CC BY
23КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Новая книга о Всероссийском национальном союзе
Стукалов П.Б. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX — начале ХХ века: Всероссийский национальный союз и его идеологи. Воронеж: Полиграфия, 2011. — 175 с.1
Изучению деятельности и идеологии русских монархических организаций начала ХХ в. был посвящен целый ряд исследований. Однако, в отличие от «Русского собрания», «Союза русского народа» и «Русского народного союза имени Михаила Архангела», такая организация как «Всероссийский национальный союз» (ВНС) сравнительно недавно обратила на себя внимание историков. Политической и идеологической программе ВНС были посвящены кандидатские диссертации и написанные на их основе монографии Д.А. Коцюбинского и С.М. Саньковой.
Работы, связанные с изучением русского национализма, вызывают устойчивый интерес как в научных, так и в широких читательских кругах. О востребованности данной темы свидетельствуют и 11 номеров объемного московского журнала «Вопросы национализма», вышедшие в свет в 20102012 гг.
Ведущим идеологам ВНС — П.И. Ковалевскому и М.О. Меньшикову была посвящена кандидатская диссертация П.Б. Стукалова, защищенная в 2009
220
1 Рецензия подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект № 10-01-00040а («Русский национализм и патриотизм в государственно-политической жизни страны: история и современность»).
году2. Два года спустя вышла в свет монография П.Б. Стукалова.
В отличие от диссертации, историографическая часть в монографии минимальна. Можно предположить, что это связано с тем, что автор решил не брать в расчет статьи, опубликованные в публицистических изданиях, сосредоточившись на фундаментальных работах.
Обращаясь к источникам, отмечу, что работы Меньшикова в нашей стране активно переиздаются. Интерес к идеологии русского национализма закономерно приводит к спросу на данные книги, хотя переиздания, как правило, лишены научных комментариев. Подобное явление не удивительно — если научные издательства в силу различных причин игнорируют темы, к которым в обществе есть повышенный интерес, пустующая ниша оказывается заполненной коммерческими изданиями.
С Меньшиковым ситуация сложная. Накал эмоций вокруг его публицистики не способствует взвешенности в оценках, препятствуя анализу (в т.ч. и критическому) его наследия. С одной стороны, издания, подготовленные при участии О.А. Платонова, не устают напоминать, что Меньшиков «был убит еврейскими большевиками»3. Публицисты вслед за М.Б. Смолиным пишут про «пророческие выводы», «энциклопедические знания» и «мощь интеллекта» публициста. Для других Мень-
2 Одним из оппонентов диссертации был автор данной рецензии.
3 Меньшиков М.О. Великорусская идея / Отв. ред. О.А. Платонов. М., 2012. Т. 1. Т. 2 (см. аннотацию к книгам).
шиков всего лишь «известный реакционер и черносотенец, агрессивный антисемит», который «достоин в России только презрения», поскольку «отстаивает и защищает идеологию оправдания беззастенчивой эксплуатации» и (sic! — А.Р.) выступает как апологет «воровства и варварства»4.
Исследователь, пытающийся без гнева и пристрастия разобраться в противоречивом и обширном наследии публициста, получает в итоге порцию критики как от апологетов Меньшикова, так и от тех, кто категорически не приемлет его имя и, обескураженный, отступает или примыкает к одному из двух обозначенных выше «лагерей» в ущерб научной объективности. П.Б. Стукалову на сегодняшний день удалось благополучно решить данную проблему, представив достаточно объективную оценку взглядов идеологов ВНС (будем надеяться, что научный объективизм не оставит воронежского исследователя и далее).
Републикации работ П.И. Ковалевского, как и в случае с переизданиями работ Меньшикова, далеки от научности. Например, в сборнике «Психология русской нации. Воспитание молодежи. Александр III — царь-националист» (М., 2005) публикаторами были сделаны значительные сокращения материала, связанного с рассмотрением национального вопроса. В том числе были сокращены места, связанные с критикой славянства (эти места оставлены в другой републикации 2006 г.).
