CC BY
25
19. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам, приказ № 167 от 24 июля 1876 г.
20. Бобровский. Ук. соч. С. 57-71.
INFLUENCE OF D.A. MILJUTIN'S MILITARY REFORM ON TRAINING THE COSSACK OFFICER STAFF IN SECOND HALF 19th C.
D.V. Bobylev
D.A. Miljutin's military reform is considered in the field of military education. The essence of the reform was to separate a course of general education in military schools from a military — special course and to establish for each of them separate educational institutions. So, it became obligatory to take a course in military collages and schools in order to receive the officer rank. The author views the system of training of the Cossack officer staff, and the process of setting up a network of military schools, including Cossack military schools and the Cossack departments at military schools in Novocherkassk, Orenburg and Stavropol.
© 2008
И.А. Толчев
НЕКОТОРЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ГОСУДАРСТВА И ЦЕРКВИ В РУССКОЙ
ИСТОРИИ
Большинство как дореволюционных, так и советских историков придерживаются мнения о доминирующем положении государства во взаимоотношениях светской и духовной властей в русской истории.
В частности, Н.М. Карамзин в своей знаменитой «Истории Государства Российского» говорил о том, что русское духовенство, «служа великим князьям в государственных делах полезным орудием, не спорило с ними о мирской власти <...> митрополиты ... могли только убеждать совесть, не касаясь меча мирского ... отступая же иногда от правил христианской любви и кротости, действовали так в угодность государям, от коих они совершенно зависели, ими назначаемые и свергаемые»1.
Схожих позиций придерживались Е.Е. Голубинский2, А.В. Карташев3. При этом все упомянутые исследователи указывали на то, что, начиная с Ивана III, после принятия Константинополем Флорентийской унии и установления автокефалии русского духовенства, начинается усиление влияния великого князя на все церковные дела. Н.Ф. Каптерев указывал на то, что «со времени образования у нас сильного Московского царства наши государи всегда и всецело держат церковную власть в своем полном подчинении и распоряжении ... Такой
порядок дел всеми признавался тогда правым, законным и нормальным, вполне сросся с нашей жизнью, с представлениями о царе и его отношении к Церкви, так что иного отношения между церковью и государством у нас и не пред-4
ставляли» .
Советская историческая наука в основных положениях по данному вопросу придерживалась тех же позиций, что и историки дореволюционные. В частности, С.Б. Веселовский утверждал, что с эпохи Ивана III «начался длительный период борьбы светской и церковной властей, принимавший временами характер острых и тяжелых столкновений»5.
Очень жесткую позицию занимал А.А. Зимин. По его мнению, борьба с духовенством была необходимой, так как церковь представляла собой один из наиболее стойких рудиментов феодальной раздробленности, без трансформации которого не могло быть и речи о полном государственном единстве. В результате деятельности Ивана Грозного «сильный удар был нанесен . по феодальной обособленности Русской церкви, окончательное включение которой в централизованный аппарат власти ... было делом времени»6. Солидаризируясь с Зиминым в вопросе о церкви как пережитке старины, В.Б. Кобрин полагал, что репрессии Грозного нанесли серьезный, хотя и не окончательный, удар по особому положению Церкви в государстве7.
Р.Г. Скрынников подверг критике взгляды А.А. Зимина. По его мнению, на всем протяжении XVI в. церковь неизменно оставалась важнейшей опорой монархии, а столкновения между ними каждый раз были вызваны частными причинами. Он пришел к выводу, что опричнина не была направлена против церкви, напротив, при ее проведении царь нуждался в поддержке духовенства для борьбы с боярством. Совершенно логично ученый отмечает, что именно духовная власть помогла светской объединить страну, разработала учение о царской власти, ее божественном происхождении, соглашаясь в то же время с мнением, что в результате правления Ивана IV позиции церкви сильно ослабли8.
