CC BY
472
Михайлова Ирина Борисовна
д.и.л., профессор кафедры истории России с древнейших времен доXXв. (Санкт-Петербургский государственный университет)
«НЕНАСТОЯЩИЙ» ЦАРЬ
КАК ПРОБЛЕМА СМУТЫ НАЧАЛА XVII ВЕКА
В РоссииХУ1 в. сложилось представление о царе какхаризматичном православном властителе, хранителе отечественных традиций, обязательном наследственном монархе (Караванпсин А. В. Харизма царя. Средневековая концепция власти как предмет семиотической интерпретации (рец. на кн.: Успенский Б. А. Царь и патриарх: Харизма власти в России. М., 1998) // Одиссей. М., 2000. С. 264-268; Шапошник В. В. Церковно-государственне отношения в России в 30-80-е годы XVI века. СПб., 2002. С. 422-424: Михайлова И. Б. И здесь сошлись все царства... Очерки по истории государева двора в России XVI в.: Повседневная и праздничная культура, семантика этикета и обрядности. СПб., 2010. С. 19, 76, 148-149, 271). В январе 1598 г. пресекся правивший более семи столетий род Рюриковичей. Первый избранный в том же году самодержец Борис Федорович Годунов должен был восприниматься народом как «ненастоящий» царь, не способный обеспечить порядок в стране, защитить подданных от врагов и природных стихий, наделить их благоденствием и счастьем. Его считали грешником-само-званцем, навлекающим на русских людей Божью кару.
Борис Годунов это понимал, поэтому во время жесткой «предвыборной кампании» и в день венчания на царство подчеркивал свое родство с последними венценосцами — Рюриковичами. Так, вопреки реалиям, его сподвижники — участники Земского собора, заседавшего 17 февраля 1598 г., и мартовского совещания патриарха Иова с боярами, дворянами и приказными людьми — утверждали, «будто Годунова благословили на царство сначала Грозный, а затем Федор» (Скрынников Р. Г. Борис Годунов. М., 1983. С. 118). Составители Утвержденной грамоты апрельского Земского собора 1598 г. констатировали, «что Борис с детства был “питаем” от царского стола, что царь Иван посетил его больного на дому и на пальцах показал, что Федор, Ирина и Борис равны для него, как три перста, что Грозный “приказал” Годунову сына Федора и все царство, что такое же благословение Борис получил и от Федора» (Там же. С. 113).
194
С целью подтверждения легитимности власти избранного государя существенно был переделан чин венчания на царство. В день коронации, 3 сентября 1598 г., обращаясь к патриарху Иову, Борис Годунов объявил, что незадолго до своей кончины Федор Иванович и перед пострижением в монастырь царица Ирина Федоровна выразили желание видеть на престоле Московского государства именно его, шурина прежнего самодержца. Патриарх Иов подтвердил, что Ирина Федоровна (в иночестве — Александра) «благословила» своего брата и «повелела» ему быть царем. (Это «благословение» Ирина (Александра) дала в марте 1598 г., после вторичного отъезда Бориса Годунова из Москвы в Новодевичий монастырь, в разгар его борьбы с соперниками за московский трон (см.: Там же. С. 120)). Учитывая ее пожелание, избирательный Земский собор «бил челом» Борису Годунову. Из слов патриарха следовало, что влиятельный боярин не вел многолетнюю и жестокую борьбу за власть, а вынужден был принять бразды правления в ответ на просьбу царицы-монахини и всего русского народа. Иов также отметил, что церковный акт венчания на царство уравнивает избранного государя с наследственными монархами, потому что для всех претендентов на престол проводится аналогично. Поэтому, как и все прежде правившие потомственные Рюриковичи, Борис Годунов становится «Богом венчанный царь, самодержец всея великия России», избранник, помазанник и наместник Иисуса Христа.
Символом обширной, «императорской» власти нового царя стала держава — регалия, впервые, согласно новому чину интронизации в Успенском соборе Московского Кремля, врученная именно этому самодержцу. (Яблоко-держава в древнем и средневековом мире считалось знаком императорской власти (см.: Михайлова И. Б. И здесь сошлись... С. 142-143). В казне Ивана IV имелось «золотое яблоко величиной с детскую голову, оно все было отделано драгоценными камнями» (Ульфельдт Я. Путешествие в Россию. М., 2002. С. 328). Согласно Дж. Горсею, в день коронации Федора Ивановича оно было принесено в Успенский собор и вместе с регалиями, возложенными на царя, показано народу (Горсей Дж. Записки о России. XVI - начало XVII в. М., 1990. С. 143-144). В день венчания на царство Бориса Годунова оно впервые в качестве инсигнии было передано партриархом монарху).
