CC BY
86
УДК 343.98
Белкин Анатолий Рафаилович Belkin Anatoly R.
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовно-правового обеспечения национальной безопасности
Московский технологический университет (111024, Москва, ул. Авиамоторная, 8а)
doctor of law, professor, department of criminal law to ensure national security Moscow technological university (8a Aviamotornaya st., Moscow, 111024)
E-mail: anatbel@yandex.ru
Несовершенство процессуальной регламентации отдельных следственных действий и попытки оптимизации комплекса методических и тактических средств расследования преступлений
Imperfect procedural regulation of individual consequence, governmental actions and attempt to optimize the complex methodological and tactical means of investigation of crimes
В статье анализируется состояние процессуальной регламентации отдельных следственных действий. Также рассматриваются усилия ученых по оптимизации комплекса методических и тактических средств расследования преступлений.
Ключевые слова: несовершенство процессуальной регламентации, отдельные следственные действия, комплекс методических и тактических средств расследования, методическое содержание работы, тактическое содержание работы, тактико-методический алгоритм.
The article examines the state of the procedural regulation of certain investigative actions. It also discusses the efforts of scientists to optimize the complex methodological and tactical means of investigation of crimes.
Keywords: imperfection of the procedural regulation, by-sensible investigations, the complex methodological and tactical means of investigation, methodical nature of the work, tactical content ra-boats, tactical and methodical algorithm.
Несовершенство процессуальной регламентации следственных действий существенно осложняет практическое решение методических задач расследования преступлений и тактику действий следователя и оперативных работников. Даже кажущийся разумным комплекс методических и тактических средств деятельности по расследованию преступлений, который разрабатывают криминалисты [1; 2], с нормативной точки зрения не до конца сбалансирован. Смысловая путаница и дублирование в содержании используемых законодателем терминов, несоответствие применяемой иерархии норм и реальной последовательности действий правоприменителя, а также многие другие несовершенства процессуального законодательства существенно осложняют процесс расследования преступлений.
Другая сторона этого несовершенства — это фактические предпосылки для откровенного
лукавства ключевых участников процесса, которые, осознавая несовершенство действующего законодательства, оправдывают «свои» процедурные (тактические) варианты действий и постепенно скатываются не только к грубым нарушениям закона, но и к подмене главного смысла расследования преступлений — максимально полного выяснения обстоятельств происшедших событий и разумного (объективного, точного, честного) формирования системы доказательств участия конкретных лиц в расследуемом преступлении, либо доказывания их непричастности к расследуемым событиям, в том числе и доказывания факта отсутствия события преступления.
Вполне оправданным выглядит предположение о том, что духовно-нравственные ориентиры состязательности в уголовном процессе в значительной степени обеспечиваются точностью и разумностью его нормативной регламента-
ции, причем пресловутое «усмотрение» должно иметь свою методичность и тактическую логику. В этом смысле правы нижегородские криминалисты, пытающиеся обосновать ключевую роль криминалистического знания в юридической деятельности и юридическом образовании [3], а также предлагающие апробированную ими дидактическую технологию формирования криминалистического стиля мышления будущего субъекта расследования преступлений [4].
Достаточно разумными в концепции, сформулированной С.Ю. Журавлевым, выглядят предложения о разделении методического и тактического содержания работы. Оптимален подход к пониманию трех уровней методики расследования: как методологического ориентира, методического содержания и частной схемы работы с первичной информацией. Несколько дискуссионно выглядит предложенный автором концепции термин «тактико-методический алгоритм». Под ним он предлагает рассматривать структуру обоснования, принятия и реализации решения о проведении отдельного тактического действия или их комплекса [5]. Как показывают результаты проведенного им анкетирования, лишь 30% респондентов высказались в пользу данного термина. При этом интересно, что за термин «тактическое содержание работы» высказалось большинство (70%) респондентов [1, с. 261].
На наш взгляд, это свидетельствует о том, что в криминалистическом сообществе нет четкого понимания того, что тактическое действие вытекает из методического замысла, методического решения о его проведении, и по своему конечному содержанию определяется существующей процессуальной регламентацией. Именно ее недостатки влияют на эффективность расследования преступлений, в том числе преступлений в сфере экономики.
