CC BY
53
нованием власти служит общественный договор, а не Божественная воля.
В монархическом государстве режим законности поддерживается страхом Божьим. «Владычествующий над людьми будет праведен, владычествуя в страхе Божием» (книга 2 Царств 23, 2). Соответственно, для подданных формализм закона дополнен царской справедливостью. «Царь, по истинному о нем понятию, есть Глава и Душа Царства. Но вы возразите мне, что Душой государства должен быть закон. Закон необходим, досточтим, благотворен; но закон в хартиях и книгах есть мертвая буква, ибо сколько раз можно наблюдать в царствах, что закон в книге осуждает и наказывает преступление, а между тем преступление совершается и остается ненаказанным; закон в книге благоустраняет общественные звания и дела, а между тем они расстраиваются. Закон, мертвый в книге, оживает в деяниях, а верховный государственный деятель и возбудитель и одушевитель подчиненных деятелей есть Царь» [7, с. 18].
Вопрос о сакральных основаниях царской власти требует отдельного изучения, несмотря на многочисленные труды по политическому и правовому богословию. Наиболее остро стоит проблема определения пределов царской власти. Понятно, что царь должен был исполнять волю Бо-
жью, заповеди Божьи и вести народ к спасению. Но насколько функции царя были распространяемы в духовной сфере? Наделяет ли обязанность царя вести народ к Богу правом вмешиваться в дела Церкви? Эти и многие другие вопросы должны быть решены не на основе исторического опыта, зачастую негативного, а с его учетом, но на основе Библии.
Литература
1. URL // http://foma.ru/dolzhen-li-pravoslavny-ij-chelovek-byit-monarxistom.html
2. URL // http://foma.ru/dolzhen-li-pravoslavny-ij-chelovek-byit-monarxistom.html
3. URL // http://foma.ru/dolzhen-li-pravoslavny-ij-chelovek-byit-monarxistom.html
4. URL // http://foma.ru/dolzhen-li-pravoslavny-ij-chelovek-byit-monarxistom.html
5. Алексеев Н. Н. Идея земного града в христианском вероучении // Русский народ и государство. М., 1998.
6. Фетисов Т. (протоиерей). Образ идеального государства и власти в богословии Ветхого Завета. URL // http://www.pravoslavie.ru/jur-nal/71506.htm
7. Св. Филарет (Дроздов). Государственное учение. М., 1888.
И. В. Ходыкин
НЕСОВЕРШЕНСТВО ФОРМУЛИРОВКИ СТАТЬИ 14 КОНСТИТУЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ КАК ПРОБЛЕМА РЕАЛИЗАЦИИ СВОБОДЫ ВЕРОИСПОВЕДАНИЯ
В статье обосновывается тезис о несовершенстве формулировки ст. 14 Конституции России. При этом проблемы реализации права на свободу совести и вероисповедания, зависящие от формулировки данной статьи, фактически не исследованы. Автор приходит к выводу о том, что объективное понимание ст. 14 в значительной степени будет зависеть от внесения изменений именно в текст положений рассматриваемой конституционной нормы.
Ключевые слова: государство, равенство перед законом, светское, традиционные религиозные объединения, доктринальное толкование, формулировка.
Качество доктринального толкования* ст. 14 Конституции России в нашей стране неразрывно связано с реализацией конституционного права личности на свободу совести, свободу вероиспо-
ведания, а также на свободную деятельность религиозных объединении. Современное общество как никогда нуждается в реализации конституционных норм, что возможно лишь при условии,
* Это вид неофициального толкования, осуществляемый учеными-правоведами. Кроме доктринального, этот вид включает также обыденное толкование, используемое гражданами в быту, повседневной жизни, и профессиональное (компетентное), например, разъяснение закона адвокатом, юрисконсультом и так далее.
что смысл нормы будет понятен каждому субъекту, действующему в правовом поле Конституции РФ.
