CC BY
49УДК 94(430).06 БОТ
Д. В. Стерхов
Новая концепция немецких Освободительных войн (1806-1815 гг.) в трудах Уте Планерт
«Вначале был Наполеон». Совсем не случайно известный немецкий историк Томас Ниппердай открывает свое монументальное исследование по немецкой истории XIX в. именно этой фразой1. Она отражает общепринятое понимание места и роли наполеоновской эпохи в немецкой национальной, политической и социальной истории. Долгое время немецкие историки сходились во мнении относительно того, что создание основ современного общества и государства в Германии теснейшим образом связано с фигурой Наполеона Бонапарта. Не менее маститый исследователь и социолог Ханс-Ульрих Велер полагал, что прогрессивные реформы, проводимые в начале XIX в. в Пруссии и государствах Рейнского Союза, стали ответом на угрозу со стороны наполеоновской Франции — это явление Велер назвал «оборонительной модернизацией»2. Особое значение приписывалось и борьбе немецкого народа против наполеоновского господства. Отто Данн трактовал Освободительные войны против Наполеона как «ключевое событие современной немецкой национальной истории», ибо они, по мнению
и
св К
«
о ы V
а
н историка, стали важнейшим импульсом к образованию немецкой на® ции. Именно угроза со стороны западного соседа сплотила различные | слои общества и дала возможность немцам почувствовать себя единой
нацией. При этом Отто Данн подчеркивал, что этот процесс проходил под сильным влиянием со стороны Франции — революция и господство Наполеона стали своеобразным «национально-политическим
вызовом»3. Подобный модернистский подход был характерен также для таких исследователей, как Дитер Дюдинг4, Хаген Шульце5 и Гельмут Бердинг6.
На рубеже 1990-х-2000-х гг. в немецкой исторической науке наметился постепенный отказ от модернистских трактовок. Многие авторы (Йорг Эхтерн-камп7, Петер Брандт8, Карен Хагеманн9, Хорст Карл10, Уте Фреверт11) начинают подвергать пересмотру устоявшееся представление о наполеоновской эпохе как о том самом периоде, когда зародился современный немецкий национализм. Освободительные войны перестают рассматриваться исключительно с модернистских позиций, всё больше внимания уделяется таким явлениям, как локальный патриотизм, религиозное сознание, традиционная менталь-ность. Фигура Наполеона Бонапарта отходит на второй план, подвергается сомнению тезис о решающем влиянии французского императора на процессы модернизации в германских государствах. Антинаполеоновские войны в Германии перестают рассматриваться как единое общенемецкое событие и распадаются на множество сюжетов и дискурсов.
Наиболее полно и систематично новая концепция немецких Освободительных войн была сформулирована известной исследовательницей и крупной специалисткой в области национальной, военной, социальной и ментальной истории Уте Планерт. Начинала она как гендерный историк: в 1996 г. под руководством Дитера Лангевише Планерт защитила в Тюбингене диссертацию на тему «Антифеминизм в Германской империи». Впоследствии историк обратилась к национальной и военной тематике, в 2003 г. состоялась защита докторской диссертации, посвященной влиянию Революционных и Наполеоновских войн на общественное сознание и историческую память государств Южной Германии. В 2008-2016 гг. Уте Планерт была профессором новой истории Бергского университета в Вуппертале, с 2016 г. она преподает в Кёльнском университете. Уте Планерт является автором большого количества научных статей и монографий12, среди которых стоит упомянуть ее поистине монумен- ^ тальный труд (739 страниц) под названием «Миф об Освободительной войне. С! Войны Франции и немецкий Юг: повседневность, восприятие, интерпретация. ^ 1792-1841»13, а также две программных статьи «Чья война? Чей опыт? Или: ^ насколько национальной была "национальная война" против Наполеона»14 | 2001 г. и «Когда начинается "современный" немецкий национализм? В защиту ^ идеи национального седлового времени»15 2002 г. -с
Главный тезис Уте Планерт заключается в следующем: современный уровень знаний не позволяет трактовать Освободительные войны как «ключевое ^ событие» немецкой национальной истории, когда были заложены основы со- ^ временного общества и государства. Скорее можно говорить о длительном про- § цессе эволюции и трансформации, применительно к которому Планерт предлагает использовать понятие «седловое время» ("БаИекеИ;"), которое впервые я
в 1972 г. предложил немецкий историк Райнхарт Козеллек. Под так до конца и не понятым философским термином «седловое время» Козеллек понимал переходный период между ранним Новым временем и современностью, когда происходило соприкосновение, сосуществование «старого» и «нового»16.
Ставя под сомнение модернистский подход, исследовательница предлагает рассматривать Освободительные войны как часть продолжительного эволюционного развития, в рамках которого влияние революционной и наполеоновской Франции на социально-политические структуры германских государств было минимальным. Великая Французская революция и наполеоновское господство не принесли Германии ничего нового, утверждает Уте Планерт. В пользу своей концепции она приводит три основных аргумента.
