CC BY
17
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 6. ЭКОНОМИКА. 2012. № 6
В.В. Иванов1,
мл. науч. сотр. лаборатории институционального анализа экономического
ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова
НОРМЫ КООПЕРАЦИИ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ
ГОСУДАРСТВА
Согласно результатам эмпирических исследований нормы межличностной кооперации напрямую связаны с качеством функционирования государства. В статье приводится обзор исследований, на основе которых выдвигаются гипотезы относительно передаточных механизмов, связывающих наблюдаемый в обществе уровень честности и доверия с качеством легальных институтов и эффективностью государственной политики.
Ключевые слова: нормы кооперации, доверие, подотчетность, институты.
According to empirical results, norms of human cooperation are positively connected with efficiency of the government functioning. The article presents the review of literature and some hypothesis concerning the casual links between the observed trust and fairness on the one hand, and quality of legal institutions and economic policy efficiency — on the other hand.
Key words: norms of cooperation, trust, accountability, institutions.
Проблема кооперации является одной из центральных для всех социальных наук вообще и для экономики в частности. Экономические результаты определяются множеством решений независимо действующих агентов, поэтому кооперативное поведение имеет особую значимость для экономического развития. Эта предметная область разрабатывалась экономистами в рамках теоретико-игровых моделей, лабораторных и полевых экспериментов, эмпирических исследований. По объективным причинам работы данной проблематики имеют междисциплинарный характер: экономисты вынуждены взаимодействовать с социологами, антропологами, историками и даже эволюционными биологами.
Самые простые игровые модели типа классической «Дилеммы заключенного» предполагают существование равновесий, в которых независимые решения индивидов приводят общество к неудовлетворительным результатам по сравнению с возможными. Достижение же оптимума обычно связывается:
а) с наличием системы санкций (другими словами, обосновывается возникновение центрального агента — государства — как специфической организации, способной эффективно применять насилие для исправления провалов координации независимо действующих агентов),
1 Иванов Владимир Владимирович, тел.: +7 (495) 939-52-37; e-mail: vlad.ivanov334@ gmail.com
б) с повторяемостью взаимодействия, в рамках которого люди готовы жертвовать возможностью извлечения «нечестного» выигрыша из-за риска потерять доход при похожих взаимодействиях в будущем.
Такое кооперативное поведение в целом укладывается в парадигму рациональной максимизации полезности, измеренной материальным выигрышем. Подобные способы решения проблем кооперации многократно проверялись и подтверждались лабораторными экспериментами2.
Крайне интересен другой вопрос: чем обеспечивается честное поведение в рамках одноразовых обезличенных взаимодействий, когда нет ни мотивов реципрокного альтруизма, базирующегося на надежде взаимного поведения, ни ожиданий будущих выгод на основе репутационных механизмов, ни желания избежать санкций за нечестное поведение? Различия в поведении, которые в реальной жизни демонстрируют люди в схожих обстоятельствах, заставляют рассматривать нематериальные факторы, влияющие на выбор кооперативной/некооперативной стратегии.
Представленная работа посвящена нормам честного поведения3 и их связи с качеством формальных институтов4. Экономический анализ социальных и культурных норм имеет сравнительно недавнюю историю. В последние годы это одна из самых активно развивающихся областей экономической науки.
Под социальными нормами можно понимать стандарты поведения, основанные на разделяемых участниками сообщества ценностях и убеждениях. Нормы кооперации базируются, с одной стороны, на ценностях честного поведения, с другой — на убеждениях, что контрагенты также будут вести себя честно. При этом ценности и убеждения, формирующие «картину мира» экономических агентов, передаются из поколения в поколение в результате социализации (воспитание родителями, образование, общение со сверстниками). В общественных науках данный процесс принято называть «культурной трансмиссией» (по аналогии с генной трансмиссией в биологии).
Для измерения норм кооперации используют следующие методы: лабораторные и полевые эксперименты, прямые и косвенные оценки.
2 Fehr E., Gächter S. Cooperation and Punishment in Public Goods Experiments // Amer. Economic Rev. 2000. Vol. 90. P. 980-994.
3Вообще говоря, знак равенства между честным и кооперативным поведением является серьезным упрощением. Но, на наш взгляд, при анализе производства общественных благ в широком смысле подобное упрощение непротиворечиво и вполне простительно.
