CC BY
161
УДК 82-34. 512. 31
© Э. Б. Аюшеева
НОМ - СВЯЩЕННАЯ КНИГА В БУРЯТСКОЙ ГЭСЭРИАДЕ (К ВОПРОСУ О РАННИХ БУДДИЙСКИХ ВЛИЯНИЯХ В ЭПОСЕ «АБАЙ ГЭСЭР»)
Статья посвящена вопросу о ранних буддийских заимствованиях в эпических текстах бурятской Гэсэриады. В частности, рассматриваются особенности функционирования в эпосе такого знакового атрибута, как книга-ном, органично вписавшегося в сакральную характеристику эпического мира, так же как и другие ранние буддийские заимствования.
Ключевые слова: бурятская фольклористика, буддийское влияние, Гэсэриада, книга.
E. B. Ayusheeva
NOM - THE SACRED BOOK IN THE BURYAT GESERIADA (ON THE QUESTION OF THE EARLY BUDDHIST INFLUENCES IN THE EPOS "ABAI GESER")
The article reviews the question of the early Buddhist borrowings in the epic texts of the Buryat Geseriada. Particularly, the pecularities of such a remarkable atribute as the nom-book in the epos are examined. This atribute organically entered the sacred characteristics of the epic world as well as other early Buddhist borrowings. Keywords: the study of the Buryat folklore,Buddhist influence, Geseriada, book.
Буддизм, являвшийся с давних пор важным религиозно-идеологическим и культурным фактором на территории Центральной Aзии, наложил заметный отпечаток на многие стороны духовной и культурной жизни монгольских народов. Поэтому вполне объяснимо, что такой знаковый памятник эпического наследия кочевников, как Гэсэриада в ее различных национальных версиях не мог не испытать на себе воздействия индо-тибетской буддийской культуры. Это можно сказать относительно и бурятского эпоса «^бай Гэсэр», особенно его унгинской версии, в которой довольно отчетливо прослеживаются некоторые элементы буддийского влияния, привнесенные в ткань эпоса в сравнительно поздний период распространения буддизма в Монголии.
При этом, по мнению Б.С. Дугарова, не исключаются и более ранние заимствования, которые настолько органично вплелись в сюжетную канву и семантическую организацию текста, что воспринимаются как исконно бурятские [Дугаров, с. 122]. Речь идет об эпических терминах и понятиях, имеющих южное (буддийское) происхождение и составляющих более древний слой в повествовательной структуре улигера. В контексте улигерного языка и нарративного сюжета они выглядят вполне «автохтонными», органично присущими эпическому тексту и несущими важную смысловую нагрузку.
К таким фольклорным понятиям и фразеологизмам относятся, например, выражения типа hумбэр уула («Гора Сумер»), восходящая к мировой горе Меру, олицетворяющей центр земли и вселенной в древнеиндийской мифологии, или hун далай («молочное море»), имеющее также древнеиндийский прототип в мифе о пахтании молочного океана. Так, в сказительском варианте П. Дмитриева, записанного Д. Хилтухиным, читаем:
Aбaй Гэсэр Богдын У Aбaй Гэсэра
Баруун хойто ЗYгтэ На северо-восточной стороне
Ехэ Yндэр У подножия огромной высокой
СYмбэр уулын хормойдо Горы Сумеру
(пер.наш. - Э.А.) [Гэсэр, с. 130]. Встречается этот сакральный ороним и в варианте эпоса, записанного Т.М. Болдоновой от П.М. Тушемилова:
СYхeтe-СYмбeр уулайн К живущему на вершине
Оройдо Ьуужа байЬан Сухуту-Сумбэр горы
Гурба дахин соржо ламада Трижды святому ламе <.. .>
(пер. наш) ^бай Гэсэр, 2000, с. 182] Также древнеиндийского происхождения является образ Раху - демона затмения [Темкин, Эрман, с. 64-65], который в бурятской Гэсэриаде фигурирует под именем Архан хара шудхэр («Черный дьявол Aрхaн»). Этот персонаж есть не что иное, как отрубленная голова поверженного в космической
схватке предводителя восточных небожителей Атай Улана. Преследуя солнце, это чудище с разинутой пастью носится между небом и землей, пока не гибнет от руки Гэсэра. Нельзя не упомянуть и о Гаруде (санскр. qaruda) - царе птиц и пожирателе змей. Этот образ из древнеиндийской мифологии перешел в буддийскую, откуда и распространился по всей территории Центральной Азии и Южной Сибири. Образ Гаруды стал одним из самых популярных персонажей в бурятском фольклоре, в том числе эпосе «Абай Гэсэр».
