CC BY
52
УДК 82ДеСегюр.08(087.5)=133.1
НЕКОТОРЫЕ СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ФРАНЦУЗСКОЙ ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ СОФИ ДЕ СЕГЮР «МЕМУАРЫ ОСЛА»)
Перкас Любовь Симоновна,
кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры иностранных языков и методики преподавания
Антонов Владимир Петрович,
старший преподаватель кафедры стилистики русского языка и журналистики Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова (г. Абакан)
В статье предпринята попытка анализа стиля французской детской литературы, который осуществляется на материале повести «Мемуары осла» Софи де Сегюр. Выделен ряд стилистических особенностей, наиболее характерных для указанного произведения французской писательницы. Проведённый анализ позволяет резюмировать, что для языка анализируемого произведения характерны как синтаксические, так и лексические изобразительно-выразительные средства, а также их контаминации. Перевод фрагментов произведения на русский язык, в которых встречаются анализируемые стилистические средства, произведён одним из авторов данной статьи.
Ключевые слова: французская детская литература, стилистические средства, элокутивы, эпитет, гипербола, литота, градация, синтаксический параллелизм, аффективный синтаксис, контаминация.
SOME STYLISTIC FEATURES OF THE FRENCH LITERATURE FOR CHILDREN (AS EXEMPLIFIED IN THE NOVEL BY SOPHIE DE SEGUR "MEMORIES OF THE DONKEY")
Perkas Lyubov Simonovna,
Ph. D. ofPhilology, Associate Professor, the Department ofForeign Languages and Methods of Teaching
Antonov Vladimir Petrovich,
senior lecturer, the Department of the Russian Language Stylistics and Journalism Katanov Khakass State University (Abakan)
The article analyzes the style of French children's literature, which is carried out on the material of the novel "Memoirs of a Donkey" by Sophie de Segur. The author highlights a number of stylistic features that are most characteristic for the specified work of the French writer. The analysis allows us to conclude that the language of the analyzed work is characterized by both syntactic and lexical visual expressive means, as well as their contamination. The translation of fragments of the work into Russian, in which the stylistic means are analyzed, was made by the author of this article.
Key words: French literature for children, stylistic means, elocutives, epithet, hyperbole, litota, gradation, syntactic parallelism, affective syntax, contamination.
Данная статья посвящена анализу особенностей изобразительно-выразительных средств, функционирующих в повести «Мемуары осла» (1860), написанной французской писательницей графиней де Сегюр. Выбор предмета и проблемы исследования обусловлен недостаточной изученностью творчества данного автора в отечественной стилистике, а также возрастающим в настоящее время интересом к стилистическим особенностям произведений детской литературы - как российской, так и зарубежной.
Прежде чем представить результаты проведённого анализа, обратим внимание на личность самой французской детской писательницы, русской по происхождению, Софи де Се-гюр. Настоящее её имя - Софья Фёдоровна Ростопчина. Родилась она в Санкт-Петербурге 1 августа 1799 года в семье одного из самых влиятельных людей Российской империи -графа Фёдора Васильевича Ростопчина, занимавшего пост министра иностранных дел и одновременно бывшего генеральным директо-
ром почтового департамента при дворе царя Павла I.
Однако в 1801 году после дворцового переворота императором становится Александр I и граф Ростопчин, будучи убеждённым монархистом и фаворитом свергнутого Павла I, уходит в отставку и переезжает в своё подмосковное имение Вороново, размером с небольшое государство. Именно здесь, среди красот русской природы, и провела Софья своё детство [1].
Будущая писательница получила прекрасное образование, она уже в детском возрасте серьёзно увлекалась чтением, перечитала все книги, имевшиеся в богатой библиотеке отца. Софья Фёдоровна свободно владела основными европейскими языками: английским, французским, немецким и итальянским. Ещё одно её увлечение - музыка - вылилось в виртуозную игру на фортепиано. Задатки сочинительства проявлялись в Софи с раннего детства, девочка обладала буйной фантазией и постоянно выдумывала разные забавные истории, чем очень веселила отца, который восхищался ею и говорил: «Безусловно, ребёнок талантлив!» [1].
После войны с французами граф Ростопчин впал в немилость при дворе Александра I и вынужден был уехать с семьёй в Европу. В 1819 году Ростопчины обосновались в Париже. Здесь на первом своём балу Софья Ростопчина пленяет графа Эжена Сегюра, потомка знатного, но разорившегося французского рода. После свадьбы граф Ростопчин покупает молодожёнам имение Нуэт в Нормандии (там сейчас находится музей графини де Сегюр). Рядом с замком шумел берёзовый лес, напоминавший Софье об их имении Вороново под Москвой. Она мечтала создать там своё семейное гнездо, где они с мужем станут жить в любви и заботе друг о друге. Из всех радостных надежд сбылись только дети. К 36 годам Софья родила восьмерых детей: четыре сына и четыре дочери. Муж графини Эжен жил в Па-
риже, приезжая в имение Нуэт лишь изредка. Ему больше по душе была весёлая и беззаботная столичная жизнь. Поэтому всю свою любовь, тепло и заботу Софи де Сегюр отдавала детям, за воспитанием которых она следила сама. Софья Фёдоровна обучала детей языкам, устраивала для них литературные и музыкальные вечера, рассказывала им и друзьям детей истории из далёкого детства, прошедшего в усадьбе отца под Москвой. Когда же её дети стали взрослыми, такую же любовь своего горячего сердца графиня перенесла на своих внуков - своих «душечек», как она их ласково называла, - для которых и придумывались всё новые и новые игры и развлечения.
Впоследствии все увлекательные истории, основанные на её воспоминаниях о детских годах, проведённых в России, в любимом имении Вороново под Москвой, и не менее интересные рассказы послужили основой литературного творчества графини де Сегюр, вылившись в полноценные художественные произведения. Впервые она прочитала свои «рассказы для простофиль» (так автор обозначила жанр своих первых произведений), при свете масляной лампы писателю Эжену Сю. Позже среди благодарных слушателей писательницы будет и всемирно известный композитор Шарль Гуно [1].
Графиня была уже пожилой дамой в возрасте пятидесяти семи лет, когда две старшие внучки должны были уехать с родителями в Лондон. Они не желали расставаться с бабушкиными рассказами, так как после переезда в Великобританию лишались чудесной возможности слушать удивительные и одновременно поучительные рассказы своей бабушки. Тогда графиня де Сегюр пообещала внучкам записывать свои истории и отправлять их в Лондон. Вот таким образом и были написаны её первые «Новые сказки фей».
Интересна история и о появлении первых напечатанных произведений Софи де Сегюр. Как-то, уже после отъезда внучек графини
в Лондон, в Нуэте гостил публицист Луи Ве-льо. Софи де Сегюр в его присутствии разбирала почту, перебирая свои манускрипты, которые вернулись в посылке из Лондона. На просьбу Луи Вельо прочитать их вслух, графиня, смеясь, начала с выражением зачитывать свои рассказы. Когда она закончила чтение, публицист воскликнул: «Сударыня, вы понимаете, что создали шедевр? Я хочу перечитать!». А наутро Л. Вельо заявил: «Это необходимо опубликовать! Я возвращаюсь в Париж, чтобы этим заняться!» [1].
Своё согласие на публикацию рассказов, услышанных Л. Вельо от их автора, а затем и прочитанных самим публицистом, графиня дала лишь после долгих раздумий и колебаний. Первая её книга «Новые сказки фей» появилась в печати примерно в 1857 году. Успех сказок Софи де Сегюр был настолько ошеломляющим, что опубликовать все её книги писательнице предложило самое знаменитое тогда издательство «Ашетт».