При создании конституции, как правило, используются четкие и общеизвестные выражения. Цели ее провозглашаются достаточно определенно. Согласно Толковому словарю русского языка Т. Ф. Ефремовой, формулировка - это «1. Краткое и точное словесное выражение мысли. 2. Сформулированное положение» [ 1]. Если внимательно посмотреть на формулировку статьи 14 Конституции РФ, то с семантической точки зрения она является наиболее сложной для адекватного понимания.
Ее текстуальное выражение не совсем точно отражает заложенный в нее смысл.
Юридическая конструкция ст. 14 Конституции РФ сформулирована таким образом, что первое ее положение раскрывается через последующие нормы:
«1. Российская Федерация - светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной.
2. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом».
Мы видим, что вышеприведенные положения последовательно предстают не как ясные выражения, а как некие правовые иероглифы, каждый из которых требует обстоятельной расшифровки, позволяющей добраться до его истинного смысла. Согласимся, что объяснять неясное через неясное (лат. оbscurum per obscurius) - это далеко не лучший путь выявления содержания конституционной статьи.
Стилистика ст. 14 включает в себя специальные юридические и религиоведческие термины («светское государство», «религиозные объединения», «религия», «закон»), а также обыденные слова «отделены» и «равны». Их сочетание дает сложные юридические образные выражения: «отделены от государства» и «равны перед законом». Метафоры, как известно, нельзя понимать буквально, чтобы избежать ошибки, тем более, когда речь идет о нормах конституции. Не случайно подобная формулировка беспрепятственно позволяла Советскому государству, которое так-
же объявлялось «светским» и «отделенным от церкви», оправдывать свои гонения на религию и верующих, поскольку ее можно таким образом интерпретировать.
Нельзя не заметить, что в рассматриваемой конституционной формулировке заложен значительный потенциал для дискриминационной трактовки, которая позволяет и сейчас атеизиро-ванному чиновнику* использовать ее против всего, что связано с религией. Буквальное понимание фраз «У нас светское государство» и «Вы отделены от государства» ставит верующих в положение изолированности и бесправия, им нужно часто оправдываться, пытаться опровергать или доказывать, что это не так. Это подтверждает тезис о том, что лексика статьи 14 Конституции РФ дает антирелигиозный эффект.
Если сравнить тексты ст. 7 Конституции о «социальном государстве»** и ст. 14 о «светском государстве», то можно заметить, что в первом случае совсем иная тональность. Формулировка статьи детализируется, в ней больше уточняющих слов, а потому мало остается шансов для дискриминационных интерпретаций.
Другой пример: в ст. 12 Конституции закреплено, что «органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». Как видим, здесь не употреблены термины «отделены» и «государство», хотя они соответствуют смыслу этой фразы, и даже в такой формулировке статья, как отмечает М. В. Баглай, «наиболее сложная и трудная для усвоения» [2, с. 142].
Очевидно, насколько трудное для правильного уяснения выражение «Россия - светское государство, религиозные объединения отделены от государства».
Отделены ли религиозные объединения от органов местного самоуправления, если последние не входят в систему государственной власти? Формулировка ст. 14 Конституции далеко не лишена возможности противопоставления государства и верующих. Назвать Россию «безрелигиозным» государством законодатели не решились. Как тогда быть со свободой вероисповедания и тысячами религиозных общин в стране?
* Чиновник как 25 лет назад говорил, что церковь отделена от государства, так и теперь он утверждает то же самое: есть «мы» - государство, есть «вы» - церковь, верующие.
** «1. Российская Федерация - социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. 2. В Российской Федерации охраняются труд и здоровье людей, устанавливается гарантированный минимальный размер оплаты труда, обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан, развивается система социальных служб, устанавливаются государственные пенсии, пособия и иные гарантии социальной защиты».