Таким же образом из древней Индии через буддизм проник в фольклорно-мифологическую традицию бурят еще ряд космогонических понятий типа замби (от санскр. Джамбудвипа - материк Джам-бу), галаб (от санскр. калпа - мифический период времени) и др. Например: Атай Улаан Атай Улаан
Задайн хура таhалжа Вызывая дождь (магическим) камнем задай Замбии тубиие хубилгажа Изменяя мир (вселенную) Хэтын хэтэдэ Во веки веков Хойто галаб болотор До следующей кальпы Энэ уула доро^он бY гара! Не выйдешь из-под этой горы! (пер. наш) [Гэсэр, с. 151]
Эти понятия достаточно часто встречаются практически во всех вариантах эпоса о Гэсэре, представляя собой полностью адаптированные в улигерном языке формы и не воспринимаемые самими сказителями как привнесенные извне.
В продолжение темы ранних заимствований, нельзя не остановиться более подробно еще на одном, характерном для бурятской эпической традиции понятии, как священная книга - ном. Эта книга, играющая значительную роль в определении судеб и поступков основных эпических героев, постоянно упоминается в сказительском варианте Пеохона Петрова, считающемся каноническим в унгин-ской улигерной традиции. Так, в данном варианте к священной книге ном обращается за помощью Гэсэр перед походом на битву с Орголи - белым чудовищем и с дьяволом Шэрэм Мината, живущим по ту сторону земли смерти. Эта книга сообщает ему о нападении Гал Дулмэ-хана на подданных живущего в центре земли Ганга Бурэд-хана и об угрозе, исходящей от одинокого дерева в стране Тэбид. Она же помогает Гэсэру еще в ряде случаев, имеющих более личный характер. Священной книгой пользуются дядя Гэсэра - Саргал ноён-абгай (в эпизоде войны с тремя шараблинскими ханами) и брат Гэсэра - Заса Мэргэн, узнающий из книги о необходимости помочь Гэсэру, который попал в критическую ситуацию (см. главы о битве Гэсэра с Гал Дулмэ-ханом и превращении Гэсэра в осла).
Обращаются к помощи книги и основные противники Гэсэра - Лобсогой Хара мангадхай и Гал Дулмэ-хан. Первый узнает из нее, что его супругой должна стать «солнцеликая» красавица Урмай Гохон-хатан - одна из жен Гэсэра; второй, готовясь к поединку с Гэсэром, желает узнать из книги о боевых качествах и магических способностях своего соперника, а также о том, каким будет исход битвы. В помощи этой всеведующей книги нуждаются и верховные небесные божества. К ней обращается всемогущая прародительница богов Манзан Гурмэ и глава 55 западных тэнгриев Хан Хорму-ста: после трехдневного безуспешного единоборства с Атай Уланом он узнает о местонахождении души своего противника, что обеспечивает ему победу [Дугаров, с. 123].
Обратимся к другому сказительскому варианту - Парамона Дмитриева, в котором также фигурирует священная книга ном. Книга упоминается в самом начале эпического повествования - небесном прологе, где ей придается символическое значение атрибута, олицетворяющего силу того, кто ею обладает. Так, у Хана Хурмаса среди подвластных ему западных 55 тэнгриев упоминаются четыре книжных тэнгрия (небожители, имеющие книгу). Относительно восточных 44 тэнгриев, находящихся под главенством Атай Улана, сообщается, что среди них также имеются четыре небожителя, владеющие книгой. Как видим, указание на существование четырех книжных тэнгриев как среди западных, так и среди восточных тэнгриев свидетельствует о духовной мощи каждой из двух противоборствующих небесных кланов.
Примечательно, что небесный конфликт между западными и восточными небожителями разгорается из-за срединного тэнгрия Сэгээн Сэбдэга, также обладающего книгой. Именно его стремятся присоединить к себе западные небожители в качестве их пятого книжного тэнгрия, что может обеспечить им власть в Верхнем мире. Как видим, спор из-за книжного тэнгрия Сэгээн Сэбдэга, завершающийся победой Хан Хормуса, носит принципиальный характер, имплицитно свидетельствующий о значимости священной книги ном.
