CC BY
114
КРУГЛЫЙ СТОЛ «АКТИВНОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ, ГРАЖДАНСКОЕ УЧАСТИЕ, МОЛОДЕЖЬ, СЕМЬЯ»
Вестник Омского университета. Серия «Экономика». 2015. № 3. С. 160-166. УДК 330.34
НОВАЯ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ В РОССИИ: СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ИМПЕРАТИВЫ NEW INDUSTRIALIZATION IN RUSSIA: SOCIOCULTURAL IMPERATIVES
Л.А. Булавка-Бузгалина L.A. Bulavka-Buzgalina
Институт философии РАН, Москва Institute of Philosophy RAS, Moscow
Статья поступила в редакцию 10 июля 2015 г.
Статья посвящена проекту Новой индустриализации, которая, по мнению автора, является базовым условием социально-экономического развития современной России. Автор считает, что проект Новой индустриализации не должен быть ограничен лишь рамками собственно экономико-политических вопросов (которые, конечно же, сами по себе являются центральными), а должен иметь выход в пространство социокультурных решений. В статье показывается, почему и как социокультурные аспекты модернизации оказывают существенное влияние на процессы развития материального производства и человеческих качеств. На основании позитивных и негативных примеров советских и постсоветских модернизационных проектов автор доказывает, что культура обеспечивает, во-первых, высокий уровень творческих способностей человека, без чего невозможны реиндустриализация на основе высоких технологий и приоритетное развитие образования и науки, а также, во-вторых, субъектное бытие человека как творца истории, без чего невозможно социальное обеспечение модернизации. В качестве примера, иллюстрирующего эти закономерности, рассматривается советский проект, названный автором "красный трактор". На примере данного проекта автор отвечает на следующие вопросы: Какой должна быть стратегия производственного развития сегодня? В какой мере новая производственная стратегия несет в себе культурную концепцию развития человека, и в чем состоит ее суть? В какой мере она «выпрямляет» человека или подавляет? Известны ли в истории такие проекты производственной модернизации, которые одновременно являлись и концептом культурного развития человека? В результате исследования автор делает вывод, что культура должна всегда рассматриваться как важнейший критерий идейно-содержательной состоятельности любого модерни-зационного проекта, включая Новую индустриализацию.
The article is devoted to the project of New industrialization, which, according to the author, is a basic prerequisite for socioeconomic development of modern Russia. The author believes that, the project of New industrialization should not be limited by the actual economic and political issues (which, of course, are central), and should have access to the socio-cultural space of solutions. The article shows why and how the sociocultural aspects of modernization have a significant impact on development of material production and human qualities. Based on the positive and negative examples of Soviet and post-Soviet modernization projects the author argues that culture provides, first, a high level of human creativity, which is indispensable to reindustrialization of high-tech and priority development of education and science, and, secondly, subjective existence of man as the creator of history, which is indispensable to the modernization of social security. As an example to illustrate these laws, there is considered the Soviet project, called by the author the "Red Tractor". On the example of this project, the author answers the following questions. What should the strategy of industrial development look like today? To what extent does a new production strategy carry the cultural concept of human development, and what is its essence? Were there any projects of industrial modernization, which were simultaneously the cultural concept of human development? As a result of research the author concludes that culture must always be considered as an important criterion of ideological and substantive viability of any modernization project, including the New industrialization.
Ключевые слова: модернизация, реиндустриализация, производство, культура, наука, образование, советский проект.
Key words: modernization, reindustrialization, manufacturing, culture, science, education, the Soviet project.
Введение. Импульсы модернизации, регулярно инициируемые в нашей стране на протяжении более чем столетия, всякий раз имеют разные социально-экономические основания, цели, природу, сохраняя в то же время некоторое концептуальное единство: решение этой сверхзадачи почти всегда призвано соединить два сложно соединимых им-
ператива. С одной стороны, перед нами почти всегда стоит задача обеспечить выход России на уровень наиболее развитых стран мира. С другой - сохранить и преумножить «самость нашего Отечества», не превратиться во всего лишь новый тираж уже многократно реализованного проекта.
