CC BY
93
Социально-экономические явления и процессы в современном обществе и методология их исследования
Е.А. ФОГЕЛЬ
Преподаватель кафедры гуманитарных дисциплин, ЧОУ ВО ТИУиЭ, г. Таганрог
НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИЕ ЖЕРТВЫ НАЦИЗМА НА ОККУПИРОВАННЫХ ТЕРРИТОРИЯХ
Несмотря на значительный объем материалов по истории Второй мировой и Великой Отечественной войн, накопленных к сегодняшнему дню, интерес к этому периоду не угасает. Война оказалась событием, определившим характер последующего развития всего мира. Идея расового превосходства одних народов над другими была единогласно осуждена, положение о недопустимости ее распространения в современном общест-
ве стало неотъемлемой частью системы ценностей, подлежащих трансляции молодому поколению, в связи с чем всестороннее изучение феномена нацизма и практики воплощения нацистских идей в жизнь не утрачивает своей актуальности. В данной статье охарактеризованы основные направления действий оккупационных властей в отношении детей и подростков и выявлены группы несовершеннолетних, пострадавших от нацизма.
Оккупация, несовершеннолетние жертвы, нацизм, Холокост, Великая Отечественная война, Вторая мировая война.
Тематический рубрикатор e-Library: 03.00.00
Е.А. FOGEL
Instructor, Humanities department Taganrog Management and Economics Institute
UNDERAGE VICTIMS OF NAZISM ON THE OCCUPIED
TERRITORIES
Despite the considerable amount of knowledge about the history of the Second World War and the Great Patriotic War, this period is still topical nowadays. The war turned out to be an event that determined the nature of the subsequent development of the whole world. The idea of racial superiority of some nations over others was unanimously condemned; the provision on the inadmissibility of its spread in modern
society has become an integral part of the value system to be devolving the younger generation. In this connection, a comprehensive study of the phenomenon of Nazism and the practice of translating Nazi ideas into practice does not lose its relevance. The article describes the main directions of the occupation policy towards children and adolescents and identifies groups of underage victims affected by Nazism.
Occupation, underage victims, Nazism, the Holocaust, World War II, Great Patriotic War.
Исходя из положений расовой теории, служившей фундаментом как целей в отношении населения, подлежавшего покорению, так и практики реализации социальной политики на оккупированных территориях в годы войны, взаимодействие властей с мирными гражданами предполагало убийство представителей одних народов и подчинение других. «Жертвами нацизма» в широком смысле слова можно назвать людей различных националь-
ностей, пола и возрастов, в той или иной степени пострадавших от политики, развернутой на захваченных территориях. Наиболее незащищенными оказались дети и подростки.
Среди работ, характеризующих положение мирных граждан в годы войны, следует назвать исследования Е.Ф. Кринко [1], С.И. Линца [2], Б. Ковалева [3] и О.В. Романько [4], сделавших значительный вклад в изучение оккупационного режима и его роли
в судьбе несовершеннолетних жителей. Особое место среди публикаций о трагедии еврейского народа, в том числе юных его представителей, занимает монография И.А. Альтмана [5], посвященная Холокосту на советской территории. В ней приводятся факты расправ над детьми, характеризуются мотивы этих действий и выделяются этапы реализации курса на «окончательное решение еврейского вопроса» в республиках и областях СССР. Возрастные характеристики восточных рабочих, угнанных с оккупированных территорий Советского Союза для работ в Германии, обозначенные М.П. Поляном, позволяют судить о большом количестве несовершеннолетних в их числе [6].
Можно говорить о том, что состав юных пострадавших неоднороден по национальному признаку, численности, характеру и тяжести воздействия. Группы жертв среди детей и подростков аналогичны таковым среди взрослого населения, а их выявление напрямую зависит от анализа оккупационного режима в целом и социальной политики в частности.
Анализ планов в отношении населения покоренных земель позволяет говорить о том, что целью захватчиков было его превращение в обслуживающую, вспомогательную силу, стоящую на низшей ступени социальной иерархии. Так, Э. Ветцель и В.Гехт в меморандуме по вопросу о будущей судьбе восточных территорий заявляли о необходимости создания для германского населения на новых землях всех условий для ощущения колонизаторами себя «естественными хозяевами» [8].