Следует отметить, что в варианте П. Дмитриева небожители пользуются желтой книгой судеб (заяанай шара ном), особенно прародительница западных тэнгриев Манзан Гурмэ. Так, благодаря этой книге она видит в отправленных на небо людских слезах знак о том, что для живущих на земле наступили тяжелые времена и защитить людей должен один из сыновей Хана Хурмаса. Та же книга в другом эпизоде сообщает Манзан Гурмэ, что ее внук Гэсэр находится в плену у Лобсоголдой мангад-хая:
Манзан ГYрмэ теедэй Манзан Гурмэ тоодэй
Ашаяа харахадаа Увидев внука
Хайраар бусалжа Сжалилась над ним
Заяанайнгаа шара номоо И в желтую книгу судеб
хаража оробо Стала смотреть
(пер. наш) [Гэсэр, с. 158]. Книга подсказывает, что уничтожить врага и спасти героя суждено только Алма Мэргэн и что чудодейственное молоко самой Манзан Гурмэ тоже может помочь Гэсэру. Желтую материнскую книгу («Эхэ шара номоо / дуудажа оробо...») призывает на помощь и Хан Хурмас, чтобы узнать о положении дел на земле, когда видит катящуюся в его небесных владениях голову дяди Гэсэра - Саргал ное-на.
К услугам книги прибегают Гэсэр и его враги-мангадхаи. Так, в одном из эпизодов герой, страдая от коварного недуга, просит жену Тумэн Жаргалан узнать через священный текст о причинах его болезни и возможности исцеления. А противник Гэсэра - Абарга Ехэ мангадхай читает магический текст с целью вызнать местопребывание героя во время его военного похода. Другой антипод Гэсэра - Лобсоголдой мангадхай, прикинувшись на время бурханом, также использует в своих корыстных целях книгу ном.
В варианте П. Дмитриева книга часто сопровождается эпитетами «сагаан» (белая) и «хара» (черная), а также «шара» (желтая). Необходимо отметить, что в дмитриевском тексте, в отличие от варианта П. Петрова, встречается магическая книга, именуемая дорлиг ном, принадлежащая дядьям Гэсэра. Она характеризует эти персонажи своими эпитетами «белый» и «черный»: Саргал ноён абгань Саргал ноен дядя Сагаан дорлиг номтой Имеет белую магическую книгу Хоёрдохи абгань Второй дядя
Харайн дорлиг номтой Имеет черную магическую книгу Хара ехэ hанаатай С темными помыслами Хара Зутан абга. Хара Зутан дядя (пер. наш) [Гэсэр, с. 11].
В отличие от вариантов П. Петрова и П. Дмитриева, в которых к помощи книги, как правило, обращаются при острой необходимости, в сказительском варианте Папы Тушемилова книга имеет несколько иной аспект применения. Так, Гэсэр читает книгу в минуты душевного расположения. Особенностью тушемиловского текста является еще то, что книге присущ постоянно повторяющийся эпитет - сагаан («белый»):
Эхэ сагаан номоо абша Материнскую белую книгу судеб Эрхыеэрээ неэжэ, Большим пальцем открыл, Хуушан сагаан номоо абша Старинную белую книгу судеб Хургаараа неэжэ (Указательным) пальцем открыл (пер. С.Ш. Чагдурова) [Абай Гэсэр, 2000, с. 28].
Безусловно, белый цвет книги содержит положительную цветовую символику, и не случайно сама книга служит приверженцам западных светлых тэнгриев, и ни разу в тексте она не была отмечена в руках антагонистов - противников Гэсэра, являющегося оплотом добра и справедливости в мире людей.
В свете приведенных примеров закономерно возникает вопрос относительно самой книги, обладающей ореолом «священного писания». Что это за книга - ном, которая, будучи знаковым атрибутом письменной культуры, оказалась столь востребованной в устной эпической традиции бурят и ее главном улигере «Абай Гэср», передававшемся из уст в уста в течение многих поколений неграмотными сказителями, обладавшими удивительной памятью.
