CC BY
46
УДК: 82-1/9
DOI: 10.51965/2076-7919_2021_2_2_21
Скибина О.М.
НИЦШЕАНСКИЕ МОТИВЫ В ВЫСОКОЙ И МАССОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
Skibina O.M.
NIETZSCHEAN MOTIVES IN HIGH AND MASS LITERATURE
Ключевые слова: философия Фридриха Ницше в России, ницшеанские мотивы, идея сверхчеловека, массовая литература, повести Чехова «Дуэль» и «Палата №6».
Key words: philosophy of Friedrich Nietzsche in Russia, Nietzschean motives, the idea of a superman, mass literature, Chekhov's novellas «Duel» and «Ward No. 6».
Аннотация: в статье исследуется влияние философии Фридриха Ницше на русскую литературу конца XIX века, использование ницшеанских мотивов в высокой литературе и массовой. На примере анализа двух повестей Чехова - «Дуэль» и «Палата №6» выявляются принятые и отвергнутые положения теорий Ницше русским писателем. Актуальность статьи определяется тем, что в настоящий момент идёт переоценка влияния Фридриха Ницше на мировую и, в частности, русскую литературу.
Abstract: The article examines the influence of the philosophy of Friedrich Nietzsche on Russian literature of the late 19th century, the use of Nietzschean motives in high and mass literature. On the example of the analysis of two stories by Chekhov - «Duel» and «Chamber No. 6», the accepted and rejected provisions of Nietzsche's theories by the Russian writer are revealed. The relevance of the article is determined by the fact that at the moment there is a reassessment of the influence of Friedrich Nietzsche on world and, in particular, Russian literature.
Ницше в России стал известен в 80-90 годы XIX века. Количество дискуссий вокруг идей философа, а также его работ и переписки возросло стремительно. Во многом этому способствовали публичные лекции в Европе о ницшеанской философии датского литературного критика Георга Брандеса в 1887 - 1888 годы, имевшие шумный успех. Эссе Брандеса «Фридрих Ницше: аристократический радикализм» (1899), вышедшее в русском переводе всего год спустя, в 1890 г., пользовалось огромной популярностью среди читающей публики. Несмотря на то, что вплоть до 1892 года в России не существовало публикаций Ницше на русском языке, это не мешало его идеям распространяться среди интеллигенции конца XIX века1. Это эссе нашло отклик среди российских критиков и философов, некоторые работы которых (Н. Михайлов-
1 Данилевский, Р.Ю. Русский образ Фридриха Ницше (Предыстория и начало формирования) // На рубеже XIX и ХХ веков: Из истории международных связей русской литературы / Отв. ред. Ю.Д. Левин. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1991. С. 5-44.
ского, Л. Шестова и др.) были написаны как раз в духе в полемики с концепцией Бранде-са либо содержали её критический анализ. Кроме этого, сведения о Ницше проникли в русскую печать и через московский журнал «Вопросы философии и психологии», в частности, через статью профессора В. Преображенского «Фридрих Ницше. Критика морали альтруизма» (1892 г.), которая содержала довольно подробное изложение нравственной стороны учения Ницше. Ницше характеризовали как «несчастного гордеца» и «злополучного безбожника». Уже в этой статье появилась характерная для русского ницшеанства внимательность к учению философа об активности лично-сти»2.
В трёх следующих статьях - Льва Лопатина, Николая Грота и П. Астафьева, напечатанных в этом же журнале в начале 1893 г., подверглось суровой критике содержание нравственной стороны ницшеанства. По мнению Л. Лопатина, идеи Ницше
2 Там же.
- оригинальные, смелые и «человеконенавистнические до цинизма»1. Но точка зрения Лопатина осталась двойственной: все-таки, добавляет он, каким бы мир ни был, законы правды и добра навсегда останутся при нас как наша вечная, неотъемлемая собственность. Такие писатели, как Ницше, разрушают эту иллюзию - но этим они несомненно содействуют жизненной и твёрдой постановке основных проблем-философий2. В 1894 году популяризатором Ницше выступил журнал «Русское богатство» в лице своего редактора Н.К. Михайловского. Его две статьи заслуживают особого внимания как первый в России серьёзный и объективный анализ ницшеанской философии в целом. На взгляд Михайловского, Ницше вовсе не «имморалист», как в один голос утверждали авторы «Вопросов...», очевидно, попав на крючок провокации самого Ницше, но - именно моралист! И при том «гораздо, например, строже и требовательней Л. Толстого». Только мораль Ницше совсем иного рода, не христи-анская3.
