CC BY
10
Необходимое и возможное в модернизации
методологии социогуманитарного поиска
Попов Б.Н.*
In this article are considered questions of methodology and a technique of the organization of scientific researches.
о
CJ
о о о
Q. C[ CQ
s
I-
о
0
1
о я с о т ф vo
>5
О *
О ф
У S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
ü S I
н
о ф
со
Наука — деятельность методологически и методически организованная. Великие открытия и озарения возникают на фоне и, может быть, вследствие рутинной, скрупулезно организованной работы. История науки наглядно демонстрирует, что наиболее жаркие и плодотворные споры связаны, как правило, с проблемами методологии научного поиска. Между тем современные исследования чаще всего не отличаются широтой информированности в проблемах методологии и соответственно глубиной методологической оснащенности. Например, характеристика методологии исследования, даваемая в авторефератах большинства кандидатских, а иногда и докторских диссертаций, кроме наивности авторов, ничего не показывает и часто удручает. В общем-то, в большинстве случаев используется одно средство — здравый смысл, что само по себе неплохо. Он же (здравый смысл, традиция) толкает к трехчастной структуре диссертации. Но наука, хотя не противоречит здравому смыслу, все же не сводится к нему.
Методология — модель изучаемых явлений, сеть, которой вылавливают золотую рыбку нового знания. Ячейка этой сети и структура плетения должны соответствовать изучаемым процессам. Иначе будет простое толкание воды. Через трехчас-тную структуру диссертации (ячейка очень крупная) слишком многое проваливается, не зацепившись. Она сложилась много десятилетий назад и была в большинстве случаев вполне адекватна характеру науки и изучаемым ею объектам. Но наука — социальный институт, который динамично изменяется в организационном, знаниевом, деятельностном, предметном, дисциплинарном и соответственно методологическом аспектах.
Классическая наука выстраивалась в убеждении, что каждое явление локализовано во времени и пространстве и развивается по определенным, однозначным,
раз навсегда установленным законам. Задача науки — выявить эти законы и по возможности выразить количественно.
Уже 100 лет назад наука вступила в качественно новый этап, основанный на существенно отличных от классического периода принципах. Методология неклассической науки — отсутствие универсального научного метода, плюрализм научных методов и средств, интуиция, творческий конструктивизм — соответствовала новой онтологии (системность, структурность, организованность, эволюционность систем и объектов) и гносеологии (субъект-объектность научного знания, гипотетичность, вероятностный характер научных законов и теорий, частичная эмпирическая и теоретическая верифицируемость научного знания).
В 70-х гг. в связи с изменением предмета исследования — сверхсложные системы (механические, физические, химические, биологические, экологические, инженерно-технические, технологические, компьютерные, медицинские, социальные и др.), включающие в качестве принципиально неустранимого элемента человека с его субъективно организованной деятельностью, — наука вступила в так называемый постнеклассический период существования. Лидеры постнеклассической науки — биология, экология, синергетика, глобалистика, науки о человеке. Новый предмет исследования может быть другим, если меняется по субъективным предпочтениям человеческая деятельность, то есть сам человек.
Методологические принципы современной постнеклассической науки — методологический плюрализм, конструктивизм, кон-сенсуальность, эффективность, целесообразность научных решений — соответствуют системности, структурности, органициз-му, нелинейному (многовариантному) эволюционизму, телеологизму, антропологизму. Ее гносеологические основания: проблемная предметность, социальность
Профессор кафедры философии и истории АЭБ МВД России, доктор философских наук, профессор.
(коллективность) научно-познавательной деятельности, контекстуальность научного знания, полезность, экологическая и гуманистическая ценность научной информации.
В научное знание в качестве неустранимого элемента проникло то, что стали называть «принципом человека» и даже «принципом души». Антропологические просчеты (уничижительное обозначение человека как человеческого фактора, пренебрежение человеком) приводят подчас к нелепицам и даже трагедиям. Стало ясно, что гуманитаризация и гуманизация науки — не внешний императив, а внутренняя, неустранимая потребность самой науки. Поскольку с изменением человеческой деятельности меняется предмет науки, постольку возникла необходимость изменения методологии социогу-манитарного поиска.
Формулирование объективистских законов оказывается невозможным. Социальные науки только тогда оказываются эффективными, когда подключаются к управлению социальными процессами. А естественные науки — когда удается масштабировать и тиражировать технику экспериментов, то есть создать технику или технологию. Мы достаточно хорошо знаем только то, что можем создать или изменить в своих интересах.