Бросается в глаза странный порядок расположения нормативного материала. Приступая к регламентации конкретных следственных действий, законодатель начинает с привлечения в качестве обвиняемого и предъявления обвинения. Во-первых, это не следственные действия, а во-вторых, не с этого начинается расследование по возбужденному уголовному делу. Более того, если уголовное дело не возбуждено, но можно проводить следственные действия, то и в этом случае до обвинения еще очень далеко.
Логичнее было бы перенести эти процессуальные действия в дальнейшие главы УПК, поближе к приостановлению и прекращению уголовного дела, однако это внесло бы в УПК РФ уж слишком большую сумятицу.
Предъявление обвинения традиционно занимает центральное место в стадии предварительного расследования. В то же время достаточно распространена точка зрения, что этот институт себя изжил и может быть устранен из досудебного производства. Придерживаясь такого мнения, Б.Я. Гаврилов [6] указывает, что статья 49 УПК РФ, значительно расширив перечень оснований участия в уголовном деле защитника, по сути нивелировала разницу в правовом статусе подозреваемого (ст. 46 УПК РФ) и обвиняемого (ст. 47 УПК). С этим до некоторой степени можно согласиться, но далее Б.Я. Гаврилов, опираясь на известную позицию Конституционного Суда РФ о том, что «пределы судебного разбирательства должны определяться обвинением, сформулированным в обвинительном заключении (обвинительном акте)» [7], делает неожиданный и ниоткуда не вытекающий вывод о возможности тотального исключения из УПК РФ института предъявления обвинения[6]. Другим аргументом в пользу исключения института предъявления обвинения, по мнению Б.Я. Гаврилова, служит то, что во множестве дел, расследованных дознанием, удается без этого института обойтись [8]. Увы, это просто логическая ошибка незаконного индуктивного обобщения: из того, что в дознании можно без чего-то обойтись, вовсе не вытекает, что и в предварительном следствии подобное тоже справедливо.
Расследование многих преступлений, в том числе экономической направленности, начинается с осмотра. При этом статья 176 УПК (Основания производства осмотра), как легко убедиться, говорит не об основаниях, а о целях производства осмотра, основаниями же являются разумные предположения о возможности обнаружения при осмотре следов преступления и пр. Среди целей производства осмотра, на наш взгляд, следует упомянуть и изъятие обнаруженных предметов, документов, образцов. Это вполне логично. Осматриваем не ради обнаружения, а ради изъятия и приобщения к материалам дела для дальнейшего использования в доказывании.
Странно, но осмотр трупа не упоминается в перечне возможных объектов осмотра в статье 176. Вполне логичным здесь было бы указать на возможность осмотра трупа и до возбуждения уголовного дела. Отметим, что труп нередко является производным не только от бытового алкоголизма и пьяных разборок, но и от процедур сокрытия следов различных преступлений, в том числе экономических.
Законодатель, достаточно широко оперируя термином изъятие, определения ему не дает и такого самостоятельного действия не предусматривает. Изъятие может быть составной частью самых различных следственных действий, причем общего списка таких действий в УПК также нет. В свете этого для уточнения данного понятия предлагается дополнить УПК РФ новой статьей, которую логично было бы поместить в главу 22:
«Под изъятием предметов, документов, образцов следует понимать действие, производимое в ходе следственных действий в целях последующего осмотра и исследования изымаемых предметов, документов, образцов, а также для обеспечения их сохранности. Изъятие может быть произведено в ходе таких следственных действий, как: 1) осмотр места происшествия, местности, жилища (в том числе повторный осмотр в ходе проверки показаний на месте); 2) эксгумация, осмотр трупа; 3) освидетельствование; 4) обыск, личный обыск; 5) выемка (в том числе выемка почтово-телеграфной корреспонденции, фонограмм телефонных переговоров, информации об абонентских и иных соединениях)».
Изъятие также может быть произведено при наложении ареста на имущество. Факт изъятия должен быть отражен в протоколе соответствующего процессуального действия. Изымаемые предметы , документы , образцы предъявляются всем участникам процессуального действия, упаковываются и опечатываются установленным образом.