Нужно заметить, что книги графини Софи де Сегюр стали появляться в печати очень поздно, между 1856 и 1870 годами, когда писательница была уже в зрелом возрасте: графиня к тому времени перешагнула порог возраста 55 лет. Широкую известность у читающей публики она приобрела ещё позднее, когда ей уже исполнилось 58 лет. К сожалению, в её эпоху женщина, пишущая для детей, не принималась всерьёз широкой творческой общественностью. Литераторы, педагоги, критики и прочие поспешили забыть о том человеке, кому они обязаны были своими первыми литературными впечатлениями и кто, независимо от их воли, был для них первым учителем литературы. Единственное, что можно утверждать с достаточной уверенностью, это то, что сказки графини де Сегюр были созданы гораздо раньше, чем на свет появились её любимые внучки Камилла и Мадлен де Маларэ.
Немногим писателям в мире был уготован столь необычный путь в литературе, как Софи
де Сегюр. Не помышлявшая о профессиональном литературном творчестве, за довольно короткий срок - примерно за 12-13 лет, она создаст около 20 крупных произведений для детей, став одним из известнейших детских писателей Франции. Кроме того, ею в этот же период написаны и изданы три тома религиозных наставлений, книга рецептов и советов для молодых матерей.
Все 20 крупных произведений, написанных французской писательницей, русской по происхождению, были изданы большими тиражами в уже упомянутом самом престижном в середине XIX века французском издательстве «Ашетт». В оформлении первых книг «Розовой библиотеки» писательницы приняли участие вначале Гюстав Доре, а потом и другие известные художники Франции. В XIX-XX веках её сочинения пользовались огромной популярностью как во Франции, так и Европе в целом, продолжают они переиздаваться и в нынешнем, XXI веке. Самое известное среди произведений Софи де Сегюр - «Сонины проказы» (Les Malheurs de Sophie; 1858). Сюжет этой книги был адаптирован для кино, фильмы по её мотивам снимались дважды - в 1946 и 1979 гг. Содержание данного произведения стало также основой для создания балета (1935 г.), театральной постановки (2008 г.) и музыкальной комедии (2011 г.) [2].
Последующие свои творения - книги «Примерные девочки», «Проделки Софи», «Каникулы», «Записки ослика» - писательница начинает создавать, подписывая их «графиня де Сегюр, урождённая София Ростопчина». Она пишет о своих внуках и внучках, вспоминает детство, проведённое в России, и родное имение Вороново, которое её отец собственноручно поджёг при приближении наполеоновской армии к Москве, описывает жизнь в любимой Нормандии. Имена и фамилии героев её произведений - это имена и фамилии её внуков, например: Трэйпи - анаграмма Питрэй, Рюгес -перестановка букв фамилии Сегюр и т. д.
Произведения Софи де Сегюр расходятся миллионными тиражами вначале по всей Франции; они пользуются здесь огромной популярностью прежде всего у детской читательской аудитории. Это объясняется тем, что её книги написаны простым, очень доступным даже для самых маленьких читателей языком, причём так, будто они рассказаны самими детьми, без преувеличений и без излишних лингвистических изысков (так, во всяком случае, утверждают некоторые интернет-источники - см., к примеру, [1]). Вскоре популярность книг мадам де Сегюр, перевалив границы Франции, стала поистине всемирной. Её книги стали охотно переводить на разные языки и соответственно издаваться во многих странах мира.
Интересно, какова же была ситуация с известностью произведений французской писательницы на её родине? Изучение источников показало, что и в России во второй половине XIX - начале XX вв. имя писательницы было достаточно известно, а её произведения популярны, хотя на русский язык книги графини Софьи Фёдоровны Ростопчиной (Софи де Се-гюр) практически не переводились. Почти в каждой дворянской семье - и не только - имелись её книги на французском языке из так называемой «Розовой библиотеки». Объясняется этот факт очень просто: в указанное время в большинстве образованных семей дети свободно читали по-французски, так как французский и другие иностранные языки не только изучались в гимназиях, но и на них свободно общались в кругу семьи, так что в переводе на русский язык книг Софи де Сегюр, скорее всего по этой причине, не было особой необходимости (см., например, [1]).
Отдали дань должного внимания мастерству французской детской писательницы и наши знаменитые соотечественники - её коллеги по писательскому цеху. Достаточно сказать, что даже такой эстет, как Владимир Набоков, в книге «Другие берега» весьма благосклонно
вспоминал прочитанные им в детстве рассказы мадам де Сегюр. Приведём ещё одно мнение известного отечественного писателя и поэта -Марины Цветаевой. Вот что М. Цветаева писала о Софи де Сегюр в своей «Повести о Сонечке»: «Графиня де Сегюр - большая писательница, имевшая глупость вообразить себя бабушкой и писать только для детей. Прошу обратить внимание на её сказки «Nouveaux contes de fees» (Розовая библиотека), лучшее и наименее известное из всего ею написанного, сказки совершенно исключительные, потому что совершенно единоличные. Сказки, которым я верна уже четвёртый десяток, сказки, которые я уже здесь, в Париже, четыре раза дарила и трижды сохранила, ибо увидеть их в витрине для меня значит неизбежно купить» [1]).
Книги Софи де Сегюр вышли во Франции общим тиражом свыше 20 миллионов экземпляров и продолжают издаваться и сегодня. В России до 1917 года произведения французской писательницы издавались неоднократно; начинают переиздаваться её книги и в современной России. Французские критики находили в сказках графини «тяжёлую ноту загадочной славянской души», а русского читателя удивляли та французская лёгкость и то изящество, которые привнесла в свои творения писательница Софья Ростопчина - графиня Софи де Сегюр [3].
В данной статье, как было уже сказано, предпринимается попытка анализа особенностей стиля французской детской литературы на материале повести Софи де Сегюр «Мемуары осла». Можно предположить, что перевод данного произведения на русский язык предпринимался неоднократно, потому что по-разному звучали даже его названия: «Кадишон, или мемуары ослика» [4], «Записки ослика» [5], «Воспоминания ослика» [6]. Именно предположить, так как точных сведений о переводе этого произведения на русский язык нам, к сожалению, найти не удалось. Мы
обнаружили лишь одно упоминание в интернет-источниках, касающееся перевода данной повести на русский язык, произведённого в 1860-е гг. Однако самого же вышеуказанного перевода (заголовок которого значится как «Записки осла») также, к сожалению, найти не удалось.
Ввиду того, что основной целью данной статьи является анализ стилистических особенностей произведения С. де Сегюр «Мемуары осла» и, в частности, специфика изобразительно-выразительных средств, используемых здесь его автором, обратимся к имеющимся соответствующим работам. В частности, особенностям литературной ономастики, функционирующей в произведениях детской литературы, посвящена кандидатская диссертация
B. В. Бардаковой «Специфика литературной ономастики детской художественной прозы» (Волгоград, 2000) [7]. Основная цель названной работы - выявить и проанализировать структурно-стилистические типы собственных имён, определить их функциональные особенности в детской художественной литературе. Главный вывод, к которому приходит автор диссертации, следующий: особенностью детской литературы является то, что зоонимы составляют значительную часть её ономастико-на, занимая третью позицию после антропонимов и топонимов. По количеству онимоупотреблений зоонимы заметно опережают топонимы и вполне сопоставимы с антропонимами. Прежде всего это относится к рассказам о животных, в которых другие виды онимов представлены единично или не представлены вообще. Зоонимы играют важную стилистическую роль в структуре художественного текста, а также становятся тематическими, частотными словами в тех произведениях, где животные-персонажи являются ключевыми фигурами.
