CC BY
138
А.А. Королев, Г.А. Суслова
ГБОУВПО «Санкт-Петербургская государственная педиатрическая медицинская академия»
Нейротрансмиттеры в регуляции движений и развитии спастических двигательных нарушений
В понимании патофизиологических механизмов двигательного контроля, включающего сложное взаимодействие сенсорных, двигательных и когнитивных функций, достигнут большой прогресс. Новые перспективы в расшифровке сложных, еще недостаточно выясненных механизмов двигательных нарушений, а также в разработке подходов к их лечению открыли идентификация и исследование функциональной роли нейротрансмиттерных систем, участвующих в регуляции двигательных функций. Показано, что организация двигательного поведения, в том числе нейротрансмиттерная анатомия так называемых двигательных центров — церебральных структур, вовлеченных в двигательный контроль, является чрезвычайно сложной и требует дальнейшего изучения.
Ключевые слова: нейротрансмиттеры, регуляция движений, двигательные нарушения, спастичность.
Контакты: Андрей Анатольевич Королев [email protected]
Neurotransmitters in the regulation of movements and in the development of spastic movement disorders
A.A. Korolev, G.A. Suslova
Saint Petersburg State Pediatric Medical Academy
Much progress has been made in the understanding of the pathophysiological mechanisms of motor control including a complex interaction of sensory, motor and cognitive functions. The identification and investigation of the functional role of the neurotransmitter systems that are involved in the regulation of motor functions offer new perspectives in interpreting the complex, inadequately clarified mechanisms of movement disorders and in developing approaches to their treatment. The organization of motor behavior, including the neurotransmitter anatomy of the so-called motor centers P the cerebral structures involved in motor control, is extremely complex and requires further investigation.
Key words: neurotransmitters, regulation of movement, movement disorders, spasticity.
Contact: Andrei Anatolyevich Korolev [email protected]
Среди расстройств, приводящих к инвалидности, преобладают двигательные нарушения, в первую очередь спастический парез [1]. Спастический мышечный гипертонус характеризуется возникновением увеличивающегося сопротивления при первых быстрых пассивных движениях и затем внезапным уменьшением его — феномен «складного ножа» по Шеррингтону. В настоящее время под спастичностью понимают двигательное нарушение, являющееся частью синдрома поражения верхнего мотонейрона, характеризующееся скорость-зависимым повышением мышечного тонуса и сопровождающееся повышением сухожильных рефлексов в результате гипервозбудимости рецепторов растяжения [5].
Однажды развившись, спастический парез, как правило, сохраняется в течение всей жизни больного. При длительном существовании спастичности развиваются вторичные изменения в мышцах, сухожилиях и суставах (фиброз, атрофия, контрактура). Лечение спастического пареза — трудная задача. В связи с этим актуальна разработка подходов к лечению спастичности, основанных на изучении нейрохимических механизмов ее развития [3].
По современным представлениям, к супраспиналь-ным двигательным центрам относят двигательные области лобной и теменной доли, базальные ганглии, двигательные ядра зрительного бугра, субталамическую область, мозжечок, двигательные области среднего мозга, моста и продолговатого мозга [4].
В спинном мозге нисходящие проекции супраспи-нальных двигательных центров оканчиваются на мотонейронах и главным образом на интернейронах, на уровне которых осуществляется интеграция нисходящих импульсов и соматосенсорной информации от мышц, суставов и кожных покровов. Результаты этой интеграции передаются на мотонейроны — «конечный общий двигательный путь», непосредственно регулирующий мышечную активность [5].
Во многих исследованиях показано, что в осуществлении и контроле двигательных актов участвуют различные нейротрансмиттеры: возбуждающие аминокислоты — глута-мат и аспартат; гамма-аминомасляная кислота (ГАМК) и глицин, опосредующие нейрональное торможение; таурин; ацетилхолин; моноамины — серотонин, норадреналин и дофамин, а также нейропептиды, которые могут выполнять функции как синаптических трансмиттеров, так и модуляторов [6]. В настоящее время получены данные, свидетельствующие о нейротрансмиттерной, или нейромодуляторной, роли в двигательных системах таких нейропептидов, как энке-фалин, вещество Р, соматостатин, холецистокинин [7].