Таким образом, наблюдается следующая тенденция: работы Меньшикова и Ковалевского переиздаются, а посвященных им научных трудов практически нет, что мешает анализу такого сложного явления, как русский до-
4 Образчик подобного подхода можно обнаружить в статье с характерным названием: Воейков М.И. Об идейно-теоретической принципиальности // Альтернативы. 2002. №4. С. 174-177.
революционный национализм. Все это показывает, что выбранная П.Б. Сту-каловым тема актуальна как в научном, так и в общественно-политическом плане.
Позитивное впечатление производит источниковая база исследования. П.Б. Стукалов изучил сотни статей П.И. Ковалевского и М.О. Меньшикова. При этом большая часть использованных в монографии работ Михаила Осиповича была опубликована в газете «Новое время», т.е. исследователю пришлось серьезно поработать с материалами периодической печати. Были использованы и неопубликованные документы Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ), Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ).
На страницах монографии удачно выделены основные «болевые точки» в работах Меньшикова и Ковалевского. Это их взгляды на «нацию» и «национализм», исторические, социально-экономические, внешнеполитические воззрения. П.Б. Стукалов верно полагает, что русский национализм в его истолковании Меньшиковым и Ковалевским занимал промежуточное положение между черной сотней и октябристами. Попытка автора выявить специфику трактовки понятий «нация» и «национализм» в мировоззрении Меньшикова и Ковалевского и дать классификацию видов национализма представляется нам удачной. Обращает на себя внимание авторский тезис о том, что «национализм как мировоззрение и идейно-политическая практика в русской истории практически всегда являлся и является последовательной оппозицией правящему режиму» (с. 6). Касается ли это утверждение и русского национализма?
Меньшиков и Ковалевский были монархистами, но «для М.О. Меньшикова... все более очевидным становился тот факт, что с провалом столыпинской
концепции реформ самодержавие превращалось в отживший анахронизм, в значительной степени препятствующий поступательному развитию общества» (с. 83). Меньшиков «в значительной степени предопределил взгляды левых националистов и лидеров Прогрессивного блока»5 (с. 96). В 1917 г. в статье «Кто кому изменил» публицист обвинял самодержавие в измене русской нации, утверждая, что в произошедших событиях виновна власть, которая не смогла осуществить реформы и привела страну к катастрофе6.
Если так, то возникает вопрос: почему это произошло и можно ли было исправить данную ситуацию? Отсылки к статьям Г.М. Шиманова о положении русских в императорской России7 и цитаты из статей Меньшикова показывают, что в вопросе защиты русских национальных интересов самодержавный строй, по мнению русских националистов, не был тверд и последователен. Так считает и цитируемый в монографии современный историк С.М. Сергеев8.
222
5 Куда вошел другой русский националист — В.В. Шульгин.
6 Подробнее см.: Репников А.В. М.О. Меньшиков в 1917 году: анализ статей, опубликованных в «Новом времени» // Революция 1917 года в России: новые подходы и взгляды: Сборник научных статей. СПб., 2010. С. 93-100.
7 Характерно название одной из них — «Оккупация и геноцид русских в императорской России, или Что мы знаем о самодержавии». Не случайно ее автор тоже ссылается на М.О. Меньшикова. См.: ШимановГ.М. Оккупация и геноцид русских в императорской России, или Что мы знаем о самодержавии // Молодая гвардия. 1994. №1. С. 159-160.
8 Симптоматично, что позиция научного
редактора журнала «Вопросы национализма», к.и.н. С.М. Сергеева встретили неприятие на консервативном портале «Русская на-
родная линия» (http://ruskline.ru), руководитель которого А.Д. Степанов в статье «Русский национализм — могильщик России»
П.Б. Стукалов связывает обострение национального вопроса в Российской империи с процессами образования единого общероссийского рынка и капиталистической интеграции (с. 9). Процесс активизации национального сознания затрагивал не только нерусские народы (прежде всего, на окраинах империи), но и самих русских. Читая первую главу монографии, невольно сравниваешь процессы «национального пробуждения» в предреволюционной России с теми процессами, которые происходили в последние годы существования СССР, став одной из причин, способствовавших распаду единого союзного государства.
