CC BY
122
УДК 89 ББК Ш 5(7)
Ю. В. Стулов
г. Минск
«Невольничье повествование» и современный афро-американский исторический роман
В статье рассматриваются особенности современного афроамериканского исторического романа, развивающего традиции «невольничьего повествования» - специфического жанра афро-американской литературы, который получил особую популярность в середине XIX в. в период борьбы за отмену рабства. Современные авторы, среди которых выделяются И. Рид, Ч. Джонсон и Э. П. Джонс, экспериментируют с формой, обогащая ее элементами других жанровых образований, создавая жанровые гибриды, в которых отмечается дегероизация и демифологизация истории и происходит ироническое переосмысление важнейших событий в жизни афроамериканцев.
Ключевые слова: афро-американская литература, «невольничье повествование», исторический роман, жанровый гибрид.
Yu. V. Stulov
Minsk, Belarus
“Slave Narrative” and Contemporary African American Historical Novel
The paper deals with peculiarities of contemporary African American historical novel developing the traditions of the slave narrative - a specific genre of African American literature that became widely popular in the mid-19th century during the period of the struggle against slavery. Modern authors, I. Reed, Ch. Johnson and E.P. Jones among them, experiment with the form enriching it by the elements from other genres and create genre hybrids, which are marked by deheroization and demythologization of history and by ironic rethinking of the major events in the life of African Americans.
Keywords: African American literature, slave narrative, historical novel, genre hybrid.
Афро-американская литература с давних пор привлекала внимание исследователей в России, а затем в СССР и позднее - в странах СНГ. Особенно серьезный вклад в изучение литературы и культуры афроамериканцев был сделан в 1960-80-е гг., когда появляются диссертации Л. Башмаковой, Н. Высоцкой, Т. Голенпольского, И. Удлер, Т. Цинцадзе, С. Чаковского, а монографии Н. Анаста-сьева, Т. Денисовой, А. Зверева, Г. Злобина, А. Мулярчика и учебники по истории американской литературы ХХ в. под ред. В. Богословского, Я. Засурского и Н. Самохвало-ва содержат отдельные главы, посвященные афро-американским авторам. Идет углубленный анализ этой богатой ветви литературы, играющей все более заметную роль в литературе США.
1980-2000-е гг. стали новым этапом в литературе черных американцев, ознаменовавшемся мощным влиянием эстетики постмодернизма. Поиск новых путей развития литературы выразился в изменении характера героя, трансформации жанров, появлении жанровых гибридов. Этот процесс отличается противоречивостью и неоднозначностью. Представляется целесообразным проследить эволюцию афро-американского исторического романа в последние десятилетия на примере произведений крупнейших современных черных писателей США Ишмаэла Рида, Чарльза Джонсона и Эдварда П. Джонса, чье творчество, в отличие от Тони Моррисон или Элис Уокер, еще не получило достаточного освещения в отечественной науке.
Исторический роман является одним из наиболее динамично развивающихся жанров современной афро-американской литературы. В большой степени он основывается на традициях автобиографии черных невольников или «невольничьего повествования», которое, по мнению известной российской исследовательницы жанра И. М. Удлер, «бесспорно, является архетипом различных жанров афро-американской художественной литературы, документалистики, публицистики» [2, с. 7]. Свои черты жанр «невольничьего повествования» обрел к середине XIX в. На новом витке развития они были унаследованы и переосмыслены современными черными писателями США. Согласно проф. А. В. Ващенко, произведения этого жанра «объединены типологической общностью сюжета: герой, переживая невероятные лишения и страдая от несправедливости, одержим стремлением к освобождению. Порой судьба автора связывается с волей провидения, которая служит свидетельством правоты дела, отстаиваемого повествователем, и укором угнетателю» [1, с. 493]. В период обострения борьбы за гражданские права и последовавшего за «негритянской революцией» 1960-х гг. десятилетия именно такой герой появляется в романах М. Уокер «Юбилей», А. Хейли «Корни» и некоторых других, где происходит не только формальное, но и духовное освобождение личности. Однако, по мере укрепления позиций меньшинств в обществе, наблюдается тенденция к дегероизации и ироническому переосмыслению прошлого, что проявилось в пародировании формы и травестировании ситуаций «невольничьего повествования». Это особенно заметно в творчестве таких разных писателей, как Ишмаэл Рид, Эдвард П. Джонс, Чарльз Джонсон. Они отвергают упрощенный взгляд на историю, так как он приводит к искажению исторической перспективы и художественной неправде. В период ожесточенной борьбы за гражданские права в 1950-60-е гг. представления о взаимоотношениях рас в США определялись политической ситуацией, были построены на антиномиях «белый» - «черный» и имели четкую идеологическую задачу, проявлявшуюся во всех видах литературы. Например, веду-
щим жанром в афро-американской драматургии является историческая пьеса, «в которой событие, жизнь личности, касты, класса или кредо рассматривается с точки зрения меньшинства для того, чтобы обвинять, прощать, воспитывать или вдохновлять» [12, р. 172]1. Те же задачи решал и афро-американский исторический роман.
