CC BY
98
Н.В. Ткаченко1, В.О. Андреева1, В.Г. Заика2, А.С. Андреев3, Л.М. Лев1_
1 ФГБУ «Ростовский научно-исследовательский институт акушерства и педиатрии» Минздрава России, Ростов-на-Дону
2 ГБОУ ВПО «Ростовский государственный медицинский университет» Минздрава России, Ростов-на-Дону
3 ГБУ Ростовской области «Психоневрологический диспансер», Ростов-на-Дону
Для корреспонденции
Ткаченко Наталья Владимировна -врач-психиатр ФГБУ «Ростовский научно-исследовательский институт акушерства и педиатрии» Минздрава России, младший научный сотрудник акушерско-гинекологического отдела Адрес: 344013, г. Ростов-на-Дону, ул. Мечникова, д. 43 Телефон: (918) 533-12-80 E-mail: tnvtsa@rambler.ru
Нейроэндокринные сдвиги Ф у девочек-подростков Ф
с избыточной массой тела и овариальной дисфункцией в зависимости от типа нарушения пищевого поведения
Цель: оптимизировать тактику ведения подростков с ожирением и нарушением ритма менструаций на основании изучения взаимосвязи нейроэндокринно-метаболических нарушений и типа пищевого поведения.
Материал и методы. 1-ю группу исследования составили 84 девочки-подростка с ожирением I степени, олигоменореей и нарушением пищевого поведения, индекс массы тела (ИМТ)=31 (34; 28) кг/м2; 2-ю группу - 30 человек с ожирением I степени без нарушений пищевого поведения и регулярным менструальным циклом, ИМТ=31 (33,4; 29) кг/м2. В группу контроля вошли 25 здоровых девочек-подростков, с ИМТ=20 (21; 19,5) кг/м2. Группы были сопоставимы по возрасту, который составлял 16 лет (16,5; 14).
Проводилось клинико-лабораторное исследование, шкалирование для определения нарушений пищевого поведения.
Результаты: выявлена взаимосвязь между нейроэндокринными нарушениями регуляции менструального цикла и типами пищевого поведения.
Выводы: полученные результаты свидетельствуют о взаимосвязи нейроэндокринных феноменов и типов нарушений пищевого поведения у девочек-подростков с избыточной массой тела и олигоменореей, что может быть использовано в дальнейшем для разработки дифференцированной тактики лечения таких пациенток. Ключевые слова: девочки-подростки, ожирение, олигоменорея, расстройства пищевого поведения, гормоны
N.V. Tkachenko1, V.O. Andreeva1, V.G. Zaika2, A.S. Andreev3, L.M. Lev1
1 Rostov Scientific Research Institute of Obstetrics and Pediatrics, Rostov-on-Don
2 Rostov State Medical University, Rostov-on-Don
3 Rostov Branch "Mental Hospital" Rostov Region, Rostov-on-Don
Neuroendocrine shifts in overweight adolescent girls with ovarian dysfunction depending on eating disorders
Objective: to optimize the tactics of conducting the obese teenagers with the menstrual cycle disorders on the basis of the relationship between neuro- endocrine and metabolic disorders such as eating behavior .
Materials and methods. I group consists of 84 teenage girls with overweight and obesity, oligo-amenorrhea and eating disorders, average age - 16 years (16.5; 14), body mass index (BMI) - 31 (34; 28). Group II - 30 overweight and obesity patients, without menstrual irregularities and eating disorders, average age - 16 years (17; 14.5), BMI - 29 (30; 27.5). The control group included 25 healthy adolescent girls, average age 16 years (17; 15.5), BMI - 20 (21; 19.5).
The full clinical examination, laboratory testing, scaling to identify eating disorders was conducted.
Results: the link between the level of hormones and neurotransmitters and the types of eating behavior was revealed.
Summary: the results show the relationship between neuroendocrine aspects and types of eating disorders in adolescent girls with overweight
and oligo-amenorrhea, which could be used to develop differentiated treatment strategy in these patients.
Keywords: teenage girls, obesity, oligomenorrhea, eating disorders, hormones
#
Проблема избыточной массы тела и ожирения является одной из актуальных в современном обществе [1, 2]. Нарушение пищевого поведения (ПП) - одна из важных причин развития ожирения [3-5], сопровождающихся нарушением стереотипа питания и сбоем внутренних механизмов регуляции приема пищи. Описаны 3 основных типа нарушения ПП: эмоциогенный, экстернальный, ограничительный, а также их сочетание (смешанный тип). Для эмоциогенного типа характерно употребление пищи в условиях стресса для снятия эмоционального дискомфорта, при экстернальном типе прием пищи осуществляется в ответ не на внутренние стимулы, а на внешние (реклама пищевых продуктов, принимающий пищу человек и др.), ограничительный тип характеризуется строгими бессистемными самоограничениями, сменяющимися «срывами» с новым интенсивным набором массы тела [4]. Зачастую данные нарушения проходят незамеченными для родителей подростков, и поводом обращения к врачу становятся соматическая патология и нарушения менструального цикла.
Влияние ожирения на репродуктивную функцию проявляется различными нарушениями ритма и характера менструаций,
эндокринным бесплодием, формированием гиперпластических процессов эндометрия [6, 7].
