НЕОЛИТИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС СТОЯНКИ БЕРЕГОВАЯ II ГОРБУНОВСКОГО ТОРФЯНИКА И ПРОБЛЕМЫ НЕОЛИТА ЗАУРАЛЬЯ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 902/904, 902.01

DOI: 10.31250/2658-3828-2020-1-27-60

М.Г. ЖИЛИН

Институт археологии РАН, ул. Дмитрия Ульянова, 19, Москва, 117292, Россия Е-шаП: mizhilin@yandex.ru ОЯСГО: 0000-0002-3891-2959

Л.Л. КОСИНСКАЯ

Уральский федеральный университет,

пр. Ленина, 51, Екатеринбург, 620000, Россия E-mail: ver2142@yandex.ru ORCID: 0000-0003-3316-2041

О.В. РЫЖКОВА

Нижнетагильский государственный социально-педагогический институт, Красногвардейская ул., 57, Нижний Тагил, 622031, Россия Е-шаП: olimp_a49@mail.ru ОЯСГО: 0000-0001-6177-5764

С.Н. САВЧЕНКО

Свердловский областной

краеведческий музей

имени О.Е. Клера,

ул. Малышева, 46, Екатеринбург,

620014, Россия

Е-шаП: sv-sav@yandex.ru

ОЯСГО: 0000-0001-8357-3944

Е.А. УСТИНОВА

Нижнетагильский музей изобразительных искусств, Уральская ул., 7, Нижний Тагил, 622001, Россия E-mail: uea1957@yndex.ru ORCID: 0000-0002-6893-4657

НЕОЛИТИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС СТОЯНКИ БЕРЕГОВАЯ II ГОРБУНОВСКОГО ТОРФЯНИКА И ПРОБЛЕМЫ НЕОЛИТА ЗАУРАЛЬЯ

АННОТАЦИЯ „

Стоянка Береговая II расположена в Среднем Зауралье, на мысу коренного берега Горбуновского торфяника. Ее исследования начались в 1944 г. К настоящему времени раскопано 152 м2 в верхней (мысовой) части памятника и 172 м2 — в прибрежной заторфован-ной части у подножия мыса. Полученный материал относится к нескольким археологическим эпохам, от мезолита до раннего железного века включительно. В данной статье на основе анализа стратиграфии и планиграфии раскопанного в 1991-1992 гг. верхнего участка стоянки,

типологического и технологического анализа, сопоставления материалов мысовой и прибрежной частей выделены ранненеолитический каменный инвентарь и керамика, охарактеризованы костяные изделия из заторфованной части. Установлено совместное залегание разных типов керамики в слое, датированном концом 7-го тыс. до н. э., в связи с чем рассмотрены некоторые проблемы неолита Зауралья. Предпринята попытка реконструкции особенностей использования и назначения разных частей стоянки Береговая II в неолите.

Ключевые слова: ранний неолит, Зауралье, Горбуновский торфяник, стоянка Береговая II, керамика, каменный и костяной инвентарь.

M.G. ZHILIN

Institute of Archaeology Russian Academy of Sciences Dmitriya Ulyanova Ulitsa,, 19, Moscow, 117292, Russian Federation E-mail: mizhilin@yandex.ru ORCID: 0000-0002-3891-2959

L.L. KOSINSKAYA Ural Federal University, Lenina Prospect, 51, Yekaterinburg, 620000, Russian Federation E-mail: ver2142@yandex.ru ORCID: 0000-0003-3316-2041

O.V. RYZHKOVA Nizhnyi Tagil state social-pedagogical institute, Krasnogvardeyskaya Ulitsa, 57, Nizhnyi Tagil, 622031, Russian Federation E-mail: olimp_a49@mail.ru ORCID: 0000-0001-6177-5764

S.N. SAVCHENKO E.A. USTINOVA

Sverdlovsk Regional Nizhny Tagil Museum of fine arts,

Museum of Local Lore, Uralskaya Ulitsa, 7,

Malysheva Ulitsa, 46, Yekaterinburg, Nizhnyi Tagil, 622001, Russian Federation

620014, Russian Federation E-mail: uea1957@yndex.ru.

E-mail: sv-sav@yandex.ru ORCID: 0000-0002-6893-4657

ORCID: 0000-0001-8357-3944

NEOLITHIC COMPLEX OF THE SITE BEREGOVAYA II AT THE GORBUNOVSKI PEAT BOG AND PROBLEMS OF THE NEOLITHIC OF THE TRANS-URALS

The site Beregovaya II is situated in the Middle Trans-Urals on the promontory of the mineral shore of the Gorbunovo peat bog. It was first investigated in 1944. Nowadays 152 m2 are excavated in the upper part on the promontory, and 172 m2 in the peat bog part of the site under the promontory. Excavated materials are dated from the Me-solithic to the Iron Age. This article presents results of stratigraphic and planigraphic analyses of the upper part of the site and the peat bog part; typologi-

cal and technological analyses of finds and correlation of materials from the upper and peat bog parts. This made possible to characterize Early Neolithic pottery, stone inventory, and bone artefacts. Joint deposition of different pottery types in the same

layer, dated to the end of the 7th millennium cal BC

is established, and some problems of the Neolithic of the Trans-Urals are discussed. An attempt of reconstruction of use of different parts of Beregovaya II site during the Neolithic is undertaken.

Key words: Early Neolithic, Trans-Urals, Gorbunovo peat bog, Beregovaya II site, ceramic, stone and bone inventory.

ВВЕДЕНИЕ

Изучение неолита лесного Зауралья имеет длительную историю и характеризуется достаточно высокой степенью исследованности территории, наличием ряда изученных раскопками опорных памятников — поселений и культовых комплексов, обеспеченных независимыми, главным об-

разом радиоуглеродными, датировками. В настоящее время для неолита этой территории исследователи оперируют следующими понятиями, представляющими различные таксономические уровни группирования материала: кокшаровско-юрьинский и романовский типы керамики козловской культуры [Шорин 2000; Кернер 2011]; кошкинская и боборыкинская культуры в Сред-

нем (горнолесном) Зауралье и в Тюменском При-тоболье [Ковалева, Зырянова 2008; Ковалева, Зырянова 2010]; боборыкинский и кошкинский этапы боборыкинской культуры в Тюменском Притоболье и в Среднем Приишимье [Зах 2009: 149-150]; басьяновский тип керамики как самостоятельное образование либо локальный вариант боборыкинской культуры [Шорин и др. 2015]. В основе их выделения лежит анализ двух групп признаков керамики: морфологических (форма сосудов и ее детали) и орнаментальных (состав декоративных мотивов и композиций, а также техника орнаментации: типы орнаментиров и кинематика движения). Многие вопросы куль-турогенеза и относительной хронологии неолита остаются дискуссионными. В частности, исследователи расходятся во взглядах на соотношение кошкинских и боборыкинских древностей.

Одной из причин, препятствующих разработке детальных характеристик неолитических культур Зауралья, является перемешанность и нечеткая стратиграфия культурных отложений большинства известных памятников. И если керамику в таких случаях с некоторой долей уверенности атрибутируют типологически, то расчленить каменный инвентарь разновременных и разнокультурных комплексов из смешанных слоев не удается. Поэтому характеристика и динамика каменных индустрий неолитических культур остаются слабо детализированными [Шаманаев 2001; Горащук 2012]. В этой связи трудно переоценить значение неолитических памятников со стратифицированными культурными слоями, залегающими в торфяных отложениях прибрежной части палеоозер. Пока такие комплексы единичны и невелики по объему [Жилин и др. 2007], но они служат надежными реперными точками для решения дискуссионных вопросов зауральского неолита.

НЕОЛИТИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС СТОЯНКИ БЕРЕГОВАЯ II

Стоянка Береговая II находится на восточном склоне Урала (рис. 1), в 5 км к югу от Нижнего

Тагила, в 2,7 км к югу-юго-востоку от поселка Горбуново. Располагается на скалистом мысу северо-восточного коренного берега Горбунов-ского торфяника, на правом берегу долины пересохшего ручья (рис. 2). Мыс высотой до 4 м сложен вулканическими породами, выходы которых на территории памятника сильно эродированы. Мощность перекрывающих рыхлых отложений, на которых сформирован почвенный слой, незначительна — от 20-30 до 50 см.

Памятник открыт в 1944 г. О.Н. Бадером [Ба-дер 1953: 344]. В 1948-1949 гг. А.Я. Брюсов провел исследования культурного слоя на площади 39 м2. Полученный материал был объединен с древностями шигирской культуры 2-го тыс. до н. э. [Брюсов 1952: рис. 41: 2, 5, 6, 8; Раушен-бах 1952: 63-64]. Позже из нее выделили гор-буновскую культуру эпохи развитого неолита и бронзы, ранний этап которой был датирован серединой 3-го — первой четвертью 2-го тыс. до н. э. [Раушенбах 1956: 7-11]. Ю.Б. Сериков соотнес материалы своих разведочных исследований

200 0 200

ф ] ороуновскш! торфяник I I I I I км

Рис. 1. Карта Урала с обозначением места

расположения стоянки Береговая II

Fig. 1. Location of the site Beregovaya II in the Middle

Trans-Urals

Рис. 2. Топографический план стоянки Береговая II Fig. 2. Topographic map of Beregovaya II

на памятнике с развитым и поздним периодами неолита [Сериков 1984: 112, рис. 3: 2-4, 7], согласно общепринятой на тот момент периодизации О.Н. Бадера [Бадер 1970: 157-171]. В рамках этих же представлений В.Ф. Старков датировал памятник поздним периодом неолита. К сожалению, материал был проиллюстрирован лишь схематичным рисунком одного скребка [Старков 1980: 194; табл. XXIII: 19].

Наряду со стоянками Полуденка I, Стрелка Горбуновского торфяника, Кокшаровский холм, стоянка Береговая II является одним из первых неолитических памятников, исследованных на Урале. По современным представлениям, подавляющую часть находок, обнаруженных до 1990-х гг., можно отнести к энеолиту — раннему бронзовому веку — и незначительную — к эпохе неолита.

С УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ: • " 1 /7Х ■ - 2 УЛ- 5 А - 3 ^ А - 4 • • • ▲

■ • •

• * • • •

• • ■ ■ • • • • • • л

■ • • ■ ■ ■ • • • X •

• ■ А • • • • •

• • г :: \ • • • •д г sA ■ ▲ • •

• • • • • • ■ • • ■ • • • • • •

• \а $ • ▲ • • ▲ •

Л

К

И

ж

Д

в

8 9 0

10 11

1 2м

12 13 14 15

Рис. 3. Распределение неолитической керамики в верхнем раскопе стоянки Береговая II (1991-1992 гг.):

1 — кошкинского типа; 2 — боборыкинского типа; 3 — басьяновского типа; 4 — кокшаровско-юрьинского типа; 5 — очаг.

Fig. 3. The spread of types of Neolithic pottery in the upper trench (1991-1992) of Beregovaya II. 1 — Koshkino type pottery;

2 — Boborykino type pottery; 3 — Basyanovski type pottery; 4 — Koksharovsko-Yuryunski type; 5 — hearth.

С

Sl76 • -213° -28X3 ,207-

®"255 1 -251-270%/ -268 ®-255 X „-225 .227 x-256 ■^257 ^264 -213 "241 C7 <iVl259 -221 -224, -23% X239 -238 ' I -263-265 ч '-253-2; -226 -230 _22g -231 X -257 X X 2® "24Xy _ x-242 -255

X -251 Л-226 • -255 -259* X-263 *-265 -242-2! -230 ,.237 0-238 0,1 Ц -260 -257 -252-255 -257x -247 Y X-264 V223 X-226 * -244 -242 t? -242® П -243 -257

°-252 °"246 П225 Х261 -252 • < 2.9 -251, X -227-231 (¡)X"263 ' ^ b-247 -251 -28A -250 V . X-251 -232 X -255 243 * • . X-247 v -258 v -256 -245 ^ ' *"258-261 * X 3,-267 a-250 -241 # 2v7 • ® -240 > . ^-237-240

-241 S-232 0-250 -258/*243 1-232 -242 ^ ®®-234 -248 -271 Ж ) ^252 яма 2 -257ч x v Ъ -247 -251 »261 -234 x "®-264 у -260 ®25;259 . vfV249 * "x-258 a-241-245 (* I -265 ' « -250 X -270V;

a274 -277 v282 *-266 -2860 , -282 ®-257 _2?9X ^-272 H -280 . • ® ч-265 -268 -237 "242 ^-248 -263 "249 O"228 -273 -268 X X-274

X-279 A-273 ■ -269 "269 ® -266 О -277 ® X-292 • *264 .271 "2792< ®-267 ®-263 ® • -271 ^®-297 яма 1 -26? -267 v ~266-24* -2h H ®-258 X -278» -270 X282 ®"&2 *245

■ -276 _292 XI "265 -286^. ® -243^ * -266 . -261 -263-267 _ H ™70-273 "-27, -268 X -282^. (-278 I-283

® -281 ' -297X "2|9 <!_263 -288 =-266 ®278 -279 ®284 ,-273 ft -268 A *-247

®-290 _286 #-263 -279-284 -284A# ®280 -290 „-286 -285Х3-285 -288 X

^-292 -302x X3( *-291 0 -290 ® -2вТ -285 •®75 J-!«« -26. 8-283 ®283 X-287

УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ: • -1 ■ -2 ▲ -3 A -4 I 5 i -6 ® -7 * -8 П -9 H -10 X -11 ^-12 # -13 Q> 15 V -16 -280 -280 ~ТГ ^ 0 1 2M 1-296 +-280 ^"291 -29? 289 -295X -280^

V V H-288 ® -283 X-304

* -279 X-290 ®-285 -286 X V285

-298X \ -272 4

®-283 ^-279

0-278 -280 X-295

•-291 • -278 ®-299 -298 *

Рис. 4. План неолитического культурного слоя II нижнего раскопа стоянки Береговая II. 1 — керамика кошкинского типа; 2 — керамика боборыкин-ского типа; 3 — керамика басьяновского типа; 4 — керамика кокшаровско-юрьинского типа; 5 — керамика неопределенного типа;

6 — пряслице;

7 — керамика без орнамента; 8 — каменное орудие; 9 — кремневая пластинка; 10 — нуклеус; 11 — прочие каменные изделия; 12 — костяное орудие; 13 — кость;

14 — мелкий обломок кости; 15 — валун, скальный обломок; 16 — уголь; 17 — древесина. Fig. 4. Map of the Early Neolithic (II) cultural layer of the peat bog trench of Bere-govaya II: 1 — Koshkino type pottery; 2 — Boborykino type pottery; 3 — Basyanovski type pottery; 4 — Koksharovsko-Yuryunski type; 5 — unidentified pottery; 6 — spindle whorl; 7 — unornamented sherds; 8 — stone tool; 9 — flint blade; 10 — core;

11 — other lithic artefacts;

12 — bone tool; 13 — bone;

14 — small bone fragment;

15 — boulder, rock fragment;

16 — charcoal; 17 — wood.

