CC BY
11НЕВЫКЛЮЧАЕМОЕ НАБЛЮДЕНИЕ
Это термин впервые употребил Игорь Травин. Сначала на одной, потом на другой научной конференции.1 Термин еще не успел прижиться, но, будем надеяться, это произойдет. Мне кажется, он очень подходит к тому, что сейчас предлагается вниманию читателей «Телескопа».
Включенное наблюдение (как, впрочем, и наблюдающее участие) предполагает некую исследовательскую задачу, которую социолог себе ставит и реализует доступными ему средствами. А если прямой такой задачи нет? Но социолог, как и все другие, естественно включенный в социальную жизнь, не может не проявлять к ней привычного познавательного интереса. Участвуя, он наблюдает, наблюдая, рефлексирует. Причем делает все это социологически, может быть, потому, что просто иначе не умеет.
Так художник не может избавиться от привычки наблюдать краски природы или тени на лице, не прикидывая, как бы это могло лечь на холст.
Что является, общим в текстах Бориса Докторова и Владимира Ядова, вошедших в эту подборку? Во-первых, что они принадлежат знаковым фигурам в нашей профессии, так что любая их строчка интересна. Во-вторых, общее в том, что все это происходит с ними самими, притом, что вроде бы «ничего особенного»...
Это не дневниковые записи, и не мини-рассказы, это выбор из потока жизни тех эпизодов, впечатлений, наблюдений, которые могут иметь достоинство модельной ситуации, будь то обыкновенная-необыкновенная школа в калифорнийской «глуши» или «римские каникулы» российского Профессора.
Конечно, это не обязательно «сугубо-социологический» экстракт (хотя возможно и такое). Вместе с тем, американская народная этимология «Гэллап» (потому что «галоп»), равно как и наивно-идеологическая сентенция шугозерской бабуси («живем хуже, чем в Америке») говорят о менталитете обеих культур больше, чем иной академический том.
«Хорошо увиденное частное может всегда считаться общим», - замечал Гете. Вот наши эссеисты и усматривают это частное, в котором - multum non multa (многое, но не много). За то им спасибо. И в большей или меньшей степени ими реализуются «социологическое мышление» (в смысле Галины Саганенко) и «социология как образ жизни» (в смысле Владимира Ильина).
Андрей Алексеев
ЗАМЕТКИ О МОЕЙ АМЕРИКАНСКОЙ ЖИЗНИ
Короткие заметки о некоторых сторонах моей жизни в Америке я хочу назвать «социолого-обывательскими». Социологическая составляющая присутствует в них «по умолчанию». Человек, многие годы работающий в социологии, смотрит на все окружающее как социолог. Профессия очерчивает пространство наблюдений, выбирает сюжеты, фокусирует внимание на людях. Обывательские - потому, что в них нет попытки критического анализа описываемых ситуаций, нет стремления к обобщениям, нет поиска причин, порождающих то, что выбирает и фиксирует сознание. Все сугубо личностно, ограничено границами крошечного калифорнийского городка Фостер Сити и его ближайшего окружения. Все описываемое происходило со мною и во мне.
Писать такие заметки сложно, но заманчиво. Сложно, потому что нарративность не вполне отвечает изложению социологических наблюдений. Заманчиво, так как в хождении по краю чего-то всегда есть вызов.
Две Новогодние истории
Ниже - две подлинные истории, случившиеся со мною в Новогодние ночи. Первая - давняя. Но в силу непонятных для нас механизмов памяти - какие-то неожиданные ассоциации - она вдруг напомнила о себе «третьего дня»... Вторая, относительно недавняя. После ее прочтения будет ясно, почему я вспоминаю ее часто, когда еду в гости, и почти всегда, когда покидаю гостеприимный дом. 1.
Кончался 2000 год, я постепенно углублялся в изучение биографии Джорджа Гэллапа и того, как - мне казалось тогда - из «ничего» возникла современная технология изучения общественного мнения. И Гэллап, и исследователи его поколения пришли к измерению политических установок из маркетинговых исследований, в частности - изучения радиоаудитории. Делали они это
1 См.: Травин И. Невопрошающая Социология или Невынключаемое Наблюдение / Социология вчера, сегодня, завтра. Социологические чтения памяти Валерия Борисовича Голофаста. СПб.: Бильбо, 2008.
с помощью разных приемов, в том числе - дневникового метода. Респондентам высылались или вручались специально подготовленные бланки, в которых они фиксировали время, когда они слушали радиопередачи, и на каких каналах.
Я тогда лишь на ночь покидал электронную сеть, самозабвенно искал все, что хоть краешком касалось творчества Гэллапа. И вдруг, 31 декабря 2000 года мой поиск привел меня к электронному варианту книги «Рейтинг анализ. Теория и практика изучения аудитории» (Rating Analysis. The Theory and Practice of Audience Research). В ней я прочел, что первым, кто систематически изучал дневниковый метод, был Гарнет Гаррисон (Garnet Garrison), начавший свои исследования в 1937 году. Я прикинул, с тех пор прошло 63 года, можно попытаться найти этого исследователя, написать ему, узнать, как все было. Может быть, он встречался с Гэллапом?
Но... через несколько минут я нашел в Сети краткий некролог, сообщалось, что 10 июня 2000 года скончался 88-летний исследователь и практик телевидения Гарнет Гаррисон, и отмечалось: «он разработал систему измерения аудитории с использованием дневников, техники, которая сейчас широко применяется в радио и телевизионной индустриях». Все ясно - Гаррисон в книге и Гаррисон, умерший полгода, назад - один и тот же человек. Поздно я нашел эту информацию, ничего не узнаю о нем.
Я торопился, надо было готовиться к встрече Нового года, но все же перечитал некролог еще раз и, буквально застыл на одной из заключительных фраз: Гаррисон умер в городе Foster City, и там живет его дочь.
