CC BY
29
Ежегодник Япония 2022. Т. 51. С. 252—265 Yearbook Japan 2022. Vol. 51, pp. 252—265 DOI: 10.55105/2687-1440-2022-51-252-265
«Нервное истощение» (синкэй суйдзяку) и писатель Танидзаки Дзюнъитиро
М. Г. Селимов
Аннотация
Статья посвящена распространению новомодной «болезни» (синкэй суйдзяку) среди японской творческой элиты XX в., частью которой был писатель Танидзаки Дзюнъитиро 1886-1965), чей художественный образ «болезненного гения» сформировался под непосредственным влиянием психиатра Сугита Наоки (#Н ЙШ, 1887-1949), трудов Р. Крафта-Эбинга (1840-1902) и Отто Вейнингера (1880-1903).
Прочная причинно-следственная связь между психикой и творчеством была обусловлена тем, что произведения европейской классики проникали в Японию одновременно с биографиями их авторов. Это формировало веру в зависимость литературы, скажем, Ф. Достоевского или Г. Мопассана от их «болезненности», благодаря чему «недуги» литераторов были актуализированы в Японии первой половины XX в., став ключевым элементом амплуа «современного» писателя. Широко распространившиеся идеи противопоставлялись нео-конфуцианской мысли прошлой эпохи — гениальность уже не зависела от образованности, а от психических патологий, дарующих их обладателям особое чутье и талант. Труды европейских философов, психиатров, биографии литераторов XIX в., позволили «новым» японским художникам создать для себя привилегированное положение на развивающемся рынке массовой культуры.
Синкэй суйдзяку стал маркером того, что интеллектуал испытывает на себе всю тяжесть современной цивилизации, находится на передовом крае процесса модернизации. Образ болезненного гения-мазохиста, сконструированный литератором Танидзаки Дзюнъитиро, лег в основу практически всех его произведений.
Главным методом исследования является аналитический. Особое внимание уделяется специфике развития японской культуры первой четверти XX в., когда Танидзаки Дзюнъитиро включился в дискурс эпохи модер-
низма со своими представлениями об идеальной женщине, которая должна была изменить «генетический» код японской нации, преобразовав человека не только внешне, но и ментально. Произведения литератора — это серия «манифестов», направленных на переосмысление роли и образа женщины в современном обществе, поиск собственной идентичности, места японской нации в современном мире.
Ключевые слова: японская литература, история литературы, Танидзаки Дзюнъитиро, синкэй суйдзяку, «болезненный гений», Крафт-Эбинг, Отто Вейнингер.
Автор: Селимое Мазай Гаджимагомедович, научный сотрудник и аспирант Отдела литератур стран Азии и Африки Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН (Россия, 121069, Москва, ул. Поварская 25а).
E-mail: mazay_sv@yahoo.com
Конфликт интересов
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
"Neurasthenia" (Shinkei Suijaku) and Writer Tanizaki Jun'ichiro
M. G. Selimov
Abstract
This article is devoted to the spread of the vogue "disease" — shinkei suijaku (WS^l) among the Japanese creative elite of the 20th century. Part of it was writer Tanizaki Jun'ichiro 1886-1965), whose artistic image of a
"mad genius" was formed under the direct influence of psychiatrist Sugita Naoki 1887-1949) and the works of R. Krafft-Ebing and Otto Weininger. The strong causal relationship between "madness" and creativity was caused by the fact that European works of literature came to Japan simultaneously with biographies of their authors. This formed the belief that literature (Dostoevsky or Maupassant's works, for instance) depended on "madness". Due to this, the image of a "mad genius" was popularized in Japan in the first half of the 20th century, becoming a key element of the persona of a "modern" writer. These widespread ideas were opposed to the Neo-Confucian thought of the past, Tokugawa era. Genius no longer depended on education, but mental pathologies, giving their
owners a special flair and talent. The works of European philosophers and psychiatrists, biographies of writers of the 19th century allowed the "new" Japanese artists to create for themselves a privileged position in the developing market of mass culture. Shinkei suijaku became a marker of the fact that an intellectual was experiencing the full weight of modern civilization; they were at the very edge of the modernization process. The image of a morbid masochist genius constructed by writer Tanizaki Jun'ichiro formed the basis of almost all of his works.