Отметим сразу, что в «Мемуарах осла»
C. де Сегюр зоонимов нами обнаружено всего два, а именно осёл Кадишон и пёс Медор, ко-
торые являются в этом произведении немногочисленными персонажами-животными, наделёнными именами. Осёл Кадишон - главный герой, от лица которого и ведётся всё повествование. Вокруг перипетий жизни и приключений этого персонажа-рассказчика строится сюжетная канва произведения. Пёс Медор -лучший друг Кадишона (так, во всяком случае, называет его сам рассказчик), которого он весьма лестно характеризует, является ещё одним персонажем, получившим собственное имя в романе. Приведём контексты их употребления.
1) C'est ce fameux Cadichon qui vaut à lui seul tous les ânes du pays! (8, p. 44) - 'Это тот знаменитый Кадишон, который стоит сам по себе всех осликов страны!' {а) перевод примеров на русский язык осуществлён одним из авторов статьи - Л. С. Перкас; б) здесь и далее выделения полужирным шрифтом в иллюстрациях наши - Л. П., В. А.; в) здесь и далее иллюстративный материал приводится по источнику [8]};
2) - ...quelle ne fut pas ma douleur en reconnaissant Médor, mon meilleur ami! Et quelle ne fut pas mon horreur et mon chagrin quand le garde le posa dans un des paniers que je portais sur mon dos! (8, p. 51) - '.каково же было моё горе, когда я узнал Медора, моего лучшего друга! И какова же была моя печаль, когда сторож положил его в одну из корзин, которые я носил у себя на спине! '.
Чуть больше используется в анализируемом произведении антропонимов, например: Элизабет, Анри, Жак, Огюст, Жанно, мамаша Транше, Проныра и некоторые другие. Последний персонаж - воришка, которого «обезвредил» Кадишон, наделён дополнительным, единично применённым прозвищем «Простофиля». Оба прозвища можно отнести к средствам эмоциональной и оценочной характеристики их носителя. Скорее всего, немногое число антропонимов, функционирующих в повести, связано с тем узким кругом людей -
владельцев Кадишона и их родственников, с которыми приходится сталкиваться главному герою. См. контексты их применения:
1) Elisabeth et Henri poursuivirent leur promenade et je restai consterné, mélancolique et pensif (8, p. 77) - 'Элизабет и Анри продолжили свой путь, а я остался на месте, поражённый, меланхоличный, задумчивый' ;
2) Mère Tranchet: Combien êtes-vous d'ânes ici présents? / Jeannot: Seize, sans vous compter, mère Tranchet (8, p. 30). - 'Мамаша Транше: Сколько здесь ослов? / Жанно: Шестнадцать, не считая вас, мамаша Транше';
3) Eh bien! C'est à tort qu'on t'a surnommé Finot, on devrait plutôt t'appeler Pataud! (8, p. 86). - 'Эх! Зря тебя прозвали Пронырой, нужно было назвать тебя Простофилей!'.
Нельзя сказать, что более никакие другие «имена» иных персонажей-животных в «Мемуарах осла» не встречаются, они здесь имеются, например, приятели Кадишона - другие ослы, встречающиеся на его пути, но имена им автор произведения не даёт. Рассказчик обходится в назывании этих персонажей-животных иным способом, используя имена нарицательные, указывающие на них. Например:
1) Mes camarades que je vois si beaux, si gras, si bien soignés, ne supporteraient les fatigues, les privations et le chagrin que j'ai endurés pendant cet hiver que je viens de passer dans la forêt" (8, p. 28). - 'Мои приятели, которых я видел такими красивыми, упитанными, ухоженными, не смогли бы перенести тех лишений, которые перенёс я за эту зиму, проведённую мною в лесу';
2) Effaré, honteux, confus, le malheureux charlatan voulut s'échapper, mais je le poursuivis et j'enfonçai le bonnet d'âne sur sa tête jusqu'au menton, tout en me mettant à braire bruyamment (8, p. 56). - 'Растерянный, пристыженный, сконфуженный, несчастный шарлатан хотел сбежать, но я догнал его и натянул ему ослиный колпак на голову до самого подбородка';
3) Mes camarades, furieux d'être distancés par moi, pauvre inconnu à l'air minable, redoublèrent d'efforts pour me joindre, me dévancer, me barrer le passage (8, p. 33). - 'Мои товарищи, взбешённые оттого, что их обошёл я, незнакомец довольно-таки жалкого вида, удвоили свои усилия, чтобы нагнать меня, преградить мне путь'.
Отсутствует в произведении и указание на родовое и видовое разнообразие представителей животного мира, как это обычно бывает в произведениях авторов, пишущих для детей. Соответственно в романе французской писательницы не найдём большого числа зоони-мов. Узость круга персонажей-животных разных видов, скорее всего, объясняется такой же узостью круга общения основного персонажа романа С. де Сегюр, вынужденного без продыху работать на хозяев, отчего у него почти нет времени для свободного времяпрепровождения.
Назовём ещё одну работу, автор которой исследует особенности функционирования в детской литературе фразеологизмов. Речь идёт о статье М. А. Новосёловой «Особенности употребления эмотивно окрашенных фразеологических оборотов в детской литературе» (2014 г.) [9]. В ней рассматриваются типичные для русской культуры фразеологизмы, к которым прибегают персонажи детских художественных произведений - как прозаических, так и стихотворных. Основная цель применения устойчивых оборотов языка, в соответствии с выводами авторов данной научной работы, состоит в выражении персонажами произведений для детей разного рода эмоций.
По отношению к данному пункту исследуемого произведения следует сказать, что фразеологические обороты в нём применяются, но, по нашим наблюдениям, далеко не в изобилии. Проиллюстрируем это утверждение некоторыми примерами:
- Quel tour il lui a joué! (8, p. 76) - 'Ну и шутку он с ним сыграл !';
- Ah, Finot, nous avons perdu notre langue? Elle était pourtant bien pendue à ton dernier procès (8, p. 93) - „А ты, Проныра, язык проглотил? Он у тебя в прошлый раз был неплохо подвешен'(Ср.: язык хорошо подвешен).
Обратим внимание на творческое преобразование фразеологизма язык хорошо подвешен во втором приведённом выше примере в значении «кто-либо умеет свободно, гладко говорить» [10, с. 541]. В нём произвели местоименное замещение компонента-«подлежа-щего» язык на личное местоимение он, а ком-понент-«наречие» хорошо заменили синонимом неплохо. В целом трансформация устойчивого оборота не привела к «затуханию» его ярко выраженного метафорического значения, используемого для создания образа персонажа, усиления впечатления, выражения эмоционального состояния, выделения предмета из ряда подобных, что свойственно тропам, в том числе фразеологизмам, по мнению В. П. Антонова и И. В. Пекарской - авторов курса лекций «Речеведение. Русский язык и культура речи...» [11, с. 89]. Кроме того, данный фразеологический оборот выполняет в приведённом контексте и функцию характеризации одного из героев произведения французской писательницы - воришки по кличке Проныра.
Ещё одно исследование, обнаруженное нами и определённым образом связанное с рассматриваемыми проблемами, принадлежит Л. Г. Викуловой [12]. Посвящено оно культурной миграции французской литературной сказки XVII века, а именно причинам перехода сказки из устного бытования в литературную сферу. Этот переход рассматривается исследователем как культурная миграция жанра, обусловленная значимой ролью писателя как центральной фигуры литературной коммуникации. Жанр литературной сказки, по словам автора статьи, выполняет функцию речевого воздействия на социум. И первый (значимость роли писателя), и второй (функция речевого воздействия на социум) аспекты в полной мере
характеризуют творчество Софи де Сегюр, что и было отмечено нами выше.
Однако работ, в которых рассматривались бы особенности использования в детских художественных произведениях элокутивных (изобразительно-выразительных) средств языка - и прежде всего в произведениях французских детских писателей, нам обнаружить не удалось. Это обстоятельство и определяет актуальность настоящего исследования.
