CC BY
56
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 81'316.772.2
В. Н. Бабаян
Невербальные средства общения в диалогическом дискурсе терциарной речи
Работа посвящена исследованию особенностей диалогического дискурса терциарной речи - двустороннего речевого общения в присутствии молчащего наблюдателя - с учетом невербальных средств общения всех его участников (активных и пассивных), оказывающих влияние на форму и содержание формируемого ими диалога. Коммуниканты в процессе общения учитывают присутствие молчащего наблюдателя, имеют возможность наблюдать его жесты, мимику и движения, могут адекватно реагировать на его присутствие и при этом продолжать общение, либо частично/полностью менять тему разговора, либо переключиться на другой язык, либо прекратить процесс коммуникации. Коммуниканты также могут определить отношение молчащего наблюдателя к ним самим и к их разговору по выражению его лица (мимике), по его позе или движениям.
The article is devoted to the study of a tertiary speech dialogical discourse characteristics, i.e. a two-person talk in the presence of a silent bystander, considering non-verbal means of communication of all the dialogue participants (both active and passive), who influence the form and the content of the dialogue. The addresser and the addressee take into account the silent bystander's presence, they can observe his gestures, mimicry and movements (body language) and thus they can react respectively and keep talking or change the subject of their talk partially or completely, or begin talking in a different language, or just stop talking. The addresser and the addressee can also observe the silent bystander's attitude to them and to their talk by his non-verbal means of communication.
Ключевые слова: диалог, дискурс, терциарная речь, адресант, адресат, молчащий наблюдатель, интерпретация, невербальные средства общения.
Keywords: dialogue, discourse, tertiary speech, addresser, addressee, silent bystander, interpretation, non-verbal means of communication.
Известно, что интерпретация может считаться адекватной лишь тогда, когда реципиент толкует основную идею (цель) сообщения в соответствии с замыслом коммуникатора.
Разумеется, молчащий наблюдатель (далее - МН) так же, как и коммуниканты (адресант и адресат), по-своему воспринимает и интерпретирует конкретную ситуацию-разговор и тем самым, с одной стороны, обогащает свой опыт общения. С другой стороны, от того, насколько более или менее адекватно воспринимает и интерпретирует данный разговор двух общающихся МН, будет зависеть и степень его воздействия на терциарную речь.
Под терциарной речью, вслед за В. К. Харченко (2008: 93) понимается диалог двух коммуникантов в присутствии лица (лиц), не участвующего в разговоре (т. е. МН), но влияющего на речевое и невербальное поведение коммуниканта/коммуникантов и фактом своего присутствия формирующего особый вид диалога - триадного диалога [1]. Суть феномена терциарной речи заключается в том, что, если человек знает, что его слушают, он ведет себя в процессе общения и говорит иначе, чем в том случае, если это ему не известно. Молчащее третье лицо своим присутствием при двустороннем речевом обмене общающихся воздействует на коммуникантов, модифицирует форму и содержание их терциарной речи (диалога), превращая диаду в триаду [2].
Следует иметь в виду, что только посредством внимательного слушания можно попасть в кругозор коммуникантов, так как слушание представляет собой активный процесс [3]. Поэтому оно требует постоянных усилий и сосредоточенности на предмете беседы. В действительности, когда мы слушаем, мы открываем много нового и об общающихся.
© Бабаян В. Н., 2016 76
В работе «Психология читателя и книги» Н. А. Рубакин пишет о том, что «слово представляет собою крайне своеобразный сосуд, хотя и наполненный содержанием, но так им наполненный, что никто никоим образом не может получить его и выпить: его приходится самим творить, стараясь вникнуть в него, но творить из собственных элементов и по своему образу и подобию» [4]. Целесообразно отнести приведенную точку зрения и к МН в том отношении, что понимание речи коммуникантов предполагает у МН не только наличие языковых знаний (способности понимать значения произнесенных слов и смысл целых высказываний), но и специальных знаний из различных областей науки, истории и культуры народа, на языке которого ведется диалог. Естественно, чего нет в опыте МН, того нет и в данном диалоге для него же.
