CC BY
332
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2016. № 5
ФИЛОСОФИЯ ПОЛИТИКИ
Н.С. Юрина*
НЕОИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ ПОДХОД
В ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ:
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ФОРМИРОВАНИЯ
Целью данной статьи является демонстрация особенностей неоинституционального подхода к политике. Основная задача — выявление и раскрытие теоретических предпосылок неоинституционализма, включающих традиционную институциональную теорию, неоклассическую экономическую парадигму, философию прагматизма Дж. Дьюи и бихевиоральное направление в политической науке. В данной статье рассматриваются экономические и философско-политические истоки неоинституционального подхода, а также демонстрируется их влияние на его специфику.
Ключевые слова: неоинституционализм, маржинализм, прагматизм, би-хевиорализм, максимизация, индивидуализм.
N.S. Y u r i n a. Neo-institutional approach in political research: theoretical background of its formation
The purpose of this article is to demonstrate the features of the neo-institu-tional approach to politics. The main objective of this work is the identification and disclosure of the theoretical background of new institutionalism, including traditional institutional theory, neoclassical economic paradigm, John Dewey's philosophy of pragmatism and behavioral approach in political science. This article examines the economic, philosophical and political origins of neo-institu-tional approach, and demonstrates their impact on its specifics.
Key words: new institutionalism, marginalism, pragmatism, behavioralism, maximization, individualism.
Неоинституциональное направление, сложившееся в 70—90 гг. XX в., представляет собой экономический подход к политическим исследованиям, рассматривающий феномены государства и власти с помощью таких категорий, как максимизация, эффективность, полезность и равновесие. Основными представителями данного течения являются Г. Саймон [H. Simon, 1997], Р. Коуз [Р. Коуз, 1993], Г. Беккер [Г. Беккер, 2003], О. Уильямсон [О. Уильямсон, 1996], М. Олсон [М. Олсон, 1995] и Д. Норт [Д. Норт, 1997], которому
* Юрина Наталья Сергеевна — аспирант кафедры философии политики и права философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: 8 (909) 985-16-51; e-mail: nato 2008@mail.ru
принадлежит одна из наиболее распространенных трактовок понятия института, согласно которой «институты — это правила игры в обществе, или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми» [там же, с. 17]. Институты, разделяясь на формальные (правила, искусственно созданные людьми) и неформальные (традиции, обычаи), призваны структурировать повседневную жизнь людей, снижая уровень неопределенности. Институциональные изменения задают вектор долгосрочного политического и экономического развития общества, так как в их результате трансформируются законодательные системы, определяющие поведение человека в различных сферах деятельности. В рамках неоинституционального подхода существует значительное число направлений (к примеру, теория общественного выбора, теория агентов, теория трансакционных издержек, теория прав собственности), объединенных признанием ключевой роли независимого индивида в принятии решений, а также использованием микроэкономических и теоретико-игровых методов анализа политической действительности.
Неоинституционализм сформировался под влиянием различных течений, которые можно условно разделить на две группы. Для первой характерно признание того, что «институты имеют важное значение в хозяйственной жизни и поддаются научному анализу» [О. Уильямсон, 1996, с. 17], поэтому она включает традиционную институциональную теорию и неоклассическую школу экономической мысли. Вторая же уделяет значительное внимание исследованию мировоззренческих установок и политического поведения человека, поэтому ключевыми направлениями в рамках данной группы являются прагматизм и бихевиорализм. Таким образом, неоинституционализм представляет собой междисциплинарный подход, истоки которого можно обнаружить в различных отраслях знания, включая политологию, экономику, психологию и философию.
Первая группа предпосылок неоинституционализма объединяет экономические учения, включающие традиционную институциональную теорию, которая, сформировавшись к началу XX в., ставила своей целью раскрытие роли институциональных преобразований в развитии общества, утверждая, что поведение индивида определяется различного рода правилами, исключительной целью которых является «предписать людям должное с точки зрения традиционного порядка» [Г. Шмоллер, 2012, с. 20], и неоклассическую школу экономики, которая, возникнув в конце XIX в., сосредоточила внимание на анализе конкретных отношений рыночных субъектов, разработав понятие «экономикс» (экономическая теория), под которым стали понимать «науку, исследующую поведе-
ние людей в процессе производства, распределения и потребления редких благ и услуг в мире ограниченных ресурсов, а также способы наиболее эффективного использования этих ресурсов» [М.Н. Че-пурин, Е.А. Киселева, 2000, с. 42].