The main method of research is analytical. Special attention is paid to the specifics of the development of Japanese culture in the first quarter of the 20th century, when Tanizaki Jun'ichiro joined the discourse of the modernist era with his ideas about the ideal woman who had to change the "genetic" code of the Japanese nation, transforming a person both externally and internally. The works of the writer are a series of "manifestos", aimed at rethinking the role and image of women in modern society, searching for one's own identity and the place of the Japanese nation in the modern world.
Keywords: Japanese literature, literary history, Tanizaki Jun'ichiro, shinkei suijyaku, "mad genius", Krafft-Ebing, Otto Weininger.
Author: Selimov Mazay G., Research Fellow and PhD Student of the Department of Asia and Africa Literatures, A. M. Gorky Institute of World Literature of RAS (25a Povarskaya Street, Moscow, Russian Federation, 121069).
E-mail: mazay_sv@yahoo.com
Conflict of interests
The author declares the absence of the conflict of interests.
Введение
В первой четверти XX в. современная японская культура получила значительное развитие, новизна воспевалась во всем (литературе, театре, живописи, философии и т. д.), деятели искусств уверенно шагали в новый модернистский мир.
В молодежной среде разгорелся интерес к европейской философии, психиатрии и будоражащему сознание современному искусству, благодаря чему в конце 1920-х гг. произошел всплеск оригинальной культуры эро гуро нансэнсу1. Исследователь современной японской
1 Эро гуро нансэнсу — термин, обозначающий главную
характеристику японской массовой культуры конца 1920-х — начала 1920-х гг.: эротика, гротеск, абсурд. Отличительной особенностью периода явилось значительное увеличение литературы, глянцевых журналов, газетных статей, сосредоточенных вокруг эротического
БвИтоу М. О. "Neurasthenia" апй3. Тат2аЫ
культуры Мириам Сильверберг предполагает, что культура эротики, гротеска и абсурда начала зарождаться после Великого землетрясения Канто (ШЖ^Ш^., 1 сентября 1923), разрушившего столичный регион ^^егЬещ 2006, рр. 7-30], а согласно доминирующей в настоящее время концепции японской модернистской литературы, «под термином "модернистская литература" понимаются различные движения авангарда и "искусства ради искусства", действовавшие между 1924 и 1931 гг.» [Хронопуло 2015, с. 276]. Однако хотелось бы возразить и заметить, что в литературе это явление проявляется гораздо раньше — оно, как мне видится, охватывает конец периода Мэйдзи (ВД?д 1868-1912), прочно связанного с реакцией японских писателей на футуризм, поэтому с уверенностью можно сказать, что элементы культуры эротики, гротеска и абсурда, американизмы, проявление интереса к гедонистической жизни и гендерным проблемам начали появляться уже в начале XX в.
Так в 1909 г. свою заинтересованность модернизмом продемонстрировал известный японский писатель, сторонник немецкой романтической школы и переводчик «Фауста» Гёте Мори Огай 1862-1922). На страницах влиятельнейшего литературного журнала «Субару» он опубликовал свой перевод «Первого мани-
феста футуризма» Филиппо Томмазо Марринетти. Произведение было представлено японской публике уже через несколько недель после его появления во французской газете «Фигаро»: «Комментируя манифест, Мори Огай отметил, что Маринетти "добавил философию Ницше к мелодике Виктора Гюго". После выхода перевода манифеста на японский язык и статьи Огая поэт-символист Такамура Кота-ро (^Ш^ЭД, 1883-1956) из "Общества Пана" (^УО^, Пан-но кай), заинтересовавшись этим новым явлением в литературной жизни Запада, написал Маринетти письмо с просьбой подробно разъяснить содержание футуристических лозунгов. В ответ Маринетти прислал целую серию манифестов, статей, эссе своих соратников по футуристической группе — Боччони, Северини, Кара, Руссоло, Балла, а также свои собственные. Все эти материалы были переведены на японский язык, что послужило отправной точкой для возникновения авангарда на японской почве» [Мошняга 2005, с. 62-63].
