CC BY
366
Ф АКТУАЛЬНАЯ ТЕМА
НЕОЛИБЕРАЛИЗМ И МИРОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС1
гжегож в. колодко
профессор, директор центра исследований трансформации, интеграции и глобализации экономики Университета леона козьминского (варшава, республика Польша)
Всё происходит так, как происходит потому, что многое происходит одновременно.
Эта фраза, повторяемая как лейтмотив, как главная мысль, лежит в основе того, что я называю теорией стечения обстоятельств развития [5]. И хотя она в принципе относится к сравнительному выяснению сущности и механизмов исторического процесса социально-экономического развития, теория эта может быть очень полезна и в других случаях, к примеру, при выяснении причин и механизмов большого экономического кризиса 2008-2010 годов. Чаще всего его укладывают именно в эти временные рамки, хотя своими корнями он уходит во времена задолго до 2008 года, а его последствия будут ощущаться и много позже 2010 года.
Специфика современного кризиса
А всё потому, что мы имеем дело с чем-то гораздо более серьёзным, чем простое временное нарушение уровня хозяйственной активности и абсолютное падение производства, традиционно измеряемое валовым внутренним продуктом (ВВП). Кстати, от этого последнего как от измерителя надо отходить, заменяя его измерителями равновесного социально-экономического развития2.
Действительно, во всемирном масштабе это самый обширный кризис за послевоенный период. Тем не менее, как в интеллектуальном, так в политическом смысле недопустимым упрощением было бы сводить современный кризис к временному падению производства. Кризис продолжается, поскольку выходит за рамки узко
1 Выпускник Главной школы планирования и статистики Варшавы, ныне Варшавской школы экономики. В 1976 г. защитил кандидатскую, а в 1984 г. докторскую диссертацию. Широко известен как ведущий архитектор польских экономических реформ. В 1989-1991 годах входил в состав Экономического совета при Правительстве Польши. Дважды в 1994-1997 гг. и в 2002-2003 гг. являлся первым заместителем премьер-министра и министром финансов. Сыграл ключевую роль в успешном решении проблем переходного периода. Активно способствовал процессу интеграции Польши в Европейский Союз, её вступлению в Организацию экономического сотрудничества и развития. Сотрудничал в международных организациях - ООН, Всемирном банке, являлся консультантом Международного валютного фонда.
В настоящее время Г.В. Колодко - профессор Университета Леона Козьминского (Варшава). Возглавляет Центр экономических исследований в области трансформации, интеграции и глобализации (TIGER www.tiger.edu.pl).
Проф. Колодко - один из крупнейших в мире специалистов по изучению проблем переходного периода, которые он неизменно рассматривает в контексте процессов глобализации. Автор и соавтор 39 монографий и более 300 других научных работ. Его труды переведены на 24 языка, 5 книг вышли на русском языке.
Проф. Колодко неоднократно выступал перед профессорско-преподавательским составом и студентами Финакадемии. В апреле с.г. здесь с большим успехом прошла презентация его последней по времени публикации книги «Мир в движении».
Решением Учёного совета Финакадемии от 25 сентября 2009 г. проф. Колодко было присвоено звание «Почётный доктор Финансовой академии при Правительстве Российской Федерации». 30 октября с.г. в рамках расширенного заседания Учёного совета состоялась церемония вручения проф. Колодко диплома и докторской мантии. Проф. Колодко выступил на заседании Учёного совета с научным докладом на тему: «Неолиберализм и мировой экономический кризис», который публикуется ниже.
2 В книге «Мир в движении» я предлагаю другой показатель функционирования экономики и экономического развития - так называемый Интегрированный Индекс Успеха (ИИУ), в котором ВВП занимает лишь 0,4 объёма. Остальные 0,6 распределяются между оценкой свободного времени, состояния здоровья, распределения доходов, субъективные оценки культурных ценностей, качества жизни и восприятия собственного социального капитала. В аналогичном направлении идёт рапорт так называемой Комиссии Стиглиц-Сен-Фитусси (Commission on the Measurement of Economic Performance and Social Progress, Report 2009) созданной по инициативе президента Франции Николя Саркози. Доклад был представлен публично во время конференции в Сорбонне 14 сентября 2009 года. Теперь целые поколения займёт политическая, интеллектуальная и методологическая битва за последовательное внедрение разумных рекомендаций, таких, как ИИУ, или тех, что предлагаются в Report 2009.