Центральным документом, характеризующим планы нацистского государства в отношении населения территорий, подлежащих завоеванию, явился генеральный план «Ост», который включал всю совокупность мероприятий по покорению Востока. План имел несколько редакций с 1941 по февраль 1943 г. Так как оригинал не сохранился, о его содержании сегодня можно судить по некоторым письмам и рапортам на имя Г. Гиммлера, пояснительным запискам, речам, публичным выступлениям и пр. Примечательно, что его составители использовали специфическую терминологию, отражавшую суть мер по сокращению численности населения на благо германской нации. В частности, широко применялось понятие «эвакуация» или «выселение» местного населения, что в реальности означало его уничтожение.
Необходимо отметить, что методы достижения поставленных целей варьировались в зависимости от стратегического значения территории, национального состава и широты поддержки населением политической линии, реализованной советским руководством до войны.
Так, особенностью оккупационной политики на Кавказе стало беспримерно лояльное отношение к местному населению, нежели в большинстве других республик и областей, поощрялось возрождение и развитие национальных и религиозных чувств, приветствовалось возрождение казачества. Однако, по мнению исследователей, такая игра на контрасте с действиями советской власти до войны имела под собой единственную цель - формирование социальной базы для строительства «нового порядка».
Мероприятия по реализации курса на «окончательное решение еврейского вопроса» были первоочередными. Они были широко подкреплены антисемитской пропагандой. Ее цель заключалась к легитимации жестокости по отношению к евреям путем создания определенного информационного поля, позволившего проводить политику массового истребления народа. Необоснованная, но систематически внедряемая через средства массовой информации идея о связи еврейства с большевизмом позволяла обвинять именно этот народ во всех просчетах советской власти, видеть в евреях корень зла, в связи с чем информация о формировании гетто для евреев, как на территории СССР, так и в оккупированных европейских государствах, не скрывалась. Но даже изолированные евреи, согласно нацистской логике, представляли угрозу. Так, в газете «Новое слово» в одной из статей говорится о «жажде мести», накопившейся «в душной атмосфере гетто», которая наравне с идеей о мировой гегемонии еврейства угрожает русскому миру [9]. В прессе звучали откровенные призывы к русским людям помогать германскому народу «жечь огнем и мечом жидов и коммунистов» [10]. Но несмотря на широкое распространение в тематических статьях призывов к уничтожению всех евреев, прямых сводок об этих убийствах не было.
На Юге России практика организации гетто имела место крайне редко. Применялся стремительный подход к «решению еврейского вопроса». Так, в Таганроге уже спустя две недели с момента оккупации города, 29 октября 1941 г., был произведен расстрел группы евреев в балке около поселения Петрушино. Аналогичные действия были предприняты и в Ростове-на-Дону. Евреи были доставлены на автомобилях в место неподалеку от поселка 2-я Змеевка и убиты.
В числе первостепенных были также мероприятия по недопущению эпидемий на подконтрольных территориях. Реальной их целью была не забота о здоровье, как заявлялось. Проведение профилактических прививок, например от дифтерии, осуществлялось в большей степени для того, чтобы защитить самих оккупантов от вспышек эпидемий. По аналогичным мотивам издавались регулярные указания по расчистке улиц, домов, колодцев от мусора, предписывалось обязательное наличие кипяченой воды в школах, общежитиях и на предприятиях, вводились профилактические осмотры работников пищевых предприятий [1, с. 66].
Организация школ и приютов для детей на оккупированных территориях также осуществлялась не в интересах населения, а для контроля над юными жителями, в связи с желанием избежать роста детской преступности. Большое внимание в школах, которые организовывались оккупационными властями, уделялось вопросу воспитания лояльной, послушной, малообразованной молодежи, что виделось необходимым условием для послевоенной социальной и экономической стабильности. Детям моложе 14 лет запрещалось торговать на рынке и иметь какой-либо другой заработок. Кроме того, им не разрешалось играть на улицах и тротуарах. За исполнением предписаний должны были следить родители и воспитатели [11].