В регуляции ПП многие исследователи отводят большую роль гормону жировой ткани лептину [8, 9], основное центральное действие которого заключается в подавлении аппетита и увеличении энергетических затрат. Действие лептина основано на активации специфического лептино-вого рецептора, обнаруженного в мягкой мозговой оболочке, хориоидальном сплетении, гипоталамусе, гонадотрофных клетках передней доли гипофиза, а также в периферических тканях, включая легкие, почки, печень, поджелудочную железу, желудок, надпочечники, яичники, яички, стволовые клетки гемопоэза и скелетные мышцы. Растворимая изоформа рецептора лептина циркулирует в сыворотке и выступает в роли лептинсвязываю-щего белка [10]. Антагонистом лептина является NPY, усиливающий чувство голода [11]. В последнее время изучается роль несфатина-1 в регуляции пищевого поведения [12-14], избыток которого в мозге приводит к потере аппетита, чувству насыщения, а также к уменьшению массы тела [15]. В подавлении аппетита участвует кокаин-амфетамин-регулируе-мый транскрипт (CART), который наряду
с несфатином-1 регулирует не только энергетический гомеостаз, но и играет роль в патогенезе тревоги и депрессии, в адаптации в условиях стресса при расстройствах настроения [17, 18].
Несмотря на накопленные научные данные, остаются малоизученными нейроэндокринные нарушения при различных типах ПП, а также неясна их роль в развитии патологии репродуктивной системы.
Цель исследования: оптимизировать тактику ведения подростков с ожирением и олигоменореей на основании изучения взаимосвязи нейроэндокринно-метаболи-ческих нарушений и типа ПП.
Материал и методы
Объектом исследования являлись 114 девочек-подростков, соответствующие разработанным критериям включения -возраст 14-17 лет, индекс массы тела (ИМТ) 30-35 кг/м2. В зависимости от наличия олигоменореи пациентки были разделены на 2 группы. Основную группу (1-ю) составили 84 девочки с первичной (N91.3) и вторичной (N91.4) олигоменореей, группу сравнения (2-ю) - 30 девочек с регулярным менструальным циклом. ИМТ в обеих группах не имел статистически обоснованных различий и в среднем составлял в основной группе 31 (34; 28) кг/м2; в группе сравнения - 31 (33,4; 29) кг/м2. Результаты проводимого исследования сопоставлялись с группой контроля, состоящей из 25 здоровых девочек с регулярным менструальным циклом и нормальным ИМТ=20 (21; 19,5). Все группы обследованных пациенток были сопоставимы по возрасту, который, в среднем, составлял 16 (17; 14,5) лет.
Из исследования исключались пациентки, страдающие шизофренией ^20); расстройствами личности ^60); расстройствами личности и поведения вследствие болезни, повреждения или дисфункции головного мозга ^07); умственной отсталостью ^70); хромосомными заболеваниями; доброкачественными опухолями яичников Р27).
Типы ПП определялись на основании Голландского опросника - DEBQ [19], в результате чего в 1-й группе были выделены подгруппы с эмоциогенным (n=26), экстернальным (n=6), ограничительным (n=12) и смешанным (n=40) типами. В группе сравнения нарушений ПП выявлено не было. Пациентки и их родители были информированы об участии в исследовании и о методах его проведения, о чем дали свое письменное информированное согласие. Данное исследование было одобрено локальным Этическим комитетом ФГБУ «РНИИАП» Минздрава России.
Для оценки функционального состояния гипоталамо-гипофизарно-яични-ковой, -надпочечниковой и -тиреоидной осей методом иммуноферментного анализа (ИФА), при помощи тест-систем Delfia (WallacOy, Turku, Finland) проводилось исследование сывороточных концентраций тропных гормонов гипофиза - люте-инизирующего (ЛГ), фолликулостимули-рующего (ФСГ), адренокортикотропного (АКТГ), тиреотропного (ТТГ), пролактина (ПРЛ); а также эстрадиола (Э2), тестостерона; 17-гидроксипрогестерона (17 ГОП), кортизола и свободной формы тироксина (Т4 св.). С целью уточнения роли нейропеп-тидов и адипоцитокинов в формировании нарушений ПП и овариальной дисфункции исследовались сывороточные концентрации нейропептида Y (NPY), несфа-тина-1, кокаин-амфетамин-регулируемого транскрипта (CART), лептина и рецепторов лептина.
Статистический анализ полученных результатов проводили с использованием пакета прикладных программ Statistica 6.0.
Результаты и обсуждение
При исследовании показателей гона-дотропинов выявлено повышение уровня ЛГ у 38,4% пациенток с эмоциогенным типом и у 33% пациенток с ограничительным типом ПП (1-я группа). Во 2-й группе данный показатель был повышен у 26,7% пациенток.
Эмоциогенное Экстернальное Ограничительное Смешанное 2-я группа ПП ПП ПП ПП
■ Кортизол □ АКТГ ■ ПРЛ
Рис. 1. Количество пациенток (в % от численности подгрупп) с повышенным содержанием гормонов стресса
#
100 80 60 40 20 0
Эмоциогенное ^ Ограничительное ^ 2-я группа ПП Экстернальное ПП
ПП
■ Высокий уровень
Смешанное ПП
I Норма
Рис. 2. Показатели уровня АКТГ в плазме крови у пациенток 1-й и 2-й групп с учетом типа пищевого поведения (ПП) (в процентом соотношении)
Показатели ФСГ и Э2 во всех группах пациенток не выходили за границы нормативов и не имели межгрупповых различий.
Обращало на себя внимание повышение уровней гормонов, участвующих в реализации стресс-реакции - ПРЛ, АКТГ и кор-тизола, особенно выраженное у пациенток с эмоциогенным типом ПП (1-я группа). Причем у 53,8% пациенток с данным типом ПП были повышены все 3 показателя, что указывало на развитие дистресса (рис. 1).