Ради объективности рассмотрения вопроса о процедуре изъятия в ходе следственных действий различных объектов следует отметить, что в отдельных случаях таких объектов просто может не существовать. И вопрос не в том, что их не обнаружили во время осмотра или обыска. Их просто объективно не существует. Методическая цель осмотра в подобном случае заключается именно в обнаружении и фиксации факта их отсутствия. Например, при расследовании обстоятельств незаконного оборота драгоценных металлов (ст. 191 УК РФ) со стороны предпринимателя, имеющего собственный прииск, на практике нередко приходится доказывать, что прииск фактически не функционирует. При этом обвиняемый документально доказывает не просто его существование, но и подтверждает факт добычи на нем золота. Фактически он занимается скупкой золота, похищенного на других приисках или добытого в тайге «черными» старателями.
На прииске, где необходимо провести осмотр для подтверждения отсутствия производственной, добывающей деятельности, находится «командированный» туда бульдозерист, несколько бочек дизельного топлива и старенький бульдозер. Задача бульдозериста — инсценировать вскрышные работы на случай осмотра приисков специалистами-маркшейдерами с воздуха. Поэтому основной целью осмотра является установление факта отсутствия деятельности по добыче золота, что и позволяет в комплексе с другими доказательствами подтвердить незаконный оборот драгоценных металлов.
Регламентация порядка производства осмотра также требует некоторых корректив. С одной стороны, указания на необходимость участия понятых утратили силу после принятия известного закона от 4 марта 2013 года № 23-ФЗ. Однако ранее мы отмечали, что именно осмотр оставляет широкие возможности для злоупотреблений и предлагали значительные поправки в статью 170 УПК РФ, регламентирующую участие понятых в следственных действиях [9].
Применительно к неприкосновенности жилища разумно предположить, что осмотр жилища должен, по возможности, производиться с участием проживающих в нем лиц — аналогия с частью 11 статьи 182 УПК РФ вполне уместна. При этом на практике может возникнуть ситуация, когда присутствие лица, проживающего в месте осмотра, может быть недостижимо. Разумным является только один выход — незаинтересованные участники осмотра и четкая процедура фиксации хода и результатов осмотра. Бесконечные сомнения в порядочности следователя, оперативного работника и специалиста должны прекратиться. В противном случае нужно проводить новую реформу не только МВД, но и всех структур, имеющих следственные, оперативные и экспертные подразделения.
Особое внимание следует обратить на освидетельствование. Зачастую оно проводится по горячим следам, еще до возбуждения уголовного дела и позволяет обнаружить важную доказательственную информацию. Однако формулировка статьи 179 УПК РФ также далека от совершенства. Перечень целей освидетельствования, приводимый в части 1 данной статьи, вызывает споры среди отечественных процессуалистов. В криминалистике под особыми приметами принято понимать: особенности, отличающиеся большой наглядностью, которые используются для идентификации [10, с. 153]; признаки внешности человека, которые обеспечивают установление тождества (опознания)
конкретного лица в процессе раскрытия и расследования преступлений [11, с. 51—54] и т. п.
Под следами преступления могут пониматься в зависимости от характера преступления и обстоятельств его совершения следы в виде телесных повреждений, пятен и частиц различных веществ на теле потерпевшего и самого преступника. При этом к телесным повреждениям, для обнаружения которых производится освидетельствование, могут быть отнесены: раны, ссадины, кровоподтеки, царапины, термические и химические ожоги, следы укусов и др.
Таким образом, равноправное указание в части 1 статьи 179 УПК РФ на следы преступления и телесные повреждения неудачно, ибо телесные повреждения в любом случае представляют собой либо следы преступления, либо (если речь идет о таких повреждениях, как отсутствие пальца, шрам от операции и т. п.) особые приметы.