© Л.А. Булавка-Бузгалина, 2015
Новая индустриализация в России: социокультурные императивы
161
Актуальность этой задачи обусловлена тем важным обстоятельством, что либерально-монетаристские реформы в России реально обернулись деиндустриализацией экономики страны. Последствия этого отразились на качестве развития всех отраслей, включая и сферу науки, без которой невозможен никакой инновационный прорыв. Вот лишь некоторые примеры этих последствий: в СССР расходы на науку составляли 2,5-3 % ВНП, тогда как в современной России (данные 2012 г.) - 1,12 % ВВП (для сравнения: в США - 2,79 %, в Финляндии, являющейся мировым лидером по уровню инновационности экономики - 3,55 %) [1].
Вот почему проект Новой индустриализации является базовым условием социальноэкономического развития современной России [2; 3], при котором появляется возможность решения двух названных выше задач: прорыва на уровень наиболее развитых стран мира и обретения своего культурно-исторического лица и достоинства в условиях новой геополитической ситуации. Но автор этих строк считает, что обе эти задачи могут быть решены только при условии, если сам проект Новой индустриализации не будет ограничен лишь рамками собственно экономикополитических вопросов (которые, конечно же, сами по себе являются центральными), а будет иметь выход в пространство социокультурных решений.
Культурный прогресс как условие модернизации: к постановке проблемы.
Одним из парадоксов последнего десятилетия эволюции постсоветской России является кажущееся на первый взгляд почти невозможным противоречие: на фоне все более нарастающего отчуждения общества от культуры, все сильнее начинает звучать запрос на нее, причем со стороны человека производства. Более того, о необходимости взаимосвязи экономики и культуры сегодня как никогда заговорили даже экономисты и директора производственных объединений. И для этого есть как минимум три причины.
Первая. Мировой экономический кризис, казалось бы, закончившийся в 20092010 гг., тем не менее продолжается и сейчас как потенциальная угроза своего второго рождения. Как таковой он охватил всю мировую систему, захватывая не только экономику и социальную сферу, но и потенциал развития всей системы в целом. Но потенциал развития - это прежде всего человек, причем человек, создающий такие основы экономи-
ческой и социальной реальности, которые одновременно являются предпосылкой развития его самого как содержательного средоточия культуры. Только при условии развития человека как культурной, а не только экономико-технологической сущности потенциал системы становится саморазвивающимся.
Понятно, что потенциал общественной системы не может развиваться только на основе культуры. Он, конечно же, требует соответствующих экономических и социальных условий и форм. Но и саму культуру как необходимое условие для наращивания потенциала развития одними лишь финансовыми и организационными усилиями «сделать» нельзя, ее можно только взращивать. И вот этот принцип взращивания культуры как раз и обеспечивает саморазвитие системы в целом и ее потенциал, без которого невозможно развитие ни экономики, ни производства.
Вторая причина. Говоря о системе отношений собственно российской экономики, приходится в который раз признавать, что ее позднеиндустриальная основа и производство, которые можно отнести к 6-му технологическому укладу, преимущественно представленные советским наследием, в силу истечения сроков его эксплуатации, с одной стороны, и наступления новой технологической эпохи - с другой, требуют качественного обновления. Именно эту задачу современные исследователи связывают с проведением реиндустриализации России на новой технологической основе, или, в иных терминах, новой индустриализации [4-7]. Решение же этой задачи возможно только на основе обеспечения нового содержания труда и нового качества работника, а это значит - соответствующего высокого уровня образования и расширенного воспроизводства новых талантов и новых идей. Но таланты с небес не падают, их также надо выращивать, причем в среде живой и напряженной культуры.
Третья причина возвращения к проблеме взаимосвязи экономики и культуры в контексте модернизации на основе новой индустриализации. Проблема общественного регулирования социально-экономического развития особенно актуальная в современных геополитических условиях, требует от субъекта этой деятельности и на макро-, и на микроуровне качества не просто функционера-менеджера, который объективно не может мыслить мир сложнейших социальных и экономических взаимосвязей как нечто целостное. Здесь требуется человек, способный ре-
162
Л.А. Булавка-Бузгалина
шать задачи управления исходя не из формальных правил (что вовсе не отменяет их значения), а из творческой умения связывать конкретность поставленной задачи с конкретно-всеобщим содержанием контекста и пониманием всего многообразия его противоречий. Понятно, что это всякий раз заставляет искать новое конкретное решение. Все это обусловливает необходимость расширенного воспроизводства Человека культурного и в сфере производства.