В 1991-1992 гг. исследование памятника продолжено О.В. Рыжковой, на скалистом мысу раскопано 112 м2 (далее — верхний раскоп), выявлены материалы мезолита, неолита, энеолита и раннего железного века [Рыжкова 2004: 59-75].

Верхний раскоп показал следующую стратиграфию: 1 — дерн, 4-12 см; 2 — красно-коричневый суглинок, 16-30 см; 3 — светло-коричневый пылевидный суглинок, 10-20 см (прослеживался только в северной части раскопа); 4 — разрушенная скальная порода или крупнозернистая супесь различных оттенков, от серо-зеленоватого до коричневатого — материк, с глубины 40-60 см от поверхности [Рыжкова 2004: 59].

Неолитическая керамика и значительная часть каменных изделий залегали в слое красно-коричневого суглинка, содержавшего также крупные и мелкие скальные обломки. В этом же слое встречена керамика энеолита и раннего железного века. Иногда фрагменты неолитической и энеолитической посуды лежали почти рядом. Плотность находок в раскопе 1991-1992 гг. различна. К числу насыщенных неолитической керамикой и изделиями из камня относятся квадраты В-Д/4-10, Ж-З/5-7, З-И/14-15, Е-Ж/15 (рис. 3). В крайних восточных квадратах (В/2833) находки различных эпох, в том числе неолита, единичны.

На площади раскопа исследованы остатки 18 очагов в виде округлых или подовальных пятен прокала рыжеватого, охристого цвета с примесью угольков. Из-за смешанности культурного слоя соотнести подавляющее большинство этих очагов с материалом определенного хронологического периода не удалось. Однако стратиграфические и планиграфические наблюдения дают основание предположить ранненео-литический возраст очага, зафиксированного на пересечении квадратов В-Г/7-8 в нижней части слоя красно-коричневого суглинка. Остатки очага представляют собой пятно овальной формы, размером 60 х 38 см, мощностью 8-10 см, которое четко обозначилось на глубине 122 см, очажная яма завершается в материке на глубине 130 см. В южной части пятно прокала под-

стилается линзой черного рыхлого суглинка с большим содержанием мелких угольков, возможно — следы выгребания золы и угля из очага. Подобная ситуация зафиксирована, например, на мезолитическом поселении Уральские Зори III [Сериков 1999: 29-30]. Вокруг очага на площади 3 х 7 м отмечена концентрация керамики кошкинского типа (фрагменты 16 сосудов) (рис. 5; 7: 5), а также отдельные фрагменты басьяновского (рис. 7: 3) и боборыкинского (рис. 6: 5) типов. Изложенные факты, включая кучное расположение находок, допускают предположение о существовании на этом месте небольшого ранненеолитического жилища.

В 2008-2017 гг. в прибрежной части Горбунов-ского палеоозера — на торфянике у подножия мыса, под раскопом 1991-1992 гг. — авторами было вскрыто 172 м2 (далее — нижний раскоп).

Его стратиграфия такова: 1 — торф темно-коричневый, сильноразложившийся, с небольшим количеством древесных остатков, средняя мощность 40 см; 2 — торф от желтого до коричневого, слаборазложившийся, с большим количеством древесины, в том числе встречены крупные обломки стволов и пни (пограничный горизонт) — 70-120 см; 3 — торф темно-коричневый, сильноразложившийся, в южной части разложившийся слабее, с лесным опадом и редкими фрагментами древесины, граница с нижележащим слоем неровная — 60-90 см; 4 — сапропель буро-оливковый грубодетритовый, рыхлый — 10 см (в северной части раскопа выклинивается), граница с нижележащим слоем неровная; 5 — сапропель серо-коричневый мелкодетритовый, вязкий, в средней части красноватый (в северной части раскопа выклинивается) — 5-25 см; 6 — сапропель коричневый оторфованный, с большим количеством листьев тростника и рогоза, семенами водных растений, в северной части раскопа представлен линзами — 1-3 см; 7 — сизая глина с грубозернистым песком и большим количеством гальки и скальных обломков — озерное дно, видимая мощность более 30 см.

В озерно-болотных отложениях прослежено 5 культурных слоев, от раннего мезолита до

Рис. 5. Керамика кошкинского типа (1-10) из верхнего раскопа стоянки Береговая II. Рисунок О.В. Рыжковой Fig. 5. Koshkino type pottery (1-10) from the upper trench of Beregovaya II. Drawing by O.V. Ryzhkova

Рис. 6. Керамика боборыкинского типа (1-7) из верхнего раскопа стоянки Береговая II. Рисунок О.В. Рыжковой Fig. 6. Boborykino type pottery (1-7) from the upper trench of Beregovaya II. Drawing by O.V. Ryzhkova

Рис. 7. Керамика из верхнего раскопа стоянки Береговая II: 1-3 — басьяновского типа; 4-7 — кошкинского типа (7 — фрагмент пряслица); 8-11 — кокшаровско-юрьинского типа. Рисунок О.В. Рыжковой

Fig. 7. Pottery from the upper trench of Beregovaya II: 1-3 — Basyanovski type; 4-7 — Koshkino type (7 — fragment of spindle whorl); 8-11 — Koksharovsko-Yuryunski type. Drawing by O.V. Ryzhkova

энеолита. К раннему неолиту относится культурный слой II, который в северной и центральной частях раскопа залегает в верхней части темно-коричневого торфа (литологический слой 3) и перекрывается стерильным слоем торфа с древесиной (слой 2). Мощность ранненеолитиче-ского культурного слоя в этой части до 26 см. В южной части раскопа редкие находки культурного слоя II лежат в нижней части слоя 2. Последний начал здесь формироваться раньше, чем в центральной и северной частях. В южной части раскопа представлен горизонт залегания артефактов, мощность которого сопоставима с толщиной одной находки, а верхняя часть слоя 3 находок не содержит.

Палинологический анализ показал, что ранне-неолитический культурный слой стоянки сформировался в первой половине атлантического периода. По артефактам из него получены три радиоуглеродные даты: две — по нагару на керамике кошкинского типа 7325±40 (ЮА-42074) АМ8 14С л. н. (6232-6203; 6146-6101 кал. л. до н. э.) и 7320±38 (ААИ-14833) АМ8 14С л. н. (6230-6100 кал. л. до н. э.); третья — по клевцу из рога лося 7278±34 (ААИ-14548) АМ8 14С л. н. (6211-6137; 6110-6083 кал. л. до н. э.). По костям лося из этого слоя получены даты 7372±31 (ААИ-22224) АМ8 14С л. н. (6002-5876; 5859-5849 кал. л. до н. э.), 7141 ±35 (ААИ-22225) АМ8 14С л. н. (6070-5980; 5943-5927 кал. л. до н. э.), 7045±32 (ААИ-22223) АМ8 14С л. н. (6002-5876; 58595849 кал. л. до н. э.). Близкие даты получены по костям северного оленя: 7265±34 (ААИ-22226) АМ8 14С л. н. (6218-6061 кал. л. до н. э.), 7099±32 (ААИ-22227) АМ8 14С л. н. (6034-5965; 59595902 кал. л. до н. э.) [РЫНррзеп 2019]. Образец торфа, отобранный в 2,5 см выше уровня залегания находок в южной части раскопа, датирован 6990±40 (ГИН-14125) 14С л. н. (5975-5950; 5918-5837 кал. л. до н. э.) [Зарецкая и др. 2014: 95], а обожженная дощечка, лежавшая на контакте слоев 2 и 3 в северной части раскопа, получила дату 6929±70 (8РЬ-2677) 14С л. н. (5933-5706 кал. л. до н. э.), что хорошо согласуется с датами из культурного слоя.

В это время озеро отступило далеко, и у подошвы коренного берега образовалась широкая полоса сухого, поросшего болотной сосной торфяника. Хозяйственная деятельность осуществлялась преимущественно у подножия скал (северная часть раскопа), где встречено большинство находок (скопления костей, керамика, каменные и костяные изделия и отходы их производства), а также две ямы (рис. 4).

Яма 1 от столба фиксировалась в нижней части культурного слоя II в виде округлого в плане пятна светло-коричневого торфа диаметром 12 см на фоне темно-коричневого торфа. Стенки ямы вертикальные, дно округлое, глубина 18 см. В ней найден мелкий фрагмент керамики без орнамента [Жилин и др. 2015: 195].

Яма 2 расположена в 2,3 м к северу. Она проявилась в виде пятна темного рыхлого торфа неправильно овальной формы размером 32 х 24 см на фоне более светлого и плотного торфа, разделяющего культурные слои II и III. Стенки ямы пологие, дно котлообразное, глубина 8 см. Вероятно, она опущена из нижней части культурного слоя II, низ ямы прослежен в средней части слоя III, не содержавшей находок, но до верха культурного слоя III она не дошла. В ее верхней части горизонтально и чуть наклонно, орнаментированной стороной вниз лежали 4 подклеивающихся фрагмента венчика сосуда кошкинско-го типа (рис. 8: 1). По нагару на этом фрагменте получена дата AAR-14833 (см. выше).

Керамика верхнего раскопа

В мысовой части стоянки выявлена неолитическая керамика нескольких типов, в том числе кошкинская, боборыкинская, басьяновская и кокшаровско-юрьинская.

Наиболее многочисленной является керамика кошкинского типа (249 фрагментов от 29 сосудов) (рис. 5; 7: 4-6). Она изготовлена из плотного теста с примесью шамота и талька, встречаются зерна гравия, иногда — кусочки охры, отдельные крошки слюды. Размер тальковой дресвы от 0,1 до 2,5-3,0 мм. Тесто нескольких сосудов

Рис. 8. Керамика из нижнего раскопа стоянки Береговая II: 1-6 — кошкинского типа (6 — фрагмент пряслица); 7 — кокшаровско-юрьинского (?) типа. Фото и рисунок В.В. Заниной Fig. 8. Pottery from the peat bog trench of Beregovaya II: 1-6 — Koshkino type (6 — fragment of spindle whorl); 7 — Koksharovsko-Yuryunski (?) type. Photo and drawing by V.V. Zanina

запесоченное, слоистое, содержит в сломе много пор, скорее всего от выгоревшей органики. Цвет черепков — от рыжего до темно-бурого снаружи, сероватый внутри. Поверхность тщательно заглажена. Сосуды закрытые, с диаметром устья от 18-20 до 30 см. На внутренней стороне венчика имеется рельефное утолщение-наплыв, плавно спускающееся вниз на 1,2-2,4 см от края (рис. 5: 1) или довольно массивное, подтреуголь-ное (рис. 5: 2, 4, 6). На некоторых венчиках снаружи заметно плоское утолщение — воротничок (рис. 5: 9, 10). Днища не найдены. Посуда орнаментирована инструментом-стержнем с округлым концом по принципу отступания, реже — гладкого прочерчивания. Орнаментом покрыта внешняя поверхность сосудов, иногда плоские или округлые срезы венчиков (насечки), в трех случаях — внутренний наплыв венчика (волнистые линии — от 1 до 3). Орнаментальные композиции состоят из прямых и волнистых линий, имеют горизонтальную зональность. Встречаются сосуды, украшенные монотонным повторением одного элемента, чаще фиксируется чередование прямых и волнистых линий, горизонтальных или наклонных, сгруппированных по 2-3 (рис. 5: 1, 5, 7). В манере исполнения орнамента заметны некоторые различия: на части сосудов он более разреженный, на других более плотный, нанесен поверхностно, иногда глубоко. Орнамент в нижней части некоторых сосудов разрежен. 32 фрагмента стенок без орнамента, судя по примесям, плотности и цвету теста, принадлежат сосудам кошкинского типа.

