CC BY
68
Новый филологический вестник. 2011. №2(17). ----
Четвертый тип К. д. осуществляется в пьесах, где герой противопоставляет «неправильному» («ненормальному») миропорядку собственное самораскрытие, обличающее неправедность «всего сущего». К. д., развивающийся на основе такой ситуации, включает в себя несколько уровней «мистериального События» (см.: MucmepucmbHocmb): Бог и сфера сакрального в целом - представления людей о Боге и сакральном (расходящиеся с истинными) - Я, разоблачающий эти представления через глумление, юродство - утверждение опровергаемых ранее ценностей, воскрешение объединяющего всех Смысла. Особенно ярко отмеченный К. д. и его рефлексия представлена в «жестоких» пьесах И. Вырыпаева и Ю. Клавдиева.
Лum-pa: Жуpчeea О. Природа конфликта в новейшей драме XXI века II Новейшая драма рубежа XX-XXI вв.: проблема конфликта. Самара, 2009; ЛuпoeeцкuйМ. Театр насилия в обществе спектакля: философские фарсы Владимира и Олега Пресняковых/Новое литературное обозрение. 2005. № 73; Лuпoeeцкuй М. Перформансы насилия: «Новая драма» и границы литературоведения II Новое литературное обозрение. 2008. № 89; MaHH Ю.В. Русская литература XIX века. Эпоха романтизма. M., 2007; naeu П. Конфликт II naeu П. Словарь театра. M., 1991; TaMap4eHKo Н.Д. Конфликт II Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. M., 2008; Xanu3ee В.Е. Драма как род литературы. M., 1986; XecRe В. Кризис индивидуальной и коллективной идентичности II Вопросы философии. 1994. № 10; Шeмaнoe А.Ю. Самоидентификация человека и культура. M., 2007.
Lit-ra: Zhurcheva O. Priroda konflikta v novejshej drame XXI veka II Novejshaja drama rubezha XX-XXI vv.: problema konflikta. Samara, 2009;Lipoveckij M. Teatr nasilija v obschestve spektaklja: filosofskie farsy Vladimira i Olega Presnjakovyh II Novoe literaturnoe obozrenie. 2005. № 73; Lipoveckij M. Performansy nasilija: «Novaja drama» i granicy literaturovedenija II Novoe literaturnoe obozrenie. 2008. № 89; Mann Ju.V. Russkaja literatura XIX veka. Jepoha romantizma. M., 2007; Pavi P. Konflikt II Pavi P. Slovar' teatra. M., 1991; Tamarchenko N.D. Konflikt II Pojetika: slovar' aktual'nyh terminov i ponjatij. M., 2008; Halizev V.E. Drama kak rod literatury. M., 1986; Hesle V. Krizis individual'noj i kollektivnoj identichnosti II Voprosy filosofii. 1994. № 10; ShemanovA.Ju. Samoidentifikacija cheloveka i kul'tura. M., 2007.
И.M. Бoлomян, С.П. Лaeлuнcкuй
НЕОСИНКРЕТИЗМ ДРАМАТИЧЕСКИЙ - явление, свойственное ряду произведений новейшей отечественной драмы, в основе которого лежит «нераздельность-неслиянность» или, по определению С.Н Бройт-мана, «дополнительность и единораздельность "я" и "другого"» (персонажей, субъекта высказывания в ремарках, афише и героя, автора и героя).
«Неосинкретизм» как характерный феномен поэтики художественной модальности был открыт С.Н. Бройтманом и изучен им на материале неклассической лирики, где он возникает, по мнению исследователя, на рубеже Х1Х-ХХ вв., а также эпики, в которой это яв-
----
ление получает свое особое распространение, начиная с 20-х гг. ХХ в. По отношению к драматическим произведениям этот термин практически не применялся. Однако литературная практика неклассического периода эпохи художественной модальности показывает продуктивность такого типа драматического высказывания, где появляется зыбкость границ между сознаниями разных субъектов, интерференция их интенций и голосов.