Ритуал венчания на царство был дополнен молитвой, обращенной к Богородице. Словно предчувствуя близкую трагедию Смуты, все присутствующие в Успенском соборе 3 сентября 1598 г. просили небесную Заступницу: «О всемилостивая Госпоже Владичице Богородице! Воздвигни ны из глу-
бины греховный и избави нас от глада и губитслства. труса и потопа, от огня и меча, он нахожения иноплеменник и от междусобныя брани, и от мирския печали, и от напрасныя (случайной, без покаяния и отпущения грехов. — II. М.) смерти, и от нападения вражия и от всякого зла».
Благословение патриарха было адресовано не только Борису Годунову, но и всей его семье. Иов желал царице Марии, царевичу Федору и царевне Ксении крепкого здоровья и приумножения их рода, что было особенно важно для основателей новой правящей династии (Дополнения к актам историческим, собранным и изданным Археографическою комиссиею. Т. 1. СПб., 1846. № 145. С. 239-249).
Однако бедствия, обрушившиеся на страну сразу после венчания на царство избранного монарха, свели на нет все усилия его идеологов. Голод, эпидемия, высокая смертность соотечественников, бунты обездоленных людей, «разбои», неожиданный, таинственный уход из жизни жениха царевны Ксении Ганса, герцога Шлезвиг-Голштинского, воспринимались в народе как проявления Божьего гнева. Выразителями общественного мнения были юродивые, которые безбоязненно обличали грехи Годуновых. Один из них, Иван Водоносец Большой Колпак, публично грозил царю Борису: «Бог долго ждет, но больно бьет». Московская ворожея Елена зимой 1604/05 г. предсказала самодержцу близкую смерть (подробнее см.: Михайлова И. Б. И здесь сошлись... С. 400—401).
Атмосфера всеобщего недоверия, ропота, тревожного ожидания новых природных и социальных катаклизмов точно и образно передана в трагедии гениального русского поэта и историка А. С. Пушкина «Борис Годунов». Согласно Р. Г. Скрынникову, «Пушкин создал трагический образ Бориса, воплотивший художественную и историческую правду одновременно ... Пушкин черпал исторический материал из “Истории” Карамзина. Но он понимал трагедию Бориса несравненно глубже, чем Карамзин... Невыносимы душевные терзания Бориса, внутренний трагический конфликт переплетается с внешним, вызванным неблагоприятным стечением обстоятельств. Власть, потерявшая опору во “мнении народном”, обречена на гибель» (Скрынников Р. Г. Трагедия А. С. Пушкина «Борис Годунов». Исторические реалии // Российское государство в ХУТ-ХУП вв.: Сб. статей, посвященный 75-летию со дня рождения Ю. Г. Алексеева. СПб., 2002. С. 559-560). Персонаж трагедии А. С. Пушкина царь Борис, зная, что подданные разуверились в нем, горестно признается:
Бог насылал на землю нашу глад,
Народ завыл, в мученьях погибая;
Я отворил им житницы, я злато Рассыпал им, я им сыскал работы —
Они ж меня, беснуясь, проклинали!
Пожарный огнь их домы истребил,
Я выстроил им новые жилища.
Они ж меня пожаром упрекали!
Вот черни суд: ищи ж ее любви.
В семье моей я мнил найти отраду,
Я дочь мою мнил осчастливить браком —
Как буря, смерть уносит жениха...
И тут молва лукаво нарекает Виновником дочернего вдовства Меня, меня, несчастного отца!..
Кто ни умрет, я всех убийца тайный:
Я ускорил Феодора кончину,
Я отравил свою сестру царицу,
Монахиню смиренную... все я!
(ПушкинА. С. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 3. М., 1969. С. 269).
В этой обстановке все явные и тайные противники политики Б. Ф. Году нова признали Лжедмитрия сыном Ивана Грозного и поддержали «законного престолонаследника» в борьбе за московский трон. В отечественной историографии переход на сторону Самозванца населения южнорусских уездов объясняется социально-экономическими причинами: преобладанием здесь малодоходных и разоренных в голодные годы поместий, скоплением беглых крепостных крестьян и холопов, недовольством вольных казаков «государевой десятинной пашней» и принуждением их к обязательной службе (подробнее см.: Скрынников Р. Г. Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века. Л., 1985. С. 119, 123-126, 133, 138-148). Однако наряду с этим необходимо учитывать и такую важную причину успеха авантюры Лжедмитрия I как представление о неугодном Богу, «ненастоящем» царе Борисе Годунове.