Отдельного внимания заслуживает вопрос о производстве освидетельствования для выявления состояния алкогольного или наркотического опьянения. Применительно к преступлениям экономической и коррупционной направленности результаты этого следственного действия могут быть связаны с возможностью отстранения должностного лица от исполнения обязанностей. Нам представляется, что категорический ответ на вопрос о наличии или отсутствии признаков алкогольного опьянения или признаков употребления наркотических средств и психотропных веществ может быть получен только по итогам производства судебной экспертизы. При этом мы осознаем и то обстоятельство, что используемые при освидетельствовании технические устройства и диагностические тесты практически аналогичны тем, которые может использовать эксперт в своей работе. В очередной раз возникает вопрос не столько о несовершенстве законодательства, сколько о нравственной стороне действий правоприменителя. Полагаем, что решение лежит в плоскости повышения профессионализма лиц, проводящих освидетельствование, контроля за их деятельностью и разработки процедуры обязательного временного сохранения контрольных проб на случай возникновения конфликтных ситуаций.
Говоря о производстве такого сложного, комплексного действия, как следственный эксперимент, отметим, что в отличие от допроса, где активность для выяснения обстоятельств дела, представляющих интерес, проявляет преимущественно следователь, а допрашиваемое лицо относительно пассивно, в следственном эксперименте, а также в проверке показаний на
месте активность других участвующих в этих следственных действиях лиц (обвиняемых, подозреваемых, свидетелей, потерпевших) заметно возрастает. В свете этого производству таких действий следует уделить особое внимание, имея в виду и то обстоятельство, что указанные лица, в отличие от следователя, не являются профессионалами-юристами и нуждаются в точной регламентации своих действий и подробном разъяснении своих прав и возможностей.
К сожалению, соответствующие нормы УПК РФ далеко не безупречны. Так, статья 181, посвященная следственному эксперименту, допускает воспроизведение действий, а также обстановки или иных обстоятельств определенного события, что вызывает определенные нарекания: а вправе ли следователь при этом производить опытные действия? Нам представляется, что явное упоминание опытных действий в тексте статьи должно быть восстановлено.
В ходе следственного эксперимента могут быть получены и новые данные (а не только проверены и уточнены имеющиеся), причем получение их может быть и одной из целей следственного эксперимента [12, с. 288—295]. Проверены могут быть не только данные, но и предположения. Например, предположения о возможности совершения некоего действия или невозможности их совершения ввиду отсутствия соответствующей квалификации. Поэтому слово «данные» целесообразно заменить на менее специальный термин.
Применительно к преступлениям экономической направленности определенное распространение имеет проверка в ходе эксперимента версии о способности лица, задержанного за сбыт фальшивых денег и заявляющего о своем умении изготовить фальшивые деньги, самостоятельно изготовить партию фальшивок. Своим заявлением задержанный скрывает квалифицированного сообщника и пытается исключить вероятность обвинения в совершении преступления в составе организованной группы, что и подтверждается результатами следственного эксперимента.
Другой пример. Проверка показаний номинального руководителя незаконной предпринимательской структуры также может проводиться с целью опровергнуть его заявления о фактическом руководстве незаконной предпринимательской организацией, где он по документам является учредителем и директором. Содержание проверки его показаний наглядно подтверждает незнание им многих фактов, начиная от
места расположения офиса, количества и имен сотрудников и заканчивая незнанием своего рабочего места и последних организационных решений по предпринимательской структуре.
Следственный эксперимент заключается не столько в воспроизведении в буквальном смысле этого слова какого-либо явления или факта, сколько в совершении действий, сходных с исследуемыми. И обстановка, в которой совершаются эти действия, будет не совсем той, в которой имело место подлинное событие, а лишь сходной с нею. Достижение максимального сходства обстановки, в которой осуществляются экспериментальные действия, и самих этих действий с обстановкой и обстоятельствами подлинного события и обеспечивает достоверность результатов следственного эксперимента [13].
Доказательственная ценность результатов следственного эксперимента чрезвычайно сильно зависит от точности воспроизведения в опытных условиях обстановки и условий, в которых предположительно протекало исследуемое событие. Может быть, именно поэтому не получил широкого распространения такой вид экспериментального действия в ходе расследования хищений, как контрольный запуск сырья в производство для проверки обоснованности норм расхода сырья и полуфабрикатов, а также установления фактического объема готовой продукции, которая должна быть по нормативам произведена из этого сырья.