К этой группе относится обломок пряслица, изготовленного из стенки сосуда толщиной 0,4 см. Диаметр пряслица 7 см, края обточены на абразиве, диаметр отверстия 0,7 см. Орнамент нанесен с обеих сторон и состоит из горизонтальных прочерченных параллельных волнистых линий (рис. 7: 7).

Керамика боборыкинского типа представлена 24 фрагментами от 5 сосудов (2 фрагмента венчиков, 5 — шеек, 17 — стенок). Тесто плотное, с порами до 3 мм, сильно затальковано. Частицы талька окатанные, некалиброванные,

размером 0,3-2 мм. Поверхность хорошо заглажена как снаружи, так и изнутри, «жирноватая» на ощупь из-за обилия талька. Толщина стенок 0,5 см. Сосуды профилированные: шейка отогнута наружу, плавно переходит в плечико, ту-лово раздуто (рис. 6: 1-7). Диаметр венчиков из-за малых размеров фрагментов определить сложно. Узором покрыта верхняя часть сосудов. Орнаментальные композиции состоят из горизонтальных рядов неглубоких ямочных наколов, иногда в сочетании с зигзаговыми или наклонными линиями, выполненными в технике прочерчивания (рис. 6: 7). Один фрагмент принадлежит маленькому сосудику с отогнутым наружу венчиком. Толщина стенок 0,4 см. Тесто плотное, с мелкими порами, содержит тальк. Внутренняя и внешняя поверхности хорошо заглажены. На-кольчатый орнамент нанесен тонким инструментом (рис. 6: 1).

Керамика басьяновского типа представлена 15 фрагментами одного сосуда (2 фрагмента венчиков, 13 стенок). Она отличается определенным своеобразием в форме и орнаментации. Горло сосуда профилированное, с короткой вогнутой шейкой, край венчика слегка загнут внутрь, плечико не выражено, тулово чуть раздуто (рис. 7: 1-3). Толщина стенок — 0,4-0,6 см. Тесто плотное, запесоченное, с мелкими порами, содержит охристую крошку и тальк. Внутренняя и внешняя поверхности хорошо заглажены. Орнамент состоит из зигзагов, чередующихся с прямыми горизонтальными линиями, выполненными в отступающей технике. Зигзаг мог и прочерчиваться. Для нанесения орнамента использовался двузубый штамп или расщепленная палочка.

Из-за сильной фрагментированности атрибуция нескольких сосудов затруднена. Один из них (2 фрагмента венчика и 2 фрагмента придонной части) можно отнести к кокшаровско-юрьинскому типу (рис. 7: 8-11). Это небольшой сосуд закрытой формы, толщина стенок — 0,3 см. Тесто плотное, запесоченное, с мелкими порами и с примесью талька. Поверхность с обеих сторон гладкая. Срез венчика украшен мелкими насечками. Орнамент на тулове плотный, нанесен

тонким инструментом в прочерченной и отступающей технике и состоит из чередующихся зон горизонтальных волнистых линий и поясов взаимопроникающих разнозаштрихованных фигур (треугольников и, возможно, параллелограммов). Орнамент на уплощенном днище разбит на несколько секторов, заполненных прямыми и волнистыми линиями.

Керамика нижнего раскопа

В торфяниковой части памятника обнаружено в общей сложности 98 фрагментов керамики. В обработку не вошли 17 небольших по размерам или расслоившихся фрагментов, не поддающихся культурной интерпретации.

Наиболее многочисленна также керамика кошкинского типа: 25 фрагментов с орнаментом от 14 сосудов (15 фрагментов венчиков и 10 стенок) (рис. 8: 1-5). Формовочная масса содержит примесь шамота, талька (размерами от мелкой крошки до 3 мм), зерна гравия и мелкие пустоты, которые образовались скорее всего при выгорании органических включений. Диаметр сосудов не определяется. Толщина стенок 0,5-0,7 см, днища отсутствуют.

Фрагменты венчиков позволяют охарактеризовать форму сосудов как закрытую. Их край толщиной 0,3-0,5 см, плоский или округлый; на всех, кроме одного, нанесены насечки. На внутренней стороне венчика имеется рельефное утолщение — наплыв длиной 1,0-1,5 см (рис. 8: 1, 5), на внешней стороне в трех случаях — плоское утолщение в форме «воротничка» высотой 0,5-1,0 см (рис. 8: 2-4). По внутренней плоскости наплыва одного венчика нанесена горизонтальная зигзагообразная линия. Поверхность тщательно заглажена.

Судя по двум сосудам, можно утверждать, что орнаментом была покрыта их верхняя часть. Орнамент имел горизонтальную зональность, выполнен в технике отступания, реже — прочерчивания и накалывания. Элементы декора — горизонтальные прямые, волнистые, зигзагообразные линии и их чередование.

К кошкинской группе относится половинка пряслица округлой формы диаметром 4,6 см, изготовленного из фрагмента стенки сосуда толщиной 0,3 см. Края пряслица обточены на абразиве, в центре просверлено отверстие диаметром 0,5 см. Орнамент на лицевой стороне черепка, выполненный в технике отступания, состоит из парных параллельных прямых и зигзагообразных линий (рис. 8: 6).

Керамика боборыкинского типа представлена 5 фрагментами от 3 сосудов (венчик, шейка и придонная часть от одного сосуда, 1 шейка, 1 стенка) (рис. 9: 3). В составе формовочных масс присутствуют минеральные примеси: угловатые обломки дресвы, гравия белого цвета размером 2-3 мм, талька размером 1-3 мм и в виде мелкой крошки размерами до 0,1 мм. В тесте наблюдаются небольшие аморфные пустоты, возможно от выгорания органической примеси. Толщина стенок 0,4-0,5 см. Поверхность сосудов, как внутренняя, так и внешняя, хорошо заглажена. Полная форма емкостей не восстанавливается, но некоторые особенности можно отметить. Шейки двух сосудов отогнуты наружу почти на 45°, переход к плечику плавный. Тулово одного из них раздуто, а придонная часть имеет такую кривизну, что можно предположить округлое днище со сферическим основанием (рис. 9: 3). Ему же принадлежит небольшой фрагмент венчика, по краю которого нанесены оттиски овальной формы; лицевая поверхность черепка отслоена. Очевидно, сосуд имел горшковидную форму с выделенной шейкой, его высота составляла не менее 14 см. В верхней части на переходе шейки к плечику поверхность декорирована неглубокими ямками-вдавлениями подпрямо-угольной формы. Подобными вдавлениями орнаментирована и шейка второго сосуда.

Керамика басьяновского типа представлена 4 фрагментами от 3 сосудов (1 венчик и 3 стенки) (рис. 9: 1, 2). Формовочная масса содержит примесь шамота и мелкого талька. Поверхность тщательно заглажена, а примесь талька придает ей блеск. Судя по фрагменту венчика, можно констатировать, что сосуд имел короткую, едва

Рис. 9. Керамика из нижнего раскопа стоянки Береговая II: 1-2 — басьяновского типа; 3 — боборыкинского типа; 4-6 — неопределенного типа. Фото и рисунок В.В. Заниной

Fig. 9. Pottery from the peat bog trench of Beregovaya II: 1-2 — Basyanovski type; 3 — Boborykino type; 4-6 — unidentified pottery. Photo and drawing by V.V. Zanina

намеченную прогнутую шейку с плоским срезом толщиной 0,5 см, орнаментированным насечками, и наплывом по внутренней стороне высотой 2,4 см; толщина стенок — 0,5 см. Степень орна-ментированности и ее зональность определить не удается. Узоры выполнены однозубым орна-ментиром: горизонтальные прямые — в технике отступания, зигзагообразные — в технике прочерчивания, причем изменение наклона линии сопровождалось отрывом инструмента от поверхности.

Один орнаментированный фрагмент придонной части сосуда (рис. 8: 7) в какой-то степени можно соотнести с кокшаровско-юрьинским типом. Он отличается от описанных плотным замесом и слоистой структурой теста. Формовочная масса содержит примесь талька размерами от мелкой крошки до кусочков 3-4 мм и, вероятно, костную крошку (замечен фрагмент кальцинированной трубчатой кости длиной 1,5 мм), а также мелкие пустоты. Орнамент в виде горизонтальных волнистых и прямых линий нанесен прочерчиванием и отступанием. Техника нанесения орнамента по формальным признакам сопоставима с декором сосудов кошкинского и ба-сьяновского типов, но имеет отличие — линии проведены с меньшим нажимом на инструмент.

Не вполне ясна типологическая принадлежность придонных частей двух плоскодонных сосудов. Нижняя часть одного из них залегала в виде скопления из 22 неорнаментированных фрагментов стенок, плоского днища и фрагмента стенки с орнаментом из ряда неглубоких под-овальных наколов (рис. 9: 5, 6). Днище диаметром 11 см, с закраиной, толщина стенки — 0,5 см. Замес теста плотный, формовочная масса включает обильную примесь слабо окатанных и угловатых кусочков талька размерами 0,1-4 мм. Поверхность, как внутренняя, так и внешняя, хорошо заглажена. На двух фрагментах просверлены сквозные (ремонтные?) отверстия диаметром 0,4 см. От второго сосуда сохранился единственный обломок днища с округлым наплывом, орнаментированным вдавлениями подовальной формы в накольчатой манере, когда орудие ста-

вится под углом к поверхности сосуда. Диаметр днища 9,5 см, толщина 0,5 см (рис. 9: 4). Судя по течению глинистой массы в изломах, при формовке оба днища были «примазаны» к тулову. Подобная типология днищ характерна как для боборыкинского, так и для басьяновского типов; не исключена и кошкинская принадлежность. При отсутствии горловины их однозначная культурная атрибуция невозможна.

Фрагменты неорнаментированных стенок (36 экз.) свидетельствуют о неполной орнаментации сосудов; они могут принадлежать любому из трех основных типов, но их планиграфия более всего совпадает с кошкинской группой.

Безусловно, один из главных и интригующих вопросов, возникающих относительно неолитических находок обеих частей памятника, состоит в следующем: могли ли все типы керамики быть одновременными, учитывая дискуссионность их относительной и абсолютной хронологии, или же они отражают ситуацию неоднократного, с перерывами, заселения территории стоянки? Пространственный анализ находок из верхнего раскопа не дает ответа на поставленный вопрос. В этом отношении более информативен нижний раскоп.

Самая представительная группа кошкинской керамики не имеет четкой планиграфической локализации. Фрагменты этого типа встречены на всей исследованной площади, залегают на глубине 241-291 см, преимущественно в средней и нижней части культурного слоя II. Следует отметить и «разброс» обломков отдельных сосудов. Три фрагмента одного из них (рис. 8: 5) найдены в 3-10 м друг от друга, три фрагмента другого — на расстоянии 2-3,5 м, два фрагмента еще одного (рис. 8: 3) — на расстоянии около 5 м. Обломки венчика, имеющего АМ8 14С дату (рис. 8: 1), залегали в заполнении ямы 2, а также в западине темного торфа в 0,3 м от нее и в 7 м к юго-востоку.

Фрагменты боборыкинского типа залегали в центральной части раскопа, в верхней части литологического слоя 3, на одном уровне с ближайшими фрагментами кошкинского типа. Примерно такую же позицию занимают фрагменты

басьяновской керамики. Они располагались на значительном, до 7 м, расстоянии друг от друга, причем два подклеивающихся фрагмента одного сосуда (рис. 9: 2) были разнесены на 4 м, а его венчик найден в вертикальном положении. После отложения боборыкинских и басьяновских фрагментов нормальное накопление литологи-ческого слоя 3 продолжалось в стабильных условиях, без каких-либо признаков деформации. Крупные кости здесь лежали горизонтально, выше мелких черепков. Смена режима на более влажный начинается с границы литологических слоев 3 и 2.

Фрагмент кокшаровско-юрьинского типа находился в шести метрах к югу от скал, в верхней части культурного слоя II.

Местонахождение плоскодонных сосудов неясной культурной принадлежности связано с северной частью раскопа, где обнаружено большинство каменных и костяных изделий и отходов их производства. Нижняя часть одного сосуда (рис. 9: 5, 6) залегала в виде компактного скопления-развала (что в целом для керамики памятника не характерно) в средней и нижней части культурного слоя II, на глубине 242265 см от репера (верх слоя II в этих квадратах отмечен на уровне 230-232 см от репера), а отдельные его фрагменты — на расстоянии до 5 м на запад и юго-запад. В 2 м к северо-востоку от развала на глубине 253-262 см отмечено скопление костей.

Стратиграфических различий в залегании керамики трех основных типов не наблюдается, каких-либо оснований для ее разделения на разновременные комплексы нет.