Первый, пожалуй, самый радикальный аргумент — эпоха Освободительных войн не являлась временем становления современного немецкого национализма. Дабы подробнее разобраться с этой проблемой, Планерт приводит основные критерии того, что историки и социологи понимают под «современным» национализмом, а именно: 1) наличие стройной и логичной национальной идеи, способной объединить людей в единую группу; 2) представление о «чужом», дающее возможность представителям одной группы отграничить себя от другой; 3) наличие постоянного этнического ядра, вокруг которого формируются национальные представления; 4) наличие национальных мифологем, которые призваны легитимировать национальную идею, а также способствовать ее распространению; 5) притязания национализма на абсолютную лояльность со стороны тех, кто его разделяет, а также на превосходство над остальными идеологическими, социальными и политическими ценностями; 6) наличие представления о некоей территории, население которой образует нацию, а также стремление к объединению этой нации в едином территориальном государстве; 7) тесная взаимосвязь между национализмом и войной; 8) стремление ^ национализма охватить как можно большее число людей, благодаря чему он выходит далеко за пределы существующих социально-политических структур; ^ 9) способность национализма воодушевить людей на те или иные действия; « 10) наличие четко определяемого социального слоя, который является носите-
Л
лем национальных представлений; 11) наличие четко определяемого длитель-
^ ного промежутка времени, на протяжении которого проявляются и находят
5§ распространение национальные представления; 12) конструирование в рамках
у национальной идеологии специфических гендерных представлений17.
в По мнению Планерт, первые четыре критерия являются наиболее древ-
£ ним слоем национализма (то, что принято называть «протонационализмом»)
® и уходят своими корнями как минимум в эпоху средневековья, когда понятие
§ "пайо" служило внутренней дифференциации и самоидентификации в рамках
^ христианского универсализма. Особую форму средневекового национального самосознания, отличную от современного национализма, Уте Планерт имену-
£ ет понятием "па1юпе8-ВешиВ18ет". В эпоху Возрождения это специфическое С
средневековое национальное самосознание постепенно трансформируется в национальный принцип, близкий современному пониманию, теперь он служит в том числе и внешней дифференциации, направленной как против универсализма в лице германского императора или римского папы, так и против других народов Европы. Благодаря деятельности гуманистов, аргументирует Планерт, стало формироваться не только специфическое немецкое самосознание, основанное на представлении о единой немецкой истории и общности происхождения (важным моментом исследовательница считает открытие «Германии» Тацита), но также и на противопоставлении немцев другим этническим группам (швейцарцы, бургундцы, французы, венгры, турки). Гуманисты также способствовали созданию первых национальных мифов, главным из которых стала победа предводителя племени херусков Арминия над римским полководцем Квинтилием Варом в 9 г. н. э. В лице Арминия немцы получили первого национального героя18. Таким образом, уже в эпоху Возрождения присутствовали первые четыре условия для формирования современной немецкой национальной идеи.
В XVII в. немецкий национализм продолжал оставаться региональным, конфессиональным и сословным, носителем национальной идеи был весьма узкий круг образованных людей преимущественно протестантского вероисповедания. Однако именно в этот период наблюдались серьезные изменения. Во-первых, национальная идея находит распространение в виде языковых обществ и «союзов добродетели», всё более широкие интеллектуальные круги приобщаются к идее нации. Во-вторых, особое влияние на развитие немецкого национализма оказывали военные конфликты, которые способствовали формированию представления о национальном враге. Исследования последних лет достаточно убедительно продемонстрировали роль Тридцатилетней войны в процессе формирования немецкой национальной идеи19. Не меньшее значение Планерт придает войнам Людовика XIV (так называемая «Вторая Тридцатилетняя война»), которые способствовали формированию антифранцузских стереотипов и превращению Франции в «исконного врага» немецкой нации. На рубе- ^ же XVII-XVIII вв. вновь становится популярным миф об Арминии, францу- С! зы начинают ассоциироваться с древними римлянами, а немцы — с древними ^ германцами, борющимися за свою национальную свободу. Немецкая нацио- ^ нальная идея соединяется с имперским династическим патриотизмом, о чем | свидетельствует активная имперско-патриотическая пропаганда периода Вой- ^ ны за испанское наследство20. Таким образом, в период с позднего Средневеко- -с вья до начала XVIII в., который Уте Планерт именует «инкубационной фазой», были заложены основы того, что позднее будет пониматься под современным ^ национализмом. ^
С 1750-х гг. начинается собственно «седловое время», которое продолжает- § ся примерно до 1820-х гг.21 В этот период, по мнению Планерт, происходят следующие процессы: 1) появление в Германии единого национально-культурного я
и коммуникационного пространства; 2) складывание устойчивого представления о единстве немцев на основе общего происхождения, языка, культуры («культурный национализм»); 3) стремление немецкого образованного бюргерства к участию в принятии политических решений; 4) стремление немецких правящих династий легитимировать свою власть с национальных позиций; 5) активное распространение национальных идей в среде образованной публики благодаря так называемой «революции в чтении» ("ЬевегеуоЫйоп"), появление немецкой национальной литературы; 6) формирование устойчивых тендерных стереотипов по отношению к франко-германскому противостоянию: всё немецкое ассоциируется с мужским, маскулинным началом, всё французское — с женским, феминным; 7) активное распространение идеи о национальной чести; 8) тесная взаимосвязь национализма и религии, обоснование национальной идеологии с помощью религиозных понятий и образов; 9) восхваление войны, формирование представления о героической смерти во имя нации или политического коллектива; 10) интенсификация немецкого национального чувства во время военных конфликтов, появление массовой национальной пропаганды в годы Семилетней войны.
Подводя итог своим размышлениям относительно эволюции немецкого национализма, Уте Планерт делает главный вывод — уже к концу XVIII в. мы можем наблюдать все необходимые элементы, которые в исследованиях последних лет считаются необходимыми для возникновения современного национализма. Немецкий национализм не был изобретением наполеоновской эпохи, «вызов» со стороны революционной или наполеоновской Франции, о котором писали историки-модернисты, никакого принципиального значения для формирования немецкой национальной идеи не имел, максимум мы можем говорить об интенсификации немецкого национального чувства в годы Освободительных войн, но то же самое можно наблюдать и во время военных ^ конфликтов XVIII в. (Война за испанское наследство, Война за австрийское наследство, Семилетняя война, Война за баварское наследство). Вначале был ^ не Наполеон, вначале был длительный процесс постепенного и медленного « формирования национальных представлений.