Полагаясь на данные, приведённые в некоторых интернет-источниках, можно предположить, что язык детских произведений французской писательницы не изобилует разнообразием элокутивов. Напомним, что термин «элокутив» связан с однокоренным понятием «элокуция» (от лат. elocutio - 'выражение'), которая представляет собой третий этап Риторического канона - «идеоречевого технологического цикла создания речевого произведения и центрального раздела Риторики, изучающий «путь от мысли к слову», то есть процесс создания и произнесения речевого произведения» [13, с. 597]. Суть этого этапа состоит в словесном оформлении мысли, подразумевающем собой выбор стиля речи, речевого жанра и языковых средств в соответствии с коммуникативными намерениями говорящего (пишущего), содержанием речи и речевой ситуацией (см., например, [13, с. 769] (полужирным шрифтом выделено нами - Л. П., В. А.). Напомним также и то, что «в рамках элокутивно-го раздела - как об этом, в частности, пишут В. П. Антонов, И. В. Пекарская - выделялся древними ораторами подраздел ornamenta ("украшение мыслей") - "словесные цветы"» [11, с. 87]. Элокутивами указанные авторы называют «любое изобразительное и выразительное средство экспрессивного (в том числе и эмоционального) характера» [11, с. 87].
Бытует мнение, что С. Я. Маршаку принадлежат следующие слова, с которыми трудно не согласиться: «Для детей надо писать так же, как и для взрослых, только лучше», - и кото-
рые «тиражируют» некоторые интернет-источники (см., к примеру: [14]). Эта мысль является преобразованным прецедентным текстом, принадлежащим знаменитому русскому театральному деятелю и режиссёру К. С. Станиславскому, как-то сказавшему: «Для детей нужно играть так же, как и для взрослых, только гораздо лучше, тоньше, культурнее и совершеннее». На базе этого высказывания К. С. Станиславского впоследствии и родилась трансформированная фраза. Что же касается С. Я. Маршака, то он, выступая на Лондонской международной конференции (июль 1955 г.), посвящённой истории театра, использовал лишь финальную часть мысли К. С. Станиславского (об этом, в частности, говорит сигнал пропуска в начальной части цитаты -троеточие в речи поэта) в следующем контексте:
- Создание театра для детей, соответствующего своему назначению, было делом не простым и не лёгким. Ведь речь идёт не только о том, чтобы построить театральное здание, оборудовать сцену и организовать труппу. Надо было научиться говорить с детьми без сюсюканья и без проповеднической наставительности. На вопрос, как играть для детей, Станиславский ответил когда-то: «...так же, как для взрослых, только лучше» [15]. (Выделено нами - Л. П., В. А.). Возможно, впоследствии эти слова С. Я. Маршака, но уже в трансформированном виде, были приписаны ему.
Приведём в связи со сказанным ещё один факт: Сергей Петрович Капица, всемирно известный советский и российский учёный-физик, в книге «Мои воспоминания» (2008 г.) пишет:
- «Бабушка Ольга Иеронимовна Капица заботилась о нашем чтении и постоянно присылала из России детские книжки. Она была профессором педагогического института им. А. И. Герцена в Ленинграде и занималась детской литературой. Бабушка, несомненно, оказала большое влияние на поросль молодых и
талантливых детских писателей, которая тогда сформировалась в Ленинграде; туда входили Маршак, Бианки, Житков. Они создали то, что теперь называется советской детской литературой. Это было, по-моему, очень заметным делом в то сложное и тревожное время. Недаром Маяковский говорил, что для детей надо писать как для взрослых, только лучше» [16]. (Выделено нами - Л. П., В. А.). Как видим, автор «Моих воспоминаний» утверждает, что авторство рассматриваемого высказывания принадлежит В. В. Маяковскому.
В наши задачи не входит установление авторства, по сути, верной и не допускающей дискуссии мысли. Мы лишь подтвердим истинность и непререкаемость данного суждения на примере творчества французско-русской детской писательницы Софи де Сегюр. Действительно, судя по приведённой нами ранее информации (многомиллионные тиражи и такая же многомиллионная детская аудитория её читателей и почитателей, издание книг писательницы по всему миру, весьма благосклонные отзывы известных людей о её произведениях, например, Л. Вельо, В. Набокова, М. Цветаевой и др., экранизация отдельных романов, театральные постановки по их мотивам и пр.), детские произведения С. де Сегюр характеризуются именно тем свойством, которое отражает приведённая выше мысль о качестве произведений для детей.
Обратимся далее к системе элокутивных средств повести «Мемуары осла» графини де Сегюр, выявленных нами в ходе её прочтения и анализа. Вначале скажем, что данное произведение писательницы привлекает читателя и исследователя не только интересным и занимательным сюжетом, но и необычностью героя-повествователя, в роли которого выступает животное (в данном случае осёл). Кроме этого, книга привлекает к себе внимание и ярким, красочным языком, который способны оценить читатели любого возраста. Кстати, осёл-повествователь никогда не говорит с дру-
гими персонажами вслух, но всё понимает и анализирует мысленно, реагируя на происходящее лишь своим поведением. В этом также заключается специфика анализируемого произведения.
Книга «Мемуары осла», написанная от лица осла, отличается высокой степенью назидательности: главный герой произведения, он же рассказчик - осёл - очень хочет быть хорошим, желает вести себя прилично, стремится быть добрым, но у него не всегда это получается. Связано это с тем, что в силу природной своей сущности, в частности упрямства, ему не всегда хватает смирения, чтобы вести себя благопристойно, как то полагается в приличном обществе. Кроме того, всё из-за того же природного упрямого характера животного разные хозяева часто бьют его, мучают, с этим персонажем случаются всякие приключения, которые явно раздражают и взрослых, и детей, имеющих с Кадишоном дело, и потому они, соответственно, ведут себя с ним по-разному, чаще всего не совсем по-доброму.
Итак, какие же стилистические (изобразительно-выразительные) средства используются в тексте исследуемого произведения? Прежде всего отметим, что в понимании сущности термина «стилистические средства» мы следуем традиции, например: «Стилистическое средство - языковые единицы <...>, применяемые со стилистическим заданием» [17, с. 464]. См. также более подробную интерпретацию понятия: «Стилистические ресурсы языка - возможности, предоставляемые языком для построения точной, выразительной, стилистически мотивированной речи. В принципе любое языковое средство может в особых условиях контекста стать выразительным. Однако есть средства языка, обладающие особенно значительными стилистическими возможностями... Один из богатейших источников выразительности - средства словесной образности: Метафоры, Метонимии, Эпитеты, Сравнения, Синекдохи.» [18, с. 689-690].
В первую очередь обратимся к функционированию в тексте анализируемого произведения одного из самых, пожалуй, распространённых тропов - эпитета, который в энциклопедии «Культура русской речи» характеризуется как «основанное на переносе значения образное, экспрессивное, стилистически значимое слово или словосочетание в синтаксической функции определения или обстоятельства (реже сказуемого)» [19, с. 781]. Приведём примеры употребления данного тропа из текста произведения:
1) .que l'herbe était moins tendre, que les feuilles tombaient et que les nuits devenaient humides et glacées (8, p. 10). - 'Трава была уже не такой нежной, листья опадали, ночи становились сырыми и холодными';
2) Depuis, je n'y suis jamais revenu; il me rappelait de trop tristes et trop poignants souvenirs (8, p. 27). - 'С тех пор я туда больше не возвращался; эти места рождали у меня слишком печальные и слишком мучительные воспоминания' ;
3) Mes camarades, furieux d'être distancés par moi, pauvre inconnu à l'air minable, redoublèrent d'efforts pour me joindre, me dévancer, me barrer le passage (8, p. 33). - 'Мои товарищи, взбешённые оттого, что их обошёл я, незнакомец довольно-таки жалкого вида, удвоили свои усилия, чтобы нагнать меня, преградить мне путь';
4) Effaré, honteux, confus, le malheureux
charlatan voulut s'échapper. (8, p. 56). - 'Растерянный, пристыженный, сконфуженный, несчастный шарлатан хотел сбежать.';
5) Elisabeth et Henri poursuivirent leur promenade et je restai consterné, mélancolique et pensif (8, p. 77). - 'Элизабет и Анри продолжили свой путь, а я остался на месте, поражённый, меланхоличный, задумчивый'.