Из сказанного следует, что МН постоянно и неизбежно включает свой опыт в восприятие и интерпретацию речевого общения (терциарной речи) коммуникантов, пассивным членом которого он является. Разумеется, восприятие и интерпретация речевого диалогического дискурса МН и самими общающимися конкретного акта коммуникации будет различной, так как само восприятие всегда избирательно. Философы, психологи, семиотики, семасиологи и другие исследователи давно обратили внимание на то, что из бесконечного разнообразия свойств объекта человек отбирает главные для себя в данной конкретной ситуации и строит свою шкалу оценок и свое поведение, отталкиваясь от них. Нечто подобное происходит и при восприятии и интерпретации диалога, творимого коммуникантами.
То, как МН воспринимает и интерпретирует данное речевое общение, (терциарную речь) естественным образом формирует и его отношение как к теме разговора, так и к самим общающимся.
Известно, что внешний облик или бессловесные действия, совершаемые человеком, есть своеобразный язык тела (англ. body language), т. е. специфичное невербальное сообщение, которое воспринимается окружающими быстрее, почти мгновенно и ярче, так как доказано, что зрительное восприятие всегда сильнее и ярче слухового. Словесно описать заложенное в таком сообщении содержание бывает порой чрезвычайно трудно, описания получаются громоздкими и не всегда исчерпывающими, а другие альтернативные интерпретации при этом либо опускаются, либо лишь частично акцентируются. Тем не менее основной смысл невербального сообщения все-таки достаточно легко воспринимается большинством представителей общества. Для этого, как известно, существуют определенные общепринятые традиции, соответствующие социальные представления, стереотипы и другие критерии.
Таким образом, можно с уверенностью сказать, что коммуниканты могут определить отношение МН к ним самим и к их разговору по выражению его лица (мимике), по его позе или движениям. Так, исследователи утверждают, что положительные эмоции (счастье, любовь, удивление и др.) распознаются легче по сравнению с отрицательными (печаль, гнев, отвращение и
др.) [5].
В своей книге «Я Вас слушаю...» Иствуд Атватер пишет о том, что «обычно эмоции ассоциируются с мимикой следующим образом:
• удивление - поднятые брови, широко открытые глаза, опущенные вниз кончики губ, приоткрытый рот;
• страх - приподнятые и сведенные над переносицей брови, широко открытые глаза, уголки губ опущены и несколько сведены назад, губы растянуты в стороны, рот может быть открыт;
• гнев - брови опущены вниз, морщины на лбу изогнуты, глаза прищурены, губы сомкнуты, зубы сжаты;
• отвращение - брови опущены, нос сморщен, нижняя губа выпячена или приподнята и сомкнута с верхней губой;
• печаль - брови сведены, глаза потухшие. Часто уголки губ слегка опущены;
• счастье - глаза спокойные, уголки губ приподняты и обычно отведены назад» [6].
Из сказанного можно заметить, что губы человека особенно экспрессивны. Так, известно, что плотно сжатые губы отражают глубокую задумчивость, изогнутые губы - сомнение или сарказм. Улыбка, как правило, выражает дружелюбие, потребность в одобрении. Лицо экспрессивно отражает чувства, поэтому члены триады (как активные - партнеры по общению, так и пассивный, МН) могут пытаться контролировать или маскировать выражение своего лица. Недаром в языке существуют следующие выражения: «сделать мину», «сделать такое-то лицо», «натянутая улыбка», «заготовленнаяулыбка» и пр.
Так, являясь мастером диалога, И. С. Тургенев показывает тонкие и точные детали, которые обнажают психологическое состояние общающихся в романе «Отцы и дети». Данный разговор
Вестник Вятского государственного университета
между Аркадием и Николаем Петровичем происходит при Евгении Базарове (МН), присутствие которого явно влияет на ход речевого акта:
- Какой зато здесь воздух! Как славно пахнет! Право, мне кажется, нигде в мире так не пахнет, как в здешних краях! Да и небо здесь....