понимаемого пространства воспроизводства. При его усреднении, что мы как экономисты делаем с большим удовольствием, кризис можно считать делом в принципе завершённым, потому что уже в IV квартале 2009 года в мировом производстве снова наметился рост. Но, к сожалению, кризис продолжается, поскольку выходит далеко за узко понимаемую сферу производства.
Первое десятилетие XXI века мы начали в условиях улучшения конъюнктуры и с довольно приличным темпом экономического роста. Валовый мировой продукт (ВМП) вырос за первые три года текущего десятилетия в сумме на 9,6%, в среднем по 3,1% в год (соответственно по годам 2001, 2002 и 2003 на 2,4; 3,0 и 3,9%). Это ускорение наблюдалось и в следующий период, в частности, в течение трёх предшествующих кризису лет. Так, в 2005-2007 годах ВМП вырос даже на 15,5%, то есть в среднем за год несколько более 4,9% (в годы 2005, 2006 и 2007 соответственно на 4,9; 5,0 и 4,9%). В пересчёте на жителя Земли - а нас сейчас больше шести миллиардов, то есть, в два раза больше, чем было в 1960 году и в три раза больше, чем двумя веками ранее - это самый высокий темп в зафиксированной статистически истории человечества1. Потом происходит замедление и кризисный крах в течение трёх лет - 2008-2010, когда ВМП увеличивается едва на 4,9%, то есть в среднем на 1,6% в год (в годы 2008, 2009 и 2010 соответственно на 3,0; минус 1,1 и 3,1%)2. То есть, на протяжении трёх кризисных лет столько же, сколько за один лишь год накануне кризиса. Добавим, что такой показатель означает рост производства на душу населения лишь на какие-то стагнационные 0,5% в год.
Человек посторонний непременно спросил бы: зачем столько шума из-за того, что в одном-един-ственном - 2009 году уровень производства упал всего лишь на один процент? Ведь на фоне всего десятилетия, за которое он увеличился на 40%, однопроцентное падение представляется несущественным, если не сказать едва заметным. К тому же уже в середине октября показатель Доу-Джонса снова выправился и вышел на уровень выше 10000,
то есть, казалось бы, прощай кризис, потому что биржевые котировки снова продемонстрировали рост. И тем не менее дело обстоит иначе. Почему?
Во-первых, приведённые выше показатели по годам касаются динамики ВМП в среднем для всего мира. А мир этот, как мы знаем, необычайно разнообразный. Достаточно вспомнить, что если мировое производство росло в первые три года десятилетия в среднем на 3,1% в год, то для группы богатых стран, наиболее развитых экономик, объединяющих чуть менее миллиарда человек3, этот показатель составлял только 1,6%. Что же касается «развивающихся стран»4 - впрочем, в данном конкретном контексте это определение можно приводить без кавычек - в которых живёт 5,8 миллиарда человек, то он составил 4,3%. В 2005-2007 гг. эти показатели составили соответственно 2,8 и 7,7%, а в кризисные 2008-2010 годы ножницы расходятся ещё больше: это, соответственно, минус 0,5% и плюс 4,3%. Меняется мировая экономическая система, причём, к лучшему, потому что сокращаются доставшиеся в наследство от процесса исторического развития громадные различия между высокоразвитыми и относительно отсталыми странами в том, что касается уровня производства и уровня жизни. Кризис ускоряет сокращение этого разрыва, что следует признать положительным явлением. Достаточно понять только такой факт, что если в 2000 году китайский ВВП на душу населения (если считать по паритету покупательной способности, III 1С ) составлял лишь 6,7% от американского уровня (соответственно 2377 долл. по ППС и 35252 долл. по ППС), то в 2010 году это соотношение будет где-то около 15% (7200 долл. по ППС и 47400 долл. по ППС)5.