Так же, расширительно, как в названном выше энциклопедическом словаре, толкуют способы выражения эпитетов авторы учебного пособия «Речеведение. Русский язык и культу-
ра речи...»: «Чаще всего этот троп выражается прилагательным, но может быть выражен и наречием, и существительным с предлогом, и определительным придаточным, и связным сочетанием слов» [11, с. 89]. Однако А. Г. Квятковский утверждает, что «эпитет -это всегда метафорическое прилагательное, в котором заключён меткий признак сравнения», и добавляет: «Само происхождение слова говорит о том, что эпитет как часть речи - это прилагательное, но не определительное, а художественное, образное» [20, с. 420]. Скорее всего, существование таких позиций в теории элокуции (о сущности данного термина см. в работе И. В. Пекарской [21]) связано с тем, что А. П. Квятковский определил как неразработанность истории эпитета и его роли в стилистике [20, с. 420].
Следующим достаточно частотным тропом словесной образности, использующимся в тексте книги «Мемуары осла», можно назвать гиперболу. См., например, следующие контексты её применения:
1) Un jour, indigné de tant de cruauté, j'essayai de ruer pour jeter ma maîtresse par terre, mais j'étais trop chargé, ce que voyant, la méchante femme redoubla ses coups et me frappa tellement que j'avais peine à marcher (8, p. 8).
- 'Однажды, возмущённый такой жестокостью, я попытался брыкаться, чтобы сбросить мою хозяйку на землю, но я был слишком нагружен, и, увидев это, злая женщина начала бить меня с такой силой, что я двигался с трудом';
2) .elle le lança à terre, le piétina et le brisa en mille morceaux (8, p. 23). - '.она бросила его на землю, растоптала и разломала на тысячу кусков';
3) J'étais haletant, épuisé, mais content et j'écoutai avec bonheur les milliers d'applaudissements des spectateurs. (8, p. 34).
- 'Я был усталым, задыхавшимся, но довольным и радостно слушал гром аплодисментов зрителей...';
4) Oh! Il le montre de mille manières (8, p. 69). - 'О, он показывает это тысячью способов';
5) Il a fait mille mechancetés à Auguste (8, p. 70). - 'Он тысячу раз подставлял подножку Огюсту';
6) ...je fis mille amabilités aux dames et mille tours amusants aux messieurs (8, p. 84). - '.я оказывал тысячи любезностей дамам и проделывал тысячи трюков перед господами'.
Если эпитеты, выполняя в художественном тексте эстетическую функцию, призваны образно определять описываемые предметы (ситуации, действия) либо характеризуемых персонажей, подчёркивать присущие им признаки или свойства, то гиперболы применяются для «намеренного чрезмерного преувеличения свойств предмета речи (размеров, значимости, возможностей, интенсивности проявления и др.) с целью произвести сильное эмоциональное впечатление» [17, с. 70]. Так, в примере (1) явное преувеличение силы ударов хозяйки осла, по причине чего он «двигался с трудом», рассказчику нужно для усиления степени интенсивности производимых злой женщиной ударов по Кадишону, что не может не вызывать у читателей, особенно у маленьких, чувства жалости к бедному, истязаемому, несчастному животному. Гипербола «гром аплодисментов» {см. пример (3)}, который достался Кадишону от зрителей за то, что он намного опередил на дистанции своих товарищей, несмотря на то, что сам он был, в отличие от других здоровых, упитанных и сильных соперников, «довольно-таки жалкого вида» (как он характеризует себя - {см. пример (3) из первой группы} используется повествователем с целью представления своей победы как грандиозного, исключительного явления. См. подобную же чрезмерную интенсификацию персонажем, но теперь значимости своей персоны всё с той же целью усиления впечатления в следующем примере: «C'est ce fameux Cadichon qui vaut à lui seul tous les ânes du
pays! (8, p. 44). - „Это тот знаменитый Кадишон, который стоит сам по себе всех осликов страны!'.
Во второй группе иллюстративного материала внимание привлекает частотное использование в роли гиперболы числительного «тысяча», вводимого рассказчиком для многократного преувеличения количества производимых действий, числа называемых предметов и т. д. (см. примеры 2 и 4-6). Такого рода преувеличения свойственны прежде всего повседневному неофициальному общению, в силу чего они теряют свою индивидуальность и переходят в разряд штампов (см. об этом, например: [22, с. 132]).
В связи с гиперболой обычно рассматривают противоположный по сущности троп - литоту, служащую, по словам О. С. Ахмановой, средством риторического «умаления» [22, с. 220]. Данное средство встретилось в тексте романа лишь в единичном контексте («On ne m'offrit pas un seul brin d'herbe, pas une goutte d'eau!» (8, p. 8). - „Мне не предложили ни травинки, ни глотка воды!'), в котором оно используется как намеренное преуменьшение малых размеров того, что должен был получить главный герой - осёл Кадишон (в данном случае - еды и питья), что, несомненно, усиливает выразительность сказанного.
Следует сказать, что, наряду с литотой, в одном ряду с гиперболой лингвистами рассматривается и такое стилистическое средство, как мейозис. Однако однозначного понимания литоты и мейозиса, а также характера взаимосвязей и взаимоотношений их как друг с другом, так и с гиперболой в лингвистике до сих пор нет (см., например: [11, с. 105-107; 17, с. 70-71, с. 191, с. 200-201; 20, с. 100, 171; 23, с. 99, 220, 226; 24, с. 132-133, с. 307-308, с. 320; 25, с. 80-81, с. 225-226, с. 231; 26, с. 218, с. 240, с. 242 и др.]).
Среди стилистических фигур, используемых автором «Мемуаров осла», прежде всего привлекают внимание такие, как синтаксиче-
ский параллелизм и градация, например: J'ai grand-faim. j'ai très soif. je suis très fatigué! (8, р. 41). - 'Я очень хочу есть. я очень хочу пить. я очень устал! ' и .tu n'as pas de maître, tu es mal peigné, tu ne peux pas courir! (8, р. 30). - '.у тебя нет хозяина, ты плохо причёсан, ты не умеешь бегать!'.
Синтаксический параллелизм, как пишет Е. В. Клюев, «есть одна из наиболее древних фигур, унаследованных риторикой из фольклора, где параллелизм всегда был представлен чрезвычайно широко ("Жалко только волюшки во широком поле, солнышка на небе - государя на земле")» [27, с. 238]. Суть данной стилистической фигуры заключается в полностью или частично одинаковом построении синтаксических конструкций:
1) Je lui lançai trois ruades dont la première lui cassa le nez, la seconde lui brisa le poignet et la troisième la jeta par terre (8, р. 8). - 'Я нанёс ей три удара, от первого из которых у неё сломался нос, от второго раздробилось запястье, а от третьего она упала на землю';
2) Quelle ne fut pas ma douleur en reconnaissant Médor, mon meilleur ami! Et quelle ne fut pas mon horreur et mon chagrin quand le garde le posa dans un des paniers que je portais sur mon dos! (8, p. 51). - 'Каково же было моё горе, когда я узнал Медора, моего лучшего друга! И какова же была моя печаль, когда сторож положил его в одну из корзин, которые я носил у себя на спине!';
3) Et comme il a bien plongé pour le rattraper! Et comme il l'a habilement tiré sur l'herbe! (8, p. 113). - 'И как же он ловко нырнул в воду, чтобы его поймать! И как же умело он уложил его на траву!'.