гротеска. Главным представителем культуры эро гуро нансэнсу можно назвать писателя Эдогава Рампо (Т!^1] 1151Ф, 1894-1965), после публикации его рассказа «Тень чудовища» и начался бум этой культуры.
Прогрессивная часть интеллигенции была очарована возможностями технического прогресса. В эссе «Настоящее и будущее кино» (^Ш^ШюШ&ЬШМ, Кацудо:сясин-но гэндзай то сё:рай, 1917) Танидзаки Дзюнъитиро крайне ясно выразил свое отношение к современным техническим возможностям — кинообъективам, камерам, возможностям монтажа и т.д. — и их влиянию на искусство [Tanizaki 1999b]. Грезы японцев о том, что самая безумная утопия может быть реализована благодаря прогрессу, вскружила головы писателям, художникам, артистам. Однако обращение к новым формам выражения, эксперименты были необходимы интеллектуальной элите для самопознания, самоопределения в новом мире.
Танидзаки Дзюнъитиро
Жажда революционных изменений, которую демонстрировал писатель Танидзаки Дзюнъитиро — попытки участия в модернизации общественного сознания, — во многом связаны с тем, что японский модернизм начинает заигрывать с европейской психиатрией. К 1910-м гг. формы психических и сексуальных девиаций начинают натурализоваться в японской словесности, становясь ее ключевой чертой. Не в последнюю очередь это происходит благодаря популяризации европейских психиатров и их биографий в Японии.
Танидзаки Дзюнъитиро в этот период жизни находится в дружеских отношениях с психиатром Сугита Наоки 1887-1949), который стажировался в Германии и стал профессором Университета Нагоя. С Сугита Наоки писатель познакомился еще в старшой школе, вскоре они вместе начали работать над выпуском журнала «Ассоциация выпускников» (К^ёШ^, Ко:ю:кай дзасси). Сугита специализировался на психопатологиях, «изучал труды немецкого психиатра Крафта-Эбинга2, Отто Вейнингера3, Чезаре Ломброзо4» [Chiba 2020, Loc. 445]. В последние годы жизни опубликовал множество книг, в том числе «Современная культура и интимная жизнь»
2 Рихард фон Крафт-Эббинг (1840-1902) — немецкий психиатр, один из основоположников сексологии.
3 Отто Вейнингер (1880-1903) — австрийский философ, исследователь человеческой сексуальности.
4 Чезаре Ломброзо (1835-1909) — итальянский психиатр, основоположник антропологического направления в криминологии, исследователь человеческой сексуальности.
¿Й4.Й", Киндай бунка то сэйсэйкацу, 1931). Отмечу, что статья Сугита, посвященная философу Отто Вайнингеру «Отто Вайнин-гер с физиологической точки зрения» Ь
Сэйригаку уэёри митару отто вайнингэру, 1910) вышла во втором выпуске журнала «Синситё» (^ в котором, отмечу, состоялся дебют Танидзаки Дзюнъитиро — был напечатан рассказ «Татуировка»5. Сугита Наоки говорит о судьбе Отто Вей-нингера, родившегося в Вене и опубликовавшего в 1902 г. труд под названием «Пол и характер». Спустя три месяца после этого события 33-летний философ снял комнату, в которой ушел из жизни Бетховен и застрелился в ней. «Сугита подходит с юмором и сочувствием к описанию портрета Отто Вейнингера» [Chiba, 2017, p. 12]. Дружба с Танидзаки продолжалась вплоть до смерти Сугиты в 1949 г. Исследователь Тиба Сюндзи отмечает, что Сугита Наоки стал «прообразом доктора Кусида, лечившего Эцуко от нервного срыва» [Chiba 2020, Loc. 753-754] в романе Танидзаки Дзюнъитиро «Мелкий снег» (тМШ, Сасамэюки, 1943-1948).
