CC BY
32
телеканале «Культура» в рамках этого цикла вышло сразу несколько удачных программ, среди которых «Поэзия и кино», «Жан Ренуар. Посвящение», «Место встречи» и другие. Основная цель программы «Документальная камера» -это серьезный и обстоятельный разговор о том, что сегодня происходит в кино - и теледокументалистике.
Несомненно, не только «Правила жизни», «Academia», «Тем временем», «Власть факта» «Документальная камера», стали визитной карточкой телеканала «Культура». Не менее удачными проектами можно считать и такие программы, как «Белая студия», «Тем временем», «Большая семья», «Полиглот» и многие другие.
Формат телеканала определяет вектор его развития и производство конечного продукта - телевизионной программы, потребителем которой становится телезритель. Программы канала «Культура» отличаются культурно -просветительской и образовательной направленностью, а в условиях российской действительности, где большинство телеканалов стремится к прибыли и рейтингу, передачи «Культуры» обладают повышенной значимостью и ценностью.
Список литературы / References
1. Муратов С.А. Свобода без культуры - это день открытых дверей в зоопарке. Пять мифов о постсоветском телевидении // Известия. - 1997. - 21 ноября.
2. Литвинцев А.Э. Тенденции развития российского телевидения в условиях противостояния и взаимодействия мировых моделей вещания: на примере канала «Культура». Автореферат канд. Фил. Наук. - М., 2006. - 27 с.
3. Вартанов А. Наблюдая за «Наблюдателем». Журналист. - 2013. - № 5. - С. 55-56.
4. Кузнецов Г.В. Так работают журналисты ТВ. - М.: Изд-во МГУ 2000. - 224 с.
5. Талал Е. «Правила жизни» и жизнь правил. Журналист. - 2016. - № 7. - С.48-49.
Список литературы на английском языке / References in English
1. Muratov S.A. Svoboda bez kultury - eto den otkrytykh dverey v zooparke. Piat mifov o postsovetskom televidenii [Freedom without Culture is an Open Day at a Zoo. Five Myths about Post-Soviet Television] // Izvestia. - 1997. - November 21. [In Russian]
2. Litvintsev A.E. Tendentsii razvitiya rossiyskogo televdeniya v usloviyakh protivostoyaniya i vzaimodeystviya mirovykh modeley veshchaniya: na primere kanala «Kultura». [Trends in the Development of Russian Television under Confrontation and Interaction of Global Broadcasting Models: Case of Channel "Culture."] Abstract of the thesis of Cand. of Phil. Sciences. - M., 2006. - 27 p. [In Russian]
3. Vartanov A. Nabliudaya za "Nabliudatelem". [Viewing the "Viewer."] Journalist. - 2013. - No. 5. - P. 55-56. [In Russian]
4. Kuznetsov G.V. Tak rabotayut zhurnaisty TV. [This is how TV Journalists Work.] - M.: Publishing House of MSU 2000. - 224 p. [In Russian]
5. Talal E. «Pravila zhizni» i zhizn pravil. Zhurnalist. ["Rules of Life" and Life without Rules. Journalist.] - 2016. -No. 7. - P.48-49. [In Russian]
DOI: 10.23670/IRJ.2017.56.036 Савина В.В.
ORCID: 0000-0002-5259-8863, кандидат филологических наук, доцент, Нижегородский государственный лингвистический университет НОВАЛИС И СТЕФАН ГЕОРГЕ
Аннотация
Тема «Новалис и Стефан Георге» представляет как теоретический, так и историко-литературный интерес. С одной стороны, она позволяет постановку проблемы традиций, притом в ее современной интерпретации. С другой стороны, творчество Стефана Георге, поэта, философа, мистика требует нового прочтения. Творчество художника, создавшего свои основные произведения на рубеже XIX-XX веков и в первой трети XX столетия, вызывало неоднозначные оценки уже при его жизни. Особого внимания со стороны исследователей заслуживает личность Георге именно сегодня, что связано с переосмыслением отношения к европейскому декадансу. Сопоставлению творчества Новалиса и Георге в отечественном литературоведении не уделяется должного внимания, поэтому данное исследование, в котором рассматриваются два, столь различных поэта, содержит элемент новизны. Практическое значение исследования заключается в возможности использования его результатов в разработке лекционных курсов по истории немецкой литературы, сравнительному литературоведению, компаративистике.