Л
Второй аргумент — эпоха Наполеоновских войн не стала временем рожде-
^ ния массового организованного национального движения в Германии. Идея
5§ о народном антинаполеоновском восстании уходит своими корнями в историо-
& графию XIX в., когда стали формироваться основные подходы к проблеме
Ци Освободительных войн. Историк Ферди Акалтин выделил четыре направле-
£ ния в историографии Освободительных войн: монархически-консерватив-
® ное, национально-либеральное, радикально-демократическое и марксистское.
§ Представители консервативного подхода (Генрих фон Трейчке) видели центр
^ народного антинаполеоновского движения в Пруссии, национально-либеральные историки (Густав Дройзен) говорили о народной борьбе в масштабах всей
£ Германии — как за национальную независимость, так и за конституционно-С
демократические права. Сторонники радикального и марксистского направлений (Франц Меринг) добавляли к этому еще и социально-экономический аспект. Несмотря на определенные различия, Акалтин отмечает, что все эти подходы исходили из наличия в Германии широкого народного движения против наполеоновского господства22.
Тезис о массовом национальном антинаполеоновском движении стал ставиться под сомнение в историографии ФРГ начиная с 1970-х гг., в этом отношении аргумент Уте Планерт не является абсолютно новым или революционным. Еще Рудольф Иббекен в своем классическом труде «Пруссия. 1807-1813. Государство и народ как идея и реальность» указывал на тот факт, что военная мобилизация в Пруссии весной-летом 1813 года носила двойной, добровольческий и одновременно принудительный характер, при этом последний аспект явно превалировал23. Последующие исследования показали, что даже применительно к Пруссии, которая традиционно считалась центром массового национального подъема, мы не можем говорить о каком-либо спонтанном или организованном народном освободительном движении. В этой связи стоит упомянуть работы Дирка Вальтера «Прусские военные реформы 1807-1870 гг. Военные инновации и миф о "реформе Роона"» и Уте Фреверт «Нация в казарме. Военная служба и гражданское общество в Германии». И Вальтер, и Фреверт убедительно продемонстрировали на богатом историческом материале, что идея национально-освободительной борьбы против наполеоновского господства не вызывала никакого энтузиазма среди населения Пруссии. Крайне негативно было встречено и введение в 1813-1814 гг. всеобщей воинской повинности; прусскому правительству так и не удалось сделать военную службу привлекательной для средних городских слоев, образованного и зажиточного бюргерства и свободного крестьянства, т. е. для тех, кто традиционно был от нее освобожден. Те, кто подлежал военному призыву, предпочитали откупаться или предоставлять кого-то вместо себя — спасение собственной жизни или минимизация тягот войны имели гораздо большее значение для обычных людей, чем национальные или патриотические мотивы24. Кроме того, подлинно народной войны, несмотря на все усилия военного коман- ^ дования, в Пруссии так и не случилось. Прусское политическое руководство бо- С! ялось своих вооруженных подданных больше, чем национального врага, по этой ^ причине все планы по развязыванию тотальной народной партизанской войны ^ за нацию и Отечество остались только на бумаге25. Что же касается доброволь- | ческих формирований, то их незначительная роль и небольшая эффективность ^ в военных операциях Освободительных войн также давно была доказана, осо- -с бенно что касается самого известного Фрайкора Лютцова26.
Ту же самую картину рисует и Уте Планерт, теперь уже на примере госу- ^ дарств юга и юго-запада Германии, в частности Бадена и Вюртемберга, где все- ^ общая воинская повинность была введена еще в 1808-1809 гг. Как и на севере § Германии, массовый призыв на юге, будь то в «Великую Армию» Наполеона или в военные формирования союзников против Наполеона, вызывали серьезный я
народный протест, который выражался в массовых дезертирствах или бегстве молодых людей призывного возраста в соседние регионы, иногда дело доходило до того, что призывники сами себе наносили увечья, чтобы избежать военной службы27. При этом Планерт отмечает два важных момента. Во-первых, тот факт, что государства юга Германии вплоть до Лейпцигской битвы сражались на стороне Наполеона, вносил определенную сумятицу в умы простых людей, которые зачастую не понимали, воюют ли они в данный конкретный момент на «правильной» или «неправильной» стороне. Ввиду частой смены союзников патриотические мотивы теряли значение, а национальная самоидентификация зачастую была невозможной. Во-вторых, Планерт указывает на то, что Бавария, Баден и Вюртемберг принимали участие практически во всех военных походах Наполеона начиная с 1805 г., по этой причине население этих государств настолько устало от войны, что национально-патриотическая пропаганда вряд ли могла мотивировать их на войну против Франции. Армии союзников (Пруссии, Австрии, России) были встречены на юге Германии не с радостью и воодушевлением, а со страхом и недовольством28.
