CC BY
35№ б (25), 2007
' 'Кул ътурная жизн ь Юга России " ^
В это же время министром народного просвещения Российской империи Д. А. Толстым был подготовлен план расширения сети начальных школ среди народов Поволжья, Урала, Сибири, Кавказа и Крыма под названием «О мерах к образованию населяющих Россию инородцев».
Первый этап организации школ нового типа на Северном Кавказе прошел неудачно. В середине 1870-х годов в Кабарде были открыты три русские школы в селениях Кучмазукино, Куденетово, Шалушка, но они просуществовали недолго, поскольку горцы отказались их посещать. Второй, более успешный этап создания таких школ относится к концу 1890-х годов, когда на всем Северном Кавказе были организованы аульные начальные школы. Так, по данным на 1914 год, в Кабарде и Балкарии было 50 светских школ (2). Помимо начальных учебных заведений на Северном Кавказе организовывались средние учебные заведения (Владикавказ, Грозный, Пятигорск).
На Центральном Кавказе, в Осетии, активно проводилась православная миссионерская деятельность, внедрялись церкви и система православного образования, ставшая одним из действенных механизмов приобщения горцев (главным образом, осе-
тин, среди которых православие распространилось в большей степени), к российской гражданственности. Православные школы организовывались усилиями «Общества восстановления православного христианства на Кавказе» частично за счет финансовой поддержки Священного Синода и частично за счет российской казны.
В области судебного реформирования Российская империя сохранила традиционную систему горского судопроизводства, основанную частично на адате и шариате. Функционировали адатные и шариатные суды, в которых горцы могли рассматривать спорные дела.
Из всего вышесказанного очевидно, что для этнокультурного развития горцев Северо-Западного и Центрального Кавказа пореформенного времени были характерны процессы аккультурации и целенаправленной русификации.
Литература
1. Жем ухо в С. Н. Мировоззрение Хан-Гирея Нальчик, 1997. С. 45-48.
2. Калмыков Ж А. Установление русской администрации в Кабарде и Балкарии в конце XVIII - начете XX в. Нальчик, 1995. С. 93.
С. В. САМОВТОР
НЕРЕАЛИЗОВАННЫЕ ТОПОНИМИЧЕСКИЕ ПРОЕКТЫ НА КУБАНИ В КОНЦЕ XVIII - НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Объектом серьезного топонимического изучения кубанских историков являются ойконимы (названия населенных пунктов), реально существующие в настоящее время или существовавшие в прошлом. Вместе с тем из поля зрения выпадают географические названия, «имевшие место быть» только на бумаге в многочисленных топонимических проектах. Однако «несуществующие топонимы» (равно как и реальные) являются не только своеобразными свидетелями уровня топонимической культуры своего времени, но и ценными историческими источниками, освещающими самые различные стороны жизни современного им общества.
Среди проектов названий, предложенных к имянаречению населенных пунктов, в зависимости от причины их «нереализации» выделяются следующие группы топонимов:
1. Предполагаемый населенный пункт так и не был основан. Например, города Григорьевск (Григорьевский) и Бейсугск (Бейсу) - административные центры одноименных округов в Черноморском казачьем войске (1794 г.) (1). Округа, в свою очередь, были так названы в честь Григория Александровича Потемкина-Таврического и по названию реки Бейсуг.
2. Населенный пункт получил другое название, так как подобное уже существовало на Кубани. Например, в 1911 году жители хутора Кубанский Майкопского отдела предложили наименовать
его Воронцовским. Это название было отклонено, так как в Екатеринодарском отделе уже был хутор Воронцовский (бывший Марьянский). По этой же причине не был переименован в Воронцовский и хутор Новобекешевский Кавказского отдела (2). Первая мировая война внесла свои мотивы в топонимию Кубани. Так, в июне 1915 года сбор выборных станицы Прусской Майкопского отдела, приняв во внимание, что она названа так в честь принца Альберта Прусского, бывавшего в этих краях во время Кавказской войны (3), и что Прусское королевство входит в состав Германской империи, которая объявила России войну, постановил: «признать такое явление нежелательным и просить атамана Майкопского отдела возбудить ходатайство присвоить станице Прусской другое
"Культурная жизнь Юга России "
42 —
№ 6 (25), 2007
название, наименовав ее "Романовской" в память 300-летнего Царствования Дома Романовых» (4). Однако, поскольку в Кубанской области уже имелось казачье поселение с таким названием - хутор Романовский, Кубанское областное правление отклонило это ходатайство и предписало станичному сбору подыскать другое название. На сей раз в основу названия станичный сбор положил особенности местности: Прусская была переименована в Безводную, так как в ее окрестностях «ни реки, ни речушки не имеется» (5).