Повышение уровня АКТГ относительно нормативов выявлено у 33,3% пациенток 1-й группы с ограничительным ПП, у 53,8% с эмоциогенным и у 30% - со смешан-
ным (рис. 2). Повышение среднего уровня кортизола выше нормативного уровня (150-660 нмоль/л) было диагностировано во всех подгруппах 1-й группы - у 53,8% пациенток с эмоциогенным типом ПП -на 56% выше верхней границы нормативов (рис. 3)
При смешанном ПП данная тенденция наблюдалась у 50% пациенток, превышение верхней границы нормы составило 27%. У 33,3% подростков с экстернальным типом уровень кортизола превышал норму на 30%, у 16,7% девочек с ограничительным ПП - на 47% (см. рис. 3).
У пациенток 2-й группы средние показатели ПРЛ превысили верхнюю границу нормативов и значения контрольной группы в 1,63 раза (р<0,05), что согласуется с данными литературы о повышении уровня пролактина у 38,8% детей с ожирением [20]. У 20% девочек 2-й группы выявлено повышение показателей АКТГ на 22% относительно верхней границы нормы (см. рис. 2). Уровень кортизола в группе сравнения превышал средние контрольные значения в 1,3 раза (р<0,05) (см. рис. 3).
Активация гипофизарно-надпочечни-ковой оси была выявлена у подростков с ожирением 1-й и 2-й групп (табл. 1). Средний уровень 17ГОП в 1-й группе был выше показателей группы контроля и нор-
%
Эмоциогенное Экстернальное Ограничительное Смешанное 2-я группа ПП ПП ПП ПП
■ Высокий уровень □ Норма
Рис. 3. Показатели концентрации кортизола в плазме крови у пациенток 1-й и 2-й групп с учетом типа пищевого поведения (ПП)
Таблица 1. Результаты исследования показателей гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой системы у пациенток исследуемых групп
#
Показатель 1-я группа (0=84) 2-я группа (п=30) Группа контроля (0=25)
эмоциогенное ПП (0=26) экстернальное ПП (0=6) ограничительное ПП (0=12) смешанное ПП (п=40)
АКТГ (пг/мл) 43,2 (62,1; 40,4)* 42 (45,5;41,1)* 47,15 (63,1 ;37,7)* 51,2 (67,5;38,4)* 42,6 (67,3; 39,7) * 14,9 (16,7; 12,8)
Кортизол (нмоль/л) 681,5 (977,5; 491,3)* 528 (862,5; 512) 530 (696; 500) 680 (789; 580)* 628,5 (719; 539) * 490 (513; 430)
Тестостерон (нг/мл) 3,55 (4,7; 1,9)* 3,9 (4,5; 3,7)* 2,95 (3,4; 2,4)* 3,4 (3,7; 2,4)* 3,1 (3,9; 2,3) * 0,9 (0,7; 1,0)
17 ГОП (нг/мл) 1,8 (3,9; 1,1)* 2,4 (3,1; 1,8)* 1,05 (1,6; 0,8) 1,2 (1,6; 1,2)* 1,2 (2,2; 0,7) 0,7 (1,0; 0,5)
Ф
*Статистически обоснованные различия (р<0,05) с показателями контрольной группы девочек-подростков.
мативных значений (0,4-1,02 нг/мл), причем наивысшие показатели выявлялись у пациенток с экстернальным и эмоциоген-ным типами ПП - в 3,4 и 2,6 раза соответственно превышающие показатели контроля (р<0,05). Во 2-й группе уровень 17ГОП был также повышен - в 1,7 раза относительно контроля (р<0,05) и нормативов (см. табл. 1).
Показатели тестостерона в обеих группах были выше нормативов (0,1-1,2 нг/мл) и контроля (см. табл. 1). Наибольшие значения отмечались также у пациенток с экстернальным и эмоциогенным типами
ПП - в 4,3 и 4 раза соответственно превышающие показатели контроля (р<0,05). В других подгруппах средние значения также были выше, чем у здоровых подростков: при ограничительном типе -в 3,3 раза (р<0,05), при смешанном -в 3,8 раза (р<0,05). Во 2-й группе данный показатель был в 3,4 раза выше контроля (р<0,05).
Исследование тиреоидного статуса выявило более выраженное его нарушение в виде явлений первичного гипотиреоза и тенденции к формированию аутоиммунной тиреопатии у пациенток 2-й
#
группы (40% случаев). Повышение уровня ТТГ также было выявлено у 35% пациенток 1-й группы со смешанным ПП, 23% - с эмоциогенным, 16,7% - с ограничительным и экстернальным.
Таким образом, среди эндокринных нарушений наиболее значимыми у пациенток с ожирением 1-й и 2-й групп были активация гипоталамо-гипофизарно-над-почечниковой оси и гиперандрогенемия. A.L. Hirschberg в своем исследовании указала на участие андрогенов в патофизиологии абдоминального ожирения у женщин и на их роль в развитии расстройств пищевого поведения путем стимуляции аппетита [21]. В.А. Петеркова и соавт. описали небольшое увеличение секреции АКТГ при суточном мониторировании у детей с ожирением [22].
Показатели тестостерона, 17-ГОП, кор-тизола, АКТГ были выше в 1-й группе пациенток, что говорит о более выраженной активации гипоталамо-гипофи-зарно-надпочечниковой оси при расстройствах менструаций и нарушениях пищевого поведения, что согласуется с данными литературы [23]. Вероятно, это связано с тем, что пациентки с данными нарушениями находятся в состоянии дистресса. При хроническом психогенном стрессе гипоталамо-гипофизарно-над-почечниковая ось постоянно находится в активированном состоянии, что сопровождается повышенной продукцией корти-зола [24]. Длительная гиперкортизолемия снижает чувствительность глюкокортико-идных рецепторов нейронов гипофиза и гипоталамуса. В свою очередь, нарастающая стероидрезистентность нарушает механизм обратной связи между активностью ГГН-оси и концентрацией кортизола в кровотоке, что приводит к неограниченной продукции кортикотро-пин-рилизинг гормона и АКТГ [25].