В последнее десятилетие при изучении синаптических молекул сделан вывод о том, что синаптическая трансмиссия может быть опосредована и другими соединениями, которые отличаются от классических нейротрансмиттеров по химической природе, биосинтезу, механизмам действия и клеточной локализации [8]. К таким соединениям, полу-
чившим название «атипичные трансмиттеры», или «нейрональные мессенджеры», относят газы — оксид азота (N0) и монооксид углерода (СО), цинк, выполняющий функцию антагонистического контрансмиттера NMDA-рецепторов, а также локализованный в глиальных клетках D-серин, являющийся эндогенным лигандом места связывания глицина, входящего в состав NMDA-рецепторного комплекса [9].
В настоящее время накоплено достаточно данных, свидетельствующих о том, что за исключением СО, участвующего наряду с N0 в неадренергической и нехолинергиче-ской нейротрансмиссии в кишечнике, которая регулирует активность его гладких мышц [10], все остальные перечисленные нейрональные мессенджеры играют роль церебральных трансмиттеров, в том числе в двигательных образованиях мозга. Показано, что нейроны, содержащие N0-синтазу, фермент, синтезирующий N0, локализуются в различных отделах мозга, но большей частью в области гранулярных клеток коры мозжечка [11]. О роли N0 в функционировании мозга свидетельствует то, что терминали N0-синтезирующих нейронов, которые составляют примерно 1% всех клеток в коре мозга, имеют контакты практически с каждым корковым нейроном.
Свободный цинк, который составляет очень незначительную часть общего пула цинка в ЦНС, может выполнять нейротрансмиттерную функцию, накапливаться вместе с глутаматом в синаптических пузырьках и влиять на активность глутаматергической трансмиссии, а также, возможно, на другие нейротрансмиттерные системы мозга [12].
Большой интерес представляют полученные в последние годы данные о воздействии нейрональных трансмиттеров на глиальные клетки и роли глиальной трансмиссии в передаче нервных импульсов. Идентифицирован новый уникальный глиальный нейротрансмиттер D-серин, который синтезируется в протоплазматических астроцитах под влиянием фермента серинрацемазы и высвобождается в результате глутаматергической активации. Локализация D-се-рина совпадает с распределением NMDA-рецепторов; самый высокий его уровень отмечен в сером веществе переднего мозга. Показано, что в большинстве областей мозга за исключением мозжечка D-серин по сравнению с глицином обладает значительно более мощной способностью связывать «глициновое» место в NMDA-рецепторах, что является необходимым условием синаптической трансмиссии [13].
Большое значение в контроле синаптического гомеостаза придается, по данным последних исследований, при-онному белку, изучение которого важно не только для понимания этиологии и патогенеза прионных болезней, но и для выяснения сложных механизмов функционирования мозга. В области синапсов отмечен высокий уровень экспрессии нормальной клеточной изоформы этого белка. При этом полученные данные свидетельствуют о том, что комплекс нормального прионного белка с медью защищает синапсы от окислительного повреждения [14].
Показано также, что в мозге существует так называемая экстрасинаптическая, или паракринная, нейротрансмиссия, которая опосредуется трансмиттерами, проникающими путем диффузии в экстрацеллюлярное пространство и действующими на рецепторы, расположенные за пределами синаптической щели. Результаты исследований показали, что паракринная нейротрансмиссия в мозге может быть опосредована серотонином, а также катехоламинами
норадреналином и дофамином, имеющими большое значение в контроле двигательного поведения [15].
При использовании более совершенных методов исследования механизмов передачи и переработки информации в ЦНС получены новые данные, свидетельствующие о том, что наряду с синаптической, в том числе паракринной трансмиссией, в основе которой лежат изменения мембранного потенциала, нейроны способны генерировать и получать различные сигналы через сеть биохимических реакций, которые могут не зависеть от электрических характеристик клеточных мембран. Отмечена тесная взаимосвязь биохимических и электрических сигналов в ЦНС. Биохимические сигналы, которые опосредуются вторичными мессенджерами, как правило, генерируются изменениями мембранного потенциала в результате активации рецепторов синаптически высвобождаемыми трансмиттерами. При этом активированные метаботропные рецепторы могут передавать информацию независимо от изменений электрических сигналов [16].