Заметив уже в это время, что философию Ницше понимают неправильно «как в России, так и на его родине», критик признал, что нападки на мыслителя, тем не менее, отчасти оправданы. Поскольку в сочинениях его рядом со строго логическим и тонким анализом можно встретить странные, почти невероятные скачки мысли «и даже просто очевидный вздор». Мимо внимания Михайловского не прошел афористический стиль Ницше в книге «Человеческое, слишком человеческое» и более поздних сочинениях немецкого философа. Он указывает на сочетание «красоты жизненности» с произвольной разрозненностью отрывочных мыслей, что создает «беспорядочную литературную физиономию» их автора. В этом сложном портрете Михайловский называет черты, которые, по его мнению, являются «ахиллесовой пятой» всей философии немецкого мыслителя: призна-
1 Лопатин, Л.М. Больная искренность/Вопросы философии и психологии. 1893. Кн. 1 (16). С. 110111.
2 Там же. С. 114.
3 Михайловский, Н.К. И еще о Ницше/ Русское богатство.1894, NN 8, 11.
ние властолюбия и жестокости «коренными
4
свойствами человеческой породы» .
Помимо круга литературоведов и философов творчество Ницше подвергалось активному обсуждению и в писательской среде. Начало восприятия пришлось на 1890-е гг., когда немецкого философа не столько широко печатали, сколько говорили о нём в печати. Возражали ему и пропагандировали, как правило, одни и те же авторы. Окончанием стадии первого знакомства можно, очевидно, считать появление обобщающих монографий о Ницше (с переводом А. Риля и А. Лихтенберже) и собраний сочинений философа на русском языке5.
Идеи Ницше уже легли на подготовленную почву. Е.А. Соловьёв пишет о духовном состоянии образованных людей этого времени как о поиске жизненного эликсира для излечения новой, такой страшной болезни. И люди эти думали найти его в крайнем индивидуализме, который, облегчил бы земное существование человека, «сбросив с её усталых плеч такую воистину тяжёлую ношу. Этот индивидуализм в крайнем своём выражении, например, в философии Ницше, был криком отчаяния по тому всесильному и всемогущему человеку, герою, который пришёл бы и отнял твою долю, всё целиком, без остатка, и повёл бы за собой, всё равно куда, лишь бы повёл и избавил от мук растерянности»6.
Если пытаться определить несколькими словами суть учения Ницше, это будет: атеизм («Бог умер»), индивидуализм («Друг мой, беги в свое уединение...»), декларативный имморализм, (на словах отрицал нравственность, стирая грани между добром и злом), деление людей на обыкновенных и избранных, беспощадность («Слабые и неудачники должны погибнуть»), цинизм
4 Там же.
5 Синеокая Ю.В. «Восприятие идей Ницше в России: основные этапы, тенденции, значение» [Электронный ресурс] - Режим доступа: https://nietzsche.ru/around/russia/ ideas/?curPos=2 (дата обращения 18.04.2021).
6 Соловьёв (Андреевич), Е.А. Антон Павлович Чехов / А.П. Чехов. Pro et contra. Творчество А.П. Чехова в русской мысли конца XIX - начала XX в. (1887-1914). Санкт-Петербург, изд-во Русского Христианского гуманитарного института. 2002. С. 304.