Для прояснения этого вопроса обратимся к самим текстам бурятской Гэсэриады, где наблюдается довольно высокая частотность использования книги - ном. Так, в варианте П. Петрова она упоминается 16 раз: к ней обращаются Гэсэр - 6, Манзан Гурмэ - 4, Хормуста - 1, дядя и брат Гэсэра -3, враги Гэсэра - 2. В варианте П. Дмитриева обращаются к книге 11 раз: Гэсэр - 2, Манзан Гурмэ - 3, Хормуста - 3, Тумэн Жаргалан, жена Гэсэра - 1, мангадхаи - 2. В варианте П. Тушемилова к помощи книги прибегают 9 раз: Гэсэр - 3, Манзан Гурмэ - 1, Хормуста - 1, Заса Шухэр - старший брат Гэсэра - 1, Соржо-лама - 3.
Как видим, книгу используют не только Гэсэр и его высокие небесные покровители из западных тэнгриев, но и мангадхаи, родившиеся из частей сброшенного на землю тела Атай Улана - предводителя восточных небожителей. При этом следует отметить, что в варианте П. Тушемилова книга оказывается исключительно в руках представителей западных небожителей и буддийского священнослужителя Соржо-ламы, относящегося, согласно тексту, к числу положительных персонажей. К нему обращается за помощью и сам Гэсэр, у которого имеются, помимо традиционных трех сотен дружинников (гурбан зуун хяануураа), две сотни послушников-хувараков (хоёр зуун хоборгоо), что совсем необычно для Гэсэриады [Абай Гэсэр, 2000, с. 79].
Все эти примеры характеризуют значимость книги - ном и вариативность ее функционирования в бурятском героическом эпосе. Книга, судя по мотивации обращения к ней и ее роли в эпическом контексте, имеет, безусловно, божественный сверхъестественный смысл. Она помогает предотвращать содеянное, угадывать судьбу, предсказывать события и принимать наиболее правильные дальновидные решения.
О сакральном предназначении книги свидетельствуют эпитеты, с которыми слово ном сочетается в тексте: хуушан ном - «старинная книга», «хара дорлиг ном» и «сагаан дорлиг ном» - черная и белая магическая книга, эхэ ном - «материнская книга», ехэ шара ном - «большая (главная) желтая книга» и, наконец, эхэ шара ном - «материнская желтая книга», где эпитет желтый (цвет, символизирующий буддийскую религию) подчеркивает, по всей видимости, буддийское происхождение этой священной книги в бурятской Гэсэриаде. Для подтверждения этого тезиса обратимся еще к одному, на наш взгляд, ключевому понятию в этом плане - ном сажан. Этот эпический фразеологизм, девять раз встречающийся в тексте П. Петрова, А.И. Уланов переводит как «священная книга», но в комментариях обговаривает, что в бурятском языке ном означает книгу, а сажан (лит. шажан) - религию [Абай-Гэсэр, 1960, с. 308].
Поскольку термин ном сажан, несомненно, связан с религией (буддизмом), необходимо более детально разобраться в значении и происхождении этого выражения. Во-первых, ном сажан (шажан) является парным сочетанием, ср. в монг. языках ном судар - «книги, литература; священное писание, религиозные книги», восходит к древнетюрк. ном шазин «религиозные наставления и канонические предписания» [Древнетюркский словарь, 1969, с. 360]. Во-вторых, тюрко-монгольские термины ном и шажан (шазин) имеют изначально следующие значения. Ном - 1) религиозное значение, религиозный закон; 2) книга, писание, сутра - религиозный трактат, священная книга буддизма; 3) дарма -термин буддийской философии. Шазин - поучение, наставление, указание; дисциплина [Древнетюркский словарь, 1969, с. 360, 521]. Аналогичные значения сохранились и в старописьменном монгольском языке [Ковалевский, с.685]. В-третьих, слова ном и шажан имеют разное происхождение. Как заметил Д. Кара, слово ном «стало монгольским после длительных странствий от берегов Средиземного моря до песчаных «океанов» Центральной Азии и восходит к тому же самому греческому корню, обозначающему «закон», что и русский ном в словах «астроном» и «гастроном» [Кара, с.104].
Таким образом, словосочетание ном сажан (шажан), ставшее неотъемлемой частью повествовательной структуры унгинской Гэсэриады, является сугубо буддийским словосочетанием, соединившем в себе влияние двух культурных центров евразийского духовного пространства. Поэтому это устойчивое выражение ном сажан предпочтительнее перевести как «буддийская книга». А другое, часто встречающееся в бурятских улигерах понятие заянай ном - «книга судьбы» генетически восходит, по всей видимости, к буддийским астрологическим текстам.