Ключевым понятием, вокруг которого строится неоинституциональная теория, является понятие института, впервые детально рассмотренное в рамках традиционного институционализма. Данный термин был введен У. Гамильтоном [H.W. Hamilton, 1919, vol. 9], который понимал под институтами распространенный способ мышления, находящий отражение в привычках и обычаях различных групп. Однако его определение не стало основополагающим для всей традиционной институциональной теории, и по мере ее развития возникали различные трактовки этого понятия. Основоположник институционализма Т. Веблен, выступая против маржи-налистского понимания человека, считал, что индивид существует в пространстве социальных институтов, которые представляют собой «распространенный образ мысли в том, что касается отдельных отношений между обществом и личностью и отдельных выполняемых ими функций» [Т. Веблен, 1984, с. 201], и формируются под влиянием культуры, которая развивается в качестве последовательности приобретения привычек, складывающихся в обществе. Он рассмотрел данный процесс на примере становления специфического для современной ему Америки института — института праздного класса, возникшего во времена зарождения хищнической культуры, а в законченном виде сформировавшегося в эпоху демонстративного потребления. Исследуя различные аспекты праздности, под которой понималось непроизводительное потребление времени, Веблен пришел к выводу о негативной роли праздного класса в общественном развитии.
Иные трактовки институтов принадлежат основателю трансак-ционного анализа Дж. Коммонсу, который понимал под ними «коллективное действие по контролю, освобождению и расширению индивидуального действия» [J.R. Commons, 1931, vol. 21, p. 648], а также социологу К. Поланьи, который, исследуя саморегулирующуюся систему рынков, отводил институтам ключевую роль, понимая под экономикой институционально оформленный процесс «взаимодействия человека с природной и социальной средой, оборачивающийся обеспечением его материальными средствами удовлетворения потребностей» [K. Polanyi, C.M. Arensberg, H.W. Pearson, 1957, p. 243]. Он подчеркивал ведущую роль социальной организации в институционализации трех основных принципов индустриальной экономики: взаимности, перераспределения и домашнего
хозяйства, отводя при этом особую роль государству, призванному способствовать развитию системы рынка.
Еще одной значимой для неоинституционализма установкой являются индивидуализм и связанное с ним стремление человека к максимизации полезности, которые проникли в политическую теорию из неоклассической экономической школы. Один из ее представителей, английский экономист А. Маршалл, изучая условия максимизации благосостояния производителей и потребителей, отмечал, что индустриальная организация общества в свое время способствовала тому, что «возникли известная самостоятельность и привычка каждого самому выбирать свой собственный путь, вера в собственные силы, осмотрительность и быстрота в выборе решений и суждениях, привычка предвидеть будущее и определять курс действий с учетом дальних целей» [А. Маршалл, 1993, с. 11], поэтому особенностями промышленной эпохи он считал трезвый расчет и свободный выбор. По мнению Маршалла, индивид наделен способностью тщательно продумывать возможные варианты поведения и выбирать среди них тот, который позволяет ему «вести свои дела к наибольшей выгоде для себя самого» [там же, с. 15]. В качестве основного побудительного мотива человека, определяющего его деятельность в хозяйственной сфере жизни, английский ученый выделял деньги, т.е. материальное вознаграждение за выполненную работу, из чего следовало, что индивиды способны количественно оценивать возможные выгоды и издержки от различных стратегий поведения в обществе, выбирая при прочих равных условиях такое занятие, которое «не унижает их, которое приносит им надежное общественное положение» [там же, с. 23]. А. Маршалл, признавая значимость привычек и обычаев для человека, принимающего решение, указывал на их «экономическое» происхождение, считая, что они возникают в процессе длительного сопоставления выгод и невыгод от следования разнообразным образам действий. В целом, по мнению английского экономиста, общественной жизни присущ обменный характер, который выражается в стремлении индивидов к сотрудничеству и конкуренции, обеспечивающей рыночное равновесие, способствующее максимизации благосостояния человека.
Другой представитель неоклассической школы, австрийский экономист К. Менгер, также поместил индивида в центр своих исследований, полагая, что «стремление к возможно более полному удовлетворению своих потребностей» [К. Менгер, 2005, с. 189] является важнейшим принципом экономической деятельности любого человека. Он указывал на то, что в обществе существуют специфические отношения, сопровождающиеся получением удовольствия
не от акта обмена самого по себе, а от его результата — обладания теми благами, которые представляют для каждого хозяйствующего субъекта максимальную ценность.
