Нерв времени проходит через сердце Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

Глава восемнадцатая

НЕРВ ВРЕМЕНИ ПРОХОДИТ ЧЕРЕЗ СЕРДЦЕ

Нина Целищева

Нам всем мерило - память, Что нас переживёт...

Сергей Поликарпов

Вот и прочитана, заново осмыслена история старейшего в стране педагогического издания. И прошлое проходит перед нами в контексте более чем двухвековой политической, культурной жизни России, вобравшей в себя судьбу многих поколений ярких людей и не менее ярких идей.

На этом фоне мощно и последовательно прослеживается история развития образования, становления школы и педагогики, идеология века Просвещения. Наши творческие пращуры отразили этот процесс глубоко, самобытно, с гражданским пониманием роли образования для судеб государства. За каждым их словом, в каждой статье просматривается лик эпохи, чувствуется пульс времени. Нам, их потомкам, остаётся сегодня благоговейно преклонить колени перед именами авторов журнала: Василий Жуковский, Александр Суворов, Николай Гоголь, Константин Ушинский, Алексей Кольцов, Измаил Срезневский, Николай Пирогов, Сергей Соловьёв, Дмитрий Менделеев, Пётр Каптерев — дух захватывает от этих имён на все времена! А у времени, как известно, нет границ, нет того конечного пункта, у которого можно остановиться и поставить жирную итоговую точку: всё!..

Эстафету блистательных авторов XIX века подхватили их последователи — авторы века XX: Анатолий Луначарский, Надежда Крупская, Станислав Шацкий, Василий Сухомлинский, Юрий Бабанский, Сергей Образцов, Виктор Розов. Перед этими именами мы так же почтительно склоняем головы и снимаем шляпы.

А.В. Хуторской

С.В. Кривцова

...Неуловимое время мчится без остановки, и вот уже педагогическая творческая эстафета передана новому поколению авторов, пришедших на смену и этим недавним, столь же блистательным именам. Авторы нового поколения — наши с вами современники. Пока не классики, ибо «большое видится на расстоянии» и «лицом к лицу — лица не увидать». Но как знать. «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся» в душах и умах потомков.

Сегодня ясно только одно: современные авторы журнала достойно продолжают творческий марафон длиною в два века, отражая самое сущностное, что происходит в жизни, в образовании, в педагогике и в школе. Их взгляд мудр, анали-тичен, жизнеутверждающ. Их педагогическая и гражданская позиция исполнена патриотизма, любви к нашей стране, нашей Родине. Не оттого ли даже советская эпоха, казалось бы, уже укоренённая в нашем сознании как сумеречная, тоталитарно-трагичная, вдруг призывно просветлела, отбросила как нечто несущественное, привнесённое идеологией все догмы, «измы» и обнажила свойства, необходимые для нормальной человеческой жизни: социальный оптимизм, способность самоотверженно трудиться, бескорыстную, лишённую мелочно-подловатого прагматизма влюблённость в дело. Не оттого ли, перелистывая страницы позднейшей истории журнала, отражённой в главах 15-й, 16-й и 17-й, мы вместе с авторами ощутили некую подкорковую тоску по недавнему прошлому, по недостающему сегодня объекту нашей общей любви — нормальному, некриминальному Отечеству, без хапуг-олигархов, продажно-тусовочных политиков, без криминала и проверки документов у «лиц кавказской национальности». Безоглядно одобрять, приветствовать всё, что происходит сейчас с нами — с образованием и со страной, — невозможно. В этом тоже убеждают нынешние авторы журнала, глубоко анализируя, выявляя пороки времени и образовательной отрасли. И тем не менее они находят профессионально значимые, прогрессивные идеи, явления, факты, вопреки всему способствующие развитию образования, помогающие работе школы, учителя. На новом витке времени они решают задачу своих исторических предшественников (может, и принципиально не решаемую?): как сделать педагогику максимально эффективной применительно к каждому ребёнку и каждому дать образование высокого качества? И так же, как их предшественники — авторы XIX и XX веков, — они освещают профессиональные проблемы в контексте социокультурной, политической, экономической жизни страны.

Пульс времени, его нерв, его аромат проходят через их чуткое, открытое жизни сердце, придавая статьям не только глубоко личностный, но и социально значимый характер, историческую достоверность, профессиональную убедительность. Современные авторы журнала — дети своего времени, по-своему его и отражают — без мелочного брюзжания, с верой в самоценность дарованной нам жизни и общей судьбы в едином для всех пространстве времени. А как известно,

Времена не выбирают

В них живут и умирают.

А.Б. Вифлеемский

Так кто же они, сегодняшние авторы «Народного образования», составляющие актив его летописцев, продолжающих его историю и диалог с читателями в XXI веке?

акие они?

СТАРЕЙШИЙ ЖУРНАЛ РОССИИ

«НО» №5 (1428) / 2 0 1 3

Запрещённые аплодисменты

Учитель

Всероссийский конкурс «Учитель года-1994» набирал силу. На окраине Москвы в известной гуманитарной гимназии конкурсанты давали уроки. В 9-м классе у задних парт чинно расположилось строгое жюри, ни единым мускулом на лице не выражая своего отношения к происходящему, — это запрещено положением о конкурсе.

В класс вошёл большой улыбчивый человек с мягкими манерами сельского интеллигента. Старшеклассников, которые видели его впервые, и присутствующих на этом уроке истории, он, похоже, сразу расположил к себе: весь его облик, тон речи говорили о том, что человек основателен, надёжен, душевно прост и сердечен.

Он поздоровался с классом (так, словно всю жизнь в нём преподавал) и... произошла полнейшая неожиданность. Иронично-снисходительные великовозрастные столичные инфанты, сидящие вразвалочку за партами («посмотрим-посмотрим, на что ты способен»), минут через пять инстинктивно поменяли позу, как гуси вытянули шеи и с готовностью первоклашек вскидывали руки, даже выкрикивали ответы с мест. Вопросы были глубокие, перекрёстные, требующие активного «включения» головы. Строгое жюри, похоже, тоже увлеклось, даже Эдуард Михайлович Никитин — ректор Академии повышения квалификации в ответ на остроумное замечание учителя баритонально хохотнул.

За урок успели повторить несколько тем, подискутировать, узнать новое (причём к знанию шли совместно, в постоянном диалоге). До звонка оставалось минут пять, когда учитель тоном рассказчика детективного сюжета поведал о некоем растении, которое дошло до наших дней и которое помогло античному полководцу одержать победу. Попросил класс: «Предположите, о какой битве идёт речь и о каком растении. Жду версий. Можете совещаться.»

Ни на одном ВНе, ни на одном телешоу не было такой увлечённой интеллектуальной работы. От возбуждения ребята вскакивали с парт,

чуть ли не до потолка тянули руки: !

Версии спорили, голоса звенели, как обнажённые шпаги в мушкетёрском поединке,

" нас версия! И у нас!

старшеклассники искали ответ.

Нашли!

Учитель выставил отметки — «за знание темы», «за сообразительность», «за прочность усвоения», «за активность» — никого не забыл.

— Спасибо за отличную работу, — сказал на прощание.

И тут раздался. Нет, не звонок с урока, а громкий всплеск аплодисментов. Запрещённых, но вырвавшихся спонтанно, вопреки всем строгим предписаниям — эмоциональное воздействие педагогического таланта учителя Александра Васильевича Литвинова оказалось сильнее.

.А лет двадцать пять тому назад редакционная почта принесла из маленького провинциального городка Лабинска, что на Кубани, конверт со статьёй «»конические модели на уроках истории» — бесхитростный рассказ о рисунках и схемах, которыми сопровождается изучение этого предмета. Простыми, похожими на детские рисунками автор сопроводил и статью. Журнал проводил в ту пору конкурс методических идей, и материал опубликовали. По правде сказать, это была даже и не статья, а корреспонденция о любопытном методическом приёме. А телеграфное её изложение — «рисунки ведут мысль ученика по пути анализа и синтеза» — оставляло много вопросов. Но идея запомнилась, и однажды, возвращаясь из командировки в Дагестан, я сделала в Лабинске остановку, чтобы познакомиться с автором публикации в его рабочей стихии.

Главный метод - мастерство

Первое профессиональное общение с Александром Литвиновым было трудным. Сидела на уроках истории в 5-м и 6-м классах и никак не могла воспринять калейдоскоп его методов, приёмов,

"У

самого стиля работы. Были минуты, когда начинало подниматься глухое раздражение: ну что он актёрствует? А он «извергался», как Везувий, творчески его то и дело «перехлёстывало» через край: рисовал, изображал исторических деятелей мимикой, жестом; отыгрывал мизансцены (по правде сказать, весьма талантливо), проводил «историческую разминку», жестом циркового фокусника развешивал на доске с помощью магнита картинки, похожие на кадры популярных мультиков, и вёл по ним опрос-«перестрел-ку». Всё это ярко, любопытно, но. невозможно воспринять с ходу, соединить в целое эту пёструю композицию уроков...

Утешало в этом действе одно: ребята прекрасно знали материал. И не только нынешний. Учителю словно доставляло удовольствие «бросать» класс в прошлогоднюю тему, по одной дате восстанавливать исторические события, имена деятелей, по отдельным признакам характеризовать ту или иную формацию.

Лишь много позже я поняла: Литвинов не актёрствовал и уж тем более не «играл на публику»: этот каскад приёмов для него органичен, естествен, это свойство его личности, отмеченной знаком яркой индивидуальности. На его уроках почти физически ощущалось, как синкретична, всеобъемлюща педагогическая профессия: здесь любое знание, любой «побочный» талант, увлечение — всё в дело, всё ко двору. А у Литвинова талантов и увлечений — хоть отбавляй! И все — на пользу: увлёкся цирком, создал в школе цирковой коллектив — получил диплом. Попробовал свои силы в художественном чтении, увлёк ребят этим искусством — они стали лауреатами всесоюзного смотра художественной самодеятельности. Рисует, поёт. Учителя заговорщически рассказали ещё об одной грани его одарённости: печёт торты. Да какие! Каждый раз — новые и непременно — «с сюрпризом». По большому секрету сообщили: «Рецептов никому не даёт...» А я грешным делом подумала тогда, что у него

и нет их, этих рецептов: Литвинов — до мозга костей импровизатор. Во всём. И в методике. Но в основе всех его методических импровизаций — эрудиция, совершенно свободное владение материалом, чувство исторического процесса, чётко выверенная педагогическая цель.

Один из постоянных приёмов — побуждение ребят к участию в исторической ситуации. Вот он даёт задание пятиклассникам: «Придумайте небольшой устный рассказ о себе как о крепостном крестьянине». Вот говорит им: «Я хочу получить письмо из древней Греции». Ему принесли несколько «писем из Афин» — в бутылках, «обросших» ракушками, — ребята оставили эти «послания» у порога его квартиры. В этой игре учителю важно, чтобы какое-то время школьники «провели» в древних Афинах, «прикоснулись» к историческим событиям прошлого.