Но это же мой город, я живу в нем. Открыл телефонный справочник, нашел фамилию его дочери и ее адрес. Foster City - невелик, но улица, на которой она жила - просто рядом: я мог встретиться Гарнетом Гаррисоном, поговорить с ним, все узнать из «первых уст». Хотел сразу же позвонить его дочери, но было поздно; американцы не отмечают Новый год, для них главный праздник - Рождество.
Утром следующего дня я написал письмо его дочери. Текст начинался со слов: «Уважаемая Патриша Арамендия, вероятно, это письмо покажется Вам Рождественской сказкой, но все в нем - реальная история». Потом - немно-
го о себе, о том, что интересуюсь работами ее отца, что через пару дней ей позвоню...
Когда я позвонил, она, прежде всего, сказала, что все это действительно выглядит неправдоподобно, но теперь она верит. Через пару дней я прогулялся до ее дома, мы с нею долго говорили, она дала мне почитать книгу ее отца и его фото. Я обещал написать про работу ее отца, и сделал это. В марте 2001 года в московском журнала «Broadcasting» была опубликована моя статья «Аудиометрия: истоки, они же уроки», в которой был и краткий рассказ о Гаррисоне, и его фотография. Статью я занес Патрише.
2.
Встретили мы 2007 год в доме моей невестки, немного выпили и около трех ночи поехали домой. Почти у дома я увидел в зеркале заднего обзора возникшую за мною полицейскую машину, она сигналила огнями: остановись. Остановился. Подходит коп и просит выйти. Вышел. Здесь подъехала вторая машина. И началось: Что пили? Сколько? Когда? Что ели? Пройдите по этой линии восемь шагов вперед, повернитесь и восемь шагов назад, закройте глаза, голову - наверх и считайте от 40 до 20, расскажите алфавит, напишите на листке над чертой буквы от A до L, а под чертой от N и до конца... закройте глаза, ноги вместе, разведите руки, коснитесь носа правой рукой, левой.. левой..правой.. Пока один коп тестировал мое состояние другой - попросил ключи от машины, достал из багажника сумку и вынул из кошелька мои водительские права. И вот здесь - самое главное, дуйте в трубку. Подул, а мысли в голове самые черные. Но оказалось, что за два часа после выпивки, игры с внучкой в «морской бой» и чашки чая все нормализовалось. Я сказал им, что в полночь выпил лишь бокал шампанского, про «кактусовку», уважаемую мною текилу, промолчал. Отпустили, отдали права, поздравили с Новым Годом...
Приехал домой, хотел здесь же напиться, но не сделал этого, хотя от проверки на дороге, да и холодно было ночью, меня трясло...
Все окончилось хорошо, однако осадок остался.
Парадокс Зои Цукерман
Сегодня я приехал в Стэнфордский медицинский центр на час раньше, чем надо было. День был прекрасный, жарко. Запарковался и пошел в центральное здание (фото). Купил в кафе стакан кофе и сел в небольшом саду. Все хорошо, но все столики были под тентами, а я люблю пожарче. Со мною рядом сидела американка, явно старше 70 лет, и из большого стакана пила ледяную воду. Она удивилась тому, что я в такую жару пил горячий кофе, а я - не менее тому, что она - пила холоднущую воду и жевала кусочки льда. Потом она ушла, я посидел немного один, и в моей памяти слиплись две истории. Одна -старая. Другая - недавняя. Начну со второй.
Пару месяцев назад я решил проконсультироваться с глазным врачом, работаю-то я много. Позвонил в Стэнфордскую глазную клинику, мне назначили день, когда
я должен встретиться с доктором Фишером. Хорошо, думаю, и представил его как постаревшего Роберта Фишера: высокий мужчина, рыжеватый, с бородой. Настал мой день... приехал .. сначала всякая бумажная работа, потом сестра проверила мое зрение и отвела в кабинет.
А у нас так: у врача есть два-три кабинета, пациенты его ждут в них, а он - переходит из одного кабинета в другой.. день был жаркий, я был лишь в рубахе. Посидел минут двадцать, кондиционер нагнал холод. Подошел к сестре и попросил одеяло. Она и глазом не моргнула, достала из шкафа с подогревом свежее хлопковое одеяло. Вернулся в кабинет, я рано встаю, а здесь было уже часа 2-3 - пригрелся и слегка отключился... очнулся, когда доктор уже заходил в кабинет. Представился, мы поговорили минут десять. Все завершалось, а я думал, к кому же я попал? Передо мною-то была молодая китаянка. Она представилась еще раз: «Доктор Сьюзен Фишер», я сказал, что представлял, что будет мужчина и описал его. Она: «Похож на моего мужа». Я говорю: «Ну значит, в моих представлениях я был не очень далек от действительности».
А вот вторая история: имена в ней реальные, люди -реальные... ситуация - чуть-чуть модельная. Было это, скажем, в конце 90-х, когда в Петербурге электронная почта еще не стала обыденностью. Звоню я моему племяннику в субботу вечером и прошу его утром в понедельник встретить в Пулково мою знакомую Зою Цукерман с сыном Мишей. Сказал про рейс, назвал время, хотел немного описать Зою, но телефонная связь прервалась, и до утра понедельника я не смог перезвонить племяшу. Он - человек обязательный, явно отправится в аэропорт... Как он представляет людей, которых должен встретить? Верно представить их он не мог...
Зоя Цукерман - невысокая, ладненькая китаянка, тогда ей было лет 35, Мише - лет 12-13, тощий подросток.