В новой методологии постнекласси-ческой науки размывается грань между фундаментальным и прикладным знанием. Произошли существенные изменения в структуре научной деятельности.
Основным типом научной деятельности стало прогнозирование — поиск путей достижения потребного, нужного будущего.
Если прежде конечной целью научной деятельности было создание теории, то теперь этого невозможно и недостаточно. Необходимо уметь практически использовать полученные знания. В науке выделился сложный комплекс прикладных, проективных, конструкторских, технологических дисциплин, перерабатывающих фундаментальнее знание в непосредственно практически полезное. С точки зрения управления различными сторонами общественной жизни все прикладное знание имеет явно выраженный прогностический характер, так как результаты прикладных исследований — это рекомендации по целесообразному изменению или созданию объектов (приборов, оборудования, материалов и т.п.), то есть рекомен-
дации по достижению определенного будущего. Иными словами, научная деятельность продолжается теперь не до создания теории, а до выработки прогноза ее практического применения.
Прогнозирование постепенно пропитывает всю ткань науки, инженеры-прогнозисты создают технологию обработки не только конечных, но и промежуточных результатов исследования на предмет выделения прогностической информации. Это нужно для управления процессом самих научных исследований, для организации и планирования деятельности научных коллективов. Прогнозисты не ограничиваются подготовкой управленческой, организаторской работы для чего, собственно, и возникло прогнозирование, а восполняют при необходимости недостаток нужной для прогнозирования теоретико-объяснительной информации.
Ведется исследовательская работа по созданию технологии прогнозирования, возникает нежесткая технология прогнозирования, предусматривающая приемы создания новых типов обработки информации. Это прежде всего работы в области абстрактной теории систем. В результате управления научными исследованиями с целью получения наибольшей практической выгоды теоретическое объяснение видоизменяется и по практической направленности сближается с прогнозированием.
Эти перемены приводят к тому, что научный поиск становится объектом управления.
Формируется особый системный предмет науки, заданный, с одной стороны, уровнем развития исследований, а с другой — целями управления. Рождается новый способ взаимодействия наук, интеграции научного знания и других возможностей науки в целом.
Для эффективного управления обществом надо научиться познавать объекты и явления, в которых воплощены не только законы объективного развития, но и человеческие цели. Прогнозирование — один из способов связывания этих двух разноплановых составляющих.
Второй возможный момент создания эффективной методологии — научиться различать реальность и действительность. (Реальность — то, что мы считаем реальным, а действительность — то, что действует.)
Говоря о реальности, мы имеем дело с переживаниями реальности (с понятия-
о сч
о о о о.
с[ со
I-
О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
О
сч
о о о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о т ф vo >s о
о ф
у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
л *
<
S I
н
о ф
со
ми, представлениями, образами, чувствами и т.п. — с текстом в широком смысле).
В основание действительности в отличие от реальности нельзя положить переживания своего «я». Действительность не получается простым желанием или предположением. В ней показывает себя фактичность, случаются самопроизвольные события, она отнюдь не всегда есть следствие некоей необходимости. Иначе говоря, реальность может совпадать с действительностью (с тем, что действует) в той мере, в которой мы мыслим действительность в качестве активной, порождающей новое и несводимой к мыслям и представлениям о ней.
Мысль о реальности неустранима, и в этом состоит действительность реальности. Развитие современной культуры строится в поле коммуникации и глобального диалога. Соответственно реальность вводится в процесс рассуждения как объект и средство коммуникации, в качестве замены действительности. Как мысль действительность реальна, как действительность в современном сведенном к идеологии мировоззрении она есть только мысль.
Жизнь, однако, по-прежнему богаче любых концепций. Возникновение виртуальной реальности привело к существенному сужению сферы субъективности. «Я» стало простым внутренним именем с нулевым содержанием. Богатство содержания «я», заполненность его субъективной реальностью только мешает восприятию уже подготовленной к употреблению информации из СМИ, Интернета из рекламы и т.д. Событие — не то, что осознало «я» в качестве случившегося, а то, что публично сообщено. «Я» перестает быть основой субъективности. Вместе со стиранием столь характерной для европейской нововременной культуры оппозиции «я — мир» стирается субъективная реальность и исчезает возможность мыслить противоположную ей объективную реальность. Вся и всякая человеческая реальность начинает подчас осознаваться как виртуальная, современное мышление теряет связь с очевидностью и поэтому использует язык косвенных выражений. Этот язык передает уже не аналитические истины, а особые духовные состояния или идеологемы. Часть таких идеологем в виде философских, теоретических и обыденных образов права будет рассмотрена в настоящей статье в их отношении к действительному бытию права.