В настоящее время в исторической науке происходит попытка некоего переосмысления отношений государства и церкви. В своей монографии, посвященной церковно-государственным отношениям в эпоху Ивана Грозного,
В.В. Шапошник подверг сомнению тезис о сознательном стремлении царя ослабить Церковь: «Иван IV не выступал против Церкви как таковой, он стремился, видимо, добиться невмешательства отдельных представителей духовенства в политические дела (без прямой санкции с его стороны), в ту сферу, которая рассматривалась им как область единоличного управления. Меры, которые некоторыми исследователями трактуются как антицерковные, вызывались каждый раз конкретными причинами». Подводя итог взаимоотношениям светской и духовной власти в правление Грозного, исследователь отмечает, что «церковное и государственное в России XVI в. едва ли можно отделить друг от друга. Мы имеем переплетение, клубок, взаимопроникновение Церкви и государства в компетенцию друг друга. В таких условиях, в теории, любое церковное действие имело значение государственного, а любое изменение в государстве входило в сферу интересов Церкви и требовало ее одобрения (может быть, и чисто формального)»9.
Общим местом всех указанных работ является рассмотрение исключительно
фактической стороны взаимодействия светской и духовной властей, пропущенных сквозь призму социально-экономических отношений, совсем не касаясь теоретических аспектов этой проблемы.
Вместе с тем, уже на раннем этапе существования христианской цивилизации, происходила выработка различных типов взаимоотношения государства и церкви.
Самый ранний по времени возникновения тип складывается в восточной части Римской империи, т.е. Византии. Он может быть назван «симфония (гармония) властей». Несмотря на игнорирование принципа симфонии со стороны традиционной исторической науки, его существование признавалось отдельными исследователями еще до революции. В частности, историк, византинист и юрист В.Е. Вальденберг в труде «Древнерусские учения о пределах царской власти», вышедшей в 1916 г. , анализируя толкование Максимом Греком предисловия к 6-й новелле императора Юстиниана, говорит о «гармонии святительской и царской власти», понимая под этим «полное равенство в правах, взаимное содействие и помощь»10.
В 1930—1940-е гг. немало внимания проблеме «симфонии властей» уделил Архиепископ Серафим (Соболев). Так, например, в работе «Об истинном монархическом миросозерцании» владыка писал о том, что симфония властей «есть плод православного мировоззрения и представляет собою акт, в котором власть православного царя и власть православной Церкви свободною волею естественно стремятся к взаимному единению, оставаясь самостоятельными каждая в сфере своей деятельности»11.
Современный исследователь Л.А. Андреева, рассматривая текст предисловия к 6-й новелле императора Юстиниана, также употребляет понятие «симфония властей» в смысле «нормы взаимоотношений между царством и священством». Кроме того, она отмечает, что данная теория была откликом на теорию «двух мечей», сформулированную в V в. Папой Римским Геласием12.
Таким образом, можно сказать, что принцип «симфонии властей» предполагает тесное сотрудничество между светской и духовной властями, но с соблюдением четкого разграничения полномочий и невмешательства в дела друг друга. Его появление связывают с деятельностью первого христианского императора Рима Константина Великого, издавшего в 313 г. Миланский эдикт, уравнявший в правах христианскую церковь со всеми остальными религиями. Константин понял необходимость союза с христианством для сохранения разваливающейся на глазах империи.
Дальнейшее укрепление «симфонии» как реального жизненного принципа связано с законодательной деятельностью императора Юстиниана. Теория «симфонии властей» была сформулирована в предисловии к 6-й новелле кодекса Юстиниана и изложена в начале 42-й главы славянской Кормчей: «Великая паче иных, иже в человецех есть дара Божия, от Вышняго дарована человеколюбия Божия, священство же и царство; ово убо Божественным служа сеже человеческими владея и пекийся: от единого же тогожде начала обоя происходят человеческое украшающее житие, якоже ничтоже тако бывает поспешение царству сего ради, якоже Святительская честь: о обоих самех тех присно вси Бого-ви молятся; аще бо они непорочни будут во всем и к Богу имут дерзновение и
праведно и подобно украшати начнут преданные им грады, и сущее под ними будет согласие некое благо, во еже добро человечестей даруя жизни»13.