Зоя родилась в Китае, в семье настоящих коммунистов. Отлично училась в школе, изучала русский язык. Потом наступили времена, когда коммунистам надо было убираться из Китая. Так с родителями она оказалась в Сан-Франциско. Изучала в университете финансы, но и русский язык не забывала. И вот в библиотеке встретилась с недавно приехавшим из Черновиц отличником-переотличником Сашей Цукерманом, недавно закончившим очень сильный математический факультет Харьковского университета. Впали они в любовь, поженились. Так китайская девушка стала Зоей Цукерман.
Обычная американская история. Миша в то время переживал драму самоидентификации. С китайскими дедушкой и бабушкой он говорил на их языке. С Сашиными родителями - на русском. Со своими родителями и в школе - на английском. Через год-два он решил: «Я - американец». Языки он немного помнит, но его образ жизни -типично американский.
Первые дни в необычной школе, «Одиссея-1»
В США нет единого дня начала занятий в школах, у моей внучки этот учебный год начался сегодня, 25 августа 2009 года. Это - ее новая школа, и ее название «Odyssey». Почему именно это имя дал ей ее основатель и директор, я пока не знаю. Возможно, потому что Одиссей был многосторонне развитой личностью (noÄ/öxponov ävspog). Номер «1» в названии очерка я поставил, так как хочу в течение тех лет, что моя внучка будет учиться в этой школе, записывать мои наблюдения. Уж очень необычная школа.
Мое знакомство с «Одиссеей» началось с того, что, зная адрес, я с трудом ее нашел. Уединенное здание самого что ни есть сельского типа стоит у склона довольно крутой горы. Кругом высоченные деревья, с дороги дом практически не виден. Трудно представить, что в таком крохотном здании размещается современная школа, причем - не в какой-то глуши, а в высоко интеллектуальной
северной оконечности Силиконовой долины. Однако это так. «Одисси» - средняя школа (middle school), в ней только три класса: один - шестой, один - седьмой и один -восьмой. В каждом из них, соответственно: 9, 10 и 13 учеников. Во многих американских и российских школах в классе намного больше учеников. Школа - частная, недешевая, но среди частных школ в радиусе часа езды от нас и не самая дорогая.
Уроки начинаются в 8:15 и заканчиваются в 15:30, их продолжительность - от 30 минут до часа с четвертью; она варьируется в зависимости от предмета. В полдень - 45-минутный ланч; как обычно в Америке, каждый ест то, что любит, что приносит из дому. Есть микроволновая печь, можно разогреть еду. Ребята едят на улице, в небольших компаниях, стараются управиться побыстрее, чтобы успеть побегать на небольшом поле перед школой.
В первый учебный день я специально приехал в школу не в 15:30, а минут на 20 раньше. Я хотел увидеть как можно больше и поговорить с преподавателями неформально. Приехал, вышел из машины. Тишина. Оказывается в первые два дня в школе были только «малыши» - ше-стиклашки: им - все внимание. Мне и в школу заходить не надо было, вся «орава» - 9 человек, сидели в глубине участка под деревом на врытых в землю «пеньках», обрезках бревен, с ними были две учительницы. Издали они мне показались молодыми, но вблизи - были еще моложе. Это явно был разговор «за жизнь».
Программа школы синтезирует в себе классические и современные представления о том, чему и как надо учить ребят. Решаются две задачи: максимально развивать способности учеников и научить их самостоятельно работать. На фото, сделанном в один из первых учебных дней, все ученики под руководством создателя и директора школы (в центре фотографии) готовятся к поездке в штат Орегон на известный в Америке Шекспировский театральный фестиваль.
Многонациональна не только семья учеников, но и преподавательский корпус. Учитель японского и компьютера родился в Японии, окончил там школу и колледж, а в Сан-Франциско получил степень магистра по преподаванию японского как иностранного. Компьютер также не только его хобби, но и профессия. Выбор японского языка в школе как обязательного обусловлен тем, что он в корне отличен от английского и формирует у ребят новую языковую логику. Предмет, называемый «Понимание себя», ведет афроамериканец - социолог и психолог. Математику преподает немка, учившаяся в Германии и во Франции, имеющая магистерские степени по математике и физике, преподававшая в Швейцарии на немецком и французском языках.
На сайте школы <http://www.odysseyms.org/faculty. html>, там, где рассказывается об учителях, есть фото особого участника воспитательного процесса; он представлен как Spiritual Advisor (консультант по душе). Это - Юки, пятилетний желтый лабрадор директора. Собака
ходит по классам, дети с ней играют; действительно, для них это прекрасная психологическая разрядка.
Уроков на дом задается очень много, и их надо делать. На занятиях - все на виду, за спинами одноклассников не спрячешься. Естественно, у всех детей есть дома компьютеры и все необходимые приставки, но всем раздали лаптопы «Apple» и принтеры. Шестиклассникам - новые, старшим -те, которыми они пользовались в прошлом. Компьютеры приходится ежедневно возить в школу, они используются на занятиях, и отвозить домой - на них делаются домашние задания. Кроме того, там записаны некоторые обучающие программы, например, сейчас шестиклассники осваивают работу на клавиатуре компьютера вслепую. Есть один важный момент: все компьютеры автоматически отключаются в 9 часов вечера, детей приучают не сидеть над уроками ночами. Но можно немного поработать до школы, компьютерная сеть открыта с 6 утра.
Классного руководителя, как в российских школах, нет, есть два учителя-предметника, мужчина и женщина, выполняющие функции консультантов, или советников соответственно, для мальчиков и девочек. Американцы, в том числе и дети, много чувствительнее россиян к подавлению свободы личности, ее прав. Но никто не воспринимает ограничение на время работы компьютеров, посещение преподавателями семей, обсуждение наболевшего с консультантами как контроль или как подавление личной свободы. Во всем этом видится приветствуемое разумное. В США нет российской практики оглашения оценок, получаемых учениками, каждый знает лишь свои достижения. Нет и родительских собраний, когда одних детей публично восхваляют, других - зло ругают, а третьих - не замечают. Родители и учителя все обсуждают наедине.