В настоящее время установлено, что ключевая возбуждающая нейротрансмиссия в ЦНС осуществляется в основном дикарбоновыми аминокислотами глутаматом и ас-партатом, которые выполняют функцию нейрональных трансмиттеров в 40% всех синапсов головного мозга. Показано, что взаимодействие этих возбуждающих нейротрансмиттеров со специфическими мембранными рецепторами ответственно за осуществление многих важнейших функций мозга, таких как память, когнитивные, двигательные и чувствительные процессы. Основным возбуждающим трансмиттером в мозге человека считается глутамат (глутаминовая кислота), который, как известно, выполняет большое количество различных метаболических функций [17].
К настоящему времени накоплено достаточно данных о глутаматергической природе кортикоспинальных систем, начинающихся от моторной, премоторной и дополнительной моторной областей коры и составляющих у человека примерно 60% всех волокон пирамидного тракта. Показана возбуждающая природа и других кортикофугальных нейронов двигательных областей коры. При этом установлено, что глутамат является трансмиттером эфферентных путей к полосатому телу, зрительному бугру и двигательным центрам среднего мозга. В спинном мозге возбуждающие нейротрансмиттеры секретируются из пресинаптических терми-налей первичных афферентных систем, интернейронов, кортикоспинального тракта и других супраспинальных проекций. Предполагается, что глутамат высвобождается как первичными афферентными терминалями, так и интернейронами, а аспартат — только интернейронами [18].
Получено немало данных и о том, что возбуждающие аминокислоты вовлекаются в сегментарную рефлекторную активность, которая имеет большое значение в патогенезе спастичности. Гиперактивность рефлекторных реакций на спинальном сегментарном уровне, по современным представлениям, ответственна за развитие таких характерных клинических признаков спастического пареза, как повышение мышечного тонуса и сухожильных рефлексов, флексор-ные спазмы. При этом полагают, что быстрое и медленное возбуждение, а также моносинаптические и полисинапти-ческие рефлексы опосредуются разными типами глутамат-ных рецепторов. Отмечена повышенная чувствительность супраспинальных и спинальных двигательных нейронов к повреждениям, опосредуемым инотропными рецепторами
глутамата, селективно связывающими альфа-аминометили-зоксазолпропиленовую кислоту (АМРА-рецепторы) и каи-натными глутаматными рецепторами, что важно учитывать при изучении патохимических механизмов двигательных нарушений [19].
Представленные данные позволяют думать, что блокирование спинальных постсинаптических глутаматных рецепторов может уменьшать гиперактивность рефлекторных реакций у больных со спастичностью. В экспериментальных моделях спастичности антагонисты глутаматных рецепторов уменьшали полисинаптическую рефлекторную активность и снижали мышечный тонус. Однако применение этих соединений в лечении спастичности у больных невозможно без создания препаратов, оказывающих селективное действие на спинальные сегментарные структуры без снижения сохранных двигательных возможностей и других функций, опосредуемых возбуждающими нейротрансмиттерами, и дальнейших клинических исследований [20].
Основным ингибиторным трансмиттером в ЦНС является ГАМК, которая осуществляет нейрональную трансмиссию в трети всех синапсов головного и спинного мозга. Известно, что уменьшение (ниже критического уровня) синтеза ГАМК приводит к гипервозбудимости ЦНС и развитию эпилептиформных разрядов, а повышение — к акинезии. Хорошо известная роль ГАМК в пре- и постсинапти-ческой ингибиторной трансмиссии, наличие огромного количества ГАМК-ергических синапсов в ЦНС, токсическое влияние соединений, которые тормозят биосинтез ГАМК или блокируют ее рецепторы, указывают на то, что выраженное и генерализованное торможение церебральных ГАМК-ергических механизмов несовместимо с жизнью. Имеющиеся данные свидетельствуют о важной роли ГАМК в регуляции двигательных функций. Показана ГАМК-ерги-ческая природа различных типов интернейронов в двигательных и ассоциативных областях мозговой коры [21].