Главный вывод, который Уте Планерт делает в этой связи: идея о массовом национальном антинаполеоновском движении является историографическим мифом, который не подтверждается ни северогерманскими, ни южногерманскими источниками. Подавляющее большинство населения не осознавало Освободительную войну как войну национальную, войну патриотическую, продолжало доминировать привычное представление о войне как источнике разорений и бедствий. Национально-патриотическая идеология не могла в достаточной степени мотивировать население воевать против врага, поэтому правительствам германских государств чаще всего приходилось прибегать к насилию и принуждению. Падение Наполеона стало результатом не добровольческого народного движения, а итогом действий регулярных армий. Не не-^ мецкий народ выступал в качестве инициатора Освободительной войны, она была инспирирована политическими, военными и интеллектуальными элита-^ ми и проходила под их жестким и неусыпным контролем. « Наконец, третий аргумент: идея немецкой нации не являлась единственным или доминирующим мотивом антинаполеоновской борьбы. Планерт отмечает, ^ что в основе антифранцузских настроений не всегда лежал немецкий национа-5§ лизм. Во многих регионах Германии, в том числе на севере (Брауншвейг, Ган-& новер, Мекленбург, Гамбург, Бремен) превалирующими были экономические Ци мотивы. Население германских государств устало от разрушений и разорений, £ вызванных бесконечными войнами, простые люди стремились к спокойствию ® и миру, поэтому новые военные конфликты, развязываемые Францией, вы-§ зывали негативные эмоции, которые, однако, не были основаны на франко-^ германских национальных противоречиях29. Французские солдаты рассматривались как враги просто потому, что они выступали в качестве оккупантов £ и угнетателей местного населения. С
Исследовательница при этом подчеркивает одну очень важную деталь: как ни удивительно, французы отнюдь не воспринимались как универсальные национальные враги. Образ противника вообще был достаточно размыт и зависел от конкретной ситуации, поведения вражеских солдат или возможности языковой и межкультурной коммуникации. К примеру, если в той или иной местности, оккупированной французами, находились лица, способные говорить на французском языке (таким человеком мог быть местный пастор), то в таком случае обычно удавалось не допустить эскалации насилия или чрезмерных разорений и грабежей. В этой связи стоит отметить, что юг и юго-запад Германии всегда был культурно близок Франции, поэтому в Бадене, Вюртемберге и Баварии в качестве врагов зачастую выступали не французы, а русские, с которыми было сложнее договориться ввиду сильных религиозных, языковых и культурных различий. В этой связи Планерт приводит весьма показательную цитату из дневника вюртембергского сапожника Йоханнеса Хауха: «О, мои возлюбленные дети, никогда не впускайте в вашу страну ни одного русского и ни одного казака, ибо это наизлейший народ из всех»30. Также стоит вспомнить, что существовали давно устоявшиеся неприязненные отношения между теми или иными германскими государствами; так, Австрия еще с начала XVIII в. выступала врагом по отношению к Баварии, саксонцы и ганноверцы недолюбливали пруссаков и т. д. Даже в наполеоновскую эпоху еще рано говорить о французах как универсальном национальном враге немцев, подавляющее большинство населения германских государств в таких категориях в то время не мыслило.
Еще один немаловажный фактор — религиозный. Войны против Наполеона пропагандировались как войны религиозные, ведущиеся во имя христианских ценностей. Несмотря на все процессы секуляризации, имевшие место в XVIII в., привычные религиозные способы объяснения происходящих событий не только сохраняли свое значение, но даже доминировали над светскими трактовками, в том числе национальными. Для простых людей, особенно необразованного крестьянства или малообразованных низших или средних городских слоев, война продолжала выступать в качестве Божьей кары, французы ^
О
мыслились не как национальные враги немцев, но как враги Бога, христиан- С! ской веры и всего человечества. Общим местом стало представление о францу- ^ зах как атеистах и безбожниках, при этом религиозность не всегда выступала ^ национальной чертой именно немцев, богобоязненными и глубоко верующи- | ми могли выступать также русские или испанцы. Как для католиков, так и для ^ протестантов война против Наполеона была в первую очередь войной против -с Антихриста за восстановление нарушенного мирового порядка, а не во имя национальной независимости или ради создания национального государства. Уте ^ Планерт подчеркивает: тот факт, что многие национально мыслящие пропа- ^ гандисты (Эрнст Мориц Арндт, Фридрих Людвиг Ян, Иоганн Готлиб Фихте) § активно использовали в своих сочинениях религиозные образы, символы и понятия, свидетельствует о том, что та аудитория, на которую была рассчитана я
эта пропаганда, продолжала мыслить в рамках традиционных представлений и не была готова принять национальную идеологию per se31. Национализм в его чистом виде оставался прерогативой узкого слоя образованного бюргерства, его лишь предстояло сделать достоянием широких масс населения, в этом отношении эпоха Наполеона не стала «ключевым событием» немецкой истории, скорее мы можем видеть продолжение традиций XVIII в.
И, наконец, еще один момент, который обычно либо игнорируется историками, либо рассматривается как что-то маловажное и незначительное. Обратившись к региональной истории, Уте Планерт обнаружила, что для широких слоев населения идея немецкой нации практически не имела никакого значения, гораздо более влиятельным и мотивирующим фактором являлся так называемый локальный патриотизм, который, однако, в некоторых германских государствах приобретал черты подлинно национальной идеологии. Из южногерманских государств самым продвинутым в этом отношении была Бавария, где в наполеоновскую эпоху была создана самая настоящая баварская национальная идея, которая являлась монархической, надэтничной и надконфессиональной. Письма, дневники, воспоминания и прочие источники личного происхождения свидетельствуют о том, что для баварских солдат идея немецкой нации оставалась умозрительным и смутным конструктом, в то время как локальная, баварская идентичность являлась доминирующей. При этом баварский патриотизм мог успешно сочетаться и с немецким национализмом, хотя опять же, отмечает Пла-нерт, носителем идеи немецкой нации являлся узкий слой баварской интеллигенции, для средних и низших слоев населения немецкая национальная идея была пустым звуком32. Особые формы локального, религиозно-династического патриотизма сложились также в Бадене и Вюртемберге33.
