CC BY
30
УДК 7.036 ББК 85.103
Ю. Янчаркова Славянский институт АН ЧР (Прага, Чехия)
Николай Окунев и самая большая выставка русского искусства в Чехословакии
Подготовка выставки русского искусства, организатором которой являлся Славянский институт в Праге и Н. Л. Окунев, началась еще до юридического признания СССР Чехословакией. Выбранные произведения искусства происходили из частных собраний Европы и от художников, живущих в эмиграции. Установление дипломатических отношений между ЧСР и СССР летом 1934 г. повлекло за собой новые правила со стороны чешских учреждений по отношению к русской эмиграции и вызвало конфликт в рабочей комиссии по организации выставки. Неблагоприятным фоном для мероприятия стало устройство чешским «Манесом» выставки русского и советского искусства из советских собраний, в итоге не состоявшейся. Историки искусства Ф. Коварна, Я. Квет и В. Волавка вышли из комиссии, поскольку не хотели устраивать выставку работ Н. Гончаровой, М. Ларионова, М. Добужинского, А. и Н. Бенуа, З. Серебряковой, Б. Григорьева, Ф. Малявина и мн. др. и без участия полотен из музеев СССР. Выставка, несмотря на этот протест и связанные с ним организационные сложности, все же открылась, она показала оригинальный взгляд Окунева на историю русского искусства. Но слух о том, что на ней представлены вещи недостаточного художественного качества, создавал тень конфликта, сопровождавшего ее в течение всей работы. Позднее миф о недостаточном качестве экспозиции еще более укрепился. Критически неосмысленный, он, к сожалению, продолжает свою жизнь в трудах авторитетных специалистов и в настоящее время. Ключевые слова: Н. Л. Окунев, выставка русского искусства, Славянский институт, юридическое признание СССР, Дворец Клам-Галласов, коллекция Славянского института.
DOI: 10.31168/2073-5731.2019.1-2.3.03
Из всех выставок русского искусства, состоявшихся в Чехословакии, самой известной была «Ретроспективная выставка русской живописи XVШ-XX вв.», устроенная Славянским институтом в Праге и
Н. Л. Окуневым более чем 80 лет тому назад. Она пришлась на сложное время масариковской демократии, в которой, напряженно борясь, сосуществовали правые, левые1 и центристские партии: национальные демократы, аграрии, национальные социалисты, социал-демократы, коммунисты2 и др. Чехословакия, по сравнению с другими европейскими странами долго не признававшая СССР, в июне 1934 г. установила с ним дипломатические отношения. Юридическое признание СССР Чехословакией повлекло за собой изменение внутриполитической обстановки в стране3, что затронуло и подготовку упомянутой экспозиции, произведения для которой поступали из частных коллекций Чехословакии и других стран Европы, а также непосредственно от русских художников, живущих за пределами своей родины4.
В начале 1935 г. Окунев курсировал между Парижем и Прагой. Он договаривался с мастерами и привозил работы, которые складывались во дворце Клам-Галласов в центре Праги. Красивое здание в стиле барокко с анфиладой просторных комнат и широкой парадной лестницей имеет историю, связаную с королевской семьей, — оно было перестроено в XIV в. для младшего брата чешского короля и императора Священной Римской империи Карла IV, моравского буркграфа и тирольского герцога Яна Йинджиха (нем. Иоганн Генрих). Именно здесь,
1 «Многочисленные "левенькие", по словам русского эмигранта, историка Петра Остроухова. Ученый применял этот термин в рассказе о русской диаспоре в Чехословакии. См. аудиозаписи Л. Белошевской (Славянский институт АН ЧР).
2 Из мощного движения социалистов в 1921 г. возникла Коммунистическая партия Чехословакии. В момент ее основания по отношению к числу жителей ЧСР она была одной из самых больших коммунистических партий в мире, насчитывая более 300 000 членов. В дальнейшие годы число членов КПЧ в силу разных причин сильно менялось: в 1932 г. 59 405 человек, на рубеже 1933 и 1934 гг. — 27 000. Подробнее см.: Karník 1. Ces-ке zemë V еге Ргеш гериЬИку (1918-1938). Díl 1: ¥гтк, budovaш а z1ata ^а гериЬИку (1918-1929). РгаЪа, 2000. S. 146-147; Б11 2: Ceskoslovensko а Ceskе zemë V krizi а V ойт^т (1930-1935). Ргайа, 2002. S. 160.