Исследователи, за некоторым исключением, почти единодушны в интерпретации параллельных синтаксических конструкций. См., например:
- «.параллелизм - однотипное (параллельное) построение высказывания - повтор формы» [11, с. 134];
- «С. п. основывается на том, что смежные или соотносительные части текста имеют одинаковое синтаксическое строение [17, с. 415];
- Синтаксический П. .заключается в том, что в смежных стихах соблюдается одинаковая структура предложений» [20, с. 225];
- Синтаксический параллелизм основан на «повторении в однотипных синтаксических позициях однотипных синтаксических единиц с разным лексическим наполнением» [26, с. 269];
- «Практически параллелизм означает однотипность синтаксических конструкций, представленных в смежных или отстоящих недалеко друг от друга частях сообщения» [27, с. 238].
Однотипное строение синтаксических конструкций ведёт к определённым ритмико-интонационным особенностям, в результате чего высказывания приобретают особую выразительность, что в свою очередь позволяет усилить эмоциональное восприятие услышанного или прочитанного, например: J'ai été méchant pour toi dans le passé, mais je ne le serai plus. J'ai été fier, je ne le serai plus. Je t'ai méprisé et maltraité, je ne recommend cerai plus (8, p. 78). - 'Я был зол с тобой в прошлом, но больше я таким не буду. Я был слишком заносчивым, но я больше таким не буду. Я презирал тебя и плохо обращался с тобой, но я больше так не буду'.
Для усиления эмоциональной значимости сказанного, «организации эффекта выразительности» (Т. В. Матвеева), с целью произвести нужное впечатление на собеседника рассказчик умело пользуется градационными синтаксическими конструкциями. Например:
- Je lui lançai trois ruades dont la première lui cassa le nez, la seconde lui brisa le poignet et la troisième la jeta par terre (8, p. 8). - 'Я нанёс ей три удара, от первого из которых у неё сломался нос, от второго раздробилось запястье, а от третьего она упала на землю'.
Градация в данном контексте употреблена, чтобы показать, как с каждым ударом у
героя-рассказчика увеличивалась ненависть к своей хозяйке и росли его силы для того, чтобы отомстить ей за безжалостное обхождение с ним (см., к примеру, первое предложение из группы, иллюстрирующей применение гиперболы), нежелание кормить его и ухаживать за ним должным образом, в то время как он добросовестно трудился для неё.
Приведём другие примеры использования писательницей фигуры градации:
1) Je ne faisais mal à personne, je travaillais avec zèle, j'aimais la grand-mère. (8, p. 12). -'Я никому не делал зла, я усердно работал, любил бабушку.';
2) Tu ne me grondes jamais, tu ne me causes aucun chagrin et tu cherches toujours à m'amuser dans nos promenades (8, p. 24). - 'Ты никогда не ругаешь меня, не причиняешь мне огорчений и всегда пытаешься развеселить меня во время наших прогулок';
3) Il mangeait les légumes, il cassait les œufs, il salissait le linge exprès (8, p. 77). - 'Он съедал хозяйские овощи, он разбивал яйца, он нарочно пачкал бельё'.
Обратим внимание на следующий факт, связанный с рассматриваемой фигурой. Исследователи, характеризуя структуру градации, говорят не только о порядке расположения в ней элементов, обусловленном последовательностью возрастания или убывания их семантической либо эмоционально-экспрессивной значимости, но и способах соединения этих элементов в перечислительных конструкциях -бессоюзном или многосоюзном, а также их количестве (см., например: [17, с. 76-77]). По мнению части лингвистов, таких компонентов в их однородном смысловом ряду должно быть не менее трёх: «Градация <.> Состоит из ряда словесных компонентов (не менее трёх), имеющих нечто общее в значении и в то же время противопоставленных друг другу по интенсивности проявления этого общего» [26, с. 221]. Однако в лингвистической литературе
находим примеры, иллюстрирующие и двух-компонентные градации, в частности, у А. П. Квятковского в словарной статье, описывающей одну из разновидностей градации -антиклимакс: «.Море крыш возвести на бумаге, / Целый мир, целый город в снегу» (Б. Пастернак) [20, с. 43]. См. ещё иллюстрации подобного вида градации: «И не дискуссия это никакая, а так. болтовня, трёп». Данный пример заимствован из книги Е. В. Клюева [27, с. 204]. «Тёмный лес, что шапкой / Принакрылся чудной / И заснул под нею / Крепко, непробудно» (И. Суриков). Четверостишие с обозначенной в нём двух-компонентной градацией взято из пособия М. Р. Львова, в котором этим примером иллюстрируется градация синонимов как стилистическая фигура, «состоящая в использовании двух или нескольких синонимов, усиливающих друг друга» [28, с. 39]. (Выделения полужирным шрифтом наши - Л. П., В. А.).
Подобного рода построения градаций обнаруживаем и в анализируемом произведении Софи де Сегюр:
1) Depuis, je n'y suis jamais revenu; il me rappelait de trop tristes et trop poignants souvenirs (8, p. 27). - 'С тех пор я туда больше не возвращался; эти места рождали у меня слишком печальные и мучительные воспоминания';
2) La fièvre la prit dans la journée qui suivit la nuit de l'incendie. Le délire la prit (8, p. 27). -'На следующий день после пожара у неё началась лихорадка. У неё начался бред';
3) Je ne bougeais pas; je respirais à peine (8, p. 88). - 'Я не шевелился, я едва дышал'.
Обратим внимание ещё на одну особенность рассматриваемой стилистической фигуры, о которой, в частности, но без указания на её характер, пишет А. П. Квятковский: «Градация. - стилистическая фигура, заключающаяся в последовательном нагнетании или, наоборот, ослаблении сравнений, образов, эпитетов, метафор и других вы-
разительных средств художественной речи» [20, с. 106]. (Выделено нами - Л. П., В. А.). Автор указанного источника говорит не о чём ином, как о наложении в тех или иных контекстах разных типов стилистических средств языка друг на друга, об их совмещении, взаимодействии, то есть контаминаци-ях. Приведём один из ярких примеров подобного взаимодействия (наложения гиперболы на градационный ряд) из Ф. М. Достоевского, предложенный в качестве иллюстративного материала Т. В. Матвеевой в словаре лингвистических терминов: «При одном предложении подобного случая вы бы должны были вырвать с корнем волосы из головы своей и испустить ручьи, что я говорю! реки, озёра, моря, океаны слёз! » [17, с. 77]. (Выделено нами - Л. П., В. А.).
Дадим для сравнения две перечислительные синтаксические конструкции из повести «Мемуары осла», первая из которых представляет собою так называемую чистую градацию, а вторая - совмещение градации и синтаксического параллелизма:
1) Tu n'as pas de maître, tu es mal peigné, tu ne peux pas courir! (8, p. 30). - 'У тебя нет хозяина, ты плохо причёсан, ты не умеешь бегать!'
2) J'ai grand-faim. j'ai très soif. je suis très fatigué! (8, p. 41). - 'Я очень хочу есть. я очень хочу пить. я очень устал! '.