Понятие субъектного неосинкретизма, а также соотносимое с ним понятие «гротескный субъект» (термин Н.Д. Тамарченко) может способствовать прояснению особенностей поэтики современной отечественной драматургии. Названные понятия можно рассматривать как синонимичные, в чем-то взаимодополняющие друг друга. Так, говоря о «гротескном типе отношения интенций и голосов» в лирике Б. Окуджавы, С.Н. Бройтман указывает, что гротескный тип образности является древнейшим, «вырастает» из архаического синкретизма. То есть понятия «гротескный субъект» и «субъектный неосинкретизм» обозначают одно и то же явление, но рассмотренное под разными углами зрения. С одной стороны, «зыбкость», «нестационарность» сознаний субъектов видения, изображения и оценки в неклассической литературе «высвечивается» как возрождение архаического субъектного синкретизма в свете «большого исторического времени» (М.М. Бахтин). С другой стороны, в контексте соотношения произведений, созданных в соответствии с исторически более поздней эстетикой «завершенности», ориентированной на создание образа готового бытия (классический тип образности, по М.М. Бахтину), и художественных высказываний, построенных на основе эстетики «становления», актуализируется именно понятие гротеска, позволяющее подчеркнуть взаимодополнительность двух типов образности и требующее альтернативного классическому «видения от того, кто однозначно противопоставляет "я" и "не-я"» (И.П. Смирнов).
С точки зрения Н.Д. Тамарченко, явление субъектного неосинкретизма имеет гротескную природу. По мнению исследователя, субъектный (и в том числе персонажный) неосинкретизм - это предельный вариант «гротескного» субъектного «смешения» вплоть до «неразличимости» между субъектами. Открытие на неклассическом этапе поэтики художественной модальности нового понимания личности (не как монологического единства, а как диалогического двуединства) ведет к художнически сознательному обыгрыванию не только в лирике и эпике, но и в драме «вновь обретенной дополнительности и едино-раздельности "я" и "другого"» (С.Н. Бройтман), когда драматический субъект оказывается «носителем» многосубъектного высказывания.
Для субъектной архитектоники целого ряда пьес современных авторов характерно исчезновение тех границ кругозора субъектов, сохранение которых обеспечивало бы их идентичность. Данное явление
Новый филологический вестник. 2011. №2(17). --
обусловлено тем, что новейшая драматургия является художественным «исследованием» кризиса самосознания современного человека (см.: Конфликт драматический).
Персонажа и «первичного субъекта речи» (Б.О. Корман) с «нестационарным» статусом можно найти в пьесах Ю. Клавдиева, И. Выры-паева, Н. Коляды, М. Покрасса, М. Курочкина, А. Строганова, П. Гла-дилина, Е. Гришковца и др. авторов (см.: Гротескный субъект).
В соответствии с той трактовкой понятия субъектного неосинкретизма, которую предлагает Н.Д. Тамарченко, в пьесах новейших драматургов отдельно можно отметить случаи предельного субъектного «смешения» вплоть до неразличимости между субъектами.
Пример персонажного Н. д. - монодрама Ю. Клавдиева «Я, пулеметчик», где представлено неосинкретичное сознание «парня лет 20-30-и», в котором слиты самосознания бандита (персонажа наших дней) и его деда-фронтовика, участника Великой Отечественной Войны. Такая «нераздельность и неслиянность» двух сознаний далеко не сразу открывается читателю/зрителю произведения. В пьесе А. Строганова «Чайная церемония» ее герой Борис, а вместе с ним и воспринимающий субъект сталкиваются с загадочным «двойничеством» различных ипостасей героини произведения. Ее самость оказывается «текучей»: в, казалось бы, одном женском образе, «переливаясь», проступают то мать Бориса Майя, то его жена, то сиделка по имени Нора, нанятая матерью для пострадавшего в автокатастрофе Бориса, то китаянка, владеющая искусством превращений, которая проводила когда-то для маленького Бориса чайную церемонию. Пьеса А. Строганова имеет подзаголовок «Сон в двух действиях», то есть в данном случае персонажный неосинкретизм обусловлен «сновидностью» мира пьесы, причем не только герой, но и читатель/зритель оказывается в позиции сновидящего.
«Игра» авторскими и геройными функциями осуществляется в «Дредноутах» Е. Гришковца, где субъект рассказывания, с одной стороны, предстает как герой (и в начальной ремарке, кстати, «увиден» «со стороны»), а с другой, - как автор собственной истории (например, он рассуждает о создаваемом тексте как о графоманском).