3 В частности, иным стало отношение к русским эмигрантам. Представители чешских министерств с 1935 г. не могли официально присутствовать на мероприятиях, проводимых организациями русских эмигрантов. Подробнее см.: Dokumenty k dëjinam ruskе а ukrajinskе emigrace V Ceskos1ovenskе гериМ^ (1918-1939) / Ъ. S1adek, L. Bë1osevska а Ы. РгаЬа, 1998. S. 140-141.
4 В статье использованы материалы Архива АН ЧР. Ф. Славянский институт. К. 29. К. 1/1.
при поддержке городских властей, было решено устроить русскую выставку. В 1930-е годы дворцом распоряжался доктор юридических наук граф Ален де Роган, представитель знатного французского рода, коллекционер, человек великодушный, разрешивший выставке разместиться у себя за символическую одну чехословацкую крону. С графом де Роганом Славянский институт подписал договор, а городской совет Праги взял готовившийся проект под свою защиту.
Рабочая комиссия по организации выставки состояла из представителей разных научных и культурных организаций. 7 февраля 1935 г. на заседании комиссии было зачитано письмо историка искусства Камила Новотного об уходе из комиссии: он, член чешской группировки «Ма-нес», начал принимать участие в полярно противоположном мероприятии — в организации выставки советского искусства из государственных собраний СССР5. Это вдруг стало возможным, так как несколько месяцев назад, как уже говорилось, состоялось признание Чехословакией Советского Союза де-юре. От «Манеса» на собрании присутствовал специально посланный представитель, известный чешский художник-модернист Эмил Филла. Он рассказал, что их экспозиция будет носить официальный характер и на ней будет показано все — от икон до послереволюционного искусства Советского Союза6. Завязалась бурная дискуссия, в которой часть присутствовавших выступила за то, чтобы выставка Славянского института представила зрителю и полотна из СССР.
По мнению Окунева, ничего не нужно было менять, выставки бы просто дополнили она другую. С ним, однако, был не согласен доцент и доктор Ян Квет: «Сейчас ситуация изменилась, поэтому мы должны продумать, не пригласить ли, хотя бы формально, представителей советского правительства, для того чтобы восполнить лакуны»7. Окунев стоял на своем и искал аргументы: «Официальная выставка не могла бы дать объективного образа в связи с тем, что в ней отказались бы участвовать члены известных художественных группировок, таких как "Мир искусства", они бы также не могли передать в дар галерее Славянского искусства свои произведения»8.
5 Там же.
6 Проект этой выставки, которая должна была состояться в рамках культурного обмена между СССР и Чехословакией, так и не был реализован. Подробнее: Архив МИД ЧР. Ф. III. Sekce zpravodajska 1918-1939. К. 597, vystavy V ^^ zprava К. Novotnëho 7е dne 22. 5. 1937.
7 Архив АН ЧР. Ф. Славянский институт. К. 29. К. 1/1.
8 Там же.
Окунева поддержал М. Мурко. Председатель Славянского института, он апеллировал к практическому — к идее получения Институтом в дар произведений искусства. Объясним: речь шла о собрании славянского искусства при Славянском институте9. Прага — при поддержке Т. Г. Масарика — стала своеобразным центром славяноведения, а Славянский институт составил ядро этого центра, поэтому создание Галереи славянского искусства или отдела славянского искусства в планируемой Городской галерее стало бы выразительным результатом! Славянофильская идея была живительной почвой для всей чешской славистики и византинистики, в рамках которой развивались и некоторые русские научные и культурные инициативы. Такого не было нигде, в этом смысле Чехословакия была уникальна.
Вернемся к заседанию комиссии. Квет порекомендовал дополнить формируемое Славянским институтом собрание полотнами советских художников с выставки «Манеса», по договоренности с художниками.