Чаще всего С. де Сегюр использует в своём произведении контаминацию градации и эпитета:
1) . je tâcherai de trouver d'autres maîtres, justes, bons, généreux, qui m'accueilleront avec plaisir (8, p. 9). - '.я постараюсь найти других хозяев, справедливых, добрых, щедрых, которые с удовольствием возьмут меня к себе';
2) Mes camarades que je vois si beaux, si gras, si bien soignés, ne supporteraient les fatigues, les privations et le chagrin que j'ai endurés pendant cet hiver que je viens de passer dans la forêt" (8, p. 28). - 'Мои приятели, которых я
видел такими красивыми, упитанными, ухоженными, не смогли бы перенести тех лишений, которые перенёс я за эту зиму, проведённую мною в лесу' ;
3) Effaré, honteux, confus, le malheureux charlatan voulut s'échapper. (8, p. 41). - 'Растерянный, пристыженный, сконфуженный, несчастный шарлатан хотел сбежать';
4) Elisabeth et Henri poursuivirent leur promenade et je restai consterné, mélancolique et pensif (8, p. 77). - 'Элизабет и Анри продолжили свой путь, а я остался на месте, поражённый, меланхоличный, задумчивый'.
Весьма часто автор «Мемуаров осла» применяет аффективный синтаксис - разные типы предложений, выражающие своим содержанием «относительно кратковременное, сильно и бурно протекающее эмоциональное переживание (ярость, ужас, отчаяние и т. п.)» [29, с. 78]. (См. аффект [< лат. affectus душевное волнение, страсть]) [29, с. 78]. Заметим, что О. С. Ахманова наделяет аффективность «широкими полномочиями», включая в поле её проявления многие речевые и языковые сферы, что видно из следующего перечня, входящего в словарную статью понятия «аффективный»: Аффективная интонация. Аффективная лексика. Аффективная окраска речи. Аффективное произношение. Аффективная речь. Аффективное словоупотребление. Аффективное ударение [23, с. 60]. Этот ряд можно продолжить включением в него аффективной морфемики, аффективной фразеологии и, безусловно, аффективного синтаксиса.
Основным средством передачи в письменной речи различных эмоциональных состояний является, как известно, восклицательный знак:
1) Que ce temps-là me semblait lointain maintenant et combien j'étais heureux de nouveau! (8, p. 114). - 'Каким далёким казалось мне сейчас это время и как же я снова был счастлив!';
2) Que d'histoires intéressantes il aurait à nous raconter! (8, p. 57). - 'Сколько интересных историй он мог бы нам рассказать!';
3) Comme la vie est belle lorsqu'on ne fait de mal à personne et qu'on est entouré d'amis! (8, p. 121). - 'Как хороша жизнь, когда никому не делаешь зла и друзья всегда рядом!'.
Довольно часто выражение эмоций и чувств героя, наряду с аффективной интонацией, сопровождается аффективным словоупотреблением - чаще всего оценочными прилагательными (глупый, печальный, толстый, худой, жалкий, милый, щедрый, счастлив, хороша, умён, ловок и др.), эмоционально окрашенными существительными и наречиями (горе, печаль, огорчение, глупец, зло, грустно, несчастно и др.) и некоторыми другими группами слов:
1) Comme ces enfants sont bêtes! (8, p. 14). -'Как глупы эти дети!';
2) Comme il a l'air triste et malheureux! Comme il est maigre et chétif! (8, p. 55). - 'Какой у него печальный вид! Какой он худой!' (См. буквальные переводы этих фраз: 'Как грустно и несчастно он выглядит! Какой он худой и хилый!');
3) Que tu es gentil, Cadichon! (8, p. 117). -'Какой ты милый, Кадишон!'.
Функцию выражения эмоционального состояния персонажа выполняют и наречия-интенсификаторы «очень», «чрезвычайно», «сильно», «невероятно» и под. Неоднократное их употребление в пределах одного контекста усиливает степень проявления эмоций персонажа-рассказчика, как в нижеследующем примере:
- J'ai grand-faim. j'ai très soif. je suis très fatigué! (8, р. 41). - 'Я очень хочу есть. я очень хочу пить. я очень устал! '.
Совместное использование средств аффективного синтаксиса и других стилистических средств, в частности синтаксического параллелизма, приводит к их контаминации, например:
- Quelle ne fut pas ma douleur en reconnaissant Médor, mon meilleur ami! Et quelle ne fut pas mon horreur et mon chagrin quand le
garde le posa dans un des paniers que je portais sur mon dos! (13, p. 51). - 'Каково же было моё горе, когда я узнал Медора, моего лучшего друга! И какова же была моя печаль, когда сторож положил его в одну из корзин, которые я носил у себя на спине!'
Приём совмещения можно усмотреть и в следующих контекстах, содержание которых связано с противопоставлением главного героя Кадишона и его приятелей-ослов, которые не смогли бы справиться, по словам рассказчика, с невзгодами, выпавшими на его долю (пример 1), и даёт понять товарищам - участникам ослиных скачек, что внешность не всегда является основанием для того, чтобы судить о способностях кого-либо (пример 2):
1) J'aime mieux, pensais-je, être laid, mais leste et bien portant. Mes camarades que je vois si beaux, si gras, si bien soignés, ne supporteraient les fatigues, les privations et le chagrin que j'ai endurés pendant cet hiver que je viens de passer dans la forêt (8, p. 28). - 'Я предпочёл бы быть некрасивым, но здоровым и ловким. Мои приятели, которых я видел такими красивыми, упитанными, ухоженными, не смогли бы перенести тех лишений, которые перенёс я за эту зиму, проведённую мною в лесу'; 2) Mes camarades, furieux d'être distancés par moi, pauvre inconnu à l'air minable, redoublèrent d'efforts pour me joindre, me dévancer, me barrer le passage (8, p. 33). -'Мои товарищи, взбешённые оттого, что их обошёл я, незнакомец довольно-таки жалкого вида, удвоили свои усилия, чтобы нагнать меня, преградить мне путь'.
В силу того, что два этих текстовых фрагмента имеют отношение к одному и тому же событию, а именно к ослиным бегам, полагаем, что эпитеты в них носят антитезисный характер, ибо они служат разнополюсной оценкой участников соревнования: с одной стороны - красивые, упитанные и ухоженные товарищи (по скачкам) Кадишона, с другой -некрасивый, жалкого вида сам Кадишон (их
противник), сумевший, несмотря на свой жалкий вид (ср. с буквальным переводом с французского фразы pauvre inconnu à l'air minable как 'бедный незнакомец, выглядевший потёртым / потрёпанным') победить. В свою очередь сказанное приводит нас к утверждению о наложении эпитетов на антитезу, то есть их контаминации.
Итак, подводя итоги, прежде всего следует сказать о безусловном своеобразии авторского стиля французской писательницы Софи де Се-гюр. Недаром её имя популярно во Франции, а её произведения известны чуть ли не каждому французскому ребёнку, умеющему читать, наряду с книгами таких знаменитых писателей, как Теофиль Готье, Ги де Мопассан и Жюль Верн. К сожалению, известная и почитаемая не только во Франции, но и во всём мире (её книги переведены на многие языки мира и многократно переиздавались), графиня де Сегюр, урождённая София Фёдоровна Ростопчина, почти забыта в России. Забыта потому, что долгое время её произведения для детей не переводились на русский язык и, соответственно, не печатались в нашей стране. Не помышлявшая о профессиональном литературном творчестве, ставшая известной в весьма зрелом возрасте - в 58 лет, С. де Сегюр наконец становится известной и отечественной читательской аудитории: её книги в переводе на русский язык издаются и в нашей стране. Это «Сонины проказы» в переводе А. А. Разимова (из серии «Заветная полка»), «Примерные девочки» (из серии «Маленькие женщины»), «Маленький горбун» (из серии «Книги на все времена») (переводчик двух последних книг -Е. М. Чистякова-Вэр) и др., выпущенные московским издательством «Энас-книга», возвращающим современным любителям чтения - и прежде всего детям - незаслуженно забытые произведения ушедших времён [1].