В 10-й школе, где директорствует Литвинов, многое для того времени было необычным: раскованные дети, свободно выражающие своё мнение, треть класса — консультанты по истории, помогают своим товарищам, ведут опрос в «малых группах», ставят отметки; у многих ребят — красные «пятёрки» (выставлены в журнале и дневнике красной пастой). Одноклассники сказали об этих детях: «Они у нас блистают по истории». Значит, уже в 5-м классе есть представление о той глубине знаний, которая вызывает уважение и к которой все в этой школе стремятся, а учитель всячески поддерживает это стремление. Интерес и успешность как мотивация — великая сила.

Что же касается рисунков, то они на уроках Литвинова не самоцель. Мысль, запоминающийся образ, который несёт в себе понятие, — вот что важно учителю. Ребята разнообразно работают с рисунками, и учитель видит, как они думают, каковы историческая логика, понимание темы. Символические раб с цепями, крепостной крестьянин с серпом прочно входят в память. У Литвинова в работе с этими «иконическими моделями» масса «хитрых» приёмов. Вот он задаёт вопрос: «Надоело крестьянину ходить на барщину и он поломал орудия труда. ак ему жить дальше?» В ответ — мгновенная реакция: полкласса подняли руки: «Это исторически неверно. У крепостных были свои орудия труда, и ломать их они бы не стали. Такой ситуации быть не могло».

«НО» №5 (14 28) / 2 0 1 3

С помощью рисунков, этих образов-понятий учитель выстраивает целостный исторический сюжет со своими «действующими лицами», со своей логикой событий, с ощущением того, что' было там, в глубине веков. На уроках истории каждый раз происходит маленькое чудо — превращение вялого, скучно-отвлечённого текста учебника («человек изобрёл огонь» — сел на пенёк и изобрёл?) в нечто реальное, сюжетно образное, понятное ребятам: в процессе жизни люди однажды увидели огонь, вызванный молнией, попробовали его «сохранить», это им было нужно, чтобы выжить...

О том периоде литвиновского творчества журнал «НО» опубликовал несколько его статей под специальной рубрикой «Сто открытий Александра Литвинова» (1994, № 2-3). Редакция получала тогда письма с короткой просьбой: «Дайте, пожалуйста, адрес Литвинова!» — его статьи ксерили, ими пользовались. У него было чему поучиться, а главное — как увлечь предметом, как создать на уроке ситуацию успеха. «Верно!»

говорит он по поводу поднятой школьником руки и выставляет отметку (потом он своими «хитрыми» способами десять раз проверит её достоверность). Может поставить две, а то и три «пятёрки» за урок — и не только тому, кто блистает, а кто высказал оригинальное суждение, быстро сообразил.

Методика Литвинова глубоко гуманна, ибо обращена к каждому ребёнку, к его фантазии, к его способностям. При всей своей эмоциональности он сугубо рационален, даже технологически расчётлив, ибо точно знает, как достичь цели. А сознательно культивируемый в себе артистизм для него тоже естествен, ибо Литвинов ещё и эстет: ему нужно научить ребят литературно и исторически грамотно выражать мысли. Вот почему уже с 5-го класса в ответах ребят не услышишь: «Ну, это.», «Значит, ну.» Они начинают так: «Я думаю.», «У меня такое мнение.», «Я бы ответил так.» В этой школе говорят хорошим русским языком. Это уже некая эстетическая система взращивания детского интеллекта: от полноты впечатлений к глубине осмысления, к историзму мышления

вот путь, которым учитель ведёт ребят, увлекая их своим предметом. А его главный «метод» — мастерство, высокая профессиональная и общая культура. И — огромный труд. Труд до седьмого пота. В самом прямом, «грубом» смысле этого слова.

Победа среди победителей

...В 1999 году Сургут принимал 50 финалистов Всероссийского конкурса «Учитель года» разных лет. Для школ города и его окрестностей это стало своеобразной академией педагогического мастерства — прекрасные учителя съехались в этот северный город из всей страны, чтобы дать уроки. Но даже на таком «звёздном педагогическом небосклоне» Александр Литвинов был признан «звездой» первой величины и при всём честно м народе получил символический приз — скульптуру Александра Македонского.

...Молва о его уроках очень быстро разнеслась по городу (как известно, людская молва — лучшая реклама), и на историю пришло более 60 учителей. А он, словно никого в классе не было, в первые же минуты установил с десятиклассниками контакт (как ему это удаётся, одному Богу известно), и — легко, без види-

мого напряжения повел урок о преемственности и особенностях правления династии дома Романовых. Всё — на основе изученного материала, всё — в рамках программы и всё — на такой глубине обобщений и широте фактов, что при обсуждении урока одна из сургутских учительниц не без зависти, с грустью сказала: «Нам бы так знать историю... »

Как не похож был этот «поздний» Литвинов на себя двадцатилетней давности. И — как похож! По своему обыкновению «бросал» класс в разные периоды истории России, задавал вопросы, погружающие ребят в напряжённую интеллектуальную тишину, а потом разряжал ситуацию исторической задачей, а то и шуткой.

Когда прозвенел звонок, класс продолжал сидеть, никто не потянулся к портфелю. Литвинов, как обычно, поблагодарил ребят за совместную «очень интересную работу», и тогда-то с разных парт раздалось: — Задайте нам ещё вопросы!

Иконические модели — опорные схемы урока

А Вы к нам ещё придёте? Высоченный увалень, вставая с последней парты, изрёк, словно печать поставил:

нас таких уроков сроду не было...

Литвинов улыбался, а его белоснежная сорочка (простите за натурализм) дымилась от пота.

Книга, изданная редакцией «Народное образование» 1996 г.

нула ногой

Между этими уроками в Сургуте и теми, лабинскими, с каскадом приёмов — словно прошла вечность. Учитель обрёл то мастерство, которое уже не бросается в глаза, оно органично и внешне скупо. Это как в театре: только статисты заламывают руки, рвут страсти в клочья. А Вера Пашенная в первом же акте «Женщин Нискавуори» неторопливо вышла на сцену, окинула взглядом своё хозяйство, слегка топи у зрительного зала мурашки по

спине побежали.

Так и здесь: кажется — чего проще? Встал к учительскому столу и. Но начни анализировать — не докопаешься до глубин этой филигранной педагогической техники. Инструментовка урока проста, изящна. Сколько вбирает она способов, приёмов — двадцать? Тридцать? А может, и вправду все сто? Когда мы говорим или пишем — разве помним, что пользуемся тридцатью тремя буквами? Временно е пространство литвинов-ских уроков — 45 минут и вся жизнь. Он дал в школах Сургута за неделю 8 открытых уроков, на которые стекалась тьма народу. На такое педагогическое откровение не отважился никто из его коллег по «звёздному» цеху финалистов конкурса.

С 1992 года в его педагогическую и личную жизнь прочно вошёл журнал «Народное образование». Не менее основательно и Литвинов «поселился» в журнале. Его ви дение проблем год от года становилось всё глубже и шире. Он уже давно перерос иконические модели (хотя и не отказался от них) и теперь искал новые приёмы приблизить историю к детям. Он проводит «уроки на кухне», «на овощной грядке», на школьном дворе, показывая классу, что нас всюду окружает история, что исторический процесс бесконечен. Он ведёт ребят на пустынный берег реки, и на несколько часов они

становятся «первобытными людьми»: добывают огонь, ищут способ приготовить пищу без газовой плиты и посуды, изготовляют «орудия труда», с помощью которых обрабатывают «поле» для посева, строят «жилище».

В своих статьях он исследует такие актуальные педагогические проблемы, как возможности урока («Космическое пространство урока» — «НО», 1996, № 2), осмысливает управленческие проблемы («О чём может рассказать классный журнал» — 1999, № 1—2), ищет пути преодоления детского вандализма («Детское лицо вандализма» — 2012, № 4) и конфликтов в школе («Анатомия школьного конфликта; взгляд оптимиста» — 2013, № 4).

Сегодня у Литвинова за плечами — авторские курсы, проведённые в двадцати городах Краснодарского края, в Ханты-Мансийске, в Элисте, в Эстонской Республике, в Адыгее, Ингушетии и Подмосковье. А ещё — более 300 открытых уроков в 30 городах, не считая Грин Гов Спрингс, Оранж Парк и Майами (США), где он месяц провёл со своими учениками как победитель конкурса исследователей педагогики мира. Таково его нормальное профессиональное бытие.

около сотни журнале

В его творческом багаже публикаций, в том числе более 30 «Народное образование». Бренд журнала красуется и на его книге «История становится ближе. Задачник по истории», изданной в 1996 и в 2005 году и ставшей уже библиографической редкостью.

С такой оснасткой можно пускаться в любое плавание. И Литвинов дерзает: два дня давал уроки истории в 825-й московской школе («У самого Караковского!»), которая на десятилетия стала магнитом для сотен учителей страны. И — ни одной фальшивой ноты, ни намёка на стремление понравиться столичным коллегам. Всё естественно, как всегда — легко, глубоко, импровизационно. Пожалуй, лишь короткий эпизод одного из уроков был не импровизацией, а заранее заготовленным сюжетом. На заключительном этапе спросил у пятиклассников: «Что дошло до нас со времён Древнего Китая?» (Темой было «Рабовладение в государствах древнего мира».)

Взметнулась первая рука: Чай!

И пятиклассница получила вполне заслуженный приз «за готовность памяти» — сувенирную пачку краснодарского чая.

СТАРЕЙШИЙ ЖУРНАЛ РОССИИ

«НО» №5 (1428) / 2 0 1 3

Член-корреспондент РАО Владимир Абрамович К араковский, несмотря на предэкзаменационную занятость, от начала до конца сидел на уроках Литвинова и при их обсуждении сказал: «Для меня учитель проявляется в деталях. С удовольствием взял бы Вас в свою школу...»

К человеку удачливому (а ими бывают только люди трудолюбивые) судьба, как известно, благосклонна. В Подмосковном Королёве после курсов Литвинова пригласили в известный всему миру Центр управления полётами. И надо же такому случиться: в этот день шла прямая телевизионная связь с космонавтами, ЦУП был переполнен журналистами центральных газет, ра-

дио, ТВ. Но начальник службы информирования общественности Всеволод Петрович Латышев, узнав, что среди гостей учитель из провинции, дал ему микрофон и разрешил задать космонавтам два вопроса (журналисты задавали только один). Шесть минут длился этот уникальный незабываемый диалог: «учитель — Космос». Такие минуты западают в душу на всю оставшуюся жизнь.

Таков он, наш постоянный автор из маленького провинциального городка, что на Кубани, Александр Литвинов — заслуженный учитель школы Российской Федерации, лауреат премии Президента России, член редколлегии журнала «Народное образование».

После уроков - у меня защита...

Академик

Однажды, придя в редакцию с очередной статьёй, он не без удовольствия показал нам стихи, набранные на компьютере и с ученической тщательностью оформленные рамкой, виньеткой и всяческими «феничками». Стихи, прямо скажем, не пушкинские, и мыслью отличались не очень сложной, но искренней и даже трогательной:

Бурлит Урай заворожённый:

Поташник вновь приехал к нам...