Прокомментируем один упомянутый факт: при показе работ из советских коллекций многие художники отказались участвовать в выставке. Это звучало как угроза. Мы сталкиваемся здесь с вопросом неприятия частью эмигрантов сотрудничества с СССР. Противопоставление «Россия — СССР» и соотнесение себя с Россией, а не с СССР было одним из путей сохранения, а для молодого поколения — создания собственной «русской» идентичности. Это несколько сродни противопоставлению себя той иностранной среде, в которой изгнанники очутились, неприятию этой среды и самоутверждению на базе неприятия. Однако Великая Отечественная война превратившая СССР из страны-изгоя в мировую супердержаву, положила конец «русскому делу» — так тщательно конструируемой эмиграцией «России вне России».
Однако в 1935 г. такого развития событий еще никто не мог себе представить. В феврале 1935 г. во дворце Клам-Галласов уже были сложены привезенные из Парижа картины и скульптуры. Вещи же из
9 Подробнее см.: Янчаркова Ю. Архив и галерея славянского искусства в Праге. Подробности организации // Павел Федотов. Феномен личности в контексте времени; Валентин Серов и русская культура XIX — начала ХХ века; Сергей Тимофеевич Конёнков. Скульптура ХХ века; Русский культурно-исторический музей в Праге. Творческое наследие русского зарубежья — часть отечественной культуры ХХ века: материалы научных конференций. ГТГ. Научные конференции, круглые столы, симпозиумы. М., 2016. С. 539-558.
пражских собраний еще доставлены не были. 22 февраля состоялось собрание президиума Славянского института и рабочей комиссии, на котором было рассмотрено письмо от доцентов, докторов Ф. Коварны, Я. Квета и сотрудника Галереи современного искусства в Праге В. Волавки, в котором они попросили освободить их от участия в деятельности рабочей комиссии: «По приглашению профессора Окунева, нижеподписавшиеся ознакомились с материалом, подготовленным для выставки во дворце Клам-Галласов, и сошлись на том, что с выбором работ не могут согласиться. Данный поступок обусловлен тем, что в целом качество коллекции, согласно их представлениям, очень низкое»10. Ф. Коварна был секретарем комиссии, он должен был быть соавтором Окунева по вступительной статье в каталоге. Нужно было решать новые задачи: ушедших членов заменить новыми, а с качеством художественного материала нужно было разбираться.
Людей заменили, вместо ушедших пришли историки искусства: органиатор Чехословацкого комитета по охране памятников, знаток средневековой Праги Зденек Вирт и профессор Карлова университета Антонин Матейчек, а также известные художники Иван Мрквичка и Людвик Куба. Они ознакомились с доставленными к выставке произведениями А. Н. Бенуа: 5 картин 1924-1928 гг., исполненных в излюбленной автором технике гуаши и изображающих виды Петербурга, его окрестностей и Версаля; М. В. Добужинского: 13 работ 19101933 гг., включавших эскизы декораций («Месяц в деревне» для МХТ, «Пиковая дама» для Литовского государственного театра), а также виды Каунаса, Амстердама, Петербурга, 7 полотен 1932-1934 гг., М. Ф. Ларионова: 3 произведения 1906-1920 гг., в их число входила картина «У парикмахера», происходящая из серии «Парикмахеры» (1907-1910), написанная в духе неопримитивизма, Н. С. Гончаровой: 4 картины 1905-1922 гг., две из них — крупномасштабные полотна из цикла «Испанки»11.. Новички, особенно художники Куба и Мрквичка, весь доставленный в Прагу материал оценили по достоинству. Но в связи с тем, что разбирательство заняло много времени, открытие выставки пришлось отложить до марта.
Негативным последствием демонстративного выступления коллег Ф. Коварны, Я. Квета и В. Волавки стал слух о художественной «слабости» экспозиции. Рабочая комиссия эту опасность понимала, ведь слухи возникают и распространяются быстро. Я. Бидло пред-
10 Архив АН ЧР. Ф. Славянский институт. К. 29. К. 1/1.
11 Датировки полотен приводятся здесь по данным каталога выставки.
ложил Окуневу написать информационные статьи в чешские газеты и в немецкоязычную «Prager Presse», дабы противостоять возможной критике и непониманию. Так, еще не открыв выставку, Окунев был поставлен в позицию фактически извиняющегося за ее несовершенство, связанное с отсутствием на ней произведений из государственных музеев СССР.