Казалось бы, подлинно немецкий национализм в таком случае нужно искать на севере Германии, но и здесь ситуация также была не такой однозначной.
5 Как было отмечено выше, в историографии еще с XIX в. сложилась традиция рассматривать Пруссию как центр немецкой национальной идеи, подобные
^ представления присутствуют и в отечественной историографии34. Между тем « в самой Пруссии еще с середины XVIII в. стал формироваться особый, специ-
Л
jH фический вариант локального патриотизма, который практически превратился ^ в настоящую прусскую национальную идею. Прусская патриотическая пропа-
s ганда в годы Семилетней войны достигла невиданного размаха, в связи с чем
у Уте Планерт пишет: «Создается впечатление, что в этой войне Пруссия стояла Цр на пороге создания собственной нации»35.
£ Эта тенденция, ослабевшая в конце XVIII в., вновь укрепилась после ката-
s строфы 1806 г. В условиях практически полной дезинтеграции прусского го-
§ сударства в результате военного поражения прусские публицисты, чиновни-^ ки, священники и военные усиленно работали над созданием идеи прусской
6 нации, которая была монархической, религиозной и надэтничной (к прусской £ нации относили в том числе польское и еврейское меньшинства). В то же са-С
мое время стало складываться представление о прусском Отечестве, прусской национальной истории, прусском национальном характере, в лице Великого курфюрста Фридриха Вильгельма, короля Фридриха II Великого, королевы Луизы появлялись первые прусские национальные герои. Идея прусской государственной нации сочеталась с идеей немецкой культурной нации и не противоречила ей, однако опять же стоит отметить, что для широких слоев населения прусская идентичность, активно пропагандируемая государством, преобладала над немецкой. Далеко не все прусские писатели и публицисты являлись ярыми сторонниками немецкого национализма. Исследовательница Карен Хаге-манн выделила три типа прусских патриотов периода Освободительных войн: те, кто ориентировался преимущественно на локальный прусский патриотизм (Фридрих де ла Мотт Фуке, Рулеманн Фридих Эйлерт, Фридрих Август фон Штегеманн), те, кто одновременно являлся носителем прусского локального патриотизма и немецкой национальной идеи (Эрнст Мориц Арндт, Фридрих Шлейермахер, Фридрих Людвиг Ян, Бартольд Георг Нибур, Георг Андреас Раймер), и те, кто полностью отрицал любой локальный патриотизм и выступал исключительно с позиций немецкого национализма (барон Генрих фом унд цум Штайн, Йозеф Гёррес, Фридрих Арнольд Брокгауз). Хагеманн отмечает, что большинство прусских патриотов относились ко второй категории, в то время как представители третьей категории даже среди прусских интеллектуалов составляли абсолютное меньшинство36. Выводы Карен Хагеманн относительно Пруссии полностью совпадают с выводами Уте Планерт, сделанными на примере юга и юго-запада Германии.
Исследованиям Уте Планерт можно подвести следующий итог. По ее мнению, современная историческая наука должна отвергнуть тезис о том, что современный немецкий национализм возник как ответ на вызов со стороны революционной и наполеоновской Франции. Точно так же Освободительные войны не являлись эпохой зарождения массового национального движения в Германии. Антифранцузские настроения не всегда сводились к национальным противоречиям и были обусловлены многими факторами, не имеющими ^
О
отношения к немецкой национальной идее. Локальный патриотизм во многих С! случаях был более эффективной идеологией, чем немецкий национализм. Об- ^ ращение к религиозной аргументации, а также к традиционным династическим ^ чувствам свидетельствует о том, что одной национальной идеи для мотивации | населения на борьбу против Франции было недостаточно. Осознанное отрица- ^ ние любой другой идентичности, кроме немецкой, было характерным только -с для узкого круга интеллектуалов, идея немецкой нации существовала только в их головах. Идеи подавляющего большинства публицистов эпохи Освобо- ^ дительных войн составляли нагромождение религиозных, династических, ло- ^ кально-патриотических, гендерных и национальных представлений, которые § весьма трудно отделить друг от друга. Приверженность немецкой национальной идее не была универсальным явлением и зависела от многих факторов, я
в том числе от региона, социального происхождения, пола, уровня образования, профессии. Влияние Наполеона на процесс образования нации в Германии, равно как и современного немецкого государства, было минимальным. Освободительные войны можно рассматривать как этап долгого эволюционного развития, но не как время революционных и коренных преобразований.
В своей статье, вышедшей в начале 2017 г. в сборнике, посвященном битве под Лейпцигом, Уте Планерт вновь выступает за пересмотр устоявшейся трактовки немецких Освободительных войн. На этот раз исследовательница идет еще дальше и утверждает в самом начале своей работы: «Не может быть и речи о единой немецкой истории 1806-1815 годов. Мы неизбежно должны принимать во внимание региональные различия»37. Многие немецкие историки начинают подходить к проблеме наполеоновской эпохи с этих позиций, в этом ключе составлен и сам сборник, в котором, помимо Уте Планерт, приняли участие такие видные историки, как Дитер Лангевише, Вальтер Демель, Барбара Фогель. Всё более очевидной становится тенденция современной немецкой историографии к развенчанию «мифа об Освободительной войне», неотъемлемой составляющей которого является представление о периоде наполеоновской гегемонии в Европе как «эпохе национализма». Возможно, новая концепция, изложенная в трудах Уте Планерт и ее коллег, найдет отклик и в отечественной историографии.