Эти шуточные строки от имени «благодарных педагогов Урая» посвятил Марку Максимовичу Поташнику учитель Григорий Пономарёв. Подобные чувства могли бы выразить действительному члену Российской академии образования директора школ и учителя Башкортостана, Калмыкии, Татарстана, Карелии, Удмуртии, Саха (Якутии), Кабардино-Балкарии, 17 украинских областей и ещё более 100 городов — краевых и областных центров и маленьких уездных, таких, как Новониколаевск (Волгоградская обл.), Мож-га, станица Ленинградская, что на Кубани.

Согласитесь: удивительный и, пожалуй, уникальный для учёного феномен — такая обширная география научно-пропагандистских поездок. Да простится мне этот термин, в котором почему-

то слышат только отзвук тоталитаризма. А он уже давным-давно обслуживает идеологию либерализма с его политическим пиаром, самозабвенным сервилизмом по отношению к власти и «сильным мира сего», с прежней нетерпимостью к инакомыслию, от чего, как и в прежние времена, смертельно устало общество...

Так вот о феномене учёного. Гораздо привычнее видеть иное: в лучшем случае — одна-две экспериментальные школы,

26У

изредка участие в семинаре или конференции (непременно — в президиуме). Говорю это не в упрёк другим действительным членам РАО (среди, которых, увы, немало и «страдательных») — в конце концов каждый волен выбирать траекторию жизни. Говорю в порядке констатации факта да ещё по причине довольно длительного общения с учёными трудами, во многих из которых жизнь предстаёт словно с высоты птичьего полёта: где-то там внизу еле мелькают, как огоньки из иллюминатора авиалайнера в ночном полёте, школы, учителя со своими не видимыми и не слышными на таком расстоянии проблемами...

Марк Поташник счастливо сочетает в себе дар учёного-исследователя и пропагандиста научных идей. И с возрастом не утратил «охоту к перемене мест». Он профессионально и человечески любопытен, ему интересны учителя, директора, школы, региональные системы образования, он искренне хочет собрать учителей и руководителей школ под свои знамёна, поделиться тем, чем владеет. А потому никогда не парит на ковре-самолёте абстракций. Его научное, творческое пространство — вся Россия и её школы с их проблемами, болью, с бессребрениками-учителями, энтузиазм и добросовестность которых не могут погасить никакие реструктуризации, модернизации, глобализации и прочая демагогическая му-тотень, ничего общего не имеющая с реальным улучшением школьного дела.

В своей научной и человеческой открытости учительству Поташник находит горячий отклик. На его лекции собирается от 350—400 человек (в небольшом городе) до полутора тысяч. За последние годы эта «личная статистика» достигла суммарного показателя тысяч в 100. А как его слушают, была тому свидетелем. Лет двадцать назад мы неожиданно встретились в Ижевске: я была там в командировке, а он читал лекции. Из любопытства решила часок его послушать.

В зале человек 800, никакой регистрации, никакой «обязаловки» — уходи, если неинтересно, если с трибуны зазвучит наукообразная ахинея. Но ахинея не звучала. Лектор говорил по существу, с убедительными примерами, с неожиданными ассоциациями, широкими обобщениями. Радовало даже не то, что говорил Поташник, а как он общался с учителями. За трибуной стоял не мэтр, надувающий щёки от собственной

значимости, а коллега сидящих в зале. Только гораздо больше знающий, имеющий за душой нечто такое, что интересно всем. Тонко и кстати он острил, приводил такие примеры, что зал то и дело хватался за животики от смеха, а порой и взрывался аплодисментами. Отведённый на это «мероприятие» мой часок растянулся на полдня, хотелось и дальше продлить удовольствие, да время в командировке очень спрессовано. Из той поездки я вынесла очень важное для себя понимание: в сущности, вся педагогическая наука, все учёные звания — академиков, докторов, профессоров — придуманы ради этих вот людей, каждый день по звонку открывающих двери класса. И продуктивность научной мысли и деятельности определяется только одним — нужно ли это, полезно, интересно ли практикам — будь то фундаментальное исследование или научно-методические рекомендации. Если не интересно и бесполезно, то научные труды будут в гордой неприкосновенности пылиться на академических полках и их в конце концов охотно начнут... грызть мыши.

Постоянный интерес к людям, к практике и послужил основой около 80 его книг, изданных даже сейчас большими тиражами. Пусть не ответили они на все жгучие вопросы профессии, но, бесспорно, отразили актуальные проблемы образования: «Оптимизация педагогического процесса». В вопросах и ответах» (в соавторстве с академиком Ю.К. Бабанским, 1984 г.), «Инновационные школы России: становление и развитие» (1996 г.), «Эксклюзивные аспекты управления школой» (2011 г.), «Управление профессиональным ростом учителя» (2011 г.), «Управление образованием на муниципальном уровне» (2013 г.).

А наряду с этим — оппонирование диссертаций, причём не тех, «научный» потенциал которых сводится к выяснению влияния рыбьих хвостов на волнение в океане, а работ проблемных и даже конфликтных. Помню, как, приехав из Казани, где защищался Сергей Амирханович Гильманов (ныне ректор Ханты-Мансийского государственного университета), Марк Максимович взволнованно рассказывал:

— Интереснейшая работа о педагогической интуиции учителя. Ведь это одна из важнейших сторон профессионального мастерства, общей и педагогической культуры. Но чем измерить это

ЙШИЙ ЖУРНАЛ РОССИИ «НО» №5 (14 28) / 2 0 1 3

качество? Можно ли его в себе взращивать? И как? Дашь ли на эти вопросы определённый ответ? Но это стало причиной нападок на Гиль-манова...

И горячо советовал:

— Закажите ему статью!

Заказали. Опубликовали. Очень интересная была публикация («НО», 1999, № 1—2).

Это ещё одно прекрасное качество Марка Поташника, которое я называю профессиональным альтруизмом: откуда бы он ни приехал, непременно расскажет не только о хорошем директоре школы, руководителе управления образования, но не забудет добавить: «Запишите адрес и телефон». В редакционной базе и в моём деловом блокноте не меньше 20 адресов, «подаренных» Марком Максимовичем: Владимир Борисович Юсупов (Свердловская область), Михаил Васильевич Ар-тюхов (г. Новокузнецк), Павел Васильевич Люкин (село Чекан Увинского района Республики Удмуртия), Ирина Кенсариновна Сидорова (г. Муравлен-ко Ямало-Ненецкого автономного округа), Алексей Захарович Андрейко (Карелия) и многие другие. Их статьи или же рассказы о них появлялись на страницах журнала.

В его отношении к талантливым директорам школ и учителям есть совершенно трогательный (для меня, по крайней мере) аспект, который перенять бы нашим Большим и очень Большим начальникам: забота о людях, человеческое участие в их судьбе, стремление хотя бы общественным признанием компенсировать тяготы их адского труда с перегрузками, вечной нехваткой времени и символической оплатой. После поездки рассказывает с возмущением:

— Прекрасный директор, в высшей степени грамотный управленец. Спрашиваю начальника управления: почему до сих пор не имеет звания заслуженного учителя? И слышу в ответ: «Молод ещё, мне вон 50, и то у меня нет этого звания».

Я понимаю возмущение Поташника. В этом — наша хронически заскорузлая болезнь административного хамства по отношению к людям. Наши начальники (различных рангов) поднаторели только в том, чтобы требовать: «обязан», «должен», «отчитайтесь»... А много ли приказов по школе, по управлению образования с благодарностью учителю — за инициативу, трудолюбие,

за удачно проведенную олимпиаду, урок, классный час? Часто ли не «к дате», а «просто так» благодарит директор — учителя, начальник управления — директора, министр — начальника управления? Грустно и больно об этом писать, но, похоже, мы способны сказать добрые слова о человеке только в ритуальных речах, когда они ему. уже не нужны.

.Как-то рассказал об учительнице истории из Ленинградской области:

— Сидел на нескольких её уроках — одно удовольствие. Спрашиваю у директора: почему ничем до сих пор не отмечен такой учитель? «А что в ней особенного?» — отвечает.

Проходило время, я уже забывала о таких разговорах, а он через полгода-год звонит:

— Помните, рассказывал о директоре? Дали ему «заслуженного» по моему ходатайству!

За много лет я насчитала добрый десяток таких ситуаций. Поташник уточнил: 26.

Господа академики, доктора и профессора! У кого-нибудь из вас есть подобный «лицевой» счёт? Если есть, сообщите, пожалуйста! Напишем об этом как о важнейшей гражданской миссии учёного — работать во благо тех, ради кого вы и занимаетесь наукой, благодаря кому носите ваши высокие научные титулы.

.Позвонил как-то поздно вечером — и радостным голосом:

— Вы знаете о том, что Лошакова защитила докторскую?

Я не знала. Искренне порадовалась за Тамару Фёдоровну — умнейшую женщину, в недавнем прошлом прекрасного директора 4-й Сургутской гимназии. Послала ей поздравление.

За годы сотрудничества Марка Поташника с «Народным образованием» в журнале опубликовано более ста его статей. И сегодня, когда, казалось бы, зачем ему, имеющему более 500 публикаций, ещё одна статья в журнале? Что прибавит она к его научному багажу, к его популярности, востребованности?

Но она нужна ему, эта очередная статья. Ибо он знает: нужна и другим людям, и делу — его и нашему общему. И, конечно, журналу. В его статьях на сугубо профессиональные темы присутствует много интересных людей, которые своим умом, душой, руками делают важнейшее для страны дело. В них напряжённо пульсирует

26У

жизнь, они согреты живым чувством. Когда готовился номер журнала о трагедии Будённовска, в нашей редакционной комнате невольно воцарилось скорбное молчание — мы вычитывали вёрстку статьи с его рассказом о Будённовске — «городе чёрных платков», пережившем одну из самых страшных трагедий нашего времени. И вспоминали меткую, поэтически точную формулу Константина Симонова: «Чужого горя не бывает...».

Пристальное внимание к жизни регионов, постоянное общение с учителями и директорами школ дают Марку Поташнику не только пищу для раздумий, темы для книг и статей, но и придают ему силы, которых — чего уж лукавить? — становится всё меньше. И никуда от этого не деться: если бы молодость знала, если бы старость могла!.. Хотя применительно к таким людям, как Поташник, понятие «старость» просто не приложимо: мудр и сед — не более того! А в творческой его активности можно убедиться, открыв 1-й, 5-й, 6-й, 8-й и 10-й выпуски журнала за прошлый год.

.Между этими выпусками и временем, когда студент 2-го курса химфака МГУ впервые вошёл в школу, прошла целая жизнь. Счастливая жизнь!