4 Необходимо отметить, что поле внимания экономистов, занимающихся вопросами взаимодействия культуры и экономики, гораздо шире. См., например: Guiso L., Sapienza P., Zingales L. Does Culture Affect Economic Outcomes? // J. of Economic Perspectives. 2006. Vol. 20. N 2. P. 23-48.
Классические лабораторные эксперименты «Игра на доверие» или «Ультиматум», а также полевые эксперименты — например, разбрасывание кошельков на улицах, почти не используются для межстрановых и межрегиональных сравнений.
Прямые оценки норм кооперации формируются с помощью социометрических опросов World Values Survey и их региональных/ национальных аналогов. Этот способ на данный момент является основным для эмпирических исследований. Для измерения уровня доверия используется самый общий вопрос: «Можно ли, на Ваш взгляд, доверять большинству людей или нужно быть осторожными во взаимоотношениях с другими людьми?» По сути, этот вопрос концентрируется именно на ожидаемом поведении незнакомцев, т.е. неперсонифицированном, или обобщенном доверии. Для того чтобы оценить степень доверия к ближайшему кругу родственников и друзей, задаются отдельные вопросы.
Косвенные оценки связаны с наблюдением за поведением, которое поддерживается определенными нормами. В случае социального капитала таким поведением может быть участие в анонимном донорстве, волонтерская деятельность, благотворительность и т.д.
Ключевым параметром, отражающим степень распространения норм кооперации в обществе и позволяющим эмпирически тестировать гипотезы относительно эффекта этих норм, является уровень доверия. При этом необходимо сделать методологическое замечание. Независимо от того, какие оценки — прямые или косвенные — мы используем для определения уровня доверия в обществе, он отражает одновременно нормы, которые соблюдают экономические агенты, и эффективность действующих в обществе механизмов принуждения к кооперации. Это концептуально затрудняет межстрановые сравнения. Для получения значимых выводов необходимо тем или иным способом фиксировать качество институциональной среды. Поэтому многие исследователи сосредоточиваются на межрегиональных сравнениях в рамках одной страны5. Кроме того, выявление воздействия культурных норм (в том числе норм кооперации) на поведение осуществляется в рамках так называемого эпидемиологического подхода6, основанного на концепции культурной трансмиссии.
Так или иначе, за последние двадцать лет наблюдался экспоненциальный рост числа работ, в которых исследовались нормы
5 См.: Полишук Л.И., Меняшев Р.Ш. Экономическое значение социального капитала // Вопросы экономики. 2011. № 11. С. 46—65; Борисова Е.И., Пересецкий А.А., Полищук Л.И. Управление коллективной собственностью в российских городах: экономический анализ товариществ собственников жилья // Вопросы экономики. 2010. № 11. С. 115-135.
6 Fernandez R. Does Culture Matter? // Handbook of Social Economics. Amsterdam, 2010.
честности и доверия как детерминант экономического развития. Основной точкой отсчета исследований можно назвать публикацию книги американского политолога Р. Патнэма «Чтобы демократия работала», быстро ставшей классической. Р. Патнэм с соавторами объяснял причины значительного различия в развитии северных и южных регионов Италии, используя концепцию социального капитала7. Этот термин в течение ХХ в. несколько раз вводился в научную литературу разными исследователями. Опустив сложности с интерпретацией отчасти метафорического названия, подвергавшегося критике, можно определить социальный капитал как степень распространенности норм, способствующих решению проблемы коллективных действий. Итальянские регионы стали хорошей площадкой для исследования благодаря естественному эксперименту. Северные районы Италии начиная с XI в. существовали в режиме автономии, в виде независимых городов-республик, развивавшихся за счет ремесла и коммерции, в то время как южные оставались под властью сильных монархий — норманнской, а затем сицилийской. Основой хозяйства юга Италии было земледелие на базе крупной феодальной собственности и личной зависимости крестьян. Таким образом, в рамках одной страны сложилось два принципиально разных подхода к решению проблемы коллективных действий. В результате многолетнего самоуправления в северных районах сформировались устойчивые нормы гражданского участия и кооперации. На юге, напротив, доминирование вертикальных связей и патриархального уклада породило традиции патернализма, семейственности и межличностного недоверия. Устойчивость этих норм, передающихся из поколения в поколение, по мнению Р. Патнэма, стала основным фактором современного разрыва в развитии Италии. На севере страны развитое гражданское общество способно производить такие общественные блага, как поддержание правопорядка, контроль бюрократии и т.д. Население юга Италии сталкивается с преступностью и коррупцией в острых формах. Воспроизводство норм доверия, честности, гражданской кооперации (или их отсутствие) обусловливает существование множественных равновесий, характеризующихся высоким и низким уровнями социального капитала. С этой точки зрения культурные нормы комплементарны к формальным институтам. О последних стоит сказать поподробнее. В соответствии с классическими работами Д. Норта8, институциональная среда формируется из формальных институтов и социальных норм, которые непрерывно