Таковы лишь некоторые основные аспекты объективной востребованности единого решения социально-экономических и социокультурных проблем при проведении модернизации на основе Новой индустриализации и прогресса человека как высшей ценности общественного развития.
СССР: экономико-культурные противоречия модернизационных практик (к проблеме субъектности).
Разрыв этой взаимосвязи стал одним из важнейших причин кризиса советской системы, и прежде всего ее модернизационных процессов.
Разрыв этой взаимосвязи, имевший место в практиках СССР, проявил одно важное противоречие: советская культура, имея высочайший уровень развития и будучи пространством общественного бытия для большей части общества, что явилось большой заслугой советской системы, постепенно становилась все больше и больше особой областью, все сильнее отчуждаясь от советской реальности, ее действительных противоречий. Неразрешенность этого противоречия приводила к тому, что советский человек, с одной стороны, уходил в мир советской (= всемирной) культуры как некое идеальное, в котором антагонистические формы отчуждения снимались в отношения мира культуры, а реальные противоречия советской действительности напоминали о себе лишь как художественные образы и научные абстракции. С другой - социальная бессубъектность советского индивида уже в брежневский период рождала у него чувство беспомощности перед необходимостью разрешения нарастающих противоречий, заставляя его все сильнее уходить в мир культуры.
Так мир советской культуры постепенно превращался в башню из слоновой кости.
Но даже в башне из слоновой кости человеку хочется есть и пить, вот почему ее советскому обитателю со временем стало уже не столь важно, какой ценой обеспечить и дальше свое культурно-комфортное бытие в
ней. И здесь капитализм, по мнению обитателей этой башни, представился более эффективным для этого средством, ибо он не только предоставлял более богатое потребительское меню и ранее невиданный уровень бытового комфорта, но и нес в себе латентное право на отчужденное отношение к отчуждению, освобождающее от этической ответственности за этот мир и Другого. Этот уход советского индивида в культуру стал своеобразной формой отчуждения его от противоречий социальной действительности.
Наследуя неразрешенность этого противоречия, как и многих других советской системы, российское общество с первых шагов постсоветской истории заявило себя как систему уже в самой своей сущности имманентно кризисную, дальнейшее развитие которой означало одно: обширное развертывание системного кризиса во всей его полноте.
Ослабление взаимосвязи между социальными процессами и культурой не могло не сказаться и на потенциале тех модерни-зационных процессов, которые имели место в СССР в этот период.
Процесс индустриализации 1930-х гг., захватывая не только города СССР, но и деревню, способствовал постепенному становлению обособленного крестьянина в рабочего сельскохозяйственного производства, что неизбежно вело к постепенному угасанию, а точнее, историческому снятию крестьянской общины и развитию новой формы социальной организации деревни - трудового коллектива. За этим стояло качественное изменение, так как община и коллектив - это все же принципиально разные социальные образования.
Главное различие между ними с точки зрения культуры состоит в том, что община бессубъектна и соответственно безличност-на; ее жизнедеятельность обусловлена силой исторически сложившейся иерархии традиций, которая позволяла человеку выживать именно как представителю рода человеческого. Трудное и сложное изживание социальнокультурного уклада феодально-крепостной общины в процессе становления советской коллективности даже с учетом всей обратной стороны этого процесса, все же несло главное - коллективную форму субъектности для бессубъектного индивида - «Мы».
И это оказалось очень важно для человека деревни, который в условиях налаживания колхозов уже имел хотя бы минимальную социально-экономическую возможность уйти из-под власти патриархального уклада
Новая индустриализация в России: социокультурные императивы
163
с его бессубъектностью, но он еще не имел того культурного потенциала, который позволил бы ему обрести личностную форму своей субъектности - «Я».
