CC BY
453
Некоторые вопросы недействительности сделок в сфере государственных закупок в свете положений Конвенции Совета Европы о гражданско-правовой
ответственности за коррупцию
В.М. Корякин
На основе анализа действующего законодательства, изучения научных публикаций обосновывается возможность и необходимость признания недействительными сделок в сфере государственных закупок, совершенных с признаками коррупции. Рассматриваются пути имплементации в отечественное законодательство основных положений Конвенции Совета Европы о гражданско-правовой ответственности за коррупцию.
Ключевые слова: недействительность сделок, закупки для государственных нужд, противодействие коррупции, гражданско-правовая ответственность за коррупцию
Для цитирования: Вестник МИЭП. 2014. № 3 (16). С. 35-45.
Российским гражданским правом признание недействительными сделок, сопряженных с коррупционными правонарушениями, прямо не предусмотрено. Однако, учитывая нормы международного права, представляется необходимым рекомендовать российским правоприменителям более активно использовать гражданско-правовой механизм признания сделок недействительными в деле противодействия коррупции в сфере госзакупок. Действующий ГК РФ (в ред. Федерального закона от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ) вполне позволяет делать это.
Напомним, что ГК РФ в ст. 166 разделяет недействительные сделки на две группы:
1) оспоримые сделки - это сделки, являющиеся недействительными по основаниям, установленным законом в силу признания их таковыми судом;
2) ничтожные сделки - сделки, являющиеся недействительными изначально, независимо от такого признания.
При этом предусмотрены два основания недействительности сделок:
а) нарушение сделкой требований закона или иного правового акта (ст. 168 ГК РФ). Такая сделка является оспоримой, если из закона не следует, что должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью сделки. Если же сделка, нарушаю-
Корякин Виктор Михайлович - доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин Международного института экономики и права. Адрес для корреспонденции: korjakinmiit@rambler.ru.
щая требования закона или иного правового акта, посягает на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц, то такая сделка ничтожна, если из закона не следует, что такая сделка оспорима или должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью сделки; б) совершение сделки с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности (ст. 169 ГК РФ). Такая сделка является ничтожной. В случаях, предусмотренных законом, суд может взыскать в доход Российской Федерации все полученное по такой сделке сторонами, действовавшими умышленно, или применить иные последствия, установленные законом. Из приведенных законодательных положений можно сделать важный вывод о том, что государственный контракт, заключенный с нарушением норм законодательства о госзакупках, может и должен признаваться недействительным с применением соответствующих последствий такой недействительности. Более того, поскольку любой государственный контракт в сфере закупок товаров, работ и услуг для государственных нужд затрагивает публичные интересы, то такую сделку согласно ст. 168 ГК РФ можно считать ничтожной. Согласно указанной статье ничтожными являются любые противозаконные сделки, независимо от субъективной стороны, то есть наличия или отсутствия умысла у лиц, их совершивших. Отсюда и целью законодателя является не покарать участников данной сделки, а вернуть все в первоначальное положение, то есть аннулировать негативные последствия сделки.
Анализ Федерального закона от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок, товаров, работ, услуг для государственных и муниципальных нужд» показывает, что в нем имеется лишь одна норма, предусматривающая возможность признания недействительной решением суда сделки, совершенной с признаками коррупции.
Согласно ч. 22 ст. 34 указанного Закона контракт может быть признан судом недействительным, в том числе по требованию контрольного органа в сфере закупок, если руководитель заказчика, член комиссии по осуществлению закупок, руководитель контрактной службы заказчика, контрактный управляющий состоят с лицами, указанными в ч. 19 данной статьи, а также с физическим лицом, в том числе зарегистрированным в качестве индивидуального предпринимателя, с которым заключен контракт, в браке либо являются близкими родственниками (родственниками по прямой восходящей и нисходящей линии (родителями и детьми, дедушкой, бабушкой и внуками), полнородными и неполнородными (имеющими общих отца или мать) братьями и сестрами), усыновителями или усыновленными и при этом будет установлена личная заинтересованность указанных должностных лиц заказчика в заключении и в исполнении такого контракта. Данная заинтересованность заключается в возможности получения указанными должностными лицами заказчика доходов в виде денег, ценностей, иного имущества, в том числе
имущественных прав, или услуг имущественного характера, а также иной выгоды для себя или для третьих лиц. То есть речь идет о коррупционных отношениях, связанных с заключением и исполнением государственного контракта.