7 Putnam R.D., Leonardi R., Nanetti R. Making Democracy Work. Civic Traditions in Modem Italy. New Jersey, 1993.
8 См.: Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997.
взаимодействуют между собой. Так как под государством понимают организацию со сравнительными преимуществами в осуществлении насилия на определенной территории, принято считать, что именно государство является основным источником формальных институтов в обществе. На данный момент почти все экономисты согласны с тем, что качество институтов является фундаментальной причиной экономического развития9. Однако вопрос о формировании «хороших» институтов все еще остается открытым. Невозможность простого копирования (или «трансплантации») «правил игры», доказанная практикой реформ в переходных и развивающихся экономиках, заставила ученых более внимательно взглянуть на причины устойчивости эффективных или неэффективных институтов. Современные исследования напрямую связывают динамику формальных институтов с культурными нормами, выступающими в роли передаточного механизма10. Ценности и убеждения формируют предпочтения, которые реализуются в ходе функционирования политического и частного рынков институтов11. Существует и обратная связь: экономические результаты, определяемые качеством формальных институтов, оказывают влияние на динамику норм, но это происходит с некоторым временным лагом.
Можно предположить, что развитые нормы кооперации воздействуют на динамику институтов двумя не исключающими друг друга способами. Первый состоит в том, что общество с высокими запасами социального капитала способно самостоятельно (т.е. без государственного вмешательства) решать значительный круг вопросов, связанных с производством общественных благ. Это касается развития корпоративной социальной ответственности12, управления локальными ресурсами общего доступа13, общественной безопасности и т.д. В данном случае допустимо говорить о замещении государства обществом14. Такая постановка вопроса хо-
9 Acemoglu D., Johnson S., Robinson J. Institutions as a Fundamental Cause of LongRun Growth // Handbook of Economic Growth. 2005. Vol. 1. P. 386-472.
10 Tabellini G. Institutions and Culture // J. of the European Economic Association. 2008. Vol. 6. P. 255-294.
11 См.: Тамбовцев В.Л. Институциональный рынок как механизм институциональных изменений // Общественные науки и современность. 2001. № 5.
12 См.: Полищук Л. Корпоративная социальная ответственность или государственное регулирование: анализ институционального выбора // Вопросы экономики. 2009. № 10. С. 4-22.
13 Ostrom E. Governing the Commons: The Evolution of Institutions for Collective Actions. Cambridge, 1990. Работы Элинор Остром, лауреата Нобелевской премии по экономике 2009 года, выполнены в непривычном для современных экономистов методологическом ключе и представляют прекрасный анализ различных ситуаций, в которых люди достигают кооперации без государственного вмешательства.
14 См.: Аузан А.А., Тамбовцев В.Л. Экономическое значение гражданского общества // Вопросы экономики. 2005. № 5. С. 28-49.
рошо укладывается в известную концептуальную схему «кривой институциональных возможностей», предложенную С. Джанковым с соавт.15, которая предполагает минимизацию обществом совокупных издержек беспорядка и диктатуры при заданных ограничениях, определяемых как раз способностями общества к самоорганизации и контролю государства.
Более важным является второй способ реализации норм честности и доверия в обществе — обеспечение подотчетности государства гражданам (в рамках концепции Джанкова с соавт., этот передаточный механизм, в отличие от первого, связан не с изменением наклона кривой институциональных возможностей, а скорее с ее сдвигом к началу координат).
