Некоторые проблемы квалификации эксцесса исполнителя и иных соучастников преступления Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343.237

Мамедов Руслан Азерович Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Юридический факультет Россия, Москва mamedov.rus.aze@inbox.ru Mamedov Ruslan Azerovich Moscow State University Faculty of Law Russia, Moscow

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ЭКСЦЕССА ИСПОЛНИТЕЛЯ И ИНЫХ СОУЧАСТНИКОВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ Аннотация: данная работа посвящена сложным проблемам квалификации эксцесса исполнителя и иных соучастников преступления. В своей работе автор, в первую очередь, опирался на судебную практику по делам о соучастии с эксцессом исполнителя, а именно на те дела, в которых наблюдаются ошибки квалификации. На основе этих ошибок автором сделаны некоторые выводы с опорой на доктринальные подходы по этой теме.

Ключевые слова: соучастие, эксцесс исполнителя, количественный эксцесс, качественный эксцесс

SOME PROBLEMS OF QUALIFICATION OF EXCESS OF THE

CONTRACTOR AND OTHER PARTICIPANTS OF THE CRIME Annotation: this work is devoted to the complex problems of qualifying an excess of the performer and other accomplices of the crime. In his work, the author, first of all, relied on judicial practice in cases of complicity with the excess of the performer, namely those cases in which qualification errors are observed. Based on these errors, the author made some conclusions based on doctrinal approaches.

Key words: complicity, excess of the performer, quantitative excess, qualitative excess.

Несмотря на то, что институт соучастия является одним из древнейших в уголовном праве, его правовая природа, содержание и правоприменительная практика по преступлениям, совершенным в такой форме, вызывают множество вопросов, споров и дискуссий. Полемика не обошла и такой важный вопрос, как эксцесс исполнителя соучастия.

1. Статья 32 УК РФ гласит: «Соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления». В рамках заявленной темы целесообразно будет обратиться не ко всем аспектам данной формулировки, а конкретно к одному из субъективных признаков соучастия: единству умысла. По общепринятому в доктрине мнению единство умысла предполагает: умышленное поведение соучастников; единую цель; осознание каждым из соучастников самого факта совместности осуществления преступления и своей роли в нем; осведомленность о действиях друг друга в рамках этого единого преступного умысла. Необходимо заметить, что в случае отсутствия единого умысла, как одного из признаков соучастия, отпадает и сам факт квалификации преступного деяния как соучастного или совершённого в группе [10, с. 126].

Собственно, из этой формулировки и вытекает определение эксцесса исполнителя преступления. Она закреплена в статье 36 УК РФ: «Эксцессом исполнителя признается совершение исполнителем преступления, не охватывающегося умыслом (полужирный шрифт мой - Р.М.) других соучастников. За эксцесс исполнителя другие соучастники преступления уголовной ответственности не подлежат». Выше нами было отмечено, что соучастие характеризуется единым умыслом, который, в свою очередь, состоит из нескольких структурных элементов. Любой выход за пределы этой интеллектуально-волевой составляющей задуманного преступления - является поводом для квалификации данного деяния, как эксцесса. Логично, что

остальные соучастники будут нести ответственность лишь за те деяния, которые входили в сферу умысла.

2. На основе судебной практики можно прийти к выводу о существовании несколько вариантов ситуаций, при которых можно говорить о, так называемом, деянии, которое «не охвачено умыслом», то есть эксцессе:

1) нарушение лицом договоренности о конкретных пределах применяемого насилия или, наоборот, отсутствие договоренности о совершении более тяжкого преступления;

Обратимся к примеру из судебной практики. Сергеев, Гладких и Гейер по предварительному сговору с целью незаконного завладения деньгами пришли к служебному входу в магазин <...> и когда Гладких постучал в дверь и попросил открыть дверь, продавец П. открыла дверь, так как ранее Гладких работал в этом магазине грузчиком и его продавцы знали. Тогда осужденные втроем зашли в помещение магазина, при этом Гейер закрыл служебную дверь изнутри на засов и остался стоять около этой двери, наблюдая за окружающей обстановкой, а Гладких и Сергеев прошли с потерпевшей П. в торговый зал, где без ведома Гейера взятым в этом же магазине ножом поочередно, передавая нож друг другу, сначала Сергеев, затем Гладких, нанесли потерпевшей не менее 7 ударов ножом и причинили тяжкий вред здоровью, от которых наступила смерть потерпевшей на месте преступления. После этого осужденные Гладких и Сергеев завладели принадлежащими потерпевшей золотыми изделиями и похитили из магазина денежную выручку и товары. Затем осужденные скрылись с места преступления и похищенное разделили между собой [2].