Вместе с тем автор полагает, что национализм (в т.ч. и национализм имперских окраин) не обязательно должен «подрывать» идею империи. Сложность в том, чтобы найти верное соотношение «имперского» и «национального», своеобразную «золотую середину». Как показывает автор, герои его книги так и не смогли примирить имперское и национальное, самодержавие и демократию, реформы и традицию. Причину он усматривает в том, что «национализм в чистом виде, как показывает практика (на примере М.О. Меньшикова), весьма противоречив и неперспективен» (с. 163). С другой стороны, «ряд исследователей», как пишет автор, упоминая правда, только одного исследователя — С.М. Сергеева, полагает, что «национализм в ближайшее время станет в России господствующей идеологией и практикой» (с. 173). Станет или не станет, в ближайшем будущем или в отдаленной перспективе — вопрос дис-
подверг современных русских националистов резкой критике. Т. о. выявилось имеющееся противостояние «старых» консерваторов, почитающих дореволюционную черную сотню, славянофилов и т.д., с «молодыми» националистами, в пантеон которых наряду с М.О. Меньшиковым и П.И. Ковалевским входят декабристы.
куссионный. Но при любом ходе событий власти придется искать «золотую середину» и решать, что делать с пробуждающимся национальным самосознанием.
У немецких или французских националистов, как полагает автор, подобных проблем не было. Не случайно Ковалевскому и Меньшикову приходилось в ряде случаев мыслить в рамках «французской» или «немецкой» национальной традиции (о том, в какую сторону развивался немецкий национализм и в какой мере он виновен/не виновен в последующих событиях, в данной рецензии мы писать не будем). Отмечу только, что расовый аспект мировоззрения Меньшикова в монографии не рассматривается, а слово «раса» употребляется один раз на с. 56, хотя эта тема была для Меньшикова (и некоторых других националистов, например, И.А. Сикорского) достаточно важной9.
Меньшиков писал: «Если изучить историю хотя бы одного рода на протяжении веков, но изучить биологически, с исследованием всех кровей, то можно найти истинную причину возвышения царств — чистоту расы и истинную причину упадка их — смешение рас»10. Попытка трактовки общественных, политических и социальных явлений на основе биологических категорий, с привлечением в качестве авторитета работ Х.С. Чемберлена, была свойственна для Меньшикова, в работах которого нередко употреблялось слово «раса», как и производные от
9 Подробнее см.: Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России. М., 2007; Шнирельман В.А. «Порог толерантности»: Идеология и практика нового расизма. М., 2011. Т. 1. С. 210, 217, 473, 475, 476 и др; Lowe H.-D. The Tsars and the Jews: Reform, Reaction and Anti-Semitism in Imperial Russia, 1772-1917. Chur, 1993. P. 283-284.
10 Цит. по: Лукьянов М.Н. Российский консерватизм и реформа, 1907-1914. Пермь, 2001. С. 82.
него. Возможно, что автор монографии не стал углубляться в детальный анализ данной проблемы, поскольку в этом случае нужно было бы обращаться к критическому анализу работ И.А. Сикорского и других национали-
стов11.
На практике же обращение к традициям европейского национализма (прежде всего немецкого) отозвалось после начала войны с Германией внутренней «ломкой». Ведь еще в 1908 г. Меньшиков «как и представители крайне правых, заявлял о необходимости достижения союзнических отношений с Германией и Турцией» (с. 113). На начавшуюся войну Меньшиков откликнулся циклом статей, опубликовав 163 материала под общим девизом «Должны победить». Эти статьи были наполнены патриотическими и националистическими призывами, однако в дневнике 1918 г. Меньшиков обращает критику уже не на Германию и немцев, а на своих соотечественников: «Доверившись отечеству, ты потерял все обеспечение жизни и подписал смертный приговор — и себе, и потомству своему. Спастись трудно, вероятнее — совсем нельзя. Если немцы не введут внутреннего мира в России — мы погибли. Если введут, то м.б. спасены»12.
Многие из правых считали войну трагической «судьбоносной ошибкой Императорского Правительства, т.к. не Германия, а Англия являлась действительным историческим врагом России. С Германией же, соединяя ее технику со своим сырьем, Россия могла бы составить непобедимый союз, которому никто в мире не был бы опасен»13.
11 Отчасти это было сделано в монографиях Д.А. Коцюбинского, М.Н. Лукьянова и А.В. Репникова.