Уроки кончаются в 15:10, но по домам расходиться, вернее - разъезжаться, нельзя. Минут за десять ученики убирают школу, у каждого - свои обязанности: кто-то метет двор, кто-то выносит из урн скопившуюся за день бумагу, бутылки из под воды, жестяные банки из под соды, кто-то стирает все с учебных досок. Потом - на 5-7 минут все собираются на улице: учителя и ученики; кто сидит на скамейках вдоль стен, кто прямо на дощатом покрытии, кто стоит. Директор подводит итог дня, учителя напоминают детям самое важное. И общее - «до завтра».
Утренние запахи
Я встаю рано и в половине восьмого утра, после часа-полутора работы, стараюсь ненадолго выйти на улицу. Иногда быстро пройтись, иногда немного пробежать... Не каждый день, но четыре-пять раз в неделю все же удается. Утром природа заряжает человека энергией, и жаль пропустить это чудесное время.
Утро - это особая свежесть и, если есть ветер, а он почти всегда есть, легкий запах Океана. Мне он напоминает чем-то запах Финского залива. Весной-летом к нему добавляются запахи цветов, цветущих деревьев. Но бывают совсем безветренные дни, и тогда ничего этого нет.
Сегодня я вышел из дома и сразу повернул направо. Если бы повернул налево, прошел бы тот же путь, но, скорее всего, этих записок не писал бы. Обогнув наш дом, я сразу оказался в плотном облаке ванильного запаха. Так пахнут булочки, пончики, сладкие пироги. Я проходил мимо небольшого кафе — оно было еще закрыто, но рядом на столике стояли два-три ящика свежей выпечки, укутанной в бумагу. Чуть позже придет владелец кафе и заберет их.
Через три минуты, миновав центральный офис всемирно известной компании «Виза Интернейшнл» (Visa International), той самой, что выпускает электронные карточки, я оказался на моей любимой плазе, где расположены три кафе. Одно из них входит в крупнейшую в мире сеть «Старбак Корпорейшн» (Starbucks Corporation)
— лишь в США таких кафе свыше 11 тысяч. Храня в себе еще запах свежих ванильных булочек, трудно не обратить внимание на густой запах свежего горячего кофе. Запах идет из постоянно открывающихся дверей, от столиков на улице, за которыми сидят первые посетители.
Напротив «Старбака» расположен магазин «Ош» (Orchard Supply Hardware), - товары для дома. Там все: инструменты, электротовары, стройматериалы, есть оранжерея, где можно купить цветы в горшках, рассаду, удобрения, двухметровые пальмы, перед Рождеством - елки. Около этого магазина я часто вижу невысокую молодую блондинку с распущенными волосами, под «Колдунью». У нас принято, здороваться, проходя мимо человека, особенно утром, когда людей на улицах совсем мало. Я говорю: «Morning», она отвечает: «How are you» — вот и весь разговор. Сегодня она колдовала над тремя стеллажами рассады, закатывала в магазин ящики на поддонах с колесиками. Никакого ярко выраженного запаха рассада не имела, но какая-то особая свежесть чувствовалась, когда я проходил рядом.
Через три-четыре минуты я пересек главную улицу нашего города и оказался у невысокого нового здания городской администрации (на фото). Перед ним - большая
клумба и памятник основателю города Джеку Фостеру. Сразу за этим зданием простирается огромное поле, со временем там будет парк. Сейчас это почти дикая земля. По краям поля растет что-то типа полыни и аптечной ромашки. Очень приятный запах, горьковато-сладкий. Весной я там часто вижу каких-то странных зайцев на очень длинных ногах.
Обогнув поле, я оказался в географическом и рекреационном центре города - это очень большое озеро. По берегу утром, днем и вечером гуляют люди. Запах воды сам по себе сильный и свежий. сегодня приводили в порядок газоны, расположенные недалеко от воды, так что чувствовался терпкий запах свежесрезанной травы...
По дороге я нагнал женщину, с которой мы одновременно подошли к светофору. Она была в элегантном черном деловом костюме и легко надушена какими-то современными духами. У меня они не вызвали никаких ассоциаций, но запах был приятным.
Уже подходя к дому, я почувствовал нечто вроде запаха хлорки - это только что закончили мыть тротуар около магазинов, он был еще мокрым. В том месте, где я проходил, все было чисто, но чуть подальше молодые мексиканцы терли щетками тротуар и смывали мыльную пену из шланга.
Масса утренних запахов и впечатлений. Сейчас я подумал: а можно было бы написать про утренние звуки... трудно, слишком тихо.
Ночной разговор у Шугозера, и как Гэллап стал Лениным
Именно сегодня мне вспомнился минутный ночной разговор на въезде в поселок Шугозеро в Тихвинском рай-
оне Ленинградской области, а затем - небольшой социологический опрос в калифорнийском городке Фостер Сити. Разговор произошел в конце 1970-х годов, а опрос я провел двумя десятилетиями позже. Разделенные в пространстве и времени, эти два случая соединились в памяти, потому что в социокультурном отношении они дополняют друг друга. Они - об известном, но часто удивляющем: об упрощенном, стереотипном понимании американцами российской реальности и русскими - американской. Первым всплыло в памяти событие из далекого прошлого, потому начну с него.
На исходе семидесятых с группой социологов ленинградского Института социально-экономических проблем АН СССР я участвовал в опросе населения Тихвинского района - большой и малонаселенной территории примерно в 200 км к востоку от Ленинграда. Тихвин состоял из двух частей: Старого города и Нового. В исторической части, сохранившей черты уездного российского городка, в основном были небольшие деревянные дома, в современной - стандартные 4-5-этажные. Других городов в районе не было, лишь разбросанные далеко друга от друга деревни. Мы включили в выборку не только Тихвин, но и населенные пункты сельского типа. В частности, решили провести опрос жителей Шугозера - самого большого (около двух тысяч человек) поселка в районе.