Во-вторых, современный кризис это скорее кризис перераспределения, чем кризис производства. Действительно, колебания ВВП ощутимы, но колебания, в том числе и абсолютные, падения размеров потребления и особенно инвестиций - значительно сильнее. Громадны также региональные и отраслевые различия. Нарушения в большей степени коснулись Западной Европы, чем Северной Америки, а Восточная Европа по-
1 Упрощая, можно допустить, что на душу населения это означает темп роста примерно на один процентный пункт меньше, приняв во внимание, что в это время темп роста человечества чуть выше одного процента.
2 Данные по « World Economic Outlook» Международного Валютного Фонда от отктября 2004 г. и октября 2008 г., данные по 2009-2010 годам - прогноз МВФ (см. IMF 2009).
3 В соответствии с номенклатурой Всемирного Банка и Международного Валютного Фонда, это так называемые advanced economies.
4 В документах ВБ и МВФ группа этих экономик называется developing economies, причём с 2004 года обозначается как emerging markets and developing countries. В чём различие между developing и emerging не ясно. Например, Бразилия и Индия рассматриваются организациями Бреттон-Вудса как developing countries, а глобальными инвесторами именуются как emerging markets. Польша и Россия, в свою очередь, в понимании этих же организаций, как и финансовых рынков - это emerging markets.
5 В то же самое время китайский ВВП на душу населения (по ППС) достигает 46% уровня российского и 39% польского, хотя десятилетием раньше эти показатели составляли едва 31% и 23% соответственно. Оценки ВВП на душу населения в соответствии с паритетом покупательной способности - данные Всемирного Банка. См. также «IMF Data Mapper», http://www. imf.org/external/datamapper/index.php
страдала ещё больше, чем Западная. Говоря о пертурбациях в сфере распределения американской (впрочем, не только американской) экономики, можно отметить, что на этот раз кризис оказался гораздо более чувствительным для Уолл стрит, чем для Мэйн стрит, то есть, для финансового сектора, а не для наёмного труда, салариата. Другими словами: это в большей степени затрагивает так называемые белые воротнички, чем синие воротнички. Значительно сильнее кризис бьёт по автомобилестроению, чем по пищевой промышленности. Последствия перераспределения в поистине огромных масштабах - как в масштабах всего мира, так и отдельных народнохозяйственных комплексов, - очень разнятся.
В-третьих, имеющие место на финансовых рынках тенденции - в том числе и положительные, выражающиеся в росте котировок, - никак нельзя считать автоматическим показателем возвращения экономики к «нормальному» состоянию (допуская, что такое состояние вообще существует). Происходит нечто противоположное: из-за того, что спекуляции на этих рынках говорят об иррациональности и из-за чрезмерного отрыва финансового сектора от сектора реальной экономики, они, в сущности, бывают иногда проявлением, а то и одной из причин кризисов производства.
В-четвертых, пертурбации в сфере производства и обращения сопровождаются падением занятости, которое в принципе автоматически сопровождается ростом безработицы. Она продолжает расти, также и в фазе выхода мировой экономики из рецессии. Можно предположить, что на рубеже 2009-2010 годов безработных в мире окажется приблизительно на 60-80 миллионов больше, чем полутора годами ранее. И их армия продолжает расти, причём не только в странах, которые преодолели рецессию или продолжают оставаться в ней, но и в тех экономиках, которые избежали по разным причинам фазы падения производства. Таким образом безработица растёт как в США и Германии, так и в Китае и Индии. Уровень безработицы в США самый высокий за четверть века и, похоже, как и в Евросоюзе, находится на психологическом пороге в 10%. Вот и в Польше: несмотря на то, что стране формально удалось пройти через кризисный период без абсолютного снижения производства, безработица по сравнению с началом 2008 года примерно на четверть миллиона выше. При этом важно, что изменения на рынке занятости довольно хаотичные и затрагивают отдельные сектора очень болезненно, гораздо сильнее, чем всю экономику; особенно это касается отраслей, работающих на экспорт, а также строительства и автомобилестроения. Происходит радикальное перераспределение и на рынке труда, что имеет свои не только экономические, но и социальные последствия.