Замечу, что имя философа Отто Вейнингера звучит в произведении Танидзаки Дзюнъитиро «До тех пор, пока меня не бросят» (ЩХЬ^ Сутэрарэру мадэ, 1914): «Как поясняет Вейнингер, если в мире нет идеального юноши и идеальной девушки6, то в мире нет абсолютно никакой разницы между полами, соответственно, любое состояние может быть применимо к индивиду. Кокити как-то обнаружил, что время от времени его переполняют женские эмоции. В такие моменты он и в самом деле становился настоящей женщиной» [Tanizaki 1981, p. 232].
Нет также сомнений и в том, что Танидзаки Дзюнъитиро прекрасно был знаком с трудами австрийского психиатра Р. Крафта-Эбин-га (1840-1902), по крайней мере с работой «Половая психопатия» (Psychopathia Sexualis, 1886), которую Танидзаки упоминает в романе «Дзётаро» Дзё:таро:, 1914): «Юный Дзётаро был удивлен,
восхищен и взволнован после того, как познакомился с книгой Краф-та-Эбинга "Половая психопатия"» [Tanizaki 1999a, p. 27]. Японец, напуганный своими сексуальными фантазиями, которые традиционное общество может заклеймить как «извращение», вдруг осознал,
5 Рассказ был переведен на русский язык А. А. Долиным.
6 В каждом человеке присутствуют как женское, так и мужское начала.
что в мире существуют десятки тысяч человек, ощущающих схожие желания.
Хотелось бы подчеркнуть, что персонажи Танидзаки Дзюнъитиро в большей или меньшей степени наделены психиатрическими патологиями — большая часть героев — как художественных, так и автобиографических — произведений Танидзаки являются мазохистами, а героини садистками.
Впервые эти термины в психиатрию и сексопатологию ввел Р. Крафт-Эбинг для описания конкретных сексуальных девиаций человека. Мазохист испытывает удовольствие от физического и/или психического насилия, наносимого партнером — термин «мазохизм» получил название по имени австрийского писателя Л. Захера Мазо-ха (1836-1895), который писал о мужчинах, находящих очарование в том, чтобы быть униженными женщинами, в которых влюблены [Захер-Мазох 1993]. Садист испытывает удовольствие от физического и/или психологического насилия над своим партнером — термин «садизм» получил название по имени французского философа и писателя Маркиза де Сада (1740-1814).
В письме, отправленном другу по имени Онуки (^Ж), Танидзаки сообщает, что влюблен в горничную, прислуживающую в доме Саса-нума Гэносукэ «Я ей еще ничего не говорил. Я совер-
шенно не уверен в том, ответит ли она своей любовью на мою, если я ей откроюсь. Но я желаю, чтобы она стала моей женой, даже если не сможет полюбить меня. Она не обязана быть искренней со мной. Я позволю ей лгать мне, играть мной и даже убить меня. По неведомым мне причинам я просто хочу находиться рядом с ней. И если мне не удастся стать ее мужем, то я буду счастлив стать для нее собакой, лошадью, свиньей» [Tanizaki 1970, pp. 180-181]. Подобные заявления Танидзаки Дзюнъитиро делал уже будучи знакомым с трудом Р. Краф-та-Эбинга «Половая психопатия», намеренно акцентируя внимание адресата на своей «болезненности».
Искусство
Подчеркну, что понятие «искусство», которое появилось в Японии лишь во второй половине XIX в., породило идею о том, что литературные тексты обладают уникальной ценностью, не сводимой к моральному, религиозному или научному содержанию, как это было в эпоху
Токугава. А увлечение немецкими философами, психоанализом, сексуальными девиациями, приводит к изменению восприятия художника. Соответственно, возникает «миф» о том, что творить искусство может лишь человек «болезненный» — обладатель психических патологий.
Важно отметить, что в начале XX в. представление о писателях как о художниках являлось предметом споров. Такие понятия как «художник» (ШШШ, бидзюцука) и «искусство» бидзюцу) все
еще были неоднозначными, поскольку впервые появились в японском языке лишь в начале 1870-х гг. как переводы западных понятий. «Любое обсуждение "искусства" в первые десятилетия современной Японии было творческим усилием, эффективно производящим и формирующим посредством критического дискурса объект, который он якобы описывал» [Suzuki 2006, pp. 151-152]. Именно в этом нестабильном контексте художественная проза стала рассматриваться как «искусство».