Исходя из выдержки из судебного определения можем сделать следующие выводы. Предварительный сговор, а, соответственно, умысел соучастников охватывал лишь незаконное завладение деньгами. Иной договорённости исходя из материалов судопроизводства соучастники не имели. Однако, несмотря на это, Сергеев и Гладких, выйдя за пределы задуманного деяния, совершили более тяжкое преступление, а именно, убийство. Умысел на

убийство потерпевшей у Сергеева и Гладких возник непосредственно в помещении, то есть не был заранее обговорён и сформирован. Сам Гейер никаких действий насильственного характера по отношению к потерпевшей не совершал. Соответственно, деяние Сергеева и Гладких являлось эксцессом, а Гейер, согласно статье 36 УК РФ, ответственности за это деяние не нёс. Отсутствие договорённости об убийстве и разбойном нападении и стало основанием для признания действий Сергеева и Гладких, как эксцесса.

2) отсутствие знания о намерении совершить более тяжкое преступление;

Невыявление судами данного факта демонстрирует следующее дело. По приговору Верховного Суда Республики Саха (Якутия) от 1 октября 2008 года Бугаков И.В. был признан виновным в разбойном нападении на водителя такси У. совершенном группой лиц по предварительному сговору, с применением оружия, с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего, а также в пособничестве Сидорову В.В. в убийстве У., сопряженном с разбоем.

Однако Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации пришла к выводу об отсутствии факта участия Бугакова в убийстве У. а также в причинении тяжкого вреда здоровью потерпевшему.

Согласно показаниям Бугакова и Сидорова, они предварительно договорились совершить разбойное нападение на водителя такси с целью хищения у него денег. Для этого они намеревались использовать находившийся у Сидорова обрез охотничьего ружья, которым, согласно распределению ролей, Сидоров должен был пригрозить водителю в ходе нападения на водителя. Однако на основании доказательств было выяснено, что Сидоров умышленно выстрелом из обреза ружья в голову потерпевшего совершил его убийство.

Будучи допрошенным в качестве обвиняемого по делу, Федяев пояснял, что о намерении убить таксиста за несколько дней до случившегося ему говорил Сидоров [4].

Итак, какие выводы на основании этого дела мы можем сделать? Во -первых, если говорить обобщенно, то, как мы выяснили на основе

кассационного определения, судебная практика не всегда выявляет эксцесс там, где он имел место. Во-вторых, касательно тезиса об «отсутствии знания о намерении совершить более тяжкое преступление», мы понимаем, что гражданин Бугаков, действительно, не обладал информацией касательно заранее возникшего умысла убить таксиста у гражданина Сидорова. Таким образом, судебная коллегия по уголовным делам правильно квалифицировала деяние Сидорова, как эксцесс, и правильно, на основании статьи 36 УК РФ, дело в отношении Бугакова в части осуждения по ст. ст. 33 ч. 5 и 105 ч. 2 п. "з" УК РФ постановило прекратить за отсутствием в деянии состава преступления.

3) отсутствие предположения о возможности совершения более тяжкого преступления*;

Обратимся к делу, иллюстрирующему данное основание, и прокомментируем его. Осужденные Лежнев, Яганычева, Федорова и Пынтя, имея изначально умысел на тайное хищение имущества потерпевшей, допускали совершение хищения денежных средств открытым способом. Вследствие этого, во время проникновения в квартиру потерпевшей, ими была осуществлена согласованная трансформация умысла в сторону совершения открытого хищения. Несмотря на этот гражданин Лежнев во время проникновения в квартиру применил к потерпевшей насилие, в результате которого последняя была убита. Яганычева, Пынтя и Федорова насилия, опасного для жизни и здоровья, к потерпевшей не применяли и, как установил суд, не предполагали о применении Лежневым такого насилия в отношении потерпевшей [3].

Во-первых, мы чётко наблюдаем, что гражданином Лежневым, действительно, было совершено деяние, которое не входило в заранее согласованный умысел соучастников, а значит, осуществил эксцесс. Во-вторых, хотелось бы отметить, что выделение такого отдельного основания, как отсутствие предположения о возможности совершения более тяжкого преступления, в данном судебном акте встречается впервые. *Уместно ли на доктринальном уровне выделять этот тезис в качестве отдельного основания?

Полагаю, что нет. На мой взгляд, отсутствие предположения о возможности совершения более тяжкого преступления присутствует при любой ситуации эксцесса соучастника. Безусловно, представленное выше кассационное определение по-своему создало некий прецедент, продемонстрировав еще одно основание для признания деяния эксцессом. Однако, опять же, считаю, что это основание, при более подробном анализе различных дел, можно обнаружить почти во всех случаях проявления эксцесса. Несмотря на это, некоторые представители доктрины выделяют это основание в качестве отдельного [5, ^231].