1 Nipperdey T. Deutsche Geschichte 1800-1866. München, 1983. S. 11.
2 WehlerH.-U. Deutsche Gesellschaftsgeschichte. Bd. 1. Vom Feudalismus des Alten Reiches bis zur Defensiven Modernisierung der Reformära 1700-1815. München, 1987. S. 363.
3 Dann O. Nation und Nationalismus in Deutschland. 1770-1900. München, 1994.
4 Düding D. Organisierter gesellschaftlicher Nationalismus in Deutschland (1800-1847). c= München, 1984.
o 5 Schulze H. Die deutsche Nationalbewegung vom 18. Jahrhundert bis zur Reichsgründung.
^ München, 1985.
^ 6 Berding H. Das geschichtliche Problem der Freiheitskriege // Historismus und moderne
« Geschichtswissenschaft. Europa zwischen Revolution und Restauration 1797-1815. Drittes
§ deutsch-sowjetisches Historikertreffen in der Bundesrepublik Deutschland München, 13.-
^ 18. März 1978 / Hrsg. von Karl Otmar Freiherr von Aretin und Gerhard A. Ritter. Stuttgart,
* 1987. S. 201-215.
s 7 Echternkamp J. Der Aufstieg des deutschen Nationalismus (1770-1840). Frankfurt am Main,
O 1998.
g 8 Brandt P. Die Befreiungskriege von 1813 bis 1815 in der deutschen Geschichte // Geschichte
^ und Emanzipation. Festschrift für Reinhard Rürup / Hrsg. von Michael Grüttner, Rüdiger
^ Hachtmann, Heinz-Gerhard Haupt. Frankfrurt-am-Main, 1999. S. 17-57.
=s 9 Hagemann K. "Männlicher Muth und teutsche Ehre". Nation, Militär und Geschlecht zur Zeit
s der Antinapoleonischen Kriege in Deutschland. Paderborn u. a., 2000.
u 10 Carl H. Der Mythos des Befreiungskrieges. Die "martialische Nation" im Zeitalter der Revolutions- und Befreiungskriege 1792-1815 // Föderative Nation. Deutschlandkonzepte
^ von der Reformation bis zum Ersten Weltkrieg / Hrsg. von Dieter Langewiesche und Georg
£ Schmidt. München, 2000. C
11 Frevert U. Die kasernierte Nation. Militärdienst und Zivilgesellschaft in Deutschland. München, 2001.
12 Полный список работ Уте Планерт можно посмотреть на сайте Кёльнского университета: http://neuere-geschichte.phil-fak.uni-koeln.de/1518.html (дата обращения 14 октября 2019 г.).
13 Planert U. Der Mythos vom Befreiungskrieg. Frankreichs Kriege und der deutsche Süden: Alltag — Wahrnehmung — Deutung. 1792-1841. Paderborn, 2007.
14 Planert U. Wessen Krieg? Welche Erfahrung? Oder wie national war der 'Nationalkrieg' gegen Napoleon? // Beyrau, Dietrich (Hrsg.). Der Krieg in religiösen und nationalen Deutungen der Neuzeit. Tübingen, 2001. S. 111-139.
15 Planert U. Wann beginnt der "moderne" deutsche Nationalismus? Plädoyer für eine nationale Sattelzeit // Die Politik der Nation. Deutscher Nationalismus in Krieg und Krisen 1760-1960. München, 2002. S. 25-60.
16 Koselleck R. Über die Theoriebedürftigkeit der Geschichtswissenschaft // Werner Conze (Hrsg.). Theorie der Geschichtswissenschaft und Praxis des Geschichtsunterrichts. Stuttgart, 1972. S. 10-28.
17 Planert U. Wann beginnt der "moderne" deutsche Nationalismus? S. 33.
18 Ibid. S. 34-35.
19 См., к примеру: Лазарева А. В. Немецкие национальные символы и аллегории в эпоху Тридцатилетней войны // Исторический журнал: научные исследования. 2014. № 1. С. 23-33.
20 Planert U. Der Mythos vom Befreiungskrieg... S. 478-479.
21 Planert U. Wann beginnt der "moderne" deutsche Nationalismus? S. 43.
22 Akaltin F. Die Befreiungskriege im Geschichtsbild der Deutschen im 19.Jahrhundert. Frankfurt am Main, 1997. S. 34-35.
23 Ibbeken R. Preußen 1807-1813. Staat und Volk als Idee und in Wirklichkeit. Köln, 1970. S. 393-394.
24 Frevert U. Die kasernierte Nation. S. 39-41. Walter D. Preußische Heeresreformen 1807-1870. Militärische Innovation und der Mythos der "Roonschen Reform". Paderborn, 2003. S. 289. Echternkamp J. Der Aufstieg des deutschen Nationalismus. S. 218.
Planert U. Staat und Krieg an der Wende zur Moderne. Der deutsche Südwesten um 1800 // Werner Rösener (Hrsg.). Staat und Krieg. Vom Mittelalter bis zur Moderne. Göttingen, 2000. S. 173.
Planert U. Wessen Krieg? Welche Erfahrung? S. 120-121.
Planert U. Dichtung und Wahrheit. Der Mythos vom Befreiungskrieg und die Erfahrungswelt der Zeitgenossen // Martin Hofbauer, Martin Rink (Hrsg.). Die Völkerschlacht bei Leipzig: 3-Verläufe, Folgen, Bedeutungen 1813-1913-2013. Berlin, 2017. S. 271-272. S
Planert U. Staat und Krieg an der Wende zur Moderne. S. 170. ^
Planert U. Wann beginnt der "moderne" deutsche Nationalismus? S. 56. Planert U. Der Mythos vom Befreiungskrieg. S. 505-507, 534, 538.