3. Предполагаемое название не было утверждено властями по политическим или иным мотивам. Так, во время своего проезда по новым закубанским станицам в мае 1867 года главнокомандующий Кавказской армией гене-рал-фельдцейхместер великий князь Михаил Николаевич «обратив внимание на названия некоторых станиц, по какому-либо прежнему местному значению их, изволил выразить желание присвоить им другие наименования, более соответствующие русскому населению» (6). В списке станиц, подлежащих переименованию, поданном на имя Михаила Николаевича, наказной атаман Кубанского казачьего войска граф Ф. Н. Сумароков-Эльстон сделал собственноручно «противу каждой предложенное изменение в наименовании» (7). Нереализованными топонимами в этом списке являлись предложенные, но неутвержденные названия станиц: Андреевская (Андрюковская), Борисовская (Бесленеевская), Орловская (Пшехская), Курская (Курджипская), Новомосковская (Неберджаевская). (В скобках нами указаны сохранившиеся названия станиц.) Отметим, что новые названия станиц (как утвержденные, так и неутвержденные) являлись производными от названий полков Русской армии, участвовавших в покорении Кавказа. В октябре 1916 года сбор хутора Новоалексеевского ходатайствует о переименовании его в станицу Брусиловскую в честь «доблестного нашего полководца Его Превосходительства Генерал-Адъютанта А. А. Брусилова» (8). Однако Военный совет ввиду сложившихся обстоятельств запретил переименовывать населенные пункты в казачьих войсках, за исключением случаев переименования в честь лиц императорской фамилии (9). Переписка по этому вопросу велась несколько месяцев. В апреле 1917 года и. д. начальника штаба Кавказского военного округа на театре военных действий сообщил, что «вопрос о переименовании населенных пунктов в честь лиц императорской фамилии сам собой отпадает ввиду совершившихся событий» (10). Таким образом, за вновь образованной станицей осталось прежнее название хутора. 31 января 1916 года сбор хутора Синюха ходатайствовал о переименовании его в хутор Лиманский в честь войскового старшины Г. Е. Лиманского, старшего помощника атамана Лабинского отдела (11), но Казачий отдел Главного штаба по тем же самым обстоятельствам военного времени нашел, что
«возбуждение таких ходатайств следует признать несвоевременным» (12).
А. При наименовании или переименовании населенного пункта его жители отвергли предложенное название, выдвинув свое. Тому было множество примеров при проведении известной кампании по переименованиям на Кубани в 1910-1912 годах. Так, в Кубанской области не получили реального воплощения названия станиц Бирюковской, Германовской, Завадовской, Измайловской, Шере-метевской, хуторов Власовского, Драгомиров-ского, Евдокимовского и др. (13).
5. Название населенного пункта осталось прежним, так как не изменился его статус. Так, постановлением Совета Кубанского краевого правительства от 4 ноября 1919 года, утвержденным войсковым атаманом Кубанского казачьего войска 9 ноября того же года, было решено «селения Трехсельское, Княжеское и Русское именовать впредь станицами, село Унароковское, согласно ходатайству, заявленному в приговоре от 13 октября сего года за № 31, именовать станицею Корниловскою, в память незабвенного Генерала Л. Г. Корнилова, из поселков Знаменского, Сергиевского и Подпорного Кудакинской волости образовать ст. Кудакинскую, слободку Крымскую именовать станицею Адагумскою» (14). Однако эти населенные пункты не были преобразованы в станицы, и данный топонимический проект остался нереализованным.
Таким образом, изучение «альтернативной топонимии» помогает историку-топонимисту уяснить: а) некоторые моменты в политической, военной и экономической истории региона (предполагаемое строительство новых городов, станиц, укреплений); б) политические симпатии и антипатии кубанцев в исследуемый период; в) общий уровень топонимической культуры, способы решения властями и населением станиц и хуторов сложных вопросов наименований и переименований населенных пунктов.
Источники и литература
1. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 249. Оп. 1. Д. 2830. Л. 3 об. - 4.
2. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 10020. Л. 4-6.
3. Матвеев О. В. Прусский принц в Кавказской войне // Древности Кубани. Краснодар, 1998. Вып. 6. С. 33-37.
4. ГАКК. Ф. 318. Оп. 1. Д. 46. Л. 44-44 об.
5. ГАКК. Л. 44 об.-45, 52.
6. ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 150. Л. 1.
7. Там же. Л. 1 об.
8. ГАКК. Ф. 318. Оп. 6. Д. 1061. Л. 2-2 об.
9. Там же. Л. 8.
10. Там же. Л. 9 об.
11. ГАКК. Ф. 449. Оп. 5. Д. 221. Л. 3-3 об.
12. Там же. Л. 11-11 об.
13. ГАКК. Ф. 396. Оп. 1. Д. 10020. Л. 4-6; Д. 10228. Л. 61 об. - 62.
14. ГАКК. Ф. Р-6. Оп. 1. Д. 354. Л. 34.