В-пятых, (и, считаю, самое важное) нынешний кризис - кризис фундаментальный. Это не просто ещё один, хотя и особенно наглядный и интересный пример кризиса конъюнктуры, не первый и не последний в бурной истории рыночного хозяйства. Это системный кризис современного капитализма, а точнее - его неолиберальной мутации, которая возобладала в течение жизни последнего поколения в значительной части мира. А если это так, то только лишь уход от негативных тенденций в сфере производства, то есть отскок от дна рецессии и возвращение на путь роста, отнюдь не достаточное условие, чтобы говорить о завершении кризиса.
Можно ли было предотвратить кризис?
Часто приходится отвечать на постоянно возникающий вопрос: можно ли было предотвратить нынешний кризис? Если вопрос ставить в таком общем виде, то он не найдет адекватного ответа, поскольку в корректно заданном вопросе необходимо указывать то время, которым мы располагаем для борьбы с кризисом, то есть: с какой временной перспективы нынешний кризис можно было бы предотвратить? Другими словами, перед нами сложный вопрос: не только «когда», но и «как» мы должны были действовать, чтобы предотвратить кризис 2008-2010 годов?
По разному прозвучит ответ на вопрос о возможности избежать кризис, если условием даётся разная временная перспектива: три года, тринадцать лет и тридцать лет. И такой тройственный подход - с перспективы трёх, тринадцати и тридцати лет - делает рельефнее, понятнее сущность нынешнего кризиса, обнажая его причины, механизм и последствия. Но главным образом это очень полезно в плане уроков на будущее и предложений, как предотвратить грядущие коллизии, которые отстоят от нас на три, тринадцать и тридцать лет. Ибо следует понять, что день сегодняшний - это не что иное, как будущее прошлого.
Понятно, что три года назад мировой кризис уже был неизбежен. Степень оторванности финансового сектора от реальной экономики, в которой производятся необходимые для жизни -и для процесса воспроизводства - товары и услуги, была так велика, что необходимая коррекция, которая должна состоять в сокращении разрыва, могла быть только кризисной шоковой коррекцией. Чего не может сделать политика заранее, то должен сделать кризис после. Только это обходится очень дорого.
Разрушение базисных ценностей экономической деятельности - не везде, но во многих сегментах экономически взаимозависимого мира, и особенно в его центре, которым до сих пор являются Соединенные Штаты, - три года тому назад было уже на такой продвинутой стадии, что не было по-
литических сил, которые в рамках существовавших институтов смогли бы направить экономику на путь бескризисного развития. Слишком большой была неравновесность в масштабах всего мирового хозяйства. Мир как таковой - в сущности единое замкнутое хозяйство (по крайней мере до тех пор, пока не установим внеземные хозяйственные контакты, но это произойдет наверняка не в текущем тысячелетии...). Но, несмотря на далеко продвинутую глобализацию1, планетарное хозяйство скорее делится на примерно двести национальных экономик, чем состоит из десятка с небольшим крупных интеграционных объединений вроде развитого Евросоюза или институционально отсталого СНГ.
Для любой экономики не чужда внешняя неравновесность, выражающаяся в дефиците (чаще) или в превышении (реже) текущих оборотов. Если абстрагироваться от ошибок в расчётах и чрезвычайных потерь, то в мировом масштабе превышения с дефицитами взаимозачитываются и баланс выходит на ноль. Но если сложить стоимость всех дефицитов со стоимостью всех превышений на счетах текущих оборотов и соотнести эту агрегированную величину с ВМП, то в 2008 году этот показатель находился на уровне 6%2! И как при таком масштабе структурных равновесий не упасть?...
А тринадцать лет тому назад? Тогда, в 1996 году, можно было бы предотвратить нынешний кризис? Здесь ответить сложнее. Пытались. Тогда шли острые дебаты между монетаризмом (а монетаризм лежит в основе неолиберализма) и неокейнсианством, который, кажется, теперь во многих кругах переживает вторую молодость [9], хоть и не является панацеей от современных болячек. Во многих странах - как в большом Китае или в маленькой Словении - удалось полностью отбить неолиберальную атаку, в других странах это получалось периодами, как например, в Индии или в Польше во время осуществления «Стратегии для Польши» в 1994-1997 годы. Несколько стран Латинской Америки, которые поверили Вашингтонскому консенсусу (или позволили его себе навязать), были вынуждены предпринять неординарные меры, что лишь позже дало свой положительный результат, не только в Бразилии и Аргентине. В США сделали попытку создать иную концепцию функционирования экономики и её развития. Аналогично и в Великобритании. Тем не менее, ни инспирированный демократами
так называемый «клинтонизм», ни форсированный (непоследовательно и не слишком убедительно) в Великобритании лейбористский «блэйризм» не сумели справиться с неолиберальной бурей. Это как раз она захлестнула всё в качестве так называемого главного течения (aнгл. main stream): и экономическую науку, и идеологию рубежа столетия, и политику. Никто не отогнал мотылька от огня.