В конце ХХ в. эта задача перестала быть первостепенной, и потому черные авторы могут позволить себе и философско-саркастический взгляд на историю («Сказ волопаса» Ч. Джонсона), и пародию на важнейшие события в судьбах афроамериканцев (Гражданская война в романе «Побег в Канаду» И. Рида), и жанр нео-невольничьего повествования («Знакомый мир» Э. П. Джонса), и попытку преодоления расовых дихотомий («Трансатлантический переход» Ч. Джонсона). Читатель, как правило, вовлекается в постмодернистскую интеллектуальную игру со смыслами, что особенно свойственно прозе Ч. Джонсона и И. Рида.
Позиция И. Рида наиболее радикальна. Он весьма критичен по отношению к американскому образу жизни, роли корпораций в жизни страны, политике администрации. Его тревожит будущее человечества, где все становится предметом купли-продажи. Эта тема поднимается писателем в антиутопиях под общим названием «Ужастики» (“The Terrible Twos”, 1982; “The Terrible Threes”, 1989) и романе «К весне с японским» (“Japanese by Spring”, 1993). Его герой - трикстер, пытающийся достичь своих целей, используя преимущества позиции человека второго сорта, которого белые считают недалеким и глуповатым, сами в конце концов оказывающиеся обведенными вокруг пальца. Он становится ключевой фигурой в ситуации пограничья -между двумя мирами - белых и черных - и во временном отрезке - между прошлым и настоящим. В драматической судьбе героя Рида виноваты не только расизм и расисты. Ответственность за выбор жизненной позиции лежит на нем самом. Рида волнует разрушение связей между людьми внутри черной общины и иллюзия возможности добиться индивидуального успеха за счет разрыва с прошлым. По его мнению, это результат того,
1 Здесь и далее - перевод автора статьи.
что ценности американского общества, как и все остальное, стали товаром, и человек, принимая торгашескую мораль общества, разрушает синкретичный мир афроамериканцев, где прошлое и настоящее неразделимо. Согласно учению Вуду (или Худу), которое исповедует Рид, гаитянский бог дорог Легба, одно из проявлений африканского бога Элег-бары, «ходит на двух неодинаковых ногах: одна нога - в прошлом, вторая - в будущем» [13, с. 10].
Роман Рида «Бегство в Канаду» (Flight to Canada, 1976) любопытен как пародия и на исторический роман, и на невольничье повествование. Рид обыгрывает канонические тексты американской литературы, посвященные эпохе рабства: роман Г. Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» и знаменитое невольничье повествование «Повесть о жизни Фредерика Дугласа, американского раба» (1845). Ведь в них закреплены некоторые из американских мифов, препятствующие освобождению сознания сограждан. Джеффри Мелник верно определяет цель писателя: «Он сознательно берет и пародирует самые священные тексты и жанры американской культуры для того, чтобы демистифицировать и ниспровергнуть их» [10, с. 300]. Это объясняет структуру романа со свободным перемещением событий во времени, где прошлое и настоящее связано в тугой узел: современная Америка с ее культом потребительства сюрреалистически соседствует с эпохой рабства, а саркастическое изображение явлений современности перебивается ироническим показом событий Гражданской войны. Рид стремится подчеркнуть, что по большому счету за последние полтора столетия в Америке мало что изменилось: ею все так же управляют корпорации, для которых важнее всего извлечение прибыли.
