскому авторитаризму. Если М. Браттон и Н. Ван де Валл пришли к этому выводу еще в 1997 г. на основе качественного анализа режимных трансформаций государств Африки [4], то А. Гедениус и Дж. Тоеллер, а также С. Линберг подтвердили этот вывод на основе статистических результатов [24; 31]. По мнению последнего, повторяющиеся выборы даже в условиях авторитаризма способствуют распространению в обществе важного опыта демократического участия и тем самым оказывают позитивный эффект на осознание важности гражданских прав и демократических ценностей [31]. Хотя Дж. Браунли критикует это объяснение, указывая, что это скорее говорит о росте гражданского общества, что само по себе не может пролить свет на конкретные каузальные механизма перехода от авторитаризма к демократии, в целом, однако, на основе статистического анализа, он приходит к похожему выводу. Его точка зрения заключается в том, что сам по себе соревновательный авторитаризм не является менее стабильным режимом, чем другие виды автократии. Однако при своем крушении именно такого рода режимы чаще переходят к электоральной демократии, а не к другому виду авторитаризма. Объясняя результаты своего исследования, автор считает их подтверждением гипотез Д. Растоу и Р. Даля, указавших на важность в трансформационных процессах такого фактора как сильная оппозиция и рассматривающих демократизацию как побочный результат политической борьбы [5, с. 530].
На роль стратегического выбора оппозиции как важного фактора в процессе крушения авторитаризма указывают и другие исследователи. М. Говард и Ф. Ресслер нашли, что степень устойчивости соревновательного авторитаризма во многом зависит не столько от самих выборов и других институций, сколько от стратегических действий оппонентов власти. В частности, они выделяют, во-первых, важность участия оппозиции в избирательном процессе, а не его бойкотирования и, во-вторых, способность консолидации оппозиции и выдвижения единого кандидата против инкумбента [25, с. 375-376].
Наиболее развернутую аргументацию и эмпирические доказательства важности стратегических действий оппозиции как ключевого фактора крушения электорального авторитаризма приводят В. Банс и С. Волчик. Результаты их исследования, основанного на анализе развития постсо-
ветских стран, выявили, что максимизация успеха оппозиции в авторитарных условиях зависит от возможности решения следующих задач: консолидации оппозиции и выдвижения единого кандидата; формирования общенациональной повестки, расширяющей границы поддержки оппозиционных сил; сбор и распространение данных опросов общественного мнения; осуществление давления на режим с целью реформирования избирательных комиссий; формирование молодежных движений, выступающих за политические переменны посредством честных и справедливых выборов, а также создание организаций для финансирования обучения и работы корпуса наблюдателей за выборным процессом, осуществления экзит-поллов и параллельного подсчета голосов [7].
Новые эмпирические данные о развитии авторитарных режимов постоянно пополняются, порождая новые исследования и теоретические объяснительные модели. Изучение типов, логики консолидации, устойчивости и трансформации недемократических режимов в рамках третьей волны исследовательского интереса к авторитаризму продолжается.
Заключение
На современном этапе новой волны исследований недемократических режимов в политической науке предприняты самые разные исследовательские стратегии и подходы в попытках классификации многообразного мира авторитаризма. И хотя до сих пор у политологов не появился свой Д. Менделеев (и есть все основания полагать, что он так и не появится) и дискуссии о наиболее релевантной классификации продолжаются, можно сказать, что отсутствие единого подхода скорее является преимуществом, нежели недостатком. Предложенные сегодня методологические подходы классификации авторитарных режимов, которые в статье условно делятся на акторский, институциональный и электоральный, скорее являются взаимодополняющими, а не взаимоисключающими.
Для изучения логики внтуриэлитных коалиций и стратегий авторитарных лидеров наиболее перспективным является акторский подход. Влияние институтов и их роль в авторитарных условиях более логично исследовать на основе институционального подхода с учетом специфики партийной системы режима. Для анализа стратегических взаимодействий между властью и оппозицией вполне релевантным оказывается типология, основанная на электоральном подходе. Вместе с тем, все это не исключает возможности теоретического синтеза. Таким образом, многообразие классификационных схем позволяет современным политологам в равной степени плодотворно использовать все существующие подходы в зависимости от специфических исследовательских задач.