Ну а тридцать лет тому назад? Возможно ли тогда было избежать многослойного кризиса? Разумеется, да. Тогда, в условиях нарастающего процесса глобализации (а десять лет спустя набравшей силу постсоциалистической системной трансформации) достаточно было лишь - всего-то! - не встать в пока еще неглубокую неолиберальную колею, а пойти по пути, намеченному в модели социальной рыночной экономики. Для этой последней характерен императив социального единства, институционализация экономики, позволяющая расцвести частному предпринимательству в условиях заботы Государства о равномерном распределении результатов роста производительности труда и повышения эффективности капитала, а также постоянным его вниманием к природной среде обитания человека и культурным аспектам развития. Но из-за агрессивной жадности и всепобеждающей глупости, вследствие относительной слабости на мировой арене скандинавских стран, пользующихся хорошо налаженным социальным рыночным хозяйством, а также по причине исключительной занятости своими делами Германии (объединение) и Японии (структурный кризис); из-за наивности части интеллектуальных и политических элит в странах так называемых формирующихся рынков (англ. emerging markets), в большей даже степени в странах постсоциалистической трансформации, чем в других частях света, развитие пошло иным путём. Из этого надо суметь сделать выводы на будущее. Суметь - значит интеллектуально быть готовым и иметь политическую волю. Впрочем, нет никакой гарантии, что этот урок пойдёт на пользу.
Неолиберализм как источник мирового кризиса
Своими корнями данный кризис уходит глубоко в неолиберальный капитализм3. Он не мог появиться в странах с налаженной социальной рыночной экономикой, например, в скандинавских странах, он мог появиться только в условиях
1 На тему глобализации смотри, в частности, Kolodko 2001, Stiglitz 2004, Szymanski 2007, Kolodko 2007, а с социологической перспективы - Wnuk-Lipinski 2004 и Staniszkis 2003.
2 Это означает, что в глобальном масштабе сумма отрицательных и положительных сальдо текущих оборотов составила примерно 5 триллионов долларов ВМП в размере около 78 триллионов (на этот раз считая в долларах США в соответствии с текущими валютными курсами).
2 На тему сути неолиберализма смотри прекрасное исследование Harvey 2005. О неолиберализме как структурном источнике кризиса убедительно пишет Zyzynski 2009. Причины финансового кризиса рассматривают также Orlowski 2008 и Rosati 2009.
неолиберальной англо-американской модели. Ибо такое сильное потрясение могло произойти только в результате стечения многих политических, социальных и экономических (а также технологических, ибо без Интернета оно было бы невозможным) обстоятельств. Наложение друг на друга этих обстоятельств таким образом, что стали наслаиваться кризисогенные явления и процессы, стало возможным исключительно в случае типичной для неолиберализма комбинации ценностей, институтов и политики.
Эти ценности чересчур воспевают индивидуализм и излишне превозносят жадность, возводя этот порок в ранг добродетели, которая, якобы, движет экономикой, а также пренебрегают социальными аспектами хозяйственной деятельности и не рассматривают человека как центр процесса воспроизводства. В сфере ценностей неолиберализм ведёт к финансированию практически всего, поскольку, согласно этой доктрине, торговать стоит всем, что только может приносить прибыль, в том числе и ожиданиями.