Ему очень везло на хороших людей, которые в разное время становились его наставниками. Первой была Алла Васильевна Цветкова, директор 58-й московской школы. Вот она, вечная игра его величества случая: на ту пору в школе не было учителя химии. Алла Васильевна предложила ему вести 10 часов, ещё и щедро добавила часы... ночного сторожа. И — прощай, химическая кинетика, которой предстояло заниматься по окончании университета! Отныне у Марка Поташника — новое увлечение, хотя и очень нелёгкое: по своей добросовестности не мог он позволить себе работать плохо, да ещё когда директор посещает чуть ли не каждый урок. Но каждое её посещение — как институт усовершенствования.

Университет он закончил успешно, экзамены сдавал доценту Михаилу Алексеевичу Прокофьеву — будущему министру просвещения СССР. В 58-й школе сделал свой окончательный профессиональный выбор: педагогика.

Из 58-й его «увёл» Семён Ефимович Хо-зе — один из самых известных в то время дирек-266 торов столичных школ. А прельстил обещанием:

«Будете делать, что хотите» и взял завучем. Тогда ещё не была введена должность организатора внеклассной и внешкольной воспитательной работы, и Поташник «попал под эксперимент». Он действительно делал, что хотел и что мог, — и всё это очень нужно было школе, детям. Работал истово, с увлечением, талантливо — Семён Ефимович Хозе умел подбирать кадры.

В ту пору Поташник напоминал каплю ртути — стремительные движения, мгновенная реакция, постоянно окружён табуном школьников. Взять у него интервью было очень сложно: поминутно он кому-то «надобился». Каждый день — с утра и допоздна — в окружении ребят, учителей. А параллельно шла серьёзная научная работа — осмысление того, что происходило в школе.

Как-то коллега молодого организатора Тамара Георгиевна Маркина попросила его после уроков собрать отрядных вожатых для «мозгового штурма». Он ответил: «Сегодня, извините, не смогу: после уроков у меня защита». Так, прямо из школы, не переодев костюма, предстал он перед учёным советом и успешно защитил кандидатскую диссертацию.

Опыт работы в 345-й вылился в книгу «Организатор внеклассной и внешкольной воспитательной работы: содержание и методы деятельности». Тогда же появилась и его первая статья в журнале «НО», посвящённая работе с «трудными» подростками («Успех дела — в единстве позиции», 1971 г.). С тех пор вот... И до сих пор!

В 1972 году состоялась встреча — судьбоносная, как теперь говорят, — с Юрием Константиновичем Бабанским. Человек потрясающей работоспособности, организованности, нравственной «чистоты линий», Бабанский включил молодых сотрудников в суровую научную школу — никакой синекуры, никаких льгот, только работа до седьмого пота. Самые высокие требования он предъявлял, прежде всего, к себе, поэтому у него было полное моральное право требовать самоотверженного труда от других. Спросил как-то у дочери: «Ты что слоняешься без дела?» Она засмеялась: «Папа, сегодня же Новый год!» «Ну и что? Тебе нечего делать в Новом году?» Ни на один день не мог он позволить себе стать беспечным. Этому и учил молодых сотрудников лаборатории.

СТАРЕЙШИЙ ЖУРНАЛ РОССИИ

«НО» №5 (1428) / 2 0 13

Многое в Поташнике осталось от общения с этим незаурядным, кристальным человеком. Иногда в беседах мы вспоминаем Юрия Константиновича (я — как моего институтского педагога, а позже автора; Марк — как научного наставника и коллегу), и всегда он заканчивает разговор одним и тем же:

— Светлый был человек... Редкостной совести. Сейчас таких нет.

Думаю, что именно академик АПН Юрий Константинович Бабанский передал Поташнику в духовное наследство полную непохожесть на бесплодно-вальяжную академическую знать, которой по большому счёту нет никакого дела до

того, что там происходит в этой вечно замотанной школе.

А шуточные стихи, с которых я начала рассказ о Марке Максимовиче Поташнике, урай-ский учитель Г. Пономарёв закончил так:

Одна лишь мысль душу бере'дит:

Вдруг к нам он больше не приедет?

Да приедет, уважаемый коллега, ещё как приедет! Дал бы ему Бог здоровья, а уж профессиональной энергии и неугасающего интереса к учителям и школе ему хватит ещё на полРоссии...

И ничему нет повторенья...>

Методист

Когда с печати была снята могильная плита цензуры и всевидящее, недрёманое око «лито» (так изящно именовали себя цензоры) перестало указывать журналистам и издателям, о чём можно и нельзя писать, — все долго и бурно аплодировали. Но прошло несколько лет, и мы поняли, что стали жертвой собственной мечты о диктатуре свободы слова. Мы забыли о том, что свобода — привилегия общества граждански и нравственно зрелого, людей с высокой культурой, понимающих, что в свободе — столько же и несвободы, внутренних нравственных ограничений. И освобождённая российская редакционно-издательская река потащила в себя весь мусор. Поток халтуры в компьютерно-глянцевых обложках, с которых смотрят в основном гуманоиды и девицы с выползающими из декольте необъятными бюстами, привёл в некоторое смятение здоровую часть общества и, в частности, учителей. Эта «продукция» заняла место в портфелях многих старшеклассников. Литература и кино стали злыми, бесчеловечными, унижающими публику, во многих книгах ключом забила жизнь ниже пояса, сюжеты опустились до уровня непроходимого криминально-бытового идиотизма. Попробуй убеди школьников, что это чтиво, весь этот киносуррогат — тусклый образчик антиискусства, антикультуры, разруша-

ющих человека. Иммунитет против пошлости выработать так же трудно, как и против СПИДа...

Способ, как это сделать, давным-давно известен: заполнить пространство души классическими образцами, с малых лет воспитывать хороший вкус — самое надёжное лекарство против эстетической и этической неразборчивости. Этому посвятил свою жизнь и своё перо наш давний автор, старейшина цеха методистов страны Илья Ар-кин. Это имя хорошо было известно словесникам столичной области: долгие годы Илья Иосифович заведовал кабинетом русского языка и литературы в Московском областном институте усовершенствования учителей. Его публикации в журнале «Народное образование», в «Учительской газете», в «Литературке» и других изданиях часто становились педагогическим событием, вызывали жаркую, даже ожесточённую полемику. Потому что методист Аркин откликался на самые жгучие проблемы, находящиеся на стремнине нашей профессии.

...Десятилетия учительство страны с огромным трудом разжимало тиски многочисленных

инструкций, сдавливающих его профессиональное дыхание. С «перестройкой» пришла долгожданная творческая свобода — делай, что хочешь! Но, как и свобода печати, она привела ко многим профессиональным и нравственным перекосам. С середины 80-х годов самыми модными стали слова «новации», «новатор». Как знамя

дал глубочайший анализ, показал пагубность ситуации, когда на смену диктату методистов пришёл журналистский произвол: если учитель не разделял восторги по поводу «официально объявленных» новаторов, его клеймили «ретроградом», навешивали уничижительные ярлыки. Оказывается, «почти преступно несмирение перед талан-

они, бесспорно, сыграли в то время свою роль — том», а «невосхищение талантами — признак

катализатора учительского творчества. Но школа наивно поверила в решение с их помощью всех проблем в одночасье. Сотни учителей и методистов трудились над педагогическим дизайном всевозможных новаций, дабы придать им достойные мифа величие и эффектность (об эффективности никто тогда не думал, как говорит украинская пословица, «хоть гирше, та инше»). Профессиональная газета на несколько лет отдала свои страницы мифологемам, поддерживая в учительстве иллюзорную надежду: стоит начать работать по-новому — и всё пойдёт как по маслу! А по-новому — значило по Шаталову, по Ильину, по Лысенковой. И никак иначе! Словом, от одних «указивок» перешли к другим, не менее, впрочем, категоричным.

В те годы журнал «Народное образование» — один из немногих, кто не поддался этой наивной идее спасения школы, образования «в короткие сроки» с помощью неких «инноваций», появившихся, как грибы после дождя. Журнал занял достаточно консервативную позицию (за что, кстати, подвергался обструкции) во многом благодаря своим авторам, одним из которых и был Илья Аркин. В этом бурлящем котле всеобщего восхваления новаций и новаторов и всеобщего низвержения традиционной школы он сохранил трезвую голову, адекватность оценок, позицию профессионала, понимающего иллюзорность ожидания быстрого и непременного успеха от наскоро составленных учительских программ, банальных, бюрократическим языком написанных парадигм, миссий, концепций.

В те годы Илья Аркин опубликовал в журнале статью, отрезвляющую, как огуречный рассол в тяжёлом похмелье, — «Методика обновления, или Игрища дилетантов». Основной вопрос статьи — «отвечают ли темпераментные инновации потребностям времени?». Автор призывал «осмыслить поток новаторских идей, а не восклицать одержимо: «Ура! Победа будет за нами!» Он

глубокой сердечной безграмотности, ... душевный бюрократизм».

Вот так прогрессисты-журналисты из «УГ» расправлялись с теми, кто посмел усомниться в их позиции! Таковы были «демократические» способы внедрения в сознание учительства «вируса разрушения», подкреплённые гневным окриком: не сметь своё суждение иметь! Против этого и выступил Аркин.

Спорить с ним было трудно. В первую очередь, потому, что он профессионал высокого класса: «лапшу на уши» в какой угодно пафос-ной упаковке ему не навешаешь — стряхнёт мгновенно: «Подражание, эпигонство, «следование образцу», школярское списывание прикрываются лозунгом «свободы учительского творчества». В этом видел он особую опасность и предостерегал: «Педагогические явления, которые кажутся очевидными, неизбежно и естественно подвергаются оценке с разных точек зрения. К тому же очевидное легко оборачивается самообманом».

Илья Аркин с провидчеством профессионала предсказал развитие ситуации: вслед за шумными газетными репортажами и телевизионными педагогическими шоу стали раздаваться громкие голоса сомневающихся. «И это естественно: рано или поздно шок от новаций проходит, наступает время анализа — спокойного, взвешенного, ибо из всех определений человека сегодня всё большее значение приобретает человек знающий», — писал он. На эту острейшую полемическую статью никто не ответил ни Аркину, ни журналу: нечего было сказать. Камня на камне не оставил он от «демократически-зубодробительной» расправы с учительским инакомыслием, от подмены одного диктата другим, чем занималась в те годы профессиональная газета.

Методист высокого класса, он прекрасно знал все тонкости работы учителя-словесника. К тому же обладал редкостной способностью

ЙШИЙ ЖУРНАЛ РОССИИ «НО» №5 (14 28) / 2 0 13

к абсолютному владению словом. Может быть, поэтому самая сильная творческая черта нашего давнего постоянного автора — умение интересно писать о том, что человек делает, о человеке в его профессии. За эту способность его очень высоко ценил бывший главный редактор «Народного образования» Владимир Ермолаев и хотел невозможного: чтобы в каждом номере появлялись педагогические очерки, содержание которых — учительское дело со всеми его тонкостями. Согласитесь: это самое трудное — писать о повседневности, обыденности, без интриг, острых сюжетов и писать технологично, профессионально, увлекательно. А то и драматично. О пьесах Чехова его современник говаривал: в них ничего не происходит, люди ходят, говорят, пьют чай и... стреляются.