Planert U. Wessen Krieg? Welche Erfahrung? S. 133-134. S
Патрушев А. И. Германская история: через тернии двух тысячелетий. М., 2007. С. 201. д Planert U. Der Mythos vom Befreiungskrieg. S. 480.
36 Hagemann K. "Männlicher Muth und teutsche Ehre". S. 189-191.
37 Planert U. Dichtung und Wahrheit. S. 271. 2
К
öß 3
-o
сл Рч
g 'S
CO
25
35
References
Akaltin F. Die Befreiungskriege im Geschichtsbild der Deutschen im 19. Jahrhundert. [The Wars of Liberation in the historical picture of the Germans in the 19th century. In German]. Frankfurt am Main, 1997.
Berding H. Das geschichtliche Problem der Freiheitskriege. [The historical problem of the Wars of Liberation. In German] // Historismus und moderne Geschichtswissenschaft. Europa zwischen Revolution und Restauration 1797-1815. Drittes deutsch-sowjetisches Historikertreffen in der Bundesrepublik Deutschland München, 13.-18. März 1978 / Hrsg. K. O. Freiherr von Aretin und G. A. Ritter. Stuttgart, 1987. S. 201-215.
Brandt P. Die Befreiungskriege von 1813 bis 1815 in der deutschen Geschichte. [The Wars of Liberation from 1813 to 1815 in the German history. In German] // Geschichte und Emanzipation. Festschrift für Reinhard Rürup / Hrsg. Michael Grüttner, Rüdiger Hachtmann, Heinz-Gerhard Haupt. Frankfrurt am Main, 1999. S. 17-57.
Carl H. Der Mythos des Befreiungskrieges. Die "martialische Nation" im Zeitalter der Revolutions- und Befreiungskriege 1792-1815. [The myth of a Liberation War. The "martial nation" in the epoch of the Wars of Revolution and Liberation 1792-1815. In German] // Föderative Nation. Deutschlandkonzepte von der Reformation bis zum Ersten Weltkrieg / Hrsg. von Dieter Langewiesche und Georg Schmidt. München, 2000.
Dann O. Nation und Nationalismus in Deutschland. 1770-1900. [Nation and Nationalism in Germany. 1770-1990. In German]. München, 1994.
Düding D. Organisierter gesellschaftlicher Nationalismus in Deutschland (1800-1847). [Organized social nationalism in Germany (1800-1847). In German]. München, 1984.
Echternkamp J. Der Aufstieg des deutschen Nationalismus (1770-1840). [The rise of the German nationalism. In German]. Frankfurt am Main, 1998.
Frevert U. Die kasernierte Nation. Militärdienst und Zivilgesellschaft in Deutschland. [A nation in barracks. Military service and civil society in Germany. In German]. München, 2001.
Hagemann K. "Männlicher Muth und teutsche Ehre". Nation, Militär und Geschlecht zur Zeit der Antinapoleonischen Kriege in Deutschland. ["Manly courage and German honour". Nation, Military and Gender during the Anti-Napoleonic Wars in Germany. In German]. Paderborn u. a., 2000.
Ibbeken R. Preußen 1807-1813. Staat und Volk als Idee und in Wirklichkeit. [Prussia 1807-1813. State and people as an idea and in reality. In German]. Köln, 1970.
KOSELLECK R. Über die Theoriebedürftigkeit der Geschichtswissenschaft [On the Need for Theory in the Discipline of History. In German] // Werner Conze (Hrsg.). Theorie der Geschichtswissenschaft und Praxis des Geschichtsunterrichts. Stuttgart, 1972. S. 10-28.
LazarevaA. V. Nemeckie nacional'nye simvoly i allegorii v jepohu Tridcatiletnej vojny [German national symbols and allegories in the age of the Thirty Years' War. In Russ.] // Istoricheskij zhurnal: nauchnye issledovanija. 2014. N 1. S. 23-33.
Nipperdey T. Deutsche Geschichte 1800-1866. [The German history 1800-1806. In German]. München, 1983.
■ÜS Planert U. Dichtung und Wahrheit. Der Mythos vom Befreiungskrieg und die Erfahrungswelt der Zeitgenossen. ^ [Poetry and truth. The myth of a War of Liberation and the experience of the contemporaries. In German] // ^ Martin Hofbauer, Martin Rink (Hrsg.). Die Völkerschlacht bei Leipzig: Verläufe, Folgen, Bedeutungen 1813-§ 1913-2013. Berlin, 2017.
Planert U. Der Mythos vom Befreiungskrieg. Frankreichs Kriege und der deutsche Süden: Alltag — ^ Wahrnehmung — Deutung. 1792-1841. [The myth of a Liberation War. France's Wars and the German South: jg everyday life — perspective — interpretation. 1792-1841. In German]. Paderborn, 2007. § Planert U. Staat und Krieg an der Wende zur Moderne. Der deutsche Südwesten um 1800. [State and war at cu the turn of modernity. The German South-West around 1800. In German] // Werner Rösener (Hrsg.). Staat S und Krieg. Vom Mittelalter bis zur Moderne. Göttingen, 2000.
c^ Planert U. Wann beginnt der "moderne" deutsche Nationalismus? Plädoyer für eine nationale Ö Sattelzeit. [When begins the "modern" German nationalism? Pleading in favor of a national saddle time. In German] // Die Politik der Nation. Deutscher Nationalismus in Krieg und Krisen 1760-1960. S München, 2002. S. 25-60.