Действительное, онтологическое ядро нашей личности никогда не совпадает с нашим «я». Если мы хотим увидеть свое «я», то мы должны встать вне себя, отнестись к своему «я» как к реальности. Но если внутри моего собственного опыта субъективности даже я сам себе не дан, то действительность в своей отчужденности всегда предстоит мне в мире. Потребность преодолеть отчужденность действительности и отчужденность меня от самого себя порождает различные формы преодоления этого отчуждения. Это можно надеяться осуществить, только вырываясь из тюрьмы замкнутости и изолированности собственного «я», в пространстве совести и риска утраты, к встрече с самим собой действительным. Эта встреча сможет помочь установить связь не с той реальностью, которую мы мыслим действительной, а с действующей реальностью — с Действительностью. Связь эта проявляется прежде всего через язык и говорение, ведь речь всегда имеет свой адресат, одним словом, речь всегда имеет в виду Действительность. В языке структурировано бессознательное. Язык потерял исходную очевидность, говорящие одно и то же мыслят разное. Тогда же появляется и право. Появляется не как переживания субъекта об объективной реальности и не как идеологемы, а как действительность.
Мыслить абстрактно о человеке теперь позволительно, не отвергая конкретности и единственности его места в мире. Совесть и право как неустранимые элементы человеческого бытия оказываются действующим сущим небытием. Чтобы выявить действительность права, мы будем проверять его совестью, а совесть будем выверять посредством права.
Человек сформировался как существо символическое, которое рядом с действительным миром выстроило мир знаков. Поначалу мир символов был беден — простейшие образы и примитивный язык. Потом сфера символов разрослась, сама превратилась в предмет описания с помощью других символов — возникла человеческая реальность. Вокруг символов, осознанных в качестве реальности, велась борьба, строились и разрушались человеческие судьбы, государства, велись войны, существовал и изменялся человек. Сам человек со всем его внутренним миром был ничем, заполненным совокупностью символов, виртуальностью, существовавшей с опорой на себя самого,
свободной, но не находившей оснований для своей свободы в созданном им символическом мире необходимостей, причин и следствий.
Со временем люди осознали проблему соответствия мира символов и действительности. Но до последнего времени человек с трудом осознавал себя частью не реального, а действительного мира.
Действительность известна людям лишь постольку, поскольку сам человек и его символический, реальный мир неотъемлемы от нее, поскольку существуют и продолжают возникать эффективные технологии, поскольку действительность просачивается в реальность. Действительность и реальность — не стороны противоречия, а противоположности, иногда даже конкретные, то есть допускающие различия тождественности, поскольку реальности (то, что мы считаем реальным) действуют.
Эффективную, действенную, по сути прогностическую, версию современной философии права создали представители коммуникативной версии современной философии К.-О. Апель и Ю. Хабермас. Они говорят не о существующих нормах права — естественного или позитивного, а о процедурах обоснования права, которые совершаются практически в реальной коммуникации здесь и сейчас.
Ю. Хабермас выступает против вульгарно-онтологического выведения норм и ценностей из «жизни» или из «бытия». Он создал собственную коммуникативную модель общества, давшую новое понимание демократии как демократического дискурса и предоставившую возможность осуществить аналитическое разделение политической власти на административную и власть, возникшую в процессе коммуникации и воплотившую в себе идею народного суверенитета.
Философия права Ю. Хабермаса, наиболее полно изложенная им в труде «Фактичность и значимость» (Франк-фурт-на-Майне, 1992 г.), неразрывно связана с его философской системой — теорией коммуникативного действия.
В качестве основания его этики дискурса (языкового общения) Ю. Хабермас ставит «идеальную языковую ситуацию», в которой моральные принципы определяются путем многосторонних дискуссий и постепенного достижения согласия на основе понимания чужих интересов. Идеальная языковая ситуация выступает в качестве структурной модели демократи-
ческой процедуры. Принципом такой процедуры является свобода от угнетения, то есть от непризнанной массами власти. В этой формуле отражается способ воссоздания обществам самого себя с целью реализации эмансипированных потенций коммуникативного действия.
Хабермас изображает право условием возможности социальной интеграции на основе коммуникативного взаимодействия, то есть возможности коммуникации как общественной интеграции, владеющей обязывающей силой.