Для меня современным литературным образцом в этом смысле стал Артур Хейли. Помните, каким художественным открытием были в 70-е годы его впервые переведённые на русский язык романы — «Аэропорт», «Отель», «Колёса»? В них нет, на первый взгляд, никакой динамики, ничего особенного не происходит: люди делают своё дело, о чём почти хроникально нам рассказывают. Но когда к самому обыденному прикасается талант, то даже в «скучной» повседневности открываются такие глубины, такой внутренний драматизм, что иные детективы в сравнении с этим — тоска зелёная.

Конечно, всякое сравнение хромает, как справедливо заметил В.И. Ленин. Но творческая манера Ильи Иосифовича Аркина многие годы ассоциировалась у меня с мастерством Хейли. Блестящее знание учительской профессии, всех её тонкостей, нюансов освещал глубочайшей любовью методиста к русскому языку и литературе. Аркин становился беспощадно-гневным, когда встречался с бездушным препарированием живого языка или литературного произведения. У него это вызывало прямо-таки зубную боль, и из-под его пера выходили «сатиры в духе Ювенала».

Вот он пишет о «новаторском» уроке литературы, на котором учитель побудил ребят устроить нравственный суд над Есениным за то, что он «очутился в узком промежутке» — и со старой Русью, и с новой: «Трагическая тема есенинского творчества в результате усилий учителя предстала перед десятиклассниками как цепь непрости-

тельных и досадных «ошибок». Они поймали поэта на обнажённой искренности, которая тут же засвидетельствовала его слабости, политическую незрелость и нечётко выбранную жизненную позицию. На поэта составляется... «досье».

Что же произошло на есенинском уроке? Ученики не учатся слышать, чувствовать и понимать поэтическое слово, поскольку оно начисто исключается из их духовных потребностей, литература как искусство перестаёт быть необходимой подрастающему человеку...»

А вот приговор Аркина «новаторскому» уроку русского языка. «Учительница без тени сомнения осуществляет избранную методику: «...Интерес к уроку зависит от выбора учебного материала. Он должен быть интересный, живой, разнообразный, чтобы можно было поговорить на самые разные волнующие детей проблемы (речь идёт о начальной школе. — Н.Ц.): о дружбе и товариществе, об отношении к труду, людям, природе». Хотелось бы спросить учительницу: что даст детям, кроме привычки к пустословию, такой «нравственный разговор»? Высокие нравственные идеалы заключены в самом языке, во владении им... Вы не пробовали вместо разбора слова по составу попросить ребят рассказать о смысле слова, объяснить его строение, чтобы постичь необходимость слова, его живую душу? Но до сих пор мы привыкли полагать, что грамматика — это и есть язык, и оцениваем подобную позицию как творческий, более того — новаторский опыт...» И советует учителям: «Если мы преодолеем новаторские амбиции и вернёмся в наш классический XIX век, сегодняшний словесник, уверен, откроет тайны не только родного языка, но и его преподавания. благодаря книгам старых-престарых учёных Ф.И. Буслаева, И.И. Срезневского «О преподавании отечественного языка», «Об изучении русского языка вообще и особенно в детском возрасте. «Новаторская» методика по-своему воспроизводит снобистское отношение к классике. Резонно ли мистифицировать вокруг «новой методики», чтобы вместе с нею оказаться в тупике?»

И совершенно иным мы видим Аркина, когда он пишет об учителе талантливом, вдумчивом, прекрасно образованном: «Приходилось ли вам слышать из уст четвероклассников имя Василия Андреевича Жуковского? Да, вот так запросто — имя, отчество, фамилию, словно поэт

ШЛ

начала прошлого века (речь о статье 1989 г. Н.Ц.) — старый знакомый?.. Постараюсь не утомить читателя стенограммой урока, ограничусь лишь несколькими ученическими фразами.

Я хочу показать свой вариант чтения. Здесь звуки создают образ. Это цветовое прилагательное, оно рисует.

Слово «распутица» начинается с «пути».

.Меня обычно перебивают раздражённым: «Это цитаты из гениальных учеников спецшколы? Нашли чем удивить!..»

И всё-таки удивляться есть чему. Я цитировал не юных интеллектуалов столичной спецшколы, а сельских четвероклашек. Их можно увидеть и услышать (и стоит!), добравшись в глубь Серпуховского района Подмосковья до деревни Мурово и побывав на уроках Татьяны Викторовны Петуховой.

.Класс не только объясняет, но и оценивает — эстетически оценивает! — слово, строку, художественный текст. А там, где эстетическая оценка, — непременно взыскательность вкуса, строгая избирательность, то чувство «соразмерности и сообразности», в котором Пушкин видел признак подлинного языкового вкуса. Отсюда один шаг до воспитания редчайшего качества, вне которого вряд ли можно говорить о владении языком — языковой интуиции. В этом смысл опыта Татьяны Викторовны. Читает ли она в классе тютчевское «Чародейкою зимою», или есенинское «Заколдован невидимкой, дремлет лес под сказку сна», или пушкинское «Под голубыми небесами», она непременно попросит учеников уловить тайну образа, объяснить, чем их «околдовали» строки поэта.

.Вдруг спросила ребят: «Какой глагол чаще употребляется в художественной, а какой в разговорной речи: «блестеть» и «блистать» и как бы вы определили своеобразие последнего?»

.Попросила уточнить по словарю употребление прилагательных «немудрый», «немудрёный», «немудрящий».

.Она не боится трудных, даже изысканных текстов, приучая читать и слышать высокое искусство, понимать язык сложных художественных образов. Для Татьяны Викторовны немыслимы уроки русского языка вне чтения, искусства чтения. Она предпочитает целостно-эстетический подход к чтению, основанный на психологии вос-

приятия произведения, на субъективном отклике ученика (каждого в отдельности!) на слово писателя.

.Литературное творчество становится для учеников Петуховой потребностью. Учительница не без основания скажет об одном из юных авторов: «Алёша сегодня второй Паустовский» (за рассказ о родном крае). Из-под пера Лены Пчёлкиной вышли строки, где непроизвольное подражание соседствует с неповторимо наивными, своими образами.

Берёза белокурая

Со снегом на ветвях,

Шепчет она рощице

О вьюге на полях.

Татьяна Викторовна часто включает в уроки «самодиктант», «письмо наизусть». Причём исходят эти тексты от ребят. Они охотно учат наизусть и стихи, и прозу. Поэтические вершины и прозаические будни словесника сомкнулись в опыте Т.В. Петуховой». Статью Илья Аркин заканчивает простой и убедительной «формулой новаторства», которую вывел поэт Наум Коржавин: «Я твёрдо убеждён, что всё хорошее — новое, и совсем не убеждён, что всё новое — хорошее. А то, что стремится быть новым, — априори плохое.»

Ради Бога, простите за столь длинную цитату «из Аркина». Более 25 лет назад написано это в статье «Возрождение главного предмета, или О том, как в обычной сельской школе учат русскому языку». то может сказать, что мысли её устарели?

Вот он оценивает современное состояние культуры речи: «Нередко это псевдоязык, суррогат, разрушающий природное чувство языка, присущее каждому ребёнку. Модная нынче языковая неразборчивость вплоть до откровенной безграмотности и пошлости — это приобретение взрослое, которое начинается со школы, с учителя.»

Вот рассуждает о «дефиците профессионализма»: «Дилетантизм — это интеллектуальный и нравственный выбор, это. верхоглядство как сознательная и достаточно активная позиция. И — претензия. Игра в эрудицию — традиционное развлечение дилетантов. Не забыть бы, что дефицит профессионализма, достигнув «критической массы», переходит в новое качество, имя которому шарлатанство».

СТАРЕЙШИЙ ЖУРНАЛ РОССИИ

«НО» №5 (1428) / 2 0 13

Вот размышляет о проблемах управления с точки зрения профессионализма: «Я мог бы привести немало примеров «массового» недовольства учителей талантливым, блистательным директором. Именно потому, что он талантлив, образован и с ним работать непросто. Учителю «ничто человеческое не чуждо», в том числе ограниченность, самоуспокоенность, а случается — лень и невежество».

Безошибочно, тонким чутьём профессионала распознавал он,

Где боль, где страсть,

Где просто поза,

А где свобода и полёт.

Во всех своих статьях Илья Аркин писал об одном — о школе, о личности учителя, о преподавателях русского языка и литературы. Но на этом «ограниченном пространстве» он широк, многогранен, тонко технологичен, философичен. И ни в одной статье — «ничему нет повторенья...». Его нет,

потому что исходил он, изъездил вдоль и поперёк «подведомственную» ему территорию, знал по именам практически всех словесников Подмосковья. Многие учителя старшего поколения благодарны ему за внимание к их труду, за товарищескую помощь, за науку. Нет повторений в его статьях ещё и потому, что было присуще ему прекрасное публицистическое, исследовательское перо, помогающее вскрывать такие профессиональные пласты, о которых мы и не догадывались! Что и говорить, умел наш автор слово «дивно молвить».

Несколько лет назад патриарх методического корпуса страны ушёл из жизни. Но мы имеем удовольствие читать его статьи — они опубликованы в журнале. О преподавании языка, об изучении произведений А.С. Пушкина, о само м творчестве поэта, о пробуждении в детях чувства прекрасного с помощью художественного слова. Наши читатели могут убедиться в профессиональной культуре российского методиста, который до сих пор во многих отношениях остаётся неким непревзойдённым образцом...

К тому предназначила его природа».

Мыслитель

Уже более десяти лет его нет с нами.

Но до сих пор рука по привычке тянется к телефону, от коллег постоянно слышишь: « ак говорит Кумарин», «как пишет Кумарин» — именно так, в настоящем времени. Все эти годы не появляются в журнале рубрики «Педагогическая академия» и «Новое в науках о человеке» — нет пока ему замены. И не будет. Это будут уже другие рубрики, с иным наполнением, хотя и с тем же названием. Пустоту, которую мы ощутили со смертью Старче (так звали мы его в редакции), не возместит никто. Его статьи очень многое значили в содержании журнала, в его идеологии и, мы уверены, активно влияли (и ещё будут долго влиять) на происходящие в практике процессы.

Валентин Кумарин — учёный с безошибочным чутьём того, что есть наука, а что подмена её

набором стереотипно-ремесленнических, мнимозначительных, пустопорожних фраз. Ответом на подобные имитации, которых нынче развелось превеликое множество, становилась его беспощадная, острая, как наточенный клинок, критика. С неистовством отстаивал он научную, природо-сообразную педагогику, очищая от налипших на неё «ракушек» — ниспровергателей, невежд. Вспомним такие блистательные его статьи: «Какая педагогика — такая школа» (1999, № 9), «Директор школы! Открой для себя Макаренко!» (1999, № 10), «Государственный образовательный стандарт за 60 лет искалечил не одно поколение» (2000, № 2), «Как «воспитывающее обучение» окончательно изгнало из школы воспитание»

"У

(2000, № 8). Каждая из них направлена против самых сущностных, глубинных причин кризиса образования, ничего общего не имеющих с дежурным набором «фундаментальных противоречий», кочующим по официальным документам и многим статьям.