При сравнении керамики мысовой и торфя-никовой частей стоянки установлено, что, несмотря на присутствие одних и тех же неолитических типов, нет ни одного сосуда, фрагменты которого залегали бы в обоих раскопах. Тем не менее внутри каждой из выделенных групп керамики обеих частей стоянки наблюдается сходство морфологических особенностей сосудов, орнаментальных мотивов и техники орнаментации. Различия последней касаются лишь басья-

новской керамики: узоры на сосудах верхнего раскопа выполнены двузубым орнаментиром, а нижнего — стержнем. В то же время в примесях формовочного теста заметны некоторые вариации. Кошкинскую керамику обоих раскопов сближает присутствие шамота, редких зерен гравия и, вероятно, органики, кошкинскую и басьяновскую верхнего раскопа — наличие охристой крошки и запесоченность теста части сосудов. Всю рассматриваемую посуду объединяет присутствие примеси талька, как правило некалиброванного и неокатанного. Особенно высокая его концентрация отличает фрагменты боборыкинского (верхний раскоп) и басьянов-ского (нижний раскоп) типов. Сложно утверждать, является ли тальк искусственной добавкой или это природная примесь в глине. Примечательно, что в образце глины, отобранном нами в пойме ныне пересохшего ручья, ограничивающего мыс с востока, тальк отсутствует. Однако специальных исследований выходов глин на Горбуновском торфянике и в его окрестностях не проводилось. Столь неустойчивая рецептура теста может быть вызвана разными причинами, в том числе использованием отличных источников глины и разницей традиций конкретных групп населения, обитавших на стоянке.

Возможности сравнения посуды стоянки Береговая II с другими памятниками весьма ограничены сильной ее фрагментированностью. Кошкинская керамика отразила почти все многообразие характерных для этого культурного типа приемов оформления венчиков: наплывы разной формы на внутренней стороне, «воротнички» — на внешней. Но по орнаменту она значительно более однородна, чем, например, чуть более молодая ранненеолитическая керамика стоянки Варга 2, несмотря на большее число сосудов (41 на Береговой II и 23 на Варге 2) [Жилин и др. 2007: 43-50]. На Береговой II используется только один вид орнаментира (палочка), преобладает отступающая техника, лишь на единичных сосудах верхнего раскопа отмечены вертикальные разделители и орнаментальное выделение бордюрной зоны. Столь же монотон-

на керамика боборыкинского типа обеих частей стоянки, представленная горшковидными сосудами с плавно отогнутой шейкой и простейшим, сильно разреженным орнаментом из овальных наколов. В этом отношении она близка некоторым сосудам таких зауральских стоянок, как Калмацкий Брод, Исетское Правобережное I, Бараний Мыс [Ковалева, Зырянова 2010: 153164]. Несмотря на фрагментированность, керамика басьяновского типа легкоузнаваема по характерному орнаменту и профилировке шеек сосудов [Шорин и др. 2015: 5-10]. Что касается примеси талька в тесте, эта черта типична для керамики всех упомянутых памятников горнолесного Среднего Зауралья.

Каменный инвентарь

Как и керамика, основная масса изделий из камня (более 13 800 экз.) была сосредоточена на мысу высокого коренного берега палеоозера, на основной площади памятника. Находки в раскопе 1991-1992 гг. залегали преимущественно в смешанном слое, лишь часть кремня мезолитического облика в прослойке серо-коричневого суглинка в основании культурных отложений, где керамика отсутствовала [Рыжкова и др. 2019]. В первой публикации материалов раскопок 1991-1992 гг. каменный инвентарь был поделен на сырьевые группы, наиболее массовыми оказались две из них: так называемое голокаменское сырье — светло-серая мелкокрапчатая (порфировая) кремнистая порода и серый, с оттенками, кремнистый сланец. Обе группы содержали большое количество пластинок и микропластинок. Голокаменская группа рассматривалась как маркерная для мезолита [Рыжкова 2004: 63].

Инвентарь из прибрежной заторфованной части стоянки слишком малочисленный (126 экз.), чтобы составить полное представление о каменной индустрии раннего неолита. Он включает две сырьевые группы, связанные с разной технологией производства орудий. Первая группа — 72 предмета из кремнистых пород, среди

которых преобладают местные вулканиты серых оттенков, в том числе с порфировой структурой, напоминающие голокаменское сырье из раскопа мысовой части стоянки. Большую часть кремнистой группы составляют отходы: аморфные обломки и куски плиток с негативами сколов (4 экз.), первичные и полупервичные отщепы (5), первичная пластинка, нуклевидные куски (2), отщепы и осколки (42). Представление о характере индустрии дают нуклеусы, предназначенные для снятия пластинок и микропластинок. Они изготовлены из плиток, реже — из массивных отщепов. Четыре нуклеуса — торцевые одноплощадочные однофронтальные (рис. 10: 1-3); 2 двухплощадочных с двумя смежными фронтами (на торце и широком боковом фасе) демонстрируют переход к призматической форме (рис. 10: 4, 5). Ударные площадки нуклеусов горизонтальные, оформлены сколами и фасети-рованы в рабочей зоне. Широкие боковые стороны сохраняют исходную поверхность, контрфронт оставлен без обработки либо представляет естественное или сформованное сколами продольное ребро, основание одноплощадоч-ных нуклеусов затесано на клин. Аналогичную обработку имеют 2 подготовленных пренукле-уса. Размеры нуклеусов от 4,5 х 2,1 х 1,3 см до 2,2 х 1,3 х 1,1 см. Найдены также обломки нуклеусов (2 экз.), краевые сколы с ударных площадок (2), продольный скол и ребристая пластинка.

Ножевидных пластинок без вторичной обработки всего 3: микропластинка, пластинка с усеченным дисталом и целая с расширенной дистальной частью (рис. 10: 7-9). Размеры последней 5 х 1,9 х 0,7 см, тогда как ширина мелких пластинок, включая ребристую, 0,5-0,8 см, длина 2,8-3,6 см, толщина 0,2-0,5 см. На краях всех пластин, за исключением микропластинки, заметны следы износа в виде мелкой нерегулярной выкрошенности. Единственное оформленное ретушью орудие на пластине — обломок наконечника стрелы с намеченным черешком, размером 2,4 х 0,9 х 0,3 см (рис. 10: 6). Наконечник обработан дорсальной ретушью: крутой

Рис. 10. Изделия из кремнистых пород культурного слоя II нижнего раскопа стоянки Береговая II: 1-5 — нуклеусы; 6 — обломок наконечника стрелы; 7-9 — пластины; 10-12 — скребки. Рисунок М.Г. Жилина, Л.Л. Косинской

Fig. 10. Artefacts made of siliceous rocks from find level II of the peat bog trench of Beregovaya II: 1-5 — cores; 6 — arrowhead fragment; 7-9 — blades; 10-12 — scrapers. Drawing by M.G. Zhilin, L.L. Kosinskaya

краевой по черешку и пологой захватывающей по одной грани пера.

Большинство отщепов (из 39 экз.) средние по размеру, крупных — всего 4, мелких — 10, у половины сохраняются участки плитчатой корки на спинке. Нередко коркой покрыта и ударная площадка, в остальных случаях она гладкая (негатив скола). Угол снятия 67-80°, у 2 экземпляров — 85-86°. Огранка спинки чаще продольная, встречается также биполярная, ортогональная и подперекрестная. На отщепах изготовлены 3 скребка и резчик. У скребка на первичном отщепе дуговидный рабочий край оформлен краевой дорсальной ретушью (рис. 10: 12). Второй скребок с полукруглым лезвием обработан радиальной пологой ретушью (рис. 10: 11), аналогично некоторым скребкам мезолитических памятников Среднего Зауралья [Сериков 2000: рис. 98: 21, 22; 100: 9, 16]. Третье орудие отличает прямой зубчатый рабочий край (рис. 10: 10). Жальце углового резчика выделено мелкой крутой дорсальной ретушью. Коллекция находок включает также несколько изделий из кварца (нуклевидный кусок, отщеп и 3 осколка), но он, видимо, не играл сколько-нибудь заметной роли в качестве поделочного материала.

Вторую группу каменного инвентаря образуют местные вулканогенные и метаморфизирован-ные породы (туффиты, сланцы и др.), служившие для изготовления крупных шлифованных орудий и абразивных инструментов (49 экз.). Законченных рубящих орудий два. Небольшое тесло трапециевидной формы, линзовидного сечения, размеры 5,8 х 4 х 1,2 см (рис. 11: 1). Лезвие в профиле асимметричное, с односторонней ретушью утилизации. Обушок оббит, остальная поверхность отшлифована, угол заострения лезвия — 40°. Шлифованное долото (рис. 11: 3) подпря-моугольной в плане формы, с зауженным обушком, трехгранной спинкой и асимметричным в профиле лезвием с намеченным желобком. Его размеры 8,6 х 2,7 х 1,4 см, угол заострения лезвия — 85°. Об изготовлении подобных орудий на месте свидетельствуют куски сырья — обломки и плитки длиной до 20 см со следами

оббивки (12 экз.), заготовки рубящих орудий на кусках и крупных сколах с одно-двусторонней оббивкой по периметру (10), первичные сколы (5), осколки и отщепы, преимущественно короткие (11), шлифовальные плитки — одно-и двусторонняя, скол со шлифованного орудия и осколок абразива. К изделиям неясного назначения относится плоская тонкая плитка вытянуто-треугольной формы с пришлифованным концом (рис. 11: 2). Редкой находкой является фрагмент шлифованного сверленого диска диаметром около 10 см с диаметром отверстия около 2,5 см. (рис. 11: 4). Три обломка со слабо выраженными парными выемками, оформленными оббивкой, могли служить рыболовными грузилами.

Примечательно сходство описанного материала с позднемезолитическим из культурного слоя III по сырью, типологии нуклеусов, размерам пластинок, типологии кремневых и шлифованных орудий. Исходя из этого, мы попытались выделить из общей массы кремня верхнего раскопа инвентарь, который предположительно может относиться к неолиту, использовав для этого пластинки без вторичной обработки двух видов наиболее массового сырья — «голокамен-ского» и серого кремнистого сланца. На основе планиграфии и стратиграфии были сформированы две выборки, привязанные к местам скопления неолитической керамики: инвентарь, залегавший на уровне керамики вокруг очага (уч. В-Д/7-9); находки с других участков, залегавшие также на уровне керамики, в том числе над скоплением мезолитического кремня в прослойке серо-коричневого суглинка (уч. Ж-З/7-9 и др.). Обе выборки дополнены нуклеусами и отдельными орудиями из тех же контекстов.

В состав выборки находок, залегавших вокруг очага (97 экз.), попали торцевой однопло-щадочный однофронтальный нуклеус с клиновидным основанием, 2 первичные пластинки, 9 ребристых пластинок, ножевидные пластинки и микропластинки без вторичной обработки: целые (8 экз.), проксимальные (25), медиальные (18) и дистальные (15) фрагменты, пластинки

Рис. 11. Шлифованные изделия культурного слоя II нижнего раскопа стоянки Береговая II: 1 — тесло;

2 — стержень с пришлифованным концом; 3 — долото; 4 — обломок сверленого диска. Фото В.В. Заниной, рисунок Л.Л. Косинской

Fig. 11. Ground stone artifacts from find level II of the peat bog trench of Beregovaya II: 1 — adze; 2 — rod with ground end;

3 — gouge; 4 — fragment of perforated disk. Photo and drawing by V.V. Zanina, L.L. Kosinskaya

с усеченным дисталом (8) и без проксимала (5). Изделия на пластинках включают 2 медиальных фрагмента с краевой дорсальной ретушью бокового края, 2 медиальных фрагмента с ретушью на углах, концевой скребок, одинарный угловой резец и обломок наконечника стрелы размером 3 х 1,1 х 0,28 см с черешком, выделенным крутой краевой противолежащей ретушью. Вариационный размах ширины пластин 0,4-1,7 см, толщины — 0,1-0,7 см; пик распределения по ширине 0,6-0,8 см (51 экз.), преобладающая толщина 0,15-0,3 см.

Вторая выборка оказалась более представительной (209 экз.). В ее составе 5 нуклеусов из халцедона и голокаменского сырья, нуклевид-ный кусок с негативами микропластин, первичные и полупервичные пластинки (35 экз.), ребристые пластинки (8), ножевидные пластинки без вторичной обработки: целые (12), проксимальные (58), медиальные (44) и дистальные (29) фрагменты, а также 15 орудий на пластинах и отщепах со вторичной обработкой. Все нуклеусы с негативами узких пластинок и микропластинок. Два из них торцевые: одноплощадоч-ный с двумя рабочими фронтами на узких сторонах и двухплощадочный однофронтальный, с продольным ребром на тыльной стороне. Три нуклеуса призматические: одноплощадочный (% периметра), двухплощадочный (% периметра) с продольным ребром и двухплощадочный круговой. Размеры нуклеусов от 3,1 х 1,7 х 1,7 до 4,6 х 1,6 х 2,5 см, ударные площадки горизонтальные, обработаны сколами и фасетированы по краю, основания одноплощадочных ядрищ клиновидные или уплощенные. Ширина пластинок (включая первичные и ребристые) 0,41,6 см, толщина 0,1-0,7 см. Пик распределения по ширине 0,6-0,8 см, преобладающая толщина 0,15-0,3 см. Орудийный набор включает преимущественно изделия на пластинах: 4 концевых скребка, в том числе один с ретушью утилизации на боковых краях; двойной боковой скребок; 3 угловых одинарных резца, 1 двойной на одном конце заготовки; двойной боковой, с поперечным резцовым сколом, все — на одном

конце; медиальный фрагмент с парными выемками на боковых сторонах, оформленными противолежащей краевой ретушью; симметричное острие без плечиков на дистальном конце пластинки с краевой дорсальной ретушью; проксимальный фрагмент первичной пластинки с ретушью на углу. Заготовками для этих орудий послужили пластинки шириной 0,8-1 см и толщиной 0,2-0,35 см. На пластинчатом отщепе изготовлен концевой скребок, 1 отщеп частично ретуширован по краю. Следует отметить, что значительная часть пластинок имеет микровы-крошенность или ретушь утилизации на одном или двух боковых краях.

