CC BY
55
2011 ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 2
Вып. 1
ОБЗОРЫ И РЕЦЕНЗИИ
УДК 94 (47).084.5
С. К. Лебедев
Ыовая книга по истории национальных отношений в российской империи.
Актуальный пример государственнополитического контекста реформ. рец. на кн.: И. с. Андреева. прибалтийские немцы и российская правительственная политика в начале XX века. — СПб.: Издательский дом «М1ръ», 2008. — 312 с.
Н. С. Андреева опубликовала монографическое исследование важной и для науки, и для текущей политики темы. В России еще в начале прошлого века правительство (по обязанности) и общество (по необходимости) столкнулись с националистическим вызовом единству и целостности государства, что явилось, безусловно, одной из главных политических и гуманитарных проблем для поли-этничной и мультикультурной страны — крупнейшей континентальной империи. Одна из наиболее болезненных проблем связана с национализмом в Прибалтике.
Империология исходит из принципиальной неразрешимости в рамках империи оппозиции национализма и универсализма, т. е. собственно «империализма». Опыт петербургской империи полезен для многонационального государства (в том числе и для республики), тем более, что в риторике публицистов, политиков часто сомнению подвергнута европейская принадлежность России («гнет Азии», «татарщина» на краю Европы). Н. С. Андреева занята в этой работе анализом одного из измерений проблемы «Россия — Запад»: могла ли Россия предложить развитие европейским народам своей западной окраины? Этносы финнов, эстонцев, латышей оформились в нации в теле Российской империи наряду с германским и шведским влиянием. Это, пожалуй, становится общим местом в наборе «русских» аргументов в диспуте с западными соседями. Тем полезнее разобраться в собственно
© С. К. Лебедев, 2011
русском властном дискурсе по этому комплексу вопросов.
Проблема «центр — окраины» важна для понимания российской государственности накануне крушения «старого порядка». Этим также определяется значение работы Н. С. Андреевой. Предметом изучения она сделала политику власти по отношению к трем прибалтийским губерниям, находившимся со времени их включения в состав империи на особом положении, что проявлялось в привилегиях, которыми обладали местные дворяне — этнические немцы, занимавшие доминирующее место в местной административной и судебной системе.
Настоящую ценность книге придает ее широкая источниковая база. Разумеется, при работе над монографией Н.С.Андреева тщательно анализировала контекст событий в периодике, а также свидетельства современников в мемуарах. Все же исследование в основном строится на документах Российского государственного исторического архива, Государственного архива Российской Федерации, Архива внешней политики Российской империи, Отдела рукописей Российской Национальной библиотеки и др. Использованы также и документальные материалы зарубежных архивов и библиотек. Н. С. Андреева привлекла к исследованию фонды Политического архива Министерства иностранных дел Германии, Архива Министерства иностранных дел Франции, Военного архива в Венсенне (Франция), собрания документов Института Герде-ра в Марбурге (ФРГ). Большая часть выявленных в них источников, представляющая существенный интерес для исследования национальной политики Российской империи, в том числе и применительно к Прибалтике, используется впервые. Особо отметим донесения дипломатических представителей Германии и Франции в Риге, Ревеле и Санкт-Петербурге своим министрам иностранных дел, характеризующие общественно-политическую ситуацию в Прибалтийских губерниях и политику российского правительства в этом районе.
Из архивной коллекции Института Гердера впервые были привлечены к исследованию до-
кументальные материалы личных фондов прибалтийско-немецких политиков и публицистов, в частности неопубликованный дневник главного редактора газеты «8апк1-Ре1ег8Ьи^ег 2ейи^» К. фон Кюгельгена, документы политического деятеля Г. фон Штрика и др. Эти материалы служат ценным источником, отражающим политику российского правительства в отношении прибалтийских немцев в период Первой мировой войны.
Автор основательно знаком с историографией проблем своего исследования (этому посвящен раздел введения, к работам предшественников Н. С. Андреева обращается и по ходу работы). Особо отметим новизну темы для современной российской исторической литературы, до сих пор обходившей своим вниманием прибалтийскую политику правительства в указанный период. Отличительной стороной этой работы является также анализ законодательного процесса во всей его полноте и на всех стадиях.
Монография состоит из введения, шести глав, заключения, списка источников и литературы, именного указателя.
Автор начинает с исследования государственно-правового и специально административного положения прибалтийских губерний в империи до конца XIX столетия. Отметим, что взаимодействие (противоборство, перемежающееся союзами) в остзейских провинциях России немецкого, русского и коренного элемента происходило на протяжении всего Нового времени и стало атрибутом модерна в этой части мира. Политическое объединение Балтики Шведским королевством в XVII в. способствовало экспансии немецких торговых кланов и в коренной Швеции, и в ее провинциях на побережье Балтийского моря. С переходом этих земель к России политика Петербурга на этих землях в значительной мере была направлена на немецких горожан и немецких же дворян, потомков рыцарей-крестоносцев, принесших христианство в Прибалтику.