У нашей социологической экспедиции был микроавтобус, и как-то утром мы отправились в поселок. Путь был долгим, к тому же мы слегка заблудились. Зима, рано темнеет. Бедность вокруг ужасная: покосившиеся дома, какие-то крошечные лавки. основная одежда - ватники... Проезжали пустые деревни. Помню идущую вдоль дороги деваху, лицо которой было в крови, она плакала, а за нею шли и гоготали два здоровенных парня. Приехали мы в Шугозеро вечером, нужно было купить еды, магазин найти не можем. Заметили идущую пожилую женщину, бабушку, в деревнях женщины рано стареют, тормознули. Подхожу к ней и спрашиваю: «Бабушка, где здесь можно купить хлеб, молоко?» Она мне отвечает: «Ты что, миленький, мы живем хуже, чем в Америке».
В конце 1990-х я уже жил в Америке. Работал секью-рити в 22-этажном офисном билдинге, заканчивал обучение в колледже и потихоньку возвращался в социологию - осваивал прошлое опросных методов и становление опросов общественного мнения в США. Одним из центров этого исследования становился Джордж Гэллап, о жизни которого я раньше ничего не знал. Чаще всего я работал в третью смену, называемую не очень весело
- «graveyard shift». Есть разные объяснения происхождения этого термина, но во всех отмечается физиологическая и психологическая трудность ночной работы. Смена начиналась в 11 вечера и кончалась в 8 утра следующего дня. Если сменщик не приходил вовремя, я должен был оставаться на работе.
Сама работа была несложной, но ответственной; мы с напарником отвечали за безопасность центрального здания и еще двух, расположенных в нескольких минутах ходьбы от него, а также работавших там людей.
К началу ночной смены жизнь в здании утихала, за состоянием важнейших систем его жизнеобеспечения можно было следить на экранах мониторов, и я мог почитывать свои толстенные учебники. Уходившие с работы поздно и приходившие на работу рано обязаны были расписываться в специальном журнале, лежавшем рядом со мною. Они обращали внимание на мои учебники и спрашивали, не студент ли я. Я говорил, что завершаю обучение в колледже, начинался разговор. Американцы
- доброжелательны и контактны, через какое-то время я со многими был знаком.
Как-то я решил проверить, знакомо ли американцам лицо человека, имя которого многие из них практиче-
ски ежедневно слышат по телевидению или читают в газетах; ибо опросы Института Гэллапа регулярно обсуждаются средствами массовой информации.
I Я распечатал из Интернета портрет Гэллапа (он размещен на этой странице) и начал спрашивать уходивших с работы сотрудников, кто изображен на фото. Как правило, это были люди, окончившие колледж или университет: математики, специалисты по компьютерной технике, финансисты. В течение нескольких смен я опросил около десяти человек. Никто из них не узнал Гэллапа.
Две беседы я особенно хорошо запомнил. Одна молодая женщина, не знавшая, кто изображен на фото, спросила меня: «Кто это?» Я ответил: «Джордж Гэллап (George Gallup), который изобрел опросы общественного мнения». Она посмотрела на меня с некоторым сомнением и сказала: «Интересно, так это фамилия человека... а я думала, что название опросов, они же проводятся быстро, восходит к слову gallop (галоп)». Другой ответ оказался еще памятнее для меня. Мой респондент, знавший, что я из России, подумал немного и сказал-спросил: «Ленин?».
Борис Докторов
МОИ РИМСКИЕ КАНИКУЛЫ
Поддавшись настойчивости Бориса Докторова, я сочинил свои заметки. Борис предлагает открыть новую рубрику в журнале. Сначала подумал, что жизненные наблюдения социологов как жанр трудно признать новацией. Владимир Шубкин в книге под названием «Пашкин подарок» рассказал нам как его, тяжело раненого в горной местности подобрал молодой солдат Павел и на себе по узким тропам донес до полевого госпиталя, подарил вторую жизнь. Я не усмотрел у Шубкина чего-то специфического, отличающего автора от НЕсоциологов. Потом сообразил, что Шубкин часто публиковался в «Новом мире» Твардовского. Написал в журнал о пределах социологии в том смысле, что путем опросов невозможно сколь-нибудь полно отразить внутренний мир личности. Я в «Литературке» возражал Владимиру Николаевичу, что ничуть не сказалось на наших дружеских взаимоотношениях.
Иначе читаются повествования психологов. Откройте сайт <http://inna-f.narod.ru/frankl.htm.> и убедитесь сами. Виктор Эмиль Франкл, крупный австрийский психолог описал свое пребывание в нацистских лагерях именно профессиональным языком, Больше того, в концлагерях он в «натурном эксперименте» на себе и других узниках нашел подтверждение предложенной до ареста теории, которая утверждает, что люди, осознающие смысл своей жизни, имеющие цель жизни, способны выдержать и выжить в нечеловеческих условиях. Более молодые и физически крепкие погибали, а Франкл выжил благодаря тому, что мечтал закончить начатую в Вене работу. В своей книге (См. Франкл В. «Человек в поисках смысла») он выделяет главы: шок прибытия в лагерь, адаптация и дальше до рефлексий после освобождении войсками союзников. Особое впечатление произвело на меня описание фрагментации узниками жизни на очень короткие временные отрезки. Каждый стремился попасть в груп-
пу удачливых, начиная с отбраковки стариков и больных при входе в лагерь, затем на поверках, при раздаче пайка (мог попасться кусок чуть больше), в каменоломне (уронишь камень - охранник собьет с ног или пристрелит)...Я стал вспоминать случалось ли мне «нарезать» временные интервалы? Да, в больнице до и после операции. Что же касается теории смысла жизни, то она определенно имеет психотерапевтическую ценность.
