CC BY
119
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 1 (17). С. 102-108. УДК 930
DOI 10.25513/2312-1300.2018.1.102-108
В. Б. Шепелева
НЭП, СТАЛИНИЗМ И СОВЕТСКАЯ КАТАСТРОФА: КОЛЛИЗИИ СОВРЕМЕННОЙ
ИСТОРИОГРАФИИ
Рассматриваются наметившиеся на сегодняшний день противоречивые подходы в отечественной гуманитаристике относительно трактовки причин советской катастрофы, восприятие нэпа и сталинского периода в связи с этим.
Ключевые слова: РДА; инверсионная концепция Октября и нэпа; нэп; «альтернативисты» и «неизбежники»; АКС; сталинская революция сверху; советский проект.
V. B. Shepeleva
NEP, STALINISM AND SOVIET ACCIDENT: COLLISIONS OF THE MODERN
HISTORIOGRAPHY
The contradictory approaches which were outlined for today in a domestic gumanitaristika concerning interpretation of the reasons of the Soviet accident, perception of the NEP and the Stalin period in this regard are considered.
Keywords: RDA; inversion concept of October and NEP; NEP; "alternativist" and "neizbezhnik"; AKS; Stalin revolution from above; Soviet project.
Давние дискуссии «нэповцев-альтерна-тивистов» (сторонников представлений о жизнеспособности нэпа ко времени «сталинской революции сверху») и «неизбежни-ков» (уверенных в гибельности, исчерпанности нэпа к рубежу 20-30-х гг.) с крушением Советского Союза, кажется, должны бы обретать второе дыхание, новые повороты и, думается, всё более явное экзистенциальное звучание для нашего будущего.
Правда, первоначально приближение и особенно сам факт советской катастрофы вполне объяснимо спрессовывали всю советскую эпоху в монолитное целое для сторонников её и подспудно - для противников, причём в центре острых дебатов оказался сталинизм (тот самый ибсеновский «узелок», распутывание которого во всяком случае чревато ситуацией, когда «всё расползается по швам» [1, с. 454]). По меньшей мере «серый кардинал» горбачёвской перестройки
© Шепелева В. Б., 2018
А. Н. Яковлев в пылу постсоветского откровения утверждал, что ещё «после ХХ съезда в сверхузком кругу» будущие «демократы / либералы» «избрали простой, как кувалда, метод... авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А в случае успеха Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и "нравственным социализмом" - по революционаризму вообще». И что в перестройку они развернули «новый виток разоблачения "культа личности Сталина"». Но уже «с чётким подтекстом: преступник не только Сталин. сама система преступна», хотя разрушить «советский. режим можно. только. прикрываясь. интересами совершенствования социализма» [2, с. 14].
Обществоведов и общественных деятелей - «государственников» разной политико-идеологической принадлежности в этой ситуации объединило (хотя и с запозданием)
вокруг фигуры И. В. Сталина стремление сначала противостоять развалу державы, СССР / исторической ипостаси России, а затем не дать антисоветской, прежде всего перехватившей центры влияния либеральной образовательно-воспитательной, пропагандистской, информационной, линии трансформировать сознание, историческую память народа, разорвать континуитивность отечественной истории, взломать цивилизацион-ный код России, ядро этнической ментально-сти русского суперэтноса в конечном счёте. Правда, разработки подобного рода разворачивались с различной степенью отрефлекси-рованности, исследовательской (в том числе теоретико-методологической) оснащённости, с активным подключением неисториков и даже негуманитариев, публицистов (см. многочисленные работы С. Г. Кара-Мурзы, С. Е. Кургиняна, Н. В. Старикова, а вместе с тем В. В. Кожинова, А. С. Панарина, А. А. Зиновьева, Кс. Мяло, В. Бушина, Ст. Ку-няева, в целом круг авторов журналов «Наш современник», «Москва», газеты «День», затем «Завтра», «Советская Россия», поляковской «Литературной газеты», «России-ХХ1»).