Конец зимы и начало весны 1935 г. были тяжелыми: конфликты в комиссии, много сил отняли страховые и транспортные дела, развеска, этикетки и банальная подготовка пригласительных билетов. Каталог требовал много времени. Маленькая книжечка в 60 страниц с приложением черно-белых фотографий получилась в итоге очень информативной. Окунев фигурировал в каталоге как автор-составитель и как автор вступительной статьи. Соавтора не нашлось. Да и где ему было взяться? В 1935 г. историю русского искусства как специальность в Чехословакии представлял только он — профессор Карлова университета Окунев, который иногда читал такой курс своим студентам12.
9 марта 1935 г. в 16.30 дворец Клам-Галласов распахнул публике свои двери. На стене красовался яркий плакат — Наталия Гончарова не подвела: алая краска полыхала. Плакат напоминал большой триптих художницы «Купальщицы» 1922 г., в котором она пошла по пути поиска новых форм. Их начал во Франции Поль Сезанн, с усердием писавший монументальные и несколько условные женские фигуры на берегу реки. Гончарова пришла к геометризации отдельных частей целого — женшины превратились в некие динамичные буквы. Эти находки теперь ей очень пригодились для такой простой и емкой вещи, как плакат выставки.
Представим себе увешанные картинами залы дворца: полотен XVIII — начала XIX в. было, по понятным причинам, мало. Хорошо было представлено Товарищество передвижных художественных выставок и современное искусство. Илья Репин — 22 произведения. Среди них «Крестный ход в дубовом лесу. Явленная икона» — шедевр Ильи Ефимовича. Похитонов, побивавший рекорды продаж в российских салонах начала ХХ в., — тоже 22. Большая удача выставки — произведения Гончаровой. От них не оторваться: «Натюрморт с ананасом», «Чертополох», «Две испанки с собакой», а главное, «Весна. Белые испанки». Зрителей, без сомнения, привлекали четыре разуха-
12 Русским искусством в ЧСР профессионально занимался и Николай Еленев, роль которого в формировании истории русского искусства в Чехословакии в настоящее время не изучена.
бистые работы Ф. Малявина, взятые из Министерства образования и просвещения Чехословакии. «Весна» и «Крик» — может быть, лучшие полотна всего его эмигрантского творчества. Украшение собрания — щедрый на образность и скупой на красочность Борис Григорьев: «Лики мира» — ширма, содержащая групповой портрет. Много было работ и совсем молодых мастеров, учеников Гончаровой, Яковлева, Шухаева13.
На открытие прибыли канцлер П. Шамал, мэр города К. Бакса и М. Мурко. Первое выступление принадлежало М. Мурко. Он начал с романтизма и связанной с ним идеи славянского единства, рассказал об открытом в Праге в 1928 г. Славянском институте и его цели познавать славянские народы и страны, научно и всесторонне, для создания основы культурных и экономических взаимоотношений Чехословакии со славянским миром. Славистика и византинистика всегда служили государству, как в дореволюционной России, так и в Чехословакии. Далее Мурко продолжил как-то уж слишком осторожно, будто извиняясь: «Выставка русского искусства ХУШ-ХХ вв. начала подготавливаться в то время, когда ЧСР еще не состояла в нормальных отношениях с СССР и когда невозможно было помышлять о получении картин прямо из России [...] Поэтому вы увидите на нашей выставке русского искусства только часть его, то, что мы смогли в существующих условиях без излишних трудностей представить. [.] Вы, однако, будете удивлены тем, как много произведений русского искусства нашлось у нас, это доказывает, что чехословацкий народ высоко ценил и уважал не только литературу, но и живопись великого братского народа»14. После него выступил Бакса, который и открыл экспозицию. Окунев провел по ней экскурсию для желающих. Так в напряжении и борьбе, состоялось открытие выставки, так началась ее самостоятельная короткая и одновременно вечная жизнь.