Думаю, что в предлагаемой рубрике не стоит подходить к предмету авторских рассказов и характеру повествования, разводя их по «департаментам» социологии, психологии, прочим. В конце - концов феноменологи применяют метод САМОнаблюдения. Как говорят китайцы, путь в тысячу ли начинается с первого шага.
В этих заметках мне скорее хотелось побаловать читателя нескучным рассказом. Однако, если дочитаете до конца, заметите, что «автора повело» на серьезное.
Почему именно об Италии и итальянцах?
Вот уже почти полвека мы дружим с Доменико Коломбо - Нино. Мы встретились на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве. В ту пору я был первым секретарем Василеостровского РК ВЛКСМ, на каковую должность меня силком вытащил с первого года аспирантуры Борис Фирсов - секретарь Обкома Комсомола. Оргкомитет фестиваля поручил «работать» с делегацией молодых коммунистов Италии. Работа заключалась в том, что поутру я выходил из недавно возведенной высотной гостиницы «Украина», показывал карточку-мандат оргкомитета фестиваля швейцару и тот подзывал к подъезду одну из новеньких «Волг», естественно, черного цвета. Садился в авто с наклейкой эмблемы фестиваля - ромашкой с пятью цвета континентов лепестками и голубем мира Пикассо в сердечке - улыбающимся мишкой и отправлялся в студенческое общежитие на Ленинских горах, где размещались шумные итальянцы. Вместе с ними я участвовал в спорах за круглым столом: представители разных стран делились, например, опытом организации акций против «поджигателей войны». Мы толпой с песней шагали по аллеям ВДНХ, усаживались где-нибудь под солнышком и говорили, говорили, говорили.
Рыжий небольшого роста Нино Коломбо ( между собой ребята называли его blondo nostra ) был заводилой в спорах, первым запевал, первым забирался в люльку колеса обозрения в Измайловском парке. На следующий год Нино был отправлен Итальянской компартией в московскую партшколу для иностранцев. Там на танцах он познакомился и влюбился в русскую девушку - диспетчера троллейбусного парка. Свадьбу сыграли у нас в Ленинграде. Нино увез Надю в Милан, где она стала прекрасным специалистом -переводчиком и создала свою школу перевода технической документации в концерне «Фиат». В год полета Гагарина у них родился сын, которого назвали Юрием. С тех пор мы дружим семьями и регулярно навещаем друг друга. Сегодня мои друзья - пенсионеры, Нино - почетный ветеран профсоюза журналистов (золотой значок), но остается, что называется, в строю - участвует в различных профсоюзных акциях, выезжает на конференции за рубеж. Юрка не без моего влияния стал магистром социологии и печатается в левой прессе.
Итак,
В 1997 году декан социологического факультета Римского университета М. Вианелло пригласил меня на месяц в роли visiting профессора. Он упредил, что планирует один семинар со студентами и, если получится, -публичную лекцию. Отъезд был назначен на конец апреля, дальше у нас чередой праздники, можно оставить все дела. Я уломал Колю, моего сына, тяжкого на подъем, отправиться на десять дней вместе. Повидаемся с семьей Коломбо, а дальше - Вечный город.
Первый визит на факультет и три заковыки
На второй день после прибытия в Рим из Милана декан приглашает нас в гости. Приезжает его друг Алессандро, бывший журналистом в Москве от левой газеты Mezzagiorno. Он бегло болтает по-русски и выругивает решительно все властные структуры от политиков до Ватикана. В его лексиконе все эти персонажи именуются «они».
Декан Вианелло поселил нас изрядно на окраине города в обширной гостинице, некогда принадлежавшей компартии, а теперь какой-то из трех, отколовшихся от ИКП леворадикальных. Обширная территория, три здания, цветники, пальмы и лавры, с холма, где эта резиденция была устроена (явно на деньги Кремля) вид на залив, противно кричат чайки, на въезде шлагбаум и будка с охранником... Нас разместили в главном корпусе со столовой, в холле - полотна Ренато Гуттузо и его же скульптура демонстранта рабочего, который наклонился поднять булыжник. В другом здании расселились десятка три разноязыких девчонок и мальчишек, приехавших на фестиваль христианской молодежи. Вся обслуга - сербы, по-нашему понимают и очень мило к нам с Колей относятся. Иногда дежурный прибегает со словами «Профессор, там телефон тебе».
Итак, приезжаем в дом Вианелло, небольшой особняк с накрытым в саду столом. Его жена, сын, наш новый друг и мы наслаждаемся отличным вином и прочее. Хозяин спрашивает: «Владимир, тебе, наверное, нужны деньги?» Я отвечаю, что кое-какие деньги у меня есть, но не надолго. Он: «Алессандро, когда у нас банк будет открыт?». Алессандро начинает загибать пальцы и рассуждать: сегодня пятница, два дня - уикенд, потом 30-е апреля, потом три дня - майские. Значит, 4-го, через неделю во вторник.
Вианелло дает инструкцию: «Едешь до Стационе Централе (главный вокзал), садишься на автобус № 12 (их там много, смотри внимательно) и выходишь на третьей остановке «Piazza scienza». Наш факультет прямо напротив остановки, я буду ждать у входа, увидишь».
Мы с Колей приезжаем в назначенный день. Он отправляется к Акрополю, я сажусь в автобус №12 и к немалому удивлению вижу, что название третьей остановки высвечивается бегущей строкой на табло как Piazza Aldo Moro. Тем не менее, профессор действительно ждет у подъезда здания факультета социологии и приветливо машет рукой. «Мино,- говорю я. Посмотри на доску что у тебя над головой. Площадь Альдо Моро, не науки! Ответ был таким: «Альдо Моро - это имя я не произношу!».
