CC BY
16
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ РЕГИОНАЛЬНОЙ СЛАВИСТИКИ
УДК 930
Г.П. Мягков, Н.И. Недашковская
НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ПРОЕКТ ТРАНСНАЦИОНАЛЬНОЙ ИСТОРИИ СЛАВЯНОВЕДЕНИЯ: К ПРОБЛЕМЕ РЕКОНСТРУКЦИИ ЗАМЫСЛА НАУКИ*
В статье проанализированы методологические парадоксы проекта транснациональной истории славистики, который был официально декларирован в ходе IV Международного съезда славистов (Москва, 1958), но, по сути, стал проектом «подведения итогов» более чем столетней историографии славистики. Авторы обращают внимание на проблему формирования представлений о предмете, методе и метаязыке славяноведения, оказавшуюся ключевой в изучении истории этой науки.
Ключевые слова: славистика, славянское возрождение, идеологема, славянский мир, национальная идентичность, методология славистики.
Славяноведение формировалось на рубеже XVШ-XIX вв. как комплексная наука о славянской культуре, включало в себя исторические, этнографические, историко-литературные, лингвистические
Мягков Герман Пантелеймонович - профессор Казанского (Приволжского) федерального университета, доктор исторических наук, gmyagkov@yandex.ru Недашковская Надежда Игоревна - доцент Российского государственного гуманитарного университета (Москва), кандидат филологических наук.
* Публикация подготовлена в рамках научного проекта РГНФ №2 16-24-49004.
и др. исследования. Сложность подхода, а также вовлеченность науки о славянах в политические процессы, связанные с борьбой за независимость славянских народов, - те причины, которые традиционно называют историографы, объясняя противоречия и определенную ограниченность, наблюдаемые как в оценке отдельных открытий, роли отдельных личностей, так и в осмыслении наследия целых научных школ, периодов развития. При этом уделяется недостаточно внимания истории славяноведения как интеллектуального проекта, формированию представлений о предмете и методе славяноведения, а, между тем, именно начальный этап развития славистики является ключевым в изучении истории этой науки.
Проблемы саморепрезентации и самоописания особенно актуальны для изучения истории наук, возникших как часть культурных и политических проектов национального строительства. Славяноведение возникло и развивалось в Европе и России в русле целого ряда проектов национального возрождения славянских народов, опиравшихся на идеи немецкого романтизма и романтической философии языка. Одной из глобальных задач данных проектов было конструирование идеологем единого славянского мира, которые являлись основой создаваемой славянской идентичности. Конструирование осуществлялось в ходе различных культурных практик интеллектуалов, среди которых ведущая роль принадлежала ученым - творцам славяноведения. Они же становились историографами этой науки, поскольку ее история оказалась стратегически значимой частью нарратива славянской идентичности. Здесь создавались сюжетные схемы и тропы, которые структурировали искания ученых и позволяли транслировать идеологемы славяноведения в «массовое» научное и общественное сознание. Таким образом, историографией присваивался метаязык изучаемого объекта, а вместе с ним неотрефлексироваными транслировались и познавательные модели.
Сложившийся к началу XX в. нарратив истории российского славяноведения представляет собой сложный многослойный и «многоязычный» текст, в котором бессмысленно искать единую линейную логику -такой путь только усиливает власть нарратива. История этой науки представляет собой корпус научных, публицистических, художественных, эпистолярных, мемуарных текстов, каждый из которых является
продуктом в том числе и вненаучных интенций и должен прочитываться в контексте других текстов. Необходимо изучать риторику источников по истории славистики, осуществить археологию идей, ставших фундаментом, на котором выстраивалась история науки в интерпретации разных научных школ и поколений.
Таким образом, стратегии самоописания славистики должны рассматриваться как одна из важнейших практик реализации интеллектуального проекта славяноведения и, что еще важнее, дальнейшего перекодирования этого проекта в соответствии с интересами новых поколений политиков и славистов.
Исследование конкурирующих «историй» славистики, созданных разными научными поколениями, в контексте методологических поисков науки позволяет рассмотреть научное наследие славяноведов XIX в. с позиций историзма - как часть интеллектуального проекта славянского национализма, вне зависимости от произошедшей специализации, в контексте друг друга. Последующая специализация развела истории отдельных славистических дисциплин, а без учета первоначального замысла славистики в наши дни происходит утрата и ее предмета.
Корпус источников, о котором идет речь, никогда не рассматривался как единый текст, единая знаковая система. До настоящего времени не предпринималось также и попыток объяснения неоднократной резкой смены методологических установок славяноведов в ходе XIX в., анализа процесса специализации, причин «переписывания» историографии этой науки. Необходимо рассмотреть указанные «темные места» истории славистики на материале текстов самоописания.