В итоге индивид оказывался в ситуации, когда мириться со своей бессубъектностью он уже не хотел, а выражать свою субъ-ектность через «Я» еще не мог. Но и разрешить это противоречие собственными силами индивид также не мог - ведь без такой личностной формы, как «Я», казалось бы, ни о какой субъектности не может быть и речи. Но жизнь показала, что это далеко не так: субъектность может иметь и коллективную форму выражения. Более того, именно коллективность (специально подчеркнем - не общинность) в этом случае становится единственной формой разрешения данного противоречия: еще не обретя своего «Я», индивид через это «Мы» так или иначе мог выражать свою субъектность. Да, это особая форма солидаризации индивидов в один целостный субъект, которая по своему потенциалу стоит на порядок выше любого обывательско-интеллигентского «я», за которым всегда стоит лишь частный интерес частного лица.
Вот что писал об этом «Мы» Осип Мандельштам: «Новое общество держится солидарностью и ритмом. Солидарность - согласие в цели. Необходимо еще согласие в действии. Согласие действием само по себе есть уже ритм. Революция победила своим ритмом. ... Солидарность и ритмичность - это количество и качество социальной энергии. Солидарна масса. Ритмичен только коллектив. .История знает два возрождения: первый Ренессанс во имя личности, второй - во имя коллектива» [8, с. 46].
Но по мере развития своей субъектности в рамках «Мы», и что принципиально важно - через участие в практиках социального творчества, ориентированного на разрешение общественных противоречий советской действительности, индивид обретал возможность развития в себе личностного начала, что как раз и служило основанием для обретения личностной (не индивидуалистической) формы субъектности. И это «Я», вышедшее из коллективного «Мы» несло в себе принципиально иную природу, чем «я» частного индивида-обывателя.
Это постколлективное «Я» несло в себе не отрицание, а именно снятие коллективной сущности «Мы», рождая новую форму субъ-ектности уже для ассоциированного индивида. При всей диалектической взаимосвязи этих форм, здесь надо видеть и их различие.
Насколько качественным является различие между бессубъектным индивидом патриархального уклада и коллективным «Мы», настолько коллективное «Мы» принципиально отличается от ассоциированного «Я».
Одно из сущностных различий между ними заключается в следующем: если «Мы» было формой субъектности, выражающей и отстаивающей классовые интересы, то ассоциированное «Я» стало выражением всеобщего интереса. Вот это снятие классовых противоречий советской действительности как раз и составляло суть освободительной тенденции сложной и противоречивой советской действительности.
Итак, от патриархальной бессубъектно-сти к коллективному «Мы» и далее - к ассоциированному «Я» - такова диалектика становления исторических форм субъектности индивида, которая оказалась возможной в рамках советской индустриализации.
Мы специально не поднимаем вопроса о противоречиях становления ассоциированного «Я» в рамках коллективной формы субъ-ектности - «Мы», которая в формах нарастания тенденции сталинизма со всеми его репрессивно-бюрократическими последствиями сама становилась еще одной формой отчуждения.
Ограничимся лишь тремя ремарками. Во-первых, понятие «противоречие» нельзя толковать как некую негативную характеристику системы, ибо это есть залог ее развития. Для системы опасны не противоречия, а их неразрешенность, что объективно приводит к стагнации, а затем и к распаду уже самой системы. Это следует иметь в виду не только при исследовании противоречий практик советской индустриализации, но и при проектировании целого комплекса программ уже Новой индустриализации.
Во-вторых, любой, самый замечательный императив, оказываясь в условиях господства превратных форм и невозможности их снятия, неизбежно сам становится феноменом отчуждения. Практики СССР показали, как в одном случае коллективное «Мы» становилось мощным субъектом созидания и формирования личности, и в другом, например, в условиях нарастания бюрократизма, особенно в ее сталинистской форме, - силой отчуждения, подавляющей самостоятельное проявление человека, его позиции, мысли и поступки.
В-третьих, программа (концепция) Новой индустриализации, несущая в себе вектор перспективного развития производствен-
164
Л.А. Булавка-Бузгалина
но-экономической политики современной России, обязательно должна отвечать императиву субъектности.