Зато большевистским 1917-1920 гг. со стороны ряда групп и авторов среди прямых сторонников советской державы, единства российской истории, мягко говоря, «не повезло», поскольку большевизм воспринимался и в немалой степени воспринимается ими только как культурно-национальное «левачество», беспочвенное «земшарство» или безгосударственническое противостояние сталинской державности (см. Н. А. Нароч-ницкую, О. Платонова, кроме того, С. А. Па-нарина, В. В. Кожинова, исключая их последние работы, А. И. Фурсова 2010-х гг., в конспирологическом ключе Октябрь, большевики проходят сегодня у Н. Старикова, у известного «историка-феодала» Иг. Фроянова). Но в итоге относительно большевиков периода 1917-1920 гг. круг «неизбеж-ников» оказывается парадоксальным соединением «почвенников» - «советских державников», официальной советской историографии, просоциалистических сторонников Сталина, с одной стороны, и жёстких разновек-торно ориентированных оппонентов Октября, социализма, «советского проекта», советской эпохи и даже России как цивилизации.
Поясним: всю совокупность толкований нэпа (относительно потенциала и перспектив его) можно представить как «пессимистическое» направление («неизбежники») и «оптимистическое» («нэповцы-альтернативисты»). Среди «пессимистов» выделяется три подхода.
Позиции «пессимистов» - критиков нэпа «справа»: здесь неприятие (в разных сочетаниях) Октября 1917-го, большевизма, «советского проекта», социализма, СССР, нередко марксизма, что в предельно концентрированном варианте изложил упомянутый ак. А. Н. Яковлев, что присутствует и в линейных жёстко-консервативных толкованиях и со времён объявления «холодной войны» последовательно отстаивается «тоталитаристской» традицией в советологии, а также интенсивно нынешней отечественной «либеральной» практикой.
«Пессимисты» - критики «слева»: это изначально «левая оппозиция» в РКП(б), затем сторонники и сознательные практики «сталинской революции сверху», в смягчённом варианте - «краткокурсовская» трактовка через сведение нэпа к восстановительным процессам, трактовка, десятилетия господствовавшая в советской историографии; в объективистской советологии это, скажем, позиция Э. Карра (в соответствии с ней нэп -внутренне крайне противоречивое явление, поскольку общецивилизационная тенденция означает движение ко всё большему обобществлению производства и к планированию, тогда как нэп есть попытка соединить несоединимое; а в целом без сталинской «революции сверху» ленинская революция ушла бы в песок) [3; 4]. Среди «пессимистов» слева и нынешние жёсткие приверженцы сталинской линии: их аргументация, пожалуй, наиболее определённо представлена в работах Ю. Н. Жукова [5; 6; 7], противоречиво -в поисках С. Г. Кара-Мурзы [8; 9].
«Оптимистическое» направление представляют «нэповцы-альтернативисты». Изначально здесь нэповцы-партийцы В. П. Ногин, Н. И. Бухарин, Ф. Э. Дзержинский, А. И. Рыков, Л. Б. Красин, Г. В. Чичерин, Г. М. Кржижановский, М. В. Фрунзе, М. И. Калинин, Г. И. Петровский и так далее и нэповцы-спе-цы, в частности из «организационно-производственной школы»: «чаяновцы» и «конд-
ратьевцы», работники систем Наркомзема, Наркомфина, кооперативных структур, нэповского ВСНХ и Госплана, ряда научных и художественных организаций, отражающих, пожалуй, интересы и абсолютного большинства населения.
Конечно, говоря об «оптимистическом» направлении, следует учитывать ленинскую концепцию нэпа, определявшуюся в начале 1920-х гг. и имевшую истоки ещё в предоктябрьской реальности - в намечавшейся (объективно самой оптимальной из возможных) революционно-демократической альтернативе. Альтернативе, в урезанном (не по вине большевиков) варианте спасаемой большевистско-левоэсеровским Октябрём и представленной так или иначе в политике первого этапа советской власти. Определённые попытки возрождения этого концептуального направления были обозначены в условиях оттепели, позднее - перестройки (В. Г. Венжер, А. В. Санина, И. Ф. Гиндин, В. П. Данилов, П. В. Волобуев [10; 11; 12; 13; 14; 15; 16; 17]).