Существуют разные точки зрения по вопросу о том, когда теория симфонии стала известна на Руси. По мнению профессора Зызыкина, ее получил во второй половине XIII в. Владимирский митрополит Кирилл от болгарского правителя Иакова Святослава вместе с Кормчей в сербском переводе, где среди глав Номоканона Иоанна Схоластика было и предисловие к 6-й новелле Юстиниана. Отсюда эта теория вошла в состав всех Рязанских Кормчих, которые были положены в основу печатной русской Кормчей, и таким образом теория симфонии властей оказалась в качестве действовавшего русского права14.
По другой точке зрения, которой придерживались И. Срезневский15 и
В. Бенешевич16, предисловие к 6-й новелле, равно как и новелла 137, встречается в кормчих начиная с Х!—ХП в. Таким образом, можно с уверенностью говорить о том, что «теория симфонии» нашла свое практическое выражение в процессе образования русского централизованного государства.
На Руси выразителем принципа «симфонии» стал преподобный Иосиф Во-лоцкий, уделивший этой проблеме немало внимания в своих посланиях и знаменитом «Просветителе», где преподобный практически дословно повторяет текст предисловия к 6-й новелле Юстиниана: «Великое дарование Божие людям, данное свыше по человеколюбию, — священство и царство: одно служит Богу, другое, властвуя, печется о человеческом. Тому, кто принял от Вышнего повеление управлять человеческим родом, подобает не только о своем заботиться и свою жизнь управлять, но и все, чем владеет, спасать от треволнения и многогреховного смятения, ибо отовсюду угрожают нам лукавые духи и смущают наше смиренное тело»17.
При этом Русь восприняла это древнее православное учение из Византии практически в готовом виде, что позволило фактически сразу применять его на практике.
Первая мысль теории, изложенной в 6-новелле Юстиниана, о различии священства (т.е. Церкви) и царства (государства, царской власти). По выражению архиепископа Серафима (Соболева), «. различие это выражается в том, что Церковь служит Божественному, небесному, а государство — человеческому, земному. Это различие здесь полагается во главу угла, ибо симфония властей должна исходить из отличия Церкви от государства. Если этого отличия не будет, то о симфонии не может быть и речи. Тогда, при слиянии двух властей в одну, произойдет или цезарепапизм, или папоцезаризм»18. При этом важно понимать, что духовная и светская власти должны быть разделяемы как две сущности, выполняющие различные функции, но находиться в состоянии гармонии, симфонии для максимально эффективного выполнения этих функций.
Святитель Иоанн Златоуст в беседе на послание апостола Павла к Римлянам, увещевая подчиняться власти, проводит мысль о том, что и церковь, и государство, в лице правителя, направляют человека по пути благочестия только в зависимости от возложенных на них функций, используют для этого разные средства: «Смотри: я даю тебе советы относительно целомудрия, и он того же требует по законам; я увещеваю тебя, что не должно быть любостяжательным и похищать, и он над тем же поставлен судиею. Таким образом, он наш сотруд-
ник и помощник, на это он и послан Богом. Значит, он в двояком отношении достоин уважения — и потому, что он послан Богом, и потому, что приставлен к одинаковому с нами делу»19.
Истоки симфонии властей восходят еще к знаменитым словам Христа: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22, 21). Кроме того, архиепископ Серафим (Соболев) указывал также как на истоки «симфонии властей» на слова апостола Павла о суде Церкви (1Кор. 6, 1-7), который он противопоставлял суду государства; на 30-е Апостольское правило и 3-е правило VII Вселенского Собора, запрещающие получать епископскую власть через светских начальников; на правила 11,6, 12 Антиохийского и 117 Карфагенского Соборов, запрещающие клирикам обращаться в светские судилища, а также на учение святых отцов Церкви20.
При этом святые отцы «... не только говорили о различии церкви и государства, но и о превосходстве первой над последним, конечно, в духовном отношении, поскольку небесные блага, даруемые через церковь, важнее благ земных, получаемых от государства»21.
В частности, святитель Иоанн Златоуст в своем «Слове о священстве» подчеркивал, что «священство настолько превосходит царство, насколько дух превосходит тело. Духовная власть Церкви поднимается над светской более, чем небо над землей» . А св. Иоанн Богослов в 17-ом слове замечает по этому поводу: «Закон Христов подчинил вас (владык земных) нашей власти и нашему суду, ибо и мы также владычествуем, и наша власть даже выше вашей. В самом деле, разве дух должен преклоняться пред материей, небесное пред земным»23.