Принцип субъектности должен быть представлен, но не в лице игроков как симу-лятивных субъектов очередной модерниза-ционной компании по реализации еще одного бизнес-проекта. Концепция Новой индустриализации должна предполагать ассоциированного субъекта, который включал бы в себя и профессионалов, и работников предприятий, и научных экспертов, и представителей профсоюзов и других общественных организаций, в том числе представляющих сферу культуры и образования.
Реализация принципа субъектности в рамках Новой индустриализации позволяет решить важнейшую проблему современной культуры - освобождения индивида от анонимных форм существования, навязанных ему властью капитала, рынка и бюрократии, причем, что особенно важно - через включение его в разные формы социального творчества, являющегося одной из сущностных сторон этого проекта модернизации.
В силу этого концепцию Новой индустриализации можно и нужно рассматривать не только как производственно-экономический, но и как социальный проект, предполагающий развитие и (1) собственной основы, и (2) своего потенциала, и (3) субъекта.
Соответствие этим трем условиям как раз и позволяет рассматривать проект Новой индустриализации как гуманитарный вектор развития социально-экономической политики страны, несущий в себе и новые идеи культуры.
«Красный трактор»: результаты
проекта.
И все же остается вопрос: насколько культура может быть всеобщим отношением на такой, казалось бы, совсем чужой для нее территории, коей является производство?
Как мы уже отметили, запрос на культуру как атрибутивную составляющую экономики и производства сегодня звучит все сильнее и сильнее. Подтверждением этого стали прошедшие в 2013, 2014 и 2015 г. Московские экономические форумы и Санкт-Петербургский экономический конгресс (март 2015), на которых научная общественность, опираясь на факты, доказательства и прогнозы, выразила свое требование принципиального изменения вектора развития отечественной экономики с сырьевого на производственный. Причем ориентированный преж-
де всего на высокотехнологичное производство, интегрированное с образованием и наукой [9; 10]. И здесь возникает целый ряд вопросов.
• Какой должна быть стратегия производственного развития сегодня?
• В какой мере новая производственная стратегия несет в себе культурную концепцию развития человека, и в чем состоит ее суть? В какой мере она «выпрямляет» человека или подавляет?
• Известны ли в истории такие проекты производственной модернизации, которые одновременно являлись и концептом культурного развития человека?
В связи с этим рассмотрим один из них - проект, который автор этой статьи назвал «Красный трактор». Этот проект, будучи одним из направлений индустриализации СССР, одновременно стал и концепцией развития Нового человека.
Мы специально не поднимаем здесь вопроса, каковой была реальная практика реализации проекта «Красный трактор» и какие общественные противоречия он «вспахивал» по мере своего продвижения по полю истории. Мы не будем рассматривать и вопрос, как по мере нарастания эффекта отчуждения, обусловленного ростом бюрократизма в СССР, бледнел и «Красный трактор».
Мы постараемся выявить те внутренние принципы модернизационного проекта «Красный трактор», которые одновременно являлись выражением и сущностных черт культуры. Подчеркнем, в рамках проекта «Красный трактор» зарождался и развивался фундаментальный императив культуры - субъ-ектность индивида с потенциалом ее развития. Реализация этой субъектности в тяжелых материальных условиях и острейших общественных противоречий, с одной стороны, и социального энтузиазма широких масс - с другой, обретала чаще всего характер героического бытия. Вот почему наш тракторист как главный герой проекта «Красный трактор», являя собою Нового человека, как правило, был и «первым парнем на деревне». Героическое бытие в истории делало его и главным героем культуры.
Кстати, именно субъектный императив «Красного трактора» вывел в герои истории и затем культуры женщину. В рамках этого концепта женщина - это уже не объект патриархального уклада, а субъект трудового и социального творчества. И один из ярких примеров тому - женщина-тракторист П. Ан-
Новая индустриализация в России: социокультурные императивы
165
гелина, которая, будучи героем труда, выступила с призывом «Сто тысяч подруг - на трактор!» Откликнулось 200 тыс. женщин.
Именно субъектный императив «Красного трактора» определ его культурную концептуальность, нашедшую свое выражение во многих произведениях искусства. Неслучайно столько произведений искусства было создано в связи с концептом «Красный трактор», но об этом ниже.