(«сострадание признал я более опасным, чем любой порок», «падающего - толкни»), презрение к человеку («Если тебе не удалась жизнь, то может удаться смерть»), некоторая эпатажность («Из всех европейцев, живущих и живших, - Платон, Вольтер, Гете и Я обладаю душой самого широкого диапазона. Я мог бы стать Буддой Европы»). Однако любой ученый, занимающийся философией Ницше, вправе упрекнуть нас в заведомом подборе цитат, вырванных из контекста, на грани маргинальности. Использовала ли русская литература эти идеи? Была ли мода на ницшеанца сильна? Если говорить о так называемой массовой литературе, которую представляли Арцыбашев, Вербицкая, Боборыкин, а чуть раньше Вас. Ив. Немирович-Данченко, то да. Литература, рассчитанная на обывателя, буквально гипнотизировала его воображение и одновременно порождала некий парадокс: рассчитанная на «массы», она не отражала сознания «масс», ее идеологии. Массовая литература создавала свой уютный мирок, отгороженный от реального большого мира. Ее произведениям свойственны искусственные завязки, случайности, разрешающие конфликт, амурно-адюльтерные эпизоды, щедро украшающие повествование. Основной ее метод — симплификация (упрощение) проблем, решаемых высокой литерату-рой1. В конце XIX века особенно «плодотворной» с точки зрения массового успеха была так называемая «порнографическая литература» . К примеру, Вас. И. Немирович-Данченко, весьма падкий на моду и злобу дня, напечатал в 1881 году в журнале «Русская речь» повесть «Краденое счастье», где описывались похождения уродливой женщины, которая в поисках «жеребца» (им в повести выступает художник-сластолюбец), надевает маску, чтобы скрыть свое лицо. Феноменальная чувственность героини, как и ее необыкновенное уродство описываются «блестящим и пылким рассказчиком» со смакованием пи-
1 Скибина О.М. Творчество В.Л. Кигна-Дедлова: проблематика и поэтика. 2-е изд., испр. и доп. Оренбург: Изд-во «ОГПУ», 2013. С. 201-202.
2 Новополин Г. Порнографичекий элемент в русской литературе // В сумерках литературы и жизни. 2-е изд. СПб., [Б.г.]. С. 102-128.
кантных подробностей. Повесть вызвала необычайный интерес у определенной массы читающей публики, выдержав несколько изданий подряд. Журнал «Дело» считал это «знамением времени»: «<...> прежде тот же г. Немирович-Данченко такой повести не написал бы, да и едва решился бы ее снести в какую-нибудь редакцию». Но теперь «переменился ветер», и литераторы определенного пошиба «чуют вместе с большинством, какой товар требуется на рынке»3. «Хождением вокруг обнаженного торса» назвал критик Г.Новополин такие произведения, как «Роман в Кисловодске», «Мертвая нога» В.Буренина, «Мученики» В.Бибикова, «Аристократия гостиного двора», «Содом» Н.Морского (Лебедева): «В наследие от г. Морского остались одни сексуальные пикантности, дразнящие воображение описания тел кокоток, циничные разговоры, грязные штучки и откровенное описание ор-гий»4. Бибикова и Морского критик определяет как «два ничтожества русской пись-менности»5. Этими писателями идея сверхчеловека Ницше была переосмыслена как вседозволенность действий «сильной личности»: «Желаю жить по-новому. Чтобы целоваться, с кем заблагорассудится» («Ва-вочка» А.Вербицкой).
Знакомство Чехова с идеями Нишце, по-видимому, относится к началу 90-х годов XIX века, когда он впервые побывал в Европе. Чуть позже в Мелихово гостил университетский товарищ Чехова Н.И. Коробов, которого писатель просил перевести с немецкого языка несколько фрагментов из работ Ницше. В его письмах Суворину в этот период и позже имя Ницше не просто упомянуто - в них выражено его отношение к идеям великого философа6: «С таким философом, как Нитче, я хотел бы встретиться где-нибудь в вагоне или на пароходе и проговорить с ним целую ночь. Философию его, впрочем, я считаю недолговечной. Она
3 Дело. СПб., 1881. № 7. С. 42.
4 Новополин Г. Указ. соч. С. 106.
5 Там же. С. 112.
6 См.: Капустин, Н.В. Ницше / А.П.Чехов. Энциклопедия. Сост. и науч. редактор В.Б. Катаев. М.: Изд-во «Просвещение». 2011. С. 323-324.