Многообразие пересечений субъектных сфер обнаруживается в пьесах И. Вырыпаева. Так, в «Кислороде» имеет место быть синкретизм авторского (а также режиссерского, актерского) и геройного планов. Здесь возникает «зыбкость» границ между сознаниями «исполнителей» десяти «композиций» (которых зовут Сашами и которые для зрителя/читателя являются героями), а также границ между «исполнителями» и героями этих «композиций» (потому что Саши-«исполнители» рассказывают историю о «других» «Саше из Серпухова» и «девушке Саше из большого города»). Причем «Он» и «Она» выходят «из роли» «исполнителей», когда выясняется, что «Он» - и
-^т^^т^-
автор, и режиссер представляемого «акта», а «Она» - актриса, недовольная режиссурой, распределением ролей и претендующая на изменение «сценария». В пьесе «Июль» того же драматурга гротескное «расщепление» личности персонажа буквально пронизывает субъектную сферу произведения. В «Июле» и монолог безумного каннибала, маньяка-убийцы, бывшего сельского жителя, отца трех сыновей, и текст ремарок произносит женщина. И в слове героя, и в самих ремарках представлено «синкретичное» сознание (чрезвычайно близкое архаическому), выражающееся, с одной стороны, в как бы немотивированных переходах от «я» (причем это «я» оказывается гендерно неопределенным) к «мы» и к ввдению этого «я-мы» со стороны, а с другой, - в гротескном совмещении внешнего и внутреннего, «сно-видного» и «явного», фактического и воображаемого, а также - авторского и геройного планов (Одна из ремарок пьесы: «И на этом, сразу после слов: - июль и ничего - первая часть того, что все это время здесь происходило, закончилась...»).
Многие новейшие пьесы характеризуются понижением роли внешнего действия. Появление Н. д. связано с интересом драмы к изображению самосознания современного человека, которое становится предметом художественного осмысления и оказывается доминантой в построении образа драматического субъекта. Кроме того, Н. д. обусловлен повышенной рефлексивностью и, зачастую, метатекстуаль-ностью («Кислород» И. Вырыпаева, «Дредноуты» Е. Гришковца и др.) неклассического художественного письма.
Лит-ра: БахтинМ.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965; Теория литературы: учеб. пособие: в 2 т. / под ред. Н.Д. Тамаречнко. Т. 2: Бройтман С.Н. Историческая поэтика. М., 2004.; Бройтман С.Н. Поэтика русской классической и неклассической лирики. М., 2008;МалкинаВ.Я. Неосинкретизм // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. М., 2008; Тамарченко Н.Д., Белянцева А.А. Гротескный субъект в литературном произведении (сюжет двойничества и изображающий субъект у Гофмана, Гоголя и Достоевского) // Литературное произведение: проблемы теории и анализа. Вып. 2. Кемерово, 2003; Тамарченко Н.Д. Герой // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. М., 2008; Тамарченко Н.Д. Гротескный субъект // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. М., 2008.
Lit-ra: Bahtin M.M. Tvorchestvo Fransua Rable i narodnaja kul'tura srednevekov'ja i Renessansa. M., 1965; Teorija literatury: ucheb. posobie: v 2 t. / pod red. N.D. Tamarechnko. T. 2: Brojtman S.N. Istoricheskaja pojetika. M., 2004.; Brojtman S.N. Pojetika russkoj klassicheskoj i neklassicheskoj liriki. M., 2008; Malkina V.Ja. Neosinkretizm // Pojetika: slovar' aktual'nyh terminov i ponjatij. M., 2008; Tamarchenko N.D., Beljanceva A.A. Grotesknyj subekt v literaturnom proizvedenii (sjuzhet dvojnichestva i izobrazhajuschij subekt u Gofmana, Gogolja i Dostoevskogo) // Literaturnoe proizvedenie: problemy teorii i analiza. Vyp. 2. Kemerovo, 2003; Tamarchenko N.D. Geroj // Pojetika: slovar' aktual'nyh terminov i ponjatij. M., 2008; Tamarchenko N.D. Grotesknyj subekt // Pojetika: slovar' aktual'nyh terminov i ponjatij. M., 2008.
М.А. Лагода, А.М. Павлов