Откроем объемный и богато иллюстрированный том уважаемого исследователя А. В. Толстого «Художники русской эмиграции», изданный в Москве в 2017 г. Перед нами первая попытка осмыслить творче-
13 Перечисленные картины Ф. А. Малявина и Б. Д. Григорьева хранятся в Национальной галерее в Праге. Работы Н. С. Гончаровой находятся в собрании ГТГ. Полотно И. Е. Репина «Крестный ход в дубовом лесу. Явленная икона» принадлежит Галерее современного искусства в городе Градец-Кралове. Картина М. Ф. Ларионова «У парикмахера», выставлявшаяся в Праге, хранится в галерее Альбертина (Вена).
14 Архив АН ЧР. Ф. Славянский институт. К. 29. К. 1/1.
ство русских художников в эмиграции, изобилующая, однако, такими, не совсем понятными, выражениями и метафорами, как «эмигрантская культура», «культурно-исторический феномен», «библейский масштаб потока изгнанников», «унесли с собой Россию — то есть продолжали осмыслять свое творчество во взаимосвязях с русской культурой» и пр. В разделе, посвященном Праге, Толстой пишет: «В марте 1935 года в Праге, в залах Клам-Галласова дворца, прошла большая ретроспектива русского искусства ХУШ-ХХ веков, подготовленная столичным Славянским институтом. Как отмечают историки искусства (выделено нами), экспозиция была довольно неровной и включала то, что было доступно составителям, которые не обладали достаточным опытом профессинального отбора экспонатов. Залы были слабо приспособлены для выставки подобного рода. Из-за всех этих недочетов экспозиция не вызвала большого общественного внимания и встретила лишь сдержанные отзывы в пражской прессе. Среди важных особенностей выставки отмечается то обстоятельство, что весь исторический раздел экспозиции 1935 года происходил из частных чешских собраний. Составителем каталога, включавшего 470 названий произведений, был известный пражский коллекционер Н. Окунев»15. Под историками искусства подразумевается, главным образом, сложная фигура Владимира Фиалы, ученика Н. Л. Окунева. Он издал в 1974 г. в СССР ценную для специалистов книгу с названием «Русская живопись в Чехословакии». В ней Фиала написал: «В 1935 году состоялась выставка, на которой впервые была сделана попытка рассмотреть русское искусство с позиций истории искусств, увидеть его в развитии и смене направлений, как органическую часть общекультурного процесса и источник наших представлений о прошлом. К сожалению, выставка, подготовленная Славянским институтом в Праге, страдала из-за плохого отбора: в нее попросту включали все то, что было доступно составителям, и она не смогла осветить по-новому историю русского искусства. Для проведения такого серьезного и ответственного мероприятия Славянский институт не располагал ни средствами, ни опытом. Выставка была размещена в малоприспособленных для подобных экспозиций залах Клам-Галласова дворца. К архитектурным затруднениям нужно прибавить серьезные организационные недостатки: при отборе экспонатов не всегда проявлялось должное критическое отношение. Неудивительно, что выставка в целом не привлекла большого внимания и вызвала весьма сдержанные
15 Толстой А. Художники русской эмиграции. М., 2017. С. 71-72.
отзывы в печати»16. Мы, само собой разумеется, должны учитывать подверженность текста в 1974 г. определенной цензуре, но даже при этом Владимир Фиала показал себя в своем отзыве не с лучшей стороны. Основой книги Фиалы стала собирательская работа Окунева. Именно Николай Львович, готовя выставку и формируя собрание Славянского института, составил объемную картотеку по русскому искусству в Чехословакии, унаследованную и использованную Фиалой с одним лишь минимальным и едва незаметным упоминанием об этом17.
Таким образом, на примере приведенных цитат мы видим как в сегодняшний день из прошлого перекочевывают те самые «липкие» слухи. Возникшие в сложной политической ситуации 1930-х годов, они усугубились новым политическим контекстом 1970-х и, не осмысляемые исследователями критически, прямо на наших глазах создают историю, которой не было.