Очевидно, что художественная литература была не нова для Японии, которая достигла значительных высот по производству массовой развлекательной литературы гэсаку (Ш№) еще в период Токугава 1603-1868), но идею того, что она может являть собой искусство, обладать некой ценностью, а не быть лишь чтивом для приятного времяпрепровождения, поднял критик и шекспировед Цубоити Сёё (tH^S, 1859-1935) в первых строках своего трактата «Сущность романа» Сё:сэцу синдзуй, 1885), заявив, что роман — это «искусство» [Tsubouchi 1946, p. 14]. Он ссылается на лекцию «Истинное значение искусства» Бидзюцу синсэцу, 1882) американского философа, этнографа и преподавателя Токийского императорского университета Эрнеста Феноллозы (18531908) [Murakata 1983, p. 45]. Само же слово «бидзюцу» было впервые использовано в 1872 г. для перевода списка экспонатов, привезенных японцами на Всемирную выставку 1873 г. в Вене7.
«Безумный гений»
Литературный критик Ито Кэн (^ЖЖ, 1895-1945) в труде под названием «История безумных литераторов» Хэнтай
7 «Музыка, живопись, скульптура, поэзия и прочее были названы «искусством» на Западе». См. подробнее: [Kitazawa 2005, p. 9].
саккаси, 1926) утверждает, что «"гениальность" — это извращение, психическое заболевание, подвид безумия <...>. В наши дни никто не сомневается в том, что гений — это психически нездоровый человек [Ito 1926, pp. 3-4]. Действительно, писатели начала XX в. соглашались с этим утверждением, воспринимая идею «психического расстройства» (девиантного поведения, «безумия») как гениальность, вокруг которой конструировались художественный образ, литература.
Замечу, что профессия писателя в домодернистской Японии была напрямую связана с конфуцианской наукой, требовала от него знания конфуцианских канонических текстов и истории. Литераторы, не соответствовавшие этим стандартам, подвергались критике в виду отсутствия образования (^М, гакурэки). По этой причине, создателям развлекательного чтива, чей талант сайси), подчеркну, не оспаривался, зачастую приходилось скрываться за псевдонимами. Образованность ставилась превыше таланта.
Переосмысленная модернизацией Мэйдзи иерархия образованности и таланта привела к появлению таких идей как «внутренняя жизнь» (Н^^^, найбу сэймэй) поэта Китамуры Тококу 1868-1894) или «индивидуализм» ({{А^Щ, кодзинсуги) литературного критика и писателя Такаямы Тёгю (^ШД^, 1871-1902), которые уничтожили привилегированную связь словесности с конфуцианской образованностью, создали другую — прочную связь между литературой и авторской индивидуальностью [Suzuki 1996, pp. 32-41].
Публицист и переводчик на японский язык трудов русского анархиста-революционера П. А. Кропоткина (1842-1921) Котоку Сюсуй (ФШ^Ж, 1871-1911) в статье «Три необходимых элемента композиции» 1907 г. поднимает вопрос о том, что аргументированное письмо (fra^, ромбун) требует образованности, но «если дело касается поэзии и художественной литературы бибун), то и необразованный человек (М^^А, мугакуна хито) может создать отличное произведение» [Kotoku 1929, p. 81]. Это видение прямо противоположно взглядам на творчество эпохи Токугава. Литература начинает характеризоваться именно как деятельность, не требующая образованности, но зависящая от «болезненной гениальности».
Японский литературный критик Каратани Кодзин отмечает, что ценность литературы как нечто производное от уникального авторского «Я», новые идеи помогли распространению мысли о том, что гений — «психически нездоровый» человек, которого от прочих
отличает умение создавать произведения искусства. Более того, растущий интерес к исследованию потаенных уголков внутреннего мира человека посредством литературного выражения был вызван текстами европейских философов и психиатров XIX-XX вв. [Karatani 1993, pp. 45-75].