Таким образом, обе выборки совпадают по всем признакам и не противоречат технико-морфологическим и типологическим характеристикам инвентаря ранненеолитического культурного слоя II нижнего раскопа. Вместе с тем существенных отличий от позднемезолитиче-ских материалов также не наблюдается. Едва заметная тенденция к некоторому увеличению ширины пластинок может быть случайной, учитывая незначительный объем проанализированного материала. В неолитическом инвентаре отсутствуют пластинки с усеченным ретушью концом, но, видимо, появляются наконечники стрел на пластинах с намеченным черешком.

Находки из кости и рога

В раскопе на торфяниковой части стоянки обнаружено 19 артефактов из кости и рога. Они включают предметы вооружения, инструменты, обломки заготовок и отходы производства изделий.

Предметы вооружения. Наконечники стрел представлены обломком нижней части узкого, плоского, вероятно, симметричного наконечника с двумя длинными пазами для вкладышей и коническим насадом (рис. 12: 4). Пазы узкие, с почти вертикальными стенками, глубиной до 0,3 см, шириной до 0,15 см. Дно пазов неровное, состоит из нескольких борозд разной глубины. Небольшие выступы на краях наконечника, рас-

положенные на 0,1 см ниже конца пазов, подчеркивают переход стержня в насад. Перо орнаментировано прямыми, глубоко врезанными линиями, идущими по центру плоскостей. На поверхности наконечника выявлены следы обработки, благодаря которым удалось установить последовательность применения разных приемов при его изготовлении. Черновая обработка была выполнена разнонаправленным продольным и косым скоблением, затем поверхность тщательно продольно выстругана, а на краях строганием оформлены площадки для прорезания пазов — плоскости шириной 0,2-0,3 см соответствующей длины. Проведенный эксперимент показал, что при наметке и прорезании пазов в качестве пилок и резчиков могли использовать обломки кремневых пластин без вторичной обработки [Savchenko 2010]. Вероятно, подобными же инструментами были намечены и прорезаны глубокие орнаментальные линии на плоскостях наконечника. Завершающими приемами чистовой обработки стали тонкая поперечная шлифовка на мелкозернистом абразиве, которая убрала остатки площадок для пазов, и полировка до зеркального блеска, выполненная мягким материалом растительного или животного происхождения.

Узкие плоские наконечники стрел с двумя пазами известны в Среднем Зауралье начиная с раннего мезолита. Обломки таких наконечников обнаружены в мезолитическом слое святилища в Лобвинской пещере, датируемом по результатам спорово-пыльцевого анализа второй половиной пребореала — началом бореального периода, что подтверждает радиоуглеродная дата по костям лося 9265±255 14С л. н. (ИЭРЖ-92), календарный возраст 9255-7826 кал. л. до н. э. [Чаиркин, Жилин 2005: 259, 260]. Аналогии им известны в пребореальных и боре-альных памятниках лесной зоны Восточной Европы [Жилин 2011: 143; Ошибкина 2006: 178, 246]. Обломок наиболее позднего подобного наконечника из Восточной Европы происходит из мезолитического слоя стоянки Окаемово 5, который, по данным палинологического ана-

лиза, относится к концу бореального периода. Верхняя часть этого слоя датирована по гит-тии 7730±60 14С л. н. (ГИН-6192), а его нижняя часть — 7910±80 14С л. н. (ГИН-6191) [Жилин 1997; Жилин 2001: 31, 74].

Вставка клевца из отростка рога лося (рис. 12: 6), ее обух, вентральная, дорсальная поверхности и края тыльной части орудия уплощены короткими ударами шлифованного тесла или стамески. На дорсальной поверхности артефакта такой же подтеской выполнен уступ, служивший для упора вставки в месте скрепления с рукоятью. Чистовая обработка острия выполнена продольным строганием, имеются отдельные глубокие борозды — следы скобления или резания, предшествовавшего строганию. Конец острия сколот наискось от удара в твердый материал. Для находки получена радиоуглеродная дата (ААК-14548, см. выше). В неолите Урала подобное орудие встречено впервые. В материалах каменного века лесной зоны Восточной Европы цельные слабоизогнутые клевцы из отростка рога представлены начиная со среднего мезолита [Жилин 2001: 116].

Бытовые орудия и инструменты. Обломок двуручного струга из ребра животного (рис. 12: 1). Конец его рукояточной части заужен с обоих краев, кромки краев сохранившегося фрагмента рабочей части стерты и скруглены. Подобные орудия с одним или двумя подправленными с двух сторон продольным строганием и стертыми от работы краями широко представлены в материалах каменного века Северной Евразии начиная с палеолита.

Обломок рукояточной части широкого ножа из лопатки лося (рис. 12: 2). Эпифиз лопатки удален, края прилегающего к эпифизу участка обработаны оббивкой. Лезвийная часть орудия не сохранилась. Широкие ножи из лопаток, служившие для обработки шкур или дерева, имели распространение на Урале начиная с раннего мезолита. Они встречены в культурных слоях раннего, среднего и позднего мезолита стоянки Береговая II, в мезолитических слоях стоянок Кокшаровско-Юрьинская I и II [Савченко 2010;

Рис. 12. Костяной и роговой инвентарь культурного слоя II нижнего раскопа стоянки Береговая II:

1 — обломок струга; 2 — обломок ножа из лопатки; 3 — обломок ножа для обработки растительных волокон; 4 — обломок вкладышевого наконечника стрелы; 5 — посредник или ретушер; 6 — вставка клевца.

Фото и рисунок М.Г. Жилина

Fig. 12. Bone and antler artifacts from find level II of the peat bog trench of Beregovaya II: 1 — fragment of shaver;

2 — fragment of elk scapula knife; 3 — fragment of plant processing knife; 4 — fragment of slotted arrowhead; 5 — punch or retoucher; 6 — pick axe blade. Photo and drawing by M. G. Zhilin

Савченко 2014: 190, 197, 203; Жилин и др. 2012: 48, 92]. Массово подобные орудия представлены и в мезолите — неолите лесной зоны Восточной Европы [Жилин 2001: 127; Жилин 2014; Ошибкина 1997; Ошибкина 2006: 24, 56, 61, 72; Лозовский 2008: 202, 210; Лозовский, Лозовская 2010: 241].

Небольшой обломок клинка прямого ножа выпукло-вогнутого сечения (рис. 12: 3). Орудие сделано из пластины, вырезанной из диафиза крупной трубчатой кости. Дорсальная поверхность изделия была тщательно продольно выстругана и / или выскоблена, после чего обработана тонкой шлифовкой на мелкозернистом абразиве. Вентральная вогнутая поверхность тщательно продольно выскоблена. Завершающим приемом обработки стала полировка орудия до зеркального блеска. Сохранившийся участок кромки лезвия ножа плоско стерт, на кромке яркая заполировка, в пределах которой кромку пересекают довольно редкие — тонкие, узкие, мелкие — и единичные — более широкие и глубокие, четко очерченные царапины под углом 90±20°. Следы износа свидетельствуют, что орудие использовалось для обработки растительных волокнистых материалов. Подобные прямые плоские или уплощенные ножи с закругленным концом и тупыми краями для обработки растительных материалов известны на Урале в культурных слоях раннего и среднего мезолита стоянки Береговая II [Савченко 2014: 190, 197] и в Шигирской коллекции случайных находок [Савченко 2005: 227]. Аналогии такие орудия находят в мезолитических памятниках лесной зоны Восточной Европы: в Верхнем Поволжье — Становое 4, культурный слой IV и III; Ивановское VII, культурный слой III; Озерки 5, культурный слой IV [Жилин 2014: 22, 65, 98, 134].

Орудия из нижних челюстей бобра (3 экз.). Такие орудия служили резцами-строгальными ножами-скобелями для обработки дерева или кости. Резец бобра был лезвием орудия, а тело челюсти с удаленными короноидальным и суставным отростками — рукоятью [Жилин 2001:

143-148]. У найденных орудий резец либо выломан, либо сохранились его обломки, просевшие вглубь резцового канала. У одного инструмента канал вскрыт со щечной, у другого — с линг-вальной стороны. Орудия, судя по вылому, использовались как резцы, а вскрытие канала указывает на применение бокового края резца бобра в качестве строгального ножа или скобеля. На челюстях фиксируется заполировка, образовавшаяся от соприкосновения с рукой работавшего. Орудия из нижних челюстей бобра были широко распространены с раннего мезолита в лесной зоне Урала [Савченко 2010; Савченко 2014: 187-188, 197, 203; Жилин и др. 2007: 12; Жилин и др. 2012: 49, 93] и Восточной Европы [Жилин 2001: 144-146; Жилин 2014; Ошибкина 1997: 90; Лозовский 2008: 203, 214; Лозовский, Лозовская 2010: 247].

Ретушер или посредник из отростка рога (рис. 12: 5). Из-за разрушения поверхности более точно определить его назначение невозможно. На рабочем конце выявлены следы подправки на мелкозернистом абразиве, снимающие выкрошенность, образовавшуюся в результате использования инструмента.

Обломок орудия из отростка рога лося. Его рабочий конец обработан продольным строганием, продольно расщеплен и поперечно расколот от удара в твердый материал. Вероятно, артефакт является обломком посредника или разбитого острия вставки клевца или кирки, но из-за очень плохой сохранности более точно установить его назначение трудно. Ранне-неолитическая роговая кирка из отростка найдена в Зауралье при раскопках стоянки Варга 2 [Жилин и др. 2007: 13, 14], в Восточной Европе подобные орудия известны начиная с раннего мезолита, со второй четверти пребореального периода [Жилин 2001: 159; Жилин 2014: 47, 73, 93, 141]. Посредники и ретушеры из отростков рога широко распространены в каменном веке Евразии.

Заготовки представлены 4 обломками расколотых вдоль трубчатых костей лося со следами краевой оббивки на внутренней стороне, у не-

которых сохранен эпифиз. Такие преформы использовались для изготовления кинжалов, ножей, наконечников и других изделий. Они широко представлены в материалах лесной зоны Урала [Жилин и др. 2012: 41, 86; Савченко 2014: 190, 199, 203] и Восточной Европы [Жилин 2001: 51-53; Лозовский 2008: 204, 206; Лозовский, Лозовская 2010: 248-249] начиная с раннего мезолита.

К заготовкам также относится трубчатая кость лебедя с удаленными эпифизами и следами скобления и строгания на поверхности.

Отходы производства костяных и роговых изделий включают широкий отщеп, сколотый с края крупной кости, обломок кости со следами обработки, сбитый гребень лопатки лося, который является отходом изготовления широкого ножа. На обеих его сторонах фиксируются отдельные длинные четкие царапины, оставленные тонким кремневым лезвием, — следы разделки туши или снятия надкостницы.

Изделия из дерева представлены лишь одной заостренной щепкой.

ДИСКУССИЯ

Как на коренном берегу, так и в торфянико-вой части памятника ведущим по количеству атрибутированных сосудов является кошкин-ский тип. Его сопровождают немногочисленные сосуды басьяновского и бобрыкинского типов, фрагменты кокшаровско-юрьинского типа единичны. Предметом нашей дискуссии является тот факт, что в нижнем раскопе стоянки Береговая II керамика всех перечисленных типов встречена совместно в культурном слое II. Они залегают в надежно стратифицированных торфяных отложениях достаточно узкого хронологического диапазона: 6230-5950 л. до н. э. Случаев нарушения торфяных отложений не зафиксировано.

Кошкинско-боборыкинская проблематика в зауральской археологии дискутируется уже много лет. «Путешествие во времени» кошкин-ской культуры, по представлениям исследова-

телей, отражено в историографическом обзоре В.Т. Ковалевой и С.Ю. Зыряновой [Ковалева, Зырянова 2008: 73-113]. Не меньшие изменения претерпели и взгляды на хронологию и происхождение боборыкинской культуры [Ковалева, Зырянова 2010: 9-22]. По этим вопросам в современном неолитоведении существует две основные точки зрения.

Кошкинская культура рассматривается как самостоятельное образование ранненеолитиче-ского времени [Ковалева 1989: 34-37]. Ее возраст на основе абсолютных дат, полученных в разных лабораториях и по разным материалам, укладывается в пределы 6-го тыс. до н. э. [Ковалева, Зырянова 2010: 275, 278; Мосин и др. 2017: 66-68]. На территории Среднего Зауралья кош-кинская культура сосуществовала с козловской; обе формировались на базе местного мезолита, «при этом одна из них — козловская — в большей степени продолжала местные традиции, а другая — кошкинская — длительное время испытывала влияние южных регионов, не исключая и прямую инфильтрацию южного населения в местную среду» [Ковалева 1989: 37]. Вероятность южного влияния (из районов Волго-Уралья, Арало-Каспия) на становление в раннем неолите зауральского керамического производства допускают и другие исследователи [Выбор-нов и др. 2014: 45]. Боборыкинская культура относится к позднему этапу неолита и датируется серией радиоуглеродных дат, полученных главным образом по остаточной органике в керамике, в пределах 5-го тыс. до н. э.; она сформировалась либо с участием кошкинского субстрата, либо в результате миграции из раннеземледельческих районов. Исследователи допускают сосуществование кошкинской и боборыкинской культур на рубеже 6-5-го тыс. до н. э. [Ковалева, Зырянова 2010: 12, 22, 277-278].