не столь убедительна, сколь бравурна»1 (П6, с. 29). Как считает Н.В.Капустин, идея «сверхчеловека» Ницше «попала в откровенно иронический контекст»2 (см. письмо Чехова своей жене от 8 ноября 1903: «Твой сверхчеловек, часто бегающий в ватерклозет» (П11, с. 301)), а позже попадет в уста Симеонова-Пищика в «Вишневом саде»: «Ницше. философ. величайший, знаменитейший.. .громадного ума человек, говорит в своих сочинениях, будто фальшивые бумажки делать можно» (С13, с. 230). «А вы читали Ницше?» - с долей иронии спрашивает Пищика Петя Трофимов. - «Нет, мне Дашенька говорила» (Там же). Чехов безошибочно угадал, как обличитель духовного ничтожества по иронии судьбы стал кумиром этого ничтожества.
И вместе с тем попытка немецкого философа сконструировать новую систему нравственных ценностей, которая могла бы способствовать полному расцвету индивида, несомненно, была интересна Чехову. Не случайно среди прочих нелестных оценок польского писателя Г.Сенкевича Чехов, как бы между делом, пеняет ему на отсутствие знакомства с трудами Ницше (П6, с. 54).
В повести «Дуэль» (1891) зоолог фон Корен проповедует естественный отбор в человеческом обществе, поскольку, с его точки зрения, «слабые гнетут сильных» (С 7. с. 431). На первом плане вырисовываются главные антагонистические персонажи: Фон Корен называет безвольного Лаев-ского негодяем и мерзавцем и требует к нему применения самых строгих кар: «Ла-евский безусловно вреден и так же опасен для общества, как холерная микроба. Утопить его - заслуга» (С7, с. 369). Помирить Корена с Лаевским невозможно. Чем чаще им приходится сталкиваться меж собой, тем глубже, неумолимей и беспощадней они ненавидят друг друга. Вместе жить им на земле нельзя. Одно из двух: либо нормальный фон Корен, либо вырожденец декадент
1 Здесь и далее Чехов цитируется по: Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30-ти т. Сочинения: в 18 т.; Письма: В 12 т. М.: Наука, 19741983. В скобках указывается том (С-сочинения, П -письма) и страница.
2 Капустин Н.В. Ницше / А.П. Чехов. Энциклопедия. Сост. и науч. редактор В.Б. Катаев. М.: Изд-во «Просвещение». 2011. С. 323.
Лаевский. Причём вся внешняя, материальная сила на стороне фон Корена, конечно. Он всегда прав, всегда побеждает, всегда торжествует - и в поступках своих, и в теориях. Он прямо говорит про Лаевского: «Это развращённый и извращённый субъект... Редко где можно встретить такое ничтожество. Телом он вял, хил и стар, а интеллектом ничем не отличается от толстой купчихи, которая только жрёт, пьёт, спит на перине и держит в любовниках своего кучера» (С7, с. 373). Фон Корен идёт еще дальше и этой оценки, договариваясь до того, что в интересах человечества и в своих собственных такие люди должны быть уничтожаемы, впрочем, проявляя здесь своеобразный «гуманизм»: «Я не настаиваю на смертной казни. Если доказано, что она вредна, то придумайте что-нибудь другое. Уничтожить Лаевского нельзя, ну так изолируйте его, обезличьте, отдайте на общественные работы. (С7, с. 375). А если горд, станет противиться - в кандалы! <...> теперь наша культура значительно ослабила борьбу и подбор, и мы должны сами позаботиться об уничтожении хилых и негодных, иначе, когда Лаевские размножаться, цивилизация погибнет и человечество выродится совершенно...» (Там же, с. 375-376). Это почти прямая цитата из «Антихриста»: «Слабые и неудачники должны погиб-
3
нуть» .
Вряд ли Чехов был знаком с идеями Ницше на момент начала работы над повестью. Теория фон Корена скорее напоминает высказывания зоолога В.А.Вагнера, с которым Чехов встретился в Богимове еще до поездки на Сахалин, и его беседы с ним о дарвинизме (С7, с. 694). Слова фон Корена дышат силой, убеждением и уж безусловной верой в собственную правоту. В них есть даже пафос и максимум логической последовательности. Однако сам Чехов с нескрываемой враждой относился к упрощённым геометрическмим формулам, в которые слишком прямолинейные люди пытаются уложить и свою, и, главное, чужую жизнь, и настоящее, и будущее. Именно в лице логичного до бесчеловечности учёно-
3 Ницше, Фридрих. Собрание сочинений: В 5-ти т. Санкт-Петербург: Изд-во «Азбука». 2011. Т.5. С. 267.