У пациенток 1-й группы была выявлена гиперлептинемия, причем сывороточный уровень лептина во всех подгруппах 1-й группы достоверно превышал пока-
затели 2-й и контрольной групп (табл. 2, рис. 4). Следует отметить, что статистически обоснованных различий в ИМТ у пациенток 1-й и 2-й групп выявлено не было. Наиболее высокие значения сывороточного содержания лептина, в 9,2 раза превышающие уровень контроля (р<0,05) и в 3,6 раза показатель группы сравнения (р<0,05), были выявлены у пациенток с ограничительным пищевым поведением (см. табл. 2, рис. 4).
Во 2-й группе уровень лептина в 2,7 раза превышал показатель здоровых подростков (р<0,05) (см. табл. 2, рис. 4).
Различия в показателях лептина у пациенток с избыточной массой тела и подростков с нормальным ИМТ соответствуют данным литературы. В.О. Андреева и соавт. (2011) отметили положительную корреляционную связь между уровнем лептина и ИМТ [26]. R. Miller (2014) отметил более высокий уровень лептина у пациенток с эпизодами переедания и потерей контроля над приемом пищи, сохраняющийся даже после снижения массы тела, что согласуется с данными, полученными в нашем исследовании [27]. Выявленные в нашем исследовании более высокие показатели лептина при ограничительном пищевом поведении согласуются с данными Н.А. Крапивиной и соавт. (2004), обнаружившими прямую корреляционную связь между уровнем лептина и степенью выраженности ограничительного пищевого поведения [28].
Исследование рецептора лептина обнаружило, что у пациенток 1-й группы во всех подгруппах данный показатель был ниже, чем во 2-й группе и в группе контроля (см. табл. 2, рис. 4). Наиболее низкие показатели отмечались у подростков с ограничительным пищевым поведением: в 1,6 раза ниже группы сравнения (р<0,05) и в 1,7 раза ниже группы контроля (р<0,05) (см. табл. 2, рис. 4). Полученные результаты согласуются с исследованиями других авторов о снижении уровня рецептора леп-тина при ожирении [29].
Таблица 2. Исследование концентрации лептина, нейропептидов и нейромедиаторов в крови обследованных больных
Показатель 1-я группа(п=84) 2-я группа (п=30) Группа контроля (п=25)
эмоциогенное ПП (п=26) экстернальное ПП (п=6) ограничительное ПП (п=12) смешанное ПП (п=40)
ИМТ (кг/м2) 32 (33;30)* 33 (37,2; 29,5)* 32* (33,7;29,5) 29 (34,4; 27,1)* 29 (30,3;27,5) * 19,5 (18,4; 21,2)
Лептин (нг/мл) 37, 7** (61,3; 36,5) 44,45** (59,3; 43,2) 92,9 (126,0; 78,7)** 51,4 ** (59; 47,2) 27, 7 (33,6; 12,2) * 10,1 (20,7; 7,7)
Рецепторы лептина 14,02 (15,7; 12,4)* 11,2 (12,5; 9,6)** 10,4 (12,4; 9,98)** 13,4 (15,7; 9,8)** 16,8 (19,8; 14,5) 17, 6 (24,2; 14,4)
Несфатин 296,1 *♦ (355,7; 187,9) 138,2 * (153,4; 70,4) 143,4 (207,8; 114,0) 97,9 ** (319,7; 52,3) 184,5 (271,1; 41,0) 147,5 (209,7; 42,6)
Обестатин 2,97 (3,0; 2,8) 2,9 (3,1; 2,1) 2,9 (3,1; 2,7) 2,84 (3; 2,6) 2,9 (5,4; 2,8) 3,01 (4,2; 2,9)
ПОМК 19,8 (25,8; 15,9) 21,3 (27,1; 17,3) 23,1 (26,8; 20,9) 23,5 (26,6; 19,1) 20,95 (22,9; 16,6) 22,3 (24,2; 18,5)
NPY 0,57 (0,99; 0,5)** 0,71 (0,92; 0,6) 0,38 (0,5; 0,2)** 0,5 (0,57; 0,4)** 0,73 (0,96; 0,3) 0,76 (0,95; 0,6)
CART 2097,6 (3414,6; 931,2)** 1529,1 (1871,1; 1187,2)** 1800,3 (4416,2; 872, 5)* 1686 (4553,4; 844,2)* 942,68 (2207,4; 598,73) 862,42 (1658,5; 776,4)
0
Примечание. р<0,05; *с показателями контрольной группы девочек-подростков; ♦ с показателями группы сравнения.
Группа контроля 2-я группа Смешанное ПП Ограничительное ПП Экстернальное ПП Эмоциогенное ПП
20
В
/
40
/ 60
80
/ 100
Рис. 4. Показатели содержания лептина в плазме крови у пациенток 1-й и 2-й групп (нг/мл) с учетом типа пищевого поведения (ПП)
Уровень ЫРУ у пациенток во всех подгруппах 1-й группы был ниже показателей 2-й группы и группы контроля, что свидетельствует о подавлении продукции ЫРУ в условиях гиперлептинемии при нарушении ПП (см. табл. 2). Наибольшее снижение ЫРУ наблюдалось у паци-
енток с ограничительным типом ПП -в 1,9 раза относительно показателей 2-й группы (р<0,05) и в 2 раза по сравнению с контролем (р<0,05). К.А. Gendall и соавт. обнаружили изменения уровня лептина, ЫРУ и пептида УУ у женщин, страдающих нервной анорексией и були-
#
мией, и сделали вывод, что эти изменения, вероятно, вторичны по отношению к нарушениям ПП [30].
