CC BY
3УДК 344.2
НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ КОМАНДИРОВ И НАЧАЛЬНИКОВ ЗА МЕЖДУНАРОДНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, СОВЕРШЕННЫЕ ИХ ПОДЧИНЁННЫМИ
ДАРХАМБАЕВА АЙНУРА ДАУЛЕТБЕКОВНА
К.ю.н., доцент кафедры конституционного, международного права и таможенного дела, Университет Кунаева, Алматы, Казахстан
МИХАЙЛОВ ДМИТРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ
Магистрант научно-педагогического направления специальности «Юриспруденция», Университет Кунаева, Алматы, Казахстан
Аннотация. Международное гуманитарное право возлагает на командиров задачу обеспечить соблюдение подчиненными этого свода норм. Командиры не только обязаны провести подготовку по вопросам МГП для лиц, находящихся под их командованием, но и принять меры, необходимые для предупреждения нарушений и наказания подчиненных, совершивших нарушения МГП. Если командир не принимает соответствующих мер, возникает уголовная ответственность, часто называемая ответственностью вышестоящего начальника. В настоящей статье рассматриваются как с практической, так и с правовой точек зрения, некоторые вопросы, возникающие в связи с применением и развитием этой формы ответственности.
Ключевые слова: военные командиры, военные преступления, международное гуманитарное право, командная ответственность.
В нормах международного уголовного права отражена определенная специфика уголовной ответственности вышестоящих должностных лиц в связи с преступными действиями подчиненных. Так, военный командир (начальник) несет ответственность в случаях, когда он должен был знать, что вверенные ему силы совершают преступление, но не принимает всех мер в пределах своих полномочий для предотвращения или пресечения его совершения, а также не осуществляет входящих в его компетенцию действий в связи с привлечением виновных к ответственности. В Уставе Международного трибунала по бывшей Югославии (п. 3 ст. 7) установлено, что совершение серьезных нарушений международного гуманитарного права подчиненным не освобождает его начальника от уголовной ответственности, если он знал или должен был знать, что подчиненный собирается совершить или совершил такое деяние, и если начальник не принял необходимых и разумных мер по предотвращению таких деяний или наказанию совершивших их лиц [1].
Более развёрнутые положения об уголовной ответственности командира (начальника) за действия подчиненных содержит Римский статут Международного уголовного суда. В соответствии с п. 1 ст. 28 Римского статута «военный командир или лицо, эффективно действующее в качестве военного командира, подлежит уголовной ответственности за преступления, подпа-дающие под юрисдикцию Суда, совершенные силами, находящимися под его эффективным командованием и контролем либо, в зависимости от обстоятельств, под его эффективной властью и контролем, в результате неосуществления им контроля надлежащим образом над такими силами, когда:
a) такой военный командир или такое лицо либо знало, либо, в сложившихся на тот момент обстоятельствах, должно было знать, что эти силы совершали или намеревались совершить такие преступления; и
b) такой военный командир или такое лицо не приняло всех необходимых и разумных мер а рамках его полномочий для предотвращения или пресечения их совершения либо для
передачи данного вопроса в компетентные органы для расследования и уголовного преследования.
В соответствии с п. 2 ст. 28 Римского Статута, любой начальник (необязательно командир) подлежит уголовной ответственности «за преступления, подпадающие под юрисдикцию Суда, совершенные подчиненными, находящимися под его эффективной властью и контролем, в результате неосуществления им контроля надлежащим образом над такими подчиненными, когда:
a) начальник либо знал, либо сознательно проигнорировал информацию, которая явно указывала на то, что подчиненные совершали или намеревались совершить такие преступления;
b) преступления затрагивали деятельность, подпадающую под эффективную ответственность и контроль начальника; и
c) начальник не принял всех необходимых и разумных мер в рамках его полномочий для предотвращения или пресечения их совершения либо для передачи данного вопроса в компетентные органы для расследования и уголовного преследования [2].
При этом в абзаце первом ст. 28 Римского Статута МУС указано на то, что ответственность командиров и начальников устанавливается в дополнение к другим основаниям уголовной ответственности за преступления, подпадающие под юрисдикцию Суда.