го-зоолога, который уступает в понимании жизни простому сельскому дьякону, выведен почти карикатурный образ доктринёра.
Повесть «Палата №6» написана в 1892 году. Исследователи также не связывают ее с идеями Ницше, скорее напрямую указывая влияние античного мыслителя Марка Аврелия, Шопенгауэра и Льва Толстого (С8, с. 447-449). И все же переклички мыслей главных героев «Палаты №6» с высказываниями Ницше явные. В произведении присутствуют две идеи: мысли доктора Рагина и рассуждения его пациента, Ивана Дмитриевича Громова. Каждый из этих образов по-своему преломляет в себе идеи Ницше. Андрей Ефимович Рагин приводит другу Михаилу Аверьянычу свою точку зрения на интеллигенцию: мол, она даже не возвышается над пошлостью; «уровень её развития <...> ничуть не выше, чем у низшего сословия <...> на этом свете вообще всё незначительно, неинтересно, кроме высших духовных проявлений человеческого ума <...> Ум проводит резкую грань между животным и человеком, намекает на божественность последнего и в некоторой степени даже заменяет ему бессмертие, которого нет. Исходя из этого, ум служит единственным источником наслаждения. Мы же не видим и не слышим около себя ума, - значит, мы лишены наслаждения» (С8, с. 88). Итак, Рагин ищет высшие проявления человека даже не в духовных, моральных, а в интеллектуальных задатках. Улавливаются отголоски монументального «Заратустры»: «Что есть обезьяна по отношению - посмешище и мучительный позор. Таким же посмешищем и мучительным позором будет являться человек для сверхчеловека»1. Мысли Рагина вполне согласовываются с мыслями Ницше: «Да и к чему мешать людям умирать, если смерть есть нормальный и законный конец каждого? Что из того, если какой-нибудь торгаш или чиновник проживёт лишних пять, десять лет? Если же видеть цель медицины в том, что лекарства облегчают страдания, то невольно напрашивается вопрос: зачем их облегчать? Во-первых, говорят, что страдания
1 Ницше, Фридрих. Собрание сочинений: в 5-ти т. Санкт-Петербург: Изд-во «Азбука». 2011. Т.3. С. 22.
ведут человека к совершенству, и, во-вторых, если человечество в самом деле научится облегчать свои страдания пилюлями и каплями, то оно совершенно забросит религию и философию, в которых до сих пор находило не только защиту от всяких бед, но даже счастие <.> почему же не поболеть какому-нибудь Андрею Ефимычу или Матрёне Савишне, жизнь которых бессодержательна и была бы совершенно пуста и похожа на жизнь амёбы, если бы не страдания?» (С8, с. 85). Рассуждение об определяющей роли страдания в жизни любого человека не новы. Идея жизни-мучения ещё более ярко выражена у Ницше, который был воспитан в рамках строгой христианской морали: «Вы желаете, насколько возможно, уничтожить страдание, а мы, кажется, мы хотим увеличить его, сделать его более сильным, чем оно было... Культ страдания, великого страдания - разве не знаете вы, что только этот культ вел до сих пор человека ввысь»2. В свою очередь Иван Дмитриевич Громов отвечает Рагину: «Удобная философия: и делать нечего, и совесть чиста, и мудрецом себя чувствуешь... Нет, сударь, это не философия, не мышление, не широта взгляда, а лень, факирство и сонная дурь... Да! Страдание презираете. А небось, прищеми вам дверью палец, так заорёте во всё горло!» (С8, с.103). Эта громовская инвектива заканчивается обвинением собеседника в отсутствии знакомства того с действительностью и в том, что тот никогда не страдал, а только «как пьявица, кормились около чужих страданий, я же страдал непрерывно со дня рождения до сегодня. Поэтому я говорю откровенно: я считаю себя выше вас и компетентнее во всех отношениях. Не вам учить меня» (С8, с. 105). Разведённые Чеховым в разные стороны части одной и той же философии в результате сливаются в один смысл, в который хорошо вписывается образ самого Ницше и его идеи неравенства людей: «Ибо люди не равны: так говорит справедливость»3.