В свою очередь. Самозванец формировал общественное мнение о принадлежности его к роду Рюриковичей и семье Ивана Грозного. С этой целью он разыгрывал роль любящего сына Марии (в иночестве — Марфы) Нагой. Согласно Новому летописцу, «того же не ведает никто, страха ли ради смертного, или по своему хотению, назвала [она] Гришку истинным сыном своим, царевичем Дмитрием. Он же пришел с ней к Москве и устроил ее в Воскресенском монастыре, и держал ее, как истинную
мать» (Новый летописец // Хроники смутного времени. М., 1998. С. 306). О том же свидетельствуют иностранцы — участники событий 1605 г. Так, И. Масса писал: «Меж тем послали за мнимой матерью Димитрия... и во всех городах, через которые она проезжала, народ торжественно встречал ее, как бывшую царицу и седьмую жену царя Ивана Васильевича; в то время она была инокинею. Подъехав к Москве, она остановилась в Тайнинском, что в двух милях от Москвы, где был царский дворец, и сюда выехал навстречу к ней Димитрий с множеством вельмож и других людей. И они приветствовали друг друга, и весь народ вопил и плакал, ибо царственные мать и сын старались показать народу, что они долго не виделись; .. .она признала его своим сыном, хотя хорошо знала, что это не он... с нею обращались, как с царицею, и ее торжественно ввезли в Москву в Кремль, где ее поселили в Вознесенском монастыре и где ее содержали и прислуживали ей, как царице, и молодой царь каждодневно навещал ее, как свою мать... При въезде Марфы в Москву Димитрий сошел с лошади и вместе со всеми вельможами шел с обнаженною головою подле ее кареты до ее кельи, к великому изумлению народа» (Масса И. Краткое известие о начале и происхождении современных войн и смут в Московии, случившихся до 1610 года за короткое время правления нескольких государей // О начале войн и смут в Московии. М., 1997. С. 95-96). По словам К. Буссова, «после Дня посещения девы Марии Димитрий приказал привезти с большими почестями с несколькими тысячами конных провожатых свою мать обратно в Москву из Троице-Сергиева монастыря (куда царь Борис сослал ее, приказав постричь в монахини) (это сообщение К. Буссова ошибочно; согласно Новому летописцу, в 1591 г. Борис Годунов «царицу Марию велел постричь и сослать в пустынное место за Белоозеро», см.: Новый летописец. С. 276). Димитрий сам выехал на свидание с ней, и они встретили друг друга очень приветливо и радостно... Соскочив с коня, царь довольно долго шел пешком рядом с ее каретой, и это зрелище исторгло слезы из глаз многих людей из простой черни, плакавших оттого, что столь чудесны дела Господни среди людей. Затем царь снова вскочил на коня, поехал со своими князьями и боярами вперед и сам распорядился обо всем в монастыре, где собиралась поселиться его мать. Он содержал ее так что, между его и ее столом не было никакой разницы. Посещал он ее ежедневно и столько выказывал ласки и почтения, что, говорят, тысячи людей клятвенно заверяли, что он действительно ее родной сын» (Буссов К. Московская хроника. 1584-1613 // Хроники смутного времени. М., 1998. С. 51).
В этих свидетельствах заслуживают внимания указания на эмоции очевидцев встречи воссоединившихся «родственников». Искусная игра «матери» и «сына» вызвала у зрителей разнообразные чувства — от изумления до умиления — но в конечном счете привела к желаемому результату: их подданные поверили в чудо Всевышнего, вернувшего им царственного Рюриковича, истинного, харизматичного самодержца.
Однако Лжедмитрий не оправдал надежд поверивших ему людей. Грубое нарушение им и его приближенными русских традиций, православных обрядов, несоблюдение этикета государева двора обусловили возрождение толков о «ненастоящем» монархе. К. Буссов заметил: «Он отменил многие нескладные московские обычаи и церемонии за столом, также и то, что царь беспрестанно должен был осенять себя крестом и его должны были опрыскивать святой водой и т. д., а это сразу же поразило верных своим обычаям московитов и послужило причиной больших подозрений и сомнений относительно их нового царя... Старый Шуйский и многие другие бояре уже давно распускали слух, что этот Димитрий не истинный Димитрий... 12 мая (1606 г. — II. М.) в народе стали открыто говорить, что царь поганый, он не ходит больше в церковь так часто, как раньше, живет, во всем придерживаясь чужеземных церемоний и обычаев, жрет нечистую пищу, в церковь ходит не помывшись, не кладет поклонов пред святым Николаем, и хотя с первого дня свадьбы до сегодняшнего дня каждое утро приготовляется баня, он со своей языческой царицей еще не мылся. Должно быть, он не московит, et per consequens non veras Demetrius (а следовательно, и не истинный Дмитрий. —лат., II. М.) (Там же. С. 52, 58, 61).