Однако, помимо этих полярных позиций, немалая часть авторитетных отечественных историков (Г. А. Бордюгов, В. А. Козлов, Э. Клопов, А. К. Соколов и его ученики, А. С. Сенявский, Л. Е. Файн с учениками, пожалуй, в некоторой степени «историко-госучрежденческий» подход, фактически и такие исследователи, как В. Роговин, И. В. Павлова до определённого времени), на наш взгляд, оказывается «пессимистами» (третий подход) из-за своего рода «подмены предмета дискуссии» [18; 19; 20, с. 107-170; 21; 22; 23, с. 7-28; 24; 25; 26; 27] .
Сосредоточиваясь на выявлении генезиса административно-командной системы (АКС), в том числе в годы нэпа, т. е. того, что, как представляется, противостояло, мешало развернуться нэпу, рассматривают тем не менее этот процесс как историю собственно нэпа. Но АКС, административно-командная система управления прежде всего есть результат развёртывания не изжитой после Гражданской войны «казарменно-социалистической», существенно антинэповской тенденции. Дифференцированное на деле, конечно, должно и изучаться дифференцированно, как разное, как взаимоисключающее в конечном счёте.
Между тем ленинская концепция нэпа предполагала ставку на гражданский мир, на многоукладную смешанную экономику при опоре на госкапитализм, на некапиталистическую эволюционную модернизацию крестьянского (вообще мелкотоварного) хозяйства посредством процессов кооперирования (при том что кооперация - ценнейшая форма госкапитализма, оборачивающегося социализмом), на общую экономическую и социальную модернизацию, на целую историческую эпоху «культурничества» и реализацию на этих основаниях сущностного принципа советской политической системы: Советы -власть для трудящихся и посредством трудящихся. Осуществление этих целевых установок предполагало эволюционное обращение России нэповской в Россию социалистическую, но в случае профессиональных, осторожных подвижек между социально-экономическими укладами, проводимых государством на базе реально назревших условий. И более того, в «нэповских» разработках Ленина можно усматривать и допуск обоб-ществлённо-частной экономики как таковой, поскольку, по его мнению, при проведении в жизнь программы индустриализации советской системе был бы «нисколько не страшен» индивидуализм крестьянства, а кроме того, и «простой рост кооперации (в условиях Советской власти. - В. Ш.). тождественен. с ростом социализма» [28, с. 369-377].
Оказался ли нэп жизнеспособен на практике? Здесь прежде всего следует учитывать, что нэп есть своеобразная большевистская «самотермидоризация»: принципиальное возвращение к упоминавшейся революционно-демократической альтернативе (РДА), уловление которой и обеспечило большевикам сначала политическую (в Октябре), а затем и военно-политическую (Гражданская война) победу, поскольку РДА -это отражение внутренних тенденций, потребностей развития России в синтезе с жёстким двойным вызовом времени. И через жесточайшие уроки Гражданской войны произошло признание этого обстоятельства (сущности объективно стоящих перед страной задач) и «сменовеховцами», и «евразийцами», и членами Приютинского братства, и парижской группой кадетов во главе с П. Н. Милюковым, и многими оппонентами
большевиков из революционно-демократического лагеря. То есть нэп не что иное, как «почвенность» политики (по существу, общенациональная идея), как продолжение, развёртывание пронэповского пласта ленинских и иных изысканий весны - осени 1917 г., только в новых политических и экономических условиях. Сам метод анализа действительности и построения выводов исходя из многоукладной российской экономики и качественно новой роли субъекта в жизни общества с выходом на государственный капитализм как стержневое начало экономической политики, мобилизующей на спасение страны все созидательные социально-экономические силы, ставка на план и рынок («знать, чтобы предвидеть, предвидеть, чтобы управлять»), на развитие социалистического уклада в реальной экономической конкуренции с прочими, - принципиально здесь гораздо больше общего с установками весны - осени 1917 г., нежели отличного [29, гл. 5-7].