В результате провала блицкрига наравне со школьным вопросом требовала своего безотлагательного решения проблема занятости населения. На первом этапе войны руководство Германии не предполагало оплачивать труд привлеченных к работам в восточных областях, однако позднее стратегия была пересмотрена. Уже в январе 1942 г. в распоряжении начальника военного управления Рахнера говорилось о необходимости «заполнения в ближайшие месяцы бреши в хозяйстве, возникшей в связи с уходом в армию всех лиц младших призывных возрастов, посредством широкой вербовки русской рабочей силы» [12, с. 207] как за счет привлечения добровольцев, чей труд уже предполагал некоторое вознаграждение и удовлетворительные условия содержания, так и посредством применения «самых строгих мер, используя все имеющиеся средства».
Так как меры по добровольному привлечению населения к работам на предприятиях Германии оказались неэффективными, практиковался массовый принудительный угон населения. Укрывательство от угона жестоко каралось. Это также стало одним из факторов сопротивления оккупантам и, как следствие, вело к усилению репрессий.
В целом оккупационная политика стала следствием планов, сформулированных накануне войны, однако в ходе реализации претерпела изменения. Неизменным для всего периода оккупации был курс на ликвидацию «расово неполноценных народов», среди которых евреи олицетворяли собой наивысшее зло. Значительно эволюционировало представление германского руководства о славянах как о трудовом ресурсе, так как в условиях затяжной войны промышленность и сельское хозяйство Германии остро нуждались в свободных руках. Для обеспечения порядка на оккупированных территориях и завоевания лояльности населения к новой власти проводились мероприятия по улучшению жизни детей и подростков, организовывались школы, детские приюты и пр. Однако по сути своей, они носили показательный характер и не производили должного эффекта на фоне массового террора.
Исходя из содержания реализованных на оккупированных территориях действий, можно говорить о том, что одной из наиболее многочисленных групп жертв нацистской политики из числа несовершеннолетних оказывались еврейские дети и подростки. Отсутствие каких-либо возрастных преференций способствовало тому, что они разделили со взрослыми все тяготы жизни в гетто, последовали за ними в концентрационные лагеря или стали жертвами акций по массовому уничтожению еврейского населения, широко практиковавшихся на территории современного Юга России.
Для предотвращения воспроизводства еврейского населения с середины 1942 г. на оккупированной советской территории действовал приказ о запрещении родов в гетто. Его реализация предполагала смерть не только матери, но и новорожденного и всех членов семьи. В случае обнаружения ребенка пострадать также могли и остальные люди, проживавшие в одном доме с роженицей [5, с. 158]. Это вынуждало людей убивать своих детей, только появившихся на
свет, а затем тайно их хоронить [5, с. 159]. Отмечены также случаи убийства детей родителями в ожидании расстрелов на оккупированных территориях [13, с. 8] и случаи самоубийств вместе с детьми [14, с. 38].
Обесценение детской жизни ярко иллюстрируют факты, нашедшие отражение в материалах Нюрнбергского процесса. Так, во Львове детей использовали в качестве мишеней для стрельбы [15, с. 88] и практиковали утопление в бочках с ледяной водой [15, с. 89]. Практика погребения детей живьем осуществлялась на многих оккупированных территориях. Такие факты зафиксированы при ликвидации Ляднинского гетто в Белоруссии, где малолетних закапывали живыми, причем перед мучительной смертью им переламывали руки, ноги и позвоночник [13, с. 27]. В Ростове-на-Дону при массовых расстрелах еврейских детей умерщвляли путем смазывания губ ядом, а часть детей бросали вслед за убитыми матерями живыми [16].
Еще одной группой жертв стали несовершеннолетние, заподозренные в симпатии к представителям Красной Армии и разделявшие коммунистические взгляды. Многочисленные свидетельства о расправах с ними и примененной жестокости позволяют судить о значении, которое придавали представители оккупационных властей практике истребления оппозиционных настроений среди юного населения.