Ключевые слова: немецкий романтизм, немецкий символизм, символическая поэзия, Новалис, Стефан Георге.
Savina V.V.
ORCID: 0000-0002-5259-8863, PhD in Philology, associate professor, Nizhny Novgorod State Linguistic University NOVALIS AND STEFAN GEORGE
Abstract
The theme of Novalis and Stefan George is of both theoretical and literary-historical interest. On the one hand, it allows to put the problem of traditions in its modern interpretation. On the other hand, the works of Stefan George, a poet, philosopher, and mystic, require new approaches and interpretations. The legacy of the artist, who created his major works at the turn of the 19-20 centuries and in the first third of the 20 century, caused a mixed assessment already in his lifetime. Today the personality of George attracts special attention from researchers, which may be explained by significant reconsideration of attitudes to European decadence. The comparison of creative legacy of Novalis and George has been basically neglected in
Russian secondary literature, thus this attempt to compare two such different poets contains an element of novelty. Practical importance of this research consists in possibility to use its results in development of lecture courses on the history of German literature, comparative literature, comparative studies.
Keywords: German romanticism, German symbolism, symbolist poetry, Novalis, Stefan George.
Небольшое по объему, но глубокое по содержанию творчество раннего немецкого романтика Новалиса (1772-l 801) оказало мощное влияние на художников и мыслителей рубежа XIX-XX веков. Среди них поэт-символист Стефан Георге (1868-1933). Утверждение о безоговорочном влиянии Новалиса на Георге было бы натяжкой. Истоки творчества представителя немецкого символизма можно искать в античности, в поэзии Бодлера и Малларме. В его поэтических опытах обнаруживается и следование традициям иенского романтизма, и полемика с ним.
При разработке проблемы традиций недостаточно упоминания общности тем и мотивов. Чрезвычайно продуктивной оказалась мысль Ю.Н. Тынянова о разграничении влияния и заимствования при рассмотрении проблем рецепции. Вслед за Тыняновым, под влиянием мы понимаем «перенесение в личное или национальное искусство главного композиционного приема из искусства другого художника или иностранной литературы, притом перенесение, независимое от тематики и сюжетности» [1, C.387]. Под заимствованием понимается «частный случай влияния: перенесение отдельного приема, отдельного тематического или словесного элемента»[1, C.387].
В случае с Новалисом и Георге особый интерес представляет символ как художественное средство, где сливаются воедино лиризм и философичность. Новалис притягателен для Георге, по-видимому, как создатель поэтико-философского синтеза, в котором начало лирическое предстает в обновленном и преображенном виде. Оно не является дорефлексивным как у Гете, а сливается с интеллектуализмом. Символистским манифестом можно считать утверждение Новалиса о том, что поэзия должна быть символической, ибо символическое воздействует не непосредственно. Его воздействию способствует самодеяние (Selbsttätigkeit), противополагаемое пассивности находящегося во власти сновидения человека. Поэзия Новалиса и Стефана Георге рождается из самоотдачи сновидению и из интеллекта одновременно.