Наконец, о чём свидетельствует сама нэповская практика: сверхбыстрое по европейским меркам (к 1927 г.), причём без помощи извне (на которую большевики рассчитывали), восстановление «убитой» к 1921 г. экономики с началом процесса модернизации её - это не могло не поражать современников (среднегодовой рост в промышленности за 30 %!) [30, гл. 3-7]. Вместе с тем явления «неонэпа», саморазвития первых нэповских начинаний, видимо, не могут толковаться иначе, как свидетельства адекватности экономической политики российской действительности. Импульсы сверху получают от экономики, от основных социальных слоёв положительную обратную связь. И как проявления этого саморазвития: первая в мире многоукладная смешанная - регулируемая (план и рынок, госкапитализм) экономика; первое социальное государство; инновационная разработка теоретических (с апробацией) основ планирования и прогнозирования в национальных масштабах усилиями целого ряда блестящих учёных и первый в мире государственный научно-исследовательский планирующий центр; выведение закона «пропорциональности трудовых затрат» и концепции «подвижного экономического равновесия» или «динамического равнове-
сия» социальных систем как теоретической основы советской экономики; концепция и реальная практика отраслевого / синдикат-ского хозрасчёта; первый в истории НИИ-сельхозэкономии с региональными филиалами и развёрнутым районированием систем вертикальной и горизонтальной концентрации сельского хозяйства, с концепцией «дифференциальных оптимумов» и теорией аграрно-индустриальных комбинатов (организационно-производственная школа); первый в мире Конъюнктурный институт Н. Д. Кондратьева и его знаменитая поныне «теория больших циклов» или «длинных волн конъюнктуры»; концепция смешанной экономики В. А. Базарова; мощнейшие в мире системологические разработки А. А. Богданова (тектология), а также Н. И. Бухарина и упомянутых Н. Д. Кондратьева и В. А. Базарова и др.; разработка В. И. Вернадским в увязке с «советским проектом» теории ноосферы и множество пионерских прорывов в разных сферах научного знания. И не случайно свидетельствовал жесточайший оппонент коммунизма, России Зб. Бжезинский о «ленинской эпохе», нэповском периоде как времени «широкомасштабных социальных и культурных экспериментов», когда «в искусстве, в архитектуре, в литературе - вообще в сфере интеллектуальной жизни... науки ... царило настроение, что наступила новая эпоха, открывавшая новые горизонты» [31, с. 257-258].
Как революционный процесс 1917 г. завершился в интеллектуальном измерении ленинской инверсионной концепцией Октября, так и испытание Советской России на оселке Гражданской войны завершилось ленинской инверсионной концепцией нэпа. Но инверсионная концепция - ставка на субъект - абсолютно адекватна новейшему вызову времени - развёртыванию эпохи осознанной необходимости (т. е. сути феномена «новейшая история»). Однако ставка на субъект, причём в пределе эта формула означает субъектность каждого члена общества, здесь полная противоположность АКС.
Между тем если с переходом к нэпу был детально проанализирован и оценён как несомненно ошибочный, повлёкший за собой самый опасный политический и экономический кризис советской власти так называе-
мый метод непосредственного социалистического строительства, то «казарменно-социалистическая» тенденция предметом специального анализа, широкого обсуждения так и не стала. Представляется, что логика, алгоритм именно этой разноаспектной тенденции существенным образом предопределял формирование «левой», а одновременно и «сталинской» - аппаратной, и в том и в другом случае антинэповской линии действий в 1920-х гг. Относительно же несостоявшейся дискуссии по «казарменному социализму» нужно добавить, что все моменты борьбы с бюрократизмом, весь цикл последних работ Ленина, линия В. П. Ногина, Л. Б. Красина, Ф. Э. Дзержинского и уже на исходе нэпа Н. И. Бухарина, «правых» (отчасти и антиаппаратчиков из предыдущих оппозиций) - всё это свидетельства её необходимости и некоторой проявленности.