Нам представляется важным закрепить в законе требование детального описания условий следственного эксперимента в протоколе этого действия. Участники следственного эксперимента должны быть предварительно проинформированы о сущности данного следственного действия, его конкретных целях и условиях производства, в противном случае его ход и результаты могут быть восприняты ими неадекватно, что способно повлиять на доказательственную ценность этих результатов.
Отметим еще, что статья 181 разрешает производство следственного эксперимента, если не создается опасность для здоровья участвующих в нем лиц. В этом смысле вряд ли можно считать методически обоснованными попытки проверить характер работы нелегального оборудования по производству контрафактного бензина или алкоголя, даже если непонятны фактические объемы неучтенного производства и, возможно, причиненный его организаторами ущерб. Опасность взрыва, отравления участников эксперимента, загрязнения воздуха и почвы слишком велика, целесообразность по-
добных экспериментальных действий весьма сомнительна.
Полагаем также, что регламентация следственного эксперимента, а также проверки и уточнения показаний на месте должна исключить действия, унижающие честь и достоинство участников. Имеет смысл отметить и необходимость исключения действий, связанных с неоправданным разрушением и порчей имущества, нарушением норм общественной нравственности и ухудшением состояния окружающей среды.
Статьи 182—183 УПК РФ, регламентирующие производство обыска и выемки, весьма подробны и аккуратно сформулированы. В то же время вновь отметим необходимость упоминания того, что обыск и выемка могут производиться не только следователем, но и дознавателем. Поскольку обнаружение разыскиваемых лиц и трупов тоже является одной из целей обыска, нам представляется разумным перенести содержание части 16 статьи 182 в часть 1. В части 3 той же статьи следует упомянуть также помещения, используемые для адвокатской деятельности.
Формулировка части 5 статьи 182 несколько невнятна. Если следователь принял решение не производить обыск, то в результате какого действия он произвел изъятие выданных предметов, документов, ценностей? Правильнее было бы указать, что следователь вправе на этом закончить производство обыска [14, с. 261], тем более что это намного лучше согласуется с текстом части 13 той же статьи, прямо требующей указать, были ли эти предметы, документы или ценности выданы добровольно или изъяты принудительно.
Отличие части 11 статьи 182 от соответствующей нормы части 2 статьи 169 УПК РСФСР заслуживает отдельного упоминания. Нынешняя норма безапелляционна: «При производстве обыска участвует лицо, в помещении которого производится обыск, либо совершеннолетние члены его семьи». Однако вполне вероятна ситуация, когда к моменту производства обыска в жилище текущее местонахождение этих лиц неизвестно, либо их участие по каким-либо другим причинам исключено.
Бывает и так, что во время обыска, в ходе которого обнаруживаются существенные доказательства преступной деятельности единственного владельца жилого помещения (расхитителя, криминального предпринимателя, коррупционера), он госпитализируется в стационар. Что делать?
Вопрос о доказывании симуляции правонарушителя — это тема для другой статьи. Вероятнее всего, через некоторое время такие медицинские данные могут быть получены, но в нашем случае проблема в том, что реально обнаруженные свидетельства преступной деятельности фигуранта не могут быть введены в уголовный процесс ввиду его отсутствия, а заменить его, как получается по закону, некем.
Между тем часть 2 статьи 169 УПК РСФСР на этот случай предусматривала участие представителя жилищно-эксплуатационной организации или местных органов исполнительной власти. Как справедливо отмечает С.Ф. Шумилин, многолетняя практика применения положения, закрепленного в части 2 статьи 169 УПК РСФСР, не выявила его ущербности, которая могла бы стать причиной, по которой ему не нашлось места в статье 182 УПК РФ. Представляется, что указанный пробел в уголовно-процессуальном законодательстве должен быть устранен путем дополнения части 11 статьи 182 УПК РФ словами «а в случае невозможности участия этих лиц — представитель жилищно-эксплуатаци-онной организации или местного органа самоуправления» [15, с. 266].