Первой и важнейшей задачей светской власти в соответствии с теорией «симфонии властей» является, по выражению архиепископа Серафима (Соболева), «поддержание Православной веры в ея догматах»24, то есть защита веры. В первую очередь, верозащитная функция государства, в лице императора, царя, князя и т.п., связана с борьбой с еретическими учениями. Это ясно осознавалось правителями. Вот что император Константин Великий говорил по поводу донатовой ереси: «Я до сих пор не могу стать вполне спокойным, пока все мои подданные, соединенные в братском единении, не будут воздавать Всесвя-тейшему Богу истинно-умного поклонения, предписываемого кафолической церковью»25.
В русской истории ярким проявлением верозащитной роли правителя служит обращение великого князя Василия II к митрополиту Исидору, собиравшемуся на Флорентийский Собор 1439 г.: «Если уже ты непременно желаешь идти на Собор, то приноси нам оттуда наше древнее православие, которое мы приняли от предка нашего св. Владимира, а новаго и чуждаго не приноси нам — мы того не примем»26.
Практическим воплощением борьбы с ересями были церковные Соборы, нередко собираемые властителями и редко обходившиеся без их присутствия. По инициативе светской власти и при ее непосредственном участии в Московской Руси были созваны Собор 1441 г. , осудивший митрополита Исидора и постановления Флорентийского Собора, три Собора против ереси жидовствую-щих на рубеже ХУ—ХУ! вв., а также Соборы 1553—1554 гг. против ереси Башкина, Артемия и Феодосия Косого27.
При этом важно учитывать, что подобного рода участие было исключительно делом личного благочестия властителя, поскольку их участие в заседаниях Соборов было необязательным, да и законных средств влиять на их решения у правителей не было. Так, архиепископ Серафим (Соболев) пишет о роли византийских императоров на Соборах следующее: «Они не были председателями Соборов, не участвовали в решении соборных вопросов, их присутствие на них не было даже обязательным», а вносимые ими предложения «поступали только на обсуждение Собора, на его благоусмотрение, причем он мог даже не делать их предметом своего обсуждения»28.
Другой важнейшей составляющей симфонии властей является стремление к гармонии, непротиворечивости церковного и гражданского законодательства. Законотворческая деятельность императора не была ограничена никем из подданных, что наглядно отразилось в 105 новелле Юстиниана (§4), где говорилось, что Бог подчинил царю законы и что царь сам есть живой закон29. Поэтому в сфере ведения государства находятся политические, экономические, гражданские отношения.
Правовая неограниченность государства заканчивалась там, где начиналось совпадение сфер применения светского и церковного законодательства. Предисловие к новелле 137 того же кодекса, закрепляя постановление IV Халки-донского Собора, гласящее, что все законы, противоречащие канону, не имеют силы, провозгласило: «Церковные законы имеют такую же силу в государстве, как и государственные: что дозволено или запрещено первыми, то дозволяется и запрещается и последними. Посему преступления против первых не могут быть терпимы в государстве по законам государственным»30. А в 131-ой новелле Юстиниан принимает таким каноном правила Вселенских Соборов и все ими утвержденное, т.е. правила св. Апостолов, Поместных соборов и отцов31.
Более того, настоящая симфония властей возможна только при реализации принципа верховенства канонического права по отношению к гражданскому законодательству, безусловно, в духовном смысле. Поясняя необходимость подчинения церковным законам, составляющих каноническое право, В.А. Цы-пин пишет: «Подчинение этим законам имеет характер необходимости внешней, поскольку оно гарантировано деятельностью церковных инстанций ... и необходимостью внутренней, ибо без подчинения “божественным” и церковным законам невозможно улучить спасение, ради которого человек становится членом Церкви»32.
Вместе с тем, данный факт никоим образом не говорит о подчинении светской власти духовной, так как постановления Вселенских соборов утверждались императорами. Да и вообще, быть «слугой Божьим», значит содействовать Богу, быть исполнителем Его воли, что ни в коем случае не является оскорбительным для человека или его статуса. Так, в частности, святитель Иоанн Златоуст, обосновывая необходимость подчинения власти говорит, что начальник «делает для тебя добродетель более достижимой, так как наказывает злых, а добрым оказывает благодеяния и почести и этим содействует воле Божией, потому (апостол) и назвал его слугою»33.