Подчеркнем: тракторист - это не герой-одиночка. Это человек коллективный. Да и сам трактор - машина коллективная. Неслучайно трактористы, особенно на Севере, как правило, работали в содружестве, дабы иметь возможность в любой сложной ситуации оказать помощь друг другу.
Реализация проекта «Красный трактор» предполагала в качестве своей материальнопроизводственной основы - МТС (машиннотракторные станции). Они создавались по той причине, что колхозники, не имея достаточного уровня технического образования и профессиональных навыков, не могли ни управлять, ни ремонтировать данную им технику. Для решения этой проблемы как раз и присылались специалисты. Но возникая в силу производственной необходимости, МТС сразу становились основой появления многомерного общественного пространства, являясь одновременно и производственным центром, и техническим ликбезом, и библиотекой, и кафедрой, и клубно-концертной площадкой и т. п. В действительности МТС была деятельностной (производственной) основой возникновения коллективной формы общественной среды в деревне. Именно эта деятельностная основа и обусловливала еще один императив культурного концепта «Красного трактора» - интернационализм, и прежде всего интернационализм созидания (взаимовыручки). И здесь можно привести много примеров из истории СССР, нашедших свое художественное выражение в советском искусстве. Например, в советском фильме «Иван Бровкин на целине» героями являются и казах, и латыш, и русский.
Кроме того, модернизационный проект «Красный трактор» предполагал массовый низовой энтузиазм, который был вызван необходимостью решения следующей задачи: на основе каких принципов социальной организации трудового процесса возможно такое эффективное производство, при котором социальный смысл труда обретает свою полноту? Другими словами, эта задача связывала в одну цепочку три важных звена: 1) произ-
водственную эффективность, 2) этическую основу решения производственных вопросов, 3) общественную полезность.
А вот какие принципы социальной самоорганизации обеспечивают жизнедеятельность этой цепочки, причем в единстве всех его звеньев - это как раз и было главным предметом обсуждения, дискуссий, конфликтов, поиска решений, соединяющих разных людей, разных работников в целостный коллектив. Одновременно это было и основой общественной драматургии жизнедеятельности коллектива. И здесь можно привести много интереснейших примеров из практики, например, трактористов Якутии, являющих своеобразное братство трактористов Севера. Вот откуда возникала драматургия таких фильмов, как «Трактористы» (режиссер И. Пырьев), «Иван Бровкин на целине» (режиссер И. Лукинский).
Вот почему, сознание того, что ты делаешь необходимое для всех дело, несмотря на тяжесть самого труда, нередко связанного даже с риском для жизни, рождало у тракториста чувство социальной и личностной состоятельности как человека. И в этом случае даже самый тяжелый труд расценивался им не как божье наказание, а как радость. Вот откуда столь много произведений искусства на тему «Красного трактора». Вот только некоторые работы в живописи: «Первый трактор» (Г. Шпонько), «Первый трактор на Кавказе» (А. Лабаст), «Тракторист» (А. Дейне-ка), «Сбор урожая» (П. Костинский), «Тур-сунди Ахунова, первая узбекская женщина-тракторист, с ученицей» (В. Петров), «Он будет трактористом» (Б. Шатилов).
А вот примеры из области музыкального и песенного искусства: «Вьется лист золотой» (С.А. Заславский - А.В. Софронов), «Прокати нас, Петруша, на тракторе» (В.Г. Захаров -И. Молчанов), «Дела колхозные» (А.Г. Новиков - Л.И. Ошанин), «Моя родная сторона» (В.П. Соловьев-Седой - С.Б. Фогельсон), «Поет гармонь за Вологдой» (В.П. Соловьев-Седой - А.И. Фатьянов), «Тракторист» (А. Арский - В. Малков), «Сережа-тракто-рист» (Г.Н. Носов - С.Б. Фогельсон), «Серьезный тракторист (В.С. Левашов - В. Орловская), «Стопудовый урожай» (К. Массалитинов - М. Мордасова).