Согласно акту комиссии при Ростовском облисполкоме по учету ущерба и злодеяний, причиненных немецко-фашистскими оккупантами учреждениям, предприятиям и гражданам города, зверских убийств мирного населения и разрушений в городе, среди трупов, обнаруженных в тюремном дворе, 55 принадлежало несовершеннолетним, многие были убиты вместе с родителями лишь за то, что являлись детьми коммунистов [16. Д. 441. Л. 2]. Дети разделили судьбу своих родителей, содержались в камерах, присутствовали на допросах и пытках. Засвидетельствован случай убийства грудного ребенка, принадлежавшего одной из заключенных семей, путем удара о стену [16. Д. 2. Л.11]. В детских сочинениях ростовских школьников упоминается эпизод, в котором немецкий офицер убил семилетнего ребенка за то, что тот крикнул: «Смотрите: наши самолеты летят!» [17], а в Кашарском районе шестнадцатилетний подросток был зарыт живьем в яме за подозрение в сотрудничестве с партизанами [18].
В отдельную категорию можно объединить жертв, наказание которых явилось следствием демонстрации силы оккупантов и носило воспитательный характер. Для этих целей применялись, например, порка, нанесение увечий в случае воровства [18. Д. 1. Л. 18]. Теми же мотивами руководствовалась администрация при реализации массовых показательных расстрелов мирных граждан. В результате в числе пострадавших оказалось большое число несовершеннолетних. Так, в Алексеево-Лозовской слободе большую часть из 22 расстрелянных местных жителей составили молодежь и дети [19]. В деревне Гверезно население было насильно согнано для наблюдения за казнью четверых взрослых и двух подростков 14 и 16 лет [20, с. 160], а в Варваринском районе Ростовской области был повешен мальчик 15 лет за то, что,
найдя винтовку, по заявлению очевидцев, произнес фразу: «...вот из этой-то винтовочки пулю бы в лоб твоему папаше-старосте и коменданту». Мальчик и его мать были подвергнуты порке, после чего ребенок был казнен, а его труп в течение месяца не разрешалось снимать [21].
Особую жестокость проявляли завоеватели по отношению к больным детям, что виделось абсолютно оправданным в свете нацистских установок. Так, в городе Ейске Краснодарского края были истреблены в «душегубках» 214 больных детей, эвакуированных из Симферополя [22, с. 145], а в санаториях курорта Ти-берда аналогичным образом были уничтожены 54 ребенка, болевшие костным туберкулезом [22, с. 165]. Воспитанники не успевшего эвакуироваться в преддверии Сталинградской битвы Нижне-Чирского детского дома для умственно отсталых детей были расстреляны, так как заведение оказалось на оккупированной территории [22, с. 70].
К жертвам оккупационного режима следует также относить и тех, кто не по своей воле оказался вывезен в Германию. Это заключенные концентрационных лагерей и так называемые «восточные рабочие». Списки людей нееврейского происхождения, подлежащих отправке в Германию, Польшу и другие государства, формировались благодаря существованию практики регистрации безработных на Бирже труда под предлогом составления списков «нуждающихся» [23]. Среди остарбайтеров было очень много несовершеннолетних. Так, из Таганрога только за два летних месяца 1943 г. было вывезено почти 7 тысяч человек, более 4 тысяч из которых были детьми [24].
В соответствии с данными, приведенными Г. Шварце, к 20 июня 1944 г. в рейхе насчитывалось 75 000 детей-остарбайтеров [25, с. 108]. По мнению П. Поляна, в силу отсутствия практики регистрации детей до 12 лет количество их могло быть в два раза больше. По сведениям фронтовых и армейских сборно-пересыльных пунктов, направлявших граждан к постоянному месту жительства, к 3 октября 1945 г. в СССР был возвращен 386471 ребенок до 16 лет, 224 559 детей до 10 лет [26, с. 45].