Что касается второго основания недействительности сделки - ее совершение с целью, противной основам правопорядка или нравственности, - то, как указывает Ю.А. Гусенкова, такая сделка не соответствует такому основополагающему признаку сделки, как ее правомерность. Она заведомо противоречит основам правопорядка или нравственности, ее совершение наносит вред государственным и общественным интересам, для сторон наступают негативные последствия в виде взыскания всего полученного по сделке в доход государства. По своей правовой природе такая сделка представляет собой правонарушение в сфере гражданского оборота [6, с. 13]. Указанным автором сформулировано определение основ нравственности, под которыми предлагается понимать базисные, общечеловеческие, общепризнанные, общеизвестные, исторически складывающиеся и изменяющиеся представления людей о плохом и хорошем, справедливом, должном, имеющие особую ценность для государства и общества, влияющие на поведение людей [6, с. 15].
Безусловно, если заключение и исполнение государственного контракта о поставках товаров, выполнении работ, оказании услуг для государственных нужд сопряжены с коррупционными правонарушениями, то такая сделка имеет все признаки недействительности, поскольку характеризуется высокой степенью антисоциальности. При ее совершении нарушаются права и законные интересы и наносится вред не отдельным гражданам, а государству и всему обществу в целом.
Как показывает практика, в сфере закупок товаров, работ и услуг для государственных нужд могут иметь место и такие разновидности ничтожных сделок, как мнимые и притворные сделки (ст. 170 ГК РФ).
В качестве примеров мнимой сделки, то есть сделки, совершенной лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия, можно привести нередкие факты, когда победителем торгов или субподрядчиками (соисполнителями) становятся так называемые фирмы-однодневки, которые заключают государственный контракт лишь с целью получить денежные средства.
Известный современный ученый-цивилист Е.А. Суханов, говоря о проблемах и перспективах развития отечественного гражданского законодательства, отмечает гипертрофированное развитие, которое получила в современных российских условиях организационно-правовая форма общества с ограниченной ответственностью (ООО). «Из примерно 4 млн зарегистрированных в России юридических лиц, - пишет он, - 3 млн, то есть 75%, составляют общества с ограниченной ответственностью. Это говорит о явном перекосе в системе юридических лиц. При этом из 3 млн ООО едва ли не большая часть - фирмы-однодневки и «пустышки» без имущества и реальных участ-
ников, нередко созданные по подложным документам и использующиеся в основном для совершения различных злоупотреблений» [10, с. 85].
Для преодоления данного негативного явления Е.А. Суханов предлагает существенно, в несколько раз, повысить минимальный размер уставного капитала хозяйственных обществ и установить правило о его внесении в денежной, а не в иной имущественной форме, чтобы эти организационно-правовые формы крупного и среднего бизнеса имели реальный, а не символический характер. При этом, будучи изначально рассчитанной на малое и отчасти на среднее предпринимательство, в отечественном правопорядке она стала «безразмерной»: в форме ООО действуют и крупный бизнес (в частности, осуществляющий банковскую и страховую деятельность), и используемые для различных махинаций фирмы-однодневки с символическим уставным капиталом и единственным (как правило, фиктивным) учредителем и участником [10, с. 181].
Как отмечалось на слушаниях «О повышении качества управления и контроля в оборонно-промышленном комплексе как важнейшем факторе противодействия коррупции», проведенных в конце апреля 2013 г. в Общественной палате Российской Федерации, «сам факт наличия фирмы, которая ничего не производит в общей цепочке, можно рассматривать как признак того, что деньги будут выведены с этого предприятия (...) Если в схеме есть фирма-однодневка, это стопроцентная коррупция, стопроцентное нарушение действующего законодательства» [8, с. 2].
В сфере государственных закупок для государственных нужд встречаются и притворные сделки, под которыми согласно п. 2 ст. 170 ГК РФ понимается сделка, которая совершена с целью прикрыть другую сделку, в том числе сделку на иных условиях. Притворная сделка является ничтожной.
Примером такого рода противоправных действий являются встречающиеся в практике госзакупок случаи заключения государственного контракта на выполнение работ, уже выполненных ранее штатными работниками организации-заказчика. Так, М.В. Трофимов в своем диссертационном исследовании приводит пример, когда между воинской частью и коммерческой фирмой был заключен договор об осуществлении капитального ремонта кровли штаба воинской части. Между тем все работы по ремонту кровли были выполнены военнослужащими данной воинской части, а денежные средства, предназначенные для ремонта, должностными лицами были присвоены [12, с. 119-121]. В данном случае заключенный договор на выполнение ремонтных работ явился типичной мнимой сделкой, поскольку главной целью его заключения было не выполнение работ, а прикрытие другой сделки - незаконной, связанной с обналичиванием и хищением денежных средств.
Установленные ГК РФ правовые последствия недействительности ничтожных и оспоримых сделок могут и должны стать основой эффективного механизма возврата государству денежных средств, имущества, полученных в результате коррупционного сговора. В то же время в новейших исследова-
ниях неправильной признается судебная практика одновременного применения к таким сделкам правил ст. 169 и 170 ГК РФ в системной связи, поскольку в этом случае нарушаются правила об индивидуальных последствиях признания сделки недействительной [5, с. 14].
Таким образом, в рамках действующего ГК РФ для восстановления нарушенного вследствие коррупции имущественного положения стороны контрактного правоотношения может быть применен институт недействительности сделок, в целом не нуждающийся в какой-либо корректировке для выполнения данных задач. В то же время обязательства из полученного в результате коррупционной сделки неосновательного обогащения требуют дополнительного распространения на субъектов коррупционных правонарушений.
Весьма важным является правило о том, что иск о признании недействительной ничтожной сделки вправе заявить не только стороны государственного контракта, но и иные лица (например, органы прокуратуры). При этом согласно ст. 81 ГК РФ срок исковой давности по требованиям о применении последствий недействительности ничтожной сделки и о признании такой сделки недействительной составляет 3 года. Течение срока исковой давности по указанным требованиям начинается со дня, когда началось исполнение ничтожной сделки, а в случае предъявления иска лицом, не являющимся стороной сделки, - со дня, когда это лицо узнало или должно было узнать о начале ее исполнения. При этом срок исковой давности для лица, не являющегося стороной сделки, во всяком случае не может превышать 10 лет со дня начала исполнения сделки.
Данная норма ГК РФ в полной мере соответствует международному праву - Конвенцией о гражданско-правовой ответственности за коррупцию (ст. 7) также установлен 3-летний срок исковой давности по требованиям о возмещении ущерба, причиненного коррупционными действиями. Срок исчисляется со дня, когда лицу, которому причинен ущерб, стало известно или должно было стать известно о возникновении ущерба или совершении акта коррупции. Данный иск не может быть предъявлен по истечении 10 лет с момента совершения коррупционного действия.
Пункт 2 ст. 167 ГК РФ вполне однозначно определяет последствия совершения запрещенной законодательством гражданско-правовой сделки -возврат сторон в первоначальное положение: при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) - возместить его стоимость, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом. Кроме того, согласно ст. 169 ГК РФ в случаях, предусмотренных законом, суд может взыскать в доход Российской Федерации все полученное по ничтожной сдел-
ке сторонами, действовавшими умышленно, или применить иные последствия, установленные законом.
Ранее применительно к прежней редакции ст. 169 ГК РФ, действовавшей до 1 сентября 2013 г., Пленум ВАС РФ внес существенные коррективы в применение приведенного основания признания сделок недействительными, изменив место данных сделок в системе гражданско-правовых мер как последствий коррупционных правонарушений. Пленум указал на то, что ст. 169 ГК РФ не подлежит применению к сделкам, совершенным с нарушениями, последствия которых предусмотрены иными законодательными актами (например, сделок с заинтересованными лицами, сделок с целью преимущественного удовлетворения требований одних кредиторов перед другими кредиторами согласно ст. 103 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» и др.).
Более того, Пленум ВАС РФ указал, что санкции, установленные за совершение публичных правонарушений, не могут квалифицироваться как последствия недействительности сделок. В тех случаях, когда сделка сама по себе образует состав публичного правонарушения либо это правонарушение связано с совершением такой сделки, в рамках рассмотрения публичного спора подлежит применению ответственность, установленная за публичное правонарушение, а не последствия, предусмотренные ст. 169 ГК РФ [2, с. 13].
Данная позиция представляется вполне обоснованной, поскольку при рассмотрении судами уголовных дел, связанных с коррупцией в сфере государственных закупок, как правило, в рамках гражданского иска в уголовном процессе суды принимают решения о возмещении причиненного преступлением материального ущерба государству и иным лицам. Но это уже является не применением последствий недействительности сделок, здесь действует другой гражданско-правовой институт - исполнение обязательств вследствие причинения имущественного вреда.
М.Н. Илюшина полагает, что данный институт пригоден для принуждения коррумпированных чиновников к полному или частичному возмещению имущественного вреда, нанесенного государству, в результате принятых ими под влиянием корыстной заинтересованности заведомо невыгодных для государства властно-распорядительных решений (противоправных управленческих актов) [4, с. 22], с чем в целом можно согласиться.
Инициатором применения данных норм может выступить прокурор, который в соответствии с ч. 1 ст. 45 ГПК РФ наделен правом обращения в суд с заявлением в защиту законных интересов неопределенного круга лиц или интересов Российской Федерации, субъектов Федерации, муниципальных образований. Данный иск о возмещении вреда в порядке ст. 44 УПК РФ может быть предъявлен прокурором при судебном рассмотрении уголовного дела.
Кроме того, в соответствии с ч. 1 ст. 52 Административно-процессуального кодекса РФ прокурор может обратиться в арбитражный суд с иском о признании недействительными сделок, совершенных органами государст-
венной власти, государственными унитарными предприятиями, государственными учреждениями, а также юридическими лицами, в уставном капитале (фонде) которых есть доля участия Российской Федерации, в случаях заключения договоров должностными лицами государственных органов, нарушающих интересы государства.
При этом необходимо иметь в виду, что для применения ст. 169 ГК РФ необходимо, в частности, установление того, что сделка нарушала требования правовых норм, обеспечивающих основы правопорядка, то есть направленных на охрану и защиту основ конституционного строя, прав и свобод человека и гражданина, обороноспособности, безопасности и экономической системы государства. Данные основания применимы для конфискационно-восстановительных мер в сделках, нарушающих публичные интересы в сфере государственных закупок для государственных нужд (например, при нарушении правил проведения торгов), в случае отсутствия прямого нарушения законодательства.
Таким образом, при выяснении фактов коррупции гражданско-правовые сделки, совершенные с выявленной и установленной коррупционной составляющей, могут быть признаны недействительными. В то же время в отечественном антикоррупционном законодательстве отсутствует специальный механизм конфискационно-восстановительных мер, в том числе в области признания гражданско-правовых сделок, совершенных в рамках коррупционного правонарушения, недействительными. Для этого могут быть применимы основания, предусмотренные ст. 169, 170 ГК РФ.
По мнению Ю.А. Гусенковой, с которым мы согласны, применение к сделке по ст. 169 ГК РФ конфискационных последствий ее недействительности оправдано и совместимо с задачами гражданского права. Конфискация известна гражданскому законодательству, нормы о конфискации содержатся в ст. 243 ГК РФ. В результате применения конфискационных последствий проявляется правовосстановительная функция гражданской ответственности, где «потерпевшей стороной» является государство и (или) общество. Кроме того, несмотря на то, что гражданское право традиционно относится к частноправовым отраслям права, в нем имеют место также и публичные начала, которые и выражаются, в том числе, в ст. 169 ГК РФ [6, с. 9-10].
Как показывает практика, в большинстве случаев сделками с коррупционной составляющей являются мнимые сделки, совершенные для уклонения от уплаты налогов, неисполнения контрактных обязательств и т.п. При этом содержание указанных сделок, как правило, внешне вполне соответствует требованиям закона. Сделки, противные основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК РФ) и мнимые, как указал Конституционный Суд Российской Федерации, как правило, взаимосвязаны [1, с. 13]. В то же время смешивать данные основания нельзя.
Президиум ВАС РФ подчеркнул, что мнимой является сделка, совершенная для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые по-
следствия. При реальном исполнении условий сделки она не может быть признана мнимой [3, с. 23].
Закон классифицирует последствия недействительности сделок в зависимости от степени общественной опасности допущенных нарушений:
• при нарушении основ правопорядка или нравственности - конфискация предмета сделки;
• при иных нарушениях - двусторонняя реституция.
Из этого можно сделать вывод, что конфискация не может применяться одновременно с реституцией. Ю.В. Романец видит в этом логику института недействительности сделок [9, с. 37]. Данная санкция, хотя и не является компенсационно-восстановительной, но непосредственно связана с классическим гражданско-правовым институтом недействительности сделок.
Таким образом, полагаем справедливым вывод о том, что проявления коррупции в сфере государственных закупок прямо и непосредственно не связаны с несовершенством только гражданского законодательства. Это комплексная проблема и решаться она должна комплексным применением всех средств: административных, гражданско-правовых, уголовно-правовых, а также социальных, экономических и политических.
Немаловажным средством решения задач, связанных с предупреждением коррупции в сфере государственных закупок, является решение вопроса о присоединении Российской Федерации к Конвенции Совета Европы о гражданско-правовой ответственности за коррупцию (БТБ № 174) от 4 ноября 1999 г.
Документ рекомендует государствам, ратифицировавшим данную Конвенцию, установить санкции за коррупционные преступления гражданско-правового и гражданско-процессуального характера. В соответствии со ст. 5 Конвенции лица, понесшие ущерб от коррупции, имеют право на полную его компенсацию путем возмещения материального ущерба, потери доходов. При этом ответчиком выступает как сам коррупционер, так и государство. Конвенция предусматривает также ответственность юридических лиц за коррупционные преступления (напомним, что в отечественном праве ответственность юридических лиц может наступать в рамках гражданского права с возможностью ликвидации юридического лица. Кроме того, юридическое лицо может быть привлечено к административной ответственности).
Конвенция Совета Европы о гражданско-правовой ответственности за коррупцию направлена на формирование в законодательстве стран, ее ратифицировавших, «эффективных средств правовой защиты для лиц, понесших ущерб в результате актов коррупции, позволяющих им защищать свои права и интересы, включая возможность получения компенсации за ущерб». Конвенция предусматривает, что ущерб возмещается в полном объеме, включая упущенную выгоду и моральный вред, а также возможность требовать возмещения вреда не только от должностного лица, совершившего акт коррупции, но и от государства.
Для возмещения вреда ст. 4 указанной Конвенции предусматривает наличие трех условий:
а) ответчик совершил или санкционировал акт коррупции или не предпринял разумные шаги для его предотвращения;
б) истец понес ущерб;
в) существует причинно-следственная связь между актом коррупции и нанесенным ущербом.
При этом объем возмещения вреда может быть уменьшен или может быть отказано в его возмещении, если истец сам способствовал причинению ущерба или его усугублению. Положения Конвенции направлены на закрепление в национальном законодательстве положений о недействительности сделок, каким-либо образом связанных с коррупцией.
А.Н. Морозов, говоря о перспективах присоединения Российской Федерации к Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию, предлагает две возможные модели приведения российского законодательства в соответствие с требованиями данного международного документа [7, с. 87].
Первая модель основана на том, что Россия приводит свое законодательство в соответствие с требованиями Конвенции после присоединения к ней. Такой подход утвердился в международном праве и полностью соответствует предписаниям Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г., а также договорной практике государств. Как предусмотрено ст. 26 Венской конвенции, каждый действующий договор обязателен для его участников и должен ими добросовестно выполняться.
В рамках второй модели государство может заранее подготовиться к присоединению к Конвенции и заблаговременно внести необходимые коррективы в национальное законодательство. Однако реализация такой модели возможна лишь в случае, если будут приняты все необходимые решения относительно участия в Конвенции.
Обе эти модели имеют свои плюсы и минусы. Применительно к первой модели возможно затягивание сроков принятия необходимого законодательства, что негативно отразится на эффективности Конвенции и, в том числе, выполнении международных обязательств, из нее проистекающих. В случае же применения второй модели возможно изменение в соответствующем направлении внешней политики государства, включая участие в тех или иных международных договорах, и, как следствие, принятие решения, например, о неучастии в Конвенции. Государство также вправе реципировать положения Конвенции в свое законодательство вообще без участия в ней. Однако в этом случае государство лишается внешнеполитических выгод и преимуществ на международной арене вследствие неучастия в Конвенции.
Применительно к рассматриваемой проблеме противодействия коррупции в сфере государственных закупок, представляется целесообразным осуществить имплементацию следующих положений Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию:
1) о законодательном закреплении в гражданском законодательстве Российской Федерации понятия «коррупция» как просьбы, предложения, дачи или принятия, прямо или косвенно, взятки или любого другого ненадлежащего преимущества или обещания такового, которые искажают нормальное выполнение любой обязанности или поведение, требуемое от получателя взятки, ненадлежащего преимущества или обещания такового;
2) о законодательном закреплении права участников процедур государственных закупок, понесших ущерб в результате акта коррупции, совершенного должностными лицами в ходе осуществления ими своих функций в сфере государственных закупок, на обращение в суд с требованием полного возмещения ущерба, в том числе от казны Российской Федерации;
3) о дополнении законодательства о государственных закупках нормами, предусматривающими, что любой государственный контракт в целом или в части, допускающий возможность совершения акта коррупции, является недействительным в целом или в части и не имеющим юридической силы с момента заключения;
4) в нормативном порядке закрепить право участника процедур закупок на обращение в суд с целью признания государственного контракта в целом или в части недействительной (ничтожной) сделкой, если его права были нарушены актом коррупции в процессе заключения либо исполнения государственного контракта.
Как представляется, реализация данных предложений позволит существенно укрепить правовые гарантии предопределения коррупции в сфере закупок товаров, работ и услуг для государственных нужд.
Литература
1. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 8 июня 2004 г. № 226-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы открытого акционерного общества «Уфимский нефтеперерабатывающий завод» на нарушение конституционных прав и свобод статьей 169 Гражданского кодекса Российской Федерации и абзацем третьим пункта 11 статьи 7 Закона Российской Федерации «О налоговых органах Российской Федерации» // СПС «Консультант Плюс».
2. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 10 апреля 2008 г. № 22 «О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с применением статьи 169 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Бюллетень ВАС РФ. - 2008. - № 5.
3. Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 25 ноября 2008 г. № 127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Бюллетень ВАС РФ. -2009. - № 2.
4. Илюшина М.Н. Недействительность сделок как гражданско-правовое последствие коррупционных правонарушений // Законы России: опыт, анализ, практика. - 2009. - № 12. - С. 26-31.
5. Илюшина М.Н. Правовой режим сделок в коммерческом обороте и в обороте долей хозяйственных обществ: общее и особенное: автореф. дис. ... докт. юрид. наук. - М., 2012. - 42 с.
6. Гусенкова Ю.А. Недействительность сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2013. - 18 с.
7. Морозов А.Н. Международно-правовые и внутригосударственные аспекты присоединения России к Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию // Журнал российского права. - 2014. - № 3. -С. 87-95.
8. Поставить заслон коррупции в ОПК // Военно-промышленный курьер. -2013. - № 20.
9. Романец Ю.В. Направленность договора как основа его квалификации // Право и экономика. - 1999. - № 4. - С. 63-65.
10. Суханов Е.А. Проблемы реформирования Гражданского кодекса России. Избранные труды 2008-2012 гг. - М.: Статут, 2013. - 494 с.
11. Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия / Под ред. М.Ю. Тихомирова. - М.: Изд. г-на Тихомирова, 1997. - 526 с.
12. Трофимов М.В. Юридическая ответственность военных организаций Федеральной службы безопасности за финансовые правонарушения (на примере пограничных органов): дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2008. -226 с.
Some questions invalidity of deals in the field of public procurement in the light of the provisions of the Council of Europe Convention on civil liability for corruption
Koryakin Victor - Doctor of Law, Associate Professor, Professor of the Department of Civil Law Disciplines of the International Institute of Economics and Law
On the basis of the analysis of the current legislation, the study of the scientific publications substantiates the possibility and the need for the invalidation of transactions in the sphere of public procurement made with the signs of corruption. Author discusses ways of implementation the main provisions of the Council of Europe Convention on civil liability for corruption into the national legislation.
Key words: invalidity of transactions, purchases for state needs, combating corruption, civil liability for corruption
Addressfor correspondence: korjakinmiit@rambler.ru.
For citation: Herald of International Institute of Economics and Law. 2014. N 3 (16). P. 35-45.