Немало вопросов возникает и в связи с правом присутствия при обыске защитника, а также адвоката того лица, в помещении которого производится обыск (ч. 11 ст. 182 УПК РФ). В обеспечение этого права следователь обязан уведомить защитника об обыске и приступить к его производству после появления защитника в указанном месте. Однако заранее предупреждать защитника бессмысленно, к тому же обыск может производиться в безотлагательном порядке, наконец, к моменту начала обыска следователь может не иметь сведений о местонахождении защитника и не может сообщить ему о предстоящем обыске. В итоге следователю предстоит трудный выбор: отложить производство обыска до прибытия защитника, либо произвести обыск без участия защитника. Первое чревато заметным снижением результативности обыска, во втором случае произведенный обыск рискует быть признанным незаконным, а его плоды — недопустимыми доказательствами.
Одним из путей разрешения данной дилеммы могло бы быть дополнение части 11 статьи 182 указанием на то, что в случаях, не терпящих отлагательства, и при невозможности обеспечить присутствие защитника подозреваемого или обвиняемого, следователь вправе произвести обыск без его участия [16, с. 267]. Однако более логичным в таких ситуациях нам кажет-
ся назначение защитника. Что же до адвоката лица, у которого производится обыск, то его неявка в течение некоторого времени — вполне достаточное основание для того, чтобы произвести (или хотя бы начать) обыск и без него.
Формулировка части 1 статьи 183 УПК РФ излишне подробна, поскольку степень точности может быть понята по-разному. Вместо этого следует оговорить запрет на производство поисковых действий при выемке. Необходимость судебной санкции на производство выемки в жилище, а также выемки предметов и документов, содержащих государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну, информацию о вкладах и счетах граждан в банках и кредитных организациях, а также вещей, заложенных или сданных на хранение в ломбард, явно предусмотрена пунктами 5, 51 и 7 части 2 статьи 29 УПК РФ, и снова повторять это в части 3 статьи 183 (да еще и не полностью — выемка в жилище почему-то не упомянута) особой необходимости нет. По нашему мнению, уместнее просто дать отсылку к статье 29 УПК РФ.
Примечания
1. Журавлев С.Ю. Комплексная характеристика методических и тактических средств расследования преступлений в сфере экономики // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. № 2 (34).
2. Концепция криминалистического комплекса методических и тактических средств обнаружения и расследования преступлений в сфере экономики // Концепция формирования и использования криминалистического комплекса методических и тактических средств обнаружения и расследования преступлений в сфере экономики: материалы 7-го Межвузовского научно-практического семинара «Раскрытие и расследование преступлений: наука, практика, опыт» (Москва, 12 февраля 2016 г) / под общ. ред. А.Ф. Волынского, Б.Я. Гаврилова, А.Ф. Лубина. М., 2016.
3. Журавлев С.Ю., Крепышева С.К. Криминалистическая теория в контексте проецирования криминалистического знания в юридическом образовании // Организация деятельности органов расследования преступлений: управленческие, правовые и криминалистические аспекты (к 60-летию кафедры управления органами расследования преступлений): сборник материалов международной научно-практической конференции: в 2 ч. М., 2015. Ч. 1.
4. Журавлев С.Ю., Крепышева С.К. Криминалистическая методика и тактика: контекст современного понимания роли криминалистики в юридической деятельности и юридическом образовании // Современная криминалистика: проблемы, тенденции, перспективы: материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 90-летию
со дня рождения заслуженного деятеля науки РФ, заслуженного юриста РСФСР, доктора юридических наук, профессора Н.П. Яблокова. Москва, 22 декабря 2015 г / ред.-сост. М.А. Лушечкина. М., 2015.
5. Журавлев С.Ю., Полякова М.А. Тактико-методический алгоритм: изменение понятийных акцентов как результат исследования проблем криминалистической методики и тактики // Приволжский научный вестник. 2015. № 12-2 (52).
6. Гаврилов Б.Я. Современное уголовно-процессуальное законодательство: реалии и перспективы совершенствования // Публичное и частное право. 2012. Вып. II (XIV).
7. Постановление КС РФ от 16 мая 2007 г № 6-П // Вестник КС РФ. 2007. № 3.
8. Гаврилов Б.Я. Предъявление обвинения: современное состояние и проблемы правоприменения // Вестник института: преступление, наказание, исправление. 2010. № 10.