Современный правовой порядок, обремененный напряжением между позитивностью и легитимностью права, по Хабермасу, должен выполнять две задачи: во-первых, обеспечить фактическое взаимное признание гражданами прав (одних другими), во-вторых, обеспечить возможность легитимации правовых норм, где закон осуществляется «через уважение к закону». Критерием легитимности правовых норм является их соответствие коммуникативной рациональности — иными словами, то состояние, когда одни заслуживают свободного признания со стороны каждого члена правового сообщества. Для возникновения идеальной языковой ситуации необходимо полное духовное раскрепощение граждан, участие каждого взрослого человека в обсуждении сущности справедливости. При этом социальное условие солидарности мыслится как процедурное условие, а не как материальный критерий реализации справедливости.
Автор рискует предложить, считая ее действенной и эффективной, свою, по сути, прогностическую концепцию денег.
Одна из причин непонимания подлинной сути — действительности — экономического кризиса в том, что отсутствует понятие о современных деньгах. Между тем за той реальностью, которая получила название «мировой финансовый кризис», в действительности стоит исчезновение денег как социальной реальности, существовавшей на протяжении всей истории человечества. Точнее, за последние десятилетия случилось принципиальное изменение статуса денег. Речь идет не о тех денежных знаках, которые в больших или меньших количествах находятся в наших кошельках или карманах, и не о наличных на пластиковых карточках. Их место в социуме тоже изменилось, государства запретили вести на них
о сч
о о о о.
с[ со
I-
О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
О
сч
о о о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о т ф vo >s о
о ф
у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
л *
<
S I
н
о ф
со
дело, теперь это не инструмент предпринимательства, а всего лишь талоны на получение услуг и предметов потребления. Мы говорим о подлинных деньгах, которые могут быть пущены в дело и могут возрастать.
Современные деньги не имеют потребительной стоимости и даже не символизируют никакой материальной ценности, а по своей форме — всего лишь цифра, запечатленная на серверах. В них нельзя формировать и сохранять сокровища. Уже металлические деньги опирались на фетишизирующее воображение. Современные деньги слишком далеко оторвались от природы. Фетишизировать записанную двоичным кодом цифру или ее образ на экране весьма сложно. Деньги стали причислять к ресурсам виртуальной реальности. Непонятым оставалось, почему деньги по-прежнему могут приводить в движение любые доступные человеку материальные ресурсы.
Иное дело сейчас — все стало очевидным. Как только разбухшая, слабо связанная с подлинными ценностями система денег-цифр и форм ее инобытия — акций-цифр, кредитов-цифр, векселей-цифр, фьючерсов-цифр, опционов-цифр (продолжать можно долго) — зашаталась, на авансцену выступила подлинная опора и единственный гарант современных денег. Стало ясно — за деньгами-цифрами теперь стоит исключительно поддерживаемое властной силой государства право использовать их в качестве средства платежа и средства обращения. Это гарантированные государством права на использование труда, его результатов и природных ресурсов. У них нет другой опоры. И в этом они очень похожи на советские деньги, но не на российские.
Деньги в современном обществе — правовая прежде всего категория. Гарантируя деньги и наделяя деньгами, государство обеспечивает право работать, зарабатывать и потреблять. Это практически без теоретических обобщений освоило и активно делает государство в США. Вливания прав, исчисляемые триллионами долларов, презрение к так называемому государственному внутреннему долгу — вот реальность этого, несомненно, самого демократичного государства. Главное — дать право работать и зарабатывать, а для этого — инструменты для купли-продажи. Демократическое государство служит обществу. И это имеет мало общего с тем, что называют либерализмом.
Каждое государство обязано гарантировать права своих граждан, следить за соблюдением полноты гарантированных прав. Абсурдно и катастрофично, когда отсутствие всего лишь дающей право на работу цифры останавливает производства и оставляет семьи без средств существования. Это уже угроза существования государств, наций и конкретных властителей. Здравомыслие подсказывает, что в трудные времена надо работать дольше и эффективнее обычного, а в России работают все меньше, нарастает явная и скрытая безработица. Этот абсурд есть следствие привязки рубля к доллару и евро. Поэтому нашим предприятиям не иметь оборотных средств, не получить заказы на производство и не заказать самим. Они должны останавливаться.