На работы отправлялось большое количество несовершеннолетних в возрасте 14-18 лет. Нередки были случаи угона семей с детьми. Зачастую в Германию привозили беременных женщин и тех, у кого были грудные дети. О количестве рожденных в Германии позволяет судить тот факт, что летом 1944 г. акушерки из городов Гредитц и Нойвалд бывали в трудовых лагерях практически ежедневно. В некоторых лагерях существовала также практика назначения одной из работниц медсестрой для постоянного надзора за детьми. Однако большое количество младенцев умерло, не дожив до года [27, с. 1]. Причины высокой смертности заключались в отсутствии не только должных условий и медицинского обслуживания, но и каких-либо послаблений трудовой дисциплины для матерей.
Если до ноября 1943 г. в Германии к труду привлекались все, кто был старше 14 лет, то позднее было разрешено использовать детей с 10 лет. Примечательно, что с января 1944 г. вводилось их продовольственное содержание наравне со взрослыми. Дети и
подростки часто направлялись на работу в качестве учеников, которые в будущем должны были пополнить отряд квалифицированных рабочих. Так, в 1944г. в Минске военной команде «Центр» была поставлена задача отправить в рейх детей в возрасте от 10 до 14 лет. Причем это задание причислялось к разряду приоритетных.
Принудительная отправка стала трагедией для многих, о чем свидетельствуют воспоминания очевидцев прощания родных с будущими восточными рабочими [28]. У отправляемых отбирали паспорта, они находились в вагонах под охраной, кроме того, немало свидетельств о скудном характере питания на протяжении всего пути следования [29, с. 132]. Чтобы не попасть в списки отправляемых, наряду с подкупом ответственных за отправку лиц многие симулировали болезни, натирались чистотелом, заводили вшей и заражались чесоткой [29, с. 149].
Анализ германских преступлений в отношении несовершеннолетних в годы Второй мировой и Великой Отечественной войн на оккупированных территориях позволяет говорить о системности антиеврейской и антиславянской политики. Отношение к детям не только не отличалось от такового к взрослому населению, но зачастую характеризовалось большей жестокостью, являвшейся следствием бесполезности этой категории населения для Германии в экономическом смысле. Нацистские идеи легли в основу не только безжалостного истребления детей еврейского происхождения, но и больных воспитанников специализированных врачебных заведений, а также несовершеннолетних сторонников коммунистических идей. Публичные казни и наказания, как правило, осуществлялись как воспитательные акции, призванные демонстрировать силу оккупантов и бесперспективность всякого сопротивления. Юное население оккупированных территорий пополняло армию работников, вывезенных на предприятия Германии. Данная возрастная категория населения была не просто востребована, но и наиболее желанна: ее экономическое подчинение и воспитание в духе признания немецкого господства виделось фундаментом будущего благополучия государства.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Кринко Е.Ф. Жизнь за линией фронта: Кубань в оккупации (1942-1943): монография /Е.Ф. Кринко. - Майкоп: Изд-во АГУ, 2000. - 242 с.
2. Линец С.И. Северный Кавказ накануне и в период немецко-фашистской оккупации: состояние и особенности развития (июль 1942 - октябрь 1943 г.) / С.И. Линец. - Пятигорск: ПГЛУ, 2009. - 492 с.
3. Ковалёв Б. Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации /Б. Ковалёв. - М.: Молодая гвардия, 2011. - 619 с.
4. Романько О. Крым в период нацистской оккупации. Национальные отношения, коллаборационизм и партизанские движения. 1941-1944 /О. Ро-манько. - М.: ЗАО Изд-во Центрополиграф, 2014.- 414 с.
5. Альтман И.А. Жертвы ненависти. Холокост в СССР. 1941-1945 гг. / И.А. Альтман. - М.: Фонд «Ковчег», 2002. - 544 с.
6. Полян П.М. Жертвы двух диктатур: жизнь, труд, унижения и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине / П.М. Полян / 2-е изд. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2002. -896 с.
7. Рыблова М.А. и др. Детство и война: культура повседневности, механизмы адаптации и практики выживания детей в условиях Великой Отечественной войны (на материалах Сталинградской битвы) / М.А. Рыблова, Е.Ф. Кринко, Т.П.Хлынина, Е.В. Архипова, И.И. Курилла, М.П. Назарова. - Волгоград: Изд-во Волгоградского филиала ФГБОУВПОРАНХиГС, 2015. - 336 с.