Кроме того, более подробный анализ языка повести «Мемуары осла», а также и иных произведений французской писательницы позво-
лит, с одной стороны (в чём мы уверены), констатировать уже выявленные стилистические особенности, с другой - расширить их перечень новыми, связанными как с изобразительно-выразительными (орнаментальными [11, с. 87])
средствами и приёмами их использования в художественных текстах С. де Сегюр, так и другими - экспрессивными и эмоциональными (в широком смысле элокутивными [11, с. 87]) средствами языка и речи.
Библиографический список
1. Bibliothèque rose de Sophie Rostopchine, comtesse de Ségur. «Розовая библиотека» графини де Сегюр, урождённой Софии Ростопчиной. -URL: https://docplayer.ru/27774236-Bibliotheque-rose-de-sophie-rostopchine-comtesse-de-segur-rozovaya-biblioteka-grafini-de-segyur-urozhdennoy-sofii-rostopchinoy.html (дата обращения: 12.02.2016).
2. Сегюр Софья Фёдоровна: материал из Википедии - свободной энциклопедии. - URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/ (дата обращения: 12.02.2016).
3. Детская литература. Сюжеты. - URL: http://philatelia.ru/literature/plots/?id=583&more=1Philatelia.ru. (дата обращения: 12.02.2016).
4. Кадишон, или мемуары ослика. Словари и энциклопедии на Академике. - URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/949446 (дата обращения: 12.02.2016).
5. Рачинская, Н. Волшебные истории графини де Сегюр /Н. Рачинская. - https://obiskusstve.com/381856135961119541/volshebnye-istorii-grafini-de-segyur/ (дата обращения: 28.08.2019).
6. Забытое имя (графиня де Сегюр, урождённая Ростопчина). - URL: http://people.passion.ru/velikie-lyudi/pisateli/zabytoe-imya-grafinya-de-segyur-urozhdennaya-rostopchina.html (дата обращения: 12.08.2019).
7. Бардакова, В. В. Специфика литературной ономастики детской художественной прозы: автореф. дис. ... канд. филол. наук / В. В. Бардакова. - Волгоград, 2000. - 21 с. - URL: http://cheloveknauka.com/spetsifika-literaturnoy-onomastiki-detskoy-hudozhestvennoy-prozy (дата обращения: 13.03.2016).
8. La comtesse de Ségur. Les memoires d'un âne / La comtesse de Ségur. - Paris, Editions Lito-Paris, 2015. - 123 p.
9. Новосёлова, М. А. Особенности употребления эмотивно окрашенных фразеологических оборотов в детской литературе / М. А. Новосёлова // Вестник Костромского государственного университета. - 2014. С. 182-185. - URL: http://cyberleninka.ru/article/n/osobennosti-upotrebleniya-emotivno-okrashennyh-frazeologicheskih-oborotov-v-detskoy-literature (дата обращения: 13.03. 2016).
10. Фразеологический словарь русского языка (свыше 4 000 словарных статей) / Л. А. Войнова, В. П. Жуков, А. И. Молотков. А. И. Фёдоров; под ред. А. И. Молоткова. - 4-е изд., стереотип. - М.: Русский язык, 1986. - 543 с.
11. Антонов, В. П. Выразительность речи / В. П. Антонов, И. В. Пекарская // В. П. Антонов, И. В. Пекарская. Речеведение: учебно-методический комплекс по дисциплине: в 7 частях. Часть 6: Русский язык и культура речи. Учение о речевой культуре. Теория качеств речи. Элокуция. Эффективная коммуникация: курс лекций; под общ. ред. И. В. Пекарской. - Абакан: Изд-во ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова», 2014. - 320 с. - С. 84-160.
12. Викулова, Л. Г. К проблеме культурной миграции французской литературной сказки XVII века: устное бытование - салонное развлечение / Л. Г. Викулова // Вестник Красноярского государственного университета им. В. П. Астафьева. - 2012. - № 3(22). - С. 34-39. -URL: http://cyberleninka.ru/article/n/k-probleme-kulturnoy-migratsii-frantsuzskoy-literaturnoy-skazki-xvii-veka-ustnoe-bytovanie-salonnoe-razvlechenie (дата обращения: 17.02.2016).
13. Копнина, Г. А. Элокуция / Г. А. Копнина // Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л. Ю. Иванова,
A. П. Сковородникова, Е. Н. Ширяева и др. - М.: Флинта: Наука, 2003 - С. 769-771.
14. Маршак, С. Я. Выступление на Лондонской международной конференции по истории театра / С. Я. Маршак // Собрание сочинений в 8 т. Т. 6. - М.: Художественная литература, 1971. - С. 420-426. - URL: http://s-marshak.ru/works/prose/prose42.htm (дата обращения: 19.11.2018).
15. Капица, С. П. Мои воспоминания / С. П. Капица. - М. РОССПЭН, 2008. - 352 с. - URL: https://www.libfox.ru/447561-sergey-kapitsa-moi-vospominaniya.html (дата обращения: 13.02.2016).
16. Матвеева, Т. В. Полный словарь лингвистических терминов / Т. В. Матвеева. - Ростов н/Д: Феникс, 2010. - 562 с.
17. Солганик, Г. Я. Стилистические ресурсы языка / Г. Я. Солганик // Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л. Ю. Иванова, А. П. Сковородникова, Е. Н. Ширяева и др. - М.: Флинта: Наука, 2003. - 840 с.
18. Емельянова, О. Н. Эпитет / О. Н. Емельянова // Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л. Ю. Иванова, А. П. Сковородникова, Е. Н. Ширяева и др. - М.: Флинта: Наука, 2003. - 840 с. - С. 781-782.
19. Квятковский, А. П. Школьный поэтический словарь / А. П. Квятковский. 2-е изд., стереотип. - М.: Дрофа, 2000. - 464 с.
20. Пекарская, И. В. Теория фигур и теория элокуции: к соотношению понятий (ретроспективный очерк) / И. В. Пекарская // Риторика и культура речи в современном обществе и образование: сб. мат-лов Х Междунар. конференции по риторике. Вып. 2 / науч. ред.-сост.
B. И. Аннушкин. М.: Гос ИРЯ им. А. С. Пушкина, 2006. - С. 110-114.
21. Емельянова, О. Н. Гипербола / О. Н. Емельянова // Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л. Ю. Иванова, А. П. Сковородникова, Е. Н. Ширяева и др. - М.: Флинта: Наука, 2003. - 840 с. - С. 132-133.
22. Ахманова, О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова. - Изд. 4-е, стереотип. - М.: КомКнига, 2007. - 576 с.
23. Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л. Ю. Иванова, А. П. Сковородникова, Е. Н. Ширяева и др.
- М.: Флинта: Наука, 2003. - 840 с.
24. Русский язык. Энциклопедия / гл. ред. Ю. Н. Караулов. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 1997. - 703 с.
25. Хазагеров, Т. Г. Общая риторика: курс лекций; словарь риторических терминов / Т. Г. Хазагеров, Л. С. Ширина; отв. ред. Е. Н. Ширяев.
- 2-е изд., перераб. и доп. - Ростов н/Д: Феникс, 1999. - 320 с.
26. Клюев, Е. В. Риторика: учеб. пособие для вузов / Е. В. Клюев. - М.: Приор-издат, 2005. - 270 с.
27. Львов, М. Р. Словарь-справочник по методике русского языка: учеб. пособие для студ. пед. ин-тов / М. Р. Львов. - М.: Просвещение, 1988. - 240 с.
28. Современный словарь иностранных слов: ок. 20 000 слов. - М.: Русский язык, 1992. - 740 с. © Перкас Л. С., Антонов В. П., 2019