С институциональной стороны неолиберализм сделал Государство и его регулирующую практику публичным врагом номер один. Пользуясь -и надо признать, великолепно пользуясь, - манипуляциями общественным мнением через СМИ и, к сожалению, через часть научного сообщества, особенно через экономистов, навязывается концепция «маленького» (читай: слабого) Государства и минимизации его вмешательства в спонтанные рыночные процессы, в то время как именно Государство является, наряду с рынком, суперинститутом современного хозяйства. Лишь умная синергия мощи невидимой руки рынка с видимой головой Государства даёт шанс для долгосрочного экономического успеха. Особенно, но не только, в странах «формирующихся рынков», в частности, в экономиках постсоциалистической трансформации. Институциональный интервенционизм - неизбежность для современного капитализма, чего неолиберализм не приемлет в силу исповедуемых ценностей, но прежде всего по причине заботы об определённых, групповых интересах.
Что же касается неолиберальной политики, то она принципиально путает цели со средствами. Цель экономической политики - долгосрочное равновесное развитие, причём не только экономическое, но и социальное и экологическое. Низкая инфляция, положительные процентные ставки, сбалансированный бюджет, быстрая приватизация, то плавный, то жёсткий валютный курс, биржевые котировки, налоги (разумеется, низкие) - это всего лишь инструменты политики, и нельзя показателям, только иллюстрирующим явления и процессы в этих сферах, подчинить стратегию и экономическую политику. В осуществляемой им политике неолиберализм в целях улучшения
материальной ситуации узких элит за счёт большинства общества прибегает к таким фундаментальным идеям либерализма, как свобода и демократия, частная собственность и предпринимательство, конкуренция и экономическая свобода. Тем не менее, стоять на словах за них pro publico bono, и эксплуатировать их в интересах меньшинства за счёт большинства - вот две совершенно отличные ипостаси одной политики.
При всём при этом нынешние нарушения в мировой экономике не сводятся к финансово-экономическому кризису. Пертурбации начались с серьёзного финансового кризиса, который быстро перекинулся на сферу производства, динамика которой упала и во многих странах вошла в фазу краха. Теперь кризис льётся широким потоком на социальную сферу, из которой постепенно перетекает в сферу политическую. И на всё это постепенно начинает накладываться кризис в пятой сфере - сфере ценностей и идеологии. Таким образом, кризис прокатывается по всему миру в пяти взаимосвязанных аспектах:
- сфера финансов;
- сфера производства;
- социальная сфера;
- политическая сфера;
- сфера идеологии.
Однако это не всеобщий кризис капитализма, поскольку эта система обладает исключительными адаптивными способностями, что она не раз демонстрировала на протяжении мировой истории. Также будет и в обозримом будущем. Но в данном случае совершенно определённо можно сказать, что мы имеем дело с крахом неолиберальной модели. До времени открытого кризиса ей прекрасно удавалось манипулировать общественным мнением везде там, где неолиберальное течение одерживало верх - от США в годы господства рейганомики и Великобритании времён главенства тэтчеризма, до стран Латинской Америки, позволивших навязать себе так называемый Вашингтонский консенсус в 90-е годы, и далее до России времён президента Ельцина и Польши в момент шока без терапии в начале её постсоциалистической системной трансформации. В настоящее время на повестке дня борьба за то, чтобы неолиберальной доктрине, после сделанных ей косметических изменений и незначительной корректировки, не удалось ещё раз потащить мировое хозяйство по своей колее.
Неолиберализм способствовал созданию своеобразной «экономики казино», которая состояла в отрыве финансового сектора от сектора реальной экономики. Начавшийся еще в 70-е годы, процесс отрыва особенно интенсифицировался за последнюю четверть века и привёл к неслыханному раздуванию спекулятивного пузыря. Именно для того, чтобы стали возможны крупномасштабные
спекуляции, были созданы производные инструменты, так называемые дериваты, агрегированная ценность которых на мировом финансовом рынке в 2007 году оценивалась в 600 триллионов долларов, что в десять раз превышает ценность произведённого в том году валового мирового продукта (ВМП).
Нынешний кризис поэтому не был вызван падением ниже стандартного уровня (так наз., subprime) рынка ипотечных кредитов в США, поскольку это был всего лишь взрыватель бомбы, потенциал которой нарастал в течение многих лет в результате патологических отношений, свойственных неолиберализму. Интерпретация, состоящая в перекладывании ответственности за кризис на провал американского рынка subprime - это или неолиберальные попытки ухода от моральной, политической и интеллектуальной ответственности за доведения мира до кризиса, или ползание по поверхности явлений. Ибо именно последовательное ослабление института государства и неконтролируемый, деструктивный уход от регулирования привели к нарастанию иррациональности в мировом хозяйстве, плодом которой - если в данном случае вообще уместно говорить о плодах, - и стал кризис.