Литература
1. Acemoglu D., Robinson J., Verdier T. Kleptocracy and Divide_and_Rule // Journal of the European Economic Association. 2004. Vol. 2. №2-3.
2. Advarers M., Cheibub J., Limongi F., Przeworski A. Classifying political regime // Studies in Comparative International Development. 1996. Vol. 31. №2.
3. Arendt H. The Origins of Totalitarianism. New York: Harcourt, Brace & Co., 1951.
4. Bratton M, Van de Wall N. Democratic experiments in Africa: regime transitions in comparative perspective. Cambridge University Press, 1997.
5. Brownlee J. Portents of Pluralism: How Hybrid Regimes Affect Democratic Transitions // American Journal of Political Science. 2009. Vol. 53. №3.
6. Bueno De Mesquita, B., Smith А., Siverson R., Morrow J. M. The Logic of Political Survival. Cambridge, MA: The MIT Press, 2003.
7. Bunce V. J. Wolchik S. L. Defeating Dictators: Electoral Change and Stability in Competitive Authoritarian Regimes // World Politics. 2010. Vol. 62. №1.
8. Collier D., Levitsky S. Democracy with Adjectives: Conceptual Innovation in Comparative Research // World Politics. 1997. Vol. 49. №3.
9. Croissant A., Wurster S. Performance and persistence of autocracies in comparison: introducing issues and perspectives // Contemporary Politics. 2013 Vol. 19. №1.
10. D'Anieri P. Electoral tactics and autocratization // Comparative Democratization. 2013. Vol. 11. №2.
11. Darden K. The Integrity of Corrupt States: Graft as an Informal State Institution // Politics & Society. 2008. Vol. 36. №1.
12. Diamond L. Is the Third Wave Over? // Journal of Democracy. 1996. №7.
13. Electoral Authoritarianism: The Dynamics of Unfree Competition / ed. by A. Schedler. Boulder, CO, und London, UK: Lynne Rienner Publishers, 2006.
14. Freedom in the World 2001. URL:
http://www.freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2001. (дата обращения: 12.11.2013).
15. Freedom in the World 2013. URL: http://www.freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2013. (дата обращения: 17.11.2013).
16. Friedtich C., Brzezinski Z. Totalitarian dictatorship and autocracy. Cambridge: Harvard university press. 1965.
17. Gandhi J., Przeworski A. Authoritarian institutions and survival of autocrats // Comparative political studies. 2007. Vol. 40. №11.
18. Gandhi J., Reuter O. J. The incentives for pre-electoral coalitions in non-democratic elections // Democratization. 2013. Vol. 20. №1.
19. Geddes B. What do we know about democratization after twenty years? // Annual review in political science. 1999. №2.
20. Geddes B., Wright J., Frantz E. New Data on Autocratic Regimes. Manuscript. 2012. URL: http://dictators.la.psu.edu/pdf/pp9.pdf (дата обращения: 10. 11. 2013).
21. Gerschewski J. The three pillars of stability: legitimation, repression, and cooptation in autocratic regimes // Democratization. 2013. Vol. 20. №1.
22. Golosov G. Authoritarian Party Systems: Patterns of Emergence, Sustainability and Survival // Comparative Sociology. 2013. №12.
23. Guliyev F. Measuring Hybrid Regimes: An Alternative Measurement Method and Classification of Post-Soviet Regimes. Working paper, last revised Feb 22, 2012.
24. Hadenius A., Teorell J. Authoritarian Regimes: Stability, Change and Pathways to Democracy, 1972-2003. Kellogg InstituteWorking Paper, Notre Dame University. 2006.
25. Howard M., Roessler Ph. Liberalizing Electoral Outcomes in Competitive Authoritarian Regimes // American Journal of Political Science. 2006. Vol. 50. №2.
26. Huntington S. Democracy for the Long Haul // Journal of Democracy. 1996. Vol. 7. №2.
27. Huntington S. The Third Wave: Democratization in the Late Twentieth Century. Norman: University of Oklahoma Press, 1991.
28. Le Vine V. African Patrimonial Regimes in Comparative Perspective // The Journal of Modern African Studies. 1980. Vol. 18. №4.
29. Levitsky S., Way L. Competitive Authoritarianism: Hybrid Regimes after the Cold War. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2010.
30. Levitsky S., Way L. The Rise of Competitive Authoritarianism // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. №2.