В спинном мозге ГАМК играет роль ингибиторного трансмиттера как на пресинаптических рецепторах, локализованных на терминалях афферентных проекций, так и на постсинаптических рецепторах, идентифицированных на мото- и интернейронах. При этом пресинаптическое торможение, опосредуемое ГАМК А- и В-рецепторами, приводит к уменьшению притока афферентных импульсов к мото- и интернейронам, в то время как постсинаптиче-ское торможение через активацию постсинаптических ГАМК А-рецепторов уменьшает активность мото- и интернейронов, а через активацию ГАМК В-рецепторов — только активность интернейронов. Показано, что спинальные ГАМК А- и В-рецепторы различаются как по фармакологическим характеристикам, так и по механизмам функционирования [22]. ГАМК А-рецепторы — это сложные макромо-лекулярные структуры, связанные с бензодиазепиновыми рецепторами. Они активируются ГАМК и некоторыми ее агонистами (мусцимол) и блокируются специфическим антагонистом ГАМК бикукулином. Активация этих рецепторов связана с открытием С1-каналов. В то же время агонистами ГАМК В-рецепторов являются ГАМК и баклофен. Эти рецепторы не блокируются бикукулином и связаны через G-белки с Са2+- и К+-каналами [23].
Потенцирование ГАМК-ергической ингибиторной синаптической трансмиссии, приводящее к снижению спинальной сегментарной рефлекторной активности, — один
из подходов к лечению спастичности. Бензодиазепиновые препараты, которые усиливают пре- и постсинаптическое торможение, опосредуемое ГАМК А-рецепторами, путем связывания со специфическими зонами, входящими в ГАМК А-рецепторный комплекс, широко применяются для лечения спастичности уже длительное время. Имеются также данные о повышении бензодиазепинами сродства ГАМК А-рецепторов к ГАМК [24]. Наряду с этим в эксперименте на животных показано, что основной областью действия бензодиазепиновых препаратов может быть ретикулярная формация мозгового ствола. В то же время основной областью действия баклофена — агониста ГАМК В-рецепторов, также широко применяемого для лечения спастичности, является спинной мозг. Баклофен, активируя ГАМК В-рецеп-торы через воздействие на Са2+- и К+-ионные механизмы, подавляет моно- и полисинаптическое возбуждение мото- и интернейронов и, подобно бензодиазепинам, снижает высвобождение возбуждающих трансмиттеров из афферентных терминалей, что приводит к уменьшению сегментарной рефлекторной активности [25].
Большое значение в нейротрансмиттерных ингибиторных механизмах в спинном мозге имеет также глицин, высвобождаемый глицинергическими интернейронами, действие которого опосредуется постсинаптическими чувствительными к стрихнину рецепторами. Установлено, что приблизительно 25% спинальных пресинаптических терми-налей являются глицинергическими. При этом показано, что ингибиторное действие глицина, как и активация ГАМК А-рецепторов, связано с открытием С1-каналов. В настоящее время в спинном мозге идентифицированы два глицинергических пути к мотонейронам — от клеток Рен-шоу и ингибиторных интернейронов, получающих проекции от мышц-антагонистов. Таким образом, глицин является медиатором возвратного и реципрокного (сегментарного) торможения. Заслуживает внимания также то, что глицин, являясь коагонистом NMDA-рецепторов, наряду с этим может потенцировать действие возбуждающих аминокислот, влияя на не чувствительное к стрихнину «глициновое» место, входящее в состав NMDA-рецепторного комплекса. Имеются данные о пониженном высвобождении глицина при экспериментальной спинальной спастичности и благоприятном влиянии перорального приема глицина на симптомы спастичности у больных. Представляют интерес новые данные о структуре глициновых рецепторов. Показано, что эти рецепторы состоят из а- и в- субъединиц, а также гефирина — мембранного белка, связывающего их с ми-кротубулами. Отмечено также, что ГАМК и глицин, как и их рецепторы, локализуются в одних и тех же синапсах, что дало основание выдвинуть положение о том, что они могут действовать в спинном мозге как котрансмиттеры [26].
Роль моноаминергических нейротрансмиттерных систем в регуляции двигательных функций и патогенезе двигательных нарушений недостаточно выяснена. Идентифицированы нисходящие серотонинергические системы от ядер шва к спинному мозгу, которые расположены в основном в пирамидном тракте. Одна из них, оказывающая ингибиторное влияние на спинной мозг, содержит также ГАМК и оканчивается в задних рогах. Второй серотонинергиче-ский путь идет к мотонейронам, его терминали наряду с серотонином содержат нейропептиды — вещество З и гормон тиреотропин. Этот путь, по современным представлениям,
повышает чувствтельность спинальных мотонейронов к глутамату и аспартату, а также к другим импульсам от красного ядра и коры [27].