12 Российский Архив. М.О. Меньшиков. Материалы к биографии. М., 1993. С. 19.
13 Стукалова Г.П. Страница истории России // Родионов И.А. Наше преступление / Вступ. ст. Г. Стукаловой. М., 1997. С. XLVII.
223
В реальности же вместо союза с немцами пришлось воевать.
Реальность вообще слишком часто вторгалась в теоретические построения русских националистов. У теоретиков ВНС, как пишет автор, «следует выделить, прежде всего, предельное теоретизирование и фактически бездоказательное преувеличение исторической роли нации. Так, сформулированные теоретиками русского национализма законы ее эволюции имели мало общего с действительностью, а реальное историческое развитие, наоборот, опровергало большинство из них. Кроме того, декларируя лозунг "национального государства", Меньшиков и Ковалевский, видимо, слабо представляли себе возможные пути его создания и реальной организации. Данное обстоятельство в еще большей степени придавало идеям Ковалевского и Меньшикова отвлеченный, метафизический характер, а их концепция понимания категории нации как бы повисала в воздухе, не имея практического значения» (с. 63). Не случайно по наблюдениям Стукалова «Меньшиков и Ковалевский стремились представить национализм в качестве совершенно особой идейной доктрины, сугубо отрицательно относились к его интерпретации как вида политики.
Политика представлялась Меньшикову в качестве некоего нелицеприятного аморального вида деятельности, имеющего в качестве единственной цели захват государственной власти с целью извлечения какой-либо личной корыстной выгоды всеми участниками политической борьбы. Национализм же, по Меньшикову, являлся кристально чистым, свободным от политического приспособленчества феноменом общественной жизни» (с. 70). Но перенести свои размышления о нации в «чистую» философскую сферу Меньшиков не мог. В итоге, обращаясь в своих
_ статьях к повседневным проблемам, он
224 часто противоречил самому себе. Ис-_ кать «новую формулу существования
русской нации» (с. 74) приходилось буквально «на ходу» в условиях проходившей в России и мире стремительной модернизации.
В Германии и Франции уже были написаны и изданы соответствующие труды14. Украинские (и не только украинские) националисты создавали и пропагандировали работы, обосновывающие идеи не только территориальной автономии, но и полной независимости, а русские националисты еще только пытались придать своим идеям наукообразную форму. Славянофильское и панславистское наследие, как показывает Стукалов (с. 114-115), не могло помочь в решении этой задачи. Крайности славянофилов (в духе А.С. Шишкова и кафтанов напоказ) Меньшиков отвергал, определяя национализм как развитие «наивысшей человечности» и «поиск наилучшего»15.
Было бы ошибочно считать, что Меньшиков был единственным из русских националистов, пытавшимся разработать более или менее цельную мировоззренческую концепцию. Не могу судить, было ли известно Меньшикову наследие Николая Григорьевича Де-больского (1842-1918). Его имя мало известно и сегодня (есть только несколько публикаций петербургского исследователя Н.П. Ильина)16. Деболь-ский предпринял попытку обосновать идею этического национализма с философских позиций. Он полагал, что «хотя народный дух может поглотить и слить в себе различные породы», для надлежащей устойчивости народного союза должна существовать «господ-
14 См. напр.: Фихте И.-Г. Речи к немецкой нации (1808). М., 2008.
15 См.: Меньшиков М.О. Суть славянофильства // Славянофильство: pro et contra / Сост., вступ. ст., комм., библиогр. В.А. Фатеева. СПб., 2006. С. 672-680.
16 Отрывок из цикла статей Дебольского
«О содержании нравственного закона» был
републикован Н.П. Ильиным. См.: Русское
самосознание. 1995. №2. С. 65-79.
ствующая в данной народности порода» (в русской народности — «великорусская порода»)17.
Н.П. Ильин пишет, что понятие «порода» (биологическое, в отличие от понятия «народ») в ряде случаев стоит у Дебольского ближе к понятию раса, чем этнос (племя), и Дебольский отмечал, что «различие между составляющими нацию "породами" не должно заходить слишком далеко», а во многих (хотя и не во всех!) случаях язык «служит лучшим признаком народности, чем порода, т.к. с языком связано понятие духовного общения»18.