Одна из первых попыток измерения экономического эффекта доверия, предпринятая С. Нэком и П. Кифером, выявила положительную связь между социальным капиталом и экономической активностью. При этом эффект социального капитала тем сильнее, чем ниже качество формальных институтов16. Такой результат говорит лишь о том, что в статике развитые нормы кооперации позволяют более эффективно поддерживать неформальные правила, замещающие «проваливающиеся» механизмы формального принуждения, когда речь идет о первом способе влияния из указанных выше. Что касается второго способа, в этом же исследовании была обнаружена положительная взаимосвязь уровня доверия и качества бюрократии.
Модель П. Агийона с соавт. с межпоколенческой трансмиссией норм17 позволила объяснить следующий феномен: в странах с неэффективным коррумпированным правительством люди зачастую склонны поддерживать увеличение присутствия государства в экономике. Эта гипотеза нашла подтверждение на межстрановых выборках: чем ниже был в стране уровень межличностного доверия, тем более интенсивно государство регулировало трудовые отношения и предпринимательскую деятельность. В свете этих результатов распространение норм кооперации можно рассматривать как субститут государственного регулирования. Те же выводы косвенно подтверждаются и российскими данными18. При этом высокий спрос на государственное вмешательство в экономику и патернализм парадоксальным образом уживаются с низким доверием государственным институтам почти всех уровней. Авторы объясняют
15 Djankov S., Glaeser E., La Porta R. et al. The New Comparative Economics // J. of Comparative Economics. 2003. Vol. 31. N 4. P. 595-619.
16 Knack S., Keefer P. Does Social Capital Have an Economic Payoff? A Cross-Country Investigation. // Quarterly J. of Economics. 1997. Vol. 112. N 4. P. 1251-1288.
17 Aghion P., Algan Y., Cahuc P., Shleifer A. Regulation and Distrust // Quarterly J. of Economics. 2010. Vol. 125. N 3. P. 1015-1049.
18 Denisova I., Eller M., Zhuravskaya E. What do Russians Think about Transition? // Economics of Transition. 2010. Vol. 18. N 2. P. 249-280.
подобный парадокс тем, что, несмотря на низкое доверие государственным институтам, друг другу люди доверяют еще меньше, поэтому выбирают «меньшее из двух зол». Итак, в соответствие с гипотезами Р. Патнэма, общество с высокими запасами социального капитала воспроизводит «хорошую» гражданскую культуру, общество с размытыми нормами оказывается в «плохом» равновесии19.
Однако вопрос о каузальных связях по-прежнему остается открытым. Поэтому в дальнейшей части работы формулируются гипотезы относительно взаимодействия норм кооперации и эффективности государства.
Во-первых, можно предположить, что в регионах с высокими нормами кооперации политики и чиновники, вероятно, также разделяют эти нормы, поэтому выполняют свои обязанности в духе «благонамеренного государства» (benevolent state). То есть межличностная честность и доверие обеспечивают воспроизводство «хорошей культуры», накладывая на политиков и чиновников высокие нравственные издержки недолжного поведения. Эффективно функционирующие государственные организации, пользующиеся доверием населения, привлекают «честных» агентов. Простая модель ухудшающего отбора20 предсказывает: на политическом рынке, воспринимаемом обществом как нечестный, будут оставаться либо коррумпированные, либо некомпетентные игроки. Не заслуживающие доверия политики будут создавать отрицательные репутаци-онные экстерналии для потенциально «хороших» лидеров, вынуждая их выбирать другую сферу деятельности. В известной статье Ж. Тироля с помощью сходных рассуждений объясняется устойчивость коррупции в организациях на основе модели коллективной репутации21. Государственному органу, заработавшему отрицательную репутацию, тяжело привлечь к себе честных и компетентных сотрудников, и коррупция закрепляется как норма. Распространение же культуры кооперации не позволяет политикам вести себя оппортунистически по отношению к гражданам. Существование подобного передаточного механизма косвенно подтверждается интересным исследованием Е. Мигеля и Р. Фишмана22, основанным на естественном эксперименте в Нью-Йорке. В качестве показателя честного поведения авторы использовали число нарушений ав-
19 Guiso L., Sapienza P., Zingales L. Social Capital as Good Culture // J. of the European Economic Association. 2008. Vol. 6. N 2-3. P. 295-320.