17 мая 1606 г. произошел переворот. Самозванец, превратившийся из земного Бога в «польского скомороха» (Там же. С. 65), был убит. На трон взошел «лукавый царедворец» Василий Иванович Шуйский. Прежде всего он принес клятву на «Записи целовальной» в том, что стал царем «Божиею милостию», «молениемъ всего освященного собора, и по челобитью и прошению всего православного християнства». Он обосновывал свои права на шапку Мономаха тем, что был Рюриковичем, потомком Александра Невского, принадлежавшим к старшей ветви рода прославленного князя. Указывая на старшинство его предков по сравнению с удельными, затем великими князьями Московскими, В. И. Шуйский заявил, что венчается на царство «по родству, яко же обыкли болшая братия на болшая места седети» (Так называемое иное сказание // Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею.
СПб., 1891. Т. XIII. С. 71). В действительности он был потомком младшего брата Александра Невского Андрея Ярославича и государем, избранным даже не Земским собором, а небольшой группой бояр-заговорщиков, коронованным не патриархом, а всего лишь новгородским митрополитом Исидором (Абрамович Г. В. Князья Шуйские и российский трон. Л., 1991. С. 3,6, 134, 136).
Обстоятельства интронизации царя Василия, его неспособность стабилизировать положение в стране обусловили возрождение самозванче-ской интриги, несмотря на проведенную новым государем акцию эксгумации тела царевича Дмитрия, демонстрации его народу, публичное отречение Марфы Нагой от «сына»-Самозванца. Размах движения И. И. Болотникова как доверенного лица новоявленного самозванца М. Молчанова, поддержка, первоначально оказанная Лжедмитрию II жителями многих русских городов, быстрое и относительно безболезненное низложение венценосца в июле 1610 г. свидетельствуют о неприятии значительной частью населения Московского государства В. И. Шуйского как истинного самодержца. В последнем убеждает сопоставление событий, происходивших 17 июля 1610 г. и в январе 1565 г., когда, узнав об отречении Ивана Грозного от престола, «все бояре и окольничие, и казначеи и дворяне и приказные люди многие... поехаша... за архиепископомъ и владыками въ Олександровскую слободу; такоже гости и купцы и многие черные люди со многимъ плачемъ и слезами... бити челомъ и плакатися царю и великому князю о его царьской милости» (Полное собрание русских летописей. Т. XIII. Вторая половина. СПб., 1906. С. 393), т. к. считали, что при отсутствии монарха произойдет вселенская катастрофа. Русское государство будет уничтожено, все его население погибнет.
В феврале 1613 г. русским царем был избран 16-летний Михаил Федорович Романов. Основная причина блестящей победы юного, несамостоятельного венценосца над влиятельными, прославленными в сражениях, искусными в интригах соперниками четко указана в Утвержденной грамоте Земского собора 1613 г.: его участники утвердили кандидатуру «прежнихъ Великихъ благородныхъ и благоверныхъ и Богомъ венчанныхъ Российскихъ Государей Царей, отъ ихъ Царскаго благороднаго племени, блаженныя памяти Царя и Великаго Князя Федора Ивановича всея Русии Самодержца сродича, благоцветущую отрасль, Михаила Феодоровича Романова-Юрьева: понеже он Великий Государь, блаженныя памяти, хваламъ достойнаго Великаго Государя Царя и Великаго Князя Ивана Васильевича, всея Русии Самодержца, законныя супруги Царицы и
Великой Княгини Анастасии Романовны Юрьева роднаго племянника Феодора Никитича Романова-Юрьева сынъ, а блаженныя славныя памяти Великаго Государя Царя и Великаго Князя Феодора Ивановича, всеа Русии Самодержца, племянникъ» (Акты, относящиеся к истории Земских соборов / Под ред. Ю. В. Готье. М., 1920. С. 21). Таким образом в сознании современников было восстановлено единство прерванного в годы Смуты харизматичного, «царственного» рода Рюриковичей-Романовых.