В творчестве Георге можно найти и частные случаи влияния - заимствование отдельных тем и мотивов. Обращаясь к ним, Георге, по мнению Вячеслав Иванова, заново для всех открывает сложную символику Новалиса. В этой связи интересен новалисовский символ подземного царства, царства подземных камней и металлов, созданный фантазией и интеллектом автора «Офтердингена». С ним связано превращение живой природы в металлическое и хрустальное, в нетленное. В подземном царстве расцветает волшебный сад - ландшафт, в котором живой природе противопоставлены деревья и цветы из металлов и драгоценных камней. Они - часто встречающийся элемент книги сказок «Тысяча и одна ночь», сказаний о Мерлине, народных книг, в которых сад служит местом для чудесных, фантастических событий. У Новалиса искусственный, неорганический мир становится метафорой для поэтической сферы, переходящей постепенно в символ поэзии и поэта. Здесь можно говорить о поэтическом нигилизме романтика. У него традиционная метафора перерастает в символ, требующий нового осмысления. Офтердинген слышит рассказ отшельника о путешествиях, часто приводивших его в диковинную местность, напоминающую волшебный сад. В нем «все было создано из ценнейших металлов и, к тому же, самым искусным образом»[2, C.270]. Он повествует главному герою о том, что «на изящных завитках и ветвях из серебра краснели, как рубин, прозрачные плоды, а отягченные ими деревья стояли на хрустальных подножиях неподражаемой работы»[2, C.270]. Собранному в древних сказках и легендах материалу поэт дает иное освещение. Божествен был тот, кто научил людей благородному искусству горного дела, указал на сокрытый в недрах гор прообраз человеческой жизни. Автором соединяется в одно целое действительность (обработка драгоценных камней и металлов), сказочный вымысел (волшебный сад) и имя Бога. Так рождаются символы подземного царства и неорганического волшебного сада, которые романтик, стремясь к поэтизации действительности, соотносит со сферой художника. Изображаемые не по принципу подражания, а по принципу «романтизации», они приобретают черты храма, соединяющего поэтическое и религиозное начала.
В волшебном саду Новалиса Георге, как кажется, заимствует чудесный хрустальный цветок. Он - символ поэтической сферы, царства поэта, избранничества: Wir blieben gern bei eurem reigen drunten, Nicht minder lieben wir das schöne tal, Der halme schaukeln und den duft der bunten Tupfen im morgendlichen strahl.
Doch über kahlen fels und starre büsche Führt uns ein trieb hinauf zu anderem fund An spitzigem steine und gedörntem brüsche Wird hand und sohle wund.
Auf dass für unser fährdevolles wallen Einmal uns lohnt des reinsten glückes kost: Uns nah am abgrund azurn und kristallen Die wunderblume sprosst [3, C.45].
В первых строках поэтического опыта Георге звучит тоска по простой и естественной жизни: «Мы с радостью остались бы с вами, там, внизу на прекрасной равнине; не меньше вас любим мы качание травинок и запах пестрых крапинок в утреннем луче». Последние строки наполнены чувством наслаждения на краю пропасти, которое испытывает лирический герой: «Наш опасный путь стоит того счастья, когда на краю бездны для нас раскрывается волшебный, лазурного цвета хрустальный цветок». У Георге старинная поэтическая метафора, отражающая опасные
свойства человеческой природы, - особенно у людей «избранных», у художников, - имеет не совсем тот смысл, что у Новалиса. Развитие науки и философии на протяжении XIX века, ницшеанство, фрейдизм добавляют тому новые доказательства. Новалису это чувство еще не известно. Поздний романтик Гофман уже ощущает близость пропасти, но не испытывает наслаждения ею, как поэты рубежа XIX-XX веков, а лишь с замиранием заглядывает в нее. Георге, срывающий хрустальный лазурно-голубой цветок поэзии на краю бездны, выступает как потомок Новалиса, но впитавший в себя душевные порывы Ницше.
«Голубой цветок» Георге произрастает в саду поэзии, несущем в себе задатки отчужденности и одиночества. Напротив, подземный мир Новалиса - это преддверие к миру будущего, царству духа и гармонии. Оно открывается Офтердингену во сне: путешествуя по лесам и лугам, юноша находит чудесную пещеру, вырубленную в высоком утесе. Пещеру пронизывает мощный луч, распадающийся на бесчисленные искры, и сверкающий, как зардевшееся золото, а влага, покрывающая стены пещеры, переливается голубоватым светом[2, C.208]. Романтический герой купается в золотистой воде фонтана. Это своеобразное крещение и одновременно символ творческого озарения: «...несчетные мысли сладостно сливались в нем...», «...возникали ...никогда не виданные» образы, которые превращались в воплощенные существа» [2, C.208]. Следующий сон героя сопряжен с прозрением иного характера. При ясном сиянье дня в синих скалах он находит небесно-голубой цветок [2, С.209]. Это - символ романтической тоски по бесконечному. Образу, увиденному в цветке, герой произведения Новалиса посвящает всю свою любовь.