4. Кого можно отнести к субъекту эксцесса? Безусловно, сама статья 36 УК РФ посвящена исключительно исполнителю преступления. Назревает вопрос, возможен ли эксцесс иных соучастников преступления? Считается, что да. Например, ситуация, когда пособник, который обещал предоставить исполнителю разбоя неисправный автомат, передает ему автомат, пригодный для стрельбы, использование которого квалифицируется как более тяжкое преступление. В рамках этого примера необходимо заметить, что остальные соучастники не будут нести ответственность за эксцесс лишь в том случае, если они не присоединились к действиям лица, совершившего эксцесс. Соответственно, есть два возможных варианта дальнейшего хода событий: либо исполнитель добровольно принимает автомат, пригодный для стрельбы и становится ответственным по ч.2. ст.162 УК РФ, либо он не принимает этот автомат и подлежит ответственности за простой разбой по ч.1. ст.162 УК РФ.

Несмотря на это, эксцесс организатора в современной доктрине представляется невозможным [9, ^ 5]. Ввиду специфики содержания деятельности организатора, изменение заранее сформулированных планов и намерений организатора порождает составление нового сговора на совершение преступных деяний. В случае, если другие соучастники присоединяются к трансформировавшимся условиям сговора, то совершенное преступление становится отражением этого нового умысла. Если же соучастники сговора не вступают в отношения изменения первоначальных условий сговора, то

действия организатора необходимо квалифицировать как приготовление к преступлению в форме приискания соучастников. В данном случае отказ от признания организатора в качестве возможного субъекта эксцесса обоснован не какими-то научными спорами или иными соображениями, а чисто технической, объективной невозможностью.

5. В теории уголовного права эксцесс подразделяется на количественный и качественный.

При количественном эксцессе исполнитель выходит за границы умысла либо в части формы преступного посягательства, и тогда он сопряжен с совершением однородного преступления (вместо грабежа - разбой), либо в части квалифицирующей характеристики, и тогда исполнитель совершает квалифицированный вид задуманного преступления (вместо простого убийства - убийство с особой жестокостью). Полагаю, что целесообразнее будет остановиться на проблемных аспектах квалификации таких эксцессов [16, с.234].

Чаще всего в количественном эксцессе встречаются ситуации, когда исполнитель, совершая деяние, охватываемое умыслом соучастников, неосторожно причиняет дополнительные последствия, которые выходят за пределы последнего. Причём, основываясь на судебной практике можно сказать, что этот аспект является проблемным и, зачастую, суды неправильно квалифицируют такие деяния. Достаточно распространенным примером проявления такого эксцесса может быть ситуация, при которой исполнитель при сговоре с другими соучастниками на причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего, применяет к нему насильственные действия, которые по неосторожности повлекли его смерть. Такого рода ситуация должна квалифицироваться следующим образом: исполнитель должен нести ответственность по ч. 4. ст. 111 УК РФ (собственно, сам эксцесс), а остальные соучастники, в зависимости от конкретных обстоятельств, могут нести ответственность по любым первым трём частям данной статьи. Несмотря на достаточно логичный и понятный механизм квалификации, суды, зачастую,

допускают в этом ошибки. Главная ошибка заключается в том, что суды вменяют вину за эксцесс, совершаемый исполнителем, то есть именно за те неосторожные последствия, которые он совершил.

Ещё один, на мой взгляд, проблемный момент заключается в следующем. Общепризнанным является положение, согласно которому количественный эксцесс может быть только при конкретизированном умысле: то есть в том случае, если все соучастники знают каким путём будет совершено преступление, при каких обстоятельствах и посягая на какой конкретный объект. К примеру, соучастники, договорившиеся убить директора школы, выбор формы убийства поручают самому исполнителю (с особой жестокостью, сопряженное с разбоем). В данном случае умысел соучастников охватывает все возможные способы. Поэтому в этом случае эксцесс может быть только количественным, то есть совершение более тяжкого преступления иного рода. Правоохранительным органам всегда нужно учитывать этот аспект. Ведь если суд неправильно квалифицирует деяние исполнителя, как эксцесс (хотя в вышеуказанной ситуации её не было, ввиду того, что умысел охватывал любой способ убийства), то остальные соучастники не будут нести ответственности за то деяние, которое на самом деле входило в сферу их замыслов.