8. Безыменский Л.А. Генеральный план «Ост»: замысел, цели, результаты (новые материалы) / Л.А.Безыменский [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://libmonster.ru/rn/artides/view/ ГЕНЕРАЛЬНЫЙ-ПЛАН-ОСТ-ЗАМЫСЕЛ-ЦЕЛИ-РЕЗУЛЬТАТЫ-НОВЫЕ-МАТЕРИАЛЫ (дата обращения: 01.03.2018).
9. Таганрогский филиал Государственного архива Ростовской области. Ф. Р-604. Оп. 1. № 24. Л. 12.
10. ТФ ГАРО. Ф. Р-604. Оп. 1. № 24. Л. 2.
11. ТФ ГАРО. Ф. Р-513. Оп. 1. Д. 1. Л. 43.
12. Преступные цели - преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941-1944 гг.) / сост. сб. Г.Ф. Заставенко и др. / под ред. С.Я. Бубенщикова / 2-е изд., доп. - М.: Политиздат, 1968. - 383 с.
13. Винница Г.Р. Горечь и боль / Г.Р. Винница. -Орша: отдел культуры Горецкого райисполкома, 1998. - 240 с.
14. Черная книга. О злодейском повсеместном убийстве евреев немецко-фашистскими захватчиками во временно оккупированных районах Советского Союза и в лагерях уничтожения Польши во время войны 1941-1945 гг. / под ред. В. Гроссмана, И. Эренбурга. - Иерусалим: Тарбут, 1980. - 547 с.
15. Нюрнбергский процесс: сборник материалов: в 8 т. -М.: Юридическая литература, 1991. - Т. 5. - 672 с.
16. Государственный архив Ростовской области. Ф. Р-3613. Оп. 1. Д. 2. Л.4. 4об.
17. Центр Документации новейшей истории Ростовской области. Ф. 3. Оп. 3. Д. 7. Л. 54.
18. ЦДНИРО. Ф. 1886. Оп. 1. Д. 2. Л. 9.
19. ГАРО. Ф. Р-3613. Оп. 1. Д. 2. Л. 1об.
20. Документы обвиняют: сборник документов о чудовищных зверствах германских властей на временно захваченных ими советских территориях / под ред. Т. Коневской. - М.: Госполитиздат, 1943.- Вып. I. - 253 с.
21. ЦДНИРО. Ф. 1886. Оп. 1. Д. 1. Л. 15.
22. Войтенко Е. А. Холокост на Юге России в период Великой Отечественной войны. 1941-1943 гг: дис. ... канд. ист. наук / Е.А. Войтенко. - Ставрополь, 2005. - 236 с.
23. Вашкау Н.В. Дети Сталинграда и память о войне / Н.В. Вашкау // Вторая мировая война в детских «рамках памяти»: сборник научных статей. -Краснодар: Эковест, 2010.
24. ГАРО Ф. Р-3613. Оп.1. Д. 6. Л.7.
25. ГАРО Ф. Р-3613. Оп. 1. Д. 6. Л.8.
26. Гринченко Г.Г. Принудительный труд в нацистской Германии в устных историях бывших детей-остарбайтеров / Г.Г. Гринченко // Вторая мировая война в детских «рамках памяти»: сборник научных статей. - Краснодар: Экоинвест, 2010.
27. Гаража Н.А. Характер и условия принудительного трудоиспользования советских детей и подростков в Германии в период Второй мировой войны / Н.А. Гаража // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. - 2015. - №2(34).
28. Родившиеся и умершие зарегистрированы // Судьба. - 2012. - №1/37.
29. ЦДНИРО. Ф. 1886. Оп. 1. Д. 1. Л. 50.
30. Эхо несостоявшегося детства: «говорящая» Книга Памяти (на материалах Нижневартовского общества бывших малолетних узников концлагерей «Жертвы войны») / под общ. ред. Н.В.Сапожнико-вой. - Нижневартовск: Изд-во Нижневарт. гуманит. ун-та, 2010. - 201 с.
© Елена Александровна Фогель, 2019 © Частное образовательное учреждение высшего образования «Таганрогский институт управления
и экономики», 2019