Определенная доля сарказма присутствует и в названии романа, ведь для рабов Канада была той «землей обетованной», к которой стремились тысячи беглецов из рабовладельческих штатов, поскольку там не существовало рабства. Однако, добравшись в Канаду, главный герой романа Рэйвен Куик-скилл - раб, бежавший с плантации в Виржи-нии, возвращается на родину, поняв, что свобода - это не только физическое состояние.
Одновременно это и название стихотворения, которое он тщетно пытается опубликовать. Дело в том, что, когда после многочисленных испытаний, выпавших на его долю, Рэйвен добирается до Канады, он с горечью обнаруживает, что «каждый бежит в свою собственную Канаду» со своими представлениями о свободе и новой жизни. А это определяет поведение тех, кого он встречает на своем пути. Так одна из важных тем «невольничьего повествования» - от незнания к знанию -приобретает другую трактовку: познание не только глубин собственного сознания, но и мрака человеческой души.
Отказываясь от стереотипов о роли черного населения в жизни США, Рид по-своему трактует ключевые моменты в истории взаимоотношений белых и черных. Драматические события Гражданской войны получают в романе сатирическое звучание. И президент А. Линкольн, и писательница Г. Бичер-Стоу -«маленькая женщина, начавшая большую войну», показаны в карикатурном виде: каждый ищет свою выгоду в споре между Севером иЮгом,закончившемсявойной,посколькуона несла барыши и одним, и другим. Линкольн -вовсе не та глянцевая фигура, о которой пишут в учебниках истории. Это тщеславный и расчетливый человек, стремящийся уже при жизни обрести всемирную славу. И Бичер-Стоу тоже пытается получить дивиденды при помощи своего романа. Проблема рабства под пером Рида оказывается всего лишь разменной монетой в противостоянии корпораций Севера и Юга. Герой романа Бичер-Стоу дядя Том становится объектом пародии в образе дяди Робина, черного слуги, который мастерски обводит вокруг пальца своего хозяина «масса» Артура Суилла и наследует его плантацию, доказывая, как нелепо представление белых о черных. Он взрывает систему рабства изнутри, пользуясь знанием слабостей своего хозяина. Рид высмеивает белый миф о черных американцах как наивных и глуповатых существах. Его черные персонажи - ловкие и хитрые люди, которые отлично разбираются в людях, и, когда у них появляется шанс перехитрить белых господ, они его не упускают.
Традиционное «невольничье повествование» рассказывает о поиске героем своей идентичности. Рэйвен пытается понять, кто он, но особенность героя в том, что, как и дядюшка Робин, он трикстер, пытающийся обрести свободу и создающий ситуации, которые проявляют его характер. Обращение мстит за себя тем, что черный американец с трудом идентифицирует себя, раздваиваясь в восприятии собственной личности, и требуется немало усилий, чтобы вновь обрести цельность. Монтируя роман как коллаж, когда по телевидению идет прямая трансляция спектакля из театра Форда, во время которой происходит убийство президента Линкольна, Рид скрещивает прошлое и настоящее, традиционную форму «невольничьего повествования» и манипуляцию с формой из арсенала средств массовой коммуникации, достигая сильного эстетического эффекта.
Хотя многие сцены романа поражают своей сатирической направленностью, что отличает их от «невольничьих повествований», которые обычно весьма драматичны, сам писатель предупреждает: «Я использую юмор, но я использую и другие формы. Меня хотели бы списать в юмористы, сатирики или пародисты. Это всего лишь техники, которыми я пользуюсь в работе. Я пользуюсь не только ими» [4, с. 184]. В художественный мир романа входят элементы Вуду как одной из древнейших систем верований. Писатель подчеркивает, что культура афроамериканцев уходит корнями в африканскую цивилизацию, насчитывающую несколько тысячелетий, в противовес молодой американской. Культура африканцев синкретична, вследствие чего их мировидение характеризуется цельностью в отличие от рационалистического мышления прагматичных и расчетливых европейцев.