Таким образом, неоинституционализм, вслед за традиционной институциональной теорией, признает основополагающее значение институтов в общественной жизни: Д. Норт, включая в свой анализ понятие неформальных институтов (традиций и обычаев), обращается к идее Т. Веблена, рассматривавшего институты в качестве совокупности накопленных привычек, а Р. Коуз, основоположник теории трансакционных издержек, в качестве основы для своих исследований заимствует термин «трансакция» (сделка), введенный Дж. Коммонсом, считавшим, что именно сделки являются наименьшей единицей измерения институциональной экономической деятельности. Однако существенным отличием новой институциональной теории является наличие четкого определения понятия «институт». Если традиционный институционализм понимал под институтами обычаи, привычки, профсоюзы, государство, то неоинституционалисты, используя понятие, введенное Нортом, рассматривают институты в виде правил игры в обществе. Кроме того, в отличие от институциональной теории, опиравшейся в своем анализе на методы других общественных дисциплин, новые институционалисты изучают политологические и правовые проблемы, преимущественно используя микроэкономику и теорию игр.
Методологические предпосылки неоинституционализма, включающие принцип индивидуализма, концепцию «экономического человека» ("homo economicus") и подход к политике как к обмену, сформировались под влиянием неоклассической школы экономики. Индивидуалистический постулат, предполагающий, что «экономические агенты рассматриваются как независимые друг от друга индивиды, самостоятельно принимающие решения» [А. Шаститко, 1997, № 3, с. 73], пересекается с основополагающей тенденцией экономической мысли рубежа XIX—XX вв., заключающейся в смещении сферы исследования с макроэкономического уровня к микроэкономике. Концепция «экономического человека», утверждающая, что «стремление к максимизации богатства является научным объяснением поведения индивида» [Дж.М.. Бьюкенен, 1994, № 6, с. 105], берет свое начало в теории предельной полезности, разработанной А. Маршаллом, К. Менгером, Л. Вальрасом [L. Walras, 1926] и исходящей из рационалистической установки на сопоставление человеком возможных выгод и издержек в процессе своей деятельности. Рассмотрение политической сферы в качестве площадки для обмена также соприкасается с маржиналистским восприятием
общественной жизни, представлявшейся теоретикам данного направления ареной сотрудничества и конкуренции людей. Однако если «неоклассическое понимание рациональности, не связанное с нормами морали, было сконцентрировано на экономике» [Р. Шве-ри, 1995, № 2, с. 45], то неоинституциональное направление, принимая во внимание некоторые этические аспекты распределения благ, использует методологический аппарат микроэкономической парадигмы для анализа политической действительности.
Вторая группа предпосылок неоинституционализма включает философско-политические направления, в частности инструмен-талистскую версию прагматизма Дж. Дьюи, разработанную в конце XIX — начале XX в. и рассматривавшую в качестве определяющей характеристики человеческой сущности целесообразную деятельность, направленную на эффективное решение жизненных задач, а также бихевиоральный подход к политическим исследованиям, возникший в 20-30-е гг. XX в. и затем провозгласивший «поведенческую революцию» в послевоенной политологии, заложив «мощную теоретико-методологическую традицию интерпретации политики на уровне ее микросоциальных механизмов» [А.М. Мельвиль, 2002, с. 34].
Неоинституциональная установка на максимизацию полезности индивидом берет свое начало не только в трудах представителей неоклассической школы экономики, но и в инструментализме Дж. Дьюи, который утверждал, что познание и практика должны выступать средствами, позволяющими человеку производить продукты, приносящие пользу как в материальной, так и в духовной сфере. К примеру, философия, история которой представляет собой «арену действительных столкновений человеческих интересов и чаяний» [Дж. Дьюи, 2003, с. 36], по его мнению, призвана заниматься не отвлеченными абстрактными рассуждениями, связанными с вопросами о природе реальности, а формированием тех аспектов опыта, в которых заинтересованы люди, активно взаимодействуя с антропологическими, религиозными и политологическими исследованиями. Более того, критерий истинности познания также оказывается сопряженным с практическими следствиями: различные идеи, концепции и теории, будучи инструментами переустройства внешней среды, являются верными только в случае успешного выполнения поставленной задачи, а «подтверждение, подкрепление, удостоверение заключены в работе, в последствиях» [там же, с. 102], поэтому прагматическая концепция истины носит динамический и утилитарный характер. Подобный принцип распространяется на сферу морали, где Дж. Дьюи предлагает рассматривать не абстрактные категории наподобие добра и справедливо-
сти, существующие сами по себе, а определенные жизненные проблемы, требующие решения, поскольку «нравственные блага и цели существуют только там, где необходимо что-нибудь сделать» [там же, с. 109], а также на социальную философию, где при рассмотрении понятия государства утверждается необходимость перехода к анализу конкретных ситуаций, каждой из которых должны соответствовать «гипотезы, которые индивид мог бы применять и испытывать в проектах реформ» [там же, с. 121].