Аркадий вдруг остановился, бросил косвенный взгляд назад (на Базарова, МН. - В. Б.)_иумолк.
- Конечно, - заметил Николай Петрович, - ты здесь родился, тебе все должно казаться здесь чем-то особенным...
- Ну, папаша, это все равно, где бы человек ни родился.
- Однако...
- Нет, это совершенно все равно.
Николай Петрович посмотрел сбоку на сына, и коляска проехала с полверсты, прежде чем разговор возобновился между ними (то есть в разговоре имела место пауза, он прервался. - В. Б.)
Ясно, почему оборвались излияния Аркадия. Это, естественным образом, влияние Базарова (МН), т. е. Аркадий знал, что тот бы не одобрил такой разговор. И характерно: автор говорит не «посмотрел» или «обернулся» (на присутствующего при коммуникативном акте Базарова), а «бросил косвенный взгляд». Эти слова передают смущение Аркадия, боязнь показаться другу смешным, ежели до того донеслись его восторженные слова. Он словно на минуту забыл о своей роли нигилиста. Но, снова входя в нее, он продолжает свою речь, нарочито подчеркивая свое «свободомыслие»: «Ну, папаша, это все равно, где бы человек ни родился». Как деликатный Николай Петрович сразу почувствовал, что сын «поет с чужого (Базарова, МН. - В. Б.) голоса».
Можно с уверенностью заключить, что, не окажись Базаров рядом с активными членами данного коммуникативного акта, диалогический дискурс носил бы совершенно иной характер и форму.
Таким образом, Базаров (МН) вместе с Аркадием составляют альянс в разговоре отца с сыном, т. е. Альянс = Евгений Базаров + Аркадий.
Схематично данную триаду можно изобразить следующим образом:
Итак, на основе всего сказанного можно сделать вывод, что коммуниканты в процессе общения так или иначе учитывают присутствие молчащего МН, но, к тому же, степень такого учета зависит от следующих факторов:
1) от умения общающихся определить, заинтересован или нет присутствующий некоммуникант (МН) в данном речевом общении;
2) если МН заинтересован в данном коммуникативном акте, то каково его отношение к теме разговора или к самим общающимся (по мнению коммуникантов), что, как уже отмечалось выше, определяется по выражению лица, позе или движениям присутствующего третьего лица;
3) от степени знакомства МН с общающимися и др.
Разумеется, коммуниканты, имея возможность наблюдать жесты, мимику и движения присутствующего МН, могут адекватно реагировать на его присутствие и при этом либо продолжать общение, как это происходило бы в отсутствие МН, либо частично/полностью менять тему разговора, либо использовать в своей речи иноязычные вкрапления (отдельные слова и выражения), либо переключаться на другой язык (при билингвизме/диглоссии), либо прекратить процесс коммуникации вообще.
Однако следует также заметить, что коммуниканты не всегда имеют возможность наблюдать выражение лица МН: МН может сидеть/стоять спиной к общающимся, он может быть скрыт от взора говорящих, может быть в темном углу помещения, оба коммуниканта или один из них могут быть близоруки и, в конце концов, оба коммуниканта (один из них) могут быть несведущи, что именно означают та или иная мимика, жест, поза и т. д. (особенно если это человек другой
[7].
лингвокультуры). Однако даже в этом случае нельзя категорично утверждать, что вышеупомянутые факторы позволяют адресанту и адресату не обращать никакого внимания на само присутствие молчащего третьего лица. Другими словами, еще раз можно утверждать, что присутствие МН может способствовать процессу диалогического общения или же являться препятствием (барьером) к нему.
Примечания
1. Харченко В. К. «Белые пятна» на карте современной лингвистики: книга рисков. М., 2008. С. 93.
2. Бабаян В. Н. Дискурсивное пространство терциарной речи. Психолингвистические особенности диалогической речи в присутствии молчащего третьего лица. LAP LAMBERT Academic Publishing GmbH & Co. KG Dudweiler Landstr. 99, 66123 Saarbrucken, Germany, 2011. С. 94.