Здесь, однако, возникает вопрос, - о какой ответственности командира (начальника) идёт речь в связи с непринятием им вышеуказанных мер? Если буквально следовать ст. 28 Римского Статута МУС, то можно сделать вывод о том, что командир (начальник), не принявший необходимых мер в рамках его полномочий для предупреждения или пресечения военных преступлений его подчинёнными (лицами, находящимися под его эффективным контролем) либо, не передавший вопрос о расследовании и уголовном преследовании в связи с их совершением указанными лицами, несёт уголовную ответственность именно за военные преступления, совершенные другими лицами. Но согласуется ли такой подход с основополагающими принципами уголовного права, распространяющими сферу своего действия на вопросы уголовной ответственности за военные преступления в рамках международной уголовной юрисдикции?
Здесь, очевидно, необходимо обратиться к соответствующим положениям международного гуманитарного права (права вооружённых конфликтов). Исходя из смысла ст. 86-87 Дополнительного протокола I 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г., следует, что:
- командиры (начальники) обязаны обеспечить знание их подчинёнными обязанностей по соблюдению норм международного гуманитарного права;
- командиры (начальники) обязаны принимать необходимые меры для пресечения серьёзных и иных нарушений международного гуманитарного права;
- факт совершения подчинённым нарушения международного гуманитарного права не освобождает его начальников от уголовной или дисциплинарной ответственности, в случае, если начальники, обладая информацией о совершении подчинённым или намерении подчинённого совершить подобное нарушение, не принимают всех практически возможных мер в пределах своих полномочий для предотвращения или пресечения этого нарушения;
- командир (начальник), осведомлённый о том, что его подчинённые (лица, находящиеся под его контролем), намереваются совершить или совершили нарушение международного гуманитарного права, обязан принимать необходимые меры для предупреждения подобных нарушений и, в случае необходимости, возбуждать дисциплинарное или уголовное преследование против тех, кто допустил указанные нарушения [3].
Как видим, речь должна идти о командной ответственности, которая, в свою очередь, обладает спецификой, не тождественна ответственности лица, совершившего военное преступление.
Важно обратить внимание на то, что, во-первых, командная ответственность руководителя ограничена его виновным бездействием, которое, в свою очередь, признается преступным, и состоит в неисполнении лежащей на нем обязанности контролировать поведение своих подчиненных, при этом, в соответствии с доктринальным толкованием, имеет объективную предпосылку (наличие эффективного контроля над подчиненными) и субъективную предпосылку (знание начальника о конкретных преступлениях или наличие информации, указывающей на возможность (риск) совершения преступлений подчиненными). Во-вторых, руководитель в данном случае ответственен не за соучастие в умышленном преступлении наравне со своими подчиненными, а за виновное неисполнение обязанности предотвратить или пресечь преступление, наказать участвовавших в нем лиц, т.е. он не «разделяет» ответственность со своими подчиненными и не может считаться участвовавшим вместе с ними в преступлении - прежде всего в силу отсутствия умысла на его совершение.
Такое понимание командной ответственности (ответственности sui generis) позволяет, с одной стороны, обеспечивать наказание лиц, пренебрегающих возложенными на них обязанностями по обеспечению эффективного контроля за подчиненными, в результате чего последние совершают противоправные деяния, либо не реагирующих должным образом на такого рода факты, а с другой стороны, - не допускать объективного вменения (в силу одного лишь факта занятия руководящей должности). При этом недопустимо и абсурдно, с юридической точки зрения, наказание лица за совершение преступления в соучастии (commission) и одновременно за непринятие мер (omission) в связи с этим преступлением [4, с. 97].