Для исследования исторического контекста формирования не-оинституционализма представляется важным, что Дьюи в своем анализе обращается к рассмотрению роли институтов, подчеркивая неизбежность институциональных преобразований для совершенствования человеческой индивидуальности, подразумевающей наличие инициативности, изобретательности, умения пользоваться существующими возможностями и способности брать на себя ответственность. По его мнению, институты должны оцениваться с точки зрения того образовательного эффекта, который они оказывают на формирование личности. Исходя из этого, наилучшим типом государственного устройства для Дьюи представляется демократия, выражающаяся в том, что «каждая личность принимает ответственное, сообразное своим способностям участие в формировании целей и политики социальной группы, к которой она принадлежит» [там же, с. 130], а также обеспечивающая полноценную образованность.
Следующей значимой особенностью неоинституционализма является акцентирование внимания на изучении политического поведения избирателей. Данный вопрос был впервые подробно исследован в рамках бихевиорального направления в политологии, которое, используя эмпирические методы и статистическую обработку данных, рассматривало индивида в качестве базовой единицы политического процесса. Одним из первых ученых, применивших подобную методику к анализу политической действительности, был американский политолог Ч. Мерриам, который, поставив своей целью разработку новых научных методов изучения общественно-политического взаимодействия, заявил о необходимости сосредоточения внимания на человеческом поведении, изучать которое следует с помощью междисциплинарного подхода, включающего такие дисциплины, как биология, психология, статистика, педагогика, социология и география. Поскольку «политика предполагает глубокое изучение основных привычек, черт, предрасположенностей индивида, от которых зависит политическое действие» [Ч. Мерриам, 1996, № 5, с. 171], рассмотрение политического процесса должно начинаться с анализа деятельности
конкретного субъекта, постепенно перемещаясь к выявлению особенностей групп, в которые он вовлечен. Подобное исследование, призванное уделять внимание взаимодействиям людей, а также их способностям к приспособлению, предполагает организацию экспериментов и наблюдений, сбор информации, ее дальнейшую статистическую обработку и составление прогнозов, способных описать ведущие тенденции мировой политики. Результатом всего этого, по мнению Ч. Мерриама, должна стать разработка таких методов изучения политической действительности, которые будут способствовать минимизации негативных последствий, а также «высвобождению политических возможностей в человеческой природе» [Ch.E. Merriam, 1931, p. vii]. Таким образом, именно исследование политического поведения индивида задает основу для создания различных прогностических моделей, призванных демонстрировать тот факт, что политология может функционировать по аналогии с точными науками.
Еще один представитель бихевиорального направления, американский психолог и политолог Г. Лассуэлл, также обращался в своих работах к изучению политического поведения людей, рассматривая политику в качестве «процесса, с помощью которого выявляется иррациональная основа общества» [Г. Лассуэлл, 2005, с. 187]. Он предлагал исследовать бессознательное индивидов, т.е. их мысли, неосознанные желания и мечты. Материалами для подобного рода исследований должны были служить биографии конкретных людей, являющиеся отправной точкой для анализа формирования властных взаимоотношений между государством и личностью. Следовательно, Лассуэлл исходил из индивидуалистического подхода к политике, полагая общественные организации и институты производными от множества единичных актов поведения различных субъектов.
Таким образом, рационально-индивидуалистическая установка неоинституционализма согласуется с инструменталистской версией прагматизма, предложенной Дж. Дьюи, который выступал за трансформацию познания в средство, позволяющее максимизировать полезность человека в духовой и материальной сферах. Кроме того, американский философ, как и новые институционалисты, подчеркивал особую роль демократических институтов в жизни общества, однако рассматривал их не в качестве прямых средств повышения политической или экономической эффективности, когда, к примеру, «демократические правительства действуют рационально для максимизации политической поддержки» [A. Downs, 1957, p. 11], а с точки зрения того косвенного влияния, которое они ока-
зывают на системы общественного взаимодействия посредством образования.