Экономическая система России построена на том, чтобы плохие российские деньги выразить в хороших американских или европейских. Российское государство отказывается гарантировать экономические права — права работать и зарабатывать — своих граждан, права, выраженные в рублевых цифрах, если под ними нет чужеземной подпорки. Экономическая безопасность нынешней России, как мы знаем, строилась на долларовых запасах — она заканчивается за долларовыми пределами.
В России цены растут, подавить инфляцию государство не хочет, а значит, и не знает, как. Мало того, чиновники убедили себя, что девальвация рубля (обратная сторона инфляции) выгодна российским производителям, но, между прочим, действительным производителям — не абстрактным «предприятиям», а конкретным рабочим и их семьям — все труднее добывать пропитание, обогреваться, одеваться, лечиться, заправлять автомобили и т.п. Чиновники могут просчитать только трехходовку, если сравнить с шахматами, а на следующих ходах ждет неизбежный мат. На том поле, где мы оказались, по заданным правилам играть вообще не стоит. Цели противоречивы, и выигрыша нет. Впереди деградация и социальный взрыв.
Играть можно только по новым правилам. Государство стало неустранимым, ключевым, главным участником экономической жизни. Неправильно, слабо сказать, что только у государства есть деньги. Правильно сказать: «Без государства нет денег». Конечно, остается выбор: без своего государства или без чужого. На
кого будем рассчитывать? На российское государство или государство США? А может быть, на китайское?
Если российское государство будет излишне ориентироваться на деньги-права, выпущенные и гарантированные другими государствами, оно существенно сузит свои возможности. Необходимо осуществить крупную дополнительную эмиссию российских денег, реализовав антиинфляционные меры, о которых чуть позже.
Поскольку государственная эмиссия денег есть выдача на определенных условиях и гарантирование права покупать, продавать и работать, постольку, как и всякое право, оно должно регулироваться законом и контролем над его исполнением, обеспечивающим защиту интересов каждого социального субъекта и общества в целом, российское государство вынужденно делает это. Делает непоследовательно, с реверансами и стыдом перед «священной коровой» — частной собственностью. Ему необходимо решить довольно простую для многих стран, но не решенную ни в Советском Союзе, ни в новой России задачу соединения личной заинтересованности и активности отдельных социальных субъектов с общественной пользой. Государство не может и не должно ни жить за каждого человека, ни показывать ему путь. В Советском Союзе под общественным интересом, который мы определяем как совокупность всех индивидуальных интересов, так как они не разрушают один другой, понимался государственный интерес. А вместо общественной собственности существовала государственная монопольная — в виде ведомственной — собственность.
Теперь другая беда — общество разрывает частный интерес. Из всех форм разгосударствления собственности был выбран самый разрушительный и взрывоопасный — приватизация. Россия — абсолютный чемпион мира по затратам на строительство заборов и на охрану. Частная собственность («частичная, обособленная» — это не юридический, а социологический термин) по определению плохо, так как противопоставляет одного
собственника другому, взрывает общество изнутри. В развитых демократиях частная по своим социальным последствиям собственность почти сведена к нулю. Россиянам тоже не нужна частная собственность с взрывающими общество социальными последствиями. Для ее предельной минимизации не надо менять конституционные основы. Речь ведь идет не о правовой форме собственности, а о ее социальном характере. Если владение, распоряжение и пользование имуществом проявляет общественно полезный характер и не противопоставляет, не сталкивает одни социальные субъекты с другими, то она превращается в социально-экономическом смысле независимо от правовой формы в общественную собственность, находящуюся под полным контролем социальных субъектов (индивидов, семей, обществ, организаций и т.п.). Необходимо только усилить правовой государственный и общественный контроль над самими социальными субъектами.
Главный вывод. Общественное отношение самовозрастающей в гражданском обществе (bürgerliche Gesellschaft) стоимости, именуемое коротко «капитал», переживает существенную трансформацию. На повестке дня государственный (управляемый государством) капитализм в национальных границах. Современное государство возможно только как экономически эффективная демократия, сформировавшая ответственного перед обществом чиновника и ответственного предпринимателя. Иное немыслимо.
Таким образом, в первой части автор изложил абсолютно необходимые изменения в методологии социогуманитарно-го поиска, вытекающие из признанных многими авторитетами изменений в предмете научной деятельности. А во второй предложил эффективный вариант обосновании права Апелем и Хаберма-сом, который может быть положен в основу методологии анализа состояния российской теории и практики права, и свою философию (понятие) денег как возможную отправную точку экономических исследований.
о
CJ
о о о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о т ф vo
>5
О *
О ф
У S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
*
S I
н
о ф
со