В результате большого количества экспериментальных исследований была предложена гипотеза, согласно которой основной функцией серотонинергических систем в мозге является облегчение двигательных реакций наряду с конкурентным торможением сенсорной информации и координацией автономных и нейроэндокринных функций, связанных с двигательным поведением [28]. Важно отметить, что наибольшая плотность серотониновых термина-лей наблюдается в двигательных областях ЦНС, таких как передние рога спинного мозга, двигательные ядра тройничного нерва, ядро лицевого нерва и черная субстанция. Показано, что серотонин оказывает тоническое модулирующее влияние на активность двигательных нейронов. В головном и спинном мозге идентифицированы различные типы серотониновых рецепторов — как пресинаптических, модулирующих высвобождение разных нейротрансмиттеров, так и постсинаптических, опосредующих серотонинер-гическую нейротрансмиссию [29].
Функциональное значение норадренергических систем в организации движений является предметом интенсивных исследований. Достоверное повышение содержания норад-реналина в крови и цереброспинальной жидкости отмечено у больных с преимущественным поражением верхних двигательных мотонейронов и выраженной спастичностью [30].
Нисходящие проекции вентральной и дорсальной норадренергических систем проходят в составе нисходящего двигательного тракта в переднем и боковом столбах спинного мозга. Их терминали оканчиваются в сером веществе, включая мотонейроны, на всем протяжении спинного мозга. При этом наличие коллатералей церулоспинального пути в спинном мозге свидетельствует об относительно диффузном характере его влияния на спинальные двигательные образования. Предполагается участие норадренер-гических систем в различных спинальных как двигательных, так и чувствительных функциях. Получены данные о том, что терминали норадреналинового пути образуют мо-носинаптические контакты на проксимальных отделах ден-дритов спинальных мотонейронов и уменьшают их активность. Показано, что норадреналин высвобождается из тер-миналей супраспинальных норадренергических систем, активирует адренорецепторы ai и а2, которые локализуются на интернейронах, терминалях основных афферентных путей и мотонейронах и могут опосредовать как возбуждение (ai-рецепторы), так и торможение (а2-рецепторы) [31].
О роли норадреналина в спинальных рефлекторных механизмах свидетельствует благоприятное влияние на спа-стичность агониста œ-адренорецепторов тизанидина, который, активируя эти рецепторы, тормозит высвобождение возбуждающих нейротрансмиттеров из афферентных проекций и интернейронов. Посредством этого механизма тиза-нидин подавляет реактивность спинальных интернейронов и уменьшает полисинаптические спинальные рефлексы. Наряду с этим тизанидин может уменьшать норадренергиче-ское влияние на спинальные мотонейроны, действуя на тормозные œ-ауторецепторы норадренергических нейронов.
Имеются указания на возможную трансмиттерную роль адреналина в эфферентных проекциях к спинному мозгу от бульбоспинальных нейронов ростровентрального
отдела продолговатого мозга, а также о наличии дофаминергических систем в составе нигроретикулоспи-нального пути, действующего на быструю веретенообразную петлю в спинном мозге. С воздействием на эти нейро-трансмиттерные системы, очевидно, следует связывать благоприятное влияние на спастичность фенотиазиновых препаратов, которые являются мощными антагонистами дофаминовых, а также адренергических рецепторов. Показано, что эти соединения уменьшают активирующее влияние бульбоспинальных адренергических систем на фузимотор-ные волокна, иннервирующие мышечные веретена [32].
Значение туарина, широко распространенной в мозге серосодержащей аминокислоты, в нейротрансмиттерных механизмах регуляции двигательных функций нуждается в дальнейших исследованиях. Показано, что таурин уменьшает высвобождение таких нейротрансмиттеров, как глутамат и аспартат, ГАМК, норадреналин, ацетилхолин. В связи с этим допускалось, что он может выполнять роль ингибиторного нейротрансмиттера или нейромодулятора. Заслуживают внимания результаты исследований, указывающие на то, что основное значение таурина в ЦНС заключается в длительном потенцировании синаптической трансмиссии [33].