В романе появляются реальные исторические лица: маркиз де Сад, Эдгар Алан По и т. д. Рид играет смыслами, которые несут с собой эти персонажи. Даже имя главного героя - Рэйвен (по-английски Raven) отсылает нас к знаменитому стихотворению По, заставляя читателя прочерчивать интертекстуальные связи в поисках значений этого постмодернистского романа. Автор декон-струирует историю, разрушая мифы, созда-
вавшиеся на всем протяжении американской истории, и подвергает ее ревизии с точки зрения афроамериканца. Это позволяет расширить жанровые параметры романа. Через пародирование истории и интертекстуальные связи он высмеивает белую цивилизацию, которая густо замешана на прагматизме и выгоде. Тем самым он, по справедливому замечанию Ричарда Грея, «через трансформацию стиля превращает воспоминания о неволе в акт освобождения» [5, с. 682], причем это освобождение имеет как прямое, так и метафорическое значение.
Роман представляет собой виньетки, позволяющие перемещаться во времени и пространстве. Он намеренно провокационен, так как, касаясь сложнейших проблем расизма, рабства, власти денег, смешанных браков между белыми и черными, мифов белой и черной Америки, Рид отвергает сложившиеся стереотипы и демистифицирует взаимоотношения белых и черных, удаляя романтический налет с полотна американской истории. Ее драматический результат - индивидуализм и отчуждение, которые пронизывают все слои и этнические группы американского общества. Прошлое мстит настоящему за неумение извлекать уроки.
В жанре «нео-невольничьего повествования» активно работает и один из наиболее известных американских интеллектуалов, писатель и философ, профессор университета штата Вашингтон Чарльз Джонсон. В его творчестве причудливо переплетаются принципы европейского романа, устная традиция афроамериканцев и восточная философия, положения которой побуждают писателя выступать против разделительных линий и оппозиций. Концепция единства мироздания, лежащая в основе его взглядов, ведет к пониманию нераздельности прошлого, настоящего и будущего. Среди его наиболее значительных произведений - роман «Пастушье повествование» (или «Сказ волопаса»: Ox-herding Tale, 1982). Как считает сам писатель, это его «программный роман (platform novel), потому что он послужил основой для тех десяти книг, которые я опубликовал с тех пор, и ни один из которых я бы не стал писать, если бы я не завершил «Сказ» [7, с. XI].
Взяв в качестве отправной точки два наиболее значительные автобиографические произведения афро-американской литературы -«Автобиографию жизни Фредерика Дугласа, американского раба» (1845) и «От рабства и вверх» Букера Т. Вашингтона (1901), Джонсон создает оригинальный жанровый гибрид, свидетельствующий о плодотворных поисках формы в афро-американском историческом романе.
Автобиография Дугласа включает в себя основные темы, обязательные для «невольничьего повествования»: размышления о феномене рабства, описание страданий рабов, стремление к свободе, побег на Север, Провидение, хранящее беглеца, дорога от незнания к знанию, утверждение идеала братства людей. Книга Дугласа обличает рабство и осуждает его как систему чудовищной эксплуатации человека. Автобиография Букера Т. Вашингтона, написанная почти через четыре десятилетия после отмены рабства человеком, сделавшим блестящую карьеру, утверждает, что черный американец может добиться успеха в жизни, благодаря образованию, упорному труду, терпению, благоразумию, бережливости и оптимистическому отношению к жизни. Его «невольничье повествование» трансформируется в т. н. «историю успеха» («success story») - жанр, получивший широкое распространение в начале XX в.