Чехов никогда не навязывает определённую (свою) точку зрения в качестве не-
2 Там же. С. 52.
3 Ницше, Фридрих. Собрание сочинений: в 5-ти т. Санкт-Петербург: Изд-во «Азбука». 2011. Т.3. С. 124.
оспоримой и правильной. Всегда есть несколько людей, высказывающих несколько мнений. Произведение представляет собой «веер смыслов». Этим достигается своеобразная объективизация повествования -устранение своего «я», расчёт на читателя. Но это не означает, что Чехов - враг субъективизма. Напротив, он щадит индивидуальность читателей, давая им возможность самим увидеть и решить для себя, как относится к представленному автором. С одной стороны, в творчестве Антона Павловича появляются явно ницшеанские мотивы. Они введены не в качестве чего-то, претендующего на особое внимание, а просто органично вплетаются в ход повествования. С другой стороны, Чехов же и опровергает их, данной противоположенной точкой зрения, вложенной в уста другого героя. У Чехова нет общих правил, правил для всех, «нужно индивидуализировать каждый отдельный случай» (С10, с. 66). «Никто не знает настоящей правды», - неожиданно звучит из уст фон Корена в концовке провести «Дуэль».
«Да, никто не знает правды...» (С7, с. 458), -вторит ему Лаевский.
Подводя итог вышесказанному, нужно отметить, что определённые переклички в мыслях Чехова и Ницше обнаруживаются. Но у Чехова встречаются только отдельные идеи из философского учения Ницше, к тому же данные в разном освещении и равноправно с другими точками зрения, которые могут являться совершенно антагонистическими. Поэтому можно утверждать лишь о переплетении ряда философских мотивов, к которым они обращались в процессе своего творчества, о совместной работе над одними и теми же пластами человеческого бытия, сохраняя при этом каждый свой подход и делая свои выводы из добытого материала. Чехов был самостоятельным и независимым в своих суждениях и в силу этого не мог полностью попасть под влияние немецкого философа. Таким образом, взгляды каждого из них имеют свои особенности и не могут быть приравнены или отождествлены.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Данилевский, Р.Ю. Русский образ Фридриха Ницше (Предыстория и начало формирования) // На рубеже XIX и ХХ веков: Из истории международных связей русской литературы / Отв. ред. Ю.Д.Левин. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1991. С. 5-43.
2. Капустин, Н.В. Ницше / А.П. Чехов. Энциклопедия. Сост. и науч. редактор В.Б. Катаев. М.: Изд-во «Просвещение». 2011. С. 323-324.
3. Лопатин, Л.М. Больная искренность / Вопросы философии и психологии. 1893. Кн. 1 (16). С. 110-111.
4. Михайловский, Н.К. И еще о Ницше. Русское богатство.1894, NN 8, 11.
5. Ницше, Фридрих. Собрание сочинений: В 5-ти т. Санкт-Петербург: Изд-во «Азбука». 2011.
6. Новополин, Г. Порнографичекий элемент в русской литературе // В сумерках литературы и жизни. 2-е изд. СПб., [Б.г.].
7. Синеокая, Ю.В. «Восприятие идей Ницше в России: основные этапы, тенденции, значение» [Электронный ресурс] - Режим доступа: https://nietzsche.ru/around/russia/ ideas/?curPos=2 (дата обращения 18.04.2021).
8. Скибина, О.М. Творчество В.Л. Кигна-Дедлова: проблематика и поэтика. 2-е изд., испр. и доп. Оренбург: Изд-во «ОГПУ», 2013. 360 с.
9. Соловьёв (Андреевич), Е.А. Антон Павлович Чехов / А.П. Чехов. Pro et contra. Творчество А.П. Чехова в русской мысли конца XIX - начала XX в. (1887-1914). Санкт-Петербург, изд-во Русского Христианского гуманитарного института. 2002. С. 269-327.
10. Чехов, А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30-ти т. Сочинения: в 18 т.; Письма: В 12 т. М.: Наука, 1974-1983.
Дата поступления: 18.04.2021