Обратим внимание на тот факт, что Дебольский выступал против «господства идеи теократии», подчеркивая «несоизмеримость» задач Церкви с задачами национального самосохранения. Национальное самосохранение для него было более важно. Именно этим он и ряд других националистов (Меньшиков, Ковалевский, Си-корский) раздражали православных консерваторов-ортодоксов. В отличие от Тихомирова, Дебольский не одобрял идею подчиненности народности государству. Он писал: «Племя, становясь началом и источником государственного единства, обращается в национальность. Отсюда видно, что не всякое племя в состоянии возвыситься до значения национальности, но только такое племя, которое имеет в себе достаточно внутренних сил для подчинения своей идеи — идее государства, для осуществления себя в виде государственного единства»19.
Для Дебольского народность была силой, которая созидала государство и могла придать ему новый импульс в развитии: «Народность есть
17 Ильин Н.П. Дебольский Н.Г. // Русский консерватизм середины XVIII — начала ХХ века. М., 2010. С. 150.
18 Там же. С. 150-151.
19 Цит. по: Ильин Н.П. Этика и метафизика национализма в трудах Н.Г. Дебольского // Русское самосознание. 1995. №2. С. 23.
одухотворение государства т.е. замена его насильственного характера свободным»20. Н.П. Ильин указывает и на определенную преемственность: «.Стройное, продуманное в важнейших деталях выражение философия русского национализма получила. в трудах Н.Н. Страхова, П.Е. Астафьева и особенно Н.Г. Дебольского»21. Исследователь справедливо отмечает, что при жизни Дебольского наблюдалась его дистанцированность от партийно-политической борьбы. Это было связано с тем, что национализм Дебольско-го был несовместим с идеологией правых (черносотенных) партий и официальным курсом власти, в котором «народность» оказывалась «довеском» к «православию и самодержавию», не имея самостоятельного содержания. Но Дебольский вряд ли мог «уложиться» и в рамки ВНСовской трактовки национализма, хотя, если определять его идеологическую близость к вышеупомянутым персонажам, он скорее будет ближе к Меньшикову, Ковалевскому и Сикорскому.
Вопрос о «родоначальниках» русского национализма оставался нерешенным. Славянофилы к таковым не относились, отдельные мыслители, типа Дебольского, известны не были, а черносотенные идеологи косились на националистов недоброжелательно22.
20 Ильин Н.П. Дебольский Н.Г. С. 151.
21 Ильин Н.П. Урок немецкого // Философская культура. Журнал русской интеллигенции. 2005. Январь — июнь. №1. С. 189.
22 См.: Омельянчук И.В. О месте Всерос-
сийского национального союза в партийной системе начала ХХ в. // Вопросы истории 2008. №4. С. 95-104; Иванов А.А. Были ли русские националисты черносотенцами? (О статье И.В. Омельянчука) // Вопросы истории. 2008. №11. С. 171-175; Репников А.В. Имперская и национальная составляющая в русской консервативной мысли конца XIX — начала ХХ вв. // Материалы Международной научной конференции «Политика в текстах — тексты в политике: наука истории
226
В итоге Меньшиков, Ковалевский, Си-корский (а также множество менее известных русских националистов) пытались использовать «рациональный принцип национального прагматизма, который являлся весьма аморфным и гибким по своей сущности и предполагал использование идейных средств, практических установок и позитивного опыта разнообразных общественно-политических доктрин, таких как консерватизм, либерализм и социализм23. Данная характеристика определяла главное отличие доктрины русского национализма от крайне правой идеологии» (с. 166).
Обращаясь к проблемам межнациональных отношений и всевозможным национальным «вопросам» (финскому, польскому, еврейскому и др.), Сту-калов показывает на конкретных примерах присущий Меньшикову и Ковалевскому национальный радикализм (требование жестких мер по отношению к «инородцам» со стороны государственной власти) и прагматизм (в вопросе неприятия насильственной русификации окраин). Хотелось бы обратить внимание на то, что при известном «либерализме» в вопросах государственного строительства и вопросах экономического развития принципиальные уступки в национальном вопросе были для идеологов ВНС недопустимы.