К тому же, как верно отметил А. В. Гадло, в представлении русских людей начала XVII в. «Михаила царем “объявил” сам Бог... Как в старину Царь-град очистился Михаилом-царем от латин, так теперь на Руси Бог воздвиг на царство тезоименитого архистра тигу силы Его Михаила, кроткого, тихого царя», — утверждало Сказание об избрании Михаила на царство. Едва достигший совершеннолетия отрок, происходящий от благородных, «убеленных насильственным черничеством» родителей, вместе с ними претерпевший ссылку и гонение от царя-узурпатора и чудом спасшийся от иноземцев, воспитанный в духе монастырского послушания под опекой монахини-матери — такой образ царя полностью совпадал с навеянными житийной литературой представлениями об идеальном человеке и идеальном богоизбранном правителе» (Гадло А. В. Бытовой уклад жизни первых Романовых и русская народная культура XVII в. // Исторический опыт русского народа и современность. Дом Романовых в истории России. Материалы к докладам 19-22 июня 1995. Санкт-Петербург. СПб., 1995. С. 111).
Объявив Михаила Федоровича легитимным, единственным, истинным самодержцем, его сподвижники сумели удержать и сохранить для Романовых власть. С этой целью они решительно пресекали все попытки не только открытого неповиновения новому государю, но даже осуждения его политики. Проявление приверженности к прежним венценосцам-не-Рюриковичам сурово каралось. Критика царской особы, любого из членов семьи Михаила Федоровича Романова считалась «государевым делом», которое рассматривалось не на обвинительном, а на следственном суде с применением пытки. Об этом свидетельствуют розыскные дела. Так, 11 января 1614 г. был схвачен и отправлен в Москву «отставленный вож» Семен Телятников, который 7-го числа того же месяца в присутствии свидетелей отказался желать многих лет жизни государю Михаилу Федоровичу и объявил: «Здоров б де был царь Димитрий». Под пыткой «вож» признался, что «в те поры был пьян, и того не упомнит, что про царя Дмитрия бредил с хмелю». В том же году в кабаке казак Ивашко Яковлев спросил
стрельца Игошку Максимова: «Которому де ты государю служишь?» — за что тоже попал в тюрьму. На допросе он сообщил, что «такое слово говорил не с умыленья, напився пьян». Ивашко был бит «по торгом кнутом нещадно» и больше двух лет провел в застенке. В январе 1624 г. поступил донос на новосильского пушкаря Андрея Дубенца, в смутное время служившего «в приказе» у Тушинского вора. Согласно извету, обвиняемый считал, что Лжедмитрий II жив, и публично желал ему здоровья. «И пушкарь Андрюшка в разпросе и с пытки винился, что он про Тушинского вора промолвился спроста, а не с умышленья». За «государево слово» новосилец больше года отсидел в тюрьме. В 1625 г. было заведено дело на рязанских крестьян, распространявших слухи о том, что «Тушинский де вор, который называется царевичем Дмитрием, жив», поэтому «быть де войне великой». Судьи подвергли участников этого процесса пытке, но не сумели добиться от них признания вины, поэтому, за неимением доказательств, необходимых для вынесения обвинительного приговора, были вынуждены отпустить рязанцев на свободу (Новомбергский Н. Слово и Дело Государевы. (Процессы до издания Уложения Алексея Михайловича 1649 года). Т. I. М., 1911. № 1. С. 1-2; № 3. С. 3-4; № 10. С. 10; № 21. С. 18; № 22. С. 19, 22).
Итак, одним из факторов, обусловивших Смуту начала XVII в., было пресечение династии Рюриковичей и появление на российском престоле избранных, «ненастоящих» царей. Учитывая это, участники Земского собора 1613 г. подчеркивали кровную родственную связь основателя новой правящей династии Михаила Федоровича и Рюриковичей. В отличие от предшественников, окружение юного венценосца отстаивало его власть не только идеологическими, но и репрессивными методами воздействия на население Московского государства. Применяемые в совокупности, они позволили восстановить status quo во взаимоотношениях народа и монарха, которого опять стали воспринимать как харизматичного «земного» Бога и главу Православного, избранного Всевышним Русского царства.
Ключевые слова: Смута, самозванец, идея монархии
Information about the article:
Author: Michajlova Irina Borisovna, Doctor of History, St.-Petersburg state university, St.-Petersburg, Russia, kirspb@vandex.ru
Title: «Unreal Tsar» as a problem of the Time of Troubles in early XVII century
Summary: The report examines the idea of the monarchy and the contradiction problems of impostor.
Key words: Time of Troubles, impostor, idea of monarchy 202
