CC BY
149
С.А. Жинкин
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ВОПРОСОВ ЭФФЕКТИВНОСТИ ПРАВОВЫХ НОРМ
Статья посвящена проблемам правовой эффективности. Важно обеспечить, полагает автор, высокое качество законов и других юридических актов. Законы должны защищать права человека и социальное единство.
Ключевые слова: правовые нормы, законодательство, эффективность правовых норм, правотворчество, социально полезный, функционально-целевой подход.
Обсуждение вопросов действенности, результативности законодательства имеет столь же давнюю историю, как и само законодательство. Однако целенаправленное научное исследование проблем эффективности норм права началось гораздо позже. Весьма заметную роль сыграли в этом представители советской юридической науки.
Активное обсуждение вопросов, посвященных эффективности правовых норм, в отечественной науке началось во 2-й половине XX века. При этом первоначально акцент был сделан на ее соотношение либо отождествление с оптимальностью, правильностью, обоснованностью самих норм. Такой подход был характерен, например, для Д.А. Керимова и М.П. Лебедева. В дальнейшем понятие «эффективность правовых норм» стало связываться в первую очередь с результативностью их действия. Многие авторы рассматривали данное понятие через потенциальную способность правового решения оказывать определенное влияние на общественные отношения (А.С. Пашков, Д.М. Чечот), содействовать достижению желаемой цели (М.Д. Шаргородский), обеспечивать достижение социально полезной и объективно обоснованной цели (В.А. Козлов), а также нормальный ход правосудия (Д.М. Чечот) и т.д.
Таким образом, под эффективностью правовых норм понимается их способность оказывать влияние на общественные отношения в определенном, полезном для общества направлении. Соотнесение эффективности с результативностью было характерно и при изучении правоприменительной деятельности. Так, В.В. Лазарев отмечал, что «в самом общем виде, при первом приближении к вопросу, эффективность правоприменительных актов означает их результативность в достижении поставленных перед данными актами целей» [1, с. 52]. Подобные взгляды высказывались в литературе и позже, в постсоветский период. Например,
О.Э. Лейст под эффективностью права понимал его осуществимость, которая предопределяется общеизвестностью, понятностью и непротиворечивостью правовых норм, их системностью (хотя бы беспробельными связями материально-правовых и процессуальных норм), соразмерностью социальных целей, норм и юридических средств достижения этих целей, обеспеченностью права действенной системой органов правосудия и других правоохранительных органов [2, с. 93].
Ряд авторов рассматривали эффективность норм права как достижение целей права, соответствие между целями законодателя и реально наступившими результатами. В этом плане особо следует отметить работу В.И. Никитинского «Эффективность норм трудового права», а также коллективную монографию «Эффективность правовых норм», в написании которой ученый принял непосредственное участие. Данный подход получил в литературе наименование целевого (функционально-целевого) [3, с. 19-20] и отразился в более поздней литературе. В частности, М.Х. Хутыз и П.Н. Сергейко утверждали, что «правовые нормы эффективны тогда, когда практика их реализации дает положительные результаты, способствует достижению поставленных целей» [4, с. 36]. В русле целевого подхода находится и определение Д.А. Керимова: «Эффективность законодательства состоит в качестве его установлений и соответ-
ствии результата его реализации тем целям, которые преследовал законодатель (правотворческий орган вообще)» [5, с. 31].
Функционально-целевой подход к понятию эффективности норм права, который можно было бы назвать господствующим, вместе с тем подвергался критике. Так, Ф.Н. Фаткуллин отмечал, что «цель и результат - объективно суть явления, не охватываемые непосредственно самим содержанием права. Юридические нормы могут содержать указание на свою социальную цель, но и в таком случае последняя как идеально намеченное состояние реального объекта находится вне их собственного содержания. Цель всегда направляет, результат достигается. Они оба никогда не становятся внутренним свойством самих правовых норм. И уже по этой причине эффективность не может рассматриваться одновременно в качестве и свойства правовых норм, и отношения их цели и результата» [6, с. 318-319].