Валентин Кумарин убедительно показал, к каким преступным последствиям приводит небрежение врождёнными способностями детей, стремление учить «всех всему». Мы постоянно только и слышим о том, что та или иная «лично-стно ориентированная» методика, технология, школа «учитывают» способности ребят, их возможности. Кумарин доказывает, что только на их основе и можно выстраивать научную, природо-сообразную, эффективную педагогику, которая не будет губить здоровье подавляющего большинства детей, делая школу опасной для жизни. И даёт чёткий научный ориентир, как прекратить люмпенизацию страны, когда наученные кое-как и чему-нибудь невежды (в любой сфере — сервиса, промышленности, искусства, науки) занимаются спустя рукава тем, что им генетически не свойственно и потому не интересно, а значит, и неэффективно.

Ярая защита научной, природосообразной педагогики — прямая перекличка эпох, продолжение научного диалога Валентина умарина со своими предшественниками. В истории журнала эта тема неоднократно звучала на его страницах, начиная со статей великого русского педагога К.Д. Ушинского. В 1851 году преподаватель Главного педагогического института Н. Вышне-градский (к сожалению, тогда не принято было представлять авторов с их полным именем, должностью и научной степенью) опубликовал статью «Задачи педагогики как науки и способы их решения». Он пишет: «В настоящее время, когда в Отечестве нашем в состав высшего образования юношества вводится наука, исследующая законы и способы воспитания, нелишне будет занять внимание. рассмотрением того, какие вопросы относятся к области педагогики и какие пути прямо и надёжно ведут к их решению? ... Педагогика в настоящее время ещё не может похвалиться подобным сознанием, по крайней мере, сколько можно судить по большинству относящихся к её области сочинений, в которых находим подробное предписание средств.» Автор отмечает, что средства эти даны «без всяко-

го научного генетического оправдания, без химии и физиологии. Подобные сочинения, как всё неосновательное, шаткое и поверхностное, не приносят желаемой пользы.». Эту же мысль К .Д. Ушинский выразил иными словами (Валентин Кумарин предпослал её в качестве эпиграфа к рубрике «Новое в науках о человеке», которую предложил журналу и три года вёл): «Если педагогика хочет воспитывать ребёнка во всех отношениях, она должна знать его во всех отношениях». И публиковал под этой рубрикой материалы о достижениях генетики, нейропсихологии, биохимии.

Что же касается природосообразности обучения и воспитания, то и здесь наши авторы разных эпох — единомышленники: «.Человек, являясь в мир, приносит определённое природою особое предрасположение к тем или другим дея-тельностям. Каждый должен служить обществу теми способами, кои даровала ему природа.»

Этой проблеме, доказательству этой аксиомы (для генетиков это именно аксиома, а в педагогике её надо было мужественно отстаивать, доказывать очевидное с XIX века) Валентин Кумарин посвятил свои самые глубокие, острые научно-публицистические работы.

Некоторые его коллеги называли Кумарина экстремистом. Но экстремизм — это борьба против. Кумарин же каждой своей статьёй борется «за»: за природосообразное обучение и воспитание, за посильное, всецело основанное на врождённых способностях и интересах детей содержание образования, за природосообразные методики. Он боролся за то, чтобы из школы выходили здоровые молодые люди, чтобы «больные не рождали больных» и чтобы страна не доживала XXI век в инвалидной коляске. Пламенно утверждал значение для общества не только талантливых голов, но и «золотых рук». Отстаивал уважение к учителю, которому приходится решать изначально невыполнимую задачу — учить всех детей (генетически разных!) по единому учебному плану, ратовал за подлинный выбор школьниками траектории своего образования.

На страницах журнала уже звучала мысль о том, что Валентин Кумарин сделал своё дело: никто отныне не посмеет утверждать, что природо-сообразная педагогика — это буржуазное вульгаризаторство. Научная идея классиков педагогики,

ЙШИЙ ЖУРНАЛ РОССИИ «НО» №5 (14 28) / 2 0 13

возрождённая им, проросла и даёт добрые всходы — защищены и защищаются диссертации по этой проблеме. А в «докумаринские» времена об этом нечего было и мечтать. Так что в который раз мы убеждаемся: и один в поле воин, если обладает принципиальной позицией, если борется за благое дело. Хотя убеждаемся и в другом: нет в своём Отечестве пророка — те, от кого зависит реальное изменение дел в образовании, не услышали учёного...

Понятие «стандарт» применительно к обучению ребят приводило его в творческую ярость, как и схоластика — прародительница современного шарлатанства в педагогике, в психологии. Шарлатанов сегодня развелось немерено: «Сделаем из вашего ребёнка гения» (объявление, рассылаемое по школам подмосковной Балашихи), «Методику врождённой грамотности» придумала некая столичная дама в толстой самоиздатской книжице. И невдомёк ей, болезной, что «методика врождённой грамотности» по силам только господу Богу да папеньке с маменькой. Но это — крайние проявления шарлатанства. А есть вполне легализованные и даже употребляющиеся в качестве научного термина: «воспитывающее обучение», «развивающее обучение». Вот когда перо Кумарина становилось обнажённым мечом! При этом он никогда не был одержим обличительном.

Отстаивая научные основы педагогики, он истово боролся за чистоту терминов. И оснований к тому — предостаточно. Полистайте статьи учёных, методистов, а то и учителей, которых тоже поразил уже вирус наукообразия: «образование — это обучение».., а «обучение — это образование, воспитание, развитие», «развитие — это формирование», а «формирование — это развитие». Сегодня мы воспитываем не человека, а личность, её психологические качества; не взращиваем способности, создавая для этого условия, а непременно «формируем» их (как металлические болванки при кокильном литье). Собирался Валентин Кумарин посвятить этому терминологическому винегрету статью, взяв в союзники классиков, и не успел.

Через всю жизнь пронёс наш давний постоянный автор «одну, но пламенную страсть»: преклонение перед классиком научной, природосооб-разной педагогики Антоном Семёновичем

Макаренко. Это его научный, педагогический и человеческий кумир с молодых лет и до последнего вздоха: перо выпало из рук, когда он поставил точку в статье, завершившей его творчество: «Макаренко, которого мы никогда не знали, или Куда реформировать школу» (2002, № 7). А до этого было ещё десятка два статей, анализирующих, раскрывающих научное и практическое богатство педагогики Макаренко, её эффективность во все времена, статей, беспощадно разоблачающих схоластов-«последователей», которые только и делали, что уводили нашу школу всё дальше и дальше от Макаренко. (За эту юношескую верность своему кумиру, за рыцарское служение его идеям мы в редакции в шутку называли Валентина Васильевича — Кумаренко.)

Как учёный, он знал, что постижение научной истины — процесс бесконечный, поэтому снова и снова обращался к трудам классиков научной, природосообразной педагогики — Комен-скому, Локку, Дистервегу, Песталоцци, Макаренко, прочитывая в них смыслы и значения, ранее нам (да и ему, наверное) недоступные. Он не только постиг их, но и в высшей степени бережно переработал, аналитически осмыслил и вычленил самую суть — педагогическую, философскую, методологическую, научную квинтэссенцию. Так родились знаменитые «аксиомы» Коменского, Локка, Песталоцци, эти жемчужины научной мысли, которые учителям и всем причастным к педагогике так же необходимо знать, как школяру таблицу умножения. В этой уникальной, филигранной научной работе доктор педагогических наук, профессор Кумарин проявил себя как выдающийся мыслитель.

Его ум — системный, безукоризненно организованный, охватывал, вбирал в себя огромное количество разнообразных жизненных и научных явлений — экономику, политику, медицину, генетику, литературу, искусство. Всё это он постоянно подвергал системному анализу, что давало ему объёмное, голографическое знание жизни — без верхоглядства и дилетантского щегольства своей эрудицией. Меньше всего Кумарин-автор стремился к самовыражению, на чём сейчас все просто помешаны. В педагогической (!) прессе то и дело читаешь о том, как «самовыражается» та или иная школа, что в одной из них «созданы условия для самовыражения 1474 учеников».

"У

Каково, а? Вспомнила в связи с этим карикатуру в старом «Крокодиле»: под вылупившимся из яй-

В. КУМАРИН

ПЕДАГОГИКА В ПУЧИНЕ СХОЛАСТИКИ

ца цыплёнком — подпись «Самовыразился». И школа-то, наверное, хорошая, раз получила дипломы «Школа года», «Школа века» (следующий диплом, вероятно, будет «Школа околосолнечного пространства»?..). Очень давняя и, видно, неизлечимая это болезнь — претенциозность, стремление к оригинальничанью любой ценой — даже вопреки здравому смыслу, когда усердие ум превозмогает...

Так вот, Валентину Кумарину не нужно было «самовыражаться»: он писал только ради улучшения дела, торжества научной истины. Он не стремился быть интересным, он им был — в статьях, в книгах, в дружеских и профессиональных беседах. Интересен не только мыс-

(ШОДОЛОГИЧЕСШ ДИАГНОЗ)

лью, логикой, эрудицией — его статьи написаны чистейшим, образным русским языком, точно выражающим мысль автора: написал слово — как гвоздь вбил по самую шляпку. Редакторам практически нечего было править в его статьях — чистая высокопрофессиональная работа. Научно-кастальские игры были ему глубоко чужды, он оставлял их тем, чьи книги и «научные» труды служат обедом тараканам.

Журналисты всегда это знали, а Кумарин окончательно убедил нас: когда нечто невразумительное, логикой изложения напоминающее гречневую кашу — не из ядрицы даже, а из продела — выдаёт себя за сложную научную, философскую статью, для понимания которой надо окончить аспирантуру, знайте: это чистейшей воды туфта, бездарная подделка — «пудель, а стрижётся подо льва». Чистота и образность русского языка никогда не снизят ценность подлинно научной статьи. Только «теоретицкие» выморочные конструкции, выстроенные на песке наукообразного словоблудия, пишутся новоязом, напоминающим смесь сухой половы с битым стеклом. Кумарин не переставал восхищаться кристальной чистотой языка, смысловой прозрачностью статей Ушинского, Коменского, Песта-лоцци. К слову сказать, готовя этот выпуск жур-

нала, и мы не переставали восторгаться языком его авторов — наших предшественников.

Приходилось иногда слышать от работников РАО о статьях Валентина Кумарина: «Это не наука, а публицистика». С такой ограниченной точкой зрения даже не хочется спорить: все мы были свидетелями того, как в 80-е годы прошлого века именно с публицистикой Николая Шмелёва, Юрия Черниченко, Василия Селюнина, Вадима Кожинова, Александра Казинцева прорвалось в сферу печатного слова свободное от идеологического и политического холуйства подлинно научное знание о самых различных сферах нашей жизни — экономике, политике, литературоведении. В педагогике эту роль выполнило творчество Валентина Кумарина, его научно-педагогическая публицистика, самим фактом своего существования повергающая в прах бесплотную, бескровно-импотентную имитацию мысли, маскирующую невежество создателей помпезных опусов, их полнейшую научную несостоятельность.