Следует обратить внимание на то, что практика международных органов уголовного правосудия существенно различается в подходе к уголовной ответственности командиров и начальников за преступные действия подчиненных. Так, в практике Международного уголовного трибунала по бывшей Югославии наблюдается тенденция к расширению пределов индивидуальной ответственности руководителей за преступления своих подчиненных, при этом используется теория «совместной преступной деятельности» (Joint Criminal Enterprise, JCE) [5, с. 21-27]. Став, по сути, альтернативой командной ответственности, теория JCE, однако, возводит ответственность начальников на более высокий уровень, превращая их в соисполнителей «основного» преступления, в сопричинителей вреда. Как отмечает Г.В. Вайпан, с практических позиций теория JCE привлекательна для прокуроров международных судов, поскольку устанавливает более низкий стандарт доказывания: во-первых, нет необходимости доказывать наличие эффективного контроля руководителя над подчиненными; во-вторых, не нужно использовать весьма жесткий субъективный тест «начальник знал или имел основания полагать», поскольку в JCE этот элемент заменяется объективным риском совершения преступления. Между тем, проблема выбора между командной ответственностью и JCE отнюдь не является сугубо теоретической, напротив, она непосредственным образом влияет на определение размера наказаний [6, с. 28-31]. Мы солидарены с Г.В. Вайпаном в том, что искусственное повышение уровня ответственности командиров и начальников за счет теории JCE (в ущерб применению положений командной ответственности, предусмотренной вышеприведенными нормами международного права) несправедливо и неприемлемо, означает ничем не ограниченное произвольное усмотрение правоприменителей - прокуроров и судей международных судов, расходится с уголовно-правовым принципом правовой определенности, чревато объективным вменением.
В зарубежной литературе по международному уголовном праву также содержится критика концепции совместной преступной деятельности, при этом подвергается сомнению
ОФ "Международный научно-исследовательский центр "Endless Light in Science"
её происхождение из международного обычного права, отмечается чересчур широкая трактовка трибуналами ad hoc пределов совместного совершения преступления, а также то обстоятельство, что в рамках третьей «расширенной формы» данной концепции к уголовной ответственности в качестве исполнителей могут привлекаться лица, не удовлетворяющие требованиям, предъявляемым к соответствующей субъективной стороне преступления (mens rea) [7, с. 254].
Отношение к концепции совместной преступной деятельности со стороны органов международной уголовной юстиции неоднозначное. Так, в литературе отмечается, что она была воспринята другими международными и гибридными уголовными судами. Вместе с тем, её легитимность оспаривается в практике интернационализированных судов. Заметим, что Международный уголовный суд в целом разграничивает ответственность командиров и начальников за непринятие мер, с одной стороны, и соучастие в преступлениях подчиненных, - с другой. Как отмечается в специальной литературе, практика МУС в вопросе соучастия исходит из иных критериев, нежели разработанная МТБЮ доктрина совместного преступного предприятия.
Соответственно, для констатации совершения преступления (в том числе, военного) совместно несколькими лицами требуется наличие трёх характеристик материального элемента (actus reas): 1) наличие нескольких соучастников; 2) наличие общего плана, направленного на совершение преступления по международному праву; 3) фактический существенный вклад каждого соучастника в исполнение данного плана. В отношении субъективной стороны (means rea) требуется, чтобы каждый соучастник лично отвечал всем субъективным признакам, предусмотренным составом преступления.
Следует также иметь в виду, что могут иметь место случаи совершения преступления подчиненным в соучастии с начальником, когда между подчиненным и начальником не возникают отношения подчиненности, и они вступают в сговор для совместного осуществления преступного намерения.
Таким образом, в нормах международного уголовного права, закреплённых в уставах институтов международного уголовного правосудия (в том числе, в ст. 28 Римского Статута МУС) не отражена специфика именно командной ответственности, в связи с чем, в практически значимом вопросе отсутствует правовая определённость, попытки восполнения которой, предпринимаются на уровне доктрины и правоприменения.
Принимая во внимание положения договорных норм действующего международного гуманитарного права (права вооружённых конфликтов), а также принципы уголовной ответственности (распространяющиеся на вопросы уголовного преследования и наказания за совершение военных преступлений), учитывая доктринальные разработки и правовые позиции Международного уголовного суда (а также некоторых других органов международной уголовной юстиции) необходимо четко разграничивать:
- режим командной ответственности лица, пренебрегающего возложенной на него обязанностью осуществлять эффективный контроль в отношении подчинённых, в результате чего последние совершают военные преступления, либо не реагирующего на них должным образом (в рамках своих полномочий возбуждать по фактам такого рода нарушений уголовное или дисциплинарное преследование, уведомлять о подобных нарушениях компетентные органы) (преступное бездействие);
- режим уголовной ответственности командиров (начальников) в связи с их совместным с подчиненными участием в совершении военных преступлений.