Как справедливо отмечает С.Ю. Неклюдов, нет необходимости в противопоставлении «исконно монгольского» и «заимствованного», ибо заимствованный мифологический мотив бывает не менее важен для познания и объяснения мира человеком, чем мотив исконный, и в этом смысле они равноправны [Неклюдов, с. 70]. Безусловно, в самой устной эпической традиции на протяжении длительного времени естественно отбиралось нужное и отметалось инородное, и в процессе такого отбора
необходимым оказалось не только сохранить это заимствование, но и придать ему столь глубокий смысл, что мы видим на примере священной книги - ном в бурятской Гэсэриаде. Этот знаковый предмет письменной культуры, органично вписавшийся в сакральную характеристику эпического мира, так же как и другие ранние буддийские заимствования, имплицитно свидетельствует о древних духовных и культурных связях предков бурят с центральноазиатским культурным континуумом, в котором буддизм, вобравший в себя многие культурные ценности Востока, играл значительную роль в различные исторические периоды.
Литература
1. Абай Гэсэр / сказитель П. Петров, зап. И.Н. Мадасона; вступ. ст., подг. текста, пер. и коммент. А.И. Уланова. - Улан-Удэ, 1960.
2. Абай Гэсэр / сказитель П.М. Тушемилов, науч. зап. Т.М. Болдоновой; пер., вступ. статья и послесл. С.Ш. Чагдурова. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2000.
3. Гэсэр / сказитель П.П.Дмитриев, зап. Д.Хилтухин; подг. к печати А. Уланов, К. Черемисов / под общ. ред. П.И. Хадалова, А.И. Уланова. - Улан-Удэ, 1953.
4. Дугаров Б.С. Буддийские влияния в эпосе «Абай Гэсэр» // Буддизм в контексте истории, идеологии и культуры Центральной и Восточной Азии: материалы междунар. науч. конф. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. науч. центра СО РАН, 2003.
5. Древнетюркский словарь. - Л.,1969.
6. Кара Д. Книги монгольских кочевников. - М., 1972.
7. Ковалевский О. Монгольско-русско-французский словарь.- Казань, 1849. - Т.2.
8. Неклюдов С.Ю. Монгольская мифология: религиозные и повествовательные традиции // Мифология и литература Востока. - М., 1995.
9. Темкин Э.Н., Эрман В.Г. Мифы Древней Индии. - М.,1982.
Аюшеева Эржена Баировна, аспирант Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения Российской академии наук.
Тел.: +7-9834281080, +7-9834392606; e-mail: erika1986@list.ru
Ayusheeva Erzhena Bairovna, рost-graduate of department of literature and folklore, Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies of the Siberian Branch RAS.
УДК 398.21
© Б-Х. Б. Цыбикова
СОВРЕМЕННЫЕ ЗАПИСИ СКАЗОЧНОЙ ПРОЗЫ ШЭНЭХЭНСКИХ БУРЯТ
Анализируются художественные особенности сказочного творчества бурят, проживающих в Китае. Выявлен сюжетный состав, охарактеризовано поэтическое своеобразие записанных сказок.
Ключевые слова: сказка, сказочный репертуар, поэтика.
B-Kh. B. Tsybikova
MODERN RECORDS OF FAIRY TALE PROSE OF THE SHENAKHAN BURYATS
The article analyzes artistic features of fairy tales of the Buryats living in China (the Shenakhan Buryats). The subject structure is revealed, the poetic originality of written-down fairy tales is characterized.
Keywords: fairy tale, fairy tale repertoire, poetics.
В полевой сезон 2012 г. в местах расселения и проживания шэнэхэнских бурят Хулун-Буирского аймака Автономного района Внутренняя Монголия КНР группой фольклористов Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (ИМБТ СО РАН) собран достаточно большой фольклорный материал - песни, пословицы, поговорки, благопожелания, загадки, сказки, устные рассказы, улигер. Важно подчеркнуть, что экспедиционные исследования выявляют наибольшую сохранность традиционных форм фольклора бурят на территории КНР по сравнению с фольклором бурят Российской Федерации.