Поэтому уже три года тому назад невозможно было предотвратить кризис. Равно как и попытки, имевшие место тринадцать лет тому назад, не были достаточно сильными и последовательными, чтобы придать измениям благоприятное направление. А вот тридцать лет тому назад такого развития событий наверняка можно было избежать. Из этого, казалось бы, общего наблюдения следуют фундаментальные выводы на будущее, поскольку это отнюдь не последний большой кризис, который охватывает мир. Кризисы ещё будут.
В сумме следует положительно оценить то, как на финансовый кризис в краткой перспективе отреагировала текущая политика - и фискальная, и монетарная. Увеличение предложения денег для экономики в условиях нарастания неиспользования производственных мощностей было правильным шагом. И благодаря смазке хозяйственного механизма неинфляционными деньгами были достигнуты положительные результаты - от США через Западную Европу до Китая и Бразилии. Впрочем, это всего лишь воздействие на проявления и последствия кризиса.
Треугольник развития: ценности - институты - политика
В частности, ценности должны сделать подвижку от «иметь» к «быть», и хозяйственная деятельность должна во всё большей степени принимать во внимание культурные условия и социальную среду. Должны быть переосмыслены цели развития.
Должны быть принципиально перестроены институты, в рамках которых функционирует становящееся всё более и более взаимозависимым мировое хозяйство. Существующая в настоящее время система международных институтов способствует скорее глобальному хаосу, чем глобальному порядку. Экономика будущего мира, взаимосвязанная планетарная экономика, нуждается в институтах, позволяющих скоординировать в мировом масштабе также и политику.
Принимая во внимание меняющиеся ценности и те новые цели, которые появляются на этой фазе своеобразного цивилизационного путешествия, следует иначе подходить как к способам осуществления политики, так и к её инструментарию. Акценты решительно должны переместиться в сторону наднациональной координации.
И тогда в будущем - если, конечно, мы хотим избежать больших кризисов, - придётся умело передвигаться в ареале своеобразного треугольника равновесного развития, уравновешенного в плане социальном, экологическом и экономическом. Вершины этого треугольника определяются ценностями, институтами и политикой.
Эффективной может быть только лишь та стратегия развития и та экономическая политика, которая исходит из корректной экономической теории. Теория стечения обстоятельств развития отвечает неортодоксально и целостно на вопрос, что от чего зависит в долгосрочных процессах развития. В свою очередь, новый прагматизм - это нормативный подход, демонстрирующий, как, исходя из этой теории, можно построить лучшее будущее. Восемь главных черт теории стечения обстоятельств развития - это:
1) отказ от любого догматизма как интелекту-ального корсета и фактора, слишком односторонне направляющего поиск ответа на конкретные вопросы;
2) неприятие слепого подчинения какой бы то ни было идеологии или политической линии, но поиски объективной истины без уступок расхожим и консенсуальным истинам;
3) отказ от попыток создания универсалистской теории экономического роста и переключение внимания на специфические черты явлений и процессов, неразрывно связанных с макроэкономическим воспроизводством;
4) интердисциплинарный подход, накладывающий на ход экономического рассуждения находки из других областей, других наук, особенно истории, футурологии, географии, права, социологии, психологии, науки об управлении, науки об Интернете;
5) широкое применение сравнительного метода экономического анализа;
6) перемещение в многомерном пространстве, состоящем из конкретных исторического,
географического, культурного, институционального, политического, социального и проблемного измерений;
7) отделение целей деятельности от средств их достижения;
8) инструментальная гибкость, открытая для разнонаправленных поисков предохранительных мер, подходящих для конкретной специфической ситуации.