Н. С. Андреева останавливается на сословной организации остзейского дворянства, предприняв необходимый экскурс в историю сословных учреждений края с XV в. (ландтаг Ливонии, органы самоуправления рыцарства в Эстляндии и Курляндии, в том числе и в шведский период). Сравнительно быстрая капитуляция в 1710 г. Риги, Пернова и Ревеля, по мнению автора, объяснялась выгодными для остзейцев условиями, а именно тем, что российские власти признали все их права и привилегии, а международные гарантии этих привилегий были закреплены в Ништадском (1721) и Абоском (1743) мирных договорах (с. 59). И лишь при Екатерине II (в 1780-х годах) были предприняты первые ограничения остзейской автономии, связанные с общей унификацией управления империей и сословными реформами в отношении городов и дворянства.
Н. С. Андреева отмечает, что к началу ХХ в., несмотря на значительное уменьшение компетенции остзейских дворянских корпораций (в конце 1880 — начале 1890-х годов из их ведения были изъяты суд, полиция и сельские школы), нигде в Европе дворянство не обладало столь значительными привилегиями, как в Прибалтике. Это особенно заметно в сравнении с дворянством внутренних губерний России, где была практически исключена инициатива дворян даже в вопросах внутренней жизни корпораций и тем более в участии в местном управлении. По законам империи решения по сословным делам, принятые остзейским ландтагом, не требовали санкции губернских властей и лишь сообщались им для сведения (с. 64).
Борьба «немецких обществ» против «русского дела на окраине» и полемика с русскими националистами балтийско-немецких публицистов, публиковавшихся и оседавших в Пруссии, — тема, обозначенная в 1960 — начале 1970-х годов Фрицем Фишером в качестве начала «идеологии вражды» обеих империй. Пока в русской исторической литературе она представлена недостаточно.
В итоге революции 1905-1907 гг. остзейское дворянство отказалось от традиционной «политики сословности», замечает автор. Рыцарство попыталось объединить национальной немецкой идеей по возможности различные слои немецкого прибалтийского общества. Ориентация на Германию усилилась, хотя, как замечает Н. С. Андреева, продолжала сохраняться и пророссийская тенденция у части прибалтийского рыцарства (с. 109). Между тем росло соперничество между немцами и эстонцами и латышами за ведущие позиции в крае.
Автор анализирует деятельность Особого Совещания при временном прибалтийском генерал-губернаторе в период революции 1905-1907 гг. Подробно рассмотрены проект земской реформы, проект реформы церковного лютеранского прихода (затрагивавший проблему распределения повинностей, структуру и компетенцию приходских учреждений). Вопросы реформ волостного устройства, местного суда также нашли свое место в работе Н. С. Андреевой. Задача правительственных проектов земской и приходской реформ состояла в расширении местного самоуправления, а также представительства эстонцев и латышей в земских и церковных учреждениях за счет сужения компетенции немецкого дворянства.
Послереволюционному периоду (1907-1914 гг.) политики правительства (реализация приходской и аграрных реформ, а также проблема дворянского землевладения) посвящена специальная глава. Правительство не поддержало инициативу остзейцев по сохранению крупного дворянского землевладения — базу их политического влияния. Напротив, правительство было заинтересовано в ослаблении политических позиций рыцарства.
Аграрный вопрос не был решен кардинально, хотя фонд крестьянских земель был несколько расширен, отмечает автор. Здесь заметно влияние общеимперской политики, известной под именем столыпинской реформы.
Важной, едва ли не главной частью является культурная политика, прежде всего в отношении немецкой школы в Прибалтике, вопрос о школе и языке. Автор констатирует коренной пересмотр в ходе революции 1905-1907 гг. прежней ограничительной политики в отношении прибалтийской школы. Для населения Прибалтики были разрешены частные школы с преподаванием на родном языке (с. 202), что отчасти способствовало изменению отношения к империи со стороны немцев. Министерство народного просвещения полагало, что русский язык должен иметь статус общегосударственного и служить объединяющим началом. Вместе с тем правительство отказалось от политики принуждения, что способствовало тому, что сами «инородческие» учебные заведения края проявляли инициативу в изучении русского языка, что имело место в ряде немецких частных школ и в высшей ступени начальной школы (с. 203). Безусловно, в деликатном вопросе о языке власть учитывала опыт Германской империи в национальных районах, что вызывало там негативное отношение к государству.