С точки зрения черносотенцев православие было краеугольным камнем Российской империи. Что касается русских националистов (М.О. Меньшиков, П.И. Ковалевский, И.А. Сикор-
идей и учений» (к 40-летию кафедры истории социально-политических учений факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова), 28-29 октября 2011 года. Часть первая: доклады. М., 2011. С. 217-228 и др.
23 Тему о синтезе национализма и социализма на русской почве можно было бы развить и более подробно. См., например: Репников А.В, Милевский О.А. Две жизни Льва Тихомирова. М., 2011.
ский, В.В. Шульгин и др.), то их отношение к религии было более утилитарным. У лидеров «черносотенцев» (А.И. Дубровина, Н.Е. Маркова и др.) мировоззрение опиралось на православие. «Настоящим русским мог считаться только православный, и только монархист», — утверждает пермский историк М.Н. Лукьянов, приводя слова из статьи Н.Н. Жеденова в «Русском знамени» от 2 апреля 1913 г.: «Тот, кто не православен, тот не русский человек: он уже выродок. Тот, кто не предан царю, также не русский»24. Националистами же высказывалось мнение, что вероисповедание «не есть еще признак национальности» и религия не оказывает первостепенного значения на национальный характер, т.к. «религиозные догмы, всегда чистые и высокие, сплошь и рядом извращаются... догмами "расовыми"...», которые «в отличие от религиозных, вечны и неизменны»25.
Анализ в монографии внешнеполитических и социально-экономических взглядов Меньшикова и Ковалевского, их отношение к самодержавию и российской государственности представляются удачными в силу того, что П.Б. Стукалову удалось выявить противоречивость взглядов как конкретных двух идеологов, так и их сторонников. Историк отмечает, что содержание, которое вкладывали националисты в понятие «самодержавие», было иным, чем у крайне правых черносотенцев. Определенная модернизация самодержавия или религиозных установок была для Меньшикова и Ковалевского допустимой. Монархизм теоретиков ВНС простирался до тех
24 Лукьянов М.Н. «Россия — для русских» или «Россия — для русских подданных»?: консерваторы и национальный вопрос накануне Первой мировой войны // Отечественная история. 2006. №2. С. 38.
25 Коцюбинский Д.А. Русский национализм в начале ХХ столетия: Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. М., 2001. С. 103.
пределов, пока не входил в противоречие с национализмом! Полагаю, что их понимание православия тоже было связано в первую очередь с государственным прагматизмом.
Все это еще раз подтверждает, что национализм в России в рассматриваемую эпоху находился в стадии своего становления и испытывал различные влияния. Теоретики ВНС пытались совместить мировоззренческие принципы либеральной и консервативной идеологий, и Стукалову удалось показать эту специфику на многочисленных конкретных примерах, проведя текстологический анализ работ Меньшикова и Ковалевского. Взгляды Ковалевского и Меньшикова на ВНС уже затрагивались Коцюбинским и Сань-ковой, поэтому автор ограничился общим обзором темы.
Меньшиков, В.В. Шульгин и другие русские националисты, критиковавшие власть справа и в некоторых случаях блокировавшиеся с либеральной оппозицией, оказались после падения монархии неприкаянными. Их поиски вождя (вспомним неподдельный интерес к П.А. Столыпину) были поисками того, кто «заменил» бы для них монарха. Если бы русским националистам удалось выработать свое, единое и цельное мировоззрение, пока в России были относительно благоприятные для этого условия, они могли бы стать самостоятельной силой, способной эффективно противостоять одновременно и революционным радикалам, и либералам. Но этого не произошло.
В этой связи особо отметим заключение, в котором автор в сжатом виде показывает достижения и промахи русских националистов, демонстрируя, что совершенно «безосновательно навешивать на русский национализм всякие ярлыки», а нужно вместо этого «приложить усилия к тщательному и объективному изучению данного явления с целью определения и реализации позитивного потенциала русского национализма» (с. 173).