Жанровый гибрид Джонсона впитал в себя традиции американской автобиографии и «невольничьего повествования», но его особенность - в «восточной рамке», отсылающей читателя к десяти китайским средневековым гравюрам о волопасе, достигающем «просветления» - важнейшего положения даосизма, исповедующегося Джонсоном. Путь от незнания к знанию накладывается на дао-систское познание «пути человека» и «пути Неба» с тем, чтобы в момент «просветления» найти гармонию. В жизни человека слишком много суетного, ненужного; человек тратит жизнь на пустяки, не задумываясь о смысле жизни. Гравюры, послужившие толчком для Джонсона, изображают основные ситуации преображения человека на пути к этому состоянию. Внутреннее созерцание приведет человека к растворению в природе. Главное -
достичь той простоты, которая возникает из понимания того, что все должно идти своим естественным ходом. Как и китайский волопас, главный герой романа Эндрю Хокинс проходит долгий и трудный путь самопознания. Джонсон усложняет «невольничье повествование» элементами романа воспитания, показывая процесс становления героя, который к тому же выступает еще и в роли пикаро. Как и во многих «невольничьих повествованиях», в Эндрю Хокинсе течет белая и черная кровь, но он рождается от черного раба и белой женщины, что резко меняет обычную ситуацию: белый хозяин - черная рабыня. Мать отказывается от него, и заботу о нем принимает на себя ее белый муж, оказавшийся виновником происшедшего. Его пытается воспитывать еще и родной отец - черный раб, стремящийся привить сыну ненависть к белым. Ребенок занимает срединное положение, не принадлежа ни к белому, ни к черному мирам, что определяет его особую судьбу. Джонсон травестирует дугласовские ситуации и создает образ героя, пытающегося преодолеть дуализм сознания и открывающего для себя срединность в ее философском смысле. В другом своем знаменитом романе «Трансатлантический переход» один из персонажей, капитан рабовладельческого судна Фолкон, говорит: «Дуализм - это проклятая структура разума. Субъект и объект, воспринимающий и воспринимаемый, я и другой -эти древние близнецы встроены в разум, как кормовая часть в корпус торгового судна. Без этого мы не можем думать, сэр. А что, скажите на милость, могёт такая штука означать? Только одно, мистер Калхаун: это знаки трансцендентальной Ошибки, глубокая дыра в самом сознании. Разум был создан убивать. Рабство, если хорошенько об этом подумать, не давая себе уклониться, - это социальный коррелят более глубокой, онтологической раны» [6, с. 98]. Джонсон поднимает вечные вопросы жизни и смерти, греховности человеческой натуры и самоотречения, рассудочности и способности к «просветлению», позволяющему увидеть сущность вещей.
Во второй части романа «Белый мир» герой, сбежав с плантации на Север, выдает себя за белого. Писатель использует возмож-
ности т. н. «романа о попытке выдать себя за другого» (novel of passing), достаточно популярного среди черных литераторов США и ЮАР. Выдавая себя за белого, Эндрю вынужден отказаться от своего имени, корней и прошлого, чего никогда не простил бы ему родной отец. Встреча с негром Рэбом играет важную роль в духовном перерождении героя, завершающемся после встречи с охотником за беглыми рабами Горацием Бэнноном, Ловцом душ, и «просветления», которого он наконец достигает. Рэб становится для него не только настоящим духовным учителем, но и символом самоотречения и самопожертвования, поскольку для него земные желания не имеют значения, сбивая человека с пути к «просветлению». Только в следовании естественной природе можно обрести гармонию. Роман иронически завершается в 1865 г.. сплетая воедино «просветление» Эндрю, «самый лучший гроб», изготовленный Рэбом, и смерть президента Линкольна. Эндрю достигает т. н. «совершенномудрия», познав свое «Я», которое заключается в способности раствориться в «другом».
Джонсон подчеркивает многообразие окружающего мира. Он играет с жанром, иронически совмещая или накладывая друг на друга элементы различных жанровых структур. В его романе прошлое и настоящее, трагедия и комедия перетекают друг в друга, доказывая мысль автора, что бинарные оппозиции - всего лишь плод несовершенства человеческого сознания, не постигшего философскую мудрость, открытую древним. Писателя не случайно называют литературным «трикстером», так как он сочетает, казалось бы, несопоставимое и тем самым трансформирует жанр «невольничьего повествования».