Практическая реализация теории симфонии возможна только при четком разграничении полномочий каждой из властей. Со стороны светской власти
для этого требуется невмешательство во внутренние дела церкви. Очень четко эту мысль заявляет святитель Афанасий Великий в своем послании к монахам, иначе называемом «История ариан», где он приводит письмо еп. Осии к императору, покровителю ариан: «Тебе вручил Бог царство, а нам вверил дела церкви. Посему как нам не позволено властвовать на земле, так и ты, царь, не имеешь власти приносить кадило»34.
Вместе с тем, государство, должно, не вмешиваясь в дела вероучительные, направлять подвластный ему народ по пути истинному и следить по возможности за его благочестием. Очень ярко эта задача светской власти видна в ситуации с посланием архиепископа Ростовского Вассиана великому князю Ивану III во время знаменитого стояния на Угре, в котором высокий церковный иерарх призвал правителя, не страшась вступить в бой и пусть погибнуть вместе с войском, но погибнуть за веру Христову. В данном случае, по точному замечанию митрополита Иоанна (Снычева) «державный долг государя архиепископ сближает с долгом архипастыря — хранителя душ пасомых, ответственного перед Богом не
35
только за внешнее благополучие, но и за внутренне их преуспеяние»35.
Что касается вопроса о соблюдении церковью принципа невмешательства в компетенцию светской власти, то здесь стоит согласиться с замечанием по этому поводу архиепископа Серафима (Соболева) о том, что «идеал православной Церкви состоит не в политическом властительстве над государствами, а в достижении нравственным подвигом святости и благодати Св. Духа», а потому «стремление Православной Церкви к политической и государственной власти было бы равносильно стремлению к самоотречению и самоуничтожению»36.
Таким образом, исключительной задачей церкви как организации духовной является формулирование и поддержание вероучения. Отсюда логично вытекает задача донесения основ вероучения до населения. Иными словами, одной из основных функций церкви является воспитательная. Она должна заботиться о духовном развитии и совершенствовании человека. Ей, по выражению одного из самых недооцененных отечественных мыслителей, члена Государственного совета и бывшего обер-прокурора священного синода Константина Петровича Победоносцева, «предстоит образовывать на земле людей для того, чтобы люди, среди земного града и земной семьи, соделались не совсем недостойными вступить в град небесный и в небесное общение <...> на нее возложено внушить народу уважение к закону, к властям, внушить власти уважение к свободе человеческой»37. Именно поэтому в большинстве традиционных обществ образование и воспитание находятся в исключительной сфере ведения церкви.
Вмешательство церкви в область ведения государства допускается, но в ограниченном масштабе. В частности, за духовной властью было закреплено так называемое право печалования, то есть ходатайства перед правителем о помиловании осужденных. В экономической сфере соблюдение принципа «симфонии» означало наличие за церковью права на владение землей, принятие вкладов на упокой души и т.п.
Конечно, было бы преувеличением сказать, что принцип «симфонии властей» исполнялся всегда и безукоснительно, прежде всего со стороны светской власти. Достаточно вспомнить историю Византии периода иконоборчества. Вместе с тем, как очень точно замечает в своей книге «Отношения между цер-
ковной и гражданской властью в Византийской империи» профессор Ф. Курганов: «Можно с уверенностью сказать, что изложенная теория отношений между государством и Церковью в общем соблюдалась в Византии. Нарушение закона неизбежно во всяком человеческом обществе. Но историю составляют не нарушения закона как исключения из общего правила, а общая идея и дух, проникающие общество и управляющие его действиями»38.
В полной мере можно согласиться со словами ученого и применительно к русской истории, в которой серьезных нарушений принципа «симфонии» не происходило вплоть до петровских преобразований начала XVIII в. Однако реформ Петра I, за образец которых он взял опыт протестантских стран, в том числе и в области церковно-государственных отношений, оказалось достаточно для того, чтобы разрушить «симфонию властей». В результате, церковь утратила свое значение духовного центра, проповедника христианских норм и ценностей, превратившись, по сути, в один из органов государственного аппарата, что имело самые негативные последствия для судьбы самой России, во многом предопределив события начала XX в.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 2007. С. 448.