Перечитывая сегодня публикации нашего автора, открывая в них новые значения, поражаешься безукоризненной логике научных аргументов — без недомолвок, недосказанности и плеоназма, начинаешь понимать, что ещё долго придётся постигать их глубинный смысл. И почти физически ощущаешь масштаб влияния образования на все сферы нашего бытия, его соци-

альную

значимость

вплоть

до

государственно-национальной безопасности. Воистину: какая педагогика — такая и школа, какая школа — такое и общество. И нечего на зеркало пенять — на скорохватов-олигархов, беспомощную Думу, нахраписто-корыстных лидеров сонмища продажных партий. Что посеяли, то и пожинаем. Всё это глубоко, до сердечной боли — в самом прямом, медицинском смысле — волновало Кумарина. А доказательство тому, что он прав, — гробовое молчание его ярых «устных» оппонентов: ни одного контрвыступления ни в нашем журнале (хотя мы инициировали такую полемику), ни в других изданиях.

Ти — ши — на.

Когда-нибудь, даст Бог, появится исследователь, который вычленит из 200 научных публикаций, из книг Кумарина его собственные «аксиомы» — опорные научные мысли о причинах кризиса современной школы и педагогики, о путях

его преодоления, о социальной опасности педагогического мифотворчества («воспитывающее обучение», «развивающее обучение», «формирование способностей» и т.д.), о единственном способе преодолеть шарлатанство всех мастей — противопоставить ему научную истину, — и тогда образовательное сообщество оценит по достоинству творческое подвижничество учёного-мыслителя. Впрочем, руководители школ, учителя давно уже услышали нашего автора и приняли его позицию: в школах Новосибирска и Нижнего Новгорода прошли педсоветы по его публикациям о здоровье детей, в Набережных Челнах, в Казани, в Красноярске на курсах повышения квалификации звучат его идеи, в редакцию приходили письма о том, что статьи Кумарина «изменили сознание педагогов». А в одной из ярославских школ оформлен стенд «От Коменского — до Кумарина», посвящённый принципам природосообразной педагогики и здо-ровьесберегающим технологиям.

.Свой путь в науку Валентин Васильевич начинал с «первых ступенек» — был учителем, затем директором отличной школы. Отсюда его интерес к практикам. Он был современником и другом таких ярких руководителей известных в стране школ, как Александр Католиков, Александр Захаренко, Сагид Шоюбов, Иван Раздыма-лин, Григорий Кубраков. Он с ними встречался, переписывался, искренне восторгался их школами и никогда не смел мнить себя (знаю это определённо) более значимым, умным, стоя щим «над» ними, — только рядом!

Очень не хочется сводить образ столь глубокого, многогранного человека к парадной однозначности, «спрямлять» острые углы его характера. Он был сложным человеком и для друзей, и для близких. Но недостатки, как известно, продолжение наших достоинств. Кумарин был интеллигентом до мозга костей — бескомпромиссным, честным, непреклонно верным своему научному миропониманию, глубоко презирающим честолюбивую пустоту, энергию нахрапистости, поверхностное скольжение по жизни.

Мудрец утверждал: человек стоит столько, сколько стоит то, за что он несёт ответственность. Сам, в одиночку, не дробя ответственность на бесконечно малые доли между. Валентин Кумарин нёс ответственность за судьбу всех школьников страны, за показатель её интеллектуальности, за профессионализм работников нашего цеха. Он тосковал по тому времени, когда профессионалы станут предметом ажиотажного государственного и общественного спроса и «мозги» не будут «утекать» за границу. И он приближал это время, неистово борясь своим неистовым пером с люмпенами и недоучками всех мастей, начиная от сантехников и кончая учителями, учёными, политиками.

Горько становится на душе, когда думаешь, сколько бы он мог ещё сделать. Какие открытия подарил бы нам его мощнейший, с компьютерной точностью организованный ум. Но человек, увы, не властен над своей судьбой. Остаётся утешаться одним:

.Он сделал всё, что мог,

Устои жизни яростно взрывая.

И всё же не подводится итог,

Его, наверно, в жизни не бывает.

Особенно если речь идёт об интеллектуально интенсивной, блистательной жизни.

Адольф Дистервег, один из любимых научных собеседников Кумарина, утверждал: «Счастлив тот, кого судьба привела к тому, к чему предназначила его природа. Счастлив он сам, счастливо через него и человечество».

Классик научной, природосообразной педагогики словно предвосхитил судьбу своего горячего поклонника.

«Сумка, полная сердец.»

«Патриархи» журнальных страниц и талантливый «зелёный молодой народ»

Десятки раз задаю себе этот профессионально-сущностный вопрос: как рождается автор журнала? Из чего состоит сплав, образующий его «фактуру»? Из умения писать? Так вон какие монбланы (а то и эвересты) рукописей пылятся в каждой редакции, а на полосу попадают единицы. Из способности думать, видеть проблемы? Так это наша национальная черта — на каждой кухне по вечерам обсуждаются «вечные вопросы». Что ни говори, а нет здесь исчерпывающей формулы. Слагаемые этого понятия не поддаются однозначному определению. У каждого автора есть некое сверхкачество, «метаспособность» — глубже других увидеть и осмыслить проблему, определить тенденцию, поделиться с коллегами опытом, размышлениями. Обострённая профессиональная и гражданская интуиция помогает им почувствовать, что злободневно, что «жжёт» пальцы, а то и сердце, что интересно и нужно другим.

Авторы журнала с XIX по XXI век — это мощный поток индивидуальных энергий, размышлений, опыта. Они — душа любого издания, его глаза и уши, его коллективное интеллектуальное и ду-

ховное достояние. Наш авторский актив порождение педагогической мысли и практики, широкий спектр талантливых имён, каждое из которых несёт в себе некое открытие, неповторимое своеобразие. Все они — отражение живого профессионального мировосприятия, которое задавало тон и педагогической практике, и редакционной деятельности в течение двух веков и последних десятков лет. Все они прошли хорошую профессиональную и жизненную школу, истово и с любовью делают своё главное дело — учат ребят, переживают победы и поражения и при этом щедро дарят людям свои мысли, открытия, своё сокровенное. Сами того не сознавая, они многому учат нас, побуждая редакцию думать, искать, сомневаться и. во многом меняться. Всё это богатство идей, технологий, дум и чувств — некий яркий комплекс педагогических и социальных реалий, профессиональное и хроникальное удостовере-

ние времени. Горе той редакции и редактору, которые смотрят на авторов, как на досадливые помехи в своей повседневной редакционной сутолоке! Как бы ни морщили сотрудники журнала свои лбы в творческом изнеможении, а без авторов ни одному печатному изданию не жить.

Так хочется о каждом из наших нештатных корреспондентов рассказать хотя бы в жанре коротких персоналий. Но как это сделать, если в каждом выпуске журнала — от 40 до 50 имён?! Поэтому воспользуюсь образом талантливого прозаика: это послесловие станет своеобразной «сумкой, полной сердец», как стал ею и журнал «Народное образование». Ваших сердец, наши дорогие соратники по перу, с которыми мы вместе на журнальных страницах «пожизненно в подручных у слова состоим». Мы бережно поместили каждого из вас в своём сердце, вы стали органической частью не только нашей редакционной, но и личной жизни: мы звоним вам в любое время, в любой день — рабочий ли, воскресный, мы обращаемся к вам с различными просьбами, дружим не только на журнальной полосе, но и, что называется, домами и диванами.

Легкомысленное человечество в оправдание своей душевной лености и чёрствости придумало утешительную пословицу: что имеем — не храним, потерявши — плачем. Дескать, так уж повелось. Но потому и нет в Отечестве пророка, что мы всё спешим, всё нам недосуг глубоко посмотреть в глаза друг другу, не спеша прикоснуться к душе: что там, в этом заветном тайничке? Так нет, подготовил статью к печати — и снова вперёд, без оглядки, в режиме «поп Б1ор». Тонким женским сердцем почувствовав нравственную пагубность этой поверхностности общения, этого жизненного «бега без оглядки», поэт Ирина Снегова предупредила нас:

Дарите цветы друг другу —

Сейчас, сегодня, пока мы живы!..

Пусть не роскошные цветы, а хотя бы добрые слова, хотя бы сердечный отклик на глубокую мысль, интересное слово и дело. А то ведь можем не успеть: «сроки отмерены скупо и строго». Увы, мы многое уже не успели.

Хотели пригласить в редакцию академика РАН Олега Николаевича Трубачёва — одного из самых блистательных современных славистов, хорошо известного лингвистам мира. В конце 80-х годов он завершил работу над первыми сборниками статей своего грандиозного национально-культурного проекта — «Русская энциклопедия». Мы гордимся тем, что первые её материалы опубликованы на страницах «Народного образования». Потом Олег Николаевич прислал в редакцию свою статью-жемчужину о происхождении названия нашей Родины — «Россия, Русь.». В то время он параллельно работал над другим своим фундаментальным замыслом, который вынашивал со студенческих лет и сумел завершить — 30-томным «Этимологическим словарём славянских языков», готовил доклад к очередному съезду славистов. Мы и решили тогда поговорить о значении славистики для судеб русского языка, культуры, образования России. Он дал согласие, но. встреча так и не состоялась: осенью 2002 года Олега Николаевича не стало. И остался только след в журнале.

На авторов-лингвистов журналу везёт,

одной-единственной темы: нравственное становление молодого человека. Когда началась аритмия времени, когда пол-новластье мнимой демократии привело к духовному искалечению народа, обильно питаемого суррогатом «искусства» и моральными ядами, она осталась одним из тех людей, которых миновал распространённый ныне недуг — аберрация зрения: они перестали различать, что хорошо, что плохо, где добро, где зло. В статьях Ларисы Захаровой («На выпускном вечере» — 1991, № 6, «Ненужный учебный предмет — доброта» — 2001, № 4 и других) звучит учительская и гражданская боль и тревога о том, что воспитание человечности как самый главный предмет в школе практически отсутствует. Отсутствует он и в семье. И это при наших пустозвон-ноголосых декларациях о «личностно-ориентированной парадигме», о «гуманистической миссии школы» и прочей ни к чему не обязывающей трескотне.

. огда-то на редакционной летучке в «Учительской газете» Симон Соловейчик сетовал на то, что очень трудно писать «об одном и том же каждый день», что с пера слетают стандартные,

и в этом — прямое продолжение традиции: банальные фразы. И это Соловейчик

в XIX веке с ним сотрудничал выдающийся лингвист И.И. Срезневский, а в XX веке — академик О.Н.Трубачёв и доктор филологических наук, профессор, автор многих популярных книг по культуре речи Лев Иванович Скворцов. Его статьи о современном русском языке, о молодёжном сленге, о духовной ущербности людей, которые «ботают по фене», — страстное послание учительству, нравственно-методические рекомендации крупного учёного, автора «Большого толкового словаря русского языка» (М.: Издательство «ЮНВЕС», 2005).