Эдвард П. Джонс, представляющий более молодое поколение афро-американских писателей (его первая книга вышла в 1992 г.), развивает традиции «нео-невольничьего повествования» в романе «Знакомый мир» (The Known World, 2003), принесшем ему Пулит-церовскую премию и сделавшем его одним из наиболее значительных современных черных писателей США. Литературные критики немедленно откликнулись восторженными
рецензиями, называя роман «шедевром, который заслуживает места в американском литературном каноне» [8, Back cover]. По мнению Джонатана Ярдли, литературного критика газеты «Вашингтон пост», книга является «лучшим новым произведением в области американского романа, который оказался на моем столе за многие годы» [14, р. BW02].
Рабство оставило страшную травму в сознании американцев. Едва ли не первым Джонс обращается к необычной теме - черным рабовладельцам и связанным с этим социальным и нравственным коллизиям. Джонс тоже производит свою ревизию истории черного населения США, но его угол зрения отличается от всего написанного ранее. Авторы Нортоновской антологии афро-американской литературы отмечают, что «современные афро-американские писатели сосредоточились на этой эпохе как способе понять настоящее» [11, р. 2013]. Для Джонса важно выяснить, что из исторического опыта афроамериканцев продолжает оставаться актуальным и сегодня. Прослеживая судьбы героев практически до недавнего времени, писатель показывает взаимосвязь между событиями 1830-60-х гг. и современностью, сплетая воедино узнаваемые черты характера и быта южан и возникающие в сновидениях и фантазиях героев образы другого, незнакомого мира и манипулируя незнающим читателем с позиции всезнающего рассказчика из традиционного европейского романа.
Книга Джонса строится по образцу классического романа XVIII-XIX вв. с обстоятельными экскурсами в прошлое героев, пересечениями сюжетных линий, вниманием к мотивации поступков персонажей, ориентированием читателя на события, которые будут развиваться в очередной главе. Автор активно вмешивается в ход повествования, направляя внимание читателя, провоцируя его реакции, вторгаясь в канву романа вставными эпизодами, связанными со второстепенными персонажами, которые, однако, проясняют сущность явлений, рассматриваемых в книге, и дополняют или развивают основные мотивы произведения. Авторская позиция проявляется по-разному в зависимости от интенции, определяющей развитие сюжета и движение
характеров. Она заключается то в простой констатации чего-либо, то в ироническом комментарии, то в эмоциональном высказывании. Автор может прервать повествование, поставив точку в судьбе поколений одной семьи, замедлить его ход; он то отбрасывает читателя в предысторию персонажа, то дает некий комментарий к урокам истории со своей всезнающей позиции. Развернутые заголовки каждой главы, напоминающие о романах XVIII в., погружают читателя в обстоятельства, позволяющие в некоторой степени предугадать ход повествования, а с другой стороны, поставить читателя перед загадкой, которая будет разрешена лишь в дальнейшем. На протяжении всего повествования отчетливо звучит авторский голос. Именно автор переносит нас к потомкам героев, возвращает на исходную позицию, отсылает к событиям Гражданской войны, которые делят историю США на «до» и «после» со всеми вытекающими последствиями, соединяя прошлое и настоящее.
В романе повествуется о судьбе черного рабовладельца Генри Таунсенда. Когда-то он сам был рабом, но благодаря личным качествам и приспособленчеству сумел выкупить из рабства своих родителей и себя. Получив от своего белого хозяина первого раба, к моменту своей внезапной смерти в возрасте 31 года он уже важная фигура в Манчестерском округе, Виргиния. После его смерти плантация переходит к его жене, которая передоверяет управление плантацией первому рабу мужа Мозесу. Он делает все, чтобы плантацию постиг крах, мстя бесчеловечной системе рабства за страдания многих поколений черных невольников и за свою несчастную жизнь, искалеченную неволей. В результате плантация приходит в полный упадок, ведь этот «знакомый мир» рабства таит в себе проклятие, которое не осознавал бывший раб: «Он не понимал, что тот мир, который он хотел создать, был обречен еще до того, как он произнес первый слог слова “хозяин”» [8, р. 64].