В ходе исследования нами было выявлено, что уровень несфатина-1 в 1-й группе отличался от значений групп сравнения и контроля (см. табл. 2, рис. 5). При этом результаты были неравнозначны. Так, у пациенток с эмоциогенным ПП данный показатель превышал значения группы сравнения и контроля в 1,6 (р<0,05) и 2 раза соответственно (р<0,05), напротив, в остальных подгруппах значения несфатина-1 были снижены (см. табл. 2). При смешанном типе ПП уровень несфа-тина-1 был ниже, чем в группах сравнения и контроля, в 1,9 раза (р<0,05) и 1,5 раза (р<0,05) соответственно. При экс-тернальном и ограничительном типах ПП уровень несфатина-1 не имел статистически обоснованных различий с показателями группы сравнения и контроля (р>0,05) (см. табл. 2, рис. 5).
Во 2-й группе уровень несфатина-1 достоверно не различался с показателями здоровых подростков (р>0,05) (см. табл. 2, рис. 5).
Выявленное у пациенток с эмоциоген-ным ПП повышение сывороточного уровня несфатина-1 согласуется с данными лите-
ратуры об ассоциированности гиперпродукции данного нейропептида с развитием ожирения [18] и формированием синдрома поликистозных яичников [31]. H.Gunay и соавт. обнаружили снижение уровня несфатина-1 у пациентов с генерализованным тревожным расстройством [32], что объясняет низкие значения данного показателя в подгруппе со смешанным ПП, где выявлен высокий уровень тревоги.
Анализируя показатели CART, мы выявили их повышение у пациенток 1-й группы по сравнению с 2-й группой и контролем (см. табл. 2, рис. 6). Наиболее высокие значения выявлялись в подгруппах с эмоциогенным и ограничительным ПП. При эмо-циогенном типе уровень CART был выше, чем в группе сравнения, в 2,2 раза (р<0,05) и в 2,4 раза выше, чем в группе контроля (р<0,05), при ограничительном -в 1,9 (р<0,05) и 2 раза соответственно (р<0,05). Показатели 2-й группы не имели статистически достоверных различий с показателями здоровых подростков (р>0,05) (см. табл. 2, рис. 6).
Вероятно, это связано с большей частотой психопатологических расстройств в данных подгруппах, таких как тревога и депрессия, при которых происходят увеличение экспрессии CART в гипоталамусе
Группа контроля 2-я группа Смешанное ПП Ограничительное ПП Экстернальное ПП Эмоциогенное ПП
0
50
100
450
200
250
■
300
Рис. 5. Показатели уровня несфатина-1 у пациенток 1-й и 2-й групп (нг/мл) с учетом пищевого поведения (ПП)
Группа контроля 2-я группа Смешанное ПП Ограничительное ПП Экстернальное ПП Эмоциогенное ПП
0
500
1000
1500
2000
/ 2500
Рис. 6. Показатели содержания CART в плазме крови у пациенток 1-й и 2-й групп (нг/мл) с учетом пищевого поведения (ПП)
и гиперпродукция кортикотропин-рилизинг гормона, что, в свою очередь, стимулирует высвобождение АКТГ и глюкокортикои-дов [33]. L.Xu и соавт. обнаружили более выраженное повышение уровня CART под влиянием действия хронического стресса [34].
Анализируя полученные результаты, мы выявили определенные закономерности. Так, для эмоциогенного типа ПП были характерны повышения всех 3 стрессовых гормонов (АКТГ, кортизола, ПРЛ) (см. табл. 1), гипернесфатинемия и повышение уровня CART (см. табл. 2).
У пациенток с экстернальным ПП на первый план выходила активация гипофи-зарно-надпочечниковой оси с повышением уровня кортизола и 17ГОП.
В подгруппе с ограничительным ПП также отмечалось повышение гормонов стресса (АКТГ и кортизол), кроме этого были характерны выраженные гиперлеп-тинемия и снижение уровня NPY.
У пациенток со смешанным ПП в результате сочетания разных типов ПП отмечалась сглаженность нейроэндокринных изменений, четкие закономерности не выявлялись, однако, как и для других подгрупп, была характерна активация гипота-ламо-гипофизарно-надпочечниковой оси.
При проведении корреляционного анализа мы обнаружили подтверждение связей типов ПП с нейроэндокринными сдвигами. Так, средний балл по субшкале опросника DEBQ для оценки эмоциогенного поведения коррелировал с уровнем несфатина-1 (р=0,5, р<0,05) и CART (р=0,46, р<0,05). Средний балл по субшкале опросника DEBQ для оценки экстернального поведения коррелировал с уровнем пролактина (р=-0,53, р<0,05) и уровнем CART (р=0,5, р<0,05), средний балл по субшкале для оценки ограничительного поведения имел связь с уровнем ЛГ (р=0,4, р<0,05) и NPY (р=-0,34, р<0,05). Таким образом, выявленные корреляционные связи подтверждали связь типов пищевого поведения с нейроэндокринными расстройствами.
Выводы
1. Наибольшие нейроэндокринные нарушения характерны для пациенток с эмо-циогенным и ограничительным типами ПП, что обусловлено активацией стресс-реа-лизующих механизмов с участием гипота-ламо-гипофизарно-адреналовой системы, повышением выработки CART, снижением продукции NPY и дофаминового контроля секреции пролактина.
2. Выявленная гипоталамическая дисфункция у пациенток 2-й группы указывает на формирование дистресса и их угрожа-емость как по развитию овариальной дисфункции, так и по нарушению ПП.
3. Установленные нейроэндокринные отличия при различных типах ПП и обнару-
женные корреляционные связи обусловливают целесообразность проведения дальнейших исследований в данном направлении с целью разработки дифференцированной тактики лечения девушек-подростков с избыточной массой тела и олигоаменоре-ей в зависимости от типа ПП.