Напротив, черный цветок в поэме Георге «Aлгабал» - выражение крайнего нарцистического одиночества. Появление цветка несет смерть герою. Красота без любви превращается в пустоту, поглощающую собственного создателя. Символист Георге следует традиции раннего романтизма и, одновременно, отходит от нее. Aлгабал разочарован. Вспоминая, как он выращивал черный цветок, герой поэмы изливает тоску на свое детище: жизнь разрушила его самую красивую мечту. Aлгабал - это не только опасное и находящееся в опасности, другое я Георге, но и устрашающий образ соблазнителя, который устало взирая на подходящее к концу тысячелетие, понимает, что пересоздание мира не состоялось, и упивается сценами преступлений.
В «Aлгабале» предсказаны грядущие катастрофы. Думается, что творчество Георге можно отнести к пророческой поэзии в том смысле, в каком это понятие употреблял Вячеслав Иванов. Несклонный видеть в символизме рубежа XIX-XX веков возврат к романтическому расколу между мечтой и жизнью, русский поэт и мыслитель говорит о пророчественной душе символизма, ибо ему свойственна не романтическая тоска по несбыточному, а ностальгия по несбывшемуся.
Подобное настроение знакомо не одному Георге. Выдающийся представитель немецкоязычной поэзии начала XX века, австрийский поэт-экспрессионист Георг Тракль, лирика которого во многом близка символизму, выразил его в небольшом стихотворном посвящении Новалису. По форме напоминающее эпитафию, оно предсказывает трагическую кончину самого автора. Голубой цветок Новалиса в стихотворении Тракля превращается в «песню в ночном обиталище боли»[4, C. 48]. Она одиноко звучит на фоне катастроф и предчувствия падения в бездну, на краю которой, подобно Георге, восторженно балансируют его современники.
Обращение к творчеству Стефана Георге позволяет увидеть соединение немецкой национальной традиции в одном из ее наиболее ярких проявлений с культурными тенденциями XX века. Наследие Стефана Георге, включающее в себя чужой опыт, интересно тем, что от него можно проложить путь к постмодернизму, то есть в сегодняшний день.
Список литературы I References
1. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино /Ю.Н.Тынянов.-М.: Наука. - 1977. - 574 С.
2. Новалис. Генрих фон Офтердинген I Новалис II Избранная проза немецких романтиков: перевод с немецкого A.Дмитриева.- М.: Художественная литература.-1979.- 397 С.
3. George S. Gedichte /S.George.- Stuttgart:Philipp Reclam Jun.-1984.-86 S.
4.Savina V. Novalis und Georg Trakl /V.Savina //Schriften zur Europa-und Deutschlandforschung. Hrsg. von P.G.Klussmann. -Frankfurt am Main: Peter Lang. -2003. Bd.9. - 276 S.
Список литературы на английском языке/References in English
1. Tynyanov Yu.N. Poetika. Istoria literatury. Kino [Poetics. The History of Literature. Cinema] / Yu.N.Tynyanov.-Moscow:Nauka.-1977.-574 P.[in Russian]
2. Novalis. Genrih fon Ofterdingen [Heinrich von Ofterdingen] /Novalis //Selected prose of German romantics.Translated from the German by A. Dmitriev.- Мoscow: Hudozhyestvennaya literatura.-1979.- 397 P. [in Russian]
3. George S. Gedichte [Poems]/S.George. - Stuttgart: Philipp Reclam Jun.-1984.-86 P.
4. Savina V. Novalis und Georg Trakl [Novalis and Georg Trakl] /V.Savina// Essays on European and German research studies. Published by P.G.Klussmann.-Frankfurt on Main: Peter Lang.-2003.V.9- 276 P.