Тем не менее нэп исторический представлял собой непоследовательную, нецелостную революционно-демократическую систему, поскольку так и не распространился на политико-управленческую сферу при всём осознании необходимости того, начиная с Х съезда РКП(б), и в значительной степени не преодолел линейно-классового, вульгарно-идеологического подхода в сфере культуры. Упомянутая «казарменно-социа-листическая» тенденция, настроения из недр Гражданской войны ощутимо давали знать о себе.
Вычлененные методы социально-экономической политики большевиков, сложившиеся к началу нэпа, позволяют высказать предположение, что в конце 1920-х гг. в советской экономической политике произошло вытеснение нэповского метода под предлогом чрезвычайных внутренних и внешних обстоятельств политикой, многим представлявшейся вначале политикой военно-коммунистического толка, т. е. временной вынужденной тактикой, но обретшей на деле в непродолжительный срок все атрибуты политики «казарменного социализма» [29, гл. 6-7].
Таким образом, сталинская ломка нэпа -это абсолютизация чрезвычайных внеэкономических мер, утверждение метода «казар-менно-социалистического строительства»; не попытка разрешить противоречия переходного периода, а силовая ликвидация их.
И наиболее действенное в способе ликвидации нэповской альтернативы - административно-командная номенклатурно-аппара-тная в пределах однопартийности политико-управленческая система, вызревавшая на основе «казарменно-социалистической» тенденции. Место субъективного фактора (нэповская концепция) занял субъективизм, произвол на уровне решающего звена - правящей партии.
В сталинскую эпоху жёсткой унитари-зации, «нормативности» проблема альтернатив в историческом процессе оказывалась уже в связи с этим идеологически и политически взрывоопасной и тем более неприемлемой, поскольку силовыми способами прекращён был реальный нэповский вариант развития общества. Тем более что «в период 30-50-х годов. теория всё чаще выступает (лишь. - В. Ш.) как средство популяризации, пропаганды решений политического руководства страны.» [32, с. 92-93].
Представляется, что и позднее «лимити-зация» поисков советских исследователей нэпа проблемой его конца вольно или невольно ограничивала внимание и к предоктябрьским его истокам, и к первым послеоктябрьским. При этом сказывалась и установка на чёткое разведение «территорий» дооктябрьской и советской истории. И, видимо, не случайно при всех немалых наработках советской историографии по социально-экономической истории страны 1917-20-х гг. последовательными «нэповцами» (так или иначе усматривающими связь нэпа с РДА и неисчерпанность «советского проекта» сталинской моделью социализма) оказались в изменившихся политических условиях те, кто имел опору в истории дореволюционной и склонность к нелинейному восприятию реальности. Свидетельство тому - творчество в постсоветские годы «новонаправленцев» (П. В. Волобуев, И. Ф. Гиндин, особенно В. П. Данилов).
Однозначное же, жёстко детерминистическое суждение по результату («по большому счёту») - это был (да, пожалуй, и есть) главный способ оценки предшествовавшего данному результату периода, процесса. Правда, к вопросу: где критерии этого «большого счёта»? - советская гуманитари-стика, вплоть до крушения СССР, оказалась
крайне нечувствительна. Некая конфронта-ционная система суждений: ересь или ортодоксия - была определяющей, во всяком случае на официально приемлемом уровне. Механицизм в восприятии «случайного» и «необходимого», «субъективного» и «объективного» (на уровне официоза) не позволял в исторических исследованиях свободно обозначить проблему наличия «поля возможностей», смазывал в том числе очень значимые принципы «генетико-телеологиче-ского» метода анализа реальности, метода прогнозирования - фактически выбора будущего для страны, требовавшего конкуренции разных школ, разных вариантов развития и, безусловно, идущего от данности - от внутренних тенденций развития общества, отбрасывал системологические концепции -реальности и новации нэповской эпохи [29]. Но отсечение разного, многообразия, как и невнимание к «генетике» социума, означает подрыв жизнеспособности системы, формирование в перспективе тупиковой ситуации.