9. Белкин А.Р. УПК РФ: конструктивная критика и возможные улучшения. Часть 8. Предварительное расследование. М., 2014.
10. Белкин Р.С. Криминалистическая энциклопедия. М., 2000.
11. Торбин Ю.Г. Освидетельствование как способ собирания доказательств на стадии предварительного расследования. М., 2005.
12. Белкин А.Р. Теория доказывания в уголовном судопроизводстве. М., 2005.
13. Белкин Р.С., Белкин А.Р Эксперимент в уголовном судопроизводстве. М., 1997.
14. Безлепкин Б.Т. Комментарий к УПК РФ: (постатейный). 13-е изд., пер. и доп. М., 2015.
15. Шумилин С.Ф. Теоретические основы и прикладные проблемы механизма реализации полномочий следователя в уголовном судопроизводстве: дис. ... д-ра юрид. наук. Воронеж, 2010.
16. Смирнов А.В., Калиновский К.Б. Комментарий к УПК РФ. 5-е изд., перераб. и доп. М., 2009.
Notes
1. Zhuravlev S.Yu. The concept of forensic complex methodical and tactical means of detection and investigation of crimes in the sphere of economy // Legal science and practice: Journal of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia. 2016. № 2 (34).
2. The concept of formation and use of forensic complex methodical and tactical means of detection and investigation of crimes in the sphere of the economy: materials 7th Interuniversity scientific and practical seminar «disclosure and investigation of crimes: the science practice and experience» (Moscow, February 12, 2016)
/ under total. ed. AF Volyn, BJ Gavrilov, AF Lubin. M., 2016.
3. Zhuravlev S.Yu., Krepysheva S.K. Forensic theory in the context of Projection ing forensic knowledge in legal education // Organization of worker-crime investigation bodies: administrative, legal and kriminalistiche-cal aspects (to the 60th anniversary of the crime investigation agencies Management Department): coll. mater. intern. scientific-practical. conf.: in 2 p. Мoscow, 2015. Part 1.
4. Zhuravlev S.Yu., Krepysheva S.K. Forensic technique and tactics: con-text of the current understanding of the role of forensic science in the legal profession and legal education // Modern forensics: problems, trends, prospects: proceedings of the International scientific-practical conference dedicated to the 90th anniversary of the Honored worker of science of the Russian Federation, zasluzhenno of RSFSR lawyer, doctor of law, professor N.P. Yablokov. Moscow, December 22, 2015 / ed.-status. M.A. Lushechkina. Мoscow, 2015.
5. Zhuravlev S.Yu., Polyakova M.A. Tactical and methodical algorithm: change the concept, as a result of emphasis-partisan study of the problems of forensic techniques and so-Tiki // Scientific herald of the Volga. № 12-2 (52). 2015.
6. Gavrilov B.Ya. Modern criminal procedure legislation: realities and prospects for improving // Public and private law. 2012. Vol. II (XIV).
7. RF Constitutional Court decision of 16 May 2007 № 6-P // Bulletin of the Constitutional Court. 2007. № 3.
8. Gavrilov B.Ya. Arraignment: current status and enforcement problems // Bulletin of the institute: crime, punishment, correction. 2010. № 10.
9. Belkin A.R. Code of criminal procedure: constructive criticism and possible improvements. Part 8: A preliminary investigation. Мoscow, 2014.
10. Belkin R.S. Forensic encyclopedia. Мoscow, 2000.
11. Torbin Yu.G. Survey as a way of collecting evidence at the preliminary inquiry stage. Мoscow, 2005.
12. Belkin A.R. The theory of evidence in criminal proceedings. Мoscow, 2005.
13. Belkin R.S., Belkin A.R. Experiment in criminal proceedings. Мoscow, 1997.
14. Bezlepkin B.T. Commentary on the Code of criminal procedure (itemized). 13th ed., trans. and ext. Мoscow, 2015.
15. Shumilin S.F. Theoretical bases and applied problems of the mechanism of realization of powers of the investigator in the criminal trial: dissertation... doctor of legal sciences. Voronezh, 2010.
16. Smirnov A. V., Kalinowski K.B. Commentary on the Code of criminal procedure. 5th ed., rev. and ext. Мoscow, 2009.