Автор полагает, что на рубеже ХХ в. правительство отказалось от унификации остзейских губерний и перешло к «сосуществованию» с немецким элементом. Существенным является вывод о наличии нескольких этапов в политике властей по отношению к прибалтийским немцам в это время: 1900-1905 гг. — отказ от прежнего курса на ликвидацию особого статуса остзейских губерний; 19051907 гг. — попытка в условиях революции решить церковный, земский и аграрный вопросы, пойти на уступки эстонцам и латышам; 1907-1911 гг. — интенсивная подготовка, а затем (до 1914 г.) свертывание реформаторской активности. Период мировой войны (до февраля 1917 г.) — изменения в замыслах реформ и попытки «дегерманизации» Прибалтики. Между прочим Н. С. Андреева показывает необоснованность мнения о решающем влиянии остзейского дворянства на прибалтийскую политику правительства. Отношение самодержавия в начале ХХ в. к «остзейскому вопросу» испытывало влияние совокупности внешне- и внутриполитических факторов, что автор демонстрирует на протяжении всего изложения. Н. С. Андреева отмечает, что у правительства во время всего этого периода была программа действий, но колебания и сомнения по поводу возможных рисков и последствий (показанные автором в широком контексте общественного мнения) стали причиной ее невыполнения.
Оценивая деятельность правительства по ликвидации привилегий остзейского дворянства и осо-
бого статуса прибалтийских губерний, автор полагает неправомерным пользоваться термином «русификация» (административная либо культурная), предпочитая говорить о политике «унификации» и «интеграции национальных регионов государства». Власть, как отмечается в книге, несомненно, желала «сблизить» край с коренными губерниями империи. Но насильно превращать немцев, эстонцев и латышей в русских отнюдь не стремилась. Цель, в данном случае — имперская, состояла в замене немецкого влияния русским и смягчении социальных и межэтнических конфликтов. Однако достичь этого в конечном итоге не удалось.
Н. С. Андреева приходит в выводу, что политика реформ в Прибалтике подталкивалась и корректировалась важнейшими событиями начала ХХ в. — революцией 1905-1907 гг. (наложившей печать особого драматизма на положение «русского дела» в крае в силу ожесточенного характера борьбы коренного населения с немецким элементом в сельской местности), а также мировой войной, ставшей «определяющим фактором политики правительства по отношению к прибалтийским немцам» (с. 256). Но на практике реформаторские намерения власти свелись к ликвидации особых привилегий собственников дворянских вотчин и мызной полиции. На большее власть не решилась. Затянулась подготовка законопроекта об обязательном выкупе, реформы сельского лютеранского прихода. Разработка земской реформы была отложена до окончания войны.
Отдельный вопрос — как пострадали остзейцы в России во время кампании «борьбы с немецким засильем» и, кстати, в Германии, будучи заподозренными в симпатиях врагу. В этом смысле автор уточняет и добавляет на «своем» материале выводы литературы (с. 241-245; см.: Lohr E. Nationalizing the Russian Empire. The campaign against enemy aliens during World War I. Cambridge: Harvard University Press, 2003. 237 p.; Соболев И. Г. Борьба с «немецким засильем» в России в годы Первой мировой войны. СПб.: Изд-во Российской Национальной библиотеки, 2004. 176 с.).
Кампания «борьбы с германским засильем» продолжила начатую еще до войны общественную активность в связи с подготовкой к пересмотру торгового договора с Германией. Русское правительство демонстрировало противодействие «германизму» подданных центральных держав и их имуществу, солидаризуясь также с требованиями союзников по Антанте (блокада «вражеских» стран и бойкот фирм во всем мире, связанных с германскими партнерами, — известный проскрипционный английский список). Однако с 1915 г. русское предпринимательское сообщество недвусмысленно выступало против национализации пусть даже и «вражеской» собственности. Временное правительство, кстати, значительно смягчило деятель-
ность по принудительной продаже акций германских предприятий в казну (Лебедев С. К. Предпринимательские союзы и власть: дискурс экономики и политики // Власть, общество и реформы в России (XVI — начало ХХ в.). СПб., 2004. С. 161-162).
Н. С. Андреева рассматривает и политику дегерманизации края во время Первой мировой войны, что, однако, не принесло политического успеха русскому правительству и, напротив, привело к росту антирусских настроений среди остзейцев, эстонцев и латышей. Оккупация германской армией части Прибалтики лишала смысла любые русские реформы.
Работа Н. С. Андреевой в широком смысле актуальна, она существенно дополняет литературу по национальной политике Российской империи в начале ХХ в., и читатель, интересующийся истоками национальных проблем в современной Прибалтике, не будет разочарован.
С. К. Лебедев, докт. ист. наук, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук
