CC BY
171
Вестник Самарской гуманитарной акалемии. Серия «Право». 2013. № 1(13)
ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНОГО ПРАВА — И КРИМИНОЛОГИИ =
НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПРАВОНАРУШЕНИЯ ПО УГОЛОВНОМУ И АДМИНИСТРАТИВНОМУ СОВЕТСКОМУ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ
© М. А. Артамонова
Артамонова Мария Александровна
старший преподаватель кафедры уголовного права и процесса
Самарская
гуманитарная академия
Настоящая статья освещает генезис института ответственности за экологические правонарушения в контексте развития уголовного и алминистративного законолательства советского периола. Автор акцентирует внимание на принципах конструирования экологических леликтов и критериях их разграничения. В статье солержатся предложения по совершенствованию лействующего законолательства.
Ключевые слова: экологические правонарушения, уголовно-правовые нормы, алминистративная преюлиция, экологические леликты, экологические отношения, объект преступления, прелмет преступления, алминист-ративный проступок, окружающая срела, хозяйственные преступления.
Для начального периода становления советского уголовного права характерны сложности, вызванные отрицанием старого права, неразвитостью новых общественных отношений, нестабильностью внутренней и внешней политической ситуации, а также отсутствием опыта конструирования законодательства в условиях построения социалистической экономики и управления. Уголовно-правовые нормы создавались бессистемно. Сказанное в полной мере относится и к экологическому законодательству. Более того, наметившиеся в дореволюционном законодательстве тенденции консолидации и систематизации норм об ответственности за правонарушения, сопряженные с посягательством на экологию, были фактически низведены практикой нового законодательства.
Нормы об экологических деликтах конструировались и вводились в действие не иначе как в рамках реакции на те или иные факты социально-негативного воздействия на окружающую среду. Например, постановление Совета Труда и Обороны от 27 июля 1920 г. «О борьбе с лесными пожарами» [1], согласно его преамбуле, было введено из-за «участившихся случаев лесных пожаров». В ст. 5 этого нормативного акта объявлялось, что «за пожар по причине неосторожного разведения огня в лесу, близ леса, на пашне, выгоне, покосе, и проч. виновные подлежат ответственности перед судом Военного трибунала, как за умышленный поджог». По ст. 6 указанного источника предавались суду Революционного Военного Трибунала должностные лица, за вызов лесных пожаров или непринятие мер для их предупреждения и прекращения, и частные лица, за уклонение от трудовой повинности по соответствующему предмету правового регулирования.
В отдельных нормативных актах начального периода развития советского права предусматривалась ответственность за преступления и проступки, связанные с нарушением экологического порядка, настолько в общем виде, что трудно определить как конкретные составы экологических деликтов, так и конкретные меры наказания (взыскания) за их совершение. Так, в Декрете от 27 мая 1919 г. «О сроках охоты и о праве на охотничье оружие» [2] указывалось на недопустимость охоты, собирания и торговли «свеже-убитой дичью» до 1 августа 1919 г. и была сформулирована следующая санкция: «За нарушение этих правил виновные отвечают по суду».
Тенденция третьестепенного отношения к охране природных богатств и ресурсов в первое десятилетие советской власти отразилась и на первом советском уголовном кодексе — УК РСФСР 1922 г. Этот закон не содержал особой структурной части для описания рассматриваемых преступлений. Следовательно, у соответствующих преступных посягательств по УК 1922 г. не было своего основного объекта в виде общественных отношений по охране окружающей среды, в виде экологического правопорядка.
В ст. 216 УК 1922 г. определялась ответственность за «неизвещение подлежащих властей со стороны лиц, к тому обязанных, о случаях заразных болезней или падежа скота». Приведенная статья была помещена в главе VIII «Нарушение правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок» этого закона.
УК РСФСР 1922 года не включал в себя систему проступков и каких-либо положений об отграничении преступлений от иных правонарушений, в том числе и в сфере экологии. Отдельной структурной единицы закона для рассматриваемых деликтов также не выделялось.
Таким образом, УК 1922 г. не знает института и норм об ответственности за экологические преступления в строгом смысле слова. Этот закон устанавливает ответственность лишь за отдельные преступные нарушения, сопряженные с посягательством на экологию, которые имеют своим основным объектом либо общественные отношения по обеспечению надлежащего порядка управления либо общественные отношения по охране здоровья населения и общественной безопасности.
По сравнению с предыдущим советским уголовным кодексом УК РСФСР 1926 г. отличался сосредоточением (группировкой) «экологических» деликтов в статьях 85-87 с основным объектом в виде общественных отношений в сфере управления (глава II «Иные преступления против порядка управления»). Согласно ст. 85 этого источника, нарушение постановлений, изданных в интересах охраны лесов от хищений и истребления, если стоимость незаконно добытого или причиненного лесному хозяйству ущерба превышает пятьдесят рублей по таксовым ценам, установленным для отпуска леса в данной местности, влекли за собой исправительнотрудовые работы на срок до шести месяцев или штраф в размере не свыше тройной стоимости незаконно добытого, поврежденного или истребленного леса с обязательным отобранием незаконно добытого. Нарушение постановлений, изданных в интересах охраны лесов от хищений и истребления, совершенное в городских, пригородных, парковых, курортных, водоохранных, берегозащитных и почвозащитных лесах, а также в лесах, находящихся в 50-километровой зоне вокруг гор. Москвы, в том случае, если стоимость незаконно добытого или причиненного лесному хозяйству ущерба превышает сто рублей по таксовым ценам, установленным для отпуска леса в данной местности, карались исправительнотрудовыми работами на срок до одного года или штрафом в размере не свыше десятикратной стоимости незаконно добытого, поврежденного или истребленного леса, с обязательным отобранием незаконно добытого. Те же действия, совершенные в виде промысла, независимо от стоимости незаконно добытого или причиненного лесному хозяйству ущерба, имели юридическим последствием исправительно-трудовые работы на срок до одного года, с обязательным отобранием незаконно добытого, а в лесах, указанных во второй части настоящей статьи, — лишение свободы на срок до двух лет, с обязательным отобранием незаконно добытого. Рубка леса в пределах запретных полос, установленных в составе водоохранной зоны, влекло за собой лишение свободы на срок до двух лет, с обязательным отобранием незаконно добытого.
По ст. 861 данного УК за производство охоты в запрещенных местах, в запрещенные сроки или запрещенными способами или орудиями устанавливались юридические последствия в виде лишения свободы или исправительно-трудовых работ на срок до шести месяцев или штраф до трехсот рублей, с обязательной конфискацией добытого и с конфискацией орудий охоты или без таковой.
Как и прежде, экологические отношения, если и охранялись уголовным законом, то не прямо, а опосредованно. Это подтверждает и общее понятие преступлений против порядка управления. Согласно ст. 59.1 УК 1926 г. эти преступные деяния приводят к «...нарушению правильной деятельности органов управления или народного хозяйства и сопряжены с сопротивлением органам власти и препятствованием их деятельности, неповиновением законам или с иными действиями, вызывающими ослабление силы и авторитета власти».
Сказанное позволяет резюмировать, что дело уголовно-правовой охраны природы было оттеснено на второй план и подчинено сугубо утилитарным целям управления народным хозяйством. Получается, что, к примеру, «разработка недр с нарушением установленных правил» (ст. 87 УК 1926 г.) подразумевало под собой не защиту недр как особого природного объекта, а охрану горного дела и горнодобывающей промышленности.
УК РСФСР 1926 г. также не знал самостоятельного структурного компонента в его Особенной части, где бы размещались статьи о рассматриваемых деликтах и, соответственно отказывал последним в основном объекте в виде экологического правопорядка.
УК РСФСР 1960 г. определил собственные подходы к пониманию основного объекта исследуемых преступлений. Здесь общественные отношения по обеспечению порядка управления уступили место хозяйственным отношениям (отношениям в сфере экономической деятельности). Отсюда, большинство нормативных положений об ответственности за рассматриваемые преступления было сосредоточено в главе 6 «Хозяйственные преступления» (ст. ст. 160-169).
Размещение норм об этих деликтах в главе о хозяйственных преступлениях не случайно. Н. И. Браташова отмечает: «Опасность этих преступлений оценивалась, прежде всего, с точки зрения экономических потерь от нерационального природопользования, поскольку окружающая среда в целом и отдельные ее компоненты рассматривались как элементы экономической системы» [3].
В главу о хозяйственных преступлениях УК 1960 г. не вошло три нормативных положения об «экологических» деликтах. Последние описывались в ст. ст. 98 и 99 главы 2 «Преступления против социалистической собственности» и ст. 223 «Загрязнение водоемов и воздуха»* главы 10 «Преступления против общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения». Пояснение к такому подходу ученые-юристы находят следующее: «Немногие разделяли мнение об обоснованности расположения однородной группы преступлений в разных главах Особенной части, но общего подхода. не существовало.» [4]. Иными словами, восприятие природных ресурсов как составной части экономической системы было существенным препятствием для объединении норм об «экологических» нарушениях в самостоятельный компонент уголовного закона, содержащий нормативные положения об ответственности за посягательства на экологию как самоценность. Со своей стороны также заметим, что сосредоточение норм об ответственности за посягательства на экологические объекты в главах уголовного закона о хозяйственных и имущественных преступлениях оз-
* Напомним содержание статьи 223 УК РСФСР 1960 года: «Загрязнение рек, озер и других водоемов и водных источников неочищенными и необезвреженными сточными водами, отбросами или отходами промышленных и коммунальных предприятий, могущее причинить вред здоровью людей либо сельскохозяйственному производству или рыбным запасам, а равно загрязнение воздуха вредными для здоровья людей отходами промышленного производства».
начает и факт осознания законодателем исчерпаемости природных ресурсов как составляющих необходимый компонент экономики.
Как известно, одним из аспектов возникающих проблем в рассматриваемой области является соотношение уголовного права с иными отраслями права и, главным образом, с административным правом в части законодательства об административных правонарушениях в сфере охраны окружающей среды.
Кодекс РСФСР об административных правонарушениях 1984 г., введенный в действие с 1 января 1985 г. постановлением Верховного Совета Российской Федеративной Социалистической Республики от 20 июня 1984 г., способствовал четкому разграничению ответственности за рассматриваемые деликты, предусмотренные уголовным законом и законом об административной ответственности. При этом особо подчеркнем, что именно в КоАП 1984 г. впервые в истории российского законодательства появляется отдельная глава, предусматривающая ответственность за экологические деликты. Речь идет о главе 7 «Административные правонарушения в области охраны окружающей природной среды, памятников истории и культуры» КоАП РСФСР. Эта глава в структуре Особенной части КоАП 1984 г. занимала третье место после главы 5 «Административные правонарушения, посягающие на права граждан и здоровье населения» и главы 6 «Административные правонарушения, посягающие на социалистическую собственность». В главу 7 было включено 38 статей (ст. ст. 50-87), из которых только посягательство, описанное в статье 87, не относилось к экологическим правонарушениям**.
Большое количество административно-правовых норм об экологических деликтах и их расположение сразу после посягательств на права граждан, здоровье население и социалистическую собственность означало повышенную обеспокоенность состоянием охраны природных ресурсов.
Кроме того, это свидетельство нового отношения законодателя к природе как самоценности и уникальности экологических объектов.
Данный административный закон позволил выйти и на новый уровень соотношения преступлений и проступков, поскольку в УК РСФСР 1960 г., как известно, не содержалось предпосылок для такого разграничения (равно как и в УК РСФСР 1922 и 1926 г.г). Согласно ст. 10 КоАП РСФСР, «административным правонарушением (проступком) признается посягающее на государственный или общественный порядок, социалистическую собственность, права и свободы граждан, на установленный порядок управления противоправное, виновное (умышленное или неосторожное) действие либо бездействие, за которое законодательством предусмотрена административная ответственность».
Критерии разграничения между преступлениями и проступками в области охраны экологии проходили по объекту противоправного посягательства, признакам объективной стороны правонарушения, а также по критериям, связанным с субъективными признаками составов (напри-
** Оно было посвящено посягательствам на объекты истории и культуры.
мер, административной преюдицией, указывающей на повышенную опасность субъекта правонарушения). Соответственно от этих критериев было производно, в конечном счете, различие в характере и степени общественной опасности (общественной вредности) деяния, фиксируемых законодателем в санкции статьи об ответственности за соответствующие правонарушения.
К примеру, преступления, сопряженные с посягательством на экологический правопорядок, характеризовались многобъектностью, так как нормативные положения о них размещались в главах 2, 6 и 10 уголовного закона о посягательствах на социалистическую собственность, хозяйственный оборот и отношения по обеспечению общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения. Экологический правопорядок, если и был объектом рассматриваемых преступных деяний, то в роли второстепенного, дополнительного. Экологические административные же правонарушения имели своим основным объектом отношения по охране окружающей среды (глава 7 КоАП). Нормативные положения об ответственности за них располагались в отдельной главе КоАП и тем самым сложились в систему норм об экологических административных деликтах.
Между тем, ради справедливости, заметим, что анализ содержания отдельных предписаний в главе 7 КоАП позволяет в части усомниться о всестороннем и целостном восприятии законодателем природных объектов и экологии в качестве самостоятельных правовых ценностей. Символично, что соответствующую главу КоАП открывают статьи о бесхозяйственном использовании земель и порче сельскохозяйственных земель. Так, в соответствии со ст. 50, бесхозяйственное использование земель, невыполнение обязательных мероприятий по улучшению земель и охране почв от ветровой, водной эрозии и других процессов, ухудшающих состояние почв, использование земельных участков не в соответствии с теми целями, для которых они предоставлены, влечет наложение штрафа на должностных лиц в размере до ста рублей. Согласно ст. 51 КоАП 1984 г. порча сельскохозяйственных и других земель, загрязнение их производственными и иными отходами и сточными водами влечет наложение штрафа на должностных лиц в размере до ста рублей.
Нормы же об административных лесонарушениях содержались в статьях 61-76 главы 7 КоАП 1984 г. Такой широкий круг нормативных предписаний (16 статей) был вызван детализацией, прежде всего, предмета посягательства и форм общественно опасных деяний: «незаконная порубка и повреждение деревьев и кустарников, уничтожение или повреждение лесных культур, сеянцев либо саженцев в лесных питомниках и на плантациях, а также молодняка естественного происхождения и самосева на площадях, предназначенных под лесовосстановление» (ст. 63); «уничтожение или повреждение подроста в лесах» (ст. 64); «нарушение правил и инструкций по восстановлению, улучшению состояния и породного состава лесов, повышению их продуктивности, а также по использованию ресурсов спелой древесины» (ст. 66); «засорение лесов бытовыми отходами и отбросами» (ст. 72) и др.
Отличие описанных административных деликтов (ст.ст. 61-76 КоАП 1984 г.) от уголовных правонарушений (ст. 98-99 УК 1960 г.) по признакам объективной стороны лежало в способе противоправного посягательства. В составах административных правонарушений отсутствовало упоминание о «поджоге», «небрежном обращении с огнем или источниками общественной опасности».
Еще один критерий — «существенность повреждения», присущий составам преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 98 и ст. 99 УК РСФСР. Последний отсутствовал в составах административных лесонарушений: «повреждение сенокосов и пастбищных угодий на землях государственного лесного фонда» (ст. 67), «повреждение леса сточными водами, химическими веществами, промышленными и коммунально-бытовыми выбросами, отходами и отбросами, влекущее его усыхание или заболевание» (ст. 71), «уничтожение или повреждение лесоосушительных канав, дренажных систем и дорог на землях государственного лесного фонда» (ст. 73) и др.
В комплексной правовой охране леса имели место и отдельные недостатки. Так, состав правонарушения, предусмотренный ч. 2 ст. 76 КоАП РСФСР, был сконструирован так: «Уничтожение или повреждение леса в результате поджога или небрежного обращения с огнем». Напомним, что согласно ч. 2 ст. 98 и ст. 99 уголовно наказуемыми признавались умышленное или неосторожное уничтожение или существенное повреждение лесных массивов путем поджога или в результате небрежного обращения с огнем или иными источниками повышенной опасности. Таким образом, уголовно-противоправное и административно-наказуемое повреждение леса разграничивалось по признаку «существенности». Что касается случаев уничтожения соответствующей разновидности флоры, то здесь критерием различения выступал разве что признак неудачно сконструированного предмета и, соотносящихся с ним общественно опасными последствий — «лес» (ст. 76 КоАП) и «лесные массивы» (ст. ст. 98 и 99 УК).
Если обратиться к опыту разграничения противоправных посягательств на недра, то они также, главным образом, проводились по характеру нарушения. С одной стороны, преступным признавалось «нарушение отдельными гражданами правил разработки недр» (ст. 167 УК РСФСР). С другой стороны, по ст.ст. 55-56 КоАП РСФСР наказывались следующие виды земельных нарушений: «самовольная застройка площадей залегания полезных ископаемых, невыполнение правил охраны недр и требований по охране окружающей природной среды, зданий и сооружений от вредного влияния работ, связанных с пользованием недрами, уничтожение или повреждение наблюдательных режимных скважин на подземные воды, а также маркшейдерских и геодезических знаков» (ч. 1 ст. 55), «выборочная отработка богатых участков месторождений, приводящая к необоснованным потерям балансовых запасов полезных ископаемых, сверхнормативные потери и сверхнормативное разубоживание полезных ископаемых при добыче, порча месторождений полезных ископаемых и другие нарушения требований рационального использования их запасов» (ч. 2 ст. 55), «утрата маркшейдерской документации, невыполнение требований по приведению ликвидируемых или
консервируемых горных выработок и буровых скважин в состояние, обеспечивающее безопасность населения, а также требований по сохранению месторождений, горных выработок и буровых скважин на время консервации» (ч. 3 ст. 55). В ст. 56 КоАП — это нарушение правил и требований проведения работ по геологическому изучению недр, «могущее привести или приведшее к недостоверной оценке разведанных запасов полезных ископаемых или условий для строительства и эксплуатации предприятий по добыче полезных ископаемых, а также подземных сооружений, не связанных с добычей полезных ископаемых, утрата геологической документации, дубликатов проб полезных ископаемых и керна, которые необходимы при дальнейшем геологическом изучении недр и разработке месторождений».
Интересно различение правовых норм об охране животных и рыбных ресурсов, где и нашел свое место еще один критерий разграничения преступлений и проступков, связанный с административной преюдицией. Согласно ч. 1 ст. 166 УК, наказывалась «охота без надлежащего на то разрешения или в запрещенных местах, либо в запрещенные сроки, запрещенными орудиями и способами, если эти действия совершены после применения мер административного взыскания за такое же нарушение». Здесь имелись в виду административные правонарушения, предусмотренные ст. 85 КоАП РСФСР «Нарушение правил охоты и рыболовства, а также правил осуществления других видов пользования животным миром». По этой статье применялись меры административного взыскания за «нарушение правил охоты, рыболовства и охраны рыбных запасов, а также правил осуществления других видов пользования животным миром» и «грубое нарушение правил охоты (без надлежащего на то разрешения, или в запрещенных местах, либо в запрещенные сроки, запрещенными орудиями или способами), а также систематическое нарушение других правил охоты».
С учетом всего вышеизложенного акцентируем внимание на следующем:
1. В советском законодательстве отмечается тенденция расширения круга уголовно-правовых предписаний, связанных с посягательством на экологию.
2. В истории советского уголовного права наблюдается трансформация законодательных подходов к правовой природе рассматриваемых преступлений и их основному объекту. В первых уголовных кодексах «экологические» преступления характеризовались множественностью основных объектов и, соответственно, их правовая природа была размыта. С одной стороны, эти деяния рассматривались как часть преступлений против порядка управления (УК РСФСР 1922 г. и УК РСФСР 1926 г.), с другой — как часть преступлений против народного здравия, общественной безопасности и публичного порядка (УК РСФСР 1922 г.). Во второй половине XX века значительная часть норм о них была размещена в главах об имущественных и хозяйственных преступлениях (УК РСФСР 1960 г.).
Советское уголовное законодательство характеризовалось отсутствием в нем самостоятельного структурного компонента (главы или раздела) уголовного закона, где бы нашли свое место экологические преступления. В этом законодательстве полноценная система норм об экологических преступлениях так и не сложилась, поскольку они не были выделены в от-
дельную структурную часть закона и не получили своего основного объекта в виде экологического правопорядка (экологической безопасности или др.).
3. Напротив, в КоАП РСФСР 1984 г. была выделена отдельная глава 7 с системой нормативных предписаний об административной ответственности за экологические правонарушения. Ее появление ознаменовало один из основных этапов генезиса нормосистемы об ответственности за посягательства на экологию.
4. Советское законодательство характеризовалось множественностью критериев отграничения преступлений, сопряженных с посягательством на экологию, от экологических административных правонарушений. В роли последних, чаще всего, выступали объект, предмет, признаки объективной стороны и субъекта правонарушения.
5. Одним из критериев соотношения рассматриваемых посягательств в советском законодательстве выступала повторность совершения правонарушения, характеризующая его субъекта. Административная преюдиция «превращала» (после применения к виновному меры административного воздействия за ранее совершенное административное экологическое правонарушение) неоднократно совершенные административные экологические правонарушения в преступление и требовала применения к виновному уже не административного, а уголовного наказания за содеянное в области экологии. Полагаем, что последняя не станет частью советской истории, но ее восстановление в современном праве состоится в несколько измененном виде.
Как и ранее, «административная преюдиция» должна будет касаться строго определенных видов и категорий преступлений. По общему правилу, в основание этого конструкта законодатель будет продолжать «класть» преступления небольшой тяжести, в том числе посягающие на экологию.
Принимая во внимание то обстоятельство, что административная ответственность дифференцируется*, сегодня уместно говорить не только об одноразовой, но и о многократной («двойной» и пр.) административной преюдиции, когда новое экологическое противоправное деяние совершается лицом, несколько раз наказанным в административно-правовом порядке (в смысле «сложного рецидива»).
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. СУ РСФСР. — 1920. — № 69. — Ст. 320.
2. СУ РСФСР. — 1919. — № 21. — Ст. 256.
3. Браташова, Н. И. Уголовно-правовые и криминологические аспекты борьбы с преступлениями против в сфере охраны животного мира : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Саратов, 2011. — С. 18.
4. Уголовное право. Особенная часть : учебник / отв. ред. проф. И. А. Козаченко, проф. З. А. Незнамова, доц. Г. П. Новоселов. — М., 2001. — С. 627.
* Согласно п. 2 ч. 1 ст. 4.3 КоАП РФ повторное совершение однородного административного правонарушения признается обстоятельством, отягчающим административную ответственность, если за совершение первого административного правонарушения лицо уже подвергалось административному наказанию, по которому не истек срок, в течение которого лицо считается подвергнутым административному наказанию.