Весьма обстоятельной критике подход к эффективности как соотношению цели и результата подвергся в работах А.С. Пашкова и Л.С. Явича. Они отмечали, что прежде всего неправильно любой эффект действия нормы смешивать с ее социальной эффективностью, предполагающей достижение объективно необходимого и социально полезного результата. Такой результат может иметь место лишь тогда, когда сама цель нормы правильно отражает объективные закономерности развития общества. Если цель нормы определена неверно, то ее достижение вовсе не будет свидетельствовать о социальной эффективности действия правовой нормы. Целевой момент как необходимо включающий элемент субъективного отражения действительности не может быть основным и объективным во всех случаях критерием эффективной правовой нормы. Далее отношение результата к цели не является единственным показателем эффективности правовой нормы и потому, что бывает ситуация, при которой данная цель достигается вне непосредственной связи с действием изучаемой нормы. В таком случае мы сталкиваемся с явно мнимой эффективностью нормы [7, с. 41]. Имелись определенные критические замечания по поводу понимания эффективности как соотношения цели и результата и в отраслевых юридических науках. Так, В.В. Лунеев утверждает, что применение подобного подхода к такой сложной деятельности, как борьба с преступностью, может иметь ряд подходов и разночтений. В одном случае под эффективной борьбой с преступностью понимаются обоснованность и целесообразность норм права и правоохранительной деятельности, в другом - максимальное достижение цели при минимальных затратах человеческой энергии, времени и материальных средств, в третьем - отношение фактически достигнутого результата в борьбе с преступностью к той цели, для достижения которой были приняты те или иные меры, и т.п. Кроме того, по мнению исследователя, могут быть различными подходы относительно того, что выбрать в качестве исходной цели: устранение причин преступности, искоренение преступности, снижение ее уровня, повышение раскрываемости преступлений, защиту прав граждан и т.д. [8, с. 106].
Определение эффективности норм права как соотношение цели, с которой принята данная норма, и результата ее действия подвергалось критике и по другим основаниям. Так, с точки зрения Л.И. Спиридонова, такая постановка вопроса неоправданно ограничивает предмет анализа результативностью одной только правотворческой деятельности государства. Согласно этой схеме правотворческий орган, выявив социальную проблему и поставив цель -решить ее юридическими средствами, издает норму права, которая, влияя в доступных ей пределах на поведение людей, заставляет их совершать поступки, предусмотренные законодателем. Реальность же весьма далека от этой схемы. Во-первых, ни один законодатель не способен дать полный и точный анализ общественных процессов и сформулировать конкретные цели, разрешаемые посредством принятия юридических норм. Даже когда общество ставит перед собой определенные задачи, они оказываются чрезмерно абстрактными. Во-вторых, преобладающая часть норм права складывается в ходе естественноисторического процесса как обобщение социального опыта, а государство в качестве осознающей действи-
тельность силы может лишь официально признать их, так или иначе санкционировать, в том числе и путем принятия законов. Говорить о том, что в этой ситуации кто-то произвольно ставит конкретные цели, средством достижения которых являются юридические нормы, можно, лишь имея очень серьезные основания. В-третьих, вопрос о социальной эффективности правовой нормы не может быть сведен к проблеме соблюдения отдельным индивидом того или иного юридического запрета. Если бы можно было ограничить исследовательскую задачу таким образом, то проблема эффективности закона оказалась бы тождественной проблеме эффективности правовой санкции, поскольку наказание - единственное средство, которым пользуется сам закон для поддержания авторитета своих требований. В реальности действие правовых запретов опосредствуется системами социальных, личностных, социально-психологических и целого ряда других факторов [9, с. 214-215].