3. Атватер И. Я Вас слушаю... (Советы руководителю, как правильно слушать собеседника). М. : Экономика, 1988; Горелов И. Н. Основы психолингвистики. М., 2001; Дерябо С. Д. Гроссмейстер общения : иллюстрированный самоучитель психологического мастерства. М., 1996.
4. Рубакин Н. А. Психология читателя и книги. Краткое введение в библиологическую психологию. М. ; Л., 1929.
5. Атватер И. Указ. соч.; Горелов И. Н. Указ. соч.; Дерябо С. Д. Указ. соч.; Сопер П. Л. Основы искусства речи. М. : Прогресс-Академия, 1992; Фаст Дж. Язык тела. Как понять иностранца без слов. М. : Вече, АСТ, 1997.
6. Атватер И. Указ. соч. С. 66-67.
7. Тургенев И. С. Отцы и дети. М. : Рус. яз., 1991. С. 25-26.
Notes
1. Kharchenko V. K. «Belye pyatna» na karte sovremennoj lingvistiki: kniga riskov ["White spots" on the map of modern linguistics: the book of risks]. M. 2008. P. 93.
2. Babayan V. N. Diskursivnoe prostranstvo terciarnoj rechi. Psiholingvisticheskie osobennosti dialogicheskoj re-chi v prisutstvii molchashchego tret'ego lica [Discursive space of tertiary speech. Psycholinguistic peculiarities of dialogical speech in the presence of a silent third person]. LAP LAMBERT Academic Publishing GmbH & Co. KG Dudweiler Landstr. 99, 66123 Saarbrucken, Germany. 2011. P. 94.
3. Atwater I. Vas slushayu... (Sovety rukovoditelyu, kak pravil'no slushat' sobesednika) [I listen to You... (Advice to the manager how to listen to the interlocutor)]. M. Economika. 1988; Gorelov I. N. [The basics of psycholinguis-tics]. M. 2001; Deryabo S.D. Grossmejster obshcheniya : illyustrirovannyj samouchitel' psihologicheskogo masterstva [Grandmaster of communication: illustrated tutorial of psychological skills]. M. 1996.
4. Rubakin N. A. Psihologiya chitatelya i knigi. Kratkoe vvedenie v bibliologicheskuyu psihologiyu [Psychology of the reader and the book. A brief introduction to the bibliological psychology]. M.; L. 1929.
5. Atwater I. Op. cit.; Gorelov I. N. Op. cit.; Deryabo S. D. Op. cit.; P. L. Soper Osnovy iskusstva rechi [Fundamentals of the art of speech]. M. Progress-Academiya. 1992; J. Fast. YAzyk tela. Kak ponyat' inostranca bez slov [Body language. How to understand a foreigner without words]. M. Veche, AST. 1997.
6. Atwater I. Op. cit. Pp. 66-67.
7. Turgenev I. S. Otcy i deti [Fathers and children]. M. Rus. yaz. 1991. Pp. 25-26.
УДК 811.161.1: 366. 636
Н. А. Сегал, А. Н. Мищенко
Особенности реализации прецедентного феномена «дамоклов меч» в текстах политических СМИ
В настоящей статье рассматриваются особенности реализации прецедентного феномена «Дамоклов меч» в текстах политических СМИ, выявляются способы трансформации исследуемого феномена и его структурно-семантические свойства. В работе конкретизируются основные функции прецедентного феномена в политических текстах и выделяется один из наиболее значимых источников прецедентных единиц -мифология, которая апеллирует к системе знаний о мире. Материалом для анализа послужили тексты политических СМИ за 2010-2016 гг. Прецедентный феномен рассматривается в контексте политического дискурса с отсылкой к греческой мифологии. Все языковые средства, участвующие в репрезентации объекта изучения, распределены в соответствии с индивидуально-авторскими приемами экспрессивного использования прецедентных единиц. В статье представлена авторская модель исследуемой прецедентной единицы и способы ее трансформации, обусловленные лексическими и грамматическими особенностями самой конструкции.
© Сегал Н. А., Мищенко А. Н., 2016