^ Planert U. Wessen Krieg? Welche Erfahrung? Oder wie national war der 'Nationalkrieg gegen Napoleon? ^ [Whose war? Which experience? Or how national was the "national war" against Napoleon? In German] // ^ Beyrau, Dietrich (Hrsg.). Der Krieg in religiösen und nationalen Deutungen der Neuzeit. Tübingen, 2001. £ S. 111-139. C
Schulze H. Die deutsche Nationalbewegung vom 18. Jahrhundert bis zur Reichsgründung. [The German national movement from the 18th century to the foundation of the German Empire. In German]. München, 1985.
Walter D. Preußische Heeresreformen 1807-1870. Militärische Innovation und der Mythos der "Roonschen Reform". [The Prussian military reforms 1807-1870. Military innovations and the myth of the Roon's reform. In German]. Paderborn, 2003.
Wehler H.-U. Deutsche Gesellschaftsgeschichte. Bd. 1. Vom Feudalismus des Alten Reiches bis zur Defensiven Modernisierung der Reformära 1700-1815. [German social history. Vol. 1. From feudalism of the Old Empire to the defensive modernization of the Era of reforms 1700-1815. In German]. München, 1987.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ
Д. В. Стерхов. Новая концепция немецких Освободительных войн (1806-1815 гг.)
в трудах Уте Планерт // Петербургский исторический журнал. 2020. № 2 (26). С. 138-152
Аннотация: В статье предпринят анализ нового подхода к исторической проблематике Наполеоновских и Освободительных войн, изложенного в трудах немецкого историка Уте Планерт. Отмечается характерный для современной немецкой историографии отход от модернистских позиций относительно немецкой и европейской истории XVIII — начала XIX в. и обращение к теории «седлового времени», предложенной в 1970-е гг. немецким ученым Райнхартом Козеллеком. Применяя понятие «седловое время» к истории немецкой национальной идеи в Новое время, Уте Планерт опровергает устоявшееся представление об эпохе Освободительных войн как о времени зарождения современного немецкого национализма, равно как и массового организованного национального движения в Германии. Планерт утверждает, что в наполеоновскую эпоху носителем немецкого национализма продолжал оставаться узкий слой образованного бюргерства, в то время как для большинства населения такие факторы, как экономическое положение, жестокость и насилие со стороны врага, религиозные образы и символы, локальный патриотизм и династическая лояльность имели гораздо большее значение, чем абстрактная идея немецкой нации. Отрицая наличие существенного влияния наполеоновской Франции на национальные, политические и социальные процессы в Германии, Уте Планерт выступает за то, чтобы рассматривать эпоху Освободительных войн как часть длительного эволюционного процесса, а не как период резкой ломки устоявшихся отношений. Также исследовательница призывает учитывать региональную специфику, которая, по ее мнению, не позволяет интерпретировать 1806-1815 гг. как единый и цельный период немецкой истории.
Ключевые слова: Уте Планерт, Освободительные войны, немецкая национальная идея, «седловое время», Наполеоновские войны, историография, национализм.
FOR CITATION S
о
(N <N
D. V. Sterkhov. The new concept of the German Liberation Wars of 1806-1815 Z;
in the works of Ute Planert // Petersburg historical journal, no. 2, 2020, pp. 138-152 g
d
Abstract: The aim of the article is to analyze the new approach to the historical problem of the Napoleonic and Liberation Wars of 1806-1815 proposed by the German historian Ute Planert. It is pointed out to the fact 13 that the contemporary German historiography departs from classical modernist conceptions of the German and European history and turns to the theory of the "saddle time" elaborated by Reinhart Koselleck in 1970s. -S Applying the concept of the "saddle time" to the history of the German national idea, Planert comes to the рн conclusion that the epoch of Napoleonic Wars in Europe was not the time when the modern nationalism tg was born, neither was it the time when the organized national mass movement appeared in Germany. The J^ traditional view of Napoleonic invasion in Germany as the catalyst of the modern German nationalism is £ totally disproved by Planert. She argues that the foundations of the German national idea were laid down -g much earlier, however even at the beginning of the 19th century its influence was confined to a small number of educated people living primarily in the cities. The biggest part of the population was not affected by the я
'Й CO
abstract idea of the German nation, such factors as economic situation, violence and abuse by the enemy, religious images and symbols, local patriotism and dynastic loyalty were of much more importance for the general public. Ute Planert disagrees with those historians who emphasize the influence of the Napoleonic France on national, political and social problems in Germany; she tends to regard the Liberation Wars as a part of a long-term evolutional process rather than the period of drastic alterations. According to Planert, the stretch of time between the disintegration of the Holy Roman Empire (1806) and the creation of the German Confederation (1815) cannot be viewed as an integral period of the German history, it is inevitably breaking up into many local histories and case studies which should be examined separately.
Key words: Ute Planert, Liberation Wars, German national idea, saddle time, Napoleonic Wars, historiography, nationalism.
Автор: Стерхов, Дмитрий Владимирович — канд. ист. наук, доцент кафедры истории медицины и социально-гуманитарных наук Российского национального исследовательского медицинского университета им. Н. И. Пирогова.
Author: Sterkhov, Dmitrii Vladimirovitch — Ph. D., assistant professor of the Department for History of Medicine and socio-humanitarian studies, Pirogov Russian National Research Medical University.
E-mail: [email protected]
ORCID: 0000-0003-3173-793X
и rt К CP
«
s «
о V
s
CP
о
H о
s «
S «
о p
\o