Сведения об авторах
Ткаченко Наталья Владимировна - врач-психиатр ФГБУ «Ростовский научно-исследовательский институт акушерства и педиатрии» Минздрава России, младший научный сотрудник акушерско-гинекологического отдела (Ростов-на-Дону) E-mail: tnvtsa@rambler.ru
Андреева Вера Олеговна - доктор медицинских наук, главный научный сотрудник акушерско-гинекологического отдела ФГБУ «Ростовский научно-исследовательский институт акушерства и педиатрии» Минздрава России, младший научный сотрудник акушерско-гинекологического отдела (Ростов-на-Дону) E-mail: vandreyeva@mail.ru
Заика Владимир Григорьевич - доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой психиатрии ГБОУ ВПО «Ростовский государственный медицинский университет» Минздрава России (Ростов-на-Дону) # E-mail: zaika1947@qip.ru
Андреев Алексей Сергеевич - кандидат медицинских наук, заведующий психиатрическим отделением № 2 ГБУ Ростовской области «Психоневрологический диспансер» (Ростов-на-Дону) E-mail: bigboss@hotbox.ru
Лев Любовь Михайловна - младший научный сотрудник акушерско-гинекологического отдела ФГБУ «Ростовский научно-исследовательский институт акушерства и педиатрии» Минздрава России, младший научный сотрудник акушерско-гинекологического отдела (Ростов-на-Дону) E-mail: lubalev@mail.ru
Литература
1. Давыдова А.В., Логачев М.Ф. Актуальные проблемы развития повышенной массы тела и ожирения у детей и подростков // Дет. больница. 2014. № 1. С. 31-36.
2. Громова О.А., Федотова Л.Э., Гришина Т.Р. и др. Роль магния в формировании метаболического синдрома, коррекции избыточного веса и ожирения у детей и подростков // Педиатрия. Журнал им. Г.Н. Сперанского. 2014. Т. 93, № 2. С. 123-133.
3. Stunkard A.J. et al. Two forms of disordered eating in obesity: binge eating and night eating // Int. J. Obes. 2003. Vol. 27. P. 1-12.
4. Вознесенская Т.Г. Расстройства пищевого поведения при ожирении и их коррекция // Ожирение и метаболизм. 2004. № 2. С. 2-6.
5. Салмина-Хвостова О.И. Профилактика нарушений пищевого поведения среди студентов Новокузнецка с применением психологического тренинга // Профилакт. мед. 2010. № 1. С. 13-16.
6. Андреева В.О., Линде В.А., Левкович М.А. и др. Роль адипо-цитокинов в генезе овариальной дисфункции при ожирении у девочек-подростков // Репродукт. здоровье детей и подростков. 2014. № 3. С. 51-59.
7. Машталова А.А. Роль факторов роста и маркеров апоптоза в патогенезе маточных кровотечений пубертатного периода : автореф. дис. ... канд. мед. наук. СПб., 2012.
8. Панков Ю.А. Мутации в генах лептина и его медиаторов: индукция ожирения в сочетании с разной патологией // Пробл.эндокринол.2013. № 2. С.49-59.
9. Корнеева Е.В. Роль грелина и лептина в регуляции массы тела у пациентов с метаболическим синдромом // Вестн. новых мед. технологий. 2014. Т. 21, № 1. С. 3639.
10. Боева Л.Н., Догадин С.А., Екимова М.В. Роль адипокинов в нейроэндокринной регуляции энергетического обмена // Сибир. мед. обозр. 2010. Т. 66, № 6. С. 3-7.
11. Lin E.J. Neuropeptides as therapeutic targets in anxiety disorders // Curr. Pharm. Des. 2012. Vol. 18, N 35. P. 57095727.
12. Zegers D. et al. Identification of mutations in the NUCB2/nesfatin gene in children with severe obesity // Mol. Genet. Metab. 2012. Vol. 107, N 4. P. 729-734.
13. Finelli С. Rossano R., Padula M.C. et al. Nesfatin-1: role as possible new anti-obesity treatment // EXCLI J. 2014. Vol. 13. P. 586-591.
14. Anik A., Сatli G., Abaci A. et al. Fasting and postprandial levels of a novel anorexigenic peptide nesfatin in childhood obesity // J. Pediatr. Endocrinol. Metab. 2014. Vol. 27, N 7-8. P. 579800.
15. Zhang Z., Li L., Yang M. et al. Increased plasma levels of nesfatin-1 in patients with newly diagnosed type 2 diabetes mellitus // Exp. Clin. Endocrinol. Diabetes. 2012. Vol. 120, N 2. P. 91-95.
16. Zhang J.V., Ren P.G., Avsian-Kretschmer O. et al. Obestatin, a peptide encoded by the ghrelin gene, opposes ghrelin's effects on food intake // Science. 2005. Nov 11. Vol. 310. P. 996999.
17. Bloem B., Xu L., Morava E. et al. Sex-specific differences in the dynamics of cocaine- and amphetamine-regulated transcript and nesfatin-1 expressions in the midbrain of depressed suicide victims vs. controls // Neuropharmacology. 2012. Vol. 62, N 1. P. 297-303.
18. Hofmann T., Ahnis A., Elbelt U. et al. NUCB2/nesfatin-1 is associated with elevated levels of anxiety in anorexia nervosa // PLoS One. 2015. Vol. 10, N 7. P. 1-15.
19. Strein T.V., Frijters J.E.R., Bergers G.P.A. The Dutch Eating Behavior Questionnaire (DEBQ) for assessment of restrained, emotional, and external eating behavior // Int. J. Eat. Disord. 1986. Vol. 5, N 2. P. 295-315.
20. Щадрин С.А., Статова А.В. Распространенность и характеристика нарушений жирового обмена у детей Красно-
дарского края // Ожирение и метаболизм. 2014. Т. 11, № 1. С. 38-41.