ХХ в. чем далее, тем более обнаруживал «конец эпохи исторической бессознательности», но слишком нередко в стратегических вопросах жизни советского общества субъективизм политического руководства подменял решения владеющего условиями своего существования исторического субъекта. То, что от начала было решающим преимуществом большевиков, затем советской системы - действия на субъектном уровне, - позднее в большей степени декларировалось, нежели применялось. Восхищавшие Н. А. Бердяева в марксизме, в ленинских подходах признание «пластичности мира» относительно человеческой активности, внутренняя «экзистенциаль-ность марксистской социологии, которая видит первичную реальность в трудовой человеческой активности» [33, № 1, с. 126-127; № 2, с. 151], очень скоро оказались погребены, обездвижены болотом бюрократического оцепенения, рутины, упования на автоматизм срабатывания «самого передового социального учения». Обратная сторона подобного положения дел - субъективизм, прямой произвол над реальностью (об угрозе и того и другого предупреждал во второй половине 1920-х гг. убеждённый «нэповец» В. Базаров, как, впрочем, и Ф. Дзержинский, Н. Бухарин, другие нэповцы).
Итак, Октябрь, нэп - это важные в основе своей органические пласты исторического бытия России, в то время как внутренние патологические тенденции, в конце концов приведшие к возможности советской катастрофы, не в сущности Октября и не в сущности нэпа. Они в антинэповских, а глубже -в противостоящих «русской идее» представлениях и способах действия. И случайна ли показательная динамика в сторону Октября некоторых «просталинских» неизбежников-почвенников и признание для абсолютного большинства «неизбежников - советских державников» альтернативности исторического процесса [29]. Видимо, можно надеяться, что и в осмыслении нэпа для этих групп возможна подобная эволюция.
ЛИТЕРАТУРА
1. Логунов А. А. Кризис исторической науки или наука в условиях общественного кризиса: отечественная историография второй половины 80 - начала 90-х гг. // Советская историография. - М., 1996. - С. 447-487.
2. Яковлев А. Н. Большевизм - социальная болезнь ХХ века // Чёрная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. - М. : Три века истории, 1999. - С. 5-33.
3. Карр Э. История Советской России. - Кн. 1, т. 1-2 : Большевистская революция 19171923. - М. : Прогресс, 1990. - 771 с.
4. Карр Э. Х. Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929. - М. : Интер-Версо, 1990. - 208 с.
5. Жуков Ю. Н. Народная империя Сталина. -М. : Алгоритм, 2009. - 334 с.
6. Жуков Ю. Н. Оборотная сторона НЭПа. Экономика и политическая борьба в СССР. 19231925 гг. - М. : Аква-Терм, 2014. - 448 с.
7. Жуков Ю. Сталин: Шаг в право. Архивный Историк против либеральных мифов. Часть 1. -
ЫЯЬ: https://www.youtube.com/watch?v=_г-
¡а1^ТМ (дата обращения: 12.11.2017).
8. Кара-Мурза С. Г. Советская цивилизация : в 2 кн. - М. : Алгоритм, 2001. - Кн. 2 : От Великой Победы до наших дней. - 685 с.
9. Кара-Мурза С. Г. СССР - цивилизация будущего. Инновации Сталина / С. Г. Кара-Мурза, Г. Осипов. - М. : Эксмо : Яуза-пресс, 2010. -317 с.
10. Венжер В. Г. Как было, как могло быть, как стало, как должно стать: вопросы истории нашего строя. - М. : Наука, 1990. - 110 с.
11. История и социология. - М., 1964. - 431 с.
12. Волобуев П. В. Выбор путей общественного развития: теория, история, современность. -М. : Политиздат, 1987. - 312 с.
13. Россия 1917 год: выбор исторического пути : «Круглый стол» историков Октября, 2223 октября 1988 г. / отв. ред. П. В. Волобуев. -М. : Наука, 1989. - 284 с.
14. Данилов В. П. 20-е годы: нэп и борьба альтернатив // Вопросы истории. - 1988. -№ 9. - С. 3-13.
15. Данилов В. П. Возникновение и падение советского общества: социальные истоки, социальные последствия // Оглядываясь на век минувший. Россия на рубеже XXI века : сб. ст. - М., 2000. - С. 70-90.