Иной точки зрения придерживается В.А. Зах. Памятники кошкинского типа он рассматривает как второй этап в развитии боборыкинской культуры, которая сформировалась в результате «смешения местного мезолитического населения со своими традициями изготовления

каменных орудий... и мигрантов» [Зах 2006]. Период существования боборыкинской культуры исследователь определяет в рамках 6-го или 6-го — первой половины 5-го тыс. до н. э. (Зах 2009: 255). Памятники с козловским типом посуды относятся к иной орнаментальной традиции, сформировавшейся на основе кошкинско-боборыкинских комплексов [Зах 2009: 185].

Отсутствие единства взглядов на формирование и бытование кошкинской и боборыкинской культур видится в следующем. Они объединяют памятники на обширной территории и в разных природных зонах: от горно-лесного Среднего Зауралья до лесостепного Тоболо-Ишимья, что уже предполагает некие локальные различия. Проблема осложняется открытием комплексов, близких боборыкинским, далеко на востоке, в Барабинской лесостепи (Среднее Прииртышье), с датировками первой половиной — серединой 5-го тыс. до н. э. для памятника Автодром 2/2 и 7-го тыс. до н. э. — для ранненеолитическо-го комплекса Тартас-1 [Бобров, Марочкин 2013: 211-215; Мосин и др. 2017: 69-70; Молодин и др. 2018: 43-45]. Орнаментация керамики в разных частях этого ареала имеет стилевые различия, что заметно даже при знакомстве с опубликованными материалами. Причина этих различий может определяться локальными и хронологическими факторами, при этом не следует исключать и культурный.

Керамика басьяновского типа выделена по материалам культового памятника Кокшаровский холм [Шорин 2000: 93]. Исследователи отмечают ее близость боборыкинской, но по ряду своеобразных черт предлагают рассматривать этот тип как самостоятельное культурное явление в рамках боборыкинской традиции позднего неолита. По их мнению, басьяновский и бобо-рыкинский типы керамики сосуществовали «в определенный хронологический период и территория их распространения частично совпадала» [Шорин и др. 2015: 9-14]. Имеющиеся сейчас 9 дат, полученных по фрагментам керамики ба-сьяновского типа с 3 памятников, укладываются в пределы последней трети 6-го — последней тре-

ти 5-го тыс. до н. э. [Шорин и др. 2015: 13, табл. 1]. Но одна дата по углю со стоянки Второй поселок — 7090±50 (ЛЕ-8905) л. н. (6020-5910 кал. л. до н. э.), не принятая исследователями [Шорин и др. 2015: 13], близка датировкам культурного слоя II стоянки Береговая II. Даты культурного слоя II стоянки Береговая II и дата по углю со стоянки Второй поселок ставят вопрос о значительном удревнении времени бытования памятников с керамикой басьяновского типа.

Характеристика керамики кокшаровско-юрьин-ского типа была предложена В.А. Арефьевым, а опубликована А.Ф. Шориным. По залеганию в культурном слое Кокшаровского холма она датирована ранним этапом неолита и соотнесена с керамикой козловского этапа по периодизации В.Н. Чернецова [Шорин 2000: 93], что соответствует и имеющимся абсолютным датам культурного слоя II стоянки Береговая II.

Таким образом, по мнению большинства исследователей, керамика кошкинского и кокша-ровско-юрьинского типов относится к раннему этапу неолита Среднего Зауралья, занимает сходную хронологическую позицию и нередко сочетается в составе комплексов, а керамика басья-новского и боборыкинского типов представляет поздний неолит и также встречается совместно. Допускается сосуществование на определенном отрезке (на рубеже 6-го — 5-го тыс. до н. э.) бо-борыкинских и кошкинских древностей. Но нахождение всех четырех в одном культурном слое отмечено впервые, а его ранняя датировка вновь поднимает проблему времени появления бобо-рыкинской или типологически близкой ей керамической традиции в Среднем Зауралье.

Сравнение кремневого инвентаря, отнесенного к неолиту по условиям залегания в раскопе на коренном берегу и, бесспорно, ранненеолитиче-ского из культурного слоя II торфяниковой части памятника, продемонстрировало их полное сходство и позволило дополнить представление о характере кремневой индустрии этого периода на стоянке. Безусловно, полной уверенности в абсолютной «чистоте» выделенного нами ран-ненеолитического инвентаря из раскопа 1991-

1992 гг. на мысовой части памятника нет. Нельзя исключать вероятности как более ранней (мезолитической), так и более поздней (энео-литической) примеси. Известно, что каменные индустрии энеолита Среднего Зауралья на раннем его этапе, с керамикой шувакишского и раннего аятского типов (именно к ним относится энеолитическая посуда стоянки Береговая II), в той или иной мере сохраняют пластинчатую технику расщепления [Зырянова, Клеменье-ва 2004: 48-49; Чаиркина 2005: 94-95, 177-179, 206]. Однако сходство с инвентарем ранненео-литической стоянки Варга 2 [Жилин и др. 2007] позволяет надеяться на достоверность полученных выводов. Следует отметить и чрезвычайно близкий характер каменного инвентаря Береговой II и басьяновского памятника Второй поселок [Шорин и др. 2015: 11-12].

В то же время также не отмечено существенных отличий ранненеолитического инвентаря от позднемезолитического из верхней и прибрежной частей памятника. В раннем неолите не изменяется сырьевая база, сохраняется пластинчатый и микропластинчатый характер расщепления, приемы вторичной обработки и основной состав орудий на пластинах и отщепах (скребки, резцы, пластинки с ретушью), а также рубящие шлифованные орудия и грузила с перехватом. Типология нуклеусов неолитического культурного слоя соответствует ядрищам позднемезо-литического слоя стоянки Береговая II и в целом среднезауральской мезолитической культуры [Косинская 2015: 207]. Наиболее вероятным вариантом интерпретации такого сходства является предположение о преемственности позднеме-золитических и ранненеолитических традиций обработки камня.

С раскопками культурного слоя II стоянки Береговая II и стоянки Варга 2 [Жилин и др. 2007] появилась возможность изучить изделия из кости и рога раннего неолита Среднего Зауралья [Савченко, Жилин 2015]. Малочисленность материалов не позволила получить полную картину костяной индустрии этого периода, но удалось выделить отдельные ее черты. В технике

изготовления ранненеолитического костяного инвентаря хорошо прослеживается связь с традициями предыдущих периодов. Все основные приемы обработки, выявленные на изделиях (оббивка, ударная ретушь, скобление, строгание, шлифовка, рубка и отеска каменным рубящим орудием, прорезание пазов резцом и резчиком, полировка), фиксируются на рассматриваемой территории с позднего палеолита и на протяжении всего мезолита [Савченко 2014]. Сохраняется традиция получения заготовок из крупных трубчатых костей как при помощи продольного раскалывания и оббивки краев, так и методом продольного вырезания пластин.

В рассмотренном комплексе присутствуют основные функциональные группы и отдельные морфологические типы костяных и роговых орудий, существовавшие на Урале на протяжении тысячелетий. Такие изделия, как узкие плоские наконечники стрел с двумя пазами, орудия из нижних челюстей бобра, широкие ножи из лопаток, прямые плоские или уплощенные хозяйственные ножи из трубчатых костей, предназначенные для обработки растительных волокнистых материалов, ретушеры-отжимники из отростков рога, бытуют на Урале с раннего мезолита. В то же время найдены артефакты, отсутствующие в изученных мезолитических уральских комплексах, — роговые вставки тесла, клевца, кирки. Наличие микропластин, нуклеусов для их получения и вкладышевых костяных оправ в ранненеолитических комплексах подтверждает точку зрения, согласно которой вкла-дышевая микропластинчатая техника продолжает бытовать в раннем неолите региона.

В целом можно отметить высокую степень преемственности уральской костяной индустрии на всех этапах ее развития от раннего мезолита до раннего неолита, хотя ранненеолитических изделий известно пока немного. Так же как и артефакты периода мезолита, большая часть уральских ранненеолитических костяных и роговых изделий находит аналогии в материалах лесной зоны Восточной Европы, которым близка и технология их изготовления, что позволяет говорить

об очевидных, может быть, опосредованных контактах населения этой обширной территории в течение мезолита — раннего неолита.

ВЫВОДЫ

Результаты исследования ранненеолитиче-ского культурного слоя II стоянки Береговая II демонстрируют уникальную ситуацию одновременности кошкинской, боборыкинской и басья-новской керамики, залегающей на одном уровне узкодатированного слоя на торфяниковой части стоянки. Мы не исключаем, что культурный слой раннего неолита накапливался на стоянке не одномоментно, а в несколько посещений. Но даже в этом случае его верхняя хронологическая граница не выходит за пределы рубежа 7-го — 6-го тыс. до н. э., что значительно удревняет время появления басьяновско-боборыкинской традиции в Среднем Зауралье.

Сравнение костяного и каменного инвентаря из ранненеолитических культурных слоев стоянок Береговая II и Варга 2 с позднемезолитиче-ским комплексом Береговой II обнаруживает между ними много общего. Перечисленные факты говорят в пользу гипотезы о формировании зауральских ранненеолитических культурных

Бадер 1953. Бадер О.Н. Археологические памятники Тагильского края // Ученые записки Молотов-ского государственного университета. — 1953. — Т. VIII. — Вып. 2. — С. 311-364.

Бадер 1970. Бадер О. Н. Уральский неолит // Каменный век на территории СССР. — М.: Наука, 1970. — С. 157-172. (МИА. № 166).

Брюсов 1952. Брюсов А.Я. Очерки по исследованию племен Европейской части СССР в неолитическую эпоху. — М.: Изд-во АН СССР, 1952. — 263 с.

Бобров, Марочкин 2013. Бобров В.В., Марочкин А.Г. Боборыкинский комплекс из Барабы: проблема исторической интерпретации // Вестник Томского государственного университета. История. — 2013. — № 3 (23). — С. 211—215.

традиций на местной мезолитической основе и о культурной преемственности от мезолита к неолиту на данной территории. Это еще раз ставит под сомнение концепцию массовой миграции южных пришельцев с керамикой кош-кинского, басьяновского и боборыкинского типов и их самоизоляции от аборигенного населения с керамикой кокшаровско-юрьинского типа козловской культуры. Примечательно, что в ранненеолитическом слое стоянки Береговая II доминирует керамика кошкинского типа.

Прибрежный заторфованный участок стоянки, судя по находкам, не имел определенной хозяйственной специализации. Здесь начинался путь к открытой воде значительно высохшего озера. Под береговыми скалами существовала широкая полоса относительно сухого торфяника, пригодная для различных видов хозяйственной деятельности. Как и в мезолите, на берегу занимались изготовлением шлифованных рубящих орудий, в какой-то мере — оформлением нуклеусов и обработкой кости. Но основные работы по расщеплению кремня и хозяйственные занятия с использованием орудий и глиняной посуды осуществлялись наверху, где располагалась жилая зона стоянки и, возможно, существовало небольшое наземное жилище.

Выборнов и др. 2014. Выборнов А.А., Мосин В.С., Епимахов А.В. Хронология уральского неолита // АЭАЕ. — 2014. — № 1 (57). — С. 33-48.

Горащук 2012. Горащук И.В. Каменные орудия боборыкинской культуры // Багашев А.Н. (отв. ред.). Человек и север: Антропология, археология, экология. Материалы всероссийской конференции (Тюмень, 26-30 марта 2012 г.). Вып. 2. — Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2012. — С. 103-104.

Жилин 1997. Жилин М.Г. Памятники мезолита и раннего неолита западной части Дубненского торфяника // Древности Залесского края. Материалы к международной конференции «Каменный век Европейских равнин» (Сергиев Посад, 1-5 июля 1997 г.) — Сергиев Посад: СПМЗ, 1997. — С. 164—196.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Жилин 2001. Жилин М.Г. Костяная индустрия мезолита лесной зоны Восточной Европы. — М.: УРСС, 2001. — 326 с.

Жилин 2011. Жилин М.Г. Костяные наконечники стрел в мезолите лесной зоны Восточной Европы // Предметы вооружения и искусства из кости в древних культурах Северной Евразии (технологический и функциональный аспекты). — СПб.: Наука, 2011. — C. 113-152. (Замятнинский сборник. Вып. 2).

Жилин 2014. Жилин М.Г. Преемственность и трансформации в развитии костяной индустрии бутовской культуры [Электронный ресурс] // ИА РАН. Электрон. текстовые данные. — М.: ИА РАН, 2014. — 299 с. URL: http://archaeolog.ru /media/books_2014 / Zhilin.pdf. (Дата обращения: 12.04.2019.)