Они использовали слово «светское», подчеркнув тем самым противоположность несветскому государству, то есть нерелигиозному. В обыденном сознании оно ошибочно таким и предстает для большинства. Затем была добавлена фраза о том, что религиозные объединения еще и отделены от государства, как следствие, противопоставление возросло до максимума. В результате религиозные объединения в контексте ст. 14 выступают своего рода причиной и антиподом несветскости. То ли испугались объединения ислама с властью в некоторых субъектах России, то ли некогда было при обстреле танками Верховного Совета РФ в период конституционного кризиса 1993 года редактировать предложенные атеизированными правоведами формулировки. Необходимо было срочно принимать конституцию. Возможно, это и явилось причиной несовершенства формулировки ст. 14.
Основная сложность восприятия этой формулировки состоит в различном понимании слова «государство»: с одной стороны, как политическую систему организации общества, а с другой - как непосредственно общество в целом или страну, некое географическое пространство [3, с. 83]. В законодательстве РФ отсутствует дефиниция понятия «государство». Оно понимается неоднозначно даже правоведами. В общеупотребительном значении слово «государство» ошибочно ассоциируется со всей жизнью в стране и с самим государством. Зачем было вносить в ст. 14 Конституции РФ такое неоднозначное и абстрактное ключевое слово, как «государство»? Для атеистического тоталитарного режима оно удобно, но не для свободного государства. Можно было бы вместо термина «государство» подобрать более понятные выражения, например, «органы государственной и муниципальной власти».
Другая сложность - в конституционную норму внесено слово «отделены», которое содержит явную неточность, поскольку оно ассоциируется с полной изолированностью, отмежеванием, отстраненностью, оторванностью [4, с. 470]. Исходя из данной формулировки не вполне ясно, что отделены «религиозные объединения» (руководящие органы религиозных общин), а не все верующие и далеко не все, что связано с религией: вера, тексты, живопись, архитектура, музыка, богословие и так далее.
На наш взгляд, совершенно неуместно было вносить в ст. 14 фразу о том, что «религиозные объединения равны перед законом», поскольку эта норма уже закреплена в ст. 19 Конституции РФ и распространяется на все организации. В контексте
же ст. 14 данная труднопонимаемая юридическая метафора обретает не правовой, а подчеркнуто атеистический смысл, нивелирующий разность религиозных объединений, когда под юридическим термином «закон» ошибочно понимается и государство, и общество, и человек, которые к тому же якобы не вправе по-разному относиться к религиозным организациям.
Если допустить, что выражение «равенство перед законом религиозных объединений» было закреплено в ст. 14 в качестве признака светскости государства, то его нельзя считать обоснованным. Например, в европейских демократических странах с государственной религией (Великобритании, Дании, Греция и других) все равны перед законом, независимо от отношения к религии.
Кроме того, в ст. 14 внесен общий термин «религиозные объединения» в отношении различных по существу религиозных общин России, который, на наш взгляд, также является некорректным и не отвечающим реальности.
Такая редакция нивелирует совершенно разные религиозные традиции - от мировых до примитивных. Очевидно, что у религий должно быть закрепленное законом право быть разными. В этом смысле правовая формула «традиционная религия» (то есть религиозные сообщества, неразрывно связанные с культурой, традициями и государственностью России) [5], которая нашла свое воплощение в конституциях пяти государств - Андорры, Болгарии, Грузии, Индии и Литвы, - была бы справедливой и для Основного закона России.
Есть основания предположить, что если бы конституционная норма была сформулирована, иначе, например, так: «традиционные и другие религиозные объединения не входят в систему государственной власти, государственные власти не вмешиваются во внутренние дела религиозных объединений» или «традиционные и другие религиозные объединения и органы государственной власти независимы в принадлежащей каждому сфере», - то, возможно, не было бы таких односторонних толкований «светскости» государства и «отделения» религиозных объединений от него, которые доминируют сегодня.