Несмотря на многолюдье романа, он отличается тонкой мотивировкой поступков многочисленных персонажей, стремлением проникнуть вглубь каждого героя, редкой до-
стоверностью и точностью деталей. Джонс постоянно смещает ракурс, высвечивая нужную в данный момент фигуру и тем самым придавая объемность пространству романа. Для современного романа заданный писателем темпоритм может показаться замедленным. Хотя события весьма драматичны и простираются едва ли не на два столетия, повествование выглядит достаточно ровным и даже несколько суховатым, но именно эта внешняя плавность, неторопливость повествования обладает мощным драматическим зарядом. Простая констатация чего-либо способствует выдвижению, привлекает к себе внимание отсутствием эмоциональности. Об ужасах рабства написаны тысячи книг, созданы десятки фильмов, и потому писатель пытается найти способ иного воздействия на читателя. Таким оригинальным подходом оказывается внешне безыскусная манера повествования, которую сам писатель объяснил так: «...У рабства есть свой эмоциональный накал. Знаете, у повествования - собственная страсть, а потому зачем поднимать голос относительно чего-то такого этакого? Достаточно рассказать историю человека, который хотел стать свободным, а при попытке освободиться его поймали и отрезали ухо, знаете ли. Зачем при этом ставить множество восклицательных знаков? Можно же рассказать это совершенно прямо» [9]. События, происходящие с персонажами романа, столь напряжены, что писатель не считает нужным нагнетать эмоции. Однако простота повествования нередко взрывается элементами магического реализма, например, в сцене смерти старого Таунсенда, и вносит щемящую струю в будничность рассказа о чудовищной эпохе рабства.
Роман исследует феномен рабства с разных сторон, показывая, что дух рабства пропитал и морально искалечил не только каждого отдельного человека, но и все общество. Северянка Уинифред Скиффингтон, жена местного шерифа, так и не поняла, почему Минерва, девочкой подаренная ей на свадьбу, которую «она любила .больше, чем какое-нибудь другое живое существо в мире», ушла от нее навсегда после случайного происшествия на улице. В объявлениях о розыске
девушки содержалась маленькая приписка: «Отзывается на имя Минни». А «Уинифред не имела в виду ничего плохого. ...Вдова Джона Скиффингтона прожила пятнадцать лет на Юге, в графстве Манчестер, Виргиния, и люди там просто так говорили. Она и типографщик из Саванны сказали бы каждому, что они не имели в виду ничего плохого» [8, р. 381-382].
Писатель показывает, что система рабства - это еще и экономическое понятие. По мнению Орландо Багуэлла, «Раса и расизм -это конструкции, возникшие из нашей потребности поддерживать экономику и общественный порядок, которые построены на рабстве» [3]. И потому столь дотошно выписывается вымышленный фон, на котором происходит действие романа, где важное место занимают цифры - количество белых, черных, индейцев, рабовладельцев, рабов, свободных черных, проживающих в созданном Джонсом графстве. Писатель отсылает читателя то к переписи 1840 г., то 1860 г., заостряя внимание на динамике процесса. В 1855 г. в графстве восемь черных семей владели рабами, а к началу Гражданской войны их число упало до пяти, причем один из черных рабовладельцев имел в собственности свою жену, пятерых детей и трех внуков. Сдержанно, без эмоций рассказывается о том, как продаются и перепродаются несчастные рабы, дети отрываются от матери, жены от мужей. Это было выгодным предприятием. Например, мистер Роббинс продает брата и сестру за 233 доллара, а покупатель перепродает их очередному плантатору уже за 527, чтобы тот в свою очередь получил за детей 619 долларов. Рабов так и называют: собственность. Безумная рабыня Элис нередко уходит за территорию плантации, и патрульные, которые следят за тем, чтобы никто из рабов не сбежал, регулярно возвращают ее хозяину со словами: «Спуститесь и заберите вашу собственность» [8, с. 12].