31. Lindberg, Staffan I. Democracy and Elections in Africa. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2006.
32. Linz J. An Authoritarian Regime: the Case of Spain // Mass Politics: Studies in Political Sociology. N. Y.: Free Press, 1970.
33. Linz J.J. Totalitarian and Authoritarian Regimes. London: Rienner,
2000.
34. Linz, H., Stepan A. Problems of Democratic Transition and Consolidation. Southern Europe, South America and Post-Communist Europe. Baltimore and London, Johns Hopkins University Press, 1996.
35. Magaloni B. Voting for Autocracy: Hegemonic Party Survival and Its Demise in Mexico. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2006.
36. O'Donnell G. Modernization and Bureaucratic Authoritarianism. Studies in South American Politics. Berkeley: University of California Press, 1979.
37. O'Donnell G., Schmitter Ph. Transitions from Authoritarian Rule: Tentative Conclusions about Uncertain Democracies. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1986.
38. Roller E. Comparing the performance of autocracies: issues in measuring types of autocratic regimes and performance // Contemporary Politics. 2013. Vol. 19. №1.
39. Roth G. Personal Rulership, Patrimonialism, and Empire-Building in the New States// World Politics. 1968. №2.
40. Schedler A. The logic of electoral authoritarianism // Electoral Authoritarianism: The Dynamics of Unfree Competition / ed. by A. Schedler. Boulder, CO, und London, UK: Lynne Rienner Publishers, 2006.
41. Shmotz A. The Dynamics of Hybrid Regimes: Surviving Instsitutional Tension // Democracy and Democratisation, European Consortium for Political Research. Dublin, 2010.
42. Wahman M., Teorell J., Hadenius A. Authoritarian regime types revisited: updated data in comparative perspective // Contemporary Politics. 2013. Vol. 19. №1.
43. Карозерс Т. Конец парадигмы транзита // Политическая наука. 2003. №2.
44. Поппер К. Открытое общество и его враги. В 2-х т. М.: Феникс, Международный фонд «Культурная инициатива», 1992.
References
1. Acemoglu D., Robinson J., Verdier T. Kleptocracy and Divide_and_Rule. Journal of the European Economic Association. 2004. Vol. 2. №2-3.
2. Advarers M., Cheibub J., Limongi F., Przeworski A. Classifying political regime. Studies in Comparative International Development. 1996. Vol. 31. №2.
3. Arendt H. The Origins of Totalitarianism. New York: Harcourt, Brace & Co., 1951.
4. Bratton M, Van de Wall N. Democratic experiments in Africa: regime transitions in comparative perspective. Cambridge University Press, 1997.
5. Brownlee J. Portents of Pluralism: How Hybrid Regimes Affect Democratic Transitions. American Journal of Political Science. 2009. Vol. 53. №3.
6. Bueno De Mesquita, B., Smith A., Siverson R., Morrow J. M. The Logic of Political Survival. Cambridge, MA: The MIT Press, 2003.
7. Bunce V. J. Wolchik S. L. Defeating Dictators: Electoral Change and Stability in Competitive Authoritarian Regimes. World Politics. 2010. Vol. 62. №1.
8. Collier D., Levitsky S. Democracy with Adjectives: Conceptual Innovation in Comparative Research. World Politics. 1997. Vol. 49. №3.
9. Croissant A., Wurster S. Performance and persistence of autocracies in comparison: introducing issues and perspectives. Contemporary Politics. 2013 Vol. 19. №1.
10. D'Anieri P. Electoral tactics and autocratization. Comparative Democratization. 2013. Vol. 11. №2.
11. Darden K. The Integrity of Corrupt States: Graft as an Informal State Institution. Politics & Society. 2008. Vol. 36. №1.
12. Diamond L. Is the Third Wave Over? Journal of Democracy. 1996. №7.
13. Electoral Authoritarianism: The Dynamics of Unfree Competition. ed. by A. Schedler. Boulder, CO, und London, UK: Lynne Rienner Publishers, 2006.
14. Freedom in the World 2001. URL:
http://www.freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2001.
(data obrashcheniya: 12.11.2013).
15. Freedom in the World 2013. URL:
http://www.freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2013.
(data obrashcheniya: 17.11.2013).