Это привело к распространение модной «болезни» под названием «нервное истощение» синкэй суйдзяку) — болезнь счита-
лась неизбежным результатом того, что интеллектуалам пришлось испытать на себе всю тяжесть современной цивилизации. В начале XX в. нервное истощение стало настолько популярной темой для обсуждения, что эту «болезнь» назвали «национальным заболеванием» — ее наличие свидетельствовало о том, что интеллектуал находится на передовом крае процесса модернизации [Cornyetz, Vincent 2009, pp. 241-258]. А в медицинском журнале «Синкэйгаку дзасси» публиковались статьи, которые «определяли эту болезнь как недуг людей культуры» [Kitanaka 2012, p. 60].
Выдающийся писатель эпохи Нацумэ Сосэки 1867-
1916) на лекции «Современная японская цивилизация» ЩЩ^, гэндай нихон-но кайка, 1911) сказал: «<...> нервное истощение — это именно то, чем большая часть профессуры заканчивает после десяти лет напряженной работы» [Rubin, Rimer, Gessel 2005, p. 321]. Ментальное заболевание у литераторов стало почти необходимым условием для повышенной художественной чувствительности, поскольку «современность» и «психические патологии» стали отождествляться друг с другом.
Известные писатели Нагаи Кафу (Ж^^Щ, 1879-1959) и Гото Суэо (ШШ^Щ, 1886-1967) писали о заболевании крупнейшего французского поэта Ги де Мопассана (1850-1893) как о цене, которую он заплатил за свой дар, пожертвовал всем ради искусства. Жизнь художника два литератора рассматривали как средство, не более [Miyanaga 2012, pp. 245-246]. А поэт и литературный критик Хироцу Кадзуо 1891-1968) прямо связывал приступы психоза шведского писателя Августа Стриндберга (1849-1912) с его талантом: «Благодаря душевным заболеваниям, галлюцинациям и сумасшествию он достиг психического состояния, которое было выше гениальности, выше безумия» [Hirotsu 1919, pp. 127-128]. Внимание влиятельного литературного критика первой половины XX в. Синдзё Ваити (^Ш |П—, 1891-1952) было приковано к личности Ф. М. Достоевского,
заболевание которого (эпилепсия) он описывает как «священный недуг», даровавший ему особое художественное видение, чутье, недоступное обычным людям ^Ыпр 1916, р. 195]. В биографиях литераторов первой половины XX в. проблема с ментальным здоровьем упоминается как центральная черта личности. Например, исследователь творчества Нацумэ Сосэки Акаги Кохэй (^А^Т^, 1891-1949) писал, что в «сравнении с такими великими гениями как Федор Достоевский и Ги де Мопассан, чьи "сложные и извилистые" жизни являли собой "материнскую утробу их великого искусства", жизнь Нацумэ Сосэки была посредственной и скучной» [Akagi 1917, р. 10]. Акаги признает, что Ф. М. Достоевский и Г. Мопассан создали свои произведения искусства благодаря проблемам со здоровьем.
Биографическая литература укрепила понимание того, что гениальность прочно связанна с психологическими проблемами, сделав «болезненность» неотъемлемой частью творческих способностей многих литераторов. Эти прочные причинно-следственные связи между психикой и творчеством были обусловлены тем, что произведения европейской классики проникали в Японию одновременно с биографиями их авторов, тогда как европейская аудитория XIX в. сначала знакомилась с творениями, а с биографиями авторов произведений уже сильно позже.
Японское видение литературного гения и растущий общественный интерес к сексуальным девиациям привели к появлению известного журнала периода Тайсё «Хэнтай синри» (ШШ'ЪШ, «Извращенная психика»), издававшегося с 1917 по 1926 гг. Журнал пытался представить максимально полную панораму аномалий современного общества — особенно писателей. В издании журнала, например, участвовали литературный критик, поэт танка и психиатр Сайто Мокити (^Ш^, 1882-1953) и писатель Кода Рохан 1867-1947).