Приведем пример. В п. 5 ст. 29 Конституции Румынии сказано: «Религиозные культы автономны по отношению к государству и пользуются его поддержкой, включая благоприятствование религиозной помощи в армии, больницах, местах лишения свободы, приютах и сиротских домах» [6].
Статья 14 прочитывается большинством следующим образом: «светское» - это как бы безрелигиозное, в свою очередь «государство» - это вся
жизнь страны, а религиозные объединения - это все религиозное (от предметов до людей), «отделены» - значит изолированы от всего в стране, а все в стране «светское», то есть «нерелигиозное». Метафора «равны перед законом» понимается как равны во всем, перед всеми и между собой.
Возможно ли придумать более удобную формулировку, чтобы ограничивать в правах верующих граждан, изолировать религиозные объединения от общества и нивелировать их роль в государстве?
Пожалуй, нет. Очевидно, что существующая редакция позволяет расширительно толковать провозглашенный принцип отделения религиозных объединений от государства, фактически приближая его по смыслу к положению об отделении церкви от общества, и изоляции от граждан. При этом забывают о том, что верующие являются такими же гражданами государства, как и неверующие, а значит, имеют такие же права.
Современная доктрина конституционного права исходит из того, что базовые конституционные нормы должны быть сформулированы так, чтобы точно и однозначно, независимо от социальных изменений и политической конъюнктуры, регулировать главные общественные отношения. Нормы Конституции - нормы прямого действия, а следовательно, понятия и термины, с помощью которых они формируются, должны быть определены максимально полно, но в то же время четко и как можно более однозначно [7, с. 46-52].
А поскольку положения ст. 14 крайне неопределенные, с недостаточной точностью слов и выражений, не позволяющей отличать светское от атеистического, отделение от изоляции, равен-
ство от уравниловки, «религиозные объединения» от религиозной веры и жизни верующих, то остается два способа ликвидировать этот пробел - объективное толкование или изменение формулировки ст. 14 Конституции России, не искажающее ее сути.
Представляется, что внесение изменений в формулировку ст. 14 путем принятия обновленной Конституции будет главным решением существующей проблемы.
Литература
1. Современный толковый словарь русского языка Т. А. Ефремовой. URL//http://dic.academic. ги/&с.ш£/Гге_ги8/125265/
2. Баглай М. В. Конституционное право Российской Федерации: учебник. 4 изд., изм. и доп. М., 2005.
3. Чердянцев А. Ф. Теория государства и права: учебник. М., 2008.
4. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., доп. М., 1999.
5. Куницын И. Юридические проблемы отражения традиционности религиозных сообществ в законодательстве). М., 2010.
6. ЦКи/ ЬИр:/МогЫсошй1;и;юш.:га/?р=Ш
7. Белоконь Н. В. Виды неопределенности в понимании положений Конституции Российской Федерации // Российское правовое государство: Итоги формирования и перспективы развития: в 5 ч. Ч. 1: Конституционное и международное право, теория государства и права: материалы Всероссийской научно-практической конференции / под ред. Ю. Н. Старилова. Воронеж, 2004.
М. Д. Фоминская
ЕСТЕСТВЕННОЕ И ПОЗИТИВНОЕ ПРАВО В КАТОЛИЧЕСКОЙ И ПРАВОСЛАВНОЙ ФИЛОСОФСКО-ПРАВОВОЙ МЫСЛИ
В статье рассматриваются проблемы ценностей с точки зрения источников теории естественного права в католической и православной правовой мысли.
Ключевые слова: естественное право, православная философия права, христианское богословие и право, правда как ценность правовой культуры.
Категория «естественное право» как в религиозной, так и в светской философско-правовой мысли является одной из основополагающих в развитии юридического мышления и практике правовой реорганизации общественного устрой-
ства. В отечественной юридической науке не сформировалась длительная и устойчивая традиция осмысления естественного права (в отличие от западноевропейской традиции). Подобную категорию в рамках отечественной традиции