2. Голубинский Е.Е. История Русской церкви. М., 1996. Т. 2. Первая половина. С. 612, 648-649, 697.
3. Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви. М., 1991. Т.1. С. 289, 380, 423, 439, 441, 444, 449-450.
4. Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. М., 1996. Т.2. С. 120-121.
5. Веселовский С.Б. Феодальное землевладение в Северо-восточной Руси. М.; Л.; 1947. Т.1. С. 346.
6. Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964. С. 212-214, 248, 257-259, 479.
7. Кобрин В.Б. Иван Грозный. СПб., 1992. С. 571.
8. Скрынников Р.Г. 1) Начало опричнины. Л., 1966. С. 15, 381; 2) Опричный террор. Л., 1969. С. 235, 236; 3) Государство и церковь на Руси XIV—XVI вв. Подвижники русской церкви. Новосибирск, 1991. С. 298; 4) Царство террора. СПб., 1992.
С. 323, 517-518.
9. Шапошник В.В. Церковно-государственные отношения в России в 30-80-е годы XVI века. СПб., 2006. С. 542-543, 544.
10. Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти: Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. М., 2006. С. 210.
11. Серафим (Соболев), архиепископ. Об истинном монархическом миросозерцании. СПб., 1994. С. 83.
12. Андреева Л.А. Сакрализация власти в истории христианской цивилизации: Латинский Запад и православный Восток. М., 2007. С. 141.
13. Цит. по: Серафим (Соболев), архиепископ. Русская идеология. СПб., 1994. С. 127.
14. Зызыкин М.В., профессор. Патриарх Никон. Варшава, 1934. В 3 ч. Ч. 1. С. 314-315; Ч. 2. С. 97-98.
15. Срезневский И. Обозрение древних русских списков кормчей книги. 1897. С. 6, прилож. с. 67; С. 149.
16. Бенешевич В. Древнеславянская кормчая XIV титулов. М., 1907. С. 739-740;
С. 795-796.
17. Просветитель. М., 1993. С. 323.
18. Серафим (Соболев), архиепископ. Русская идеология. С. 128.
19. Иоанн Златоуст, свт. Беседы на послание к Римлянам. М., 1994. С. 776.
20. Серафим (Соболев). Русская идеология. С. 128.
21. Там же. С. 129.
22. Там же.
23. Там же.
24. Серафим (Соболев). Русская идеология. С. 135.
25. Цит. по: Тихомиров. Ук. соч. С. 132.
26. Толстой М. Рассказы из истории Русской церкви. М., 1873. С. 262.
27. Серафим (Соболев). Русская идеология. С. 142-144.
28. Там же. С. 135.
29. Вальденберг. Ук. соч. С. 46.
30. Цит. по: Тихомиров. Ук. соч. С. 139.
31. Зызыкин, профессор. Ук. соч. Ч. 1. С. 72.
32. Цыпин В.А. Каноническое право. М., 1991. С. 12.
33. Иоанн Златоуст, свт. Беседы на послание к Римлянам. С. 776.
34. Творения Афанасия Великого, русский перевод. Ч. II. С. 141-142.
35. Иоанн (Снычев), митрополит. Ук. соч. С. 106.
36. Серафим (Соболев), архиепископ. Русская идеология. С. 139.
37. Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. М., 1993. С. 215.
38. Цит. по: Тихомиров. Ук. соч. С. 140.
SOME THEORETICAL ASPECTS OF MUTUAL RELATIONS OF THE STATE AND CHURCH IN RUSSIAN HISTORY
I.A. Tolchev
Some theoretical aspects of the church-state relations in Russian history are under consideration. The author suggests using as a basic methodological unit of the studies a concept rarely used in a historical science «the symphony of authorities». Further, the possibility of the concept application to realities of Russian history is considered taking into account basic intrinsic characteristics of the given concept, its concrete historical essence.