Издание периодически ссылалось на японских и западных литераторов в дискуссиях об актуальности различных патологий для анализа современной культуры [ТакеисЫ 2014, рр. 80-81]. Выпуски регулярно включали колонку о современной поэзии и прозе — в феврале 1920 г. в пятом выпуске журнала вышел обзор произведения Танидзаки Дзюнъитиро «Русалочка» (ША, ко:дзин, 1920) Уо 2007, рр. 109-110].
Заключение
В Японии первой половины XX в. «болезненность» литераторов была актуализирована, став ключевым элементом амплуа «современного» писателя. Широко распространилась вера в то, что гениальность напрямую связана с психическими патологиями, дарующими их обладателям особое чутье, талант, который никак не связан с образованием. Труды европейских философов, психиатров, биографии литераторов XIX в., позволили «новым» японским художникам создать для себя привилегированное положение на развивающемся рынке массовой культуры.
Танидзаки Дзюнъитиро можно назвать одним из крупнейших «болезненных гениев» XX в. Посредством медицинских теорий О. Вейнингера о гендерной дифференциации (о том, что не существует идеальной женщины и идеального мужчины), психопатологических особенностей, описанных Р. Крафтом-Эбингом, распространенных биографий западных литераторов, писатель создает концепцию болезненного эстета-мазохиста, находящегося в поисках или пытающегося создать свой женский идеал — садистку, жаждущую измываться над ним физически и/или морально. Эта концепция стала основой практически всех произведений Танидзаки Дзюнъитиро, его «орудием» борьбы с устаревшей общественной моралью.
Библиографический список
Мошняга П. А. (2005). Японская авангардная поэзия 20-х гг. XX в. Научные труды Московского гуманитарного университета 52. — Москва: Московский гуманитарный университет, 2005. С. 62-63.
Хронопуло Л. Ю. (2015). Первый Этап модернизма. Становление и развитие японского модернизма. Модернизм в литературах Азии и Африки. Очерки. — Санкт-Петербург: Студия НП-Принт. С. 270-298.
Захер-Мазох Л. (1993). Венера в мехах. Демонические женщины. — Москва: Республика.
References
Akagi, K. (1917). Natsume Soseki. Tokyo: Shinchosha. p. 10. Retrieved October 1, 2022, from https://dl.ndl.go.jp/info:ndljp/pid/954363 (In Japanese).
CenuMOB M. r. «HepBHoe ucmo^eme» u fl?. TamÔ3aKu
Chiba, S. (2017). Sugita Naoki to Tanizaki Jun'ichiro — zenshu mishuroku shokan no shukai o fukumu [Sugita Naoki and Tanizaki Jun'ichiro — Acquaintance With Works not Included in the Complete Works]. Tokyo: Nihon kindai bungakukan. (In Japanese).
Chiba, S. (2020). Tanizaki Jun'ichiro seiyoku to bungaku [Tanizaki Jun'ichiro's Sexual Fantasies and Literature]. Tokyo: Shueisha. Kindle Edition. (In Japanese).
Cornyetz, N., Vincent, K. (2009). Perversion and Modern Japan: Experiments in Psychoanalysis. London: Routledge.
Hirotsu, K. (1919). Sutorinberugu hyoden [Biography of August Strindberg). Tokyo: Shyunyo. Retrieved October 1, 2022, from https://dl.ndl. go.jp/info:ndljp/pid/956459 (In Japanese).
Ito, K. (1926). Hentai sakkashi [The History of Mad Writers]. Tokyo: Bungei shiryo kenkyukai. Retrieved October 1, 2022, from https://dl.ndl. go.jp/info:ndljp/pid/1880615 (In Japanese).
Jo, S. (2007). Tanizaki Jun'ichiro no "watashi" to zasshi "hentaishinri" — "honta urashi-sa" to gensetsu no haichi-sei o megutte [Tanizaki Jun'ichiro's "I" and the "Perverted Psyche" Magazine — About "Realism" and the Appearance of Comments]. Tokyo: Waseda daigaku kokubungakukai. (In Japanese).
Karatani, K. (1993). Origins of Modern Japanese Literature. Durham: Duke University Press.