16. Данилов В. П. Альтернативы сталинизму в их историческом значении // Кто и куда стремится вести Россию?.. : сб. ст. / под общ. ред. Т. И. Заславской. - М., 2001. - С. 53-68.
17. Дмитренко В. П. Что такое нэп ? // Вопросы истории. - 1988. - № 9. - С. 44-47.
18. Бордюгов Г., Козлов В. История и конъюнктура: Субъективные заметки об истории советского общества. - М., 1992. - 350 с.
19. Россия в ХХ веке: реформы и революции : в 2 т. - Т. 1. - М. : Наука, 2002. - 656 с.
20. Соколов А. К. Курс советской истории 19171940 : учебное пособие. - М., 1999. - 272 с.
21. Сенявский А. С. Проблема модернизации России в ХХ веке: диалектика реформизма и революционности // Россия в ХХ веке: реформы и революции : в 2 т. - Т. 1. - М. : Наука, 2002. - С. 55-69.
22. Файн Л. Е. Российская кооперация: историко-теоретический очерк. 1861-1930. - Иваново, 2002. - 276 с.
23. Коржихина Т. П. Советское государство и его учреждения. Ноябрь 1917 г. - декабрь 1991 г. -М., 1994. - 418 с.
24. Роговин В. З. Была ли альтернатива? - М., 1992. - 399 с.
Информация о статье
Дата поступления 12 декабря 2017 г.
Дата принятия в печать 1 февраля 2018 г.
Сведения об авторе
Шепелева Валентина Борисовна - д-р ист. наук, профессор кафедры современной отечественной истории и историографии Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского (Омск, Россия) Адрес для корреспонденции: 644077, Россия, Омск, пр. Мира, 55а
E-mail: [email protected] Для цитирования
Шепелева В. Б. Нэп, сталинизм и советская катастрофа: коллизии современной историографии // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 1 (17). С. 102-108. DOI: 10.25513/2312-1300.2018.1. 102-108.
25. Павлова И. В. Сталинизм: становление механизма власти. - Новосибирск, 1993. - 360 с.
26. Шепелева В. Б., Полканов В. Д. Реформы и революции в России ХХ века: дискуссионные проблемы // Омский научный вестник. -2004. - № 4 (29). - С. 21-26.
27. Шепелева В. Б. К анализу историографической ситуации вокруг проблем НЭПа // Отечественная историография и региональный компонент в образовательных программах: проблемы и перспективы : материалы научно-методической конференции. - Омск, 2000. -С. 258-261.
28. Ленин В. И. О кооперации // Полн. собр. соч. -Т. 45. - М., 1970. - С. 369-377.
29. Шепелева В. Б. Россия 1917-1920 гг.: проблема революционно-демократической альтернативы (вопросы теории, методологии, историографии) : монография. - Омск : Изд-во Ом. гос. ун-та, 2009. - 704 с.
30. Лацис О. Выйти из квадрата: заметки экономиста. - М. : Политиздат, 1989. - 414 с.
31. Бжезинский З. Большой провал. Агония коммунизма // Квинтэссенция: Философский альманах. - М., 1990. - С. 256-277.
32. Дафермос М. К вопросу об отношении творчества В. А. Вазюлина к классическому марксизму // Логика истории и перспективы развития науки. - Вып. 1. - М., 1993. - С. 88-105.
33. Бердяев Н. А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века // Вопросы философии. - 1990. -№ 1-2.
Article info
Received
December 12, 2017
Accepted February 1, 2018
About the author
Shepeleva Valentina Borisovna - Doctor of Historical sciences, Professor of the Department of Modern Russian History and Historiography of Dostoevsky Omsk State University (Omsk, Russia)
Postal address: 55a, Mira pr., Omsk, 644077, Russia
E-mail: [email protected] For citations
Shepeleva V. B. NEP, Stalinism and Soviet Accident: Collisions of the Modern Historiography. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2018, no. 1 (17), pp. 102-108. DOI: 10.25513/2312-1300.2018.1.102-108 (in Russian).