К сожалению, книга П.Б. Стукало-ва не лишена и недостатков. Понятно, что при переработке объемной (480 стр.) кандидатской диссертации в монографию автору пришлось расстаться с частью материала, сократив или вовсе удалив некоторые сюжеты26. Видимо это сказалось и на наличии ряда ошибок, которых вполне можно было бы избежать при более тщательной подготовке монографии и внимательной редакторской работе. Остановимся на них более подробно. Исследователь С.М. Сергеев ошибочно назван С.С. Сергеевым (с. 7). Исследователь из Ростова-на-Дону А.В. Щербина стал А.В. Щербининой (с. 18, 150, 215, 216) и превратился в исследовательницу (с. 18). Непонятно кто такой либеральный консерватор М. Кавелин (с. 38), возможно, что это К.Д. Кавелин. Вместо И.А. Сикорского фигурирует А. Сикорский (с. 51). Уральский историк И.В. Нарский стал И.В. Нарв-ским (с. 165, 209). И т.д.
Обращаясь к биографии Меньшикова, Стукалов правильно отмечает влияние на него «революционных и нигилистических идей» (с. 35). Однако утверждение автора о том, что именно в период обучения в Опочецком уездном училище Меньшиков «проникся глубоким отвращением к ним» (с. 35), выглядит спорным. Это подтверждает тот факт, что впоследствии, в 1875 г., во время обучения в Кронштадтском училище, Меньшиков распространял среди его воспитанников запрещенные издания; а в 1876 принимал участие в местном кружке. Впоследствии Меньшиков вспоминал: «От многих, вероятно, шла в нашем училище революционная зараза, которою я был захвачен одно время до страсти. Не уйди я в
26 Это заметно даже по списку источников и литературы, в котором, например, сохранились от диссертации ссылки на статьи А.В. Елисеева и некоторых других авторов, хотя в тексте монографии данные публикации не используются.
227
Средиземное море на 1 % года, — возможно, что свихнулся бы в революционное подполье»27. 2 апр. 1881 г. в Петербурге Меньшиков был подвергнут безрезультатному обыску и арестован по подозрению в политической неблагонадежности, т.к. несколько раз приходил в канцелярию градоначальника смотреть на неизвестного государственного преступника (Гр. Исаева?) и при опросе оскорбил полицейского офицера. По распоряжению Департамента полиции от 5 янв. 1882 г. за Меньшиковым, находившимся на свободе, было установлено негласное наблюдение.
Подробное перечисление неточностей и уточнение отдельных эпизодов не должно ставить под сомнение общей положительной оценки монографии. Опечатки в книгах встречаются у многих, в т.ч. и у автора данной рецензии.
Другое замечание более важно и касается не только данной монографии. Как уже было указано в 2009 г. в нашем отзыве на диссертацию П.Б. Сту-калова, автор излишне злоупотребляет использованием интернет-ссылок. К сожалению, данное замечание при подготовке монографии не было принято во внимание. Датой обращения к Интернет-статьям у автора значится 2007 г.; монография вышла в 2011, и можно было перепроверить по ссылкам наличие статей. Использование Интернет-ресурсов обосновано в случае отсутствия печатных ва-
27 Российский Архив. М.О. Меньшиков. Материалы к биографии. С. 25.
риантов интернет-публикаций или их малодоступности, и непонятно, почему нужно давать интернет-ссылки на материалы, которые были опубликованы в воронежских сборниках (в том числе подготовленных при участии одного из рецензентов монографии, А.Ю. Минакова). Это касается, в частности, статей С.В. Хатунцева, О.А. Иванова и др. С момента выхода книги П.Б. Стукалова некоторые из приведенных им интернет-ссылок стали нерабочими. Один из указанных порталов был перепродан и по данному адресу были размещены не статьи о консерватизме, а интернет-магазин.
Критический посыл адресуется не только автору конкретной монографии. Подобная ситуация все чаще возникает в современной литературе. К тому моменту, когда книга попадает к читателю, некоторые из ссылок становятся нерабочими; а сайты и порталы исчезают или перепродаются далеким от науки структурам (например, по интернет-адресу, где несколько лет тому назад находились работы В.В. Ко-жинова и посвященные ему статьи, сегодня продают постельное белье).
Завершая рецензию на монографию П.Б. Стукалова, отмечу, что данная работа займет свое место в историографии русского национализма и консерватизма и будет интересна не только профессиональным историкам, но и тем читателям, которым не безразлично прошлое и будущее нашего русского.
Александр Репников, доктор исторических наук