Khronopulo, L. (2015). Pervyi Etap modernizma. Stanovlenie i razvitie yaponskogo modernizma [The First Stage of Modernism. Formation and Development of Japanese Modernism]. In: Modernizm v literaturakh Azii i Afriki. Ocherki [Modernism in the Literatures of Asia and Africa. Essays]. Saint-Petersburg: Studiya NP-Print. (In Russian).
Kitanaka, J. (2012). Depression in Japan: Psychiatric Cures for a Society in Distress. Princeton: Princeton University Press.
Kitazawa, N. (2005). Kyokai no bijutsu-shi: "Bijutsu" keisei-shi noto [The Boundaries of Art History: A Notebook of the History of Education "Art"]. Tokyo: Seiunsha. (In Japanese).
Kotoku, S. (1929). Ronbun no san yoken [Three Requirements of the Thesis]. Tokyo: Kazosha. (In Japanese).
Sacher-Masoch, L. von. (1993). Venera v mekhakh. Demonicheskie zhenshchiny [Venus in Furs. Demonesses]. Moscow: Respublika. (In Russian).
Miyanaga, T. (2012). Nagai Kafu to Mopassan [Nagai Kafu and Guy de Maupassant]. Shakaishirin, 58, 4, 245-246. (In Japanese).
Moshnyaga, P. (2005). Yaponskaya avangardnayapoeziya 20-kh gg. XXv. Nauchnye trudy Moskovskogo gumanitarnogo universiteta 52 [Japanese Avant-Garde Poetry of the 1920s. Academic Papers of the Moscow University of the Humanities 52]. Moscow: Moscow University of the Humanities. (In Russian).
Murakata, A. (1983). Bijutsu shinsetsu to Fenorosa iko [The True Meaning of Art and the Literary Heritage of Fenollosa). Tokyo: Eibungakuhyöron. (In Japanese).
Rubin, J., Rimer, T., Gessel. V. (2005). The Columbia Anthology of Modern Japanese Literature: From Restoration to Occupation, 1868-1945. New York: Columbia University Press.
Shinjo, V. (1916). Dosutoiefusuki [Dostoevsky]. Tokyo: Rakuyödö. Retrieved July 29, 2021, from https://dl.ndl.go.jp/info:ndljp/pid/954308 (In Japanese).
Silverberg, M. (2006). Erotic Grotesque Nonsense: The Mass Culture of Japanese Modern Times. Los Angeles: University of California Press.
Suzuki, S. (2006). The Concept of "Literature" in Japan / trans. by Royall Tyler. Kyoto: International Research Center for Japanese Studies.
Suzuki, T. (1996). Narrating the Self: Fictions of Japanese Modernity. Stanford: Stanford University Press.
Takeuchi, M. (2014). "Hentai" to iu bunka — kindainihon no "chisana kakumei" [The Culture Called "Perversion" Is a Modern Japanese "Micro Revolution"]. Tokyo: Hitsujishobo. (In Japanese).
Tanizaki, J. (1970). [Letter from Tanizaki Junichiro to Mr. Onuki dated May 18, 1910]. In: The Complete Works of Tanizaki Junichiro, Vol. 24. Tokyo: Chüököronshinsha. (In Japanese).
Tanizaki, J. (1981). Suterareru made [Until She Leaves Me]. In Tanizaki Jun'ichiro zensyü dai 2 kan [The Complete Works of Tanizaki Junichiro, Vol. 2]. Tokyo: Chüököronshinsha. (In Japanese).
Tanizaki, J. (1999a). Jotarö. In Tanizaki rabirinsu II [Tanizaki Jun'ichirö's Labyrinths, Vol. 2]. Tokyo: Chüököronshinsha. (In Japanese).
Tanizaki, J. (1999b). Katsudö shashin no genzai to shyörai [Present and Future of Moving Pictures]. In Tanizaki rabirinsu XI [Tanizaki Jun'ichirö's Labyrinths, Vol. 11] (pp. 249-262). Tokyo: Chüököronshinsha. (In Japanese).
Tsubouchi, S. (1946). Shosetsu shinzui [The Essence of the Novel]. Tokyo: Gendai Nihon bungaku taikei. (In Japanese).