Жилин и др. 2007. Жилин М.Г., Антипина Т.Г., Зарецкая Н.Е., Косинская Л.Л., Косинцев П.А., Панова Н.К., Савченко С.Н., Успенская О.Н., Чаиркина Н.М. Варга 2. Ранненеолитическая стоянка в Среднем Зауралье (опыт комплексного исследования). — Екатеринбург: Режевской печатный дом, 2007. — 98 с.

Жилин и др. 2012. Жилин М.Г., Савченко С.Н., Сериков Ю.Б., Косинская Л.Л., Косинцев П.А. Мезолитические памятники Кокшаровского торфяника. — М.: ИА РАН. — 214 с.

Жилин и др. 2015. Жилин М.Г., Савченко С.Н., Зарец-кая Н.Е. Раскопки ранненеолитических торфянико-вых стоянок Варга 2 и Береговая II в Среднем Зауралье // Неолитические культуры Восточной Европы: хронология, палеоэкология, традиции. Материалы международной научной конференции, посвященной 75-летию В.П. Третьякова (Санкт-Петербург, 12-16 мая 2015 г.). — СПб.: ИИМК РАН, 2015. — C. 193-197.

Зарецкая и др. 2014. Зарецкая Н.Е., Панова Н.К., Жилин М.Г., Антипина Т.Г., Успенская О.Н., Савченко С.Н. Геохронология, стратиграфия и история развития торфяных болот Среднего Урала в голоцене (на примере Шигирского и Горбуновского торфяников) // Стратиграфия. Геологическая корреляция. — 2014. — Т. 22 — № 6. — C. 84-108.

Зах 2006. Зах В.А. Орнаментальные традиции в Западной Сибири // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — 2006. — Вып. 6.— C. 4-11.

Зах 2009. Зах В.А. Хроностратиграфия неолита и раннего металла лесного Тоболо-Ишимья. — Новосибирск: Наука, 2009. — 396 c.

Зырянова, Клеменьева 2004. Зырянова С.Ю., Клеме-ньева Т.Ю. Энеолитический комплекс поселения

Шитовский Исток XI // Четвертые Берсовские чтения. — Екатеринбург: Аква-Пресс, 2004. — С. 45-58.

Кернер 2011. Кернер В.Ф. Керамика эпохи раннего неолита в верховьях Исети // Шестые Берсовские чтения. — Екатеринбург: Квадрат, 2011. — С. 56-62.

Ковалева 1989. Ковалева В.Т. Неолит Среднего Зауралья. — Свердловск: УрГУ, 1989. — 80 с.

Ковалева, Зырянова 2008. Ковалева В.Т., Зырянова С.Ю. Историография и обзор основных памятников кошкинской культуры // Вопросы археологии Урала. Вып. 25. — Екатеринбург-Сургут: Магеллан, 2008. — С. 73-113.

Ковалева, Зырянова 2010. Ковалева В.Т., Зырянова С.Ю. Неолит Среднего Зауралья: Боборыкинская культура. — Екатеринбург: Центр «Учебная книга», 2010. — 308 с.

Косинская 2015. Косинская Л.Л. Каменный инвентарь ранненеолитических торфяниковых стоянок Варга 2 и Вторая Береговая в Зауралье // Неолитические культуры Восточной Европы: хронология, палеоэкология, традиции. Материалы международной научной конференции, посвященной 75-летию

B.П. Третьякова (Санкт-Петербург, 12-16 мая 2015 г.). — СПб.: ИИМК РАН, 2015. — С. 203-207.

Лозовский 2008. Лозовский В.М. Изделия из кости и рога мезолитических слоев стоянки Замо-стье 2 // Человек, адаптация, культура. К 75-летию

C.В. Ошибкиной. — М.; Тула: Гриф и К., 2008. — С. 200-222.

Лозовский, Лозовская 2010. Лозовский В.М., Лозовская О.В. Изделия из кости и рога ранненеолити-ческих слоев стоянки Замостье 2 // Человек и древности: памяти А.А. Формозова (1928-2009). — М: Гриф и К., 2010. — С. 237-252.

Молодин и др. 2018. Молодин В.И., Райнхольд С., Мыльникова Л.Н., Ненахов Д.А., Хансен С. Радиоуглеродные даты неолитического комплекса памятника Тартас-1 (ранний неолит в Барабе) // Вестник НГУ 2018. Серия: История, филология. — Т. 17. — № 3: Археология и этнография. — С. 39-56.

Мосин и др. 2017. Мосин В.С., Бобров В.В., Мароч-кин А.Г. Новые данные по хронологии неолита и эпохи раннего металла в лесостепной зоне Зауралья и Западной Сибири // АЭАЕ. — 2017. — Т. 45. — № 4. — С. 65-73.

Ошибкина 1997. Ошибкина С.В. Веретье I. Поселение эпохи мезолита на Севере Восточной Европы. — М.: Наука, 1997. — 204 с.

Ошибкина 2006. Ошибкина С.В. Мезолит Восточного Прионежья. Культура Веретье. — М.: ИА РАН, 2006. — 322 с.

Раушенбах 1952. Раушенбах В.М. Керамика шигир-ской культуры // КСИИМК. Вып. XLIII. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1952. — C. 55-68.

Раушенбах 1956. Раушенбах В.М. Среднее Зауралье в эпоху неолита и бронзы. — М.: Госкультпросвет-издат, 1956. — 150 с. (Труды ГИМ. Вып. 29).

Рыжкова 2004. Рыжкова О.В. Стоянка Береговая II Горбуновского торфяника: итоги раскопок 19911992 гг. // Четвертые Берсовские чтения. — Екатеринбург: Аква-Пресс, 2004. — C. 59-75.

Рыжкова и др. 2019. Рыжкова О.В., Жилин М.Г., Савченко С.Н., Косинская Л.Л. Мезолитические материалы стоянки Береговая II на Горбуновском торфянике в Зауралье (по раскопкам 1991-1992 гг.) // Stratum Plus. — 2019. — № 1. — C. 319-333.

Савченко 2005. Савченко С.Н. Кинжалы и ножи из кости и рога в Шигирской коллекции Свердловского областного краеведческого музея // Каменный век лесной зоны Восточной Европы и Зауралья. — М.: Academia, 2005. — C. 212-237.

Савченко 2010. Савченко С.Н. Изделия из кости и рога торфяниковой части стоянки Вторая Береговая на Горбуновском торфянике (по материалам раскопок 2008-2009 гг.) // III Северный археологический конгресс (Ханты-Мансийск, 8-13 ноября 2010). Тезисы докладов. — Екатеринбург: ИздатНаукаСер-вис, 2010. — C. 136-137.

Савченко 2014. Савченко С.Н. Преемственность и инновации в развитии костяной индустрии мезолита горнолесного Зауралья // Stratum plus. — 2014. — № 1. — C. 181-208.

Савченко, Жилин 2015. Савченко С.Н., Жилин М.Г. Костяная индустрия ранненеолитических торфянико-вых стоянок Варга 2 и Береговая II в Среднем Зауралье // Неолитические культуры Восточной Европы: хронология, палеоэкология, традиции. Материалы международной научной конференции, посвященной 75-летию В.П. Третьякова (Санкт-Петербург, 12-16 мая 2015 г.). — СПб.: ИИМК РАН, 2015. — C. 198-202.

REFERENCES

Bader, O.N., Arkheologicheskie pamiatniki Tagil'skogo kraia [Archaeological Sites of Tagil Area], in: Uchenye zapiski Molotovskogo gosudarstvennogo universiteta, 1953, vol. 8, no. 2, pp. 311-364, (in Russian).

Сериков 1984. Сериков Ю.Б. Новые памятники Горбуновского торфяника // СА. — 1984. — № 2. — C. 102-114.

Сериков 1999. Сериков Ю.Б. Мезолитическое весеннее поселение Уральские Зори III // Охранные археологические исследования на Среднем Урале. Вып. 3. — Екатеринбург: Банк культурной информации, 1999. — C. 29-40.

Сериков 2000. Сериков Ю.Б. Палеолит и мезолит Среднего Зауралья. — Н. Тагил: НТГПИ, 2000. — 430 с.

Старков 1980. Старков В.Ф. Мезолит и неолит лесного Зауралья. — М.: Наука, 1980. — 222 с.

Чаиркин, Жилин 2005. Чаиркин С.Е., Жилин М.Г. Мезолитические материалы из пещерных памятников лесного Зауралья // Каменный век лесной зоны Восточной Европы и Зауралья. — М.: Academia, 2005. — C. 252-273.

Чаиркина 2005. Чаиркина Н.М. Энеолит Среднего Зауралья. — Екатеринбург: УрО РАН, 2005. — 313 с.

Шаманаев 2001. Шаманаев А.В. Каменная индустрия кошкинской культуры (по материалам памятников оз. Андреевского) // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. — Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2001. — C. 146-153.

Шорин 2000. Шорин А.Ф. Стратиграфия и керамические комплексы Кокшаровского холма в Среднем Зауралье // РА. — 2000. — № 3. — C. 88-101.

Шорин и др. 2015. Шорин А.Ф., Вилисов Е.В., Шори-на А.А. Басьяновский археологический комплекс эпохи позднего неолита: основания выделения // РА. — 2015. — № 1. — C. 5-18.

Philippsen 2019. Philippsen B. Approaches to determine reservoir effects in elk/moose // Radiocarbon. — 2019. — Vol. 61. — No 6. — P. 1889-1904. DOI: 10.1017/ RDC.2019.124.

Savchenko 2010. Savchenko S. Experiments on Manufacturing Techniques of Mesolithic and Early Neolithic Slotted Bone Projectile Points from Eastern Urals // Ancient and Modern Bone Artefacts from America to Russia: Cultural, Technological and Functional Signature. — Oxford: Archaeopress, 2010. — P. 141-147. (BAR International Series. Vol. 2136)

Bader, O.N., Ural'skii neolit [The Neolithic of the Urals], in: Formozov A.A. (ed.), Kamennyi vek na territorii SSSR (Materialy i issledovaniia po arkheologii SSSR, no. 166), Moscow: Nauka Publ., 1970, pp. 157-172, (in Russian).

Briusov, A.Ia., Ocherki po issledovaniiu piemen Evro-peiskoi chasti SSSR v neoliticheskuiu epokhu [Essays on the Studies of Neolithic Tribes of the European Part of the USSR], Moscow: Izdatel'stvo AN SSSR Publ., 1952, 263 p., (in Russian).

Bobrov, V.V., Marochkin, A.G., Boborykinskii kompleks iz Baraby: problema istoricheskoi interpretatsii [The Boborykino Complex in Baraba: a Problem of Historic Interpretation], Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriia, 2013, no. 3 (23), pp. 211-215, (in Russian).

Chairkin, S.E., Zhilin, M.G., Mezoliticheskie materi-aly iz peshchernykh pamiatnikov lesnogo Zaural'ia [Mesolithic Materials from Cave Sites of the Forest Trans-Urals], in: Kamennyi vek lesnoi zony Vostoch-noi Evropy i Zaural'ia, Moscow: Academia Publ., 2005, pp. 252-273, (in Russian).

Chairkina, N.M., Eneolit Srednego Zaural'ia [Chalcolithic of the Middle Trans-Urals], Ekaterinburg: UrO RAN Publ., 2005, 313 p., (in Russian).

Gorashchuk, I.V., Kamennye orudiia boborykinskoi kul'tury [Stone Tools of Boborykino Culture], in: Bagashev A.N. (ed.), Chelovek i sever: Antropologiia, arkheologiia, ekologiia. Materialy vserossiiskoi konfer-entsii (Tiumen', 26-30 marta 2012 g.), vol. 2, Tiumen': IPOS SO RAN Publ., 2012, pp., 103-104, (in Russian).

Kerner, V.F., Keramika epokhi rannego neolita v ver-khov'iakh Iseti [Early Neolithic Pottery of the Upper Flow of the Iset River], in: Shestye Bersovskie chteni-ia, Ekaterinburg: KVADRAT Publ., 2011, pp. 56-62, (in Russian).

Kovaleva, V.T., Zyrianova, S.Iu., Istoriografiia i obzor os-novnykh pamiatnikov koshkinskoi kul'tury [Historiography and an Overview of Main Sites of Koshkino Culture], in: Voprosy arkheologii Urala, vol. 25, Ekaterinburg; Surgut: Magellan Publ., 2008, pp. 73-113, (in Russian).

Kovaleva, V.T., Zyrianova, S.Iu., Neolit Srednego Zaural'ia: Boborykinskaia kul'tura. [The Neolithic of the Middle Urals: the Boborykino Culture], Ekaterinburg: Tsentr "Uchebnaia kniga" Publ., 2010, 308 p., (in Russian).

Kosinskaia, L.L., Kamennyi inventar' ranneneoliticheskikh torfianikovykh stoianok Varga 2 i Vtoraia Beregovaia v Zaural'e [Stone inventory of Early Neolithic peat bog sites Varga 2 and Beregovaia 2 in the trans-Urals], in: Neoliticheskie kul'tury Vostochnoi Evropy: khronologi-ia, paleoekologiia, traditsii. Materialy mezhdunarod-noi nauchnoi konferentsii, posviashchennoi 75-letiiu

V.P.Tret'iakova (Sankt-Peterburg, 12-16 maia 2015 g.), St. Petersburg: IIMK RAN Publ., 2015, pp. 203-207, (in Russian).