Рабство обладает разрушительной силой, которая губительна для всех участников. Однако для черного рабовладельца она намного страшнее, поскольку лишает его точки опоры в расистском обществе. Показывая крушение плантации, Джонс усиливает драматизм судьбы Генри, дорого заплатившего за попытку добиться осуществления американской мечты. Он вынужден был предавать память предков, жестоко наказывать своих же собратьев, избегать родителей, отказываться от близких и друзей, а мечта осталась неосуществленной.
На стене у местного шерифа висела странная старинная карта под названием «Знакомый мир». Якобы на ней впервые упомянута Америка. Но «земли Северной Америки были меньше, чем в реальности, а там, где должна была быть Флорида, не было ничего, Южная Америка, казалось, была нужных размеров, но только она одна из двух континентов называлась «Америкой». У Северной Америки названия не было» [8, с. 174]. Джонс открывает «свою» Северную Америку - ту, в которой перемешались добро и зло, горе и радость, отчаяние и надежда. Это объясняет свободную форму романа, включающую целый ряд «невольничьих повествований» о путях обретения свободы и ее цене, уплаченной людьми разных поколений, где провидение и человеческая подлость, милосердие и жестокость соседствуют друг с другом и определяют судьбу героев. Писатель не выносит приговора; он пытается понять, что давало его предкам силы выстоять и победить.
Все три автора играют с формой, преследуя разные цели. В результате возникает удивительный гибрид, который, уходя корнями в «невольничье повествование», обогащается за счет элементов романа воспитания, магического реализма, постмодернистской игры со временем, делая афро-американский исторический роман значительным явлением современной мировой литературы.
Список литературы
1. Ващенко А. В. Жанр негритянской автобиографии. Возникновение романа // История литературы США. Том III. Литература середины XIX в. (поздний романтизм) [отв. ред. III тома: Е. А. Стеценко]. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. С. 491-512.
2. Удлер И. М. В рабстве и на свободе: становление и эволюция документально-публицистического жанра «невольничьего повествования» в XVIII-XIX веках. Челябинск: Энциклопедия, 2009. 239 с.
3. Bagwell O. Preface // Charles Johnson, Patricia Smith, WGBH Series Research Team. Africans in America: America’s Journey through Slavery. New York; San Diego; London: Harcourt Brace & Company, 1998. Pp. VII-XV.
4. Conversations with Ishmael Reed / Ed. By Bruce Dick and Amritjit Singh. Jackson: Univ. Press of Mississippi. 393 p.
5. Gray R. A History of American Literature Malden, MA; Oxford; Carlton, Victoria: Blackwell Publishing, 2004. 899 p.
6. Johnson C. Middle Passage. New York: Atheneum, 1990. 209 р.
7. Johnson C. Foreword // Passing the Three Gates: Interviews with Charles Johnson / ed. By Jim McWilliams. Seattle & London: University of Washington Press, 2004. 335 p.
8. Jones E. P. The Known World. New York: Amistad, 2003. 388 р.
9. The Known World // Online NewsHour. September 19, 2003. URL: http://www.pbs.org/newshour/bb/ entertainment/july-ec03/jones_9-19.html. (дата обращения 27.01.2009).
10. Melnick J. “What You Lookin’ At”: Ishmael Reed’s Reckless Eyeballing // The Black Columbiad: Defining Moments in African American Literature and Culture / Ed. by Werner Sollors, Maria Diedrich. Cambridge, MA; London: Harvard University Press, 1994. 392 p.
11. The Norton Anthology of African American Literature / Henry Louis Gates Jr., General Editor, Nellie Y McKay, General Editor. New York: W. W. Norton & Company, 1997. 2665 p.
12. . Scharine R. Black Memories in a post-White World: Suzan-Lori Parks and the African-American History Play at the Millennium // Beyond Philology: An International Journal of Linguistics, Literary Studies and English Language Teaching. Gdansk. 1999. No. 1. P. 171-188.
13. Weever J. de. Mythmaking and Metaphor in Black Women’s Fiction. New York: St. Martin’s Press, 1991. 194 p.
14. Yardley J. ‘The Known World’ by Edward P. Jones // Washington Post. Sunday, August 24, 2003. P. BW02.