20 Caselli F., Morelli M. Bad Politicians // J. of Public Economics. 2004. Vol. 88. N 3-4. P. 759-782.
21 Tirole J. A Theory of Collective Reputations (with Applications to the Persistence of Corruption and to Firm Quality) // Rev. of Economic Studies. 1996. Vol. 63. N 1. P. 1-22.
22 Miguel E., Fisman R. Corruption, Norms and Legal Enforcement: Evidence from Diplomatic Parking Tickets // J. of Political Economy. 2007. Vol. 115. N 6. P. 1020-1048.
томобилями миссий ООН правил парковки в условиях, когда представители дипломатического корпуса имели иммунитет против штрафов (действовал до 2002 г.). Количество неоплаченных штрафов на одного дипломата оказалось тесно связанным с уровнем коррупции в его родной стране23.
Во-вторых, можно исходить из предположения, что правительство всегда пытается максимизировать собственную ренту, неэффективно производя общественные блага и выстраивая соответствующие институты. Возможности политиков и чиновников вести себя оппортунистически определяются степенью асимметрии информации между правительством и налогоплательщиками. При этом степень прозрачности действий правительства во многом определяется способностью общества выявлять информацию и наказывать оппортунистически ведущих себя государственных агентов. Участие в формировании механизмов подотчетности правительства связано с участием граждан в электоральном процессе, гражданской активностью, действием негосударственных правозащитных организаций и т.д. Естественно предположить, что в обществе с высокими запасами социального капитала граждане за счет сравнительно низких издержек коллективных действий выстраивают более качественные стимулы для государственных чиновников и политиков. С точки зрения подобного подхода нормы кооперации рассматриваются как фактор, положительно влияющий на переговорную силу общества в его взаимоотношении с властью. Общество же, испытывающее дефицит норм кооперации, оказывается более уязвимым перед изыманием ренты и политикой «разделяй и властвуй»24. Кроме того, высокие издержки достижения общественного консенсуса по поводу желаемой политики в поляризованном обществе препятствуют эффективному производству общественных благ, необходимых для экономического роста25.
Используя данные о политическом процессе в итальянских регионах, Г. Табеллини с соавт. нашли связь между уровнем социального капитала, который измерялся через прокси-показатель участия населения в анонимном донорстве крови, и уровнем электоральной подотчетности26. В более «кооперативных» регионах избира-
23 «Хорошей новостью» можно считать тот факт, что после отмены иммунитета культурные различия перестали играть роль.
24 Weingast B.R. The Political Foundations of Democracy and the Rule of Law // Amer. Political Sci. Rev. 1997. Vol. 91. N 2. P. 245-263.
25 Easterly W., Levine R. Africa's Growth Tragedy: Policies and Ethnic Divisions // Quarterly J. of Economics. 1997. Vol. 111. N 4. P. 1203-1250; Alesina A., Zhuravskaya E. Segregation and the Quality of Government in a Cross Section of Countries // Amer. Economic Rev. 2011. Vol. 101. N 5. P. 1872-1911.
26 Nannicini T., Stella A., Tabellini G., Troiano U. Social Capital and Political Accountability // CEPR Discussion Papers. 2010. N 7782.
тели активнее наказывают политиков за невыполнение обещаний и злоупотребления властью. Этот результат можно интерпретировать следующим образом: с развитием норм кооперации в обществе растут стандарты относительно допустимого/неприемлемого поведения, которые распространяются в том числе и на представителей государственной власти. К схожим выводам пришли Л. Гуизо и П. Пинотти, анализируя исторический кейс расширения избирательных прав в Италии 1912 г.27 Политическое участие, измеренное явкой на выборах, оказалось связано с уровнем социального капитала. Можно предположить, что подотчетность государства перед гражданами, обеспечивающаяся только электоральными способами, является серьезным упрощением. Безусловно, существенную роль играет ежедневное функционирование гражданского общества28. Однако ограниченный объем статьи не позволяет рассмотреть эти интересные и заслуживающие внимания исследования.
Открытым остается и вопрос о путях выхода сообщества из «плохого» равновесия. Комплементарность между культурными нормами и формальными институтами заставляет задуматься о «роли случая». Подобная трактовка включает в себя как возможность длительного наращивания гражданской культуры, так и внешние экономические и политические шоки, так и появление агентов-лидеров, склонных вести себя честно и требовать этого от других29. В таких случаях может запуститься эволюционный механизм, основанный, с одной стороны, на улучшении качества инфорсмента, а с другой — на нормах взаимности. Подобный взгляд на социальные процессы предполагает эндогенность культурных норм.