Lozovskii, V.M., Izdeliia iz kosti i roga mezoliticheskikh sloev stoianki Zamost'e 2 [Bone and Antler Artefacts from Mesolithic Layers of the Site Zamost'e 2], in: So-rokin A.N. (ed.). Chelovek, adaptatsiia, kul'tura. K 75-letiiu S.V. Oshibkinoi, Moscow; Tula: Grif i K. Publ., 2008, pp. 200-222, (in Russian).

Lozovskii, V.M., Lozovskaia, O.V., Izdeliia iz kosti i roga ranneneoliticheskikh sloev stoianki Zamost'e 2 [Bone and Antler Artefacts from Early Neolithic Layers of the Site Zamost'e 2], in: Kamenetskii I.S., Sorokin A.N. (eds.), Chelovek i drevnosti: pamiati A.A. Formozova (1928-2009), Moscow: Grif i K. Publ., 2010, pp. 237252, (in Russian).

Molodin, V.I., Rainkhol'd, S., Myl'nikova, L.N., Nena-khov, D.A., Khansen, S., Radiouglerodnye daty neo-liticheskogo kompleksa pamiatnika Tartas-1 (rannii neolit) [Radiocarbon Dates of the Neolithic Complex of the Site Tartas-1 (Early Neolithic)], Vestnik NGU. Seriia: Istoriia, filologiia, 2018, vol. 17, no. 3, pp. 39-56, (in Russian).

Mosin, V.S., Bobrov, V.V., Marochkin, A.G., Novye dan-nye po khronologii neolita i epokhi rannego metalla v lesostepnoi zone Zaural'ia i Zapadnoi Sibiri [New Data on the Chronology of the Neolithic and Early Metal Age of the Forest-Steppe Zone of the Trans-Urals and Western Siberia], Archaeology, Ethnology i Anthropology of Eurasia, 2017, vol. 54, no. 4, pp. 65-73, (in Russian).

Oshibkina, S.V., Verete I. Poselenie epokhi mezolita na Severe Vostochnoi Evropy [Verete I. A Mesoloithic Site in the North of the Eastern Europe], Moscow: Nauka Publ., 1997, 204 p., (in Russian).

Oshibkina, S.V., Mezolit Vostochnogo Prionezh'ia. Kul'tura Verete [The Mesolithic of the Eastern Onega Region. Verete Culture], Moscow: IA RAN Publ., 2006, 322 p., (in Russian).

Philippsen, B., Approaches to Determine Reservoir Effects in Elk/Moose, Radiocarbon, 2019, vol. 61, no. 6, pp. 1889-1904, doi.org/10.1017/RDC.2019.124.

Raushenbakh, V.M., Keramika shigirskoi kul'tury [Pottery of the Shigir Culture], Kratkie soobshcheniia Instituta istorii material'noi kul'tury, 1952, vol. 43, pp. 55-68, (in Russian).

Raushenbakh, V.M., Srednee Zaural'e v epokhu neolita i bronzy [The Middle Trans-Urals During the Neolithic and the Bronze Age], (Trudy GIM. vol. 29), Moscow:

Goskul'tprosvetizdat Publ., 1956, 150 pp., (in Russian).

Ryzhkova, O.V., Stoianka Beregovaia II Gorbunovskogo torfianika: itogi raskopok 1991-1992 gg. [The Site Beregovaia II at the Gorbunovski Peat Bog: Results of 1991-1992 Excavations], in: Chetvertye Bersovskie chteniia, Ekaterinburg: AKVA-PRESS Publ., 2004, pp. 59-75, (in Russian).

Ryzhkova, O.V., Zhilin, M.G., Savchenko, S.N., Kosin-skaia, L.L., Mezoliticheskie materialy stoianki Beregovaia II na Gorbunovskom torfianike v Zaural'e (po raskopkam 1991-1992 gg.) [Mesolithic Materials of the Site Beregovaia II at the Gorbunovski Peat Bog, 1991-1992 Excavations], Stratum Plus, 2019, no. 1, pp. 319-333, (in Russian).

Savchenko, S.N., Kinzhaly i nozhi iz kosti i roga v Shi-girskoi kollektsii Sverdlovskogo oblastnogo kraeved-cheskogo muzeia [Bone and Antler Knives and Daggers from the Shigir Collection of Sverdlovsk Regional Museum], in: Kamennyi vek lesnoi zony Vostochnoi Evropy i Zaural'ia, Moscow: Academia Publ., 2005, pp. 213-237, (in Russian).

Savchenko, S.N., Izdeliia iz kosti i roga torfianikovoi chasti stoianki Vtoraia Beregovaia na Gorbunovskom torfianike (po materialam raskopok 2008-2009 gg.) [Bone and Antler Artefacts from the Site Beregovaia II at the Gorbunovski Peat Bog, 2008-2009 Excavations], in: III Severnyi arkheologicheskii kongress. Tezisy dokladov. Ekaterinburg; Khanty-Mansiisk: IzdatNau-kaServis Publ., 2010, pp. 136-137, (in Russian).

Savchenko, S., Experiments on Manufacturing Techniques of Mesolithic and Early Neolithic Slotted Bone Projectile Points from Eastern Urals, in: Ancient and Modern Bone Artefacts from America to Russia: Cultural, Technological and Functional Signature, (BAR International Series, vol. 2136), Oxford: Archaeopress, 2010, pp. 141-147.

Savchenko, S.N., Preemstvennost' i innovatsii v razvitii kostianoi industrii mezolita gornolesnogo Zaural'ia [Continuity and Innovations in the Development of Bone Industry of the Forest Trans-Urals], Stratum plus, 2014, no. 1, pp. 181-208, (in Russian).

Savchenko, S.N., Zhilin, M.G., Kostianaia industriia ranneneoliticheskikh torfianikovykh stoianok Varga 2 i Beregovaia II v Srednem Zaural'e [Bone Industry of Early Neolithic Peat Bog Sites Varga 2 and Beregovaia II in the Middle Trans-Urals], in: Neoliticheskie kul'tury Vostochnoi Evropy: khronologiia, paleoekologi-ia, traditsii. Materialy mezhdunarodnoi nauchnoi kon-ferentsii, posviashchennoi 75-letiiu V.P. Tret'iakova, St.

Petersburg: IIMK RAN Publ., 2015, pp. 198-202, (in Russian).

Serikov, Iu.B., Novye pamiatniki Gorbunovskogo torfianika [New Sites of the Gorbunovo Peat Bog], Sovetskaia arkheologiia, 1984, no. 2, pp. 102-114, (in Russian).

Serikov, Iu.B., Mezoliticheskoe vesennee poselenie Ural'skie Zori III [Mesolithic Spring Site Ural'skie Zori III], in: Okhrannye arkheologicheskie issledovaniia na Srednem Urale, vol. 3, Ekaterinburg: Bank kul'turnoi informatsii Publ., 1999, pp. 29-40, (in Russian).

Serikov, Iu.B., Paleolit i mezolit Srednego Zaural'ia [The Paleolithic and Mesolithic of the Middle Trans-Urals], N.-Tagil: NTGPI Publ., 2000, 430 p., (in Russian).

Shamanaev, A.V., Kamennaia industriia koshkinskoi kul'tury (po materialam pamiatnikov oz. Andreevsko-go) [Stone Industry of the Koshkino Culture (After Materials of Sites of Andreevskoe Lake)], in: Problemy izucheniia neolita Zapadnoi Sibiri, Tiumen': IPOS SO RAN Publ., 2001, pp. 146-153, (in Russian).

Shorin, A.F., Stratigrafiia i keramicheskie kompleksy Kok-sharovskogo kholma v Srednem Zaural'e [Stratification and Ceramic Complexes of Koksharovski Mound in the Middle Trans-Urals], Rossiiskaia arkheologiia, 2000, no. 3, pp. 88-101, (in Russian).

Shorin, A.F., Vilisov, E.V., Shorina, A.A., Bas'ianovskii arkheologicheskii kompleks epokhi pozdnego neolita: osnovaniia vydeleniia [Late Neolithic Bas'ianovskii Archeological Complex: Grounds for Recognition], Rossiiskaia arkheologiia, 2015, no. 1, pp. 5-18, (in Russian).

Starkov, V.F., Mezolit i neolit lesnogo Zaural'ia [The Meso-lihic and Neolithiuc of the Forest Trans-Urals], Moscow: Nauka Publ., 1980, 222 p., (in Russian).

Vybornov, A.A., Mosin, V.S., Epimakhov, A.V., Khronologiia ural'skogo neolita [Chronology of the Neolithic of the Urals], Archaeology, Ethnology i Anthropology of Eurasia, 2014, vol. 57, no. 1, pp. 33-48, (in Rus sian).

Zakh, V.A., Ornamental'nye traditsii v Zapadnoi Sibiri [Ornamental Traditions in the Western Siberia], Vest-nik arkheologii, antropologii i etnografii, 2005, vol. 6, pp. 4-11, (in Russian).

Zakh, V.A., Khronostratigrafiia neolita i rannego metalla lesnogo Tobolo-Ishim'ia [Khronostratification of the Neol ithic and Early Metal Age of the Forest Tobol-Ishim Interfluve], Novosibirsk: Nauka Publ., 2009, 396 p., (in Russian).

Zaretskaia, N.E., Panova, N.K., Zhilin, M.G., Antipina, T.G., Uspenskaia, O.N., Savchenko, S.N., Ge-okhronologiia, stratigrafiia i istoriia razvitiia torfianykh

bolot Srednego Urala v golotsene (na primere Shigir-skogo i Gorbunovskogo torfianikov) [Geochronology, Stratigraphy, and Evolution of Middle Uralian Peat-lands During the Holocene (Exemplified by the Shi-gir and Gorbunovo Peat Bogs)], Stratigrafiia. Geolog-icheskaia korreliatsiia, 2014, vol. 22, no. 6, pp., 84-108, (in Russian).

Zhilin, M.G., Pamiatniki mezolita i rannego neolita za-padnoi chasti Dubnenskogo torfianika [Mesolithic and Early Neolithic Sites of the Western Part of the Dubna Peat Bog], in: Lozovskii V.M. (ed), Drevnosti Zalesskogo kraia, Sergiev Posad: SPMZ Publ., 1997, pp., 164-196, (in Russian).

Zhilin, M.G., Kostianaia industriia mezolita lesnoi zony Vostochnoi Evropy [Mesolithic Bone Industry of the Forest Zone of Eastern Europe], Moscow: URSS Publ., 2001, 326 pp., (in Russian).

Zhilin, M.G., Kostianye nakonechniki strel v mezolite lesnoi zony Vostochnoi Evropy [Bone Arrowheads in the Mesolithic of the Forest Zone of Eastern Europe], in: Khlopachev G.A. (ed.), Predmety vooruzheniia i iskusstva iz kosti v drevnikh kul'turakh Severnoi Evrazii (tekhnologicheskii i funktsional'nyi aspekty), Zamiatin-skii sbornik vol. 2, St. Petersburg: Nauka Publ., 2011, pp., 113-152, (in Russian).

Zhilin, M.G., (2014), Preemstvennost' i transformatsii v razvitii kostianoi industrii butovskoi kul'tury [Continuity and Transformations in the Development of Bone Industry of the Butovo Culture], (Online), Available

from http://archaeolog.ru/media/books_2014/Zhilin. pdf (Accessed: 12.04.1019), (in Russian).

Zhilin, M.G., Antipina, T.G., Zaretskaia, N.E., Kosin-skaia, L.L., Kosintsev, P.A., Panova, N.K., Savchenko, S.N., Uspenskaia, O.N., Chairkina, N.M., Varga 2. Ranneneoliticheskaia stoianka v Srednem Zaural'e (opyt kompleksnogo analiza) [Varga 2. An Early Neolithic Site in the Middle Trans-Urals (an Attempt of Complex Analysis)], Ekaterinburg: Rezhevskoi pechatnyi dom Publ., 2007, 98 p., (in Russian).

Zhilin, M.G., Savchenko, S.N., Serikov, Iu.B., Kosinskaia, L.L., Kosintsev, P.A., Mezoliticheskie pamiatniki Kok-sharovskogo torfianika [Mesolithic Sites of the Koksha-rovo Peat Bog], Moscow: IA RAN Publ., 2012, 214 p., (in Russian).

Zhilin, M.G., Savchenko, S.N., Zaretskaia, N.E., Raskopki ranneneoliticheskikh torfianikovykh stoianok Varga 2 i Beregovaia II v Srednem Zaural'e [Excavations of Early Neolithic Sites Varga 2 and Beregovaia II in the Middle Trans-Urals], in: Neoliticheskie kul'tury Vostochnoi Evropy: khronologiia, paleoekologiia, traditsii. Materialy mezhdunarodnoi nauchnoi konferentsii, pos-viashchennoi 75-letiiu V.P. Tret'iakova, St. Petersburg: IIMK RAN Publ., 2015, pp., 193-197, (in Russian).

Zyrianova, S.Iu., Klemen'eva, T.Iu., Eneoliticheskii kom-pleks poseleniia Shitovskii Istok XI [Aeneolithic Complex of the Site Shitovskii Istok XI] in: Chetvertye Ber-sovskie chteniia, Ekaterinburg: AKVA-PRESS Publ., 2004, pp. 45-58, (in Russian).