Очевидно, необходимо разрабатывать подход к изучению истории славистики, при котором не ставилась бы задача реконструировать единственно верную, безальтернативную версию ее эволюции, а все ее тексты научного, публицистического, идеологического, культурологического характера, как и биографические и прочие личные источники рассматривались бы в контексте друг друга как единицы общей знаковой системы, продуцирующей те наборы значений и ценностей, что собственно и подлежат критическому прочтению историографа «после» нациестроительской эпохи. Такой подход наследует многие ментальные установки семиотики и нового историзма и, в итоге, существенно дополняет арсенал истории гуманитарного знания, демонстрируя
возможности преодоления ею идеологической и социальной запрограммированности. В настоящее время это особенно актуально, поскольку история славистики на современном этапе продолжает транслировать непрочитанные и потому сохраняющие свою власть идеологемы национального и государственного строительства, находящиеся в поле вне-источникового знания историков и работающие как a priori истинные.
Однако до настоящего времени не существует транснациональных исследований в данном направлении, и даже труды, посвященные национальным версиям проектов культурного возрождения и роли славистов в них, появляются чрезвычайно редко [см., например: 1; 11].
Как уже отмечалось, историографическая традиция славистики начинается со времени ее профессионализации в 1810-1820-е гг. И вплоть до академика И. Ягича, обширный труд которого «История славянской филологии» [9], представлявший собой первую полную историю европейской славистики, вышел в 1910 г., у историографов не возникало сомнений о самой возможности обобщающих национальных и транснациональных историй славистики, несмотря на ее все усиливающуюся специализацию и утрату методологических связей с первоначальными проектами Й. Добровского, А. Востокова, П. Шафарика.
Кризис в историографии славистики был осознан только в ходе работы Международной комиссии по истории славистики, которая была учреждена в 1958 г., на IV Международном съезде славистов в Москва [6, с. 34-39], но потребовалось еще несколько десятилетий, чтобы он был признан самими славистами [8, с. 21]. Именно, когда Комиссия начала подготавливать систематические исследования и будущие издания, оказалось, что не существует единого взгляда на то, что в действительности должно быть предметом этих исследований. На симпозиумах в Вене (1960) и Геттингене (1964) была сформулирована концепция, в соответствии с которой исследования по истории славистики должны быть посвящены прежде всего изучению «таких дисциплин, как славянское языкознание, славянское литературоведение, славянский фольклор и т.д.» [6, с. 35]. Эта работа должна была привести к написанию всеобъемлющей «истории славянской филологии, составленной в виде энциклопедии, в которой будет уделено внимание как общетеоретическим вопросам, так и совершенно конкретным проблемам, как, например, деятельность выдающихся филологов-славистов»
[6, с. 36], т.е. славяноведение искусственно превращалось в исключительно филологическую дисциплину, а «персональная» история славистики оказывалась механически оторвана от самого процесса развития науки, превращаясь в прикладную область историографии.
Только на симпозиуме в 1967 г. (Штиржин) вновь возобладало мнение, что историю славистики необходимо создавать, четко понимая, что славистика - это «комплекс», в который входят языкознание, литературоведение, история искусств, история славянских народов, история культуры. Однако так и не было предложено ни одной исследовательской стратегии, которая объясняла бы, как это сделать. Прения по этому вопросу, как и по вопросу о принципах отбора материала (история изучения общего или особенного в славянских культурах), продолжаются до наших дней, и весьма показательно, что проект истории славяноведения так и не осуществился.
В 1990-е гг. в результате актуализации исследования природы и истории национализма возникли предложения заменить в славистике этнический подход, например, на географический, что могло, по мнению словацкого компаративиста Д. Дюришина, расширить контекст истории научных школ и методов [3]. При таком подходе славяноведение, как и его история, полностью откажется от своего предмета. Однако подобные проекты весьма показательны для иллюстрации состояния науки и ее историографии. Они подтверждают наличие ситуации кризиса не меньше, чем непосредственный анализ материалов славистических съездов и комиссий [8, с. 21-31].
Сам междисциплинарный замысел этой науки, сформировавшийся под влиянием метаидей эпохи, предполагает, что история славяноведения должна представлять собой междисциплинарные исследования стратегий создания славянской идентичности различными поколениями славяноведов в контексте интеллектуальной истории России и Европы.
Уже в 1980-1990-е гг. в Восточной Европе сложилась традиция изучения процессов взаимодействия научного сообщества с идеологическим строительством как составляющей проектов национального возрождения славян [10; 11]. Такой подход позволяет актуализировать для истории науки повседневность научной деятельности, раскрыть взаимосвязь между качеством научной коммуникации (диалог, конфликт поколений, мифологизация истории науки) и интеллектуальной
историей эпохи, сократить дистанцию между историографом и его героем, и следовательно, найти истинные интенции создания тех или иных научных трудов и целых научных направлений, т.е. раскрыть суть самого замысла данной науки и ее предмета, который в современной славистике оказался практически утрачен.