16. Friedtich C., Brzezinski Z. Totalitarian dictatorship and autocracy. Cambridge: Harvard university press. 1965.
17. Gandhi J., Przeworski A. Authoritarian institutions and survival of autocrats. Comparative political studies. 2007. Vol. 40. №11.
18. Gandhi J., Reuter O.J. The incentives for pre-electoral coalitions in non-democratic elections. Democratization. 2013. Vol. 20. №1.
19. Geddes B. What do we know about democratization after twenty years? Annual review in political science. 1999. №2.
20. Geddes B., Wright J., Frantz E. New Data on Autocratic Regimes.
Manuscript. 2012. URL: http://dictators.la.psu.edu/pdf/pp9.pdf (data
obrashcheniya: 10. 11. 2013).
21. Gerschewski J. The three pillars of stability: legitimation, repression, and cooptation in autocratic regimes. Democratization. 2013. Vol. 20. №1.
22. Golosov G. Authoritarian Party Systems: Patterns of Emergence, Sustainability and Survival. Comparative Sociology. 2013. №12.
23. Guliyev F. Measuring Hybrid Regimes: An Alternative Measurement Method and Classification of Post-Soviet Regimes. Working paper, last revised Feb 22, 2012.
24. Hadenius A., Teorell J. Authoritarian Regimes: Stability, Change and Pathways to Democracy, 1972-2003. Kellogg InstituteWorking Paper, Notre Dame University. 2006.
25. Howard M., Roessler Ph. Liberalizing Electoral Outcomes in Competi-tive Authoritarian Regimes. American Journal of Political Science. 2006. Vol. 50. №2.
26. Huntington S. Democracy for the Long Haul. Journal of Democracy. 1996. Vol. 7. №2.
27. Huntington S. The Third Wave: Democratization in the Late Twentieth Century. Norman: University of Oklahoma Press, 1991.
28. Le Vine V. African Patrimonial Regimes in Comparative Perspective. The Journal of Modern African Studies. 1980. Vol. 18. №4.
29. Levitsky S., Way L. Competitive Authoritarianism: Hybrid Regimes after the Cold War. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2010.
30. Levitsky S., Way L. The Rise of Competitive Authoritarianism. Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. №2.
31. Lindberg, Staffan I. Democracy and Elections in Africa. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2006.
32. Linz J. An Authoritarian Regime: the Case of Spain. Mass Politics: Studies in Political Sociology. N. Y.: Free Press, 1970.
33. Linz J.J. Totalitarian and Authoritarian Regimes. London: Rienner,
2000.
34. Linz, H., Stepan A. Problems of Democratic Transition and Consolidation. Southern Europe, South America and Post-Communist Europe. Baltimore and London, Johns Hopkins University Press, 1996.
35. Magaloni B. Voting for Autocracy: Hegemonic Party Survival and Its Demise in Mexico. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2006.
36. O'Donnell G. Modernization and Bureaucratic Authoritarianism. Studies in South American Politics. Berkeley: University of California Press, 1979.
37. O'Donnell G., Schmitter Ph. Transitions from Authoritarian Rule: Tentative Conclusions about Uncertain Democracies. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1986.
38. Roller E. Comparing the performance of autocracies: issues in measuring types of autocratic regimes and performance. Contemporary Politics. 2013. Vol. 19. №1.
39. Roth G. Personal Rulership, Patrimonialism, and Empire-Building in the New States. World Politics. 1968. №2.
40. Schedler A. The logic of electoral authoritarianism. Electoral Authoritarianism: The Dynamics of Unfree Competition. ed. by A. Schedler. Boulder, CO, und London, UK: Lynne Rienner Publishers, 2006.
41. Shmotz A. The Dynamics of Hybrid Regimes: Surviving Instsitutional Tension. Democracy and Democratisation, European Consortium for Political Research. Dublin, 2010.
42. Wahman M., Teorell J., Hadenius A. Authoritarian regime types revisited: updated data in comparative perspective. Contemporary Politics. 2013. Vol.
19. №1.
43. Karozers T. Konets paradigmy tranzita. Politicheskaya nauka. 2003. №2.
44. Popper K. Otkrytoe obshchestvo i ego vragi. V 2-kh t. M.: Feniks, Mezhdunarodnyi fond «Kul'turnaya initsiativa», 1992.