21. Hirschberg A.L. Sex hormones, appetite and eating behaviour in women // Maturitas. 2012. Vol. 71, N 3. P. 248-256.
22. Петеркова В.А., Ремизов О.В. Ожирение в детском возрасте // Ожирение и метаболизм. 2004. № 1. С. 17-23.
23. Vaz Leal F., Ramos-Fuentes M. I., Rodriguez-Santos L. et al. Neurobiological and clinical variables associated with alcohol abuse in bulimia nervosa // Eur. Eat. Disord. Rev. 2015. Vol. 23, N 3. P. 185-192.
24. Пухальский А.Л., Шмарина Г.В., Алешкин В.А. Иммунологические нарушения и когнитивный дефицит при стрессе и физиологическом старении. Ч. I: Патогенез и факторы риска // Вестн. РАМН. 2014. № 5-6. С. 14-22.
25. Bornstein S.R., Engeland W.C., Ehrhart-Bornstein M., Herman J.P. Dissociation of ACTH and glucocorticoids // Trends Endocrinol. Metab. 2008. Vol. 19, N 5. P. 175-180.
26. Андреева В.О., Шабанова Л.Ю. Тактика ведения девочек-подростков с дисфункцией яичников и избыточной массой тела // Репродукт. здоровье детей и подростков. 2011. № 1. С. 26-35.
27. Miller R.m Tanofsky-Kraff M., Shomaker L.B. et al. Serum leptin and loss of control eating in children and adolescents // Int. J. Obes. 2014. Vol. 38, N 3. P. 397-403.
28. Крапивина Н.А., Артымук Н.В., Тачкова О.А. Особенности пищевого поведения и личностно-эмоциональной сферы у женщин репродуктивного возраста с ожирением // Успехи соврем. естествознания. 2004. № 2. С. 45-46.
29. Романцова Т.И., Волкова Г.Е. Лептин и грелин: антагонизм и взаимодействие в регуляции энергетического обмена // Ожирение и метаболизм. 2005. № 2. С. 2-9.
30. Gendall K.A., Kaye W.H., Altemus M. et al. Leptin, neuropeptide Y, and peptide YY in long-term recovered eating disorder patients // Biol. Psychiatry. 1999. Vol. 46, N 2. P. 292-299.
31. Ademoglu E., Gorar S., Carlioglu A. et al. Plasma nesfatin-1 levels are increased in patients with polycystic ovary syndrome // J. Endocrinol. Invest. 2014. Vol. 37, N 8. P. 715-719.
32. Gunay H. Decreased plasma nesfatin-1 levels in patients with generalized anxiety disorder // Psychoneuroendocrinology. 2012. Vol. 37, N 12. P. 1949-1953.
33. Job M.O, McNamara I.M., Kuhar M.J. CART peptides regulate psychostimulants and may be endogenous antidepressants // Curr. Neuropharmacol. 2011; Vol. 9, N 1. P. 12-16.
34. Xu L., Bloem B., Gaszner B., et al. Stress-related changes in the activity of cocaine- and amphetamine-regulated transcript and nesfatin neurons in the midbrain non-preganglionic Edinger-Westphal nucleus in the rat // Neuroscience. 2010. Vol. 170, N 2. P. 478-488.
References
#
1 . Davydova A.V., Logachev M.F. Actual problems of development
of overweight and obesity In children and adolescents/ Detskaya bol'nitsa [Children's Hospital]. 2014. Vol. 1: 31-6. (In Russian)
2 . Gromova O.A., Fedotova L.E., Grishinai T.R., et al. The role
of magnesium in the formation of the metabolic syndrome, correction of overweight and obesity in children and adolescents. Pediatriya . Zhurnal im. G.N. Speranskogo [Pediatrics. The journal named after G.N. Speransky]. 2014. Vol. 93, N 2: 123-33. (in Russian)
3. Stunkard A.J., et al. Two forms of disordered eating in obesity: binge eating and night eating/ Int J Obes. 2003; Vol. 27: 1-12.
4. Voznesenskaya T.G. Eating disorders in obesity and their correction. Ozhirenie i metabolism [Obesity and Metabolism]. 2004; Vol. 2: 2-6. (in Russian)
5. Salmina-Khvostova O.I. Prevention of eating disorders among students of Novokuznetsk with psychological training. Profilak-ticheskaja medicina [Preventive Medicine]. 2010; Vol. 1: 13-6. (in Russian)
6. Andreeva V.O. Linde V.A., Levkovich M.A The role of adipocy-tokines in the pathogenesis of ovarian dysfunction in obese adolescents. Reproduktivnoe zdorove detey i podrostkov [Pediatric and Adolescent Reproductive Health]. 2014; Vol. 3: 51-9. (in Russian)
7. Mashtalova A.A. The role of growth factors and markers of apoptosis in the pathogenesis of uterine bleeding puberty: Autoabstract of Diss. SPb., 2012. (in Russian)
8. Pankov Yu.A. Mutations in the genes of leptin and its mediators: induction of obesity in conjunction with different pathologies. Problemy endokrinologii [Problems of Endocrinology]. 2013; Vol. 2: 49-9. (in Russian)
9. Korneeva, E.V. The role of ghrelin and leptin in the regulation of body weight in patients with the metabolic syndrome. Vestnik novyh medicinskih tehnologij [Bulletin of New Medical Technologies]. 2014; Vol. 21, N 1: 36-9. (in Russian)
10. Boeva, L.N., Dogadin S.A., Ekimova M.V.The role of adipo-kines in the neuroendocrine regulation of energy metabolism. Sibirskoe medicinskoe obozrenie. [Siberian Medical Review]. 2010; Vol. 66, N 6: 3-7. (in Russian)
11. Lin E.J. Neuropeptides as therapeutic targets in anxiety disorders. Curr Pharm Des. 2012. Vol. 18, N 35: 5709-27.
12. Zegers D., et al. Identification of mutations in the NUCB2/nesfa-tin gene in children with severe obesity. Mol Genet Metab. 2012; Vol. 107 (4): 729-34.