Эти примеры, которые можно рассматривать как художественное эхо советской индустриализации, есть важнейшее подтверждение культурной состоятельности этого мо-дернизационного проекта, который существовал наряду с тем, что автор называет «обрат-
166
Л.А. Булавка-Бузгалина
ной стороной» индустриализации со всеми ее сталинистско-бюрократическими формами.
Через разрешение этих противоречий как раз и пробивалась радость труда, которая была еще одним культурным императивом «Красного трактора». И здесь сразу встает перед глазами картина «Сашка-тракторист» К. Максимова.
Вообще, тема созидания, став красной нитью советского искусства, сегодня, несмотря на различие получаемых оценок, опять обретает эффект увиденности. Так, например, как пишет «Коммерсант-Weekend» (2013, 19 апреля), на аукционе Советской живописи самая большая и дорогая картина - «Колхозная хата-лаборатория» Михаила Маню-кова (1940 г.), выполненная в лучших традициях соцреализма, имела стартовую цену 5,7 млн руб.» [11].
Заключение. Заключая, подчеркнем следующее: по мере становления императива субъектного бытия индивида происходило вызревание «Красного трактора» как культурного концепта индустриализации и уже потому являющегося альтернативой его превратно-бюрократическим формам. Это становилось важнейшей предпосылкой преодоления патриархальности советской системы как социального феномена. Проект «Красный трактор» показал, что культура может быть всеобщим отношением даже на территории производства.
Вот почему, извлекая уроки из практик советской индустриализации, не стоит забывать о том, что культура должна всегда рассматриваться как важнейший критерий идейно-содержательной состоятельности любого модернизационного проекта, включая Новую индустриализацию. 1 2
1. UNESCO Institute for Statistics, 2015. -URL : http://www.data.un.org/Data.aspx?q= Research+and+development+expenditure&d= UNESCO&f=series%3AST_SCGERDGDP (дата обращения: 09.07.2015).
2. Лапин Н. И. Проблемы формирования концепции и человеческих измерений стратегии поэтапной модернизации России и ее регионов // Социологические исследования. - 2014. - № 7. - С. 8-19.
3. Лапин Н. И. Социокультурные факторы российской стагнации и модернизации // Социологические исследования. - 2011. -№ 9. - С. 3-18.
4. Бодрунов С. Д., Гринберг Р. С., Сорокин Д. Е. Реиндустриализация российской экономики: императивы, потенциал, риски // Экономическое возрождение России. - 2013.
- № 1. - С. 19-49.
5. Лапин Н. И. Актуальные теоретикометодологические аспекты исследований российской модернизации // Социологические исследования. - 2015. - № 1. - С. 5-10.
6. Рязанов В. Т. Новая индустриализация России: стратегические цели и текущие приоритеты // Экономическое возрождение России. - 2014. - № 2. - С. 17-25.
7. Хубиев К. А. Экономическая система России: проблема исторического тренда и функциональной эффективности // Проблемы современной экономики. - 2014. - № 3. -С. 49-53.
8. Мандельштам О. Государство и ритм // Мандельштам О. Полное собр. соч. и писем: в 3 т. - М. : Прогресс-Плеяда, 2010.
- Т. 2. - С. 45-48.
9. «Экономика для человека»: социально-ориентированное развитие на основе прогресса реального сектора : материалы Московского экономического форума / под ред. Р. С. Гринберга, К. А. Бабкина, А. В. Бузга-лина. - М. : Культурная революция, 2014. -752 с.
10. Бодрунов С. Д. Какая индустриализация нужна России: доклад на Международном Санкт-Петербургском экономическом конгрессе «Форсайт «Россия»: дизайн новой промышленной политики». - Санкт-Петербург, 23 марта 2015 г. - URL : http://www. inir.ru/wp-content/uploads/2015/04/Презента-ция-к-докладу-Бодрунова-С.Д._СПЭК-2303
15.pptx (дата обращения: 09.07.2015).
11. Комерсант - Weekend: аукцион со-ветсткой патриотической живописи. - URL : http://www.domantik.ru/publications/press/kom-mersant-weekend-aukcion-sovetskoj-patriotiche-skoj-zhivopisi (дата обращения: 25.11.2014).