Поход в банк также был визитом «по-итальянски». Банк на территории университетского кампуса. Я скверно хожу, и мы тащимся в толпах студентов минут пятнадцать. В банке немыслимая очередь, т.к. ребята поиздержались в праздничные дни, и пришли за деньгами. Мино усаживает меня на стул, становится в очередь (Профессор мог бы подойти прямо к кассе? Забыл спросить принято ли это). Очередь подошла и выясняется, что в платежной ведомости Ядов не значится. Декан забыл распорядиться во время подать нужные бумаги. Он мне говорит: «Значит так, дорогой друг. Придешь послезавтра и синьорина Виктория выдаст твои деньги без очереди». Так оно и было.
Но приключения первого визита в Университет этим не кончились. Мино по дороге на факультет счел нужным пояснить, что у них в деканате двое инвалидов. Каждое учреждение обязано по закону трудоустроить инвалидов в пропорции к численности служащих. «У меня их двое. Один глухонемой паралитик, в инвалидной коляске развозит бумаги. Это очень удобно. Другая - молодая женщина, она знает английский. Она тебе поможет сориентироваться».
Приходим, и знакомимся с персоналом. Спрашиваю англоговорящую девицу как пройти в библиотеку и по-
нимаю, что из лексикона Шекспира и Агаты Кристи она усвоила лишь «Да, сэр» и «Нет, сэр». Произнося эти фразы, кокетливо косит глазками. Я выучил достаточно итальянского, чтобы объясняться «на уровне туриста». Студенты помогают найти библиотеку. Пожилой библиотекарь бегло владеет английским, и мы с ним поболтали за кофе, а потом он нашел кое-какие нужные мне работы на английском. Выбор оказался предельно скудным, что меня скорее обрадовало, чем огорчило.
Публичная лекция: придут ли слушатели?
Лекцию твою, сообщил Вианелло, удалось устроить в парадном зале муниципалитета. В мэрии у нас есть «свои люди», - пояснил он. Особняк, куда мне следовало придти к 4 часам пополудни, находился в античной части Рима, куда запрещен проезд машинам. Хожу я плохо. Вызвал такси, приехали к границе, где водитель меня высадил. Добрался до места аккурат в 4 часа. Особняк опоясан балконной балюстрадой, на ней столики с напитками и сладостями. На балюстраде - одна единственная студентка с чашечкой кофе. Я спрашиваю, здесь ли должна быть лекция русского профессора и не видела ли она декана Вианелло. Отвечает: «Так еще очень рано. Я пришла, потому что была поблизости и ожидаю подругу. Вы профессор Ядов? Очень приятно. Вы не волнуйтесь, через час соберутся». Примерно около 5 часов прибыл декан, еще через полчаса он сказал, что пора идти в зал. В зале на 300-400 мест я насчитал человек 50. Мино сказал, что это вполне хорошо, бывает и меньше. Я спросил, зачем он просил такое большое помещение. «Как зачем? Видишь, афиша с твоим именем и титулом мэрии и нашего факультета». Я понял, что Пиар всюду пиар.
Лекция прошла вполне удачно. Думаю, что декан устроил так, что несколько студентов подготовили вопросы и выступили по теме лекции (о российских трансформациях). Политологи и социологи были неплохо осведомлены о наших делах и говорили по делу. Я выпендривался в ответах и репликах. По окончании красавица преподнесла оратору розы.
Мы с деканом отправились в тратторию и хорошо наклюкались. За нами приехал сын Вианелло, который отвез отца и проехал со мной аж до Кастель Гондольфо - летней резиденции Папы Римского. Там мы несколько минут покурили, устроившись на скамеечке. Вечерело, глубоко внизу как в кратере потухшего вулкана - озеро, над озером мелькают летучие мыши, некоторые проносились в сантиметре от наших голов: ощущение малоприятное.
По дороге в бывшую партийную резиденцию младший Вианелло притормозив на перекрестке, купил у итальянского Гавроша объемистую пластиковую упаковку молодого вина. Мы с Колей так же выходили на этом перекрестке из автобуса и покупали у мальчишек вино по сотн-две лир за три литра, что едва тянуло на доллар.
Ответственное, нервное, но увлекательное дело - публичная лекция в Риме.
Как итальянская бабуся отсудила у изготовителя микроволновки добавку к пенсии
В город из моего отеля надо было ехать на автобусе до станции метро, а потом уже до нужного места. По вагону метро всегда собирали монетки нищенствующие музыканты и певцы, обычно пожилые люди. Они быстро угадывали национальность туристов и исполняли что-нибудь соответствующее. Поскольку несколько дней я ездил с сыном, и мы разговаривали, тот или иной маэстро играл для нас «Подмосковные вечера» или «Катюшу».
В этот раз я сидел один, Коля улетел домой. Пассажиры дружно обсуждали газетную новость. На первой странице фото пожилой дамы и в заголовке кроме «синьора» я читаю «сапе», т.е. собака. В полдень подсел за столик к пожилой паре, на креслице возле них углядел свежую га-
зету с пресловутой фотографией. Поздоровались, обменялись непременным вопросом «Which country are you from?». Я кивнул на фото и спросил, что они думают об этом? Уяснил следующее. Пенсионерка вышла погулять с болонкой и попала под проливной дождь. Придя домой, она запихнула собачку в микроволновую печь, извлекла ее трупик. Бабуля подала в суд на кампанию - изготовителя на том основании, что в инструкции покупателю о животных не упоминается. Пенсионерке кампания была вынуждена выплатить немалую сумму - возмещение за психическую травму от утраты своего питомца. Коллеги с факультета выдвинули три версии. Первая и главная -бабка схитрила. Вторая - кампания заинтересована в рекламе. И третья, малоправдоподобная: бабка - дура.