В заключение хочется отметить, что доказанная важность норм кооперации для функционирования экономики обусловливает актуальность новых исследований в данной области.
Список литературы
Аузан А.А., Тамбовцев В.Л. Экономическое значение гражданского общества // Вопросы экономики. 2005. № 5.
Борисова Е.И., Пересецкий А.А., Полищук Л.И. Управление коллективной собственностью в российских городах: экономический анализ товариществ собственников жилья // Вопросы экономики. 2010. № 11.
Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997.
27 Guiso L., Pinotti P. Democratization and Civic Capital // CEPR Discussion Papers. 2012. N 8847.
28 См.: Ставинская А.А. Воздействие потребителей на предоставление государственных услуг // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 6. Экономика. 2010. № 5.
29 В качестве примера формального моделирования подобных процессов см.: Acemoglu D., Jackson M. History, Expectations, and Leadership in the Evolution of Social Norms // NBER Working Papers. 2011. N 17066.
Полищук Л. Корпоративная социальная ответственность или государственное регулирование: анализ институционального выбора // Вопросы экономики. 2009. № 10.
Полишук Л.И., Меняшев Р.Ш. Экономическое значение социального капитала // Вопросы экономики. 2011. № 11.
Ставинская А.А. Воздействие потребителей на предоставление государственных услуг // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 6. Экономика. 2010. № 5.
Тамбовцев В.Л. Институциональный рынок как механизм институциональных изменений // Общественные науки и современность. 2001. № 5.
Acemoglu D., Johnson S, Robinson J. Institutions as a Fundamental Cause of Long-Run Growth // Handbook of Economic Growth. 2005. Vol. 1.
Acemoglu D., Jackson M. History, Expectations, and Leadership in the Evolution of Social Norms // NBER Working Papers. 2011. N 17066.
Aghion P., Algan Y., Cahuc P., Shleifer A. Regulation and Distrust // Quarterly J. of Economics. 2010. Vol. 125. N 3.
Alesina A., Zhuravskaya E. Segregation and the Quality of Government in a Cross Section of Countries // Amer. Economic Rev. 2011. Vol. 101. N 5.
Caselli F., Morelli M. Bad Politicians // J. of Public Economics. 2004. Vol. 88. N 3-4.
Denisova I., Eller M., Zhuravskaya E. What do Russians think about Transition? // Economics of Transition. 2010. Vol. 18. N 2.
Djankov S., Glaeser E., La Porta R. et al. The New Comparative Economics // J. of Comparative Economics. 2003. Vol. 31. N 4.
Easterly W., Levine R. Africa's Growth Tragedy: Policies and Ethnic Divisions // Quarterly J. of Economics. 1997. Vol. 111. N 4.
Fehr E., Gächter S. Cooperation and Punishment in Public Goods Experiments // Amer. Economic Rev. 2000. Vol. 90.
Fernandez R. Does Culture Matter? // Handbook of Social Economics. Amsterdam, 2010.
Guiso L., Pinotti P. Democratization and Civic Capital // CEPR Discussion Papers. 2012. N 8847.
Guiso L., Sapienza P., Zingales L. Social Capital as Good Culture // J. of the European Economic Association. 2008. Vol. 6. N 2-3.
Knack S., Keefer P. Does Social Capital Have an Economic Payoff? A CrossCountry Investigation. // Quarterly J. of Economics. 1997. Vol. 112. N 4.
Miguel E., Fisman R. Corruption, Norms and Legal Enforcement: Evidence from Diplomatic Parking Tickets // J. of Political Economy. 2007. Vol. 115. N 6.
Nannicini T., Stella A., Tabellini G., Troiano U. Social Capital and Political Accountability // CEPR Discussion Papers. 2010. N. 7782.
Tabellini G. Institutions and Culture // J. of the European Economic Association. 2008. Vol. 6.
Tirole J. A Theory of Collective Reputations (with Applications to the Persistence of Corruption and to Firm Quality) // Rev. of Economic Studies. 1996. Vol. 63. N 1.
Weingast B.R. The Political Foundations of Democracy and the Rule of Law // Amer. Political Sci. Rev.1997. Vol. 91. N 2.