13. Finelli S., Rossano R., Padula M.C., et al. Nesfatin-1: role as possible new anti-obesity treatment. EXCLI J. 2014; Vol. 13: 586-91.
14. Anik A., Catli G., Abaci A., et al. Fasting and postprandial levels of a novel anorexigenic peptide nesfatin in childhood obesity. J Pediatr Endocrinol Metab. 2014; Vol. 27 (7-8): 579-800.
15. Zhang, Z., Li L., Yang M., et al. Increased plasma levels of nesfa-tin-1 in patients with newly diagnosed type 2 diabetes mellitus. Exp Clin Endocrinol Diabetes. 2012; Vol. 120, N 2: 91-5.
16. Zhang, J. V., Ren PG, Avsian-Kretschmer O., et al. Obestatin, a peptide encoded by the ghrelin gene, opposes ghrelin's effects on food intake. Science. 2005; Vol. 11: 996-9.
17. Bloem, B., Xu L., Morava E., et al. Sex-specific differences in the dynamics of cocaine- and amphetamine-regulated transcript and nesfatin-1 expressions in the midbrain of depressed suicide victims vs. controls. Neuropharmacology. 2012; Vol. 62 (1): 297-303.
18. Hofmann T., Ahnis A., Elbelt U., et al. NUCB2/nesfatin-1 Is Associated with Elevated Levels of Anxiety in Anorexia Nervosa. PLoS One. 2015; Vol. 10 (7): 1-15.
19. Strein T.V., Frijters J.E.R., Bergers G.P.A. The Dutch Eating Behavior Questionnaire (DEBQ) for assessment of restrained, emotional, and external eating behavior. Int J Eat Disord. 1986; Vol. 5 (2): 295-315.
20. Shhadrin, S.A., Statova A.V. Prevalence and characteristics of lipid metabolism disorders in children Krasnodar Territory. Ozhirenie i metabolism [Obesity and Metabolism]. 2014. Vol. 11, N 1: 38-41. (in Russian)
21. Hirschberg A.L. Sex hormones, appetite and eating behaviour in women. Maturitas. - 2012; Vol. 71 (3): 248-56.
22. Peterkova V.A., Remizov O.V. Obesity in childhood. Ozhirenie i metabolism [Obesity and Metabolism]. 2004; Vol. 1: 17-23. (in Russian)
23. Vaz Leal F., Ramos-Fuentes M. I., Rodriguez-Santos L., et al. Neurobiological and Clinical Variables Associated with Alcohol Abuse in Bulimia Nervosa. Eur Eat Disord Rev. 2015; Vol. 23 (3): 185-92.
24. Puhal'skij A.L., Shmarina G.V., Aleshkin V.A. Immunological disorders and cognitive deficits in stress and physiological aging. Part I: Pathogenesis and risk factors. Vestnik Rossijskoj akademii medicinskih nauk [Bulletin of the Russian Academy of Medical Sciences]. 2014; Vol. 5-6: 14-22. (in Russian)
25. Bornstein S.R., Engeland W.C., Ehrhart-Bornstein M., Herman J.P. Dissociation of ACTH and glucocorticoids. Trends Endocrinol Metab. 2008; Vol. 19 (5): 175-80.
26. Andreeva V.O., Shabanova L.U. Tactics of adolescent girls with ovarian dysfunction and overweight. Reproduktivnoe zdorove detey i podrostkov [Pediatric and Adolescent Reproductive Health]. 2011; Vol. 1: 26-35. (in Russian)
27. Miller R. Tanofsky-Kraff M., Shomaker LB., et al. Serum leptin and loss of control eating in children and adolescents. Int J Obes. 2014; Vol. 38 (3): 397-403.
28. Krapivina N.A., Artymuk N.V., Tachkova O.A..Features eating behavior and personality-emotional sphere of women of reproductive age with obesity. Uspehi sovremennogo estestvoznanija [The Success of Modern Science]. 2004; Vol.2: 45-6. (in Russian)
29. Romantsova T.I., Volkova G.E. Leptin and ghrelin: antagonism and cooperation in the regulation of energy metabolism. Ozhi-renie i metabolism [Obesity and Metabolism]. 2005; Vol. 2: 2-9. (in Russian)
30. Gendall, K.A., Kaye WH, Altemus M., et al. Leptin, neuropeptide Y, and peptide YY in long-term recovered eating disorder patients. Biol Psychiatry. 1999; Vol. 46 (2): 292-9.
31. Ademoglu E., Gorar S., Carlioglu A. et al. Plasma nesfatin-1 levels are increased in patients with polycystic ovary syndrome. J Endocrinol Invest. 2014; Vol. 37 (8): 715-9.
32. Gunay H. Decreased plasma nesfatin-1 levels in patients with generalized anxiety disorder. Psychoneuroendocrinology. 2012; Vol. 37 (12): 1949-53.
33. Job M.O., McNamara I.M, Kuhar M.J. CART Peptides Regulate Psychostimulants and May be Endogenous Antidepressants. Curr Neuropharmacol. 2011; Vol. 9 (1): 12-6.
34. Xu L., Bloem B.,Gaszner B., et al. Stress-related changes in the activity of cocaine- and amphetamine-regulated transcript and nesfatin neurons in the midbrain non-preganglionic Edinger-Westphal nucleus in the rat. Neuroscience. 2010; Vol. 170 (2): 478-88.