Каковы же были итоги работы Окунева? Первая мысль Фиалы заключалась в том, что Окуневым «впервые была сделана попытка рассмотреть русское искусство с позиций истории искусств, увидеть его в развитии и смене направлений, как органическую часть общекультурного процесса и источник наших представлений о прошлом». Если ее «додумать», то мы придем к следующему выводу: Николай Львович Окунев показал зрителю русское искусство как единую историю с начала XVIII в. вплоть до 1935 г. А в этом и состоял его собственный взгляд на развитие русского искусства. Окунев не делил его на советское и эмигрантское. Среди экспонентов были и эмигранты, и граждане СССР — Шухаев, Билибин, Щекатихина-Потоцкая, возратившиеся в 1935 г. домой, и Е. Лансере, вообще никуда из России не уезжавший. В связи с этим вспоминаются слова М. Цветаевой, недоумевавшей: «Борис Пастенак, например, советский поэт, а я — эмигрантский. Почему? Потому, что я в 1922 году уехала, а Борис Пастернак остался в Москве»18. Окунев, движимый мотором «русского культурного дела за границей», взялся за создание истории русского искусства — выставка визуализировала его собственную конструкцию. Но, подходя к задаче как ученый, а не как идеолог, он уничтожил свойственный для многих в эмиграции антагонизм СССР — дореволюционная Россия.
16 Фиала В. Русская живопись в собраниях Чехословакии. Л., 1974. С. 12.
17 Fiala V. Rustí realistictí maliri XIX. století. Praha, 1951. S. 73.
18 Письмо М. Цветаевой В. Ф. Ходасевичу, октябрь 1926 г., см.: Марина Цветаева. Письма 1924-1927 / сост. Л. А. Мнухин. М., 2013. С. 497.
Упомянутый выше вопрос «успеха — неуспеха» выставки нуждается в самостоятельном изучении. Мы знаем, что за три месяца работы ее посетили 6000 человек, что не является ни малым, ни большим количеством.
Добавим в заключение, что экспозиция во дворце Клам-Галласов стала самой крупной из выставок русского искусства в Чехословакии вплоть до современной Чехии. В таком масштабе — около 500 полотен из чешских и европейских коллекций — ее не удалось повторить уже никогда, и это даже несмотря на благодатное для русского искусства в Чехословакии время 1950-1980-х годов, в которое так плодотворно работал Владимир Фиала.
Последним итогом работы Окунева был сам Владимир Фиала. Окунев создал в Чехословакии научную базу для изучения русского искусства и вырастил продолжателя, которому ее и передал. Фиала преподавал, устраивал выставки, писал статьи и книги, а также как член комиссии при Национальной галерее участвовал в закупках произведений музеями страны. То, что в 1920-е и 1930-е гг. было куплено чехословацкими дипломатами и финансовыми мангатами, то, что после Второй мировой войны выплескивалось на антикварный рынок, благодаря В. Фиале выхватывалось из материальной среды и переводилось в категорию бесценного. Благодаря ему мы имеем сегодня в Чехии замечательные коллекции русского искусства. После смерти Николая Оку-нева в Чехословакии в лице Владимира Фиалы еще долго продолжала существовать специальность «история русского искусства», что само по себе для не-России уникально. В так называемый демократический период 1990-х годов, пришедший на смену «социалистическому тоталитаризму», эта специальность в Чешской Республике была постепенно уничтожена за ненадобностью.
Источники и литература
Марина Цветаева. Письма 1924-1927 / сост. Л. А. Мнухин. М.: Эллис Лак, 2013. 760 с.
Толстой А. В. Художники русской эмиграции. М.: Искусство — XXI век, 2017. 384 с.
Фиала В. Русская живопись в собраниях Чехословакии. Л.: Художник РСФСР, 1974. 152 с.
Янчаркова Ю. Архив и галерея славянского искусства в Праге. Подробности организации // Павел Федотов. Феномен личности в контексте
времени; Валентин Серов и русская культура XIX — начала ХХ века; Сергей Тимофеевич Конёнков. Скульптура ХХ века; Русский культурно-исторический музей в Праге. Творческое наследие русского зарубежья — часть отечественной культуры ХХ века: материалы научных конференций. ГТГ. Научные конференции, круглые столы, симпозиумы. М.: ГТГ, 2016. С. 539-558.
Karník Z. Ceské zeme v ére První republiky (1918-1938). Díl 1: Vznik, budování a zlatá léta republiky (1918-1929). Praha, Libri, 2003. 576 s.