К патриархам журнальных страниц с полным правом относим мы школьную учительницу из подмосковного города Жуковского Ларису Никифоровну Захарову. Около 40 лет творчески связана она с журналом, ездила в командировки по заданию редакции как её специальный корреспондент. Лариса Никифоровна — приверженец

мэтр педагогической журналистики! Думаю, что он тогда слегка лукавил: школа, образование — это сама жизнь (в недавние времена 45% населения СССР постоянно училось в школе, в вузе, на множестве курсов — почти половина страны!). А жизни однообразие чуждо по определению, такие сюжеты и сюжетики выстраивает, что дух порой захватывает — самые талантливые фантасты и матёрые реалисты выглядят перед ней дебютантами. Особенно в наши дни.

.С коротких методических статей начал контакты с читателями журнала красноярский учёный, доктор педагогических наук Виталий Кузьмич Дьяченко, автор-разработчик коллективного способа обучения. Сегодня эта технология обрела сотни последователей.

О.Н. Трубачёв

Л.И. Скворцов

Д.В. Григорьев

Вот только несколько изданий, которые (мы это знаем) заняли достойное место на книжных полках учителей страны:

♦ Герман Константинович Селевко — «Современные образовательные технологии», 1998 г., серия книг о технологии самовоспитания, 2000 г.

♦ Виталий Кузьмич Дьяченко «Новая дидактика», 2002 г.

♦ Вера Романовна Ильченко — «Логика природы», 2002 г.

А в 80-е годы учителя только узнали о преимуществах работы школьников в «парах сменного состава». Публикация вызвала отклики, в редакции раздавались звонки, приходили письма с просьбой — продолжить рассказ об этом способе обучения. Из этого маленького «ручейка» родился поток идей, новая технология, новая дидактика, что нашло наиболее полное воплощение в одноимённой книге, изданной редакцией «Народное образование». К слову сказать, для многих авторов журнал зажёг «зелёный огонёк» не только на пути к постоянному сотрудничеству, но и к книге. Технология Дьяченко вошла в золотой арсенал педагогики. Виталия узьмича часто цитируют, реализуя его идеи (и при этом не ссылаются на первоисточник).

О каждом из наших авторов можно писать полнокровный педагогический очерк. О Вере Романовне Ильченко и её молодом соавторе Константине Гузе. Они проделали работу, которая по силам научно-исследовательскому институту: разработали авторскую модель образования, основанную не на внешних способах «интеграции» (литература, дополненная музыкальными фрагментами), а на глубинной интеграции, что базируется на общих закономерностях природы (10 тысяч различных понятий, терминов, законов, которые должны усвоить школьники, сведены к 50 фундаментальным законам природы). В школах Украины

эта новаторская модель — «Логика природы» («Довкилля») — включена в типовой учебный план как новый предмет III тысячелетия.

Читатели журнала по достоинству оценили острую социально-педагогическую публицистику Ирины Яковлевны Медведевой и Татьяны Львовны Шишовой, которые помогают учителям прививать своим питомцам информационный иммунитет, неприятие пошлости, способа жить, «под собою не чуя страны», против крайнего индивидуализма как разновидности нравственного уродства. Своими статьями («Демографическая война против России» и «Эбьюз нерушимый» — 2000, № 1, 3, «Корысть и profit», «Мнимое противостояние» — 2001, № 1, 4, «Вся жизнь — сплошная опасность» — 2002, № 6 и др.) члены Союза писателей России И. Медведева и Т. Шишова убеждают читателей: нельзя постоянно жить в ситуации выбора, когда-то этот выбор надо сделать. Таков русский менталитет, такова, наконец, позиция нормального человека без кликушеских метаний в стремлении угодить «и нашим, и вашим». И здесь точка зрения наших авторов совпадает с позицией одного из современных политологов Виктора Гущина, который утверждает: «Мы сильны и удовлетворены только тогда, когда всё чётко и ясно: вот добро, вот зло, вот царь, вот народ, вот Бог, а вот порог. Переходные

♦ Всеволод Николаевич Зайцев — «Практическая дидактика», 2000 г.

♦ Ирина Яковлевна Медведева, Татьяна Львовна Шишова — «Наследники царя Ирода, или Планирование небытия», 2002 г.

♦ Филарит Шарипович Терегулов «Материя и её сознание», 2002 г.

2,8

И.Я. Медведева и Т.Л. Шишова

К.Ж. Гуз и В.Р. Ильченко

СТАРЕЙШИЙ ЖУРНАЛ РОССИИ

«НО» №5 (1428) / 2 0 1 3

состояния, единство «борьбы противоположностей» — не для русского человека».

Ирина Медведева и Татьяна Шишова убедительно показали: сильнейшие эмоции противоборства бушуют не только вокруг денег и власти. Педагогика, воспитание молодого поколения стали сегодня ареной ярого противоборства. Как, впрочем, и всегда были ею.

В плеяде патриархов журнальных страниц — академик РАО Геннадий Никандрович Волков с его «пожизненной» и крайне важной для воспитания юношества темой этнопедагоги-ки; члены-корреспонденты РАО; директора известных в стране школ — Владимир Абрамович Караковский и Евгений Александрович Ямбург.

Глубокий аналитик, эрудит, борец с «образовательным пошехоньем» на всех уровнях Юрий Васильевич Крупнов, в статьях которого клокочет несмолкаемая, непреходящая боль за школу, образование, его декларативное реформирование, до сих пор тесно связан с журналом.

Называть славные имена нашего авторского «патриархата» можно очень долго.

Низкий вам поклон, коллеги, за вашу многолетнюю верность профессии и журналу, гражданскую страстность, компетентность и душевную боль за наше общее дело.

Двести десять лет, согласитесь, — возраст почтенный. И если журнал «Народное образование» не дряхлеет, как «контингент» социального приюта для престарелых, то лишь потому, что постоянно идёт смена поколений и наших «патриархов» уже теснит «зелёный молодой народ», который впрочем, очень быстро взрослеет... Громко и уверенно звучит его авторский голос.

Высокий рейтинг читателей получила статья руководителя Центра развития психологической службы образования Федерального института развития образования, Светланы Васильевны Кривцовой «Учительская твёрдость без агрессии — подарок нашим ученикам», в портфеле редакции ещё несколько статей этого автора, которые украсят страницы журнала и доставят интеллектуальное удовольствие читателям.

Самые актуальные проблемы современного образования анализирует в своих публикациях директор Института развития человека, член-корреспондент РАО Андрей Викторович Хуторской. Подлинная научность сочетается в его теоретиче-

ских работах с чёткими, технологичными, практическими рекомендациями учителям. Так, практики получили исчерпывающий совет о том, как работать с метапредметным компонентом новых образовательных стандартов, как вычленить это функциональное понятие, как находить его в учебном предмете, в литературе, искусстве, науке и в жизни.

Зрелую гражданскую позицию, глубокое понимание проблем современной молодёжи обнаружил нынешний директор «школы В.А. Караковского» Дмитрий Васильевич Григорьев. Его статьи, его рекомендации о воспитании молодёжи служат надёжным пособием учителей.

Весомо заявил о себе молодой автор, кандидат педагогических наук Дмитрий Парнов. Он разработал технологию системной профессиональной ориентации школьников и выбора главного дела жизни. Работа его удостоена гранта Москвы в сфере образования («НО». 2013. № 4.).

Темпераментные публикации доктора педагогических наук Александра Александровича Мурашова убеждают в важности невербального общения, в необходимости быть для ребят лидером и показывают, что для этого надо делать.

Тонкая, лиричная Светлана Владимировна Белова, в совершенстве владеющая драматургией психологического общения с ребятами, раскрывает учителям секреты этого искусства. Кандидат экономических наук Анатолий Вифлеемский даёт квалифицированные советы руководителям школ, как грамотно вести хозяйственную деятельность, как взаимодействовать с налоговой инспекцией. Очень актуальные это темы!

Совсем молодым человеком пришёл в журнал Арсений Замостьянов — и сразу удивил своей социальной зрелостью, определённостью позиции,

В.П. Созонов

Д.А. Парнов

Ю.В. Крупнов

С.В. Белова

А.А. Мурашов

А.А. Замостьянов

профессиональным пером. От первых статей он быстро вырос в летописца журнала: стал одним из авторов работы, с которой вы только что ознакомились. Десятки статей об истории просвещения, об истории Отечества опубликовал Арсений Замостьянов на страницах «Народного образования».

Сравнительно недавно пришёл в журнал доцент кафедры воспитания и дополнительного образования Института повышения квалификации и переподготовки работников образования Удмуртской республики, кандидат педагогических наук Валерий Петрович Созонов. Пришёл со своей темой (воспитание школьников), со своим взглядом на способы современного воспитания и на реалии жизни, препятствующие ему. Его статьи «Разговор на скучную тему» о дисциплине, 2011, № 4; «Истоки духовно-нравственного воспитания»; 2012, № 4; «Можно ли воспитать нравственного человека в безнравственных обстоятельствах?», 2013, № 4 вызывают читательский резонанс, обсуждаются в педагогических коллективах.

В какой-то степени своими статьями, своими профессиональными пристрастиями наши авторы ответили на вопрос о том, как они рождаются, как становятся постоянным активом: что-то взволновало их в профессиональной жизни, задумались, написали и. остались с журналом. В общем-то всё очень просто.

Назвала лишь некоторые имена людей, которых наши читатели хорошо знают. Но для редакции каждый автор — будь он патриархом ли, молодым, постоянным либо «разовым» — одинаково дорог, его присутствие на страницах журнала всегда желанно, общение с ним — радостно. Даже одной своей статьёй авторы до ро-ги редакции, и мы ждём с ними новых творческих встреч.

Знаем: ходят ещё где-то, успешно трудятся наши потенциальные, «завтрашние» авторы, пока «не открытые» нами. Но тоже — ожидаемые с радостью и нетерпением!

•к "к "к

У жизни и у времени есть одно непостижимое свойство: их непрерывность, их вечная «продолжаемость» (простите за корявый неологизм!). Двести десять журнальных лет — отнюдь не завершение пути. Нет, повторю, на этом пути верстового столба, у которого можно было бы поставить точку, а дальше — творческая «тишина», чистые страницы.

Когда-нибудь и нынешняя авторская молодёжь станет патриархами, и на смену ей придут новые поколения летописцев образования и журнала. И кто-то уже в XXII веке раскроет его страницы, как мы раскрывали их, готовя этот выпуск, пристально станет всматриваться в темы статей, погружаться в мысли, вслушиваться в нашу жизнь, в наше время. И тут уж все мы — и сотрудники редакции, и внештатные авторы журнала — одинаково беззащитны перед мнением потомков, перед их строгой оценкой.

В каждой своей строчке мы подвластны их грядущему суду.