В разработанной и широко используемой Международным трибуналом по бывшей Югославии теории совместной преступной деятельности (Joint Criminal Enterprise, JCE), воспринимаемой отдельными органами международной уголовной юстиции, данное разграничение зачастую не проводится, вследствие чего, имеет место ничем не ограниченное произвольное усмотрение правоприменителей - прокуроров и судей, игнорируются уголовно-правовые принципы правовой определенности и индивидуализации, допускается
ОФ "Международный научно-исследовательский центр "Endless Light in Science"
ответственность командиров и начальников за совершение военных преступлений их подчинёнными в силу одного лишь их должностного положения, в отсутствие доказанности объективных и субъективных признаков состава военного преступления.
Более последовательна в этом плане позиция Международного уголовного суда, который, соответственно, разграничивает ответственность командиров и начальников за непринятие мер, с одной стороны, и соучастие в преступлениях подчиненных, - с другой. Практика МУС в вопросе соучастия исходит из наличия следующих характеристик материального элемента (actus reas): 1) наличие нескольких соучастников; 2) наличие общего плана, направленного на совершение преступления по международному праву; 3) фактический существенный вклад каждого соучастника в исполнение данного плана; кроме того, в отношении субъективной стороны (means rea) требуется, чтобы каждый соучастник лично отвечал всем субъективным признакам, предусмотренным составом преступления.
Принцип, в соответствии с которым командиры и другие начальники должны нести уголовную ответственность за то, что не предотвратили нарушения МГП, совершаемые подчиненными, и не наказали их, получил развитие в практике международных уголовных судов, кодифицирован в Дополнительном протоколе I и является сейчас, по мнению многих, частью международного обычного права. Все согласны с тем, что если командир не обращает внимания на преступления, совершаемые его подчиненными, это может только способствовать дальнейшим нарушениям МГП. Также признается, что было бы неправильным дать возможность командирам избежать какой-либо формы ответственности просто потому, что не в их руках находилось оружие, которым был нанесен смертельный удар. Аналогичным образом подчиненные, которые нарушают МГП, не должны иметь возможности избежать наказания под тем предлогом, что они просто выполняли приказы, если эти приказы несли на себе печать явного беззакония.
Однако, несмотря на эти успехи в деле пресечения нарушений МГП, независимо от того, каково положение совершающих их лиц в существующей иерархии, развивающаяся в этой сфере судебная практика поставила целый ряд вопросов и высветила трудности при установлении уголовной ответственности командиров и определении того, какие действия они могли бы предпринять при существовавших обстоятельствах для предотвращения совершения нарушений МГП своими подчиненными, если такие действия вообще были возможны. Некоторые считают, что стандарты, соблюдение которых ожидается от командиров в разгар боя, являются необоснованными, и аналогичным образом нереалистично ожидать от подчиненных, что они будут ставить под вопрос приказы начальника или не подчиняться им, какими бы незаконными они ни казались. Именно при рассмотрении таких вопросов развивалась теория ответственности командования, в рамках которой предпринимаются попытки найти правильное соотношение между обязанностями, возлагаемыми на начальников, и отдельными действиями подчиненного в пылу сражения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Устав Международного трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Республики Югославии от 25 мая 1993 г.// https://docs.cntd.ru/document/901753264
2. Римский статут Международного уголовного суда от 17 июля 1998 г. // https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/pdf/rome_statute
3. Дополнительный протокол I к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов от 8 июня 1977 г. // https://docs.cntd.ru/document/901755843
4. Cassese A. International Criminal Law. - Oxford University Press, 2018. - 244 р.
5. Зауров, Е.А. Международный уголовный суд с точки зрения современных вооруженных сил / Е.А. Зауров, Г.И. Богуш // Международное уголовное правосудие. - 2019. - №3. - С. 21-27.
6. Вайпан Г.В. Ответственность начальников за международные преступления, совершенные подчиненными: различные подходы в решениях международных уголовных судов // Международное уголовное право и международная юстиция. - 2018. - №2. - С. 28-31.
7. Верле Г. Принципы международного уголовного права: учебник / пер. с англ. С.В. Саяпина. - М., 2017. - 391 с.