Итак, нужен прагматизм. Большой прагматизм. Как можно меньше идеологии, как можно больше прагматизма. Его смело можно назвать новым прагматизмом, поскольку он должен опираться на новый взгляд, который даёт представленый здесь аналитический и теоретический подход. Новый ещё и потому, что комплексно принимаются во внимание новые, отличные от существовавших в предыдущие эпохи условия хозяйственной деятельности, появившиеся в результате глобализации.
Теория стечения обстоятельств развития, если только будет соответствующим образом, с одной стороны, развита, а с другой - конкретно сориентирована на отдельные виды вызовов развития, послужит прекрасной основой для прагматических действий, направленных на решение конкретных проблем. Новый прагматизм имеет поэтому дискурсивный характер по отношению к этой теории. Здесь, в сущности, речь идёт о неортодок-
сальной экономической теории, и даже шире -о теории общественной науки, ориентированной на практику, то есть в масштабах макроэкономических и социальных, - а по сути в планетарном масштабе, - на политику, на глобальную стратегию развития в широком смысле.
При этом новый прагматизм является логическим продолжением понимания необходимости иначе подойти к государственному вмешательству. Этот подход не может состоять во вмешательстве в производственные процессы, а должен сводиться к разумному манипулированию их обстоятельствами. Это должен быть современный институциональный, а не конъюнктурный интервенционизм. Потому я не выделяю новый интервенционизм в качестве отдельной черты, поскольку он должен «идти поперёк» восьми описанным здесь чертам и последовательно на них опираться...
И это принципиальная альтернатива неолиберальному течению, которое так себя скомпроми-тировало в случае с теперешним кризисом. Но для того, чтобы оно, это течение, окончательно было снесено на свалку истории - ибо там его место, - необходимо предложить ему на замену нечто более приемлемое как в теории, так и на практике. И именно этому служит теория стечения обстоятельств развития и новый прагматизм.
ЛИТЕРАТУРА
1. Harvey, David. «A Brief History of Neoliberalizm», Oxford University Press, Oxford - New York, 2005.
2. IMF. «World Economic Outlook. Sustaining the Recovery», World Economic and Financial Surveys, International Monetary Fund, Washington, DC, October, 2009.
3. Гжегож Колодко. «Глобализация и перспективы развития постсоциалистических стран», Европейский гуманитарный университет. - Минск, 2002 (доступно под именем: www.tiger.edu.pl/kolodko/ ksiazki/Globalizacja_a_perspektywy_rozwoju.pdf).
4. Kolodko G. «The World Economy and Great Post-Communist Change». - New York: Nova Science Publishers, 2006.
5. Гжегож Колодко. «Мир в движении». - М.: Магистр, 2009.
6. Orlowski, WitoldM. «Swiat, ktory oszalal, czyli poradnik na ciekawe czasy». - Warszawa: Agora, 2008.
7. Report (2009). «Report by the Commission on the Measurement of Economic Performance and Social Progress», Sorbonne, Paris, 14 September (http://www.stiglitz-sen-fitoussi.fr/documents/rapport_anglais.pdf).
8. Rosati, Dariusz. «Przyczyny i mechanizm kryzysu finansowego w USA», «Ekonomista», nr 3, 2009. - 315-351 s.
9. Skidelsky, Robert. «Keynes: The Return of the Master». - New York: Public Affairs, 2009.
10. Staniszkis, Jadwiga. «Wladza globalizacji», Wydawnictwo Naukowe Scholar. - Warszawa, 2003.
11. Stewart, James B. «Eight Days», «The New Yorker», September 21, 2009. - 58-81 s.
12. Stiglitz, Joseph E. «Globalizacja». -Warszawa: PWN, 2004.
13. Szymanski, Wladyslaw. «Czy globalizacja musi bye irracjonalna?», Szkola Glowna Handlowa w Warszawie - Oficyna Wydawnicza. - Warszawa, 2007.
14. Wnuk-Lipinski, Edmund. «Swiat mi^dzyepoki. Globalizacja - demokracja - panstwo narodowe», Wydawnictwo ZNAK - Instytut Studiow Politycznych PAN. - Krakow, 2004.
15. Zyzynski, Jerzy. «Neoliberalizm jako strukturalna przyczyna kryzysu a poszukiwanie drog naprawy», «Ekonomista», nr 2, 2009. - 163-188 s.