Karník Z. Ceské zeme v ére První republiky (1918-1938). Díl 2: Ceskoslo-vensko a Ceské zeme v krizi a v ohrození (1930-1935). Praha, Libri, 2002. 580 s.
Dokumenty k dejinám ruské a ukrajinské emigrace v Ceskoslovenské republice (1918-1939) / Sládek Z., Belosevská L. a kol. Praha, Slovansky ústav AV CR, Euroslavica, 1998. 344 s.
Fiala V. Rustí realistictí maliri XIX. století. Praha, Orbis, 1951. 81 s.
References
Fiala, V. Russkaia zhivopis' v sobraniiakh Chekhoslovakii. Leningrad, Xudozhnik RSFSR, 1974, 152 s.
Fiala, V. Rustí realistictí maliri XIX. století. Praha: Orbis, 1951, 81 s.
Jancárková, Ju. "Arkhiv i galereia slavianskogo iskusstva v Prage. Podrobnosti organizatsii." Pavel Fedotov. Fenomen lichnosti v kontekste vremeni; Valentin Serov i russkaia kul'tura KHIKH — nachala XX veka; Sergei Timofeevich Konenkov. Skul'ptura XXveka; Russkiikul'turno-istoricheskiimuzei vPrage. Tvorcheskoe nasledie russkogo zarubezh'ia — chast' otechestvennoikul'tury XXveka: materialy nauchnykh konferentsii. GTG. Nauchnye konferentsii, kruglye stoly, simpoziumy. M.: GTG, 2016, s. 539-558.
Karník, Z. Ceské zeme v ére První republiky (1918-1938), díl 1: Vznik, budování a zlatá léta republiky (1918-1929). Praha: Libri, 2003, 576 s.
Karník, Z. Ceské zeme v ére První republiky (1918-1938), díl 2: Ceskoslovensko a Ceské zemé v krizi a v ohrození (1930-1935). Praha: Libri, 2002, 580 s.
Marina Tsvetaeva. Pis'ma 1924-1927. Sost. L. A. Mnukhin, Moscow: Ellis Lak, 2013, 760 s.
Sládek, Z. Bélosevská L. a kol. Dokumenty k dejinám ruské a ukrajinské emigrace v Ceskoslovenské republice (1918-1939). Praha: Slovansky ústav AV CR, Euroslavica, 1998, 344 s.
Tolstoy, A. Khudozhniki russkoi émigratsii. M.: Iskusstvo — XXI vek, 2017, 384 s.
Julie Jancarkova Institute of Slavonic Studies of the CAS (Prague)
Nikolay Okunev and the biggest exhibition of Russian art in Czechoslovakia
The preparation of the biggest exhibition of Russian art organized by the Institute of Slavonic Studies in Prague and N. L. Okunev strated even before Czechoslovakia recognized the USSR. The chosen works of art originated from private collections in Europe and emigrant artists. The establishing of diplomatic relations between the CSR and the USSR in the summer of 1934 resulted in creating new rules for the Czech organizations when working with the Russian emigrants. It started a conflict in the working commission that was organizing the exhibition. A disadvantageous background for the event was the Czech "Manes" organizing an exhibition of Russian and Soviet art from Soviet collections that finally did not take place. The historians of art F. Kovarna, J. Kvet, and V. Volavka left the commission because they did not want to exhibit the works by N. Goncharova, M. Larionov, M. Dobuzhinsky, A. and N. Benois, Z. Serebryakova, B. Grigoryev, F. Malyavin and many others and without works of art kept in Soviet museums to take part. In spite of this protest and connected organizational problems, the exhibition took place. It reflected the original view of Okunev on the history of Russian art. But the rumour that it represented works of art that had lower quality created a shadow of conflict that accompanied it before it ended. Later the myth about the low quality of the exposition became stronger. Unquestioned critically, it continues to live in the works of respected specialist even nowadays.
Keywords: N. L. Okunev, the Exhibition of Russian Art, Institute of Slavonic Studies, legal recognition of the USSR, the Palace of Klam Gallas, the Collection of the Institute of Slavonic Studies.