Несмотря на всю критику в адрес целевой концепции эффективности следует согласиться с тем, что главное из достоинств этой концепции - это «концентрация внимания в оценке эффективности на соотношении достигнутого и запланированного, сущего и должного» [10, с. 12]. Кроме того, важным представляется акцентирование внимания на целенаправленном характере человеческой деятельности, в том числе правовой. Ведь, как справедливо отмечал А. Адлер, «если посмотреть внимательно, то обнаружится следующая закономерность, пронизывающая проявление любого душевного события: мы не способны думать, чувствовать, желать, действовать, не имея перед собой цели» [11, с. 26]. В то же время недостатком данного подхода можно считать то, что цели законодателя при этом трактуются как некий абсолютный и находящийся вне критики идеал, к которому необходимо стремиться. Достижение каких бы то ни было целей, поставленных законодателем, будет в таком случае абсолютным показателем того, что право как социальный регулятор эффективно, независимо от того, какие прямые и косвенные, близкие и отдаленные социальные издержки вызвало ее достижение.
Разновидностью функционально-целевой концепции в отечественной литературе считается причинно-функционально-целевая, акцентирующая внимания на анализе совершенства правовой нормы и включающая в оценку ее эффективности такие элементы, как социально полезный характер результата действия правовой нормы, учет затрат материальных средств, человеческой энергии и времени при решении поставленных задач, оптимальный вариант достижения поставленной цели и т.д.* В частности, один из сторонников данного подхода В.А. Козлов считает, что эффективность права - максимально положительная результативность действия правовых норм при наименьших социальных издержках. Он отмечает: «Эффективность правового регулирования нельзя рассматривать как простую результативность, она необходимо должна включать классовую полезность этих результатов» [12, с. 109, 111].
Авторы монографии «Эффективность действия правовых норм», критикуя функционально-целевую концепцию, указывали, что нет никаких оснований исключать из анализа эффективности правовых норм те реальные средства, действия тех конкретно-исторических субъектов, которые только и приводят к достижению того или иного результата. «Чистое» действие нормативного акта ничему в действительности не соответствует. Даже если рассматривать действие закона в отношении индивидов, а не социальных групп, то и тогда очевидно, что результат такого действия зависит не только от права, но и от множества характеристик рассматриваемого субъекта. Определять эффективность между результатом и целью проблематично не только потому, что у отдельной нормы редко имеется особая цель, но еще и потому, что полный результат действия этой нормы на момент исследования никогда не известен [13, с. 31, 34, 35].
Весьма оригинальную, хотя и не бесспорную позицию по проблеме определения понятия эффективности правовых норм занимал И.Я. Дюрягин. Он отмечал, что право не может иметь самостоятельной эффективности, поэтому следует говорить об эффективности деятельности,
урегулированной правом, а точнее - об эффективности реализации правовых норм и в этом смысле об эффективности действия права, т.е. правовых норм и правовых актов [14, с. 129].
Как точно заметила В.В. Лапаева, советская теория эффективности находилась в русле инструменталистского подхода к праву как «средству руководства обществом», инструменту достижения экономических, политических, идеологических и иных целей социалистического строительства. Само определение эффективности норм права как соотношения между фактическим результатом их действия и теми социальными целями, для достижения которых они были приняты, по ее мнению, еще не несет специфической правовой нагрузки, поскольку ничего не добавляет к общепринятому пониманию эффективности как соотношения между целью и результатом того или иного действия. Правовое содержание данного термина зависит от того, что понимается под целями правовых норм [15, с. 501]. Представляется также, что понятие эффективности не только этатизировалось, но и несколько утилитаризировалось, право рассматривалось в соответствии с целями государственной политики. Помимо этого, на наш взгляд, для изучения эффективности права в советский период была характерна некоторая «фетишизация» общественных отношений, прежде всего производственных, акцентирование внимания на их решающей роли в правовом развитии. При этом внутренние антропологические, психологические факторы незаслуженно оставались без внимания. Справедливости ради необходимо отметить, что в изучении эффективности норм права было выработано немало весьма ценных научных выводов и предложений, подходов, которые, несомненно, должны быть учтены в дальнейших исследованиях.