Ацетилхолин был первым трансмиттером, открытым в периферической нервной системе в 1914 г. H. Dale. В настоящее время установлено, что он осуществляет нейрональную трансмиссию в широко распространенных в центральной и периферической нервной системе холинергических синапсах. Показана холинергическая природа спинальных мотонейронов, которые через двигательные нервы передают опосредуемую ацетилхолином информацию скелетным мышцам, а также через коллатерали аксонов — глицеринергическим интернейронам Реншоу и мотонейронам, от которых они берут начало, участвуя таким образом в нейротрансмиттерных механизмах возвратного торможения. Основные идентифицированные церебральные холинергические нейрональные системы локализуются в ретикулярной формации и вентральной области покрышки среднего мозга, пути от которых идут к зрительному бугру, базальным ганглиям и другим областям среднего, промежуточного и переднего мозга, составляя часть восходящей ретикулярной активирующей системы. При этом самое высокое содержание ацетилхолина найдено в интерпе-дункулярном ядре. Предполагается также существование та-ламокортикальных холинергических проекций. Важная роль в нейротрансмиттерных механизмах двигательного контроля придается холинергическим интернейронам полосатого тела. О значении холинергических систем в регуляции двигательных функций свидетельствует длительное применение анти-холинергических и холинергических средств для лечения различных двигательных нарушений [34].
В заключение необходимо отметить, что двигательные нейротрансмиттерные системы, а также их взаимодействие на супраспинальном и спинальном сегментарном уровне недостаточно изучены. Не установлена природа значительного числа нейрональных систем, входящих в состав руброспи-нального и тектоспинального трактов. Неясна роль в регуляции движений нейропептидов, идентифицированных в двигательных областях головного и спинного мозга. Дальнейшее изучение этих проблем поможет понять нейротрансмит-терные механизмы таких тяжело инвалидизирующих двигательных нарушений, как церебральные параличи и спастичность, и разработать новые подходы к их лечению.
ЛИТЕРАТУРА
1. Белова Н.А. Нейрореабилитация. Рук-во для врачей. М.: Антидор, 2002;736 с.
2. Завалишин И.А., Стойда Н.И., Шитико-ва И.Е. Клиническая характеристика синдрома верхнего мотонейрона. В кн.: Синдром верхнего мотонейрона. Под ред. И.А. Завали-шина, А.И. Осадчих, Я.В. Власова. Самара: Самарское отд. Литфонда, 2005;11—54.
3. Парфенов В.А. Спастичность. В кн.: Применение ботокса (токсина ботулизма типа А) в клинической практике: рук-во для врачей. Под ред. О.Р. Орловой, Н.Н. Яхно. М.: Каталог, 2001;108-23.
4. Constantinidis C., Williams G.V., Goldman-Rakic P.S. A role for inhibition in shaping the temporal flow of information in prefrontal cortex. Nature Neurosci 2002;5(2):175—80.
5. Завалишин И.А., Бархатова В.П., Шити-кова И.Е. Спастический парез. В кн.: Рассеянный склероз. М., 2000;436-55.
6. Adachi K., Rhule B.N., Li M. Thyrotropin-releasing hormone and its receptor in the cerebellum of inferior olive destroyed rat brain.
Neur Res 2000;22(4):401-3.
7. Bunin M.A., Wightman R.M. Paracrine neurotransmission in the CNS: involment of 5-HT. Trends Neurosci 1999;22:377-82.
8. Barando D.E., Ferris C.D., Snyder S.H. Atypical neural messengers. Trends Neurosci 2001;24(2):99-106.
9. Shumway-Cook A., Woollacott M.H. In: Motor control and practical application. USA, 2001;50—90.
10. Verma A. Carbon monoxide: a putative neural messenger. Science 1997;259:381-4.
11. Bredt D.S. Localization of nitric oxide synthase indicating a neural role for nitric oxide. Nature 2000;347:768-70.
12. Peters S. Zinc selectively blocks the action of N-metyl-D-aspartate on cortical neurons.
Sciens 1997;236:589-93.
13. Hashimoto A. Endogenous D-serine in rat brain: N-methyl-D-aspartate receptor related distribution and aging. J Neurochem 1993;60:783-6.