Славяноведение формировалось в России и Европе в русле целого ряда интеллектуальных проектов национального возрождения славянских народов. Эти проекты опирались на идеи позднего Просвещения и формирующегося на рубеже ХУШ-Х1Х вв. немецкого романтизма, прежде всего Гердера [4, с. 36-39; 1], идеи порожденной последним философии языка, на основе которых и была создана идеологема национального строительства «язык - нация - государство». Поэтому построение славяноведами единого комплексного метода науки напрямую связано с конструированием славянской идентичности, и потому история метода, история создания познавательных моделей, метаязыка, деконструкция исследовательских метафор позволяет вскрыть интересующие нас механизмы и объяснить многие «темные места» истории славяноведения, как, например, внешне ничем не обусловленную остановку в развитии некоторых научных школ при переходе ко второму и третьему поколению славяноведов, разрывы научных традиций, реконструировать процесс специализации науки, объяснить противоречивые оценки ее национальных/региональных версий.
На современном этапе в связи с новыми вызовами мультикуль-турного мира [7, с. 9] методологический кризис славистики достиг своей вершины. Ретроспективный анализ этих процессов позволяет деконструировать идеологические практики славистов, создававших на протяжении двух столетий «практический национализм» в культурной сфере и широком социальном контексте.
Своеобразный «разрыв дискурса» (М. Фуко), постигший современную славистику, одновременно является уникальной для настоящего момента возможностью демистифицировать историографию науки, содержание ее первоначальных проектов и неиспользованный современной цивилизацией эпистемологический потенциал отдельных дисциплин, давших славистике свой инструментарий.
Одной из основных задач проектов славянского национального возрождения было конструирование славянского мира как аналитиче-
ской категории [1; 5; 10]. В ходе конструирования средствами целого комплекса наук (языкознания, истории, этнографии, литературоведения и др.) между культурами славянских народов устанавливалась связь, основанная на интерпретации имеющихся фактов данных культур. Концепция народа / нации, основанная на языковом единстве, легла в основу науки о славянском мире, продиктовала структуру, целепо-лагание ее исследований.
При формировании славяноведения такие методологически обоснованные дисциплины, как литературоведение, языкознание, история, археология, этнография и пр. включались в систему искусственно созданной лингвоцентрической науки. Эта модель могла стать научной основой комплексных исследований славянского мира. Однако история показала, что славяноведение по этому пути не пошло, избрав стратегию накопления фактов и последующей все большей специализации. Это развело в методологическом плане следующие поколения славяноведов с самим первоначальным проектом науки. Славяноведческий комплекс сохранялся лишь на уровне декларации, придающей славистике особый идеологический интерес и позволяющей оставаться внутри процесса нациестроительства. В свою очередь историография славистики на протяжении всего своего существования присваивала ее познавательные модели, метафоры и иде-ологемы, поставив на один уровень язык и метаязык науки, а в результате практически утратила возможность рефлексии. И сегодня, обсуждая истинность/неистинность идеологем, созданных первыми славистами, она оказалась внутри процессов конструирования нации двухсотлетней давности. Таким образом, история славистики представляет собой одну из граней интеллектуальной жизни эпохи строительства национальных империй, создавшей познавательные и нарративные схемы гуманитарного и, шире, социального знания Нового времени, из пределов и рамок которых историографы могут выйти, только находя новые пути саморефлексии.
Список использованных источников и литературы
1. Белов М.В. У истоков сербской национальной идеологии: механизмы формирования и специфика развития: конец XVIII - середина 30-х гг. XIX века. СПб.: Алетейя, 2007. 540 с.
2. Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения. Пер. с англ. И. Федюкина. М.: Новое литературное обозрение, 2003. 560 с.
3. Дюришин Д. Проблемы особых межлитературных общностей. М.: Наука: Восточная лит-ра, 1993. 264 с.
4. Лаптева Л.П. История славяноведения в России в XIX веке. М.: «Ин-дрик», 2005. 848 с.
5. Майорова О. Славянский съезд 1867 года: Метафорика торжества // Новое литературное обозрение. 2001. № 51. С. 89-110.
6. Прокофьева Н.А. Международная комиссия по истории славистики // Славяноведение и балканистика за рубежом: Сб. статей и материалов. М., 1980. С. 34-39.
7. Репина Л.П. «Национальный характер» и «образ другого» // Диалог со временем. 39. Специальный выпуск. Национальный характер, дух народа и образ Другого: способы опознания и описания. М.: ИВИ РАН, 2012. С. 9-19.
8. Сибинович М. Некоторые актуальные вопросы современной славистики // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. М.: Изд-во МГУ, 1995. С. 21-31.
9. Ягич И.В. История славянской филологии: к изучению дисциплины. Репринтное издание 1910 г. М.: Индрик, 2003. 976 с.
10. Kulecka A. Miedzy slowianofilstwem a slowianoznawstwem. Idee slow-ianskije w zyciu intelektualnym Warszawy lat 1832-1856. Warszawa: Neriton, 1997. 232 s.
11. Macura V. Znamení zrodu: ceské národní obrození jako kulturní typ. Praga: Ceskoslovenskyi spisovatel, 1983. 540 s.