В современной российской юридической науке эффективность норм права обсуждается чаще не как самостоятельная проблема, а в связи с вопросами повышения качества нормативных актов, расширения социальной базы правотворчества, соблюдения требований законодательной техники. Интерес в связи с этим представляют работы А.С. Пиголкина, Ю.А. Тихомирова, С.В. Полениной, В.Б. Исакова и др. Отметим весьма оригинальную трактовку понятия эффективности правовых норм, предложенную В.В. Лапаевой: в современных условиях, «когда задача правового регулирования видится уже не в достижении заданных сверху целей, а в выражении и согласовании социальных интересов, способствующих нормальному, свободному развитию общественных отношений, должны быть соответствующим образом пересмотрены и положения теории эффективности законодательства. Было бы неверно продолжать трактовать эффективность закона как соотношение между результатом действия нормы и предписанными ей неправовыми (экономическими, политическими, идеологическими и т.д.) целями. В русле современного понимания сущности закона в условиях формирующейся правовой государственности эффективность законодательства следует измерять его вкладом в укрепление правовых начал государственной и общественной жизни, в формирование и развитие элементов свободы в общественных отношениях, в реализацию прав и свобод человека и гражданина. То же самое можно сформулировать и в привычных терминах соотношения цели и результата, поскольку эффективность - это всегда мера целенаправленного воздействия. Только речь пойдет не о внешних по отношению к праву экономических, политических, идеологических и иных целях, а об имманентной ему правовой цели, заключающейся в согласовании социальных интересов на базе правообразующего интереса и в обеспечении, таким образом, максимально возможной всеобщей меры свободы для развития соответствующей сферы общественной жизни» [15, с. 503-504]. Заслуживает внимания предложенный В.В. Лапаевой подход к эффективности законодательства с позиций социальной конфликтности. Она указывает, что под эффективностью закона следует понимать степень соответствия реального уровня конфликтности в урегулированной законом сфере отношений оптимальному для данной сферы уровню конфликтности [16, с. 215-216]. В то же время отметим неопределенность и субъективность определения «максимально возможной всеобщей меры свободы», «оптимального для данной сферы уровня конфликтности».
Таким образом, представляется, что даже само понятие эффективности правовых норм остается еще во многом неразработанным и дискуссионным. Имеющиеся подходы к данной категории подвергаются нередко обоснованной критике, что подчеркивает необходимость разработки плюралистической концепции эффективности, в рамках которой эффективность норм права имела бы не одно, а несколько взаимодополняющих определений, акцентирующих внимание на том или ином аспекте феномена эффективности.
Литература
1. Лазарев В.В. Эффективность правоприменительных актов: Вопросы теории. Казань, 1975.
2. Лейст О.Э. Сущность права. М., 2002.
3. Федосова В.А. Эффективность действия норм советского государственного права. Воронеж, 1984.
4. Хутыз М.Х., Сергейко П.Н. Энциклопедия права. М., 1995.
5. Керимов Д.А. Проблемы общей теории права. М., 2000.
6. Фаткуллин Ф.Н. Проблемы теории государства и права. Казань, 1987.
7. Пашков А.С., Явич Л.С. Эффективность действия правовой нормы. К методологии и методике социологического исследования // Советское государство и право. 1970. № 3.
8. Лунеев В.В. Эффективность борьбы с преступностью и ее отдельными видами в современной России // Государство и право. 2003. № 7.
9. Спиридонов Л.И. Теория государства и права. М., 1999.
10. Марочкин С.Ю. Проблема эффективности норм международного права. Иркутск, 1988.
11. Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии: Пер. с нем. М., 1995.
12. Козлов В.А. К вопросу о понятии эффективности права // Вестник ЛГУ. 1972. № 5.
13. Эффективность действия правовых норм. Л., 1977.
14. Дюрягин И.Я. Право и управление. М., 1981.
15. Проблемы общей теории права и государства / Под ред. В.С. Нерсесянца. М., 2002.
16. Лапаева В.В. Социология права. М., 2004.
* В.А. Федосова к представителям данного подхода относит М.П. Лебедева, А.С. Пашкова, Д.М. Чечота, Л.С. Явича, Г.А. Злобина, В.А. Козлова и др. См.: Федосова В.А. Эффективность действия норм советского государственного права. Воронеж, 1984. С. 20.