14. Brown D.R. Prion and prejudice: normal protein and synapse. Trends Neurosci 2001;24:85-90.
15. Fuxe K., Agnati L. Volume transmission in the brain: novel mechanisms for neural transmission. Raven Press 1991;260 p.
16. Chesselet M., Delfs J.M. Basal ganglia and movement disorders. Trends Neurosci 1996;19:417-22.
17. Katz P.S., Clemens S. Biochemical networks in nervous systems: expanding neuronal information capacity beyond voltage signals. Trend Neurosci 2001;24:346-52.
18. Parent A., Hazrati L. Functional anatomy of the basal ganglia. Brain Res Rev 1995;20:91-127.
19. Бархатова В.П., Завалишин И.А., Аскарова Л.Ш. Изменения нейротрансмиттеров при рассеянном склерозе. Журн неврол и психиатр 1997;5:7-10.
20. Turski L., Schwarz M., Turski W.A. Muscle relaxant action of excitatory amino acid antagonists. Neurosci Lett 1995;53:321-6.
21. Llinas R., Welsh J.P. On the cerebellum and motor learning. Current Opinion in Neurobiol 1993;3:958-65.
22. Davidoff R.A. The pyramidal tract. Neurology 1990;40:332-9.
23. Nicoletti F., Bruno V., Copani A. Metabotropic glutamate receptors: a new target for the therapy of neurodegenerative disorders. Trends neuroci 1996;19:267-71.
24. Kawaguchi Y., Wilson C., Augood S. Striatal interneurones: chemical, physiological and morphological characterization. TINS
1995;18:527-35.
25. Young A., Penney J., Dauth G. Glutamate or aspartate as a possible neurotransmitter of the cerebral cortico-fugal fibers in the monkey. Neurology 1993;33:1513-16.
26. Todd A.J., Watt C., Spike R.S. Colocalization of GABA, Glycine and their receptors at synapses in the rat spinal cord. J Neurosci 1996;16:974-82.
27. Oertel W.H. Distribution of sinaptic transmitters in motor centers with reference to spasticity. In: Spasticity. The current status of research and treatment. Ed. M. Emre. USA, 1999;27-44.
28. Jacobs B.L., Fornal C.A. 5-HT and motor control: a hypothesis. TINS 1993;16:346-52.
29. Voogd J., Glickstein M. The anatomy of the cerebellum. Trends Neurosci 1998;21:370-5.
30. Бархатова В.П., Завалишин И.А., Кос-тюк А.В. Изменения нейротрансмиттеров при боковом амиотрофическом склерозе. Журн неврол и психиатр 1996;4:78-85.
31. Smith B., Sweet W. Monoaminergic regulation of central nervous system function. Noradrenergic sistems. Neurosurgery 1998;3:109-19.
32. Minson J.B., Neville A.H. Quantative analysis of spinally projecting adrenaline-synthesizing neurons of C1, C2 and C3 groups in rat medulla oblongata. J Auton Nerv Syst 1990;30:209-20.
33. Galarreta M., Solis J.M. Taurine induces a long-lasting increase of synaptic efficacy and axon excitability in the hippocampus. TINS 1996;16:92-102.
34. Alexander G.E., Crutcher M.D. Functional architecture of basal ganglia circuits: neural substrates of parallel processing. Trends Neurosci 1990;13:226-71.
В.А. Парфенов, С.В. Вербицкая, Ю.А. Старчина
Кафедра нервных болезней лечебного факультета ГБОУВПО Первого МГМУ им. И.М. Сеченова
Вторичная профилактика ишемического инсульта на основе антигипертензивной терапии
Представлен обзор данных литературы о вторичной профилактике ишемического инсульта на основе использования антигипертензивной терапии. Приведены международные рекомендации и результаты крупных рандомизированных плацебоконтролируе-мых исследований, посвященных использованию различных антигипертензивных средств у больных, перенесших инсульт или транзиторную ишемическую атаку. При анализе преимуществ эпросартана перед нитрендипином во вторичной профилактике инсульта обсуждаются возможные нейропротективные эффекты блокаторов рецепторов ангиотензина II. Анализируются реалии и оптимизация вторичной профилактики инсульта в амбулаторной практике.
Ключевые слова: вторичная профилактика ишемического инсульта, антигипертензивные препараты, эпросартан. Контакты: Владимир Анатольевич Парфенов [email protected]