Бихевиоральная революция в политической науке, поставившая в центр исследований поведение индивида, также оказала влияние на формирование неоинституционализма. И то, и другое направление используют междисциплинарный подход и статистические методы, стремясь к более точному отражению политической действительности, однако для первого в качестве основной соприкасающейся сферы выступает психология, а для второго — экономика. Оба течения отталкиваются от рассмотрения поведения конкретного индивида, выступающего в качестве базовой единицы исследования, постепенно продвигаясь к анализу групповой деятельности, который завершается описанием общих тенденций, имеющих место в области взаимоотношений между людьми и властью, и позволяющих «выявить закономерности политической реальности» [Н.В. Короткова, Г.Д. Лассуэлл, 2000, № 4, с. 157].
Итак, в качестве ключевых исторических предпосылок неоин-ституционализма выступают традиционная институциональная теория, неоклассическая школа экономики, инструменталистская версия прагматизма Дж. Дьюи и бихевиоральный подход в политологии. Если из экономических направлений неоинституциона-лизм заимствует понятийный аппарат и методологию, позволяющую изучать политику более точными средствами, включающими наблюдения, статистическую обработку данных, построение графиков и диаграмм, отображающих будущее развитие событий, то философско-политические течения предоставляют основной объект исследования — поведение избирателя, нацеленного на максимизацию прибыли как в материальной, так и в духовной сфере. Важно отметить, что неоинституционализм объединил в себе элементы двух противоборствующих теорий, ведь если институциональная парадигма, исходящая из «методологического коллективизма» [Р.М. Нуреев, 2010, с. 80], настаивала на приоритете культурно-психологических факторов в человеческой жизнедеятельности, а также на необходимости государственного регулирования в экономической и политической сферах, то неоклассическая экономическая школа, главным постулатом которой считался методологический индивидуализм, в качестве критерия оценки поведения субъекта выдвигала превышение предельных выгод над издержками, т.е. минимизацию потерь. Кроме того, неоклассики отводили незначительную роль государству, считая, что рынок, поддерживаемый свободной конкуренций, способен самостоятельно достичь состояния полного равновесия, а любое правительственное вмешательство повлечет за собой неэффективное распределение ресурсов.
Неоинституционализм же сумел объединить эти направления, применив полученный понятийный и методологический аппарат к анализу поведения избирателей, таким образом более полно исследуя политическую действительность с междисциплинарной точки зрения, учитывающей многообразные аспекты взаимоотношений государства и индивида.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Беккер Г. Человеческое поведение: Экономический подход. М., 2003.
Бьюкенен Дж.М. Конституция экономической политики // Вопросы экономики. 1994. № 6. С. 104-113.
Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984.
Дьюи Дж. Реконструкция в философии. Проблемы человека. М., 2003.
Короткова Н.В., Лассуэлл Г.Д. Методология исследования проблем политики // Политическая наука. 2000. № 4.
Коуз Р. Фирма, рынок и право. М., 1993.
Лассуэлл Г. Психопатология и политика. М., 2005.
Маршалл А. Принципы экономической науки. М., 1993.
Мельвиль А.М. Категории политической науки. М., 2002.
Менгер К. Основания политической экономии. М., 2005.
Мерриам Ч. Новые аспекты политики (фрагменты) / Пер. Т.Н. Самсоно-вой, А.Л. Алюшина // Социально-политический журнал. 1996. № 5. С. 171.
Норт Д. Институты, институциональные измерения и функционирование экономики. М., 1997.
Нуреев Р.М. Очерки по истории институционализма. Ростов н/Д., 2010.
Олсон. М. Логика коллективных действий: Общественные блага и теория групп / Пер. с англ. М., 1995.
Уильямсон О. Экономические институты капитализма. СПб., 1996.
Чепурин М.Н., Киселева Е.А. Курс экономической теории. Киров, 2000.
Шаститко А. Условия и результаты формирования институтов // Вопросы экономики. 1997. № 3.
Швери Р. Теория рационального выбора: Аналитический обзор // Социологические исследования. 1995. № 2. С. 43-57.
Шмоллер Г. Наука о народном хозяйстве и ее методы. М., 2012.
Commons J.R. Institutional economics // American Economic Review. 1931. Vol. 21. Downs A. An economic theory of democracy. N.Y., 1957.
Hamilton H.W. The institutional approach to economic theory // American Economic Review. 1919. Vol. 9.
Merriam Ch.E. New aspects of politics. Chicago, 1931.
Simon H. Administrative behavior. N.Y., 1997.
Polanyi K., Arensberg C.M., Pearson H.W. Trade and market in the Early Empires. Glencoe (IL), 1957.
WalrasL. Elements d'economie politique pure. P., 1926.