Я же извлек для себя, что права человека итальянский суд защищает. Не представляю, чтобы наш суд принял бы к рассмотрению подобный иск. Развернули бы пенсионерку к выходу со словами «Не дурите нам голову, мамаша».
Чудо Господне, или Камо грядеши?
Алессандро предложил совершить поездку в катакомбы первых христиан на Via Appia - «царицу дорог». Ее отрезок до деревянного виадука, «сработанного еще рабами Рима» поддерживается в первозданном виде, мощен гранитными плитами, по сторонам сохранились надгробия, ибо римляне не хоронили усопших в пределах города. Там же в 45 году до рождества Христова были распяты восставшие рабы войска Спартака. И, наконец, дорога эта знаменита тем, что согласно библейской легенде Иисус, единожды спустившись на землю, предстал перед Петром, который спасался от преследователей, посланных Нероном. Иисус произнес нетленную фразу: «Камо грядеши?», что можно толковать как вечный вопрос «На верном ли пути мы находимся»? Апостол честно признался, что пытается уйти от палачей. Учитель повелел вернуться в охваченный пожарами город и молитвою поддержать дух единоверцев. Стопа Спасителя глубоко отпечаталась в граните.
Алессандро остановил машину возле часовни Quo vadis (фото), возведенную на месте чудотворного явления. След стопы был прикрыт пуленепробиваемым стеклом, зацелованным польскими паломниками. Наш чичероне пустился в рассуждения. «Понимаете, как они это сделали? Александр (первый император - христианин, покончивший с язычеством) велел своему центуриону пойти к еврею - ростовщику и взять у него снадобье, которым можно вытравить гранит. Центуриона по его приказанию убили. Затем император повелел другому человеку взять раба, отправиться с ним на Via Appia, хорошенько посыпать пылью место примерно в паре часов быстрой ходьбы от Колизея и там отпечатать след его стопы. Раба убить. Порученца, естественно, также прикончили кинжалом. И вот вам, пожалуйста, чудо! Они всегда так делают, - заключил Алессандро.
Не могу не присовокупить к этому рассказу свои впечатления от бесед с эстонским священником. В Эстонии у нас хутор, купленный 20 лет тому назад за три тысячи рублей, которые одолжил Игорь Кон.
Однажды возле хутора останавливается велосипедист. Пожилой человек в черном костюме (я сразу решил - священник) обращается на эстонском. Русского он не знает, и на вопрос об английском радостно сообщает, что английский - его язык с детства. В 39-м родители увезли его в Австралию. Домой вернулся после 91-го и служит в Евангелической миссии. Я пригласил священника в дом, и вот уже четыре года, как он навещает меня на отдыхе. Сначала я к нему обращался «Кирик опетаэ» (церковный учитель, пастыря у протестантов нет), он меня величал профессором. Вскоре мы перешли на ты.
Я спрашивал Юхана как следует понимать адские муки на костре, крюке, в бочке со смолой? Там же не тела, но
души грешников. - «Конечно, Владимир, в Писании говорится о мучениях грешных душ, которым при наступлении Конца света суждено гореть вечным огнем. Как иначе можно было объяснить темным людям что их ждет во грехе? Это - метафора».
Спрашиваю о Конце света и приходе Мессии. - Разве ты не видишь, что конец света приближается? Тайфуны, землетрясения, пожары, потепление атмосферы и будущий потоп, ядерная опасность, наконец. - Мне осталось лишь усомниться во Втором пришествии, конец света вполне возможен.
Еще вопрос: «Кирик, предположим, что мои грехи не столь ужасны, и Святой Петр позволит войти в Райские врата. Мне придется вечно пребывать в безделии, в созерцании Господа и общении с душами усопших. Не блаженство это для меня, но мучение, Ты сам представляешь себя в вечном отпуске от какой либо работы? Он: «Что тебе сказать? Иисус и апостолы обращались к людям, изнемогавшим от каторжного труда, болезней и голода. Как иначе представить им освобождение от земных мук»? - «Юхан, дорогой, ты что, Маркса мне проповедуешь, Религия - для рабов»? Кирик ответил, что штудировал Маркса и читал Вебера. Но вера доказательств не требует. «Твоя наука требует, а моя вера - это вера». Он оставил, как обычно, несколько евангелических брошюр на русском. Мы попрощались.
Закончить хочу на веселой ноте. Мой студент в прошлом и друг Алексей Семенов, которому я отправил этот текст, живет в Эстонии, возглавляет гражданскую организацию по защите прав русскоязычного населения. Эстонским овладел так, что одно время зарабатывал переводами стихов с русского. Леша меня поправил - Учитель на эстонском -ыпетайя, а кирик - это церковь, учитель - кирикУ. Я же обращался к нему «кирик» и Юхан из вежливости не поправлял. Буквально такое же случилось в первый наш приезд в Милан по приглашению итальянских комсомольцев. Мы с Фирсовым поутру приветствовали хозяина маленькой гостиницы словами «Буон джорно, синьер Альберго!», думая, что это его имя. Оказалось, что «альберго» - гостиница по-итальянски, а ее хозяин - «альбергамО».
Вспомнил рассказ великого актера Льва Дурова. Его пригласили в ГДР режиссером, забыл какого спектакля нашего классика.. На выездной комиссии (была такая из ветеранов партии) задают вопрос знает ли он немецкий. Дуров ответил утвердительно и отправился в Берлин ставить спектакль. Если на репетиции игра не нравилась он с недовольной гримасой. произносил единственно выученную в начальной школе фразу «Маус маус, ком хараус!» ( мышка мышка, выходи!) На перерыв отпускал актеров тем же возгласом и жестом в сторону буфета. Человек с великолепным чувством юмора Лев Дуров закончил байку словами: «В нашей профессии знание иностранных языков очень помогает». No comments.
Владимир Ядов