Смоделируем ситуацию. Трое мужчин решили совершить ограбление квартиры пожилого генерала в отставке с конкретной целью: овладеть ценной статуэткой XIX века. Один из них вызвался быть исполнителем. Но прибыв к квартире потерпевшего, тот обнаружил открытую дверь и отсутствие последнего. Воспользовавшись ситуацией, исполнитель тайно похитил статуэтку. Итак, это действительно конкретизированный умысел. Конкретная форма, конкретный объект. Однако исполнитель совершает менее тяжкое деяние, чем предполагалось. Как квалифицировать деяние других соучастников? Несмотря на дискуссионность этого вопроса и различные ответы на практике должно происходить следующее. Ввиду того, что фактически совершенное деяние, по сути, добилось цели сговора (похищение статуэтки), то в данном случае остальные соучастники будут нести ответственность по

акцессорному принципу: то есть за фактически совершённое деяние (а именно кражу). Все дело в том, что нижняя граница конкретизированного умысла по умолчанию является допустимой планкой и совершение деяний менее тяжких не будет считаться эксцессом в том понимании, которое представлено в статье 36 УК РФ.

Качественный эксцесс заключается в осуществлении абсолютно другого по и характеру, и степени общественной опасности преступления (вместо убийства-сбыт наркотических средств), либо когда наряду с задуманным совершается и другое, не охватываемое умыслом соучастников, преступление (кража и убийство) [7, ^4].

Особый интерес в рамках исследуемой темы представляет следующий аспект. Как мы выяснили, количественный эксцесс может совершаться вместо преступления, который был предусмотрен и охвачен умыслом соучастником. Каким образом тогда будет квалифицироваться деяния соучастников? Например, исполнитель, получив от соучастников огнестрельное оружие, предназначенное для убийства, решил этим же оружием отстрелять собак у себя во дворе. В такой ситуации исполнитель, фактически, совершил добровольный отказ от убийства, и, соответственно, не будет подлежать по статье 105 УК РФ. Ответственности он будет подлежать только по статье 245 УК РФ. Остальные же соучастники будут подлежать ответственности за неоконченное соучастие, а именно приготовление к убийству. Они не имеют какой-либо доли в событии качественного эксцесса.

6. Итак, на основе вышеизложенных суждений можно сделать следующие выводы. Во-первых, институт эксцесса исполнителя несмотря на относительную стабильность своего развития и законодательного закрепления подвергается различной полемике и дискуссиям касательно своей правовой природы, содержания и практического применения. Во-вторых, как нами было выяснено судебная практика по различным вопросам эксцесса не всегда единообразно и, с уголовно-правовой точки зрения, справедливо и верно квалифицирует деяния в такой форме.

Полагаю, что существующие ныне нормы об эксцессе (статья в УК РФ; Постановления Пленума ВС РФ) достаточны для правильной квалификации таких деяний. Главная проблема - в профессионализме правоохранительных органов, правильном понимании ими законодательных установок.

Список литературы:

1. "Уголовный кодекс Российской Федерации" от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 01.04.2020).

2. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 24.01.2005 N 44 -004-154.

3. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 28.06.2011 N 56 -О11-39.

4. Определение Верховного Суда РФ от 02.04.2009 N 74-009-1.

5. Арутюнов А.А. Соучастие в преступлении. М.: Статут, 2013.

6. Галиакбаров Р.Р. Борьба с групповыми преступлениями. Вопросы квалификации. Краснодар: Кубанский государственный аграрный университет, 2000.

7. Иванова Л.В. Особенности квалификации действий соучастников при эксцессе исполнителя преступления // Российский следователь. 2013. N 7.

8. Квалификация преступлений: Учебное пособие / Под ред. К.В. Ображиева, Н.И. Пикурова. М.: Юрлитинформ, 2016.

9. Клебанов М.И. К вопросу о возможности соучастия в преступлениях с двумя формами вины // Актуальные проблемы российского права. 2008. N 2.

10. Комментарий к Уголовному кодексу РФ в 4 т. Том 1. Общая часть / В. М. Лебедев [и др.]; ответственный редактор В. М. Лебедев. Москва: Издательство Юрайт, 2019. 316 с.

11. Ображиев К. Влияние результатов уголовно-правовой оценки действий (бездействия) исполнителя на квалификацию деяний иных соучастников преступления // Законность. 2016. N 8.

12. Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002.

13. Ситникова А. Квалификация действий соучастников преступления при эксцессе исполнителя // Уголовное право. 2009. N 5.

14. Сорочкин Р.А. Правила квалификации преступлений с двумя формами вины // Российский следователь. 2007. N 24.

15. Сухарев Е.А., Куликов А.В. Соучастие в преступлениях с двойной формой вины // Советская юстиция. 1991. N 20.

16. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учебник для вузов / Н.Н. Белокобыльский, Г.И. Богуш, Г.Н. Борзенков и др.; под ред. В.С. Комиссарова, Н.Е. Крыловой, И.М. Тяжковой. М.: Статут, 2012. 879 